Глава 18
- Стойте!!! - оглушительно завизжала Василиса, невольно зажмуриваясь.
Воцарилась тишина. Княгиня почувствовала в плече боль - туда капнула слюна чудовища. Ядовитая мерзость проела тончайшую ткань и обожгла нежную кожу. Но затем ужасные головы слегка отодвинулись и недоуменно переглянулись.
- Что она сказала? - рыкнула средняя голова.
- Кажется, она не хочет, чтобы ее ели, - задумалась правая.
- Ха! А кто бы на ее месте этого захотел? - сухо хмыкнула левая. - Они все что-то такое кричат! Не стоит обращать внимания! Кричащий человек даже вкуснее молчащего!
- Но может быть, стоит все же сначала выслушать? - предложила правая. - Быть может, она хочет сказать что-то важное?
- Что может быть важного у человека, да еще женщины? - фыркнула средняя.
- Но мы же ничего не теряем, - напомнила правая. - А вдруг ее послали что-то нам передать? Она же никуда не денется - давайте сначала выслушаем, а потом уж сожрем! Разве я не прав? А?
- Не прав! - упорствовала средняя. - Мы зря теряем время! Перекусим - и снова спать!
- Да, она так противно вопит… - задумчиво кивнула левая. - Так и хочется ее перекусить…
Змей Горыныч настолько увлекся спором с самим собой, что постепенно позабыл о самой его причине. А причина сидела ни жива ни мертва, боясь даже шевельнуться, чтобы не привлечь внимания разглагольствующего чудовища. Василиса лихорадочно думала, пытаясь придумать хоть что-нибудь, что поможет остаться не съеденной. Одновременно она прислушивалась к спору, надеясь услышать там какую-нибудь подсказку.
Ей сразу стало ясно, что у каждой из трех голов свой характер, причем согласия им удается добиться не так уж часто. Правая голова вдумчива, по-детски любопытна и предпочитает сначала все обсудить, а уж потом действовать. Левая - насмешлива, саркастична, любит ерничать и ехидничать. Средняя - малость туповата, рубит сплеча, долгих обсуждений не одобряет.
На миг Василисе пришло в голову потихоньку надеть шапку-невидимку и ускользнуть, пока головы чудовища заняты перепалкой. Но она тут же отбросила эту мысль - не таков Змей Горыныч, чтоб позволить лакомому кусочку так запросто ускользнуть!
- Кхррм! - наконец рискнула привлечь к себе внимание она. - Господине Горыныч, дозволь слово молвить!
Головы, уже давно позабывшие о причине спора, замолчали и уставились на молодицу, все еще сидящую на их общем хвосте.
- Какой нахальный завтрак… - пробурчала средняя, меряя Василису подозрительным взглядом. - Он еще и разговаривает!
- Ну вот и пусть поговорит немного, - опустилась к княгине правая. Несчастная сразу побледнела и невольно задержала дыхание - пахло из этих пастей отнюдь не ландышами. - Так уж и быть, мы выслушаем тебя, сладкая… сочная… аппетитная…
Среди частокола клыков замелькал раздвоенный язык, а по чешуйчатой губе потекла едкая слюна. Василиса торопливо отодвинулась - одного ожога ей вполне хватило.
- А Кащей не рассердится, если вы меня съедите?! - как можно гневнее крикнула она. - Или он для того меня похищал, чтоб ваши утробы ненасытные потешить?!
Головы Горыныча переглянулись и хором расхохотались.
- АХ-ХА-ХА-ХА!!! - гремели они, выплевывая в небеса тоненькие струйки пламени. Василиса поморщилась и зажала уши - казалось, будто рядом бьют в набат. - АХ-ХА-ХА-ХА!!!
- Не рассердится! - громыхнула средняя голова, отсмеявшись. - С чего б ему сердиться? Мы у него уже двух схарчили - не рассердился же?
- Именно… - хмыкнула левая. - Жен у царя столько, что не счесть, а других таких, как мы, в целом мире не найдешь!
- Ценит нас царь! - довольно кивнула средняя. - Любит! Уважает!
