Глава 33
Этой ночью князь Всеволод Большое Гнездо спал крепко и сны видел сплошь приятные. За окном заалела чистая умытая заря, лениво прокукарекал старый петух. Князь широко зевнул и потянулся, нежась на мягкой пуховой подушке.
Но тут дверь резко распахнулась. В горницу вбежал, топоча сапожищами, сам воевода Дунай. Старый богатырь обнажил голову, грохнулся на колени и взмолился:
- Вели казнить меня, князь-батюшка, тяжко виноват я пред тобой!
Всеволод приподнялся на правом локте, протер глаза и сонно спросил:
- Чего будишь поутру, что там у тебя случилось?… Опять, что ль, кустодии до зеленых чертей напились?… Ну так всыпь им плетей для острастки…
- Нет, княже, хуже гораздо… - не смел поднять седую голову Дунай. - Дочку твою, Елену…
- Что? - резко отбросил одеяло Всеволод.
- Похитили этой ночью…
- Кто?
- Да тиборчане, больше некому… Страже Серебряных ворот зелья сонного подсыпали - до сих пор добудиться не можем…
Князь медленно спустил с постели одну ногу… другую… Выпрямился во весь рост, постоял какой-то миг, неподвижно глядя в одну точку… и заревел во всю мощь бешеным туром:
- Догна-а-ать!!! Вороти-и-ить!!!
- Уже коней седлаем, княже! - с готовностью сообщил воевода. - Прикажи только!
- Сей же час дружинных в погоню!!! - страшным голосом закричал на него Всеволод. - Живо!!! Живо!!! Хоть насмерть коней загоните, но дочку мою домой чтоб вернули!!!
- Сделаем, княже, исполним! - выкатился из горницы Дунай, на бегу надевая шелом.
С ужасающим грохотом из кремлевских врат вынеслась сотня всадников. Отборнейшие гридни - лучшие богатыри в дружине. Впереди всех на храпящем жеребце мчался воевода Дунай, все еще слышащий за спиной бушующего и топочущего ногами князя. Конная лавина прокатилась по деревянной мостовой, едва не раздолбав ее в щепы, и лишь на несколько минут задержалась у Серебряных ворот.
- Что там стряслось, Дунайка? - окликнул старого воеводу Демьян Куденевич, подходя к воротам. Древний богатырь помнил нынешнего дружинного командира еще мальчишкой.
- Не слышал еще, дедушко Демьян? - насупил кудлатые брови Дунай, наблюдая, как подымают опускную решетку. - Елену Всеволодовну ночесь прямо из светлицы скрали! Чернавка принесла воды умыться… а там и нет никого!
- Иди ты! - ужаснулся Демьян Куденевич. - Вот беда-то какая! А это вы что ж - в погоню? Может, и мне с вами?!
- Сами управимся, дедушко! А ты, раз уж рядом случился, окажи услугу, присмотри пока за воротами. Видишь, стражу потравили…
- Присмотрю, присмотрю, Дунайка, ступайте с Богом! Будь надежен, мимо меня ни одна паскуда не прошмыгнет! - охотно пообещал богатырь, взвешивая на руке тяжеленную булаву в два локтя длиной. Обычному человеку такую и не поднять…
Воевода кивнул и вонзил шпоры в бока жеребцу. Тот яростно грызанул удила и резко пустился в галоп, пролетая в каменную арку и уносясь по пыльной дороге на полуночь - в сторону Тиборска. За ним устремилась вся сотня, подняв кверху длинные пики с прапорцами. Времени прошло не так уж много, похитители не могли уехать далеко.
Демьян Куденевич проводил взглядом удаляющихся всадников, неодобрительно цокнул языком и полез на стену по приставной лестнице. Там он осмотрел похрапывающих и пускающих слюнявые пузыри гридней, хмыкнул и легонько пнул ближайшего.
- Подымайся, Алеха, уехали.
Алеша Попович поднялся на ноги, отряхнул мусор с щегольского платья и с тревогой посмотрел вслед летящим по дороге гридням.
- Кабы не дознались, что это я всех сонным вином опоил… - обеспокоенно молвил он. - Не пощадит ведь князь… Может, не стоило впутываться, дедушко Демьян?
- Ничего, паря, как-нибудь выпутаемся, - махнул рукой богатырь. - Впервой, что ли? Тебе Яромир как велел отнекиваться?
- Врать велел бесстыже, да на него все сваливать. Мол, это он незаметно подкрался татем ночным, да зелье всем в питье подсыпал…
- Ну вот так и отнекивайся, если спрашивать станут! Я не я, и лошадь не моя!
- И как только этот дружка меня уговорить-то сумел… - сердито покачал головой Алеша. - До сих пор не верю, что я на это согласился…
- Зело речист парнище, - согласился Демьян Куденевич. - А только прав он - негоже князю единожды заключенный уговор нарушать так бесстыдно. Всеволод когда опомнится да пораскинет умом спокойно, так еще и порадуется, что эдак все обернулось… Да и Кащея в две руки сподручней бить будет, чем одной… Правильно Яромир мыслит, про общее дело радеет…
- Чего? - удивился Алеша. - Это он тебя такими речами подговорил, дедушко Демьян?
