Грязный, пропахший канализацией, магистр ордена Земли настороженно вошел в пещеру. Одного взгляда хватило, чтобы узреть картину целиком. Тяжело раненный хранитель находился в исцеляющей утопии. Сиелла, закрыв глаза, опиралась спиной о каменную кладку, на ее коленях лежала голова спасенного мальчишки.

Идущие за Альбертом маги-боевики приступили к исследованию пещеры, а целитель – к лечению Мариона.

– Магистр, – тихо позвал магессу землевик, пытливо вглядываясь в изможденное лицо пегаса.

Сиелла не отвечала. Альберт внутренним взором вгляделся в ее ауру. Внешняя энергетическая оболочка цела, а за внутреннюю, которую видеть, увы, не мог, он не поручился бы. Водница, как всегда, пренебрегла личной безопасностью, действуя импульсивно и безмозгло. Элевтийский не переставал удивляться, что магесса держится на посту вот уже двенадцать лет. Поистине пути богов неисповедимы! Не то чтобы Альберт мнил, что женщина не должна занимать столь высокую должность. Нет, он считал, что быть магистром не должна именно эта женщина. Такая порывистая, безрассудная и не уважающая авторитет и мудрость старших!

Теряя силы, она ввела себя в состояние, промежуточное между полудремой и исцеляющей утопией. Хоть на это у нее хватило здравого смысла. Испытывая приступ острого любопытства, Альберт нерешительно прикоснулся к бледной щеке женщины. Обычно в таком состоянии маги видят картины из своего прошлого. Он должен знать все, что касалось Сиеллы. И, наплевав на моральные принципы, маг скользнул в ее грезы.

Темно-сизая полынь умиротворяюще шелестит под ногами. Теплый ветер овевает лицо и заставляет травы перекатываться серебристыми волнами. Терпкий запах дурманящим покрывалом укутывает землю.

Степь… Бескрайняя. Дикая. Беспощадная.

Над головой безмятежное небо. Ей хотелось раскинуть руки и кружиться, кружиться до потемнения в глазах. Потом лежать на ласковой земле и наблюдать за полетом коршуна в серой выси. Или мечтать об освежающем дожде.

Девушка подавила неуместные желания и вернулась к прерванной работе. Опустившись на густой травяной ковер, в котором сплелись ковыль, типчак, тонконог и мятлик, она продолжила рыть землю широким ножом. Если не принесет нужное количество клятых корешков, шаманка опять поколотит палкой по спине. Мерзкая карга, как же она ее ненавидела! Скоро закончится сезон, а она так ничему ее не научила, лишь загоняла, как рабыню. За все, что она умела, стоило благодарить покойную мать. Словно предчувствуя скорую смерть, в последние свои дни та не отпускала дочь от себя, продолжая учить и глубокой ночью, когда бодрствовали одни часовые.

Воспоминания о невосполнимой потере отозвались острой болью в груди. Вытерев рукавом запыленной рубашки синие глаза, девушка снова принялась за работу.

После смерти матери она не осмеливалась мечтать о школе магии. Старший братец, новый глава рода, четко указал на ее место: она лишь жалкая женщина, ее удел рожать детей и слушаться мужа.

Девушка вздрогнула, вдруг осознав, – по законам степи она давно вошла в возраст невест. Вот предложит братцу какой-нибудь степняк свадебные дары – и прощай, свобода!

Именно страх и подтолкнул ее к тому, чтобы стать ученицей у колдуньи рода. Ушлая старуха пообещала передать свои знания, хотя умирать, конечно, не собиралась.

– Лазурит! – Окрик младшего брата оторвал от горьких дум.

Синеглазая с нежностью смотрела, как единоутробный брат, родившийся на пару минут позже, скачет на разгоряченном жеребце. Они не были близнецами. И внешностью походили на родителей: брат – на отца, она – на мать.

Тристан спешился и взволнованно заговорил:

– Ты должна вернуться на стоянку! Решается твоя судьба!

– Моя? – всполошилась девушка. – Что произошло, Тристан?

Парень отряхнул с ее одежды комья земли и усадил впереди себя на лошадь.