- И вообще - ты, девка, трепись поменьше, - равнодушно зевнула левая. - Лучше снимай-ка пока одежду - а то она в зубах застревает…
- Да, у второй жены столько тряпок было… - проворчала средняя. - Я целую седмицу потом из дупла шерсть выковыривал…
- А у меня доселева что-то такое торчит, - пожаловалась правая, ковыряя в зубах длинным когтем. - Никак не достану…
- Да и на вкус она малость солоновата была, - задумчиво припомнила левая. - Огурцов моченых многовато ела.
- А мне так даже больше нравится, - не согласилась правая. - Так вкуснее.
- Вкуснее… - заворчала средняя. - Мы после нее дристали жидко два дня! Задница-то у нас одна на всех!
- Кстати о задницах… - хитро прищурилась левая, наклонившись к Василисе. - Скажи-ка, сладкая, а ты сама на вкус какова будешь?
- Ужасно горькая! - выпалила княгиня. - И кислая! И… и вообще ядовитая!
Чешуйчатые морды переглянулись, явно испытывая нешуточные сомнения.
- А не врешь? - недоверчиво спросила средняя.
- А ты проверь!
Огромные головы вновь переглянулись, а потом сошлись вплотную и зашептались, подозрительно поглядывая на Василису. Змей Горыныч на своем веку сожрал бессчетное число самого разного люду, но самое худшее, что с ним пока что случалось - живот болел. И то лишь оттого, что витязь, неосмотрительно проглоченный целиком, ухитрился прожить в брюхе еще почти полчаса и все это время мстительно тыкал копьем куда придется.
С тех пор Горыныч зарекся проглатывать пищу целиком - всегда тщательно пережевывал.
Но когда головы уже пришли к мнению, что двуногая козявка совершенно очевидно брешет, левая неожиданно вспомнила о случае с другим Великим Змеем, который безвременно скончался оттого, что сожрал подозрительную старуху. Та оказалась чародейкой, и действительно сумела-таки замстить даже после смерти - бедный ящер отравился ведьминским мясом и сдох. А Горыныч на глаза никогда не жаловался, прекрасно видел, что у Василисы шапка-невидимка имеется. Значит, она тоже не просто так боярышня…
- ХУМ-М-М-М… - задумчиво промычал он всеми тремя пастями. - ХМ-ХМ-ХМ-М-М-М…
- А может, рискнем? - предложила правая голова. - Попробуем кусочек? Чуть-чуть, а?
- Вот сам и пробуй, - буркнула средняя. - Заодно проверим - сдохнешь или нет…
- Хоть и прожил двести лет, а умишка нет как нет, - фыркнула левая, обдавая среднюю паром из ноздрей. - Голов-то у нас три, а пузо-то одно! Если сдохнем, так все вместе!
- И то! - сообразила средняя. - Тогда и пробовать не будем!
- Да нет, это я так, предложение высказал… - пошла на попятную правая. - А может, прожарить ее как следует?
- А что, от жарки яд выветривается? - оживилась средняя, с готовностью набирая побольше воздуха за щеки. - Ну шо - ыхыхать?!
- Яд от жарки не выветривается! - торопливо выкрикнула Василиса, уже чувствуя тепло, исходящее из огромных ноздрей. Сейчас средняя голова раскроет пасть… дохнет… и ее окатит потоком бушующего пламени. После такого останется лишь обгорелый остов…
- В самом деле? - подозрительно прищурилась левая голова, обвивая княгиню гибкой шеей. - Точно? Не обманываешь, сладкая?…
Василиса вздрогнула - чешуя исполинского ящера оказалась холодной, как ледышка. Даже странно - в пузе печь огненная, а снаружи прохладный, будто только что из погреба выбрался.
- Ну так проверьте, коли не верите, - уже увереннее предложила она, с удобством облокачиваясь на шею Горыныча. - Рискнете головушками?
