Книга: Преданья старины глубокой
Назад: Глава 33
Дальше: Глава 35

Глава 34

Свадебный поезд ехал неспешно. Кони едва плелись, колеса противно скрипели, с трудом продираясь по раскисшей от дождей земле. Большой тракт выглядел запустело - торговый сезон завершился на Покров день, новый начнется только на Введение, четвертого студня.
С середины листопада и до конца грудня дороги приходят в полную негодность, вот и сидит народ по домам, ждет зимних холодов. Промерзнет землица, покроется снежком - тогда можно будет сменить телеги на сани и ехать куда вздумается.
Осеннее солнышко сегодня что-то не на шутку раздухарилось. Боярин Фома сидел, закутанный в толстый кожух, и ужасно прел. По лицу градом катился пот, все тело немилосердно чесалось, во рту пересохло. Конечно, кожух он мог бы снять… но не снимал.
Дело в том, что час назад боярыня Марфа сказала: «Жарко сегодня, сыми эту тяготу». Однако похмельный муженек, пребывавший сильно не в духе, назвал свою благоверную дурищей и наотрез отказался в чем-либо ее слушаться.
Вот и парился уже целый час. Скрипел зубами, но не сдавался.
К переднему возку подъехал десятник Суря. Бывалый ратник выглядел обеспокоенным.
- Господине, догоняют ведь нас - во-он верховые едут!… - указал назад он. - Может, бронь на всякий случай вздеть?
- Кто такие? - брюзгливо спросил Фома. Он попытался было обернуться и посмотреть сам, но запутался в тяжелых полах и едва не упал носом на дно повозки. - Не разбойники ли?…
- Не видать пока… Но народу всего ничего - кажись, лошади только две…
- Ну так то пустяк… - отмахнулся боярин. - Небось гонец какой скачет…
- Эге-ге-ге-е-е-ей!!! - раскатилось сзади. - Дожида-а-ай! Фома Гаврилыч, дожида-а-ай!
- Охти мне! - схватился за продырявленную шапку боярин. - Забыл совсем, голова еловая!… Десятник, остановь поезд, то наши едут!
Когда конь Яромира наконец избавился от седока, на его морде разлилось неописуемое блаженство. Несчастный жеребец пережил настоящий кошмар - несколько часов везти на спине ужасного волколака, пусть и в человечьем облике!
Зато княжна выглядела довольной, точно калачей наелась, и без устали щебетала обо всем подряд. Бедная девушка, ни разу в жизни не покидавшая стольного Владимира, а весь последний год и вовсе безвылазно сидевшая в женской половине терема, любопытствовала про все, что попадалось на глаза. Все ей было внове, все хотелось рассмотреть и потрогать.
Елену Всеволодовну усадили на самое почетное место, обложили подушками и окружили душной стеной ласки. Все ее желания - высказанные и невысказанные - немедленно удовлетворялись. Особенно усердствовали боярин Фома с боярыней Марфой - княжеские сваты всячески старались угодить будущей княгине Тиборска.
- Боярин, ты бы лучше приказал гнать во весь опор, - недобро прищурился Яромир, поймав умоляющий взгляд княжны. - Чего мы еле плетемся?
- Кони устали - всю ночь копытами перебирали… - отмахнулся Фома. - Ничего, поспеем… Не на пожар, чай…
- А для чего это вы всю ночь ехали? - нахмурился волколак. - Я же сказал не спешить, да нас поджидать! Почему не остановились на ночлег?
- Да как-то… ну… э… Да чтоб тебя, дружка, ну подумаешь - беда! Что ж нам было - посередь дороги ночевать?! Через три версты постоялый двор - там и отдохнем вволюшку!
- Боярин, - терпеливо сложил ладони Яромир. - Ты, кажется, чего-то не понимаешь. Останавливаться на постоялом дворе никак нельзя. Торопиться нужно. Как только пропажу княжеской дочки обнаружат - сразу вышлют погоню. Или, думаешь, Большое Гнездо такое простит? Поэтому нужно успеть до Галича раньше, чем нас догонят. Дальше гнаться не посмеют.
Фома выпучил глаза и начал хватать воздух, как рыба, выброшенная на берег. Красное, покрытое крупными градинами пота лицо исказилось в смеси испуга и гнева. Он ткнул Яромиру пальцем в грудь и зашипел:
- Да ты что же натворил, дружка?! Ты что ж, думаешь, мы от владимирских дружинных с таким обозом уйдем?! Ты что ж, не знаешь, какие у всеволодовых гридей кони?! Да развей их на всей Руси не сыщешь! Али умом рехнулся?!
