Глава 16
Большой спектакль

Когда охранники на входе проверили наши бумаги и тяжелые ворота отворились, впуская студентов на территорию Академии, я вздохнул с облегчением. Все же город и это место отличаются друг от друга так же сильно, как лето в каменных джунглях — от лета где-нибудь на берегу озера под сенью раскидистых деревьев. И если в первом случае, изнывая от жары и духоты, подобно умирающему лебедю, ты ищешь хоть какое-нибудь укрытие от палящего солнца, то во втором, подложив руки под голову, прислоняешься к прохладному стволу дерева, закрываешь глаза и начинаешь погружаться в полудрему. Шелестящая крона надежно укроет тебя от солнца, легкий ветер, гонящий мелкую рябь на поверхности кристально чистого озера, принесет долгожданную прохладу. Далекое, несколько ленивое пение птиц, также ищущих укрытие, подарит ощущение покоя, какое возникает у ребенка, мерно сопящего под тихую колыбельную заботливой матери. И все проблемы и мысли незаметно уйдут, оставляя всепоглощающую безмятежность.

Если честно, я бы предпочел пробраться через парк, миновать несколько аллей и прикорнуть у дальнего озера, до которого ленивые студенты обычно не добираются. Но, к сожалению, буквально на днях я подписался на сущую авантюру. Как известно, любой студент, неважно, из какого он мира и какой он крови, тот еще охотник за халявой. Ему только шепни, что где-то можно что-то урвать, не держа при этом ответ перед экзаменационной комиссий, как он тут же, с присущими ему рвением и самоотдачей, кинется в омут с головой. И не имеет значения, что порой эта самая халява оборачивается куда большими проблемами, чем бессонная ночь и несколько невыученных билетов. Зато то самое ощущение, когда получаешь заветное «отлично», не черкая при этом пером по пергаменту, не рассказывая историю давно минувших дней, не стоя с указкой перед картой или не чертя страшные фигуры заклинаний, стоит куда больше, чем пара пинт пролитого пота.

Вот и сейчас, когда по Академии пронеслась весть о том, что те, кто пройдут в четверть финала Малого турнира, получат экзамен автоматом, студенты рванули ставить свои имена в заявочных листах. Хотя что-то подсказывает мне, что я забежал вперед и кто-то может не понять, о чем идет речь. Что ж, возьму на себя смелость рассказать вам об очередной причуде Ангадора в целом и Академии в частности.

Как следует из названия, Малый турнир — это нечто, что должно иметь непосредственное отношение к старшему брату — Турниру. Так оно и есть. Вот только это самое мероприятие устраивается раз в три года, при этом исключительно для студиозусов известного вам заведения. Правила просты, как медный брус. Участвовать могут все, от первого и до последнего курса. Уплати четверть сотни золотом, собери команду — и вперед, покоряй вершины местного Олимпа. Но здесь и кроется загвоздка. В самих играх, так будет справедливее называть сей балаган, могут участвовать только группы из пяти человек. А теперь представьте себе всю непосильность задачи собрать и сплотить коллектив из пятерых разумных, учитывая местный менталитет и индивидуализм в среде волшебников. В этих целях и был создан заявочный лист, который повесили на дверях административного корпуса. Впиши в этот бланк свое имя, и когда наступит срок, то господа профессоры сами распределят команды. Само собой, ну просто никто не сомневается и Харта не рыдает кровавыми слезами над такими вывертами, команды будут сформированы абсолютно, ну просто до невероятного случайным образом. И если вы не заметили в моем тоне доли иронии и сарказма, то лучше уберите перо подальше и забудьте об этом турнире.

Возьму небольшой тайм-аут в рассказе и поясню. Сражение за кубок и какую-то дополнительную награду ведется отнюдь не на специальном полигоне, а в обычных буднях. И сейчас, когда игры вот-вот начнутся, прессинг по отношению к «свинопасам» усилился стократ. Да и дворянам, и даже некоторым аристократам, тоже стало отчаянно не везти. Ни часа не проходит без какого-нибудь несчастного случая, после которого означенный страдалец отправляется к лекарям. Мои же братья по крови, читай — смерды, практически оттуда не вылезают. Как итог — ребята пропускают тренировку за тренировкой, и добрая треть команд попросту вылетит в первом же туре.

Что ж, теперь чуть подробнее о тренировках и турах. Итак, как вы поняли, участвуют все. Конечно же шансы у пятерых первокурсников обыграть пятерых пятикурсников точно такие же, как у меня в схватке с тем же Зур Ханом. Но это мало кого волнует, ведь главное — проверка будущих магов на вшивость. Во всяком случае, так говорит лэр Капрал. Но не будем отвлекаться. Собранные команды отдают на попечение кураторам — независимым магам, приглашенным для тренировки будущих соискателей. Обычно это какие-нибудь служивые боевики, которых выдернули с границы, посулив им тугие мешочки, набитые презренным златом.

Теперь про туры. О, здесь даже не стоит напрягаться. Если вы хоть раз смотрели футбол, то разберетесь за пару минут. Сначала идет состязание в группах, из которых можно выйти, заняв первое, второе или третье место. Те, кто вышел с третьего, отправляются в нижнюю часть 1/16 финала, кто второе — в верхнюю, кто же вышел с первого места — имеет белый билет сразу в 1/8. В чем же разница между нижней частью и верхней? В том, что здесь имеет место быть эффект креста. Короче говоря, если вы вышли с третьего места в группе А, то будете сражаться со вторым местом в группе Б. Согласитесь, это не очень приятно. А учитывая, что состязание — на выбывание и никакого второго шанса нет, то даже катастрофично. Как же будут проходить сами состязания, я вам расскажу потом, так как пока не имею ни малейшего представления, что же там будет. Конечно, у меня есть несколько догадок, но пусть они пока побудут при мне. В конце концов, молчи — и сойдешь за умного. В плане команды, как и куратора, нам неслабо повезло. Но начнем с начала…

Накануне, когда я мирно сопел, уткнувшись носом в стенку, в номер влетел взъерошенный Дирг. За ним ползли запыхавшиеся девушки. И вся эта гоп-компания, разбудив меня самым бессовестным образом, начала убеждать известного вам наемника в необходимости расписаться в каком-то бланке. Понятное дело, присказкой «читай, что подписываешь» я спросонья пренебрег и поставил свой автограф в указанной строке. Будители сразу отвалили, и я вернулся в объятия Морфея. А вечером того же дня (признаюсь, спал я днем) в номер вошли сразу четыре человека. Причем четвертым оказался малознакомый мне парень. Им оказался некто барон Кандид Густаф. О великие боги, сперва я не мог с четверть часа прийти в себя от безудержного смеха. Исключительно на русском я склонял имя несчастного во всех известных мне наклонениях и ловил от этого полный кайф. Барон, не будь дурак, догадался о причине хохота, но от немедленного вызова на дуэль меня спасла графиня Норман. Леди картинно покрутила пальцем у виска и произнесла «чертильщик». Дворянин сразу успокоился и даже покивал, а в глубине его серых глаз я приметил некое сочувствие.

Когда же меня натуральным образом отпустило и я пришел в сознание, состоялся второй акт знакомства. Парнишка оказался нашим сокурсником, вот только учился он на общем направлении, собираясь в дальнейшем стать целителем. Я, понятное дело, раскланялся и сообщил, что мне весьма приятно и все такое прочее. Но не преминул поинтересоваться, какое все-таки дело у благородного Густафа в нашей скромной обители (тот факт, что рядом стояли двое аристократов и внучка графа Нормана, я втихую опустил). На такое заявление брови Кандида, да простят мне боги очередной приступ безудержного хохота, стремительно поползли по направлению куда-то к затылку. Тут уже на сцену вышел Дирг и сунул мне под нос тот самый бланк с моим автографом. Я не стал любоваться аккуратным почерком настоящего чертильщика, а сразу же полез в драку. Увы, меня скрутили. Когда же я, лежа на полу, связанный неведомым заклятием, пытался осознать, как сильно меня подставили с этим турниром, то внезапно меня осенило, и я заявил, что раскаиваюсь и от всей души благодарю за оказанную честь биться плечо к плечу со столь достойными людьми. Конечно, было сказано не так и в несколько других тонах, но суть-то неизменна.