Трехглавое чудище утробно заворчало, нерешительно переглядываясь с самим собой. Не то чтобы Горыныч действительно поверил этой нахальной человеческой молодке, но… но что если она все же не врет? Класть головы на плаху ради всего лишь куска сочного мяса?…
Возможно, в конце концов чаяния брюха все же одолели бы голос разума. Но тут во дворе появились шестеро пыхтящих татаровьев-скотников. Впрягшись в рассохшуюся фуру, они везли три ободранные коровьи туши, все еще исходящие паром.
Змей Горыныч мгновенно позабыл о Василисе, выдернул из-под нее хвост (бедная молодица громко ойкнула, шлепнувшись на жесткие булыжники) и ринулся к доставленному завтраку. Земля задрожала от топота исполинского дракона, татаровья съежились в комочек, прячась за фурой. Хотя им-то как раз ничего не грозило - Горыныч еще ни разу не обидел тех, кто доставлял ему мясо.
- БЛАГОДАРСТВУЮ!!! - проревел он, разрывая туши ужасными зубищами. Во все стороны брызнули кровь и мясной сок.
- Угощайся на здоровье, батюшка! - весело крикнул старший скотник, отскакивая назад. - Приятного аппетиту!
Что-что, а уж аппетит у Змея Горыныча был. Да еще какой! Три пасти жадно прожевали мясо, разгрызли кости и даже вылизали камни, запачканные кровью. Раздвоенные языки заплескали по гладкому покрытию, не собираясь оставлять на потребу мухам ни единой капельки.
- Подобру ли пошло, батюшка? - обеспокоенно посмотрел на раздувшееся брюхо ящера татаровьин. - Не доставить ли чего на заедку? Может, гусей стаю? Рыбки? Или мучного чего? Говядинка-то тяжеловата, разбавить надо…
- ПИТЬ ДАВАЙ! - хором взревели головы Горыныча.
Об этом он мог бы и не напоминать - другая фура уже везла громадную бочку. Скотники, пыхтя от натуги, подперли здоровенные колеса тяжелыми булыжниками и скоро отпрыгнули назад. Змей Горыныч подполз поближе, сотрясая землю громовой поступью, осторожно уселся на задние лапы и взял бочку в передние. Орудовал он ими неуклюже, совсем не так ловко, как мог бы человек, но все же вполне справлялся.
Один легонький удар в днище, и вот крышка уже отлетает, обливая чудище чем-то красным, цветом схожим со спелыми вишнями. Змей Горыныч утробно захохотал, опустил гибкие шеи к бочке, чуть наклонил ее и начал жадно хлебать великолепное вино из погребов Кащея. Головы отталкивали друг друга, сражаясь за каждую каплю. Насыщались и пьянели они все вместе, но вкус съеденного и выпитого каждая башка ощущала сама.
И делиться удовольствием им не слишком хотелось.
Напившись как следует, Змей Горыныч слаженно рыгнул всеми головами, испустив три языка пламени. Каменный столб в центре двора покрылся копотью… еще больше. Судя по всему, Горыныч уже не раз обливал его огнем.
- А закусить? - суетился внизу старший скотник. - Хлебцем-то, хлебцем заешь, батюшка!
- Давай сюда… - лениво опустилась правая голова.
Ржаной каравай размером больше тележного колеса был по-братски разделен между пастями и неторопливо прожеван, пока последняя крошка не исчезла в ненасытном брюхе. Впрочем, не такое уж ненасытное - после столь обильного завтрака Змей Горыныч выглядел довольным и вполне насытившимся.
Трехглавый зверь неспешно отполз в дальний конец двора, переваливаясь с боку на бок, как старая утка. Головы сыто икали, выплевывая пузырьки огненного воздуха, источающие винный аромат.
- ГРРРРР-Р-Р-РРРРР… - на три голоса зарычал ящер, плюхаясь на громадную кучу прелой соломы. - ЛЕТИТ ТУЧА, ЛЕТИТ ТУЧА, ЛЕТИТ ТУЧА - ЕЕ ПУЧИТ!!! АХ-ХА-ХА-ХА-ХА!!!
- Подобру пошло, - довольно выпятил нижнюю губу старший скотник, кивая Василисе. - Песни петь начал - в благостное настроение пришел, батюшка наш…
- Да, пожрать он горазд… - задумчиво согласилась Василиса, направляясь к Горынычу.