– Братец принимает посланцев рода Лисов. Похоже, они договорились о прекращении вражды и плате за пролитую кровь. И заплатят тобой, – горько добавил он.

– С чего ты взял? Брат уверял, что никому не отдаст меня, я буду следующей колдуньей рода!

Жеребец несся наравне с ветром, из-под копыт летела сухая трава, иногда выпрыгивали испуганные сурки.

– Жена прежнего главы рода со злорадством открыла мне решение своего сыночка. – Тристан презирал давно ушедшего за Грань мужчину, давшего им с Лазурит жизнь, и никогда не называл его отцом. Причин для неуважения было две: он превратил их мать, пленную магичку, в рабыню и никогда не защищал ее перед законной супругой. Не любил парень и старшего единокровного брата, тот, впрочем, отвечал ему взаимностью.

– Зейнар зла, ей нравится тебя расстраивать.

– Ты права, но мы должны убедиться.

– А ты клялся, что тот раз был последним! – возмутилась Лазурит и соскользнула с коня.

До стана рода Кочета рукой подать. Девушка быстро поднялась на крутую возвышенность. Впереди, в продолговатой низине, поросшей чахлым кустарником, разместились шатры.

Жизнь степняков подчиняется сезонам. Когда начинает дуть ветер с севера, они ведут оседлый образ жизни. Стоит принести ветру на своих крыльях нежные ароматы из пробудившейся пустыни, и род снимается с места. Главное его богатство – табуны быстроходных, выносливых лошадей. Впрочем, не брезговали мужчины и работой проводниками через пустыню, а порой и разбоем.

Лазурит спустилась с холма обратно и стала поджидать брата у похожего на заснувшего великана камня, наблюдая за дракой желтовато-серых ящериц. Самцы стремительно наскакивали друг на друга. Одному из самцов удалось вцепиться челюстями в шею другого – и они исступленно покатились по траве, царапаясь лапами. Когда Тристан, стреножив жеребца, подошел к сестре, ящерицы в полном изнеможении замерли. Услышав шелест осыпавшихся под ногой человека песчинок, более слабый самец вырвался из захвата. И ящерицы дружно юркнули под валун.

Вынув из заброшенной норы барсука глиняную миску, парень вылил в нее воду из фляги и умоляюще посмотрел на сестру – и Лазурит, сдавшись, прошептала слова, пробуждающие «глаз». Шпильку, ставшую следящим амулетом, в шатер главы рода воткнула она, поэтому воспользоваться заклинанием без ее разрешения брат не мог.

Вода подернулась рябью – и застыла темной поверхностью, отражающей все, что происходило в обители старшего брата.

С Джагаром беседовали двое: невысокий крепыш с бритой головой и серьгой в ухе и настоящий гигант, бронзовый от загара, с кривой улыбкой и холодными, почти бесцветными глазами. Лазурит не понравились оба, интуитивно она поняла, что посланцы Лисов – не последние люди в своем роду.

– Кроты объединяются с Волками, теперь они – сила. Чем мы хуже, Джагар? – горячо вопрошал невысокий.

– Подумай, Джагар, хорошенько подумай. Собрав лучших воинов из двух родов, мы можем пощипывать караваны в открытую. Не нужно будет, нанимаясь проводниками, исхитряться, чтобы опоить путников сонным зельем. Ты представляешь, какова вероятная добыча? – добавил вкрадчиво гигант.

Джагар потирал подбородок, словно в задумчивости. Но его младшие брат с сестрой видели по жадно заблестевшим глазам, что решение он уже принял. И теперь думал, как бы провернуть сделку с наибольшей выгодой для племени.

– Приятны ваши речи, бесстрашные сыны Лиса, но не нравится мне запрошенная цена.

Всплеснув руками, бритоголовый притворно возмутился:

– Честь, оказанную моим родом твоему, ты называешь ценою? Род Лисов готов принять рожденную рабыней девчонку, как свободную жену. Мой брат оказывает милость твоему дому, Кочет!

– Так-то оно так, – хмуро протянул Джагар. – Может, вы забыли, что девчонка отмечена силой? Ее слушает вода, она умеет призывать дождь, находить источники и отворять скрытые родники. И ты и Саид знаете, что дар стоит дорого.

