Глава 15
Замок Гриндо

Эта была очень странная неделя.

В воздухе висело нечто упорно не желающее трансформироваться хоть во что-то.

Кафас изображал из себя радушного хозяина и устраивал роскошные пиры каждый вечер. Привыкший к бережливости короля младший мэтр уже устал ужасаться количеству потраченного на это золота. Каждый день прибывали все новые вельможи, и каждого граф приветствовал как старого друга, громогласно и радостно представляя его остальным лишь для того, чтобы тот вскоре слился с толпой гостей, не понимающих смысла своего присутствия здесь.

Впрочем, количество маявшихся от неизвестности было не столь уж большим. Кроме Годфри и пары-тройки лордов из западных земель никто особо не усердствовал, пытаясь осмыслить происходящее. Большинство, поломав голову день, от силы два, присоединялись к партии герцога Флеминга и предавались веселью и гульбе.

Последний так усердствовал в борьбе с тревожными мыслями, что даже уговорил графа устроить небольшой турнир. Так как его сиятельство был против турнира с применением даже деревянного оружия, то сошлись на турнире кубков и плошек. Участвовать в грандиозной битве вызвались почти все присутствующие в замке лорды и даже пара дам. Майриэль не допустили, сославшись на то, что она временная фрейлина принцессы, и посему негоже ей надираться до неприличного состояния. Раздалось несколько криков, что эльфы вообще недостойны пить вместе с благородными, но крикунов тут же утихомирила не желающая расовых скандалов публика.

Зато никто не запретил участвовать в турнире Паки, что определило ход состязания, лишив его, впрочем, в глазах посвященных какого-либо серьезного соревновательного момента.

Из простых смертных с человеком-выверной смог соперничать лишь сам Агастон. После того как могучий Ройс уже свалился под стол, герцог мужественно одолел еще не один кубок. Казалось, решительность Паки должна вот-вот дрогнуть перед несгибаемой волей Флеминга, но очередному триумфу Ярмарочного чемпиона не дано было сбыться.

Когда бесчувственного герцога унесли, граф назвал Паки Пивным королем Гриндо и вручил выигрыш. Паки шатало, как матроса на палубе во время шторма.

После поражения герцог против всяких ожиданий проникся к Паки симпатией и уважением. Не упускал возможности пропустить с ним по кубку и мимоходом, хоть и без навязчивого давления, выяснить его секрет. Паки же в свою очередь побывал почти во всех компаниях, практически за всеми столами, он слушал пьяные разговоры гостей графа и ловил хоть какую-то информацию. Впрочем, безрезультатно.

Барон Ройс, закадычный приятель Флеминга, нашел в Паки достойного соперника, способного, а главное, готового неустанно махать двуручными мечами с зари и до полудня.

Мэтр Грейн практически не показывался, хотя выезжал из замка и даже из города при любом удобном случае. Правда, в поле зрения все время находился его ученик Гуж, также щеголявший отсутствием посоха. Он не шел на контакт, а при настойчивых попытках насесть на него с перекрестными вопросами отделывался ничего не значащими односложными фразами. Изуродованное лицо служило поводом для грубых шуток окружающих, но Джошуа видел и его глаза, замечал взгляды, которые порой он бросал на свиту графа. В них были лишь ненависть и застарелая обида.

Кай, также нашедший радость в утренних тренировках, на пирах старался держаться в своей компании. Общество вельмож его не сильно привлекало, поскольку мешало приглядывать за принцессой. К тому же так он мог избежать внимания нескольких дам, прибывших с мужьями на зов графа и искавших себе коротких ночных приключений, покуда оные мужья напивались на пирах, маясь бездельем и скукой.

Майриэль все больше вживалась в роль компаньонки принцессы. До того чтобы носить платье, она не опустилась, но быстро подмяла под себя немногочисленное и не слишком боевитое объединение местных фрейлин. Количество ее головных платков, все более богато изукрашенных, росло день ото дня. Она научила дам играть в оркский бридж и дворфского «дурака» и обобрала до нитки половину фрейлин, после чего сердобольная принцесса запретила им развлекаться подобным образом, оградив от опустошения кошельки доброй половины своей свиты.

Неутомимая эльфийка не успокоилась и, разбив фрейлин на три лагеря, заставила их соревноваться друг с другом за право войти в фавор к ее высочеству. Шутка ли – победившая группировка могла бы перебраться в столицу, под патронаж дочери короля. После частичного провала этого развлечения (соревнование захлебнулось в потоках порванных корсетов и испорченных причесок, но ушлая лучница не была поймана на обмане) Майриэль придумала еще что-то, но суть этой аферы Джошуа как-то упустил.

Мэтр Гаренцворт, что ожидаемо, пропадал в библиотеке. Не найдя интересного или быстро прочитав труды, достойные его внимания, он неустанно что-то писал в своем блокноте. Поздними вечерами, если у их компании получалось ненадолго собраться и пообщаться, все накидывались на старшего чародея с вопросами, но тот лишь разводил руками.

Кровожадные планы Майриэль по-прежнему никого особо не вдохновляли.

Что касается самого Джошуа, то он ни минуты не сидел без дела. Старался побывать везде и узнать как можно больше. Выходило, мягко говоря, не очень.

Эта была странная неделя.

Однажды Джошуа выследил Гужа на одной из замковых стен. Тот стоял, щурясь от дневного солнца, и смотрел на город.

Мельком взглянув на младшего мэтра, ассистент Грейна продолжил созерцание раскинувшихся внизу крыш.

– Не помешаю? – спросил Джошуа.

– Помешаете, – осадил его Гуж.

– Хорошая нынче погода, – не сдавался младший мэтр.

– Хорошая.

Джошуа взглянул на небо, ища какую-нибудь тему для беседы. В небе висело одинокое облачко, и больше ничего.

– Каковы ваши прогнозы на ближайшие три дня, коллега? – наконец нашелся он.

– Я не предсказываю.

– Да бросьте, кому, как не нам, придворным чародеям, а точнее, их помощникам, заниматься этим? Наши правители не любят астрологов, считая, что их работу можем выполнять и мы. Какой метод вам ближе? Меняющихся сфер или плоских магнитуд?

– Я не предсказываю, – повторил Гуж.