- Боярин, а ты как думал? - усмехнулся Яромир. - Хотел и рыбку съесть, и на елку влезть? Может, князь нам еще и поклониться вслед должен - благодарствую, мол, что доченьку мою умыкнули, приезжайте еще, люди добрые! Так, по-твоему?…
- А что делать-то собираешься?! Догонят ведь - не помилуют!
- Ничего, боярин, не кручинься - как-нибудь и с этой бедой справимся… - лукаво прищурился Серый Волк. - Только ты это… прикажи малость повозки облегчить. Что ненужное - скидывай на обочину, добрым людям на поживу…
- Ненужного нет! Ничего нет! - забеспокоился Фома Мешок, делая такое движение, словно сгребал что-то в кучу.
- Боярин, не жадничай. В Нави от шмотья проку немного.
Впрочем, ничего особенно тяжкого при поезде все одно не нашлось. Основное-то беремя - сами поезжане, а их на обочине не оставишь… Так, избавились от кое-какой ерунды, да только что проку?
Лошади притомились, плелись уныло, склонив головы. Погонять сверх меры нельзя - коли эти падут, так новых взять негде. Пару-тройку запасных еще можно будет достать на постоялом дворе, но этакой малостью здесь не обойдешься…
Народу-то почти полсотни!
Меж Владимиром и Тиборском - триста пятьдесят верст. Дорожка хоть и прямоезжая, да зато дюже скверная, сплошь хляби да грязища. Верховому на не самой хилой лошаденке - четыре-пять дней пути. Большому поезду - почти вдвое дольше. Если пятьдесят верст за день свершить - уже хорошо, уже повезло.
- Эх, нам бы токма до реки раньше владимирцев поспеть! - почесал в затылке десятник Суря. - Там паромом переправимся, да и пожжем его за спиной! До броду крюк аграменный делать надо - отстанут владимирцы, надолго отстанут!
- До реки еще сотня поприщ, - покачал головой Яромир. - В самом удачном случае - завтра к вечеру доберемся. Раньше никак, хоть надвое разорвись.
Крохотные фигурки на небоземе показались вскоре после полудня. Поле вокруг как стол ровнехонькое - не спрячешься, не затаишься. С одной стороны плохо - не укрыться нигде, с другой хорошо - ворог тоже тайком не подкрадется, исподтишка не бросится, да и вперед незаметно не забежит.
Хотя никаких хитростей владимирцам и не требовалось - их холеные лошади без того легко нагоняли медленно плетущийся обоз.
Яромир оглянулся, цокнул языком, поднялся на ноги и крикнул:
- Тпру-у-у!!!
Кони начали замедлять ход. Боярин Фома всколыхнулся в своем кожухе, упал на дно повозки и завопил оттуда:
- Ты что, дружка, очумел?! Погоняй, погоняй!…
- Далеко ли до них, десятник? - спросил у Сури оборотень, не обращая внимания на кричащего боярина.
- Да верст пять будет… - приложил ладонь ко лбу степенный ратник. - Ишь, несутся-то как… И четверти часа не пройдет - нагонят…
- Так, - задумчиво уселся на корточки Яромир, копаясь в кошеле. - Ага. Ладно…
- Это, дружка… - обратился к нему Суря, глядя куда-то в сторону. - Того… Вы это… езжайте, а мы уж с ребятушками тут стеной встанем - задержим их сколько сможем…
- Их втрое больше, - покачал головой Яромир. - Перебьют вас, десятник…
- Ну дак что ж делать-то… - виновато развел руками Суря. - Коли перебьют - знать, судьба такая… А вы зато далеко уехать успеете…
- Правильно, десятник! - наконец выпутался из мехов боярин. - Строй своих!
- Я тоже останусь! - подъехал к хвосту колонны Иван, нетерпеливо подпрыгивая в седле. - Тоже сражаться буду!
- Да что уж там, княже, один лишний меч погоды не сделает… - отказался Суря.
- Это смотря какой меч! - подбоченился Иван, кладя ладонь на рукоять Самосека.
- Никак нельзя. Ты хоробр, спорить не стану, не последний, да только князь-батюшка не порадуется, коли и остатний его брат кости сложит…
- Тихо вы, оглашенные, не суматошничайте по пустякам, - поднялся на ноги Яромир, наконец разобравшийся с кошелем. - Никого оставлять не будем - по-другому владимирцев задержим… Гоните что есть духу - а я уж все устрою.