Короче, я просто скорректировал свой план и оказался доволен итогом, еще не зная, на участие в какой авантюре подвизался. Понятное дело, присутствующих не волновало, что все мы лишь первокурсники и что вообще на пятом есть Санта, который сам себе команда. Все были пьяны от наплывшего чувства приближающихся приключений. Каюсь, я поддался общему настрою и позволил себе забыть, что я вовсе не считаюсь за мага, так, сбоку припека. Под конец первого курса я могу позволить себе активировать две печати, и все. Потом энергии останется столь мало, что любое магическое воздействие попросту вырубит меня. Об этом забыли и остальные…

На следующий день мы с ребятами отправились на пятый полигон встречаться с куратором. Им оказался некто лейтенант Чико Брайан. И, как вы уже поняли, первую часть встречи ребята безуспешно пытались привести меня в чувство. Так как меня снова свалил приступ гомерического хохота. Лейтенант оказался, ни много ни мало, действующим охотником и прибыл к нам из самих Диких земель. Норову он был строгого, но и разумения большого. Он быстро просек, кто здесь кто, и составил нам примерную схему схватки. Кандид ставит щиты и заботится о наших тушках, Дирг и Лизбет поливают врагов всякими нехорошими колдунствами, Лейла на подхвате гасит ослабевших врагов, ну а Тим… А что Тим? Быть бегунком тоже почетно. Кто такой бегунок, спросите вы? Ну это такой маг, который бегает по полю битвы и пытается втихую спереть у вражеской команды флаг. Кстати, кто первый завладеет вражеским флагом, тот и победил. Была еще возможность завалить всех врагов, но кураторы первокурсников и второкурсников даже не рассматривали подобный вариант.

Да и тренировки, если уж не кривить душой, проходили лишь для этой четверки, я же был предоставлен самому себе…

— Ой! — вскрикнула идущая впереди графиня Норман.

Неудачно поставив ногу, она поскользнулась и, картинно взмахнув руками, устремилась навстречу судьбе. Дирг было дернулся спасти нашу очаровательную гарпию, но его опередил Кандид. Подхватив на руки падающую девушку, он задержал свои объятия дольше, чем следовало бы.

— Не ушиблась? — улыбнулся новичок.

Графиня Норман кокетливо стрельнула глазками, поправила платье и покачала головой.

— Давайте поторопимся, — чуть ли не взмолилась Лейла, приметив настроение своего брата.

И мы продолжили путь. Мне сердечные томления друзей были интересны лишь постольку-поскольку. В конце концов, личная жизнь — она потому так и называется. Но не подколоть Дирга я не мог. Он небось уже весь извелся и сотни раз локти искусал. Так подставиться — пригласить в группу парня, который с первого дня учебы сохнет по симпатичной брюнетке. В общем, в последнее время обстановка накалялась, и рыжий воспринимал любое действие барона в штыки. Вот и сейчас, скрипя зубами и сжимая кулаки, он пытался взглядом прожечь спину новенького.

— Сам виноват, — хмыкнул я.

Друг резко повернулся ко мне, и в его взгляде я прочитал немедленный вызов на дуэль.

— А я что? — поднял я руки в примирительном жесте. — А я ничего, иду, молчу, облака считаю.

Рыжий сделал несколько вдохов и выдохов и, чуть успокоившись, процедил:

— Сам знаю. Одно хорошо, после турнира мы с ним будем реже видеться.

Посмотрев вперед, туда, где Кандид развлекал наших девушек очередной веселой историей, я философски пожал плечами, ссылаясь на извилистость путей старушки судьбы. Вскоре показались высокие стены полигона, зарезервированного за нашей командой. Как нам удалось заполучить в безраздельное владение целый полигон, когда иные вынуждены стоять в очередях и всеми правдами и неправдами выбивать драгоценные часы площадей для тренировок? Ну, все же в общении со столь высокородными особами есть и свои плюсы. Один из них — близкая дружба отца Лейлы и господина ректора. Старик как бы невзначай сделал нам подобный реверанс, отдав во власть один из дюжины полигонов. Правда, самый маленький и самый удаленный, но глупо было бы жаловаться.

Охранник на входе, уныло обмахивающийся папкой с бумагами, не стал в нашу сторону даже головы поворачивать. Казалось, ему абсолютно все равно, что происходит вокруг. И даже упади сейчас на Академию метеорит, его бы волновало лишь одно: как охладить зудящую от зноя кожу.

Пройдя под аркой, мы оказались на песке. Я с подозрением покосился на свои поношенные ботфорты, резонно опасаясь, что раскаленный песок запросто прожжет избитые подошвы. Других жара заботила не столь сильно: каждый уважающий себя дворянин пользовался незатейливым амулетом, который был одновременно щитом от нещадно палящего солнца и переносным кондиционером. Я, быть может, тоже прикупил бы себе подобную безделушку, но в этих целях пришлось бы распрощаться с подаренным переговорщиком. Иначе бы денег не хватило, даже откладывай я в дальний ящик все стипендии. Так что приходилось обходиться по старинке.

Поприветствовав нашего куратора, статного мужчину с орлиным носом и острым подбородком, я засеменил в раздевалку. Там я убрал в мешок свою «парадную» одежку, нацепив простую смердяху и тонкие холщовые штаны. Ботфорты сменил на еле дышащие мокасины, обошедшиеся мне всего в один серебряник. На пояс нацепил новенькие ножны — презент от известного вам принца, и, загнав туда сабли, поспешил на площадку.

Чико уже вещал. Сегодня он был в ударе. Через два дня начнется первый тур, и по инсайдерской информации, добытой понятными путями, было известно, что мы будем в нем участвовать и сражаться против сборной команды второкурсников и первокурсников. Поминая исключительную честность сортировки «с листа», я не сомневался, что нас за ручку проведут в одну восьмую.

— Итак, сегодня мы отработаем связки боя из укрытия, бой в перебежке и отступление! — Голос у охотника был звонкий. До Капрала ему еще далеко, но все задатки в наличии. — Густаф, в прошлый раз ты нам наглядно продемонстрировал, как щит ставить не надо. В итоге Дирг сломал об него нос. Сегодня жду от тебя лучших результатов. Рейла, твоя задача — поддержка, но это не значит, что ты должна поливать врага почти максимумом, на который рассчитан твой резерв. Жди момента и, когда появится брешь, атакуй. Но только не устраивай нам тут второй Борс. Это там наши молодчики на полную катушку использовали огненные и лавовые ковры.

Чико отличался не только звонкостью голоса, но и острым умом, четкой логикой и огромным запасом язвительности. Так что его наставления могли вогнать в краску даже Пило. Подойдя к друзьям, я встал последним в шеренге. Им еще только предстоит посетить раздевалку, мне же начальные вводные не нужны. Меня в них просто нет.

— Лизбет, когда тебе говорят «огонь», это не значит, что нужно лихорадочно, один за одним, метать огненные шары, при том что у тебя они выходят из рук вон плохо. Это на своей шкуре испытал Тим, благо отделался легким испугом и прожженной штаниной. Дирг просто просил зажечь любое пламя, чтобы его водное облако обернулось облаком пара, что дало бы вам лишних пять секунд на тактические корректировки.

Девушка активно кивала головой и старательно прятала лицо, залитое алой краской.