– А как же тогда…

– Мэтр говорит о погоде с графом.

– Его мудрость выполняет множество работ, как я погляжу.

– Да.

– Давненько я не видел его в замке. Быть может, ему пригодилась бы наша помощь?

– Ваша – вряд ли.

– Я довольно неплохо владею ремеслом.

– Недостаточно для моего мэтра.

– Думаете?

– Знаю.

– Сильное заявление для того, кто даже не использует посох.

Гуж оторвался от созерцания крыш и пристально взглянул на Джошуа.

– Тому, кто прилежен, – посох не нужен.

Он протянул руку, и посох младшего мэтра, вырвавшись из его ладони, очутился в руках ассистента Грейна.

– Вы плохо учитесь, – сказал он, бросая посох обратно Джошуа.

Младший мэтр поймал посох и поразился, как легко верное орудие ремесла предало его.

– Хорошего чародея, как я слышал, губит самоуверенность, – сказал он. – Благодарю за урок.

Гуж не ответил.

Покидая террасу, Джошуа решил, что общаться с некомпанейскими учениками могущественных чародеев – не его конек. Ощущение же, что он научился выуживать информацию с помощью провокаций, приятно грело.

– Ты совсем не умеешь выуживать информацию при помощи провокации, – жестко вернула его на землю Майриэль.

– Согласен, – кивнул Кай.

– Это было немного необдуманно, Джошуа, – поддержала их принцесса.

Паки в выговорах благородно не участвовал.

– Зато мы получили дополнительные доказательства причастности Грейна и его ассистента к заговорщикам, – сказал мэтр Гаренцворт. – Столь явная демонстрация силы указывает на то, что у них имелась возможность призвать дракона.

– Спасибо за поддержку, ваша мудрость.

– Жонглирование посохами, по-твоему, так ярко это демонстрирует? – уточнила Майриэль.

– Более чем. Умение подчинить себе посох другого волшебника говорит о многом.

– То есть это намного более впечатляюще, чем, например, сжечь оппонента дотла или превратить в муху?

– Намного более. Ведь сжигая оппонента и даже подвергая его принудительной трансформации, чародей использует только свою собственную силу и мастерство. В этом случае оппонент выступает в роли объекта. Подчинение же чужого посоха – это, несмотря на отсутствие ярких эффектов, намного более сложное волшебство, ведь посох настроен на конкретного волшебника.

– Хотя практичнее все же сжечь оппонента ко всем демонам.

– Это совершенно не соответствует канонам высокого волшебства.

– Зато быстро, и можно сэкономить на гробовщике.

– Майриэль, как ни странно, зрит в корень, – поддержал лучницу Кай.

– Что значит «как ни странно»?! – возмутилась эльфийка.

– Ты сама знаешь что, – не смутился Кай. Обратившись к Рамилу, он продолжил: – Демонстрация этой силы, о которой Джошуа не стал бы умалчивать, была стратегически неверной. Зачем раскрывать раньше срока карты и давать нам возможность подготовиться к проявлению мощи наших врагов?

– Если, конечно, их сроки уже не наступили, – вставила Майриэль.

– Раз мы тут спокойно сидим и разговариваем, то, наверное, нет.

– Не зная их точных мотивов, я не буду строить теории, – пожал плечами мэтр Гаренцворт. – Но по опыту могу сказать, что излишнее могущество может вскружить голову, сделать своего обладателя неосторожным.

– Мне по душе идея с провокацией, – сказала Майриэль. – Потому что если наши противники дураки, то совсем неинтересно. Да почему они так долго водят нас за нос и кто мы в таком случае?

– Не стану развивать мысль насчет нашего ума, но то, что мы здесь пленники – не оставляет сомнений, – сказала принцесса.

– Осталось понять, чьи же, – согласился Кай. – Графа, заговорщиков без посохов или всех вместе?

– Судя по отношению, которое демонстрировал граф мэтру Грейну, они терпят друг друга исключительно по долгу службы.

– Или это опять какая-то двойная игра. Еще одна провокация.

– Так мы ничего не поймем, – вздохнула принцесса. – Потому что во всем будем видеть провокацию и подвох.

– Паки беспокоят подвохи, – доверительно сообщил Паки.

– Ты не одинок, милый, – поддержала его Майриэль.

– Мы снова в тупике, – сказал Джошуа. – Надо выработать хоть какую-то последовательность действий.

– По возможности будем держаться вместе – подальше от местных подозрительных чародеев. Желательно, чтобы рядом был хотя бы один из наших мэтров. Может, у кого-то есть хоть какие-нибудь идеи?

Достойных идей ни у кого не нашлось.

– Рамил, чур, с нами, – подняла руку Майриэль. – Нашего благообразного дедулю не страшно пускать в девичий будуар, он там будет смотреться органично и не вызовет ровным счетом никакого переполоха.

– Ты очень добра, – не смутился мэтр Гаренцворт. – Но я, пожалуй, возьму самоотвод.

Еще Джошуа мучили сны.

После того разговора с Джулией, когда она позволила ему разделить с ней это проклятие, сны словно сорвались с цепи. Ужас преследовал его ночью, а неуверенность и неопределенность ситуации сводили с ума днем.

С каждым разом сны становились все страшнее и навязчивее, обретали больше деталей и оттенков, продолжали развивать мотив постоянной погони, наполнялись новыми подробностями.

В одну ночь принцессу вместо мужчины со щитом преследовало мерзкое чудовище, не избегшее, впрочем, общей судьбы и все равно ставшее сухой корягой. В другую – странный человек, чьи черты были расплывчаты и все время менялись. Потом приснилась девушка в яркого цвета одеждах, сжимающая узкий клинок с волнистым лезвием.

А однажды преследователем принцессы оказался сам Джошуа. Он узнал себя не сразу – короткая борода и шрамы изменили его лицо. Но самым непривычным оказалась жестокая улыбка, прятавшаяся в уголках губ. И тень, затуманившая его взор.

Он не спешил вслед за принцессой, пытаясь остановить ее. Он шел размеренным шагом, наслаждаясь своим могуществом, и в руках у него не было посоха.

А Джулия бежала, и на лице ее был только страх.

Тень выросла перед ней неожиданно, и принцесса, споткнувшись, упала на траву.