Дважды просить не пришлось. Челядь и без того тревожно поглядывала назад - на все близящиеся конные фигурки. Расстояние меж поездом и погоней успело сократиться чуть ли не вдвое. Уже можно было различить и прапорца, трепещущие на ветру, и золоченые шеломы на маковках, и развевающуюся браду воеводы Дуная…
Яромир выпрямился во весь рост, легко удерживаясь в разгоняющейся повозке, и достал из кошеля невзрачный темно-серый камень. Кремень. Самый обычный кремень для огнива. Оборотень, ехавший последним, размахнулся и что есть мочи швырнул эту пустяковину вдаль, торопливо причитывая вслед:
Ты лети, лети, кремень,
Позабудь про сон и лень,
Службу выполнить пора,
Был ты камнем, стань - гора!

Кони испуганно заржали. Там, куда упал крохотный кремешок, из земли вспучивался огромный холм. Он рос с умопомрачающей скоростью - вот уже застлал все небо, закрыл собой солнце! Дорога резко пошла под уклон - каменная гора, выросшая в считанные минуты, воздвиглась на ней непреодолимым препятствием.
- Ай, молодец, бабуля!… - расхохотался Яромир, глядя на оставшуюся за спиной громадину. - Ну, удружила!… Славный погоне подарочек!
Обомлевшие поезжане смотрели на него выпучив глаза. Равнодушно ковырял в носу один только Иван - он вполне успел привыкнуть к хитрым выходкам Серого Волка.
- С нами крестная сила… - дрожащей рукой перекрестился боярин Фома. - Это что ж такое творится, дружка?! Никак бесовщина!
- Спокойно, боярин, это баушки Кузьминишны подарочек.
- Так я ж и говорю - бесовщина! Это что ж теперь - так и будет посередь дороги скала торчать?! Весь тракт запортил!
- Для чего же? - усмехнулся Яромир. - Завтра с рассветом все исчезнет как не бывало. Эта гора не гора, а мара - наваждение, видимость. Хотя взобраться на нее при нужде можно…
- Точно бесовщина…
- Ну, зато владимирцы теперь отстанут на время! - ухмыльнулся десятник Суря. - Пока-то эту дуру каменную объедут!… Тут кругаля немалого дать придется!… Семь, а то восемь верст лишку - да все по полю дикому, по грязюке!…
Действительно, почти два часа о погоне не было ни слуху, ни духу. Но потом, когда чудотворная скала окончательно скрылась из виду, на небоземе вновь объявились крохотные фигурки. Владимирцы, едущие чуть не вдвое быстрее, обогнули кремень-гору по широкой дуге, вернулись на тракт и теперь опять нагоняли похитителей княжны.
- Теперь что делать будешь, дружка?! - свирепо уставился на Яромира боярин.
Оборотень невозмутимо хлопнул по плечу возничего, веля замедлить ход. Его повозка успела вырваться вперед - чуя за спиной волколака, лошади бежали особенно борзо. Теперь же она постепенно начала отставать, пока снова не стала последней.
Дождавшись, пока все остальные его обгонят, Яромир выпрямился во весь рост и неторопливо вытащил из кошеля простой деревянный гребень. Совершенно ничем не примечательный - ни картинки, ни узора какого. Обычная деревяшка с частыми зубцами.
Однако теперь тиборчане смотрели на лукаво щурящегося оборотня во все глаза, жадно ловя каждое его движение. Яромир размахнулся и швырнул вдаль второй подарок бабы-яги, причитывая вслед:
Лети в поле, гребешок,
Деревянный мой дружок,
Чтобы враг к нам не полез,
Превращайся, гребень, в лес!

Вновь усталые кони захрапели и резко прибавили ходу, едва не перевернув одну из повозок. Из земли, вспарывая пожухлый травяной ковер, вылетела зеленая пика. Она устремилась к небесам, распахивая колючие лапы, встряхнулась, избавляясь от прилипшей земли, и замерла неподвижно.
За первой елью последовали другие. То тут, то там на бескрайней равнине поднимался очередной лесной солдат, ощетиниваясь грозной хвоей. Они выскакивали все чаще и чаще, пока в глазах не зарябило от древес, порожденных ведьминским чернокнижием…
Преследователи совершенно скрылись за этим зеленым частоколом. До чуткого уха оборотня донеслось едва слышное ржание и ругань - воевода Дунай что есть силы клял проклятое колдовство. Теперь ему придется либо продираться сквозь густую чащу, либо давать большой крюк.