Низкорослый крепыш весь подобрался, как пустынная кошка перед прыжком.

– Твои люди пролили кровь Лисов, Джагар. Ее смоет лишь кровь из-под клинка или кровь, пролитая на свадебные простыни. Вот тебе моя рука, дважды предлагать не стану.

И он протянул открытую мозолистую пятерню. Джагар скривился и ударил по ладони со всей силы. Ни один мускул не дрогнул на лице бритоголового.

Лазурит прикоснулась к горящим щекам. Они ударили по рукам, не спросив ее согласия. Старший брат нарушил слово. Ее продали, как племенную кобылу!

– Тише, Лазурит, успокойся. – Тристан обнял ее за плечи и быстро зашептал, точно боясь, что их подслушают: – Мы найдем выход, сестра. Ты назовешь мужем того, кого выберешь себе сама. Мы сбежим, поступим в школу магии, как хотела мама. И в этом нам поможет чужак…

Девушка испуганно отстранилась. То, что предлагал брат, было предательством. Но разве род уже не предал ее? Собственный брат, пусть лишь по отцу, но все-таки родная кровь!

– Ах вы, поросята! Пропащее семя, гнилой плод!

Старуха в черной хламиде, опираясь на корявую клюку, быстро приближалась к ним. Под свободную руку ее поддерживала кругленькая женщина в богато вышитом платье и шелковом платке.

– Колдунья, – испуганно прошептала Лазурит.

– Зейнар, – обреченно добавил Тристан.

Приблизившись, старуха протянула парня палкой по спине один раз, второй, третий… Потом взялась за его сестру, свою ученицу. Лазурит она била, можно сказать, любя, без лишнего фанатизма. Наверное, опасалась, что синяки не понравятся жениху. Зейнар, улыбаясь, наблюдала, как шаманка учит упрямых сопляков, выродков магички, плененной семнадцать лет назад. Покойный муж воспылал желанием и сделал строптивую красотку своей наложницей. Когда рабыня родила двойняшек, он признал их перед родом, наделив новорожденных правами законных детей. Она готова была удушить ублюдков. Если бы могла…

– А это что? – пораженно воскликнула Зейнар, пнув ногой миску. – Взгляни, мудрая!

Колдунья хищно зыркнула в сторону «глаза» и сипло захихикала. Ее смех напомнил скрежет мелких камней по стеклу.

– Нехорошие детки, – погрозила скрюченным пальцем старуха. – Мы с Зейнар хотели вас порадовать, а вы уже все знаете. Как думаешь, Лазурит, что сделает с твоим братиком совет рода, если узнает о новом проступке?

– Но ведь колдовство мое! – возмутилась девушка. – Тристан не виноват!

– Если я скажу, что оно – дело рук Тристана, как ты думаешь, кому поверят? Тебе? Или мне?

Девушка нахмурилась, она догадывалась, куда клонит колдунья.

– Чего ты хочешь?

– Ты должна подтвердить, что покидаешь род по доброй воле.

Юный маг схватил сестру за руку:

– Нет, Лазурит, не надо! Ничего они мне не сделают, не бойся!

– Конечно, ничего, – вкрадчиво вклинилась в разговор Зейнар. – Всего лишь до конца жизни придется носить ошейник.

– Я согласна на ваши условия, – устало молвила девушка и вырвала руку из горячей ладони брата.

После смерти матери жизнь Тристана и Лазурит осложнилась. А после кончины их отца, главы рода, и вовсе превратилась в кошмар наяву. Дети пытались сбежать, но их вернули и наказали. Ошейник с хианитом – самая страшная кара для мага, особенно юного, и родственники об этом знали. Старший брат определил место Тристана при табунщике, запретив колдовать. И пригрозил, что в случае ослушания носить ему ошейник до конца дней. До смерти, как носила их мать.

Когда последние лучи закатного солнца поглотила тьма, Лазурит позвали в шатер главы рода. Переодетая в светлое платье до пят, с красиво заплетенной русой косой, девушка покорно шла, ведомая за руку шаманкой. Хитрая карга не отходила от нее ни на шаг, точно чего-то боялась. Стараясь не смотреть в недоуменные глаза подруг, девушка зло стискивала зубы. Она имеет право на выбор. Еще не поздно сказать нет – и ни глава, ни совет, ни колдунья не заставят ее. Но ради брата придется отказаться от свободы.