«Джошуа!»

Ее крик повис в воздухе, тая на ветвях деревьев.

И тот, другой Джошуа, отозвался. Он рассмеялся хрипло и страшно и встал над принцессой, не одарив ее взглядом.

Тень, склонившаяся над Джулией, подняла голову.

«Уходи, мертвый человечек», – прошипела она.

«С чего это?» – задорно рассмеялся незнакомец с лицом Джошуа.

«Мертвые человечки не страшны тьме, – сказала тень. – Уходи, или я накрою тебя, и до конца времен тебе не будет покоя».

«Я никогда не стремился к покою, – ответил мужчина с голосом Джошуа. – В покое я бы не хотел провести и минуты. Слишком много тайн, которые мне еще только предстоит узнать».

«Ты сам выбрал это», – сказала тень и двинулась к нему.

Руки, окутанные тьмой, сомкнулись на плечах мужчины с глазами Джошуа, и сухая кора начала покрывать его тело. Пальцы его скрючились, а кожа покрылась листвой.

Но другой Джошуа не испугался.

Он положил свои руки-ветви на плечи тени и улыбнулся ей, как старой подруге.

Тень же в ответ зашипела, потому что черная потрескавшаяся кора начала покрывать ее призрачную плоть.

«Мертвые человечки, – сказал мужчина с улыбкой Джошуа, – не боятся теней. Ведь тень – это то, что пляшет за нашими спинами, а мы любим идти вперед и редко оборачиваемся».

«Вы слишком недолговечны и слабы. Вы – листок в лесу, песчинка среди дюн. Вы ничто. А я пляшу за вашими спинами и смеюсь, потому что вас уже нет, хотя, казалось, вы были тут мгновение назад!»

«Но этот миг ты принадлежишь нам, – засмеялся мужчина с душой Джошуа. – А когда мертвый человечек упадет, ты упадешь с ним».

«Нет!»

«Да».

«Нет!» – закричала тень, мотая головой в надежде отогнать подступающую к призрачному подбородку кору.

Так они и остались стоять, держа друг друга за плечи, как заклятые приятели.

Джошуа подбежал к ним, чтобы помочь принцессе, но ее там уже не было, лишь россыпь фиалок играла на солнце самоцветами росы.

А потом две фигуры рассыпались в прах, а тень от темной башни накрыла мир, и роса на фиалках высохла навсегда.

– Мэтр, есть минутка?

– Да, конечно, вас что-то беспокоит?

– Проще сказать, что не беспокоит.

– Понимаю. Я и сам нахожу нашу ситуацию довольно нервирующей.

– Так и не скажешь. Вы настолько погрузились в работу…

– Исключительно для того, чтобы отвлечься. Раз момент позволяет, я решил упорядочить в уме несколько теорий.

– Касательно наших противников?

– Нет. Признаюсь, они не касаются нашей миссии ни в коей мере. Просто – легкая разминка для ума. Отвлекаться иногда очень полезно.

– Согласен. Жаль, не могу позволить себе подобную роскошь.

– Не стоит недооценивать возможности своего разума, друг мой. Зацикливаться на том, что не можешь изменить, бывает очень вредно для здоровья.

– Знаю-знаю, сейчас вы предложите подождать развития событий и действовать в свете этих самых событий.

Мэтр Гаренцворт оторвал взгляд от блокнота и пристально взглянул на Джошуа. Перо, лишившись мысленной поддержки, аккуратно легло в чернильницу и слегка повертелось, пока не нашло более удобное положение.

– Но если вы знаете, что я вам посоветую, тогда зачем тратить время на поиск этого совета? – спросил Рамил. – Разве чтобы получить подтверждение своих мыслей.

– И это тоже. Но на самом деле я хотел обсудить с вами вполне конкретную проблему. В узком чародейском кругу, так сказать. – Он оглянулся на скучающего у входа в библиотеку гвардейца.

– Не беспокойтесь, мой страж слегка туговат на ухо. Что странно, учитывая природу его поручения, но весьма удобно. Говорите свободно, хотя на высокие тона лучше все же не переходить.

– Хорошо. – Джошуа вздохнул, собираясь с мыслями. – Все дело в снах, мэтр. С каждым днем они все сильнее, все явственнее ощущаются и все больше воздействуют на меня. К тому же я заметил новую особенность: они стали изменяться. Двое участников всегда прежние – принцесса и тень, но третьи каждую ночь разные…

Когда он закончил говорить, мэтр Гаренцворт выглядел озабоченным.

– Удивлен, что вы так долго тянули с рассказом, мой друг. Хотя, думаю, я поступил бы так же, чтобы собрать как можно больше данных. Несомненно, ваши сны вещие, почти нет сомнения, что тень – это Призрак, а принцесса – принцесса. Но одним из худших свойств вещих снов является их неопределенность. Более того, их непривязанность к конкретному времени исполнения порой может свести с ума и более опытных предсказателей, чем мы с вами.

– То есть вы хотите сказать, что это может произойти не к исходу Ярмарочного месяца, когда все должно решиться?

– Нельзя исключать такую возможность. Но нельзя также забывать, что ваши сны еще и итог воздействия на вас враждебной силы. Таким образом, природа вещего сна, встречаясь с древней силой Призрака, может искажаться – вплоть до кардинально противоположной.

– Теперь вы говорите, что все, что я вижу, может не иметь вообще никакого смысла. Ваша мудрость, вы лишь усиливаете мое отчаяние!

– Мне искренне жаль, но мы с вами являемся посвященными и должны помнить, что природа волшебства никогда не дает нам точных ответов. Все, что мы знаем, может в иной миг оказаться тем, чего мы не знаем.

– В Цитадели меня учили совсем другому, и мэтр Ассантэ тоже.

– Я и без того не раз выражал пренебрежение к классической школе, чтобы сейчас повторяться, мой друг. Вы достаточно молоды и умны, чтобы самому в конце концов разобраться, какой путь волшебства подходит вам. Я лишь могу дать совет с высоты своего опыта.

– Хороший совет лишним не бывает.