- Эй, эй, девка, а ты сама-то кто будешь?! - спохватился татаровьин. - А ну-ка, поворотись, когда с тобой говорят!
- Я Горыныча гостья! - брезгливо процедила княгиня. Поворачиваться она даже не подумала.
- А-а-а, ну если так… - посмурнел скотник. Он явно не поверил, но возражать не осмелился - а ну как вправду?
Сытый Горыныч и голодный Горыныч - две большие разницы. На полное брюхо трехглавый ящер даже не посмотрел в сторону Василисы. Три шеи переплелись, из ноздрей вырывался пар, а из пастей - веселая песня.
- Присаживайся, сладкая! - гостеприимно предложила левая голова.
Шипастый хвост уютно свернулся колечком, и Василиса милостиво устроилась в изгибе. Змей Горыныч сладко потянулся и заскреб камни когтями, оставляя глубокие царапины. Средняя голова широко зевнула, выпустив облако дыма. Позавтракав, огромный ящер действительно пришел в благодушное настроение.
- Так кем, говоришь, будешь? - лениво спросила правая голова. - Царская жена, кажись?
- Василисой люди зовут, - мило улыбнулась красавица. - Покойного боярина Патрикея дочерь…
- Ну и хорошо… - снова зевнула средняя голова. - А чего приперлась?
- Не груби гостям! - всшипнула на нее правая. - Скажи-ка, сладкая, а ты в цирюльном ремесле не смыслишь ли?
- Смыслю малость. А тебя что же - подстричь, побрить?… - озадаченно нахмурилась княгиня.
- Да нет, с зубами помочь… Не в службу, а в дружбу - сделай такую милость, подсоби? Торчит у меня в дупле тряпка дурацкая, уже мочи нету… - пожаловалась правая голова. - Кого ни попрошу - всяк отнекивается, глаза отводит… Трусы проклятые! Неужто так страшно ко мне в пасть залезть?!
Василиса аж икнула. Но идти на попятный было поздно. Умиротворенный Горыныч очень легко мог превратиться в Горыныча разозленного.
Старший скотник по ее повелению доставил все необходимое - кузнечные клещи (самые легкие, для тонкой работы), специальную лицевую повязку (скотники надевали ее, когда приходило время выносить за Горынычем навоз), толстую дерюгу, зачарованную лампаду (во дворце Кащея такие просто кишмя кишели), беленное масло и несколько листов свежей крапивы.
Василиса плотно намотала повязку, накрыла голову дерюгой, поудобнее ухватила клещи, и решительно потребовала:
- Ну, господине Горыныч, разевай рот!
Правая голова улеглась подбородком на землю и раскрыла пасть во всю ширь. Василиса трижды перекрестилась, сплюнула через левое плечо, наклонилась пониже и осторожно перешагнула через частокол зубов. Сделать это оказалось непросто - клыки чудища доставали ей аж до колен.
Да и передвигаться в змеиной пасти было тоже непросто - «пол» мокрый, скользкий, под ногами подрагивает раздвоенный язык толщиной с человечье тулово, сверху слюна капает - едкая, горячая. Если бы Василиса не додумалась прикрыться дерюгой, ее прекрасные волосы изрядно бы поредели…
- А боа э буэ?! - жалобно спросила правая голова.
- Не будет, маленький, - ласково ответила Василиса, как бы невзначай прищемляя шевелящийся язык каблучком. - Ну разве что самую чуточку…
- Ум-м-м!!! - вздрогнула правая голова.
- Не дергайся! - приказала княгиня, поднимая лампаду как можно выше.
Зубов у Змея Горыныча оказалось превеликое множество. И росли они совсем не так, как у людей. Все острые, точно пики скальные, нижняя челюсть чуточку отстает от верхней, пятые клыки (а в нижней челюсти - четвертые) крупнее остальных, видны даже при закрытом рте.
- Где болит? - спросила Василиса, отчаявшись отыскать искомое самой.