Если бы навязанный жених ей попросту не нравился! Как говорили старейшины, после первой зимы, проведенной в одном шатре, отношения теплеют. Нет, она не видела себя женой и матерью, она мечтала выучиться на магессу. Теперь от ее заветного желания останутся лишь воспоминания.

Спокойствие ушло как вода сквозь пальцы, уступив место боязни. Возле входа Лазурит нерешительно остановилась и тоскливо оглянулась. По звездному небу плыли редкие тучи, время от времени наползавшие на полную луну, а затем продолжавшие свой путь дальше. Вокруг горели костры. Пахло жареным мясом и травяным настоем. Сродники мирно беседовали, готовясь ко сну. Отведя полог, девушка обреченно шагнула в шатер и оказалась в крепких объятиях старшего брата. Колдунья заняла место в углу.

– А вот и наша Лазурит! – нарочито весело произнес Джагар. Его пальцы причиняли ей боль, но Лазурит не испугалась. Если что-то пойдет не так, не сломает же он ей шею! Или сломает?

Мудрые глаза старейшин рода внимательно следили за девушкой. Малейшая эмоция не ускользнет от их все еще зорких глаз. Пять стариков, против воли которых не пойдет и глава, решали ее участь.

Одобренный влиятельными степняками жених придирчиво рассматривал Лазурит с головы до пят, его брат с ухмылкой наблюдал за выражением лица невесты.

Не по-стариковски сильный голос задал страшный вопрос:

– По своей ли воле покинуть род готова ты, дочь Кочета?

– Да, – прошептали ставшие чужими губы. – По своей, отец.

– Будешь ли чтить мужа своего, как Зиждителя?

– Да. – Лазурит тонула в безнадежном отчаянии. Вот и все, она дала согласие, теперь она обречена!

Старик с серебристыми волосами-паутинками обратил свой взор на жениха.

– Саид, сын Лиса, берешь ли деву эту в свой род и дом свой?

– С радостью, – усмехнулся Саид, поднимаясь с ковра во весь свой немаленький рост.

– Будешь ли учить ее покорности воле мужа и Зиждителя?

– Да, и буду счастлив, – с кривой улыбкой произнес жених и принял из рук колдуньи ритуальный нож из серебра.

Подойдя к невесте, жених резко схватил ее за косу. Лазурит, не вздрогнув, стерпела то, как грубо он намотал волосы на кулак и приставил нож к затылку. Лезвие на несколько мгновений замерло в опасном положении, затем мягко переместилось по шее и разрезало нитку. Кулон, синий камушек, упал на ладонь Саида, символизируя расставание с девичеством.

Вот теперь точно все. Они муж и жена перед Зиждителем и людьми. Лис не нанес ей оскорбление – не срезал косу, тем самым провозглашая нелюбимой женой. Значит, не все так страшно. Возможно, она даже испытает счастье и когда-нибудь смирится с судьбой. Словно во сне, Лазурит шла, поддерживаемая за плечи, к загону с лошадьми. Она не помнила, о чем говорилось в шатре главы Кочетов. Когда обряд закончился, невесту оставили в покое, вспомнив лишь, когда гостям пора было уходить.

Джагар облегченно вздохнул. Равнодушное выражение лица младшей сестры вызывало непонятный стыд.

Лазурит смутно помнила, как ее обнимали: Зейнар – со слезами радости, подружки – с улыбками и смущенными пожеланиями счастья.

Кочет, стороживший коней, сладко сопел, положив голову на камень. Лисы, пренебрежительно отозвавшись о беспечности хозяев, отправились за своими лошадьми.

– Лазурит, – позвали у самого уха девушки.

Из темноты выступил Тристан. Глаза парня лихорадочно блестели, руки сжимались в кулаки.

– Ты как? Они ничего тебе не сделали?

Лазурит равнодушно покачала головой. Обеспокоенный реакцией сестры, юный маг помахал рукой перед ее лицом и зло выдохнул:

– Негодяи! Они посмели тебя опоить! Ничего, я еще поквитаюсь с ними!