– Классическая школа – это закосневшее и постепенно изживающее себя волшебство. Нашим предкам, прорывавшимся в новом мире, оно сослужило хорошую службу. Оно было четким, прямым и не терпело двоякого прочтения. Жесткость и несгибаемая сила позволили людям отобрать покинутые земли себе, такой же была и наша магия. Но мир стал другим. Последняя война это очень хорошо показала. Неприятие нового стоило нашему миру Летнего Древа и многочисленных бед. То, что сейчас подается как суровая необходимость, на самом деле было самой большой глупостью в человеческой истории. Мы должны были пойти на переговоры с летними эльфами, а не воевать с ними, – мэтр Гаренцворт замолк, углубившись в свои мысли. Перо поднялось со стола и, что-то чиркнув в блокноте, вернулось на место.

– Мэтр?

– Простите, мой друг, я хотел дать вам совет, а начал читать лекцию по непризнанной истории. Я хотел сказать, что классическая школа – это всего лишь базовые основы. Большинство наших чародеев посвящают всю жизнь ее изучению, но не идут дальше. Да, это, конечно, полезно, но для открытия действительно важных тайн этого мало.

– То есть ваш совет – заняться неклассической магией, чтобы найти ответы?

– В целом – да.

– Но что я успею за столь короткое время? Даже если у меня есть к этому способности, в чем я лично не уверен.

– У вас есть способности. Но да, вы ничего не успеете за столь короткий срок. Разве что…

– Разве что найдется тот, кто сможет потратить время на мое обучение?

– Хм. Вы имеете в виду меня? Точно, я как-то не подумал об этом. Не в том смысле, что я отвергаю эту идею, но все же забирать ученика у другого чародея без согласования… Хотя моя репутация и так не вызывает восторга в наших кругах…

– Мэтр.

– Да?

– Я прервал вас, когда вы хотели закончить ваше «разве что…»

– Точно. Как я уже сказал, вы ничего не успеете за столь короткое время, разве что немного изменить себя.

– В каком смысле?

– Изменить свое отношение. Понять, что волшебство – это не свод правил и законов, что могущество, которое нам доступно в силу нашего рождения и, не побоюсь этого слова, удачи – это не поле, огороженное забором, а бурная река, где не видно противоположного берега. Ваши силы зависят не только от того, что вам дано, но и от того, что вы готовы отдать, чтобы переплыть эту реку. В поле, огороженном забором, вам намного уютней, и опасность может представлять разве что пара быков, не любящих незнакомцев в красном. Но в реке полно скрытых течений и тайн, которые не будут вам открываться только потому, что вы на них наткнулись.

– Изменить мое отношение… Это не так уж просто сделать, ваша мудрость. Вы предлагаете мне путь, который порицаем всеми моими учителями, а взамен даете только неопределенность.

– Этот путь и впрямь опасен, мой друг, – улыбнулся старший чародей. – Но он стоит того, чтобы его пройти.

– Я не знаю. Мне надо подумать. – Джошуа начал вставать.

– Подождите. Мне жаль, что я не придал вам уверенности в отношении ваших снов, только смутил еще больше моими рассуждениями, но у меня есть и добрая весть для вас.

– С удовольствием послушал бы.

– Ее высочество тоже предпочитает обсуждать сны наедине. Думаю, вас порадует, что после вашего благородного жеста ее видения постепенно сошли на нет.

– Сошли на нет?

– Именно. Не сразу. Но уже на следующую ночь они стали слабее, а через два дня пропали совсем.

– Это просто замечательно, ваша мудрость, но почему принцесса не сказал об этом мне?

– Об этом вам лучше спросить у нее, мой друг.

Найти возможность поговорить с принцессой наедине оказалось намного сложнее, чем он думал, но эти трудности имели хорошую сторону. Они дали ему время обдумать, что же он хочет сказать.

Правда, когда Майриэль оставила их наедине, он уже позабыл большинство придуманных фраз.

– Ты хотел поговорить? – спросила Джулия, жестом приглашая его садиться.

Балкон ее покоев, как он давно заметил, являлся весьма уютным местом. Он выходил на часть внутреннего двора, где был разбит сад, и располагался над землей не более чем в десяти ярдах, позволяя верхушкам деревьев таинственно шелестеть листвой по углам резного ограждения.

– Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно, спасибо. – Вид принцессы полностью соответствовал этим словам. Она казалась еще более свежей и очаровательной, чем обычно. Насыщенный зеленый цвет платья – куда более насыщенный, чем все, что она носила в отчем доме, – придавал и без того зеленоватым глазам Джулии дополнительную глубину и таинственный блеск. Будь Джошуа более искушен, он, возможно, связал бы это обстоятельство с проволочками, внезапно возникшими в деле организации их встречи в последний момент – вероятно, ее высочество изволила дополнительно побеспокоиться о своем внешнем виде перед этой чисто дружеской встречей.

Однако Джошуа был слишком занят другими мыслями.

– Как твои сны?

Она понимающе кивнула:

– Ты говорил с мэтром Гаренцвортом.

– Да.

– Они оставили меня.

– Я рад.

– Спасибо тебе. – Джулия грациозно оперлась о подлокотник и мимолетным движением коснулась букета в вазочке на целомудренно разделяющем их столе. На Джошуа она не смотрела.

– Почему ты не сказала об этом?

– Я хотела, но…

– Но что?

– Не знала, как…

– Не знала, как сказать, что Призрак больше не тревожит тебя?

– Нет. – она гневно взглянула ему в глаза и чуть подалась вперед, ломая выверенную небрежность позы. – Не знала, как заставить тебя прийти и поговорить!

– Я не понимаю.

– Ты совсем отдалился.

– На это есть причины.

– Считаешь, мне от этого легче? – Ее тонкие ноздри дрогнули, выдавая раздражение, но голос звучал уже спокойно.

– Нет.

– Я же не могла сама пригласить тебя к себе! Майриэль только и делает, что подтрунивает надо мной из-за тебя… Из-за нас. Даже граф косо смотрит на тебя, будто что-то подозревает.

– Я старался не давать ему повода.

– Значит, плохо старался… Как и я.

– Отнюдь, ты вела себя при нем очень достойно.

– Ты не слышал, как я отреагировала, когда он заговорил о своем дражайшем Освальде и нашей возможной помолвке, – она почти засмеялась, – а ведь меня так долго учили владеть собой! Видимо, я плохая ученица.

– Будем надеяться, что твой отец этого не допустит.