— Теперь же наша звезда, наш герой. Гений от боевой магии. — Дирг, казалось, активно пытался исчезнуть на месте, чего на моей памяти еще не происходило, уж стеснительным-то он никогда не был. — В следующий раз, когда захочешь испробовать удар по площади, будь добр, выбирай точку подальше от меня. Очередной град из сосулек я могу не предугадать, и тогда за меня сработают рефлексы. И что-то мне подсказывает, что у тебя нет желания преждевременно покинуть турнир по состоянию здоровья.

Меня уже тянуло ехидно захихикать, но пришлось держать лицо кирпичом.

— Ладно, все всё поняли? — сложив руки на груди, спросил Чико.

Народ активно закивал, выражая полное осознание произошедших ляпсусов.

— Тогда чего стоим?! — зычно крикнул лейтенант. — Бегом переодеваться.

Ребята как ужаленные бросились к раздевалкам. На арене мы с Чико остались один на один. Я уже начал разминаться, сгибая ноги в коленках, вытягивая руки и прокручивая корпус.

— Тим, давай-ка ты сегодня подальше будешь своей самодеятельностью заниматься? — устало пропыхтел уже вспотевший куратор.

Самодеятельностью он называл мою тренировку. Убедившись в моей полной профнепригодности, лейтенант откровенно признался — он не понимает, что я вообще делаю на боевом факультете. А с чертильщиками он в принципе не работает, мол, участь невротика его не прельщает.

— Я и сам так думал. — Пожав плечами, я трусцой добрался до самой отдаленной части полигона.

Здесь, в закутке, за каменной стеной была моя вотчина. Небольшая площадка для отработки масштабных заклинаний стала для меня чем-то вроде ринга. За прошедшее время я неоднократно сражался здесь с самыми разными противниками. И много раз была одержана победа, но еще больше потерпел я поражений. Все же одолеть собственное воображение — задача не из легких. А подчас и непосильная. Но сегодня я не стал утруждать себя изматывающими тренировками. Перед боем стоить отдохнуть и телом, и душой.

Так что принимаем стойку. Левая нога чуть согнута и выставлена вперед, правая же упирается чуть позади, создавая опорную точку. Руки скрещены на поясе. Левая держит эфес сабли, висящей справа, правая, наоборот, сжимает саблю, что слева.

Мгновение — и оружие, рассекая воздух и оставляя за собой еле заметную серебряную полосу, покидает ножны. Раздается металлический звон, и невидимый глазу противник лишается головы. Мгновение — и свист режет уши, а сабли возвращаются в ножны. Мгновение — и вновь два клинка рассекают пространство. Мгновение…

Полигон уже давно опустел. Четверка уставших студиозусов под руководством куратора организованно покинула площадку, помахав на прощанье высокому широкоплечему юноше, все еще размахивающему саблями. Одна из девушек, светленькая, крикнула ему, чтобы бессовестный лентяй не задерживался и к вечеру был в известным месте в подобающей случаю одежде. Наличие хорошего настроения и пустого желудка — обязательно. Но у любого постороннего наблюдателя сложилось бы впечатление, что юноша, вернее, молодой мужчина и вовсе не слышит леди.

Он все так же продолжал выхватывать из ножен клинки, чтобы затем убрать их обратно. И немного сведущий в боевых искусствах случайный прохожий (хотя откуда ему здесь взяться) смело предположил бы, что перед ним усердный подмастерье, оттачивающий самые азы. О, да пощадят его боги, как бы он был неправ! Конечно же этот мужчина, что сейчас с таким остервенением и неким забвением машет саблями, не был мастером, да и даже просто сведущим в бою себя не считал и таковым не являлся. Но уж точно он не оттачивал азы. И хоть его лицо с несколько резковатыми чертами (многие женщины сказали бы — не самое симпатичное) имело сосредоточенное выражение, он почти не напрягался. До какой-то степени он вообще выпал из реальности и просто ждал. Ждал момента, когда руки и «крылья» нальются свинцом и он уже больше не сможет их поднять. И только в тот момент тренировка бы закончилась. Что ж, подождем и мы.

Я бы предложил вам закурить прекрасный, терпкий табак с далекого западного континента. Но не знаю, курите ли вы или считаете эти маленькие самокрутки чем-то отвратительным — палочками-убийцами, если позволите. Предложил бы выпить красного вина, привезенного из далеких земель, где виноград заботливо выращивается знающими толк в этом вопросе лесными эльфами. Но я не уверен, что вы благоволите алкоголю, а не принимаете его за вред самому себе или излишнее баловство.

Я, быть может, завел бы беседу о минувших эпохах, о героях далекого прошлого, о королях, шутах, убийцах и охотниках. Но не факт, что вы увлекаетесь историей Ангадора. Попытался бы предложить вам интересные темы о жизни, будущем, мечтах и звездах. Но, право же, такие разговоры лучше оставить завсегдатаям алиатских чайных. Да и сам я, признаться, в этих вопросах не силен. Быть может, вы спросите, кто же я? О, я как раз тот самый случайный прохожий, неведомо каким образом оказавшийся рядом с пятым полигоном. Пробравшись мимо заснувшего охранника, я забрался на трибуны и из тени, отбрасываемой кожаными плащами, эдакими растяжками, что висят в самом верху любой арены, смотрел на тренировку будущих боевых магов.

Доложу вам, весьма скучное занятие — наблюдать за этими пока еще не оперившимися соколятами. Еще пройдет немало времени, прежде чем они гордо расправят крылья и на правах сильного смогут бороздить небесные просторы, одним своим видом распугивая остальных обитателей поднебесной. Но иногда полезно немного поскучать.

В какой-то момент я уже собирался уходить, но меня заинтересовал тот самый юноша. Ох, простите, — молодой мужчина. Я даже поспорил с самим собой, когда же он устанет. Ведь, несмотря на кажущуюся простоту, с такой тренировкой справятся немногие. Большинству уже через десять минут руки покажутся тяжелее Харпудова гребня. Но этот человек все продолжает рубить воздух. Будто бы ему неведомы ни усталость, ни лень, ни просто здравый смысл. Ведь какой нормальный разумный станет целых три часа истязать себя однообразным упражнением?

И лишь когда солнце окрасило небо в кроваво-золотые тона, а на востоке засияли первые гостьи ночи, молодой мужчина в последний раз взмахнул саблями и убрал их в ножны. А затем он застыл, сохраняя абсолютную неподвижность. Будто некий злой черный маг обратил его в каменную статую, обрекая на вечные страдания. Ни с того ни с сего любопытство захлестнуло меня, подобно волне страшного цунами.

Не отводя взгляда от фехтовальщика, я спустился на несколько пролетов ниже. И правильно сделал. Потому как, когда задул вечерний освежающий ветер, человек разбил иллюзию проклятия. Он сорвался с места, словно ураган, что вырвался из клетки богов и теперь выплескивает свою ярость и гнев на безвинных смертных. Сабли, вновь покинувшие ножны, больше не вернулись обратно.

Внизу развернулось настоящее сражение. Вот только казалось, что человек бьется не с тенью, воображаемым противником, а с чем-то осязаемым. Он перетекал из позиции в позицию, сабли мелькали то где-то в темнеющей выси, то у самой земли, поднимая маленькие облачка песка. Ни на миг не замирая, юноша пытался одолеть что-то, чему я не могу дать описания. Будь на моем месте упомянутый малосведущий прохожий, он бы с ухмылкой сказал, что парнишка увлекся танцами. Но я бы не стал столь споро давать метафоры сему действию. Называть это танцами — все равно что обозвать корриду салочками с быком.

Тем временем степень моего удивления только росла. Сабли, все мелькая, расплывались в воздухе серебристой дымкой, но недавно поднятый песок не падал. Противореча всем законам этого мира, он в такт стремительным выпадам летел за клинками юноши. И, клянусь своим перерождением, я не чувствовал ни грамма энергии, а значит, и магии. Будто сам ветер, встав плечом к плечу с человеком, пытается помочь ему в этой неравной схватке с нереальностью.