- Конечно. Добрый час нас с Бояном убеждал - убедил все ж, чертяка говорливый… А тебе он разве не про это говорил?…
- Э-э-э… Да, конечно, говорил, как же иначе-то… - поднял глаза кверху Алеша, невольно щупая плотно набитый кошель за пазухой. - Чего б я иначе-то…
- Темнишь ты что-то, Алеха… - задумался Демьян Куденевич. - Гм… Глянь, а это чего вон там виднеется такое?
- Где?
- Да вон, на восходе… Птица, что ль, какая?
- Не вижу - солнце мешается…
- Давай-давай, гляди лучше - у молодости глаза зоркие…
- Странная какая-то птица… - прищурился Алеша Попович. - Будто бы с тремя головами…
Демьян Куденевич прислонил ладонь ко лбу… прищурился… подался вперед… и гаркнул во всю мочь:
- Бей в набат, Алешка!!! То змей трехглавый!!!
Дважды повторять не понадобилось - Алеша Попович юркой куницей взлетел по лесенке, и храмовые колокола загудели набатным звоном, разнося тревогу, созывая воев…
Змей Горыныч несся вперед с попутным ветром, с наслаждением ощущая воздушные потоки, струящиеся вдоль тела. На спине не прекращалось копошение - людоящеры прямо на лету закрепляли ременные петли, привязывали прочные канаты. Амбагай болтался под брюхом, затягивая узлы на большой доске с крюками.
- ВЛАДИМИР ПОД КРЫЛОМ! - прогремел тремя глотками исполинский ящер. - ВСЕМ В ГОТОВНОСТЬ!
Тугарин, сидящий меж шипов на средней шее, окинул стольный град цепким взглядом. Да, стены высокие, крепкие… только чем они помогут против атаки из-под облаков?!
- Снижайся, Горыныч! - прокричал он, стуча по толстой чешуе. - Сделай-ка пару кружков над городом, наведи шороху!
- В набат бьют! - объявил хан Калин, прикладывая ладонь к уху. - Заметили уже, с-собаки!…
Трехглавое чудище с ревом и шумом опустилось почти к самой крепостной стене, едва не задев ее стреловидным хвостом. Внизу уже царило настоящее столпотворение - по тревоге отовсюду выскакивали княжеские и боярские гридни, тиуны, отроки, мечники, стрельцы…
Великому Владимиру не впервой было выдерживать вражеское нападение. Вот только ворог на сей раз явился непривычный - вои растерянно метались, не зная, куда бежать, кого рубить. Со стен беспорядочно летели стрелы, но пока что ни одной не удалось даже оцарапать чешуйную броню Горыныча.
- Огонь!!! - проревел Тугарин, махая рукой. - Вспышка слева!!!
Левая голова Великого Змея подалась назад, разверзла ужасную пасть и выхаркнула гудящий шар. Вязкий ком ядовитой слюны, объединившись в единую смесь с клокочущим пламенем, породил ужасный снаряд - он ударил в одну из башен, обрушив ее вместе с вопящими стрельцами и оставив после себя бурлящий огневой цветок.
- Вспышка справа!!!
Еще один ревущий шар присоединился к собрату, разрушив большой участок стены. К небесам взметнулись камешки, щепки, поднялся столб дыма.
- Поворот!!! Заходи на новый круг!!! Центр - дай вспышку!!!
Пришел черед средней головы выхаркивать накопленную слюну. Ее огненный ком оказался мощнее всех - он ударил в самую середку жилой части, превратив в полыхающий факел богатый терем. Пожар живо перекинулся на соседние дома - все вокруг заволок ядовитый дым.
- Огонь!!! Огонь!!! - истово ревел Тугарин. - Жарь их, Горыныч, жги!!!
Горючая слюна в пастях закончилась. Но простого огня осталось вдоволь - Змей Горыныч опустился как можно ниже, с силой выдыхая пламенные ливни всеми зевами. Накрыв Владимир огромной тенью, он совершил полный круг над городом, щедро поливая избы и терема адским дождем.
Паника разрасталась. Владимирский люд бестолково суетился, охваченный диким ужасом. Правда, кое-где вои уже возились с большими самострелами-скорпионами, заряжая толстые копья и нацеливая их на исполинскую крылатую тень, но пока-то их еще подготовят как следует…
- Довольно, будет с них!!! - вскричал Тугарин. - Давай к кремлю, Горыныч!!!
Трехглавое чудище завершило круг и замедлило ход, опускаясь все ниже над княжеским двором. Детинец дружина защищала особенно яростно - изо всех башен градом летели стрелы, соборы исходили колокольным криком, сотники и десятники уже строили рать в боевые порядки…
Горыныч расправил крылья на полную ширь, опустил шеи и выдохнул пламя книзу рассеянным облаком. Трое гридней, поджаренные в собственных кольчугах, повалились замертво, один счастливчик успел прикрыться огромным щитом, изрядно обжегшись, но все же уцелев.