Он потянул сестру за руку в темноту, подальше от загона. Лисы, ведущие под узду лошадей, не обратили на них никакого внимания, продолжая свой разговор. Они не видели их. Ни для новоиспеченного мужа, ни для его брата Лазурит не существовало. По замыслу неопытного, но талантливого заклинателя, опомниться они должны лишь на рассвете. Покойная магесса могла бы гордиться своим сыном – он хорошо усвоил ее уроки иллюзий и внушения. Идти недалеко – и скоро беглецы оказались возле ямы, в которой держали пленников. Сейчас там всего один, но зато такой, что стоил дороже десяти.

– Эй, маг, – позвал Тристан. Он не боялся разбудить охранника, которому предстояло спать до самого утра.

– Я слышу тебя, мой юный друг, – донеслось из темноты.

– Наш уговор остается в силе?

– Не сомневайся, одаренный, действуй смело.

Тристан достал из-под одежды веревку и бросил вниз. Закрепить ее было не за что, и ему пришлось попросить Лазурит помочь. Если бы маг выбирался дольше, они не смогли бы удержать его.

– Твоя сестра? – спросил пленник, указывая на девушку, безвольно опустившуюся на землю.

Грязный, битый, в одних кожаных штанах, он тем не менее выглядел внушительно. Возможно, из-за седых волос, достигавших широких плеч.

– Да, ее опоила шаманка, ты сможешь помочь?

Маг пожал плечами и прикоснулся к горлу, на котором поблескивал кристаллами хианита ошейник:

– Смогу узнать, когда сниму его.

Рядом раздался смешок. И в круг света, отбрасываемый костром, вошла колдунья. Старуха усмехалась. И ее зловещая улыбка обещала неприятности.

– Зря ты пришел к нам, ищущий. Зря не поверил, что в нашем роду одаренных нет. Зря понадеялся, что с помощью мальчишки сможешь бежать. Зря. Теперь не только ты умрешь, но и щенок!

Четыре здоровых хмурых степняка окружили троицу. Тристан пытался сопротивляться, вырывался… Измученный побоями маг не оказал никакого сопротивления. Его скрутили и бросили в траву, лицом вниз. Колдунья наблюдала за расправой.

– Об одном жалею – не верил слухам, что Кочеты приняли чужую религию и приносят магов в жертву богу Смерти, – прошипел стихийник и охнул, когда один из степняков ударил его ногой под ребра.

– Наш род восхваляет Зиждителя! Мы никогда прежде не убивали чародеев, – возмутилась колдунья. – Лучше молчи, ведь умереть можно по-разному!

– А наша мать? – прошептал горько Тристан. – Разве неволя и годы в хианитовом ошейнике – не убийство?

– Селин виновата сама. Она могла добровольно остаться с влюбленным в нее главой рода. Но не захотела, не оставив нам выбора, – прошипела колдунья и дернула за руку Лазурит, поднимая с земли.

Стихийник, изловчившись, повернул голову к старухе и, глядя в глаза, искренне проговорил:

– Спасибо.

– За что? – Колдунья вдруг ощутила, как липкий страх прикасается к ее душе.

– За правду. Мне нужно было знать причину, почему мага, мою дочь, удерживали здесь.

Сразу после этих слов на голой спине пленника проявилась магическая татуировка – пылающий алый круг. С чистого звездного неба ударила молния, четко выбрав цель – шею мага. Яркая вспышка ослепила всех. Когда Тристан смог снова видеть, маг стоял над мертвыми Кочетами, держа колдунью за горло. Ошейник валялся на земле.

– Сейчас я заберу своих внуков и уеду. – Он говорил властно, словно имел право повелевать. – Я не прощаю ваш род, оставляя за собой право мести. Передай всем: я могу прийти в любой час и найду вас повсюду. И тогда не пощажу никого.

Маг брезгливо разжал руку и повернулся к ошарашенному Тристану.

– Осторожно! – вдруг закричал парень.

Поздно. Из палки шаманки вырвалась зеленая плеть – и ударила чужака в спину. Синее сияние вспыхнуло вокруг, поглощая колдовство.