В какой-то момент фехтовальщик ускорился настолько, что его полностью окружила песчаная сфера. Меньше чем через удар сердца из этого кокона вырвалась рука, крепко сжимающая эфес сабли. А за ней от кокона отделилась песчаная лента. Устремившись куда-то в закатную высь, она вскоре опала той самый пылью. Но уже давно, с другой стороны, выстрелила ее сестра-близнец. И еще не успел песок опасть, как за ней последовала третья, потом четвертая, пятая, восьмая… На арене, в закутке, окруженном каменными стенами, будто бы рассвело маленькое солнце, песчаное, но солнце. Когда же я присмотрелся, то еле сдержал вздох удивления. На каменной кладке, в местах, куда попадали песчаные ленты, образовались глубокие порезы. Простым оружием, совсем без магии, такого не сделать. А ее-то я не ощущал.

Наконец песчаная сфера исчезла, а на ее месте оказался измотанный человек. От его тела поднимался пар, хотя ночная прохлада еще не вступила в свои законные права. Руки его дрожали, как дрожит осенний лист, срываемый ветром. Дышал он через раз и явно прилагал для сего простого действия неоправданно большие усилия. Кое-как убрав сабли в ножны, он сел на корточки, а потом и вовсе развалился на песке, на манер какой-нибудь морской звезды. И в момент, когда он повернул голову в мою сторону, наши глаза встретились…

Пять секунд — таков был мой новый личный рекорд. Что неплохо. Хотя, если честно, я до сих пор не видел боевого применения этой техники. И от одной мысли о том, сколько еще предстоит работы, мне становилось дурно. Впрочем, сейчас меня это мало заботило. Устав, я с непередаваемым наслаждением развалился на песке. Остывший, он приятно холодил вспотевшую спину. Небо уже покрылось алым закатным саваном. То тут, то там раздавались трели ночных птиц. Эти маленькие хористы уже прочищали горло, разминали голосовые связки и готовились к новому концерту. И как бы я ни желал его послушать, но надо было собираться. Все же пропускать вечеринку не хотелось. Собираясь вставать, я повернул голову в сторону южной трибуны, прикидывая расстояние до раздевалки с купальней. И в момент, когда я уже почти собирался подняться, перед моим взором предстал ворон. Хотя назвать эту птицу вороном было бы оскорблением для этого пернатого. Размером он был с альпийского орла, а цвет его перьев был темнее самой непроглядной ночи. Когда мы встретились взглядами, я по достоинству оценил его красные глаза, больше смахивающими на горные рубины. Взмахнув исполинскими крыльями, он исчез в наступающей мгле. М-да. Академия не перестает удивлять своей фауной. То здесь королевские коты тебя из больницы выручают, то ворон-орел за тренировкой наблюдает… Впрочем, уже через пару минут я забыл об этом любопытном инциденте.

Поднявшись с земли и отряхнув штаны, я поплелся в сторону раздевалки. Открыв свой шкафчик, разделся. Убрал пропахшую потом одежду и, сделав себе зарубку в памяти, что не худо бы простирнуться, отправился в купальню.

Хотя «купальня» — слишком громкое наименование для этого уголка с трубой, из которой течет холодная, до стучащих зубов, вода. Но сейчас разгоряченному телу такой перепад был необходим. Быстренько растеревшись едким порошком, я открыл вентиль на полную катушку и запрыгнул под струю. По спине и груди будто утюгом провели. Но уже через мгновение нестерпимый жар обернулся промозглым холодом. Ухая и охая, я смыл с себя известь и, выпрыгнув тем же движением, насухо вытерся полотенцем. И все это меньше чем за минуту. Вот как армия на человека влияет. Пусть и наемная, но все же армия.

Выходя с полигона и откланиваясь мирно спящему старичку в будке, я в который раз отметил контрастность Сантоса. Здесь не бывает затяжных рассветов, заполняющих все небо бледно-розовым цветом, или долгих закатов, разливающих кровавое золото. В столице либо светло, либо темно. Вот и сейчас. Прошло не более десяти минут, а по дорогам уже бегут государевы люди с длинными шестами, на конце которых прикреплены масляные горелки. Они зажигают фонари. И постепенно улицы прощаются с густой ночной мглой и окунаются в театр безумных теней. В такое время нужно быть особенно осторожным: то, что вы примете за серую, унылую, но страшноватую тень, в следующее мгновение может оказаться искусным воришкой, грабителем или душегубом.

И что самое противное, в это время очень сложно отыскать кебмена. Мало кто из них рискнет работать в такой обстановке. Поэтому покинув территорию Академии, я сместил шляпу так, чтобы взору ничто не мешало. Поплотнее запахнувшись в плащ, я не спеша, наслаждаясь долгожданной прохладой, зашагал в сторону кабака. По дороге, что заняла не больше получаса, мне встретилось так мало разумных, что впору было радоваться за всех владельцев питейных и увеселительных заведений. Видимо, Турнир приносит деньги не только казне государя, но и деятелям сферы услуг.

Наконец, свернув с Седьмой Купеческой на Третью Рыночную, я оказался в тупичке, в конце которого, как маяк посреди океана, светились золотом окна кабака. Уже отсюда я слышал, как в этом трехэтажном здании веселятся студенты. Невольно я ускорил шаг, и полы плаща взлетели, поднимаемые встречным ветром. Скрипучая вывеска «Пьяный гусь» еще сохранила аромат свежей, недавно подновленной краски, заменяющей лак. Немного постояв перед дверью, я готовился, как ныряльщик подготавливается к затяжному нырку. Вскоре я открыл дверь и погрузился в совсем иную атмосферу.

Если на улице тьму несколько лениво разгоняли фонари, то здесь этой даме не нашлось даже самого пыльного уголка. Все утопало в сиянии свечей, ламп и магических огней. Если там, за порогом, царствовала безмолвная тишина, нарушаемая разве что шагами редких прохожих да треском цикад, то в кабаке я, казалось, не слышал собственных мыслей. На первом этаже вокруг своеобразного танцпола находились десять дубовых столов, и все они были заполнены. В самом кругу толпилось около дюжины пар. Десятки служанок не успевали приносить заказы и то и дело сталкивались с шумными посетителями. Примерно то же самое происходило и на втором, да и на третьем этаже. С той лишь разницей, что там не было танцпола.

Сегодня ночью в кабаке «Пьяный гусь» собралась добрая половина всех студиозусов. А студенты — это люди, умеющие праздновать на широкую ногу. Их гульбища редко заканчиваются без драк, дуэлей или иных подвигов, но все же в первой части балет протекает довольно интересно.

В этой безумной толпе, где изредка мелькали знакомые лица, я стал искать своих друзей и приятелей. Но, стоя в самом центре безудержной вакханалии, сложно отыскать что-либо вообще. А учитывая, что ежесекундно меня кто-то задевал локтем, пихал в бок, наступал на ногу или орал прямо в ухо, — просто невозможно. Благо вскорости меня нашли сами. Откуда-то сверху, под потолком, с которого свисала добротная, четырехуровневая магическая люстра, донесся шум. Сперва я не понял, почему разум выделил его из общей гаммы звуков. Но стоило устремить свой взор на третий этаж, как все встало на свои места. Там, перевешиваясь через деревянные перила, надрывал глотку массивный парень с добродушной физиономией. «Санта», — понял я.

— Ро-о-ойс, — тихонько донеслось до слуха.