– Мой отец… – с грустью повторила она, опуская ресницы. – Мой любимый отец многого не допустит.

– Я знаю. – Он смело взял ее за руку.

– Но все равно хочешь попытаться?

– Я – да. Но я – лишь половинка. Чего же хочет вторая половинка?

– Вторая половинка уже не знает.

– Даже так? – Он напрягся, чувствуя, как холодеет в груди. – «Уже не знает»?

– Джошуа…

Ее маленькая рука в его пальцах была твердой и очень теплой.

– Я понимаю, – зачем-то сказал он.

– Нет, не понимаешь. – Джулия медленно покачала головой, и Джошуа невольно залюбовался точеным подбородком и строго сжатыми губами. Невозможно было поверить, что эти губы – мягкие, горячие – он целовал каких-то несколько недель назад.

– Да, наверное, все-таки не понимаю, – произнес Джошуа горько.

– Я знаю, о чем ты думаешь.

– Неужели?

– Для этого не надо быть чародейкой. Ты думаешь, что избалованная принцесса передумала, потому что вдруг поняла, на что именно себя обрекает. Ты думаешь, что мне сложно отказаться от моей жизни, моих привилегий и положения и пуститься в странствия по дорогам мира. Что я хочу комфорта, теплой постели, еды по расписанию и подобострастия окружающих и что меня напугала действительность, когда я столкнулась с ней. Что я поняла, как не готова к этому.

– Я был бы не прав, считая так?

Она ответил не сразу. Только сжала его руку сильнее – то ли пытаясь ободрить, то ли ища ободрения.

– Был бы прав. Но только отчасти.

– Сам я думал об ином.

– О чем же?

– Я думал, что понял тебя. Понял, почему ты хотела убежать со мной. Не только потому, что мы… – Он запнулся.

– Что мы?.. – Голос принцессы зазвучал нежнее и с какой-то неожиданно вдохновляющей тенью неуверенности. Словно она и хотела, и страшилась услышать продолжение.

– …влюблены…

– Оба?

– Несомненно.

– Несомненно, – повторила Джулия, будто пробуя слово на вкус.

– Я ведь прав?

– Прав… Но ты сказал – не только поэтому. Почему еще?

– Потому что тот долг довлел над тобой всю твою жизнь. С рождения тебя готовили стать не только королевой, но и спасительницей страны. От тебя ждали решительности в борьбе, быть может, с одним из страшнейших реликтов прошлого и ждали, что ты примешь этот бой одна. Ждали, что ты сделаешь это без сомнений и что у тебя хватит на это сил.

– А ты считаешь, что не хватит?

– Я считаю, что ты имеешь право распоряжаться своей судьбой после того, как исполнишь свой долг. Римайн будет слишком многим обязан тебе, чтобы требовать еще большего. Даже король не посмеет противиться твоему выбору.

– Ты так говоришь, будто не знаешь отца.

– Я знаю тебя. И верю. В тебя.

– Жаль, что я не могу разделить с тобой эту веру.

– Почему?

– Я принцесса, Джошуа. Милый мой Джошуа… – она вздохнула. – Мы были так глупы, мечтая о нашем побеге, о наших странствиях, о нашей…

– Любви?

– Общей судьбе. Но все не так просто. Эти события, это похищение и эти странные вещи, что творятся вокруг, показали мне, как в действительности обстоят дела.

– И как же они обстоят?

– Мы должны следовать своему долгу. Я единственная дочь отца и мне предстоит стать его наследницей. Я не могу бросить его. Не могу его подвести. Все так опасно и ненадежно в нашем мире, Джошуа. Так запутано и несправедливо. Но…

– Но?..

– Это не конец, милый мой Джошуа.

– Я не понимаю.

– Все равно все будет по-нашему.

– Как это?

– Очень просто. – Она перешла на шепот, заставив его приблизиться, чтобы разобрать слова. Он отчетливо чувствовал запах ее духов и тепло дыхания. – Мне придется выйти за одного из этих расфуфыренных принцев, чтобы укрепить наше государство. Но ведь ты ученик придворного мага, и ты всегда будешь рядом… А когда придет время воссесть на трон, понадобится мудрый и могучий придворный маг. Им ты и станешь. И мы всегда будем вместе.

– Я. – Он запнулся, чувствуя, как горят щеки от страсти и смущения. – Я не могу поверить, что ты предлагаешь такое. Словно это говорит Майриэль, а не ты!

– Она и подсказала эту идею. – Джулия смотрела ясно и прямо.

– Ты обсуждала это с ней?!

– Нет. Но она давно догадалась и дала совет. Из прочих неприличных советов этот был самым логичным.

– Логичным?! Я не могу поверить, что слышу это от тебя! Жить во лжи! Предать священные обеты брака!.. Рисковать своей честью!..

Она отстранилась, вырвала руку из его ладоней.

– А сбежать с бродячим магом – это не риск для моей чести?

Обличительные слова, уже готовые сорваться с губ, застряли у него в горле.

Он взглянул на нее. Гордая осанка, решительный взгляд. Глаза, в которых блестят слезы обиды и стыда.

– Вы правы, ваше высочество, ничто так не бьет по репутации принцесс, как бродячие маги. – Он повернулся, намереваясь уйти.

– Джошуа!

Он не оглянулся.

Она вскочила, схватила его за локоть. Только тогда он остановился.

– Это же для нас! Для тебя и для меня!

– Да. Наверное.

Она замерла неподвижно, только дрожали блики в темной броши на груди.

– Мы не можем вечно витать в облаках, милый Джошуа.

– Да. Наверное, – повторил он, чувствуя, как какая-то часть его души, прежде полная смутного, рвущегося света, непоправимо гаснет, мутнеет, исчезает.

– Мне так же тяжело, как и тебе… – тихо произнесла принцесса.

– Не сомневаюсь. – Он отвернулся, не в силах видеть сейчас любимое лицо, слушать голос; желая только оказаться как можно дальше и никогда, никогда больше не приближаться к ней. – Могу я идти?

– Иди… Если хочешь.

– Доброй ночи, ваше высочество.

– Доброй ночи.

Джошуа почти бегом пересек ее покои и, резко открыв дверь, вышел.

На вопрос поджидавшей у порога Майриэль, все ли в порядке, он не ответил.