Что бы он ни выбрал - владимирцы надолго отстанут…
Они и отстали. Часа три о погоне не было ни слуху ни духу. Но потом на небоземе вновь объявились крошечные точки. Витязи Всеволода порядком утомились, их кони - еще больше, но о том, чтобы забыть о похитителях княжны и повернуть назад, не могло быть и речи.
К тому же тиборчане устали ничуть не меньше.
- Еще есть что в запасе, дружка? - с надеждой обратился к Яромиру Фома Мешок. - Выручай давай, теперь на твою бесовщину только и уповать!
- Не вешай носа, боярин, найдется и еще кое-что! - усмехнулся оборотень, уже в третий раз замедляя свою повозку.
На сей раз из заветного кошеля появился полотняный платок, окрашенный васильковым цветом. Яромир бережно развернул его, поднял как можно выше, держа за концы обеими руками, и пустил по ветру, негромко причитывая:
Лети по ветру, платок,
Заключивший вод поток,
Пустит вдаль тебя рука,
Из тряпицы стань река!

Нежно-голубой плат приземлился точно посередь дороги - да так ровно, точно скатерть расстелили. Но он недолго там оставался - прямо из полотна вдруг брызнули водяные струи. Шире, шире, еще шире! Текучая лавина расползалась по полю, сама продавливая себе русло - словно под водой спрятались копари с лопатами, резво ведущие в обе стороны широченную борозду.
Дивная река все расширялась, удлинялась, углублялась. Тиборчане зачарованно смотрели на этакое чудо - водяной поток, текущий сразу в две стороны! В том месте, где приземлился платок бабы-яги, река будто бы разделилась невидимой чертой - именно от нее хлестало бурное течение. Точь-в-точь две косы женские, из лазуревых струй сплетенные…
- Здесь, пожалуй, потрудней придется!… - радостно потер ладони боярин Фома. - Реку-то не объедешь, переплывать придется!… а она не слишком мелка?… - обеспокоился он. - А, дружка?… Вброд-то не перейдут, а?…
- Княжеский терем по самую маковку скроется, - рассеянно ответил оборотень, думающий о чем-то своем. - Ты, боярин, погоняй, погоняй коньков, дотемна времени еще вдосталь…
- Куда ж их погонять-то еще? - набычился Фома. - С ног валятся!
- Ты, главное, дотемна дотерпи как-нибудь, а там отдохнем, на ночлег встанем…
- Ополоумел, дружка?! Какой ночлег?! А владимирцы как же?!
- А что владимирцы?
- Дак через реку-то твою они с божьей помощью переберутся - чай, не море-океан, не больно-то и широка! А дальше опять по следу пойдут! И прямо спящих нас!…
- Думаешь? - усмехнулся оборотень.
- Ну а как же?!
Яромир, покачал головой, поискал взглядом Сурю и окликнул его:
- Десятник, а рассуди-ка ты нас! Вот кабы это ты владимирцев возглавлял, да за нами в погоню шел - что бы ты на закате делать стал?
- Как что? - степенно ответил пожилой дружинник, крутя ус. - Ночевать бы приказал. Кони устали, люди устали. А коли во тьмище лететь сломя голову - так можно и на принаду нарваться. Хорошо, коль просто на людей затаившихся - а ну как у тебя в кошеле еще какая гадость чернокнижная припасена?… Разверзнешь, чего доброго, пропасть посередь дороги - так все и ухнем сослепу! Нет, я уж восхода дождусь, лошадям роздых дам - а там снова в погоню! До Галича еще далече - небось успею нагнать…
- Слыхал, боярин, что ратный человек говорит? - хмыкнул Яромир. - Ему-то виднее, как думаешь?…
- Вестимо… - неохотно согласился Фома Мешок.
На закате свадебный поезд наконец остановился. Отъехал подальше с дороги и встал лагерем. Бока притомившихся коней вздымались и опадали, они вяло пили тепловатую воду и ворошили торбы с сеном. Поезжане разожгли костры, начали стряпать ужину.
Несколько мечников во главе с десятником Сурей встали караулом, пристально оглядывая окрестности. К ним присоединился Иван - княжич, весь день лежавший кверху пузом в одной из повозок, теперь отправился размять ноги. Хотя его так и тянуло к самому большому костру, у которого восседали боярин Фома с супругой.
Конечно, бояре Ивану ни на кой черт не требовались. Однако с ними же сидела и похищенная из отчего дома княжна. Зябко куталась в теплую свиту, но смотрела весело, с любопытством оглядываясь по сторонам. Все-таки доселе она и Владимира-то ни разу не покидала…
А Яромир к кострам не подходил вовсе. Он сказался сытым и уснул под одной из повозок, завернувшись в плащ-вотолу.