– Как грубо, – сказал он и, взмахнув ладонью, невидимой волной швырнул колдунью на камень. – Мало чести биться со старухой. Хватит баловства. Я подарил тебе жизнь, цени это.

Они ехали под стремительно светлеющим небом. До восхода солнца оставалось совсем немного. Стихийник зябко кутался в куртку, снятую со спящего сторожа. Тристан болтал без умолку, благо стараться приходилось за двоих: Лазурит находилась под властью подавляющего волю зелья. Она делала все, что ей говорили, и отвечала на простые вопросы. Но глаза ее оставались пусты.

– Лазурит – странное имя для моей внучки выбрала Селин, – задумчиво проговорил маг. – Моя дочь любила сказания погибших миров, я был уверен, что и детей она назовет именами древних героев. Вот если назвала тебя Тристаном, – обратился он к юноше, – то дочери должна была дать имя Изольда или другое легендарное имя. Но только не Лазурит, в честь минерала.

– Вы правы, так меня нарек отец, – внезапно ответила девушка. – Мама же называла Сиеллой. И я хочу, чтобы имя, данное степняками, было забыто.

– Хорошо. – Маг наклонил голову в знак согласия. – В свою очередь, Сиелла, попрошу разговаривать со мной просто, ведь я – отец твоей матери.

– Как скажешь, дедушка.

– Нет, Сиелла, зови меня Харисом. Мы должны скрыть наше родство, на то есть серьезные причины. Ты также должна звать Тристана не братом, а… скажем, дядей.

– Но зачем? Это глупо! – возмутился парень.

– Тише, дети, я все объясню. Вы достойны стать магистрами или хранителями, а наше близкое родство может этому помешать. Понимаете?

Над путниками занималась заря. Желтые, оранжевые, розовые цвета и оттенки смешивались на синем полотне неба.

Альберт убрал ладонь с щеки Сиеллы. Прошло не больше минуты, а ему казалось, что пролетели часы.

Магистр Земли с первых дней подметил особое отношение Хариса к синеволосой ученице. Мог ли он догадаться, что Сиелла – внучка магистра? Мог. Девушка похожа на свою мать, которую долгие годы считали погибшей. Селин, Александра, сына Вариора Эспинса, и Дину, внучку тогдашнего магистра воздушников, выкрали почитатели Башевиса, чтобы заставить Дюжину признать право на существование культа. Лишь у Альберта не нашлось близких, которыми можно шантажировать. Юных стихийников безуспешно искало все Братство: похитителей нашли и наказали, а следы детей потерялись. Лишь через год Дину выкупили из рабства и вернули деду. Что сталось с остальными заложниками, девочка не знала – башевисты, выкрав их, сразу разделили. Вариор Эспинс искал своего Александра, пока не верил в его гибель. А вот Хариса надежда не оставляла, и много лет спустя он нашел внуков.

После того похищения к законам Антара-Микаэль добавили следующий: «Магистры и хранители орденов не имеют права на семью до тех пор, пока состоят при власти». Длительные связи и любые сильные привязанности также не приветствовались и подвергались порицанию. Была одна лазейка в законе, но ею никто не воспользовался.

Тяжело вздохнув, Альберт с завистью подумал, что род Хариса дает Межграничью четыре поколения магов фиолетового луча без перерыва. Чрезвычайно щедрый подарок богов. Однако и платить приходится соответственно. Воспоминания Сиеллы еще раз подтвердили, каким все-таки талантливым артефактором был тринадцатый магистр ордена Воды. Создать заклинание-татуировку, разрезающее молнией хианитовый ошейник, – немыслимо, поразительно!

Впрочем, невероятно и то, что честолюбивый маг решил пристроить своих внуков на руководящие должности Братства. Сиеллу сделать магистром он сумел, благо повелевала девушка Водой, как и дед. А вот с Тристаном не повезло. Альберт самодовольно усмехнулся, вспоминая, сколько приложил усилий, чтобы молодой маг не стал хранителем ордена Земли. Географ даже продвинул вперед Вейру, хоть та и не отличалась талантами, как брат Сиеллы. Вспомнив о гибели хранительницы и о бесполезных уговорах Тристана занять ее место, Элевтийский помрачнел. Совладав через некоторое время с эмоциями, магистр Земли почти нежно похлопал магессу по щеке.