Джошуа никогда всерьез не пил.

В Цитадели горячительное было под запретом, а мэтр Ассантэ держал своих учеников в строгости, и до веселых гулянок дело не доходило.

Не хотелось также видеть никого из соратников: ни Кая, ни Паки, ни мэтра, ни уж тем более Майриэль.

Решение оказалось простым и незамысловатым.

Новых приятелей их отряда он нашел на кухне. Это был шестой день недели, и сегодня против обыкновения пир получился очень скромным и закончился довольно быстро. Поэтому герцог Агастон переместился на нижние этажи замка, поближе к выпивке и закускам, прихватив с собой лишь барона Ройса. Прочие собутыльники уже успели разойтись, видимо готовясь к завтрашним возлияниям.

– О, мэтр! – дружелюбно приветствовал его герцог. – Неужто вы к нам с каким-то посланием? Или заблудились? Может, наконец отринете ваши чародейские обеты и выпьете с нами?

– С большим удовольствием.

– Вот это другой разговор! Годфри, а ну-ка налей мэтру нашей особой. Да побольше.

– Не уверен, что мэтр хочет побольше, – проворчал барон.

– Как ни странно, хочу. И даже не одну.

– Ха! Вы все больше походите на нормального человека, мэтр!

– Благодарю.

Барон не пожалел ни кубка, ни выпивки. Придвинул к Джошуа тарелку с бараньей ногой и хлебом.

Младший мэтр взял кубок, неуверенно разглядывая содержимое.

– «Окраинная особая», – пояснил герцог. – Жуткое пойло, жгучее, как огонь, и так же влияет на глотку, но зато наутро голова не пробует оторваться от туловища, а это для нас крайне важно, все-таки надо не ударить в грязь лицом перед его сиятельством.

– И совсем не жуткое, – насупился Годфри.

– Сейчас спросим мнение мэтра. Приступайте, мэтр. Да что вы, в самом деле? Стесняетесь? Хорошо. Ваша правда, без тоста и выпивка не мила. Что ж. За удачу в наших делах!

Кубки стукнулись боками, и пути назад уже не было. Джошуа выдохнул и залпом осушил кубок. Герцог не обманул, язык объяло пламенем, и глаза заслезились.

– Заешьте мясом, – посоветовал барон, – мясо все делает полезным.

Младший мэтр воспользовался советом, но легче не стало.

– Это дело привычки, – видя, как глаза Джошуа постепенно теряют фокусировку, сказал герцог. – Немного практики, и все наладится. Нет лучшего изобретения, чем выпивка, а раз она сделана людьми и для людей, то подходит любому желудку и любой глотке. Нужно только немного практики.

– Опять ты мелешь свою чушь, – загрустил барон.

– Я? – возмутился Флеминг. – Да я тебе истину глаголю, мой огроподобный друг. Между прочим, совершенно бесплатно.

– Я не огроподобный.

– Ты себя когда последний раз видел в зеркале?

– На той неделе.

– Наверное, смотрелся не в то зеркало.

– Когда-нибудь, – вздохнул барон, – ты договоришься, я рассержусь и сниму тебе твою пустую башку с твоих покатых плеч.

– То есть поведешь себя как настоящий огр! – победно засмеялся герцог.

– Уж извините его, мэтр, – почесал бороду Годфри. – Но он уже недостаточно трезв и не настолько пьян, чтобы вести себя прилично.

– Что правда, то правда, – неожиданно согласился Агастон. – А что же вас привело в нашу прекрасную компанию, мэтр? Кроме счастливой возможности побыть в нашем обществе, конечно?

– Желание выпить побольше, ваша милость, и сделать это, как вы верно заметили, в прекрасной компании.

– Ваше желание исполнено! Но что же могло побудить мэтра магии отринуть думы об этой самой магии и искать ответы на дне кубка? Какие великие тайны бытия?

– Отвечать вовсе не обязательно, – сказал барон; посмотрев на герцога, он добавил: – Лучше даже вовсе не отвечать.

– Молчи уж, огр. Не мешай мэтру скинуть с плеч тяжкий груз раздумий! Не стесняйтесь, мэтр, поведайте нам все. Кто знает, может, мы поможем советом.

– Не думаю, ваша милость. Все дело в одной девушке…

– Ни слова больше! – остановил его герцог. – Ни слова, мой друг! Я все прекрасно понял. Вы к ней с открытым сердцем, а она отвергла вас! История стара как мир.

– Это не совсем точно…

– С дамами, мэтр, никогда не бывает совсем точно, уж поверьте моему опыту! Они прекрасны, своевольны и порой очень влюбчивы, но если что-то вобьют себе в голову, то пиши пропало!..

– Я…

– Не утруждайте себя, – остановил Джошуа барон. – Он сел на одну из своих любимых тем, и вам совершенно не обязательно участвовать в его монологе.

– Тогда, может, выпьем?

То ли герцог Агастон был бессовестным лжецом, то ли голова у Джошуа сильно отличалась от голов жителей окраин, потому что наутро болела неимоверно. Окончание вечера он помнил довольно смутно. Герцог что-то пел, барон куда-то нес их обоих.

Когда он смог открыть глаза, тут же пожалел об этом. Солнце больно ударило по мутному взору, ослепив и отбив всякое желание куда-то смотреть. Или на кого-то.

Он застонал.

– Доволен собой? – спросила Майриэль.

– Что тебе надо? – буркнул он, перевернувшись со спины на бок. Чуть не упав, понял, что лежит на одной из скамеек, упрятанных в глубине графского парка.

– Пришла тебя проведать.

– Проведала? Можешь идти.

– Какие мы злые и недовольные.

– Благо есть с чего.

– Дай угадаю: ты обозлился на свою дорогую Джулию и на меня и решил разобраться с проблемой простым людским методом?

– Тебе надо быть прорицательницей. Подумай о подработке.

– Подумаю.

– Только делай это где-нибудь в другом месте, будь добра.

– И рада бы, но в другом месте не будет стонущих чародеев, с которыми надо серьезно поговорить.

– Эти чародеи были бы счастливы, если бы так оно и случилось.

– Жаль, их никто не спрашивает.

– Майриэль, уйди. Я не хочу ни говорить с тобой, ни слушать тебя.