- ИДЕМ НА СНИЖЕНИЕ! - прогремели три огромных пасти. - НА ИЗГОТОВКУ!…
- Боевой отряд - на спуск!!! - скомандовал Тугарин, махая ручищей.
С боков Великого Змея спрыгнули пятеро людоящеров, привязанные подмышки толстыми канатами. Первым - сам каган.
Подобно живому кистеню Тугарин Змиуланович пролетел над двором по косой дуге, с размаху врезавшись ногами в какого-то отрока. Паренек отлетел назад саженей на десять - тяжеленный людоящер ударил с такой мощью, что пробил бы даже каменную стену.
Блеснули кривые ножи - людоящеры в мгновение ока перерезали канаты, спрыгивая на мягкую траву двора. Правда, Яглакар приземлился неудачно - он промедлил лишний миг, и его с бешеной скоростью проволокло по крыше подсобного сарайчика, сдирая доски и разрывая плоть. Веревка лопнула, и чешуйчатая фигура медленно сползла вниз, неестественно подогнулась, упершись в землю кончиком шлема-луковки, и замерла неподвижно. Из ослабшей ладони вывалилась шалапуга, из-под прорванной кольчуги закапала дурно пахнущая кровь.
Тугарин взревел, выхватывая из-за спины исполинскую секиру, и тут же развалил пополам какого-то воя. Амбагай, Ышбар и Тогральчин закружили вокруг кагана со своими щитами и мечами, отражая вражеские атаки - пока что немногочисленные, но с каждой секундой усиливающиеся.
- Ай-я-а-а-а-ас-с-сс-с-а-а-а!!! - спрыгнул со спины Горыныча Калин.
Коротышка-хан даже не стал привязываться. Нет, он лишь выждал момента, пока мимо не пронесется кремлевская стена, и с удивительной ловкостью спрыгнул точно на нее, приземлившись на ноги и тут же перекувыркнувшись через голову, дабы погасить набранную скорость.
С бритой головы слетела шапка. Отрок, оказавшийся рядом с Калином и уже было замахнувшийся мечом, изумленно выпучил глаза - на темени проклятого татаровьина рос самый настоящий бычачий рог!
- А… а… - раскрыл рот он.
Этот звук стал последним в его жизни - свистнула кривая сабля, разрубая плечо и ребра, и юноша упал бездыханным. Калин торопливо вернул шапку на место и подозрительно огляделся - не заметил ли еще кто-нибудь этого врожденного уродства?
- Да это ж Калин-царь!… - вскрикнул какой-то стрелец, тыча в него пальцем. - Собака татарская!!!
- От собаки слышу! - искренне обиделся Калин, хлеща его нагайкой. Стрелец отшатнулся с рассеченной щекой… схватился за меч… но ему в живот уже вонзился конец сабли.
Змей Горыныч описал крутую дугу над кремлевской стеной и пошел обратно. Огромная тень накрыла двор грозовой тучей. Стрелец на воротной башне поднял лук, целясь в приближающегося дракона, выпустил стрелу, бесславно чиркнувшую по чешуе на левой шее, и метнулся в сторону, ожидая огненного шторма.
Но его не последовало. Вместо него от спины трехглавого чудища отделился еще один человек, держащийся одной рукой за тонкий канат. Он крутанулся вокруг своей оси, спрыгнул на башню, пробежался по деревянному настилу и… упал через стену. Стрелец вскочил на ноги… но одноглазый здоровяк уже взлетал обратно. Он уцепился за одну из бойниц и дикой кошкой вскарабкался по стене.
Глаза стрельца встретились с единственным глазом Соловья-Разбойника. Он поднял лук… но тут Соловей сунул в рот два пальца.
Несчастного ратника просто смело. Страшный свист ударил по нему с такой силой, что из ушей хлынула кровь. Но он не успел почувствовать боли - его отбросило назад, будто какой-то великан выстрелил им из пращи. Стрелец улетел вдаль и грохнулся наземь бездыханным.
- Давай к дубу, друже, мы прикроем!… - гаркнул престарелый полувелет, набирая побольше воздуху в грудь.
Чудовищный звуковой ливень накрыл двор сплошным пологом. Там, куда поворачивался Соловей Рахманович, стены трескались и крошились, а люди падали и кричали, прижимая ладони к ушам.
По кремлевской стене летел Калин Калинович, хлеща нагайкой направо и налево. Татаровьин подпрыгивал и дергался, увертываясь от русских стрел, пока не занял удобную позицию. Там он выхватил лук, и в свою очередь принялся разить русичей калеными стрелами.
Тугарин промчался по двору живым тараном, разметав всех на своем пути. Людоящер-великан остановился лишь у старого дуба, возле которого уже нетерпеливо орал и подпрыгивал похмельный Баюн. Тяжеленная секира со страшной силой обрушилась на цепь, но звенья оказались на удивление прочными - чай, не для пса дворового ковали. Тугарин свирепо взрыкнул и продолжил рубить, пока Амбагай, Ышбар и Тогральчин прикрывали ему спину, сдерживая натиск русичей.