- Хпраа, в гаэ кокэ! - промычала правая голова.
Чтобы добраться туда, где у людей расположены зубы мудрости, Василисе пришлось усесться на корточки. Хоть и огромная пасть у Горыныча, а все ж не настолько, чтобы прогулки по ней устраивать. Один человек еще помещается, а вот второй уже не влезет.
В первый момент она брезгливо отшатнулась - в искомом месте смердело так, что вонь проникла даже сквозь повязку на лице. Но зато самозваная лекарка наконец нашла то, что искала - кусочек материи, торчащий меж клыками. Замусоленный, утративший краски, но, несомненно, когда-то бывший частью дорогого платья.
Первым делом княгиня густо смазала десны беленным маслом. Оно боль убивает, чувствительность понижает. Попробуй-ка обойдись без него - Горыныч от боли так зубищами клацнет, что спаси Господи!… У нее уже было так однажды - когда баба-яга учила зубы лечить, так Василиса на волках да медведях науку проходила. Один серый ее и куснул нечаянно - до сих пор еще рубец разглядеть можно.
Справиться с этой тряпицей оказалось куда как непросто. Пришлось сначала поработать руками, вытаскивать по чуть-чуть, медленно и кропотливо. И только когда наружу вышел достаточный кусок, пришло время клещей. Василиса ухватила проклятую тряпку покрепче и потянула что есть мочи.
- Ога эщо?! - беспокойно спросила правая голова.
- Уже скоро! - сквозь зубы ответила Василиса. - Терпи!
Наконец тряпка вылезла из щели целиком. Это действительно оказалось платье… точнее, что-то, когда-то им бывшее. Едкая драконья слюна превратила дорогую материю в расползающуюся ветошь - если бы злополучная одежка не схоронилась в щели меж клыков, то давно бы уж разошлась на отдельные ниточки. Василиса брезгливо подхватила эту мерзость клещами и вышвырнула ее наружу.
- Рот не закрывай, - процедила она, привязывая крапиву к клыкам.
Василиса аккуратно расправила листья, чтобы они глядели книзу, выжала несколько капель на распухшую десну, и забормотала:
Матушка крапивушка, святое деревцо!
Есть у меня раб Божий Горыныч,
есть у него на зубах черви,
а ты оных выведи;
а ежели не выведешь, то я тебя высушу;
а ежели выведешь, то я тебя в третий день отпущу.
Проговоривши, она еще раз расправила листья, чтобы полностью убедиться, что они смотрят туда, куда нужно, устало выдохнула и просто-таки вывалилась наружу, упав без сил. Через миг она почувствовала в спине нестерпимый жар - Горыныч осторожно тыкал ее носом.
- Благодарствую, Василиса Патрикеевна, - пробасила правая голова, когда бедная лекарка кое-как поднялась на ноги. - О-о-о, легко-то как сразу стало…
- На здоровье, господине Горыныч… - уселась ему на хвост Василиса.
Ее пошатывало и мутило - надышалась все же вони. В драконьей пасти не розовыми лепестками пахнет…
Но слегка отдышавшись и придя в полное сознание, прекрасная княгиня вновь стала самой собой. Выразилось это в том, что она вытянула ноги вперед, приподняла пятки, держа носки кверху, и положила руки на колени. Несколько раз Василиса нажимала ладонями на напряженные ноги, стараясь опустить их к земле, все больше увеличивая нажим.
Известно, движения ради самих движений - смешная глупость. Но в этом и других упражнениях польза есть, и вполне определенная. Старая баба-яга обучила им юную княгиню, наказав проделывать их во всякое свободное время, дабы придать телу еще большую привлекательность. Так, то, что она проделывала сейчас, помогает сообщить талии гибкость и изящество, подобные ивовому стволу.
Лишь повторяй неустанно - и все будет.
Спустя час они с захмелевшим Горынычем уже весело болтали о всевозможных пустяках. При более близком знакомстве трехглавый ящер оказался очень душевным созданием, любящим выпить, покушать и посплетничать. В последнем у него имелось немалое преимущество, способное вызвать зависть у всех базарных торговок Тиборска - он запросто мог сплетничать с самим собой.