– Не будь ребенком.

– Я не знаю, куда делся мой посох, но и без него могу превратить тебя во что-нибудь без голоса.

– Не льсти себе, малыш.

– Что мне сказать, чтобы ты отвязалась?

– Для начала можешь сказать, почему ты такой дурак?

– А какое тебе дело? Ты же не любишь людей и всех нас считаешь дураками?

– Справедливо. Но я ведь дитя ветра и дождя и всем даю шанс доказать мне обратное.

– Видимо, я доказал, раз ты еще здесь.

– Вполне. Ты был мне соратником, и при этом не совсем бесполезным, так что мне не так чтобы безразлична твоя судьба. А также глупости, которые ты творишь.

– Это ты говоришь мне про глупости?! – Джошуа попытался приподняться, чтобы его обличения звучали весомей. – Ты забила Джулии голову какими-то историями о любовниках и изменах! Ты хоть представляешь, во что ты хочешь ее превратить?!

– Наконец-то ты не отрицаешь, что неравнодушен к ней.

– Я смирился с тем, что все читают мое лицо как открытую книгу! Да и какая разница, если моя голова все равно лопнет в ближайшее время.

– Все будет хорошо. – Майриэль щелкнула застежкой, видимо, доставая что-то с пояса. Он услышал, как она откупоривает какую-то бутылочку, и почувствовал постукивание стекла по лбу. – На, выпей, жертва разбитых чувств.

– Не издевайся. – Он с трудом полуприсел, нашарил бутылочку и проглотил залпом. Во рту стало мятно, свежо и терпко.

– Хороший мальчик, скоро тебе полегчает.

– Скорее бы. Тогда я смогу наконец убежать от тебя.

– От лесной охотницы? Наивный.

Помолчали.

– Майриэль.

– Что?

– Я действительно очень зол на тебя. Ты не должна была вмешиваться.

– Не я причина твоих бед, Джошуа.

– А кто же?

– Судьба.

– Как ново!

– Ново или нет, но это правда. Мне жаль, но ты родился не благородным, и с принцессой тебе быть не суждено. Такова суть ваших людских правил. Я считаю их глупыми и сковывающими, но такова ваша жизнь.

– Ты просто открыла мне глаза!

– Иногда нужно услышать свои мысли от другого. Подумай сам, и подумай хорошенько. На миг забудь, что ты влюблен, – я понимаю, что сейчас ты не можешь, но хотя бы попробуй и взгляни на вещи здраво. Ты хочешь, чтобы единственная наследница Римайна сбежала с тобой скитаться по дорогам, бросив все, что ей дорого, и всех, перед кем она в ответе?

– Она и это тебе рассказала?

– Она старалась не болтать, но пара оговорок – и все стало понятно.

– Так ты еще и дознаватель?

– Иногда бывает. Но не отвлекай меня.

– Я не хочу это слушать!

– А придется. Даже если бы твой план удался, ты хоть на минуту представь, что бы сделал ее отец? Сколько бы отрядов и наемников он послал за вами?

– Нас не нашли бы. Я бы позаботился об этом.

– Ты и сам в это не веришь.

– Я стараюсь.

Птицы в листве, окружающей скамейку, весело щебетали.

– Майриэль.

– Да?

– Я ведь не настолько глуп.

– Я надеюсь.

– Но то, что ты предложила Джулии, это так…

– По́шло?

– И неправильно. Ведь она… мы…

– Все слишком возвышенно для низких утех, да?

– Да.

– Тебе еще многое предстоит узнать об утехах, дружок. Это не только низко и пошло, это может быть и очень возвышенно и приятно. Главное, делать это в нужное время и с правильным партнером.

– Тебе лишь бы подшутить надо мной.

– Вовсе нет. Ты и так постоянно подбрасываешь мне возможности сделать это. А вот предложить тебе подумать кое над чем я бы очень хотела.

– Над чем же?

– Над тем, как трудно было Джулии предложить тебе такое. Думаешь, она не боялась и не сомневалась? Как, по-твоему, ей, благородной и чистой принцессе-фиалке, предлагать такое тебе, своему герою в сверкающей хламиде? Думаешь, что она делала всю ночь после твоего ухода? Играла на арфе? Она рыдала, страдала и изводила себя стенаниями! Догадаешься почему? Или объяснить?

Джошуа не ответил.

Вместо этого он попытался сесть и, как ни удивительно, на этот раз у него получилось.

Глаза открылись почти без проблем. Солнце светило, но не так чтобы уж слишком жестоко.

– Полегчало?

– Немного.

Майриэль протянула изящную руку, и соловей, что заливался в листве последние несколько минут, слетел ей на ладонь.

– Любовь бывает разной, Джошуа, – сказала лучница, поглаживая птичку. – Но если она взаимная и чистая, то тайна ее не опорочит. Главное, помни, – она чуть дунула на соловья, тот завертел головой, отступил на шажок, а потом взмыл обратно в листву, – что помимо радости она может принести и боль. – Эльфийка показала Джошуа ладонь, на которой осталась небольшая ранка от тонких коготков. Маленькая карминовая капелька упала им под ноги. – Будь осторожен.

– Спасибо, Майриэль. – тихо отозвался он. – Спасибо тебе большое.

Она оставила его приходить в себя, но долго нежиться на утреннем солнышке младшему мэтру не пришлось.

Его нашел местный садовник, грузный мужчина с грустными глазами и ножницами исполинских размеров. Говорят, садовники – тихие и безобидные люди, пока не тронешь их сад, а Джошуа, как оказалось, тронул его довольно сильно.

Вчерашние возлияния обернулись не только головной болью, но и порчей графского имущества. И потому все утро пришлось потратить на исправление вчерашних ошибок.

Как показало обследование, их троица неплохо повеселилась. Обходя места боевой славы, младший мэтр потихоньку начал вспоминать кривую их передвижений. Устав пить в душной кухне, они возжелали воздуха и отправились на его поиски.

Писк разбуженных служанок и мелькающие перед глазами швабры убедили их в том, что не стоит беспокоить простых, но благочестивых девиц, и они отправились искать себе пристанище где-нибудь еще.