Хотя скорее всего мне это показалось, так как услышать что-либо было воистину непосильной задачей. Приветственно помахав рукой, я стал пробиваться к лестнице. В глазах рябило от мелькающих лиц, уши закладывало от грохота провозглашаемых тостов, смеха, галдежа и разного оттенка визгов и криков. И все же я добрался до места назначения, сохранив рассудок и хладнокровие. Отделавшись парой отдавленных пальцев и слегка оглохшим левым ухом, поднялся на третий этаж. Здесь находилось всего три длинных стола, рассчитанных на большие компании. Наш был третьим, он стоял в самом конце и поэтому, проходя к нему, мне пришлось пару раз остановиться и пожать руку знакомым. Впрочем, я и сам удивлялся, откуда я знаю столько народу.

— Что так долго? — хлопнул меня по спине неунывающий Санта и указал на свободное место рядом с Лейлой.

А народу было немало. Собрались все, кого я видел на последней вечеринке, и прибавилось несколько новых лиц. Впрочем, наша компания, как обычно, сидела в рядок. И я сперва не понял, почему у рыжего такое хорошее настроение. Но вскоре все встало на свои места. Справа от него сидела графиня Норман, справа от девушки — Лейла и лишь слева от Дирга находился Кандид, устремивший потускневший взор куда-то в глубину огромной ендовы. Дирг, хитрец, все же завладел вниманием Лизбет и теперь использовал полученное преимущество на полную катушку. И что самое интересное, последняя была не против и даже только «за».

— Дела, — отмахнулся я и, пожимая людям руки, стал продвигаться к свободному месту.

— Как всегда, смертельные? — кинул мне в спину сильнейший и веселейший маг столетия.

— А то!

Усевшись рядом с герцогиней, я выслушал шипящую тираду на тему безответственного и ленивого меня, неспособного прийти вовремя. Откровенно говоря, раньше я пропускал эти замечания мимо ушей, позволяя девушкам говорить что им в голову взбредет. Но внутри нервы потихоньку скручивались в тугой комок, и такие выверты меня уже достали. О чем я не замедлил сообщить соседке. Та оборвала речь на полуслове и смотрела на меня, как рыба на рыбака. Выпучила глаза и беззвучно открывала и закрывала рот. А что? Я, если кто забыл, не дворянин, имею право хамить, грубить и тупить.

— Господа, господа, попрошу минуту тишины! — Весельчак Санта взял в правую руку ендову, огромную кружку на две пинты, и стал стучать по ней чем-то вроде поварешки. От дикого треска все замолчали в мгновение. Точнее, все за нашим столом, а вот остальные посетители заведения все так же голосили. Но мага это не волновало. — Теперь, когда мы в сборе, наконец-то можем начать наш праздник. Хоть и с небольшим отставанием, но что-то мне подсказывает — остальных мы догоним весьма скоро. Итак, давайте же выпьем за окончание очередного года!!!

— Хэй! — вскричали парни, поднимаясь со своих мест.

Их голосам вторил щебет девушек.

— Пусть в следующем году будет меньше предметов! — кричали одни.

— Больше первокурсниц! — вторили другие.

— Чтоб лэр Капрал ногу сломал! — вставил кто-то, и все дружно, но незлобно рассмеялись.

— Пусть добавят танцы! — О, это уже наши скромные девушки подключились.

Когда же все мыслимые и немыслимые тосты были произнесены, мы от души чокнулись. Да так, что пена полетела в разные стороны, но в основном осела на полу и краях стола. После началась вечеринка. Конечно, она началась уже весьма давно, просто только сейчас к ней присоединились мы. В животе урчало, и поэтому я с некоей долей остервенения набросился на стоявшего рядом поросенка. Этот бедняга лежал на салатном ложе, копытца его были украшены пампушками, а во рту покоилось огромное яблоко. Увы, прикончить его на своей манер мне не удалось. Ведь начни я здесь «кушать» как наемник, хватаясь руками за мясо и отрывая целые куски, боюсь, даже самые толерантные товарищи вышвырнут меня в ближайшее окно. Которое, к моему сожалению, находится аккурат у меня за спиной. И именно поэтому «остервенение» осталось у меня в воображении, я же чванливо привстал, взял в руки специальный нож и вилку размером со шпагу и поинтересовался, желает ли кто-нибудь отведать это несчастное копытное. И лишь после того, как мне случилось наполнить целых семь тарелок, я смог положить и себе. Этикет, будь он неладен, сидел у меня промеж печенок, и я отъявленно желал забыть о нем как можно скорее. Отставив титаническую кружку, я взял в руки кувшин с красным вином. Хорошо хоть его не пришлось предлагать всем, а только сидящий рядом девушке. Таковой оказалась Лейла, так как с другой стороны от меня восседал некто Люций Каст, тезка известного полководца. Хотя он и не был обладателем стратегических и тактических талантов, зато весьма неплохо умел воскрешать мертвых. Будучи некромантом, он как-то раз на спор поднял сразу три дюжины мышей и неведомыми путями загнал их в женское общежитие. Жаль, это было два года назад, и я по естественным причинам не был свидетелем сего действия.

— Вина? — обратился я к Лейле.

Та вздернула носик (нахваталась у подруги) и отвернулась от меня. Я же не стал ничего предпринимать. Просто завис с кувшином и стал ждать. Спустя минуты три соседка, не меняя позы, подвинула свой бокал, куда и был налит напиток. И всего трех бокалов ей хватило, чтобы забыть о недавнем инциденте и продолжить приятное общение. Вскоре, когда был утолен первый голод, снова зазвучали тосты. Среди нас не было пятикурсников, и поэтому глупо было желать успеха «после Академии», так что все ратовали за успех в следующем семестре. И в основном народ желал добрых профессоров, несложных заданий, свободного расписания и открытых полигонов. А уже на седьмой бокал компания разделилась на группки. И поскольку внимание графини Норман было целиком и полностью сосредоточено на рыжем, Лейле ничего не оставалось, кроме как обратить свой взор на мою скромную персону. Не то чтобы это меня утомляло, нет, напротив, девушка была весьма приятным собеседником. Вот только она совсем не умела общаться под градусом. В итоге возможный диалог обернулся монологом, где мне была отведена роль слушателя. Девушка начала рассказывать обо всем и ни о чем. Сперва поведала о детстве, братьях и сестрах, посмеялась над некоторыми курьезами из жизни братца. Потом перенеслась на события поближе. Рассказала, как два года назад испытала самый настоящий ужас, когда на бал ее родственника нагрянула группа убийц, порешивших этого самого родственника. И под конец она плавно переместилась к событиям минувшего года и слила мне информацию обо всех курьезах женского общежития. После чего я могу смело утверждать, что волшебницы умеют отдыхать ничуть не хуже, чем волшебники.

Вскоре от стола стали отделяться парочки, но им было явно лень идти на первый этаж. Поэтому, скооперировавшись с соседями, мы слегка подвинули столы и образовали свободное пространство по центру, куда сразу хлынули желающие подвигать телом. В этот импровизированный круг меня и потащила Лейла. Я не сопротивлялся. Мои руки легли ей на талию, а ее опустились мне на плечи. Но едва завершилось первое па, как мне почудилось, будто пахнет какими-то цветами… кажется, сиренью. А девушка в моих объятиях, наделенная несравненной природной красотой, вдруг показалось скучной и даже пустой, хотя таковой никогда не была. Каким-то неведомым образом танец в приятной компании обернулся пыткой, и я был несказанно рад, когда подошедший Кандид попросил у Лейлы танец. Раскланявшись, я отошел к перилам и устремил свой взор вниз. Там тоже танцевали, пили и веселились. И только сейчас я почему-то вспомнил, что цены на столик внизу раз в пять ниже, чем наверху. Интересно, а кто заплатил за лучшее вино, за потрясающие блюда и за стол на третьем, элитном этаже? Уж точно не Гийомы, Норман или я. Первые бы не стали, а у меня таких денег просто нет и быть не может.