- Скажи-ка, господине Горыныч, а правду ли бают, что вы, змеи, девиц красных похищаете? - кокетливо похлопала ресницами Василиса, опершись локотком на ороговевший хвостовой шип.
- Ну, бывает, конечно, - степенно ответила средняя голова. - Жрать-то хочется… Хотя если по чести - нам что девица, что парень…
- На вкус вы все одинаковы, - усмехнулась левая.
- Хотя девицы все же помягче, понежнее… - задумчиво добавила правая.
- Да нет! - отмахнулась Василиса. - Я не о том! Для еды - понятно, а для… иного вы девиц похищаете ли?
- Для чего иного? - совершенно по-человечески поскреб один из лбов Горыныч. - Для выкупа, что ли? Бывает и так. Если какой Великий Змей шибко ленив, так он княжескую дочку похитит, а взамен коровье стадо требует… или два… а то золота сундук - некоторые наши его любят…
- Да не для выкупа! - совсем рассердилась Василиса. - Для утех любовных! Мне в малолетстве нянька сколько раз баяла - похитил лютый змей красавицу-боярышню, да женой своей сделал…
Она не договорила - стушевалась под недоверчивым взглядом собеседника. Трехглавый ящер долго смотрел на княгиню всеми шестью глазами, а потом дико расхохотался.
- АХ-ХА-ХА-ХА-ХА!!! - заливался на три глотки он. - ХА-ХА-ХА-ХА!!! НУ УМОРИЛА, НУ РАСПОТЕШИЛА!!!
Василиса невольно покраснела.
- Ты думай наперед, о чем говоришь, девка глупая! - все еще похихикивая, фыркнула левая голова. - Да ты посмотри на себя и на нас! Да ты рядом с нами - что рядом с тобой… да вот хоть лягушка! Если мы… ха-ха… мы… ха-ха… да с тобой… ха-ха… с тобой… ха-ха… да ты же лопнешь, девочка!!!
Княгиню аж передернуло - она невольно представила описанную картину воочию.
- Да и неужель Великий Змей на человечью девку польститься способен?… - брезгливо покривилась средняя голова. - Это же скотоложство какое-то получится! Вы только на вкус и хороши - а на вид… мелкие, голокожие, мягкие, теплые, волосяные… бр-р-р-р, пакость какая!
- Так что ж - выходит, брехня все? - обиженно насупилась Василиса. - И что вы в человека превращаться можете - тоже брехня?…
- Нет, вот это иногда случается, - не стала отрицать левая голова. - Среди нашего племени тоже порой волхвы-кудесники попадаются. Оборотится такой Великий Змей человеком, да свободно среди вас и странствует - дела всякие свои проворачивает. Но чтоб вдруг на вашу девку польститься… не, не слыхал такого. Так разве только - вид сделать, шутку смешную пошутить…
Василиса сердито прищурилась. Нет, не то чтобы она вдруг возмечтала обольстить Змея Горыныча - умом княгиня пока что не рехнулась. Просто не худо было бы заиметь в Костяном Дворце по-настоящему серьезного союзника - а в дружбе с трехглавым чудищем таких дел можно наворотить, что ого-го! Он-то уж точно может домчать куда хочешь в мгновение ока…
- Это ты, наверное, с летунами перепутала, - предположила правая голова. - Их еще иногда Огненными Змеями называют. Это нечисть такая - от человека не отличишь. Они в летучих змеев превращаются, вроде тех, на которых царь Кащей разъезжает, только совсем крошечных. Рыщет такой летун у окон, разыскивает одинокую девицу покраше - а как отыщет, так в печную трубу юркнет, а уж там человеком оборачивается…
- Да, летуны - такое может быть… - согласилась левая. - Они твари подлые - сердца своим подружкам присушивают, любовный дурман насылают, кровь у них сосут, пока совсем не зачахнет… А если девица от летуна ребенка родит - так либо здухача, либо кикимору. С летуном ты лучше не связывайся.