Мысль посетить графский сад показалась всем удачной, и их небольшое путешествие началось с вывернутого кустарника. Бедное растение, как припомнилось Джошуа, без зазрения совести отхлестало барона по щекам, за что и было наказано. Следом вспомнилось, что легкий наговор кусту шепнул сам младший мэтр, и не факт, что не по наущению герцога.

Куст все еще валялся на земле и в ответ на попытки взять его в руки пытался надавать пощечин всем и каждому. Кое-как успокоив растение, они посадили его обратно. Отсутствие посоха делало процесс более трудоемким, но куда делось орудие ремесла, Джошуа никак не мог вспомнить.

Дальше их путь шел через аллеи статуй, которые сейчас стояли в замысловатых и даже неприличных позах, напрочь забыв про свои постаменты.

Если память не изменяла, в этом месте им сильно захотелось попеть, а какая же песня без танцев? Так как собственные ноги к тому времени слушались слабо, Джошуа решил привлечь к танцам украшающие сад статуи.

Как тому вечернему безумцу удалось это, утренний Джошуа понять не мог, поскольку управление материей не то чтобы не было его сильной стороной, а он, честно говоря, вообще этим почти не занимался. Впрочем, стремлением расставлять статуи в срамных позах он тоже в трезвом состоянии не страдал.

Память услужливо подсунула герцога Агастона, подзуживающего окрыленного собственной силой чародея «добавить происходящему изюминки».

За аллеей опозоренных статуй был еще пруд, где все рыбы приняли вид золотистых созданий с искрящейся на солнце чешуей. После чего компания, не добившись от молчаливых жертв их веселья исполнения хоть каких-то мало-мальски интересных желаний, углубилась в небольшую рукотворную чащу, где, видимо, и разбрелась.

Правда, прежде набедокурила по-настоящему.

Потому что среди деревьев, привязанный к ясеню, стоял ученик графского придворного чародея младший мэтр Гуж. Стоял он не из природной гордости, а потому что крепкие веревки охватывали его с ног до головы. На скуле красовался синяк, а одежда пострадала в потасовке.

– Коллега? – промямлил Джошуа, не зная, что сказать.

Гуж бросил на него испепеляющий взгляд.

– Я вижу, вы протрезвели. Освободите меня немедленно!

– Да, конечно…

Призвав на помощь садовника, он попытался разрезать путы. Но те не поддавались.

– Они волшебные, кретин вы этакий! – возмутился Гуж. – Используйте ваш посох!

– Прошу прощения, но я его… еще не нашел.

Гуж издал рык, которому позавидовал бы и горный тролль.

– Как вообще вы его заслужили, недоумок! Олух! Неумеха! Позор своего учителя! – Он бросил еще несколько крепких словечек, а потом, словно устав злиться, добавил обычным бесцветным голосом: – Он сдерживает мои путы. Сзади.

Обойдя дерево, Джошуа нашел свой вожделенный инструмент и парой фраз обратного заклинания освободил пленника.

– Мне очень неловко, коллега… – попытался извиниться он.

– Нападение на слугу графа на его землях – это преступление, – сверкнул очами Гуж.

– Но я был… не в себе. К тому же я сам тут по долгу королевской службы. – Младший мэтр не смог придумать ничего лучшего.

– Это королевская служба заставляет вас напиваться в компании высокородных олухов и нападать на коллег?

– Простите, я не так выразился. Мне еще немного трудно формулировать свои мысли верно…

– Зато прикрываться королевской службой у вас выходит куда как хорошо! Так же, как прятаться за необъятным пузом вашего дружка барона! Никогда не думал, что брюхо, набитое мясом и выпивкой, может блокировать заклятие успокоения.

– Я не могу предложить вам ничего, кроме своих извинений…

– Оставьте их себе! Вы за это ответите, не сомневайтесь. – С этими словами Гуж гордо удалился, вытряхивая из волос землю и пытаясь удержать висящий на паре ниток рукав.

Джошуа смотрел ему вслед, не зная, что делать.

Радость от обретения посоха была испорчена, а сам посох после вчерашнего, казалось, потяжелел на десяток фунтов.

Ставший свидетелем перепалки чародеев садовник впал в еще большее расстройство и попытался призвать младшего мэтра к борьбе с учиненным им беспорядком.

Но не тут-то было. Обретя посох, Джошуа почувствовал в себе достаточно сил и отваги для того, чтобы отвергнуть притязания труженика ножниц и тяпки, заявив, что он, дескать, уважаемый чародей и копаться в саду ему не пристало. Основную часть результатов своих проказ он исправил, а за остальным пусть обратятся к барону и герцогу, которые также изволили участвовать во вчерашнем инциденте.

Некоторое время садовник буравил его взглядом, примеряясь, видимо, какую часть тела лучше отрезать наглому чародею, а потом махнул рукой.

Почувствовавший угрызения совести Джошуа пообещал вернуться позже и помочь с восстановлением прежней красоты, если это понадобится.

На том и расстались.

Возвращаясь в замок, младший мэтр с радостью отметил, что сад графа был весьма просторным, и их ночные приключения, по всей видимости, не могли дойти до ушей и глаз принцессы.

Весь день, пока он приводил себя в порядок, понимание того, что им нужно еще раз все обсудить с Джулией, не покидало его. Но возможности не представилось.

Вечером граф закатил очередной пир, который, даже учитывая предыдущие, был, вне всяких сомнений, грандиозным. Столько еды и выпивки, музыкантов, жонглеров и иллюзионистов, кажется, не было за все вместе взятые предыдущие дни.

Граф казался дружелюбным и веселым. Провозглашал тосты за всех и каждого, не уставая громогласно объявлять, что уже получил вести от короля и скоро посланники его величества прибудут, дабы вернуть дочь любящему отцу.

Все радовались, поддерживали здравицы в адрес его величества, ее высочества и его сиятельства.

Принцесса была окружена таким плотным кольцом сопровождения, что подобраться к ней оказалось попросту невозможно.

Пир закончился за полночь, и прорваться сквозь охрану к Джулии также не получилось.

Джошуа долго не мог уснуть, предвкушая следующий день, несущий возможность наконец покинуть гостеприимный замок Гриндо или узнать, что же задумал граф.

Следующий день не обманул его ожиданий и принес ответы на многие вопросы.

На следующий день началась война.