Когда я отдышался, наваждение прошло, но я все еще не мог понять, откуда знаю этот запах сирени и почему он у меня ассоциируется с птицей и большими зелеными глазами. В какой-то момент догадка, такая простая и незамысловатая, почти постучала в дверь разума, но ее с особой жестокостью пнул возникший из ниоткуда Санта. А вслед за ним появился его сосед — целитель с четвертого курса Эрик и также на горизонте замаячила рыжая шевелюра.

— Хорошо сидим, — сказал сильнейший маг. Кричать не приходилось, он просто накинул нашу четверку неизвестным мне заклятием, и все звуки как ножом отсекло.

— Это точно, — хором ответили мы и засмеялись.

Внизу все танцевали, да и у нас не брезговали подобным развлечением. За столами уже мало кто сидел — всем не терпелось размять ноги.

— Вот бы так каждый вечер, — мечтательно протянул Эрик.

— Ага, — кивнул я. — И работать на одних только целителей?

Эрик лишь хмыкнул, и я понял, что сморозил глупость, — он и сам кого хочешь зацелит.

— Нет, — покачал головой Дирг. — Хорошего должно быть немного, или приедается быстро.

— Ваше благородие, — шутливо раскланялся Санта, — вам виднее, что приедается, а что нет!

Мы снова засмеялись, весело, безмятежно и без какой-либо обиды в душе. Обернувшись и положив локти на перила, я смотрел, как танцует Лейла. Густаф обладал потрясающим чувством юмора, и поэтому я видел, как улыбается девушка, но смеха не слышал. Рядом с очередным кавалером кружится Лизбет и нет-нет да кинет быстрый взгляд на спину Гийома. За столом сидели другие мои знакомые, они тоже смеялись и что-то обсуждали, активно жестикулируя. Некоторые девушки собрались в маленькие стайки и самозабвенно обсуждали что-то сугубо женское, таинственное и нам, мужчинам, зачастую непонятное.

— А вообще надо ловить момент, — заметил Эрик. — Вряд ли после учебы удастся так душевно посидеть.

— Это смотря куда ты собрался после Академии, — выставил свой медяк Дирг.

— Куда, куда, — пожал плечами целитель. — У меня выбор не такой большой. Или в больничку подмастерьем, или на границу, или в Дикие земли, в ватагу к охотникам.

— Ну, знаешь ли, — хмыкнул я, — от такой перспективы мало кто откажется. На границе, конечно, неспокойно, но тебя в бой никто посылать не станет. В больницах подмастерья нарасхват, уже через два-три года младшим сотрудником станешь. А охотники получают столько, что старшие целители на своих кишках от зависти вешаются. Да для самих охотников целители — как боги: им молятся, делают подношения и берегут их, как орган ниже пряжки.

— Это да, — кивнул Эрик. — Вот только с последним сравнением ты хватанул…

И вновь под нашим пологом раздался заливистый смех.

— Ну а ты куда собираешься? — обернулся парень к рыжему.

— А, — отмахнулся тот. — Демоны его знают. Я же бастард. Даже если в род примут, то наверняка тут же женят на какой-нибудь приблудной из другого рода. А если я от рода откажусь, чего в здравом уме никогда не сделаю, то впору на дорогу идти побираться. Боевик, хоть и водник, в мирное время никому не нужен, а в ближайшее время войны не предвидится. Так что вариантов тоже немного — в охотники либо путешествовать с караванами. Ну, может, еще к наемникам…

— И чем же тебя в таком случае женитьба не устраивает? — неподдельно удивился добродушный и прямой Санта.

— А ты приблудных видел? — горько усмехнулся бастард. — Как сказал бы наш уважаемый лэр Капрал — в той пещере я даже не сотый гном. А что ждет наших детей? Дети бастарда и приблудной — изгои. Уж я-то знаю, сам аристократ только на бумаге, и лишь особое расположение батюшки и сестры делают меня вхожим в высшие круги. Нет, такой судьбы я не хочу ни для себя, ни для своих детей. Так что закончу Академию, дождусь, пока Лейла брачный браслет нацепит, и подамся на вольные хлеба. Глядишь, и найду что-то по душе. Ну а вы, достопочтимый Тим Ройс, чем собираетесь заниматься?

— О, мой дорогой псевдоаристократ в камзоле стоимостью в мою жизнь, я конечно же стану императором и первым делом повешу вас на гнилой осине.

— Почему на гнилой? — возмутился друг.

— Да демон его знает! Чтобы тебя, значит, не только веревка душила, но еще и великолепное амбре.

Шутка была так себе, но нам хватило и этого, чтобы опять провентилировать легкие и размять диафрагму.

— А если серьезно? — вернул наш разговор в прежнее русло Санта.

— А если серьезно, то буду путешествовать.

— И куда же ты будешь путешествовать?

— А не знаю, — сознался я. — Вот выйду из ворот Академии — и пойду прямо. И куда меня это «прямо» выведет, там и буду путешествовать.

Помолчали. Внизу танцпол освободился, и начались песенные конкурсы, сменившиеся другими конкурсами, а потом снова танцами. Пьяных не было. На таком празднике выпивка — просто смазка хорошего настроения, а так мы вполне культурно отдыхали и никому не вредили. Оттого и праздник казался не обычной гулянкой, а чем-то светлым, почти мистическим.

— Так, ладно! — Я хлопнул в ладоши. — Трое из нас уже поведали о своих грандиозных планах. Остался лишь Санта.

Парень намек понял и уже было открыл рот, как его перебил Эрик:

— Нашел у кого спрашивать! — Целитель засмеялся и по-братски хлопнул товарища по плечу. — У сильнейшего мага столетия! Да за него уже сейчас небось натуральная война ведется!

— А ведь верно, — заметил Дирг. — Уж Санте-то везде двери открыты и золотом пол устлан.

— Ну и завидуйте, — фыркнул маг. — И вообще радуйтесь, что великий я снизошел до вас, презренных нищебродов.

— О великий! — Я согнулся в поклоне. Ребята оценили ситуацию и также поклонились. — Чем же нам усладить твой взор и душу?

И тут же мы разогнулись и снова засмеялись. Да, когда опрокинуто по литру вина на брата, по пинте пива и тройке бокалов крепленой гномьей, смеяться можно даже с разогнутого пальца. Правда, отчего-то мне казалось, что глаза на смеющемся лице Санты грустные, какие-то обреченные. Будто бы он чему-то не рад, но не хочет показывать виду. Хотя скорее всего это просто вино ударило мне в голову. То цветы с зеленоглазыми птицами чудятся, то вот это. Нет, однозначно бывшее тело крестьянского паренька не держит градус.

— А пойдемте по улицам побродим, — ни с того ни с сего предложил Санта. — Вот не поверите, всю жизнь хотел по ночному Сантосу пошататься, но за четыре года так и не получилось.

Мы переглянулись, и Дирг ответил за всех:

— А пойдемте!

Сняв купол, мы захватили с собой выпивку, бессовестно слив ее из кувшина во флягу, завернули в плащ Эрика еду и, попрощавшись с ребятами, вышли наружу. Прощание получилось немного натянутым, так как Дирг не хотел оставлять Лизбет с Кандидом, а Лизбет не хотела оставлять Дирга с нами. Впрочем, они там о чем-то договорились, и девушка его отпустила. Ну и сам выход наружу получился в моем стиле — через окно. Просто из кабака не выпускали с едой, поэтому под подбадривающие аплодисменты и свист я вынырнул на улицу. Оказавшись на земле, крикнул ребятам. Мне скинули добычу, а потом каждый стал, аки любовник принцессы, спускаться по стене, цепляясь то за плющ, то за еще какие-то выступы.