Тем временем Змей Горыныч, полностью освободившись от седоков, несся над посадом, наводя страх и ужас на снующих внизу человечков. Время от времени одна из пастей разверзалась, изрыгая ужасные пламенные потоки.
- ГРААААААРРРРАААААРРРРРХХХ!!!!!!!! - оглушительно грохотало в поднебесье. - РРРРРАААААРРРАААГРАААААРРРАААААХХХХ!!!!!!!!
Огромная тень пронеслась над Серебряными воротами. И Горыныч дернулся от боли - в правую пасть, как раз раскрывшуюся для очередного плевка, с удивительной точностью угодила стрела. Она вонзилась глубоко в нежное нёбо, и драконья шея завихляла из стороны в сторону, силясь избавиться от болезненной занозы. По чешуйчатой губе потекла черная змеиная кровь.
Горыныч пролетел над воротами, так и не выпустив пламенного ливня, но тут же описал дугу, развернулся и пошел на новый заход - теперь уже со вполне определенной целью. Ничтожные людишки сумели ранить Великого Змея - такое нельзя прощать!!!
- Молодец, Алеха! - гаркнул Демьян Куденевич, отталкивая отрока в сторону. - Теперь мой черед!
Змей Горыныч с ужасающим ревом мчался прямо на богатыря, неподвижно замершего на крепостной стене. Он не успел заметить, кто именно ранил его в нёбо, да и не слишком стремился разбираться. Какая разница?
Все люди на одно лицо.
Демьян Куденевич преспокойно стоял и раскручивал над головой тяжеленную булаву, привязанную к длиннющей бечеве. Вот разверстые пасти уже совсем близко - сейчас хлынет всесокрушающий огненный шторм…
Бросок! Могучий богатырь чудовищным усилием швырнул булаву точно в среднюю глотку Горыныча. Та с гулким воем пролетела в пламенный зев и прочно застряла глубоко в горле. Пасть изумленно захлопнулась, а драконьи глаза выпучились от боли и стесненности внутри. Горыныч пронесся мимо, вновь не выпустив пламени… а следом за ним на бечеве умчался Демьян Куденевич.
Толстая веревка застряла между зубов Великого Змея. Богатырь цепко держался за нее, раскачиваясь на лету, и рывок за рывком взбирался все выше. Длинная гибкая шея резко хлестнула в воздухе - Демьян Куденевич подлетел кверху, едва не сорвавшись со скользкого каната. Не будь на нем кожаных перчаток, давно содрал бы ладони в кровь.
- Дедушко-о-о-о Демья-я-я-я-ян!!! - дико заорал Алеша Попович, глядя на уносящегося куда-то ввысь Горыныча и вихляющуюся под ним крохотную фигурку.
- Цепляйся, касатик, скорше! - окрикнули его сзади.
Отрок изумленно обернулся - над стеной с ужасным ревом поднималась огромная железная ступа. В ней восседала морщинистая старуха с развевающимися на ветру космами. Тяжелый пест в руках бабы-яги описывал волнообразные движения, поднимая страшный вой и шум.
- Ну, молодец, бабка!… - загорелись глаза Алеши.
Он быстрым рывком сиганул через стену, на лету ухватываясь за край ступы, зацепился ногами за почти стершийся обод, и гикнул:
- Гони, бабка!!!
Овдотья Кузьминишна с силой взмахнула пестом, отталкиваясь прямо от ветра. Ступа загудела и понеслась вперед - над избами и теремами, охваченными пожарищами. Понеслась к детинцу - туда, откуда даже сюда доносился оглушительный свист престарелого Соловья.
- Не туда, бабка, не туда!!! - заорал Алеша, еле перекрикивая ветер, бьющий по ушам. - Вверх давай, вверх!!! К дедушке Демьяну на подмогу!
- Не боись за него, касатик! - крикнула в ответ баба-яга. - Демьян Куденевич - Божий Человек, ништо ему Горыныч не сделает! Кишка тонка у змеюки!
На одном из выходов княжеского терема выросла фигура его владельца, облаченная в золоченую кольчугу. Гридень-телохранитель прикрывал хозяина огромным щитом. Князь Всеволод самолично принялся гаркать на дружинных, приводя их в боевые порядки.
Людоящеры, заслышав это рявканье, единым рывком повернулись к великому князю, выхватили из-за плеч луки и пустили сразу три стрелы. Телохранитель воздел щит, едва успев прикрыть владыку, и пошатнулся - тугие тетивы чешуйчатых мечников ударили с небывалой силой.
- А ну, дай сюда!!! - рявкнул на него Всеволод, выхватывая из-за спины гридня легкую сулицу.
Короткий замах… свист… удар! Седина в бороде не сказалась ни на крепости княжеских рук, ни на зоркости глаза - остро заточенный наконечник прошел насквозь звенья кольчуги и толстые чешуи Амбагая.
Звякнул меч, падая на мощеные плиты двора. Людоящер растерянно опустил глаза к древку, торчащему из живота, покачнулся и завалился набок, скрючив когтистые пальцы.
Теперь у Тугарина осталось лишь два мечника.