- И с людоящерами тоже иногда такое бывает, - припомнила правая. - Они с вами куда больше схожи - рук две, ног две, росту почти такого же, только в чешуе… Бывает, если ящер не слишком разборчивый, может и случиться… всякое. Хотя насчет этого ты лучше у Тугарина поспрошай…
Так беседа плавно перетекла на людоящеров. Василиса жадно выспрашивала и о них тоже - ее интересовало все, могущее оказаться хоть чуточку полезным. Об этих чешуйчатых воях хмельной Змей Горыныч говорил с охоткой - когда-то народы людоящеров и Великих Змеев жили бок о бок, в большой дружбе и согласии. Да и сейчас старая память еще сохранилась.
А вот человеческий род Змей Горыныч ненавидел люто. До колик, до икоты. Особенно русичей. Едва лишь почуяв русский дух, он сразу принимался свирепствовать, извергая пламя и клацая зубищами. И постепенно Василиса медленно и осторожно подвела своего собеседника к причине этакой ненависти. Ей ужасно хотелось узнать - отчего же он так лютует?
- Что ж, Василиса Патрикеевна, изволь, расскажу, - наконец сказала правая голова. - Началось все давным-давно, еще до рождения Владимира Киевского. Два с половиной столетья минуло с тех пор. Жил тогда в Киеве боярин Никита с женой Мамелфой, и родился у них сын - Добрыня. Вырос из него славный хоробр-богатырь - краса и гордость вашего племени… И был он еще совсем молод, когда занесло его на реку Почайну - а там в то время жил наш батюшка…
- Грыаранарыррарраррыкраарргграрк! - прорычала средняя голова.
- Что-что? - не разобрала Василиса.
- То имя отца нашего, - хохотнула левая голова. - У нас, Великих Змеев, имена не как у вас. У нас они красивые, звучные, мелодичные…
- Люди нашего отца звали покороче - Горыном, - спокойно добавила правая.
- Или Горынище, - поддакнула средняя.
- Господине Горыныч, так значит, у тебя имя тоже вовсе не Змей? - заинтересованно подалась вперед княгиня.
- Не Змей, - с удовольствием ответила правая голова. - Совсем не Змей. Сама посуди - да разве могут нас так звать? Знаешь ли ты хоть одного человека по имени Человек?…
Василиса молча покачала головой.
- Вот именно. А почему же у нас должно быть иначе? Нет, это всего лишь малое сокращение, пустое прозвище - для вас, для двуногих. У нас, к твоему просветлению, имя не одно, а вовсе даже три - на каждую голову.
- Но истинных имен наших тебе знать не нужно, - холодно посмотрела на Василису левая. - Ни к чему. Это отцу теперь все равно - а мы пока еще живы. И настоящие имена наши - до смерти с нами останутся.
- Так что обойдешься! - взрыкнула средняя.
- Да не очень-то и хотелось… - с деланным равнодушием отвернулась Василиса.
- Слушай лучше, что далее было, - успокоительно молвила правая голова. - Те времена были уже закатом нашего племени. Совсем немного осталось в мире Великих Змеев, а Цариц - и того меньше. Всего одна… Одна-единственная… В той пещере, на реке Почайне, свила гнездо самая последняя наша Царица. Именно в том месте она решила сделать великую кладку - такая бывает едва ли раз в сто лет… Семьдесят пять яиц! Семьдесят пять малых змеенышей! Там, в прохладном подземелье, лежала последняя надежда нашего народа… Надежда на возрождение! Если бы хоть часть этих яиц проклюнулись бы, если бы малые змееныши вышли на свет!…
- Все из-за вас, человеков!!! - свирепо прошипела средняя.
- Наш батюшка Горын охранял Царицу. Он не желал рисковать будущим всего змеиного рода, а потому заключил с Добрыней ряду о вечном мире. Поклялись они, что отец наш не будет трогать человеков, а Добрыня - Великих Змеев и их потомство… Кровью скрепили клятву, побратимами друг друга назвали…
Змей Горыныч замолчал. И молчал до тех пор, пока Василиса не выдержала:
- И что же случилось?!