Точнее, так думали все остальные. На самом же деле хитрый оборотень незаметно соорудил чучело из соломы, да и накрыл его своим плащом. А сам потихоньку растворился в ночи, без труда проскользнув под самым носом тиборских гридней.
Удалившись на достаточное расстояние, Яромир легко кувыркнулся через голову, становясь волком, и дальше уже пошел как по ниточке, ловя мокрым носом разлитые во тьме запахи. Их хватало - со стороны покинутого лагеря веяло лошадьми, сеном, потом, шкурами. А еще железом, дымом и жареным мясом - ни один нормальный зверь к такому безобразию близко не подойдет.
Почти такие же запахи шли и с другой стороны - только более слабые, далекие. Владимирцы. Снова дым и жареное мясо - значит, в самом деле встали лагерем, как Яромир и предсказывал. А вот людской пот пахнет малость по-другому - как от мокрых тел. Выходит, через наколдованную реку все же перебрались…
Подобравшись близко, Яромир снова кувыркнулся через голову, возвращаясь к человечьему обличью. Близ владимирского лагеря тоже стоял караул, но и мимо него хитроумный волколак прошмыгнул без малейших осложнений.
Мрачные гридни выглядели усталыми. Воевода Дунай супил брови, глядя в пляшущие языки костра, выковыривал из бороды набившийся сор, что-то тихонько бормотал. Время от времени старик встряхивал головой, словно кому-то кивая, гневно потрясал кулаком.
Меж расседланных лошадей заскользила смутная тень. Пока что - всего лишь заскользила. Яромир двигался короткими шажками, босые ступни как будто ощупывали холодную землю. Да так бесшумно, легко, незаметно, точно оборотень и в самом деле был всего лишь легким порывом ветерка.
Он присматривался, прислушивался, но больше ничего не делал. Спокойно ждал, покуда все затихнет, покуда лагерь погрузится в крепкий сон.
А потом… потом на свет появился заветный отцовский нож. Яромир тихонечко сновал по лагерю и резал подпруги, стремена, уздечки, поводья. Двигался он быстро, сноровисто, не давая лошадям времени сообразить, что среди них чужак. Благо народу собралось немало, одного лишнего никто не замечал.
Терпеливо перепортив кучу упряжи, оборотень лукаво прищурился и прыгнул в самую середину лагеря, кувыркаясь через голову. Человек в мгновение оборотился волком - и к небесам устремился веселый вой довольного собой хищника.
Сон с лагеря как ветром сдуло! Владимирские витязи, мирно посапывавшие у тлеющих кострищ, повскакивали, хватаясь за оружие, ошалело озираясь по сторонам, но не видя ни зги в кромешной тьме. Караульные тревожно перекликались, не понимая, как кто-то мог пробраться мимо них, таких настороженных!
Но куда живее людей среагировали их кони! Волколак в своем зверином обличье вызвал у них дичайший ужас - ночную тишину вмиг прорезало многоголосое ржание. Перепуганные до дрожи в коленях, богатырские скакуны помчались кто куда, чтоб только оказаться подальше от этой серой тени, клацающей зубищами. На земле остались лишь остатки привязей, перерезанных хитрющим Яромиром.
Шум, гвалт и паника царили довольно долго. Волчья тень носилась во тьме, распугивая лошадей, разгоняя их в разные стороны. Владимирцы безуспешно пытались сообразить, что происходит, кто на них напал. Люди кричали, кони ржали, волколак выл и рычал - однако никого не трогал даже кончиком зуба…
Когда воевода Дунай наконец навел порядок, зверей и след простыл. Всех - и коней, и волка. Спешенные витязи растерянно переглядывались, подбирали с земли порезанные куски упряжи, чесали в затылках, не зная, что теперь делать. Дюжина лошадей в лагере осталась - к некоторым Яромир не сумел подобраться, некоторые убежали не слишком далеко и быстро воротились. Но большая часть рассеялась по широкому полю - и собирать их придется долгонько… Да еще и упряжь вся перепорчена…
С восходом солнца усталый воевода спрятал лицо в ладонях, промычал что-то неразборчивое и приказал возвращаться обратно.
А в тиборском лагере из-под повозки выбрался невысокий желтоглазый мужичок, сладко потянулся, словно только что продрал очи, лукаво прищурился и негромко сказал:
- Ну, боярин, дальше можем ехать спокойно…
Назад: Глава 33
Дальше: Глава 35