Людоящерам приходилось все тяжелее и тяжелее. Русичи наседали на них с небывалым неистовством, и их все прибывало - Амбагай уже лежал мертвым, пораженный самим великим князем, над ним хрипло сопел Ышбар, припадая на правую ногу.
Правда, им помогал лук Калина - хан татаровьев спускал тетиву с небывалой частотой. Его стрелы неизменно летели точно в цель, каждый раз находя уязвимые места и выводя дружинных из строя одного за другим.
Чудовищный свист Соловья также сдерживал пыл гридней. Одноглазый старик предусмотрительно не поворачивался туда, где мог задеть своих, но все остальные уголки поминутно захлестывало шумовыми волнами. Вой и крик разили все на своем пути, сметали любую преграду, разбрасывали закаленных в боях воев подобно былинкам.
Вот Соловей заприметил на выходе князя Всеволода, сложил губы куриной гузкой и ударил в него тонким лучом, выстрелившим мощнее самострельного заряда. Гридень, загородивший князя щитом, повалился замертво - в щите и его груди осталась дыра размером с кулак. И не поверишь, что простым свистом проделана!
Соловей снова начал набирать воздух, князь пригнулся, ожидая нового свиста… но тут на затылок старого разбойника обрушился страшный удар. Он кувыркнулся через голову, падая с восьмисаженной высоты, шлепнулся за стену, взметнув тучу щепок, и исчез из видимости. А над тем местом, где он стоял, пронеслась огромная ступа, оседланная всклокоченной старухой…
- Ох, молодец, бабка! - восторженно закрутил головой Алеша, легко спрыгивая на стену и выхватывая из-за спины лук.
Но он поспешил радоваться - снизу вновь грянул чудовищный свист. Деревянная башня подкосилась, пробитая почти насквозь, Алеша схватился за жердину, чудом удерживаясь от падения, а из груды мусора выпрыгнул Соловей Рахманович - грязный, окровавленный, но живой и здоровый.
- Ага, попались!!! - дико взревел он, засовывая пальцы в рот для нового посвиста.
- Ага, попался!!! - хрипло каркнула Овдотья Кузьминишна, падая на него из поднебесья.
Ведьма в ступе выставила перед собой скрюченные пальцы, раскрыла рот в беззвучном крике, и из-под желтых длиннющих ногтей ударили ветвящиеся голубоватые молнии. Соловей повалился на спину, охваченный корчами, одежда на нем вспыхнула синим пламенем, повязка на глазу лопнула и свалилась, открывая пустую глазницу.
Людоящерам, лишенным поддержки Соловья, пришлось туго. Ышбар валялся без шлема, его голову разрубили подобно спелой репе. Тогральчин бессильно оседал наземь, тупо глядя на отрубленную чешуйчатую кисть, все еще сжимающую иззубренный меч.
Его, Тогральчина, меч.
Вдобавок у Калина окончились стрелы - он вычистил тулы нескольких убитых стрельцов, но и их запасы подошли к концу. Теперь татаровьин размахивал саблей, отбиваясь сразу от двух гридней, и мало чем мог пособить соратникам внизу.
Но тут Тугарин наконец перерубил цепь Баюна. Освободившийся кот с душераздирающим воплем прыгнул в самую гущу дружинных, остервенело хлеща лапами куда придется. Когти-кинжалы полосовали живую плоть, оставляя глубокие раны, гридни падали замертво с разорванными горлами, во все стороны летели клочья платья и кольчуг.
- Мяу-у-у-у-сссо-о-о-о!!! - бешено зашипело рассвирепевшее чудище, размахивая обрывком цепи, свисающим с шеи.
Боевой клич обозленного кота заставил ратников колыхнуться назад, точно сдутых ураганом. Посреди двора образовался широкий круг с яростно урчащим Баюном в середке. Зеленые кошачьи глаза смотрели с такой неутолимой злобой, что сердца русичей дрогнули. Но миг слабости очень быстро прошел - под командой сотника огромного зверя взяли в «коробочку».
Чай, доводилось охотиться и на медведя, и на зверя Арысь - можно и с Баюном совладать…
- Горы-ы-ы-ыны-ы-ы-ыч, сюда-а-а-а-а!!! - что есть мочи воззвал Тугарин, размахивая тяжеленной секирой.
Но Змей Горыныч не слышал клича кагана людоящеров. Он кружил за облаками, правая и левая головы щелкали зубищами, а средняя раскачивалась из стороны в сторону, безуспешно пытаясь захлопнуть пасть.
Этого не позволял сделать Демьян Куденевич, упирающийся ногами в нижнюю губу и со всех сил удерживающий верхние клыки. Челюстные кости исполинского дракона жалобно трещали, глаза испуганно выпучились, не в силах поверить, что простой человечек может быть столь могуч.
- Господи, помоги, дай превозмочь!… - хрипел богатырь, резким ударом выламывая Горынычу зуб. - Не нравится, погань летучая?! Не нравится?!! Знай силу русскую, змеище смердючее!!!