В итоге мы, закинув мешок с едой на плечи Санты, так как он выступал инициатором, выставили фляги на манер мечей и пошли куда глаза глядят. Мы смеялись и пили, общались на разные темы и просто болтали ни о чем. Делились смешными историями. Например, сильнейший маг рассказал нам о том, как, поступив на первый курс, случайно попал в компанию пятикурсников. Что неудивительно: при своем свойском нраве Санта вливается в любую, даже самую закрытую компанию. Ну и там оказался чертильщик, сильный и способный маг, но с ураганом в голове. И нравилась тому чертильщику одна волшебница, да так сильно, что он готов был ее хоть от порога до порога на руках носить. Но девушка была весьма стервозной особой и все воротила нос, мучая парня. В конце концов, он застал ее в парке с другим. Ну и вы понимаете, что сжигаемый яростью и ревностью чертильщик — та еще ядерная бомба. Маг, в объятиях которого оказалась та «леди», был не робкого десятка и прикрыл стратегическое отступление дамы своим телом. Поступок, достойный уважения, потому как сам несчастный потом целых три сезона провел не где-нибудь, а в больнице имени Родона Первого. Виновника наказали — штрафанули, но отчислять не стали, ведь такой сильный чертильщик, если его не обучить, превращается в натуральную пороховую бочку. Как известно, от любви до ненависти один шаг. Маг воспылал к бывшей возлюбленной самой пылкой ненавистью, на какую только способен человек: сжигающей без остатка его самого и окружающих. Он жаждал отомстить.

Горький опыт заставил чертильщика пойти на ухищрение. Он решил сделать свою месть чем-то вроде прощального подарка Академии, навсегда оставив свое имя в ее летописи. Парень разработал печать, обращающую человека в камень. Между прочим, это была сенсационная разработка, положившая начало новой молодой науке, изучающей изменение свойств живых организмов. Разумеется, такое было и раньше, те же химеры или зомби, создаваемые некромантами, но впервые кто-то задумался о том, чтобы обратить живое в «настолько» неживое. А у этого психа еще и получилось. Сейчас он, кажется, является главой целого отдела в каком-то исследовательском институте. Но не суть.

Короче, начал чертильщик с подкопа. Целый сезон угрохал на то, чтобы, не вызывая подозрений, в прямом смысле слова докопаться до основания общежития. Правда, как-то так получилось, что про подкоп прознала администрация. Искали их — и подкоп, и «крота» — весьма долго и усердно, но ничего не нашли. Мы долго выпытывали у Санты, знает ли он, где пролегает ход в этот портал чудес, но тот только отмахивался и отвечал, что знал бы — не рассказывал историю. В итоге сошлись на том, что такой информацией не разбрасываются. Ну а история продолжалась.

Чертильщик был действительно очень умным, но умным по-своему: он решил, что если дело не идет снизу, то пойдет сверху. Поэтому он изобрел новую печать. Вот так запросто, надо ему — и хоп! То, над чем люди десятилетиями бьются, он за пару декад выдумывает. По слухам, он вообще портанул себя на крышу, но все сошлись на том что такое невозможно в этой реальности. Скорее всего, используя демонову тучу накопителей, он просто прилетел на эту самую крышу. И что-то он там такое, опять же неизвестное, колданул, отчего обрушился чердак. Легенды любят приукрашивать, и впоследствии дырка в крыше превратилась в обваленную крышу.

Но итог один — парень пробился-таки в общежитие и метнулся к обидчице, которая, ничего не подозревая, нежилась под струями воды. И так увлеченно нежилась, что не заметила пылающего гневом мага, а тот не раздумывая раз! — и в камень ее. Потом был суд, вот только вместо наказания виновный получил награду за открытие. А о девушке и забыли все, она ведь была обычной простолюдинкой, а он высокородным. За несчастную даже ее собственный наставник, заплативший за учебу в Академии, не вступился. По слухам, на одном из фонтанов или в одном из парков стоит статуя этой самой девушки. И среди обитательниц женского общежития бытует легенда, что если изменишь чертильщику, то он применит тайное знание и обратит тебя в камень. А в страшной версии этой страшилки жертва не умрет, а будет все слышать, но не сможет ни подать знак, ни как-либо иначе повлиять на реальность. В общем, тюрьма до скончания времен.

Понятное дело, в мужском общежитии тоже есть легенда — мол, это вовсе не простушка с хуторка была, а натурально эльфийская принцесса. И кто ее найдет и расколдует, того она полюбит и увезет в лес, где сделает королем ушастых. Ну а тот факт, что у ушастых нет этих самых королей, мало кого волнует. И обязательно в каждом потоке найдутся несколько чудаков, которые будут магичить не то что над каждой статуей и скульптурой, но и над клумбой и даже урной.

— И что, — склонил голову Дирг, он всегда так делал, когда в чем-то сомневался, — ее действительно оставили каменной где-то на территории?

— А этого никто не знает. — Санта приложился к фляге и пустил ее дальше по кругу. — Может, и оставили, но скорее всего увезли, и Тульп, так звали того чертильщика, до сих пор пытается ее расколдовать. Он же ее действительно любил и, как в камень обратил, волосы на себе рвал, локти кусал и все такое. Ведь заколдовать — это одно, а расколдовать — совсем другое. Вот небось и бьется сейчас над разгадкой.

— Все беды — от женщин, — вздохнул Эрик и тоже отхлебнул янтарного напитка.

— Это да, — кивнул сильнейший маг. — Он парнем правильным был. Со своими темными в голове, но честный и всегда помогал тем, кто попросит. Вот видят боги, никому не отказывал.

Фляга все гуляла по рукам, а мы сохраняли молчание. История-то, конечно, веселая, с огоньком, но подтекст у нее грустный и поучительный. Самое удивительное, что, будь это событие вековой давности, можно было бы отмахнуться и презрительно фыркнуть: «Сказки». А оно вон как получается. Мы с живым свидетелем общаемся.

— Эрик, — обратился я к целителю, — а ты что не дополнишь ничего? В том же году ведь поступил.

— Так я тогда не шибко сильно с Сантычем общался, — пожал плечами тот.

— Да ты у нас тогда вообще ни с кем не общался, — хмыкнул его сосед. — Эрик же у нас, если вы не знали, сын первого советника короля Рагоса. И весь в папку пошел, тот еще уж. Вы не смотрите, что он с вами добродушный и веселый, незнакомцам к нему лучше не обращаться. Вы у него карандаш попросите — в итоге без подштанников останетесь и в долгах окажетесь на пять поколений.

Эрик скривился и ткнул приятеля в плечо, тот ответил тем же. И вскоре мы вчетвером уже самозабвенно молотили друг друга, валяясь в пыли. И нет, это была не драка, так себе, мерились силами, как дворовые пацаны. Били исключительно в корпус и даже меньше чем вполсилы. Валяющийся на дороге клубок не переставал оглашать окрестности смехом.

— А ну, прекратить! — гаркнули рядом.

Я в этот момент душил Дирга, что, впрочем, не мешало ему мутузить Санту, который, в свою очередь, заламывал руку Эрику.

— Прекратить, я сказал!

Мне в бок что-то пребольно вонзилось. Вскочив на ноги, я оказался лицом к лицу со служивым. Точнее, линия глаз стражника оказалась где-то у моего подбородка, а я уставился на его плюмаж. Вот только зачем плюмаж стражникам? Или у них новая мода? Кстати, он не один: нас угораздило встретиться с патрулем из трех государевых людей, закованных в латы и с алебардами наперевес. Ребята оценили ситуацию и прекратили возню. Красные, запыхавшиеся, они встали с земли и, отряхнув одежду, утерли испарину.

— Так-с, — протянул второй служака. — Что тут у нас? Массовая драка. Что ж, пройдемте-ка в управу, бумаги составим, штраф выпишем.

— А может, не надо? — как-то по-детски протянул Санта.

— Надо, еще как надо. Без штрафа-то оно никак.