- Предательство!!! - прохрипела средняя голова. - Подлость!!!
- Добрыня Никитич вернулся тайком, незаметно! - рыкнула правая. - Он вызнал тайный ход!… прокрался в пещеру!… уничтожил все яйца!… смертельно ранил нашу мать!… он… он… он…
- А потом он убил нашего отца… - медленно качнулась левая голова. - Мы не знаем, как человеку удалось одолеть Великого Змея - не иначе, какой-то гнусной хитростью…
- А может, просто победил? - засомневалась Василиса. - В честном бою?
- В ЧЕСТНОМ БОЮ?!! - единым хором взревел Змей Горыныч, возвышаясь над княгиней бронированной башней. - ПОГЛЯДИ НА НАС, ГЛУПАЯ ДЕВЧОНКА!!! ПОГЛЯДИ!!! ОТЕЦ БЫЛ ТОЧНО ТАКИМ ЖЕ, ТОЛЬКО С ОДНОЙ ГОЛОВОЙ!!! КАК, КАК ОДИН ЧЕЛОВЕК МОЖЕТ ПОБЕДИТЬ НАС В ЧЕСТНОМ БОЮ?!!
Василису вновь замутило. Разъярившись, Змей Горыныч невольно начал испускать смрадные дымы, окутавшие все вокруг. По счастью, он и сам это заметил и с раздражением махнул несколько раз крылами-парусами, разгоняя поганую вонь.
- Потом ваши сказители сочинили что-то насчет того, будто бы наш отец похитил племянницу князя Владимира - Забаву, дочь Путяты… - сумрачно сказала левая голова. - Надо же было найти какое-то оправдание нарушенной клятве… Конечно, на самом деле ничего подобного никогда не деялось…
- Уничтожив надежду нашего рода, Добрыня Никитич уехал восвояси… - тихо произнесла правая голова. - А в подземелье остались десятки мертвых яиц… десятки нерожденных змеенышей… и умирающая Царица… Она еще была жива… на последнем издыхании, но капля жизни в ней еще теплилась… И кладка еще не была завершена окончательно - в чреве нашей матери еще оставались три зародыша… Но она не могла отложить их все - не успевала… не было времени… не было сил… Она умирала… И тогда она собралась с последними силами и исторгла все три зародыша единовременно - в одном яйце, в одной скорлупе…
- Это был ты, господине?! - поразилась Василиса.
- Да, это были мы… Мы - три единоутробных брата… три Великих Змея, родившиеся из одного яйца… три головы, сросшиеся на одном теле… Чудовище… страшилище… урод… Ни одна Царевна никогда бы не взглянула на такое уродство, как мы… Царь Кащей отыскал нас в той пещере - маленького, только что вылупившегося трехголового змееныша… Он вырастил и воспитал нас в этой цитадели… И мы - последние… Все наши старики перемерли или перебиты богатырями… новым яйцам взяться больше неоткуда… Вот уже больше века на Руси нет других Великих Змеев… и не будет больше никогда…
Три исполинских чешуйчатых морды опустились на каменный пол, тихо вздрагивая. Василиса недоверчиво моргнула - из зеленых драконьих глаз катились огромные слезы. Раньше она думала, что змеи и ящерицы вообще не способны плакать… Там, куда падали эти горючие капли, камни шипели, вверх взметались облачка раскаленного пара.
- Никогда… никогда… - шептали клыкастые пасти в безумном исступлении. - Никогда больше мир не увидит стаи Великих Змеев в небесах… никогда не перекрестятся огненные ливни в поединке… никогда не будет брачного танца молодняка… никогда не появятся новые яйца… никогда… нас больше не осталось… не осталось…
Василиса уселась рядом и робко погладила ближайшую голову по щеке. Холодная чешуя оказалась такой твердой, будто ее выковали из железа…
- Никогда… никогда… мы последние… я последний…
Змей Горыныч лил горючие слезы еще очень долго. Последний дракон Руси оплакивал свой вымерший народ… свое прошлое… свое настоящее… свое будущее…
Будущее, которого никогда не будет.