- Пошел вон, козявка!… - прорычала левая голова, пытаясь на лету выкусить Демьяна Куденевича из пасти средней. - Убирайся, покуда цел!
Вместо ответа Демьян Куденевич разжал одну ладонь, морщась от вони сразу из двух зевов, крутанулся вокруг своей оси и что есть мочи шарахнул кулачищем в клацающую челюсть. Клык длиной в локоть хрупнул и надломился - левая шея заколыхалась в конвульсиях, оглашая небеса бешеным криком.
- Жги его, гниду!!! - злобно прорычала правая голова, наконец оправившаяся от нестерпимой боли в нёбе. - Узкой струей!!!
Левая и правая шеи одновременно изогнулись сердцевидной дугой, наклоняясь к болезненно хрипящей средней, и чуть подались назад, разжимая челюсти совсем на чуть-чуть. В глубине драконьих зевов что-то тоненько загудело, заурчало…
…и Демьян Куденевич резко отпустил руки, могучим рывком вылетая из ужасной пасти. В следующий миг место, где он только что был, с двух сторон прострелили две тончайшие струи жидкого огня, способные просверлить насквозь хоть столетний дуб.
А средняя шея забилась от боли - выпрыгнув, богатырь ухватился за верхнюю челюсть и в единый миг вскарабкался на самую макушку. Он грохнулся на плоскую чешуйчатую макушку ничком, преодолевая буйствующий ветер, и что есть мочи ударил в огромный глаз пудовым кулачищем.
Тяжелые двойные веки поспешно захлопнулись, прикрывая драконьи очи, и теперь средняя голова моталась из стороны в сторону ослепшая, не видящая противника.
- Живо спускайте меня на землю, не то вырежу ему зенки к чертям собачьим!… - угрожающе рявкнул Демьян Куденевич, выхватывая из-за голенища длинный засапожник.
Правая и левая головы испуганно переглянулись. Три брата, три Великих Змея, волей судьбы родившиеся сросшимися на общем туловище, поневоле дорожили здоровьем друг друга. Превратись один из них в слепого калеку - жизнь остальных тоже немало осложнится.
Головы Горыныча одновременно кивнули друг другу, выпуская пар из ноздрей. Огромный ящер сложил крылья косыми треугольниками и ринулся вниз, все убыстряясь и убыстряясь. За ним оставался густой дымный след, стреловидный хвост вытянулся струной, когтистые лапы искривились и прижались к животу…
А Демьян Куденевич, не в силах удержаться на зеркальной чешуйной глади при такой бешеной скорости, соскользнул и начал падать уже самостоятельно, теряя нож и раскрыв рот в беззвучном крике. Немало довелось повидать на своем веку древнему богатырю - а вот брякаться с эдакой высоты доселе не приходилось…
Впрочем, разогнавшийся Горыныч даже не заметил избавления от досадливой блохи - сам-то он мчался гораздо быстрее падающего человечка…
В детинце тем временем творилось черт знает что. Посреди княжеского двора шипел и метался огромный кот. Уши, плотно прижатые к голове, хвост, ставший почти что беличьим, вздыбленная шерсть - да, Баюн не на шутку рассвирепел. Вот он совершил громадный прыжок, тут же перекатываясь на спину и лягаясь задними лапами. Гридень, не успевший увернуться, повалился наземь и завыл от боли, держась за изуродованные колени.
Рядом с ним бушевал людоящер, на три головы возвышающийся над обступившими его гриднями. Чудовищная секира вращалась с такой скоростью, что никто не решался даже подступиться. Однако Тугарин уже ощетинился стрелами подобно ежу - только кольчуга и собственная чешуя позволяли ему до сих пор оставаться на ногах и сражаться.
- Всех порешу, мелюзга!… - рокотал каган людоящеров, неистово размахивая громадной секирой.
Со стен один за другим падали стрельцы и тиуны. Хан Калин танцевал Пляску Смерти - дикие лихорадочные прыжки, похожие на взмахи крылышек мотылька. Щит едва успевал отражать удары, персидская сабля порхала сверкающей молнией. Сейчас юркий татаровьин отбивался сразу от шестерых воев - с превеликим трудом, из последних сил, но отбивался.
Чуть поодаль в воздухе кружила растрепанная старуха в железной ступе, остервенело размахивая железным же пестом. Его удары отражал тяжеленный кистень, жужжащий над головой старого полувелета. Обожженный Соловей двигался резво, но дергано и неестественно. Левая половина тела пострадала сильнее правой - ногу он подволакивал, пальцы на руке скрючились клешней и не желали разгибаться. Из уголка рта сочилась кровь.
Человек бы вовсе не пережил молний бабы-яги. А вот полувелет уцелел.
Но тут над детинцем на бреющем полете пронеслась крылатая тень. Два пламенных потока ударили в кремлевскую стену, породив еще один ревущий пожар, и дружинные бросились врассыпную, спеша укрыться от небесной угрозы.
- Сюда, Горыныч, забирай нас!!! - прокричал Тугарин, подавая сигналы парящему дракону.