– Наконец-то… думала, что вы никогда не объявитесь, – прошептала Иллиан, с трудом разлепив пересохшие губы. – Есть что-нибудь попить?

Альберт отцепил от пояса фляжку с бодрящим эликсиром, прозванным в шутку «живой водой». Магесса осторожно, стараясь не разбудить мальчика, потянулась за питьем и сделала большой глоток.

– Следопыт Пола «прочитал» отпечатки нашего пакостника. – Магистр Земли перешел сразу к делу.

– И? – Сиелла приподняла бровь. – Куда привел след?

– К особняку, где останавливается агграсский посол.

– Ну и дела! – Водница покачала головой. – Маг, впустивший коконов в город, вхож в дом герцога Доминни?

– Посол сам не чурается некромантии, он тоже под подозрением.

– Но зачем ему устраивать диверсию в центре Семиграда? Да еще в день испытания принцессы?

Землевик хмыкнул:

– Повод для мести у Аг-Грассы найдется, и не один.

Сиелла, вынужденная признать его правоту, раздраженно поморщилась.

– И что теперь делать? Герцог Доминни еще тот фрукт, он не станет с нами сотрудничать. А допросить его без дипломатического скандала не удастся.

Элевтийский задумчиво уставился на стену пещеры.

– Мы поступим следующим образом. Ты пойдешь в резиденцию, приведешь себя в порядок, позаботишься о своем хранителе и ламчерионе. – Он небрежно махнул в сторону спасенного ребенка. – Я вернусь на прием и побеседую с герцогом. Что-нибудь да выйдет.

Сиелла возражать не стала. На сегодня свою порцию героизма она получила и теперь жаждала одного, нет, двух вещей: принять ванну и уснуть.

Альберт и кое-кто из магов ушли первыми. Следопыт продолжал осмотр пещеры, остальные сооружали носилки из плащей для хранителя и ослабленного маленького ламчериона. Сиелла решила привести одежду в порядок и обнаружила на ней волос магистра Земли. Призвав блуждающий светлячок, она осмотрела находку. У самого корня золотистый волосок отливал серебром. Магесса пренебрежительно усмехнулась. Магистр красит волосы, чтобы скрыть седину? Гм, до такой степени тщеславным она Альберта не считала…

Тристан нетерпеливо мерил комнату шагами. На душе скребли кошки. Крик Сиеллы о помощи застиг Альберта в разгар разговора с принцессой, и магистру пришлось открыть дяде, что его племянница в опасности.

Маг порывался пойти вместе со спасателями, но Элевтийский запретил, приведя веские доводы. И один из них – поиск пророчества императрицы Микаэль.

Теперь Тристан умирал от беспокойства. Единственный родной человек оказался в ловушке, а Верховный магистр заставил его рыться в древних дневниках!

В дверь постучали. Стихийник торопливо распахнул дверь. Смазанное черное пятно ринулось на него, сбив с ног. Острая боль угнездилась в груди…

– Уверен, ты знаешь, что это. Но на всякий случай напомню – это пиявник, – хрипло прозвучало с порога. И в жилище мага неспешно вплыл Эвгуст. – Если не будешь дергаться и сделаешь, как я скажу, останешься жив. Начнешь снимать его самостоятельно – позавидуешь мертвым.

– Чего ты хочешь? – простонал задыхающийся от ярости Тристан, с трудом поднимаясь с пола.

Грудь немилосердно болела. Расстегнув рубашку, он увидел багровые пузыри, как при ожоге.

– К тебе скоро придет двойник принцессы. Ты должен уговорить ее покинуть дворец и отправиться прямиком к Регине.

Землевик понимающе воззрился на Эвгуста:

– Пытаешься добраться до принцессы Мариэллы через ее тетку? Умный ход. Но как мне заставить Эву сбежать из дворца? Не уверен, что она жаждет вернуться к жрицам.

– Что ты ей наплетешь, не моя головная боль, – отрезал Эвгуст. – Жить захочешь – найдешь причину. Эва должна покинуть дворец до рассвета, или ты подохнешь, маг.