Мы намек поняли, поэтому вскоре стражники, довольные тем, что в их руках оказался золотой, ушли дальше по улочке.

— Вот неправильно это, — скривился Дирг. — Чтобы три боевых мага и целитель платили дань каким-то служакам.

— Дело говоришь, — нахмурился Санта.

Он резко развернулся и уставился в спину обидчикам. От волшебника ощутимо повеяло магией.

— Эй, Санта, ты что? — не на шутку забеспокоился я. — Рыжий просто пошутил.

Но на меня не обратили внимания, а мгновение спустя с руки сильнейшего мага сорвался огромный, почти в натуральную величину, огненный дракон. В принципе Санта использовал простенькое форменное заклятие огненной школы, с тем же успехом можно было и собаку или птичку там какую создать. Вот только силы было вбухано столько, что меня начало подташнивать, а во рту моментально пересохло.

Дракон, искря и шипя, понесся к служивым, а те, закричав, вернее, запищав повыше некоторых слабонервных дам, побросали алебарды и умчались куда-то в темноту улиц. За ними все еще несся дракон, светя, как второе солнце.

— И что делать будем? — буднично поинтересовался Дирг. — Сейчас здесь разве что армия не появится.

— Бежать, наверное, — пожал плечами Эрик.

Мы посмотрели вперед, посмотрели назад, а потом схватили флягу и еду и помчались куда-то в третьем направлении. Мелькали здания, какие-то повороты, проносились мимо мосты и набережные, а спиной ощущался азарт погони. Вот только в этой ситуации мы были не загонщиками, а добычей. Оставив где-то за спиной Лютиковый мост, мы пронеслись по закоулкам и вышли к центральному парку. Наличие ворот, запираемых на ночь, нас нисколько не волновало. Вперед отправился Дирг. Он перемахнул через ограду, принял на руки куль с припасами и дождался, пока перелезут другие. В абсолютной тишине мы блуждали среди деревьев и кустов, пока вскоре не вышли к пруду. И лишь тогда, побросав все на землю, мы упали сами и засмеялись. Смеялись долго, да так сильно, что у меня перехватило дыхание, а щеки стали мокрыми от слез. Утерев выступившую влагу, я разлегся на траве и глубоко вздохнул. Мгновение спустя над поляной пронеслось еще три точно таких же вздоха.

— У нас там пожевать осталось? — осведомился я.

— Тебе лишь бы жевать, — проворчал Санта, недовольный тем, что я его отвлек от праздного валяния и вынудил развернуть мешок с провиантом.

В итоге в меня натуральным образом кинули палку копченой колбасы и буханку белого хлеба.

— А мне? — возмутился Дирг.

— И мне! — вторил ему Эрик.

Только что улегшийся Санта разразился гневной тирадой и снова полез в мешок, вернее, в завязанный кулем плащ. К тому времени как котомка опустела, каждый из нас узнал о своей родне, постельных предпочтениях, умственных способностях, размере некоего инструмента и прочих аспектах личной жизни массу нового.

— Какая магия? — фыркнул я. — Тебе в ораторы нужно идти. Даже если будешь читать Истинное Писание, слушать будут как легенду о Тэльовинге.

Сил смеяться уже не было, поэтому мы не сговариваясь набросились на еду. Казалось, и не было тех двух часов в кабаке, когда мы только и делали, что поглощали пищу. Через десять минут последний кусочек исчез, и мы улеглись на траву. Небо было безоблачным, и нам довелось лицезреть все великолепие звездной карты. На севере сиял красный Глаз Харты, он здесь вместо Полярной звезды и всегда указывает верное направление. На юге маячили Сестры Олэйх — созвездие, напоминающее двух эльфиек, названное в честь героинь одной из баллад. С востока на нас осуждающе смотрел Старец — понятное дело, созвездие в виде старика с клюкой. Говорят, все, кто родился под этим знаком, преждевременно седеют, но редко отличаются мудростью или умом. Вот такая шутка природы. Еще здесь были Звездный Силх, десяток Драконов, Могучий Тополь, птицы там всякие, даже гора. Звезд столько, что созвездий просто неисчислимое множество. И для меня одна из любимых забав — искать их. Мы так на спор играли с Добряком, и обычно я побеждал. Глаза у наставника были уже не те, да и память страдала. Случалось, он один и тот же узор по пять раз считал.

— Эх, — шумно вздохнул Эрик. — Как последний раз в жизни гуляли.

— Да-а, — протянул его сосед.

— Но надо и меру знать, — заметил Дирг. — Пора уж возвращаться. А то послезавтра нам на арену выходить.

— А вы уже знаете свою очередь? — удивился Эрик. Лежали мы крестом, головами в центр, и поэтому лица я его не видел, но интонацию слышал прекрасно. — Вот ведь жуки. А нам только завтра сообщат.

— Так вам и надо, — скривился я. — У вас вон Санта есть. Вам даже и потеть не надо. Он еще одного такого дракончика запустит, и турнир преждевременно закончится. Самоубийц нынче мало народилось.

Мы расхохотались, но тут же схватились за животы и застонали. Смеяться было больно.

— Эй, Тим! — подал голос Санта.

— Что вам, ваше магичество?

— Ты вот путешествовать хочешь. А куда именно собрался?

Я даже не задумывался, говорить правду или солгать.

— Есть такое место, — я специально понизил голос, и народ притаился, ожидая чего-то особенного, — долина столь большая, что стелется морем до горизонта. Трава там волнами заходится, а цветы, подобно пенным барашкам, устилают все, куда падет взор. Но это не главное. Если поднять голову к небесам, туда, где лишь птицы да драконы с всякими безумными чертильщиками, то под гул и свист ветра из облаков выплывут летающие острова. А на них живут люди, последние свободные люди Ангдора. Вот туда я и хочу попасть.

Повисла вязкая тишина. А потом ребята просто взорвались смехом.

— Пенные барашки! — сквозь смех выдавил Дирг. — Трава волнами!..

— Море до горизонта! — добавил Эрик, который, кажется, уже умирал от удушья.

— Это еще что, у него там и острова летают! — добил их Санта.

Друзья продолжали натуральным образом ржать, и мгновением позже смехом заразился и я. И почему-то в тот момент меня не поразил тот факт, что они не знают о таком месте, а Ушастый знал.

— Нет, парни, — покачал головой Дирг, вставая с колен. — Нам однозначно надо возвращаться. Если уж Тим грезит летающими островами и выражается, как стихоплет, то до кризиса осталось совсем чуть-чуть.

Мы потихоньку собрались и покинули поляну. Но я не обижался. Почему-то мне было хорошо даже после того, как меня, не поверив, обсмеяли. Казалось, ничто не может омрачить этот прекрасный вечер.

За какой-то час мы добрались до ворот Академии. Двое провинившихся магов не хотели нас пропускать, хоть мы и предъявили им пропуска. Обозленные на весь мир за то, что их не отпустили на всеобщий праздник, они строили из себя дураков. За что и поплатилась. Я врезал одному, а Санта другому. Парни не были боевиками, и поэтому им хватило всего по удару, чтобы отправиться на рандеву к Морфею.

Мы сами, благо Санта знал про этот вопрос все, открыли ворота и вошли на территорию. Конечно, сейчас взвоет сирена и сюда прибежит весь преподавательский состав и гвардия, но нас это уже не волновало. Мы бегом, на пределе возможностей, метнулись к общежитию. Старик-смотритель, памятник ему из золота, не стал нас закладывать и, лишь слегка пожурив, отпустил. Распрощавшись с нами на лестнице, Эрик с Сантой двинулись наверх, а мы с Диргом зашли в комнату и тут же плюхнулись на кровать. Не знаю, как рыжий, а я, едва голова коснулась подушки, отправился по тому же маршруту, что и бедолаги на воротах.