Великий Змей сделал круг и с грохотом устремился обратно. Могучие лапищи подогнулись, разрывая узлы, закрепленные людоящерами под грудиной, и к земле полетела разворачивающаяся веревочная лестница.
Калин Калинович, оказавшийся ближе всех, совершил дикий прыжок, на лету ударяя пяткой в лицо ближайшему гридню, и схватился за нижнюю перекладину. Руки-ноги великого хана торопливо замелькали, поднимая тело все выше - к темной громаде, застилающей солнце огромными крыльями. Ветер сбил с головы шапку, и татаровьин досадливо перекривился - теперь любой мог увидеть его вечный стыд, бычий рог на темени.
Овдотья Кузьминишна неожиданно оставила Соловья в покое. Глаза старой ведьмы расширились в ужасе, заприметив что-то над княжеским теремом - железная ступа с ужасающим гулом помчалась туда, где виднелась крохотная фигурка, летящая к земле. Соловей Рахманович свистнул было ей вслед, но покалеченные губы сумели исторгнуть только невнятное бульканье пополам с хрипом.
В следующий миг рядом промелькнула веревочная лестница. Соловей метнулся следом, не обращая внимания на боль в негнущейся ноге, ухватился за перекладину и с трудом полез вверх, кое-как опираясь на онемевшую руку.
Тугарин взялся за самый конец секиры и совершил крутой оборот, заставляя воев податься назад, чтобы не превратиться в изрубленное месиво. Освободив свободное пространство, он махнул рукой - Горыныч уже подлетал. Калин, спускаясь по лестнице вниз головой, сбросил большую доску, прикрепленную ремнями, - на нее, не теряя времени, прыгнул израненный Баюн. Горыныч замедлил ход до самого слабого и заработал лапами, подтягивая утробно завывающего кота повыше.
Теперь Тугарин остался один. Он что есть мочи размахнулся и швырнул секиру в самую гущу подступающих гридней, убив одного и ранив еще четверых. Каган расставил руки как можно шире, раскрыв когтистые ладони, и испустил дикий оглушительный рев, брызгая вонючей слюной. Среди людоящеров это означает призыв бросить оружие и сразиться как есть - зубами и когтями.
Конечно, его не поняли - в следующий миг в бок гиганта вонзилась легкая сулица, удачно брошенная кем-то из дружинных. В ответ Тугарин метнулся вперед, с разлета ударяя обоими кулаками - громадные ручищи расшвыряли противников, как соломенных чучел.
Горыныч, описав резкую дугу, уже возвращался - над головой промелькнула перекладина лестницы. Исполинский людоящер резко выбросил руки вверх, хватаясь за нее на лету, и торопливо подтянулся, чтобы не врезаться в приближающуюся стену.
Он поднялся чуть повыше, на лету вырывая из шкуры застрявшие стрелы и поливая все вокруг темной кровью… и вдруг одна из веревок лопнула.
Но не под весом могучего Тугарина - нет, эту лестницу испытывали не раз и не два. Это какой-то отрок, выскочивший на кремлевскую стену, выпустил стрелу. С удивительной меткостью - раздвоенный наконечник мгновенно разорвал бечеву, угодив в самую тютельку.
Тугарин грозно заревел, видя, как под его тяжестью лопаются волоконца оставшейся веревки, опустил глаза, глядя на проносящуюся мимо стену, и разжал руки, прыгая точно на нее. Не сделай он этого - и мигом позже лестница оборвалась бы сама.
Только тогда бы от кагана людоящеров осталась лишь лепешка на мостовой…
Горыныч, заметив потерю, описал очередную дугу и пошел назад. А на Тугарина налетел тот самый отрок, что сделал удачный выстрел.
Алеша Попович.
Юноша метнулся к чешуйчатому гиганту только с щитом и кинжалом. Он на бегу бросил себе под ноги щит, тут же прыгая в него, проехал у Тугарина под ногами, подпрыгнул, развернулся, и что есть мочи ударил кинжалом наискось, целясь в нежное горло.
Увы, он недооценил рост кащеева воеводы. Тугарин оказался столь высок, что даже подняв руку над головой, Алеша дотянулся ему только до плеча. Туда и пришелся удар кинжала. Причем скользящий - на плечах и спине чешуя людоящеров особенно прочна, там пробить ее почти невозможно.
В следующий миг Тугарин резко развернулся к противнику. Он насмешливо рыкнул, видя перед собой тщедушного юнца, и что есть мочи шарахнул кулаком сверху вниз, едва не расколов несчастному череп. Шлем смялся, как древесный листок. Ударь людоящер самую малость сильнее - вбил бы Алеше голову в плечи.
Отрок упал навзничь, раскинув руки и в ужасе взирая на чешуйчатую гору, застилающую солнце. Тугарин сделал шаг вперед, выпуская из ноздрей струи кипучего пара, и с силой ударил подкованным каблуком по ноге поверженного противника. Алеша закричал от ужасной боли - проклятый людоящер раздробил ему голень.
- Ты больше не можешь защищаться? - уточнил гигант, пристально глядя на корчащегося юношу.
- Убей меня, погань зеленая… - еле слышно выдавил из себя отрок, пуская кровавые пузыри.
- Нет, - мотнул огромной головой Тугарин, отступая назад. - Нет чести в убийстве того, кто не может защититься. Если ты выздоровеешь и снова возьмешь оружие - тогда убью.
Он отвернулся и вытянул руку, ловя перекладину укоротившейся веревочной лестницы. Она промелькнула мимо кремлевской стены, унося с собой Тугарина, и полетела дальше - над пылающим детинцем, а потом и посадом. На сей раз кагану ничто не помешало - людоящер спокойно вскарабкался на спину громадного дракона и уселся меж роговых шипов, угрюмо сгорбившись.
Огромная крылатая тень сделала последний разворот и понеслась на восход - в Кащеево Царство.
Проводив ее взглядом, Князь Всеволод ошарашенно оглядел разгром, учиненный кащеевыми прихвостнями. Хорошо еще, что большая часть Владимира строилась из камня - иначе город уже превратился бы в один огромный костер.
Но и того, что было сделано, вполне хватило. Несколько сотен погибших - и среди них немало дружинных. Терема, соборы, защитные укрепления - пламя Горыныча и всесокрушающий свист Соловья хорошо потрудились над тем, чтобы разрушить как можно больше.
- Давненько мне так не подгаживали… - озадаченно почесал в затылке князь. - Кащей, свинья такая, вконец совесть потерял… И воеводу я, как назло, отослал…
- Да, княже, тут уж не до догоняшек - а ну как воротятся поганые? - тоненько пропищал из-под руки Мирошка. - Чего доброго, поймают тебя за бороду, люлей вломят!
Всеволод мрачно посмотрел на кривляющегося скомороха и влепил ему оглушительную затрещину - выпустить накопившийся гнев. Мирошка покатился кубарем, продолжая глупо хихикать.
В конце концов, ведь именно в этом и заключается его работа - помогать князю избавляться от дурной желчи.
На землю медленно-медленно опустилась ведьминская ступа. От нее с великим трудом отлепился Демьян Куденевич - богатырь вцепился так, что в железных боках остались глубокие следы от пальцев. Костяшки, разбитые о клыки Змея Горыныча, нещадно саднили и кровоточили.
Поднявшись на ноги, Божий Человек первым делом поцеловал нательный крест и громко восхвалил Всемогущего Господа, в очередной раз спасшего своего верного воина.
Многочисленная челядь боязливо выползала из укрытий, все еще дрожа, озираясь, ежеминутно поглядывая наверх. Над головой до сих пор виднелись дымные полосы, испещрившие все небеса ломаными загогулинами.
Погибших ратников складывали рядком, закрывая им глаза и скрещивая руки на груди. Раненым оказывали помощь. Овдотья Кузьминишна с деловитым видом семенила меж стонущих окровавленных воев, удрученно цокая языком и время от времени изрекая что-нибудь вроде «к завтрему будет на ногах» или «этот не жилец». В первом случае раненые облегченно вздыхали, во втором… тоже вздыхали, но уже обреченно.
По двору пробежал отец Леонтий - с крепостной стены аккуратно спускали его сына. Младой Алеша не стонал - он лишился сознания. Правая нога подогнулась под неправильным углом, густые локоны забрызгало красным.
- Спаси мое детище, бабушка!… - взмолился священник. - Хоть бесов призови - только спаси!…
- Бесы нам без надобности, они в таком деле не подмога, - важно ответила баба-яга. - Не вешай носа, владыко, будет жить мальчонка! Вот только кабы хромота малая не осталась… ну да это ништо, он же стрелец, не мечник…
Князь Всеволод, угрюмо взирающий на все происходящее, встретился глазами с Демьяном Куденевичем. Древний богатырь смотрел с нескрываемой укоризной - как будто упрекал за что-то. Князь досадливо поморщился и отвернулся.
Перед его взором до сих пор стояла трехглавая тень, застилающая небеса крылами…
Змей Горыныч медленно парил на ветру, двигаясь к Костяному Дворцу. Все три головы молчали, крепко сжав челюсти. Кот Баюн вяло зализывал многочисленные раны и тихо-тихо урчал. Хан Калин пил крепкий кумыс из кожаного бурдюка. Соловей-Разбойник смазывал ожоги вонючим овечьим жиром.
Тугарин же сидел на правом плече Горыныча, между шеей и крылом. Ни на кого не глядя, он засучил рукав, вынул нож и сумрачно произнес:
- Яглакар.
Лезвие резко полоснуло по запястью - к земле устремилось несколько темных капель.
- Амбагай.
Еще один разрез - еще несколько капель.
- Ышбар.
К двум ранам присоединилась третья.
- Тогральчин.
Четвертая и последняя.
Тугарин угрюмо замолчал, глядя на четыре кровавых полосы на запястье. Им там не было одиноко - чешуйки левой руки рассекались многими сотнями подобных бороздок. От застарелых, едва видимых, до совсем свежих, только-только заживших.
Теперь к ним присоединились еще четыре.
- Ваши имена не будут забыты, братья, - еле слышно прошептал каган.