Глава 15
Турнир

Протянув в окошко пару монет, я спустил подножку и выбрался из кеба. Извозчик цокнул языком, дернул вожжи и пустил кобылок шагом. Вскоре повозка скрылась в ближайшем переулке. Надвинув шляпу на глаза, спасаясь от нещадно палящего солнца, я поудобнее перехватил трость и захромал в сторону огромного амфитеатра. Возможно, вас волнует, почему я хромаю, но уверяю вас, эта история хоть и весьма значима, но не столь любопытна, как та, что я собираюсь поведать сейчас.

Яркое полуденное солнце освещало один из главных проспектов Сантоса. Может, я бы не так сильно изнывал от зноя и духоты, если бы здесь было хоть чуточку посвободнее. Но все обернулось совсем не так. Если и существует какая-то историческая подоплека для присказки «яблоку упасть негде», то со всей уверенностью заявляю — это именно сегодняшний день. Казалось бы, широкий проспект, мощенный плиткой и с высокими поребриками, может вместить воистину невероятное количество людей. Но сегодня здесь были не люди, а целый горный поток из разумных. И все они, вернее, мы шли в одном направлении — к императорской арене. Возможно, вы уже догадались о причине подобного столпотворения, но если нет, то я скажу лишь одно слово — Турнир. О да, сегодня первый день этого грандиозного события. Хотя будет правильнее признаться, что это уже второй день, а первый, открытие, я пропустил, так как лежал в лекарском крыле. Что объясняет мою хромоту. Но об этом позже.

По рассказам рыжего, открытие было великолепным представлением. Там выступал Алиатский балаган, потом пели барды и менестрели, выступали с речами послы стран-участниц, пару слов задвинул глава Совета магов и сам император. Ну а что до трибун, то на них было такое огромное количество разумных, что Дирг опасался за сохранность каменной кладки. Жалею ли я о том, что пропустил столь цветастое выступление? Пожалуй, да. Но джентльмену не пристало жаловаться на собственную слабость, поэтому я продолжаю молча хромать в сторону входа.

Кстати, насчет билетов. Чудесным образом за пару дней до события Лейла получила в свое распоряжение приглашение в высокую ложу на четыре персоны. Девушки долго выпытывали у меня, каким образом я смог добиться прощения у принцессы, если даже не покидал Академию. Дирг прятал усмешку в уголках рта, а мне пришлось выдумывать самые невероятные байки, в которых главными героями выступали призраки, драконы и даже парочка демонов. В итоге лишь под конец леди, закрыв рты, догадались, что я пересказываю им одну из древних баллад. Некоторое время мы смеялись, а потом я получил строгий выговор. Но все закончилось тем, что правду узнал лишь рыжий. Сабли, понятное дело, пришлось спрятать в шкаф. И за прошедшую декаду я доставал их лишь раз…

Извинившись перед эльфом, которому так неприятно заехал плечом в ухо, я стал плавно выбираться из общего потока. Вдалеке уже виднелись три знакомые фигуры. Странное дело, но две из них я бы узнал даже в дождливую туманную погоду. А вот третья в последнее время выглядела как-то иначе. Она смеялась, танцевала, иногда пела не самым приятным голосом и вела себя вполне привычно, но все же я чувствовал если не фальшь, то некоторые неуловимые изменения. Конечно, я говорю про Лейлу. Что-то в ней изменилось, особенно в общении со мной. Графиня Норман и Дирг этого не замечали, да и не могли заметить, а мне, каждый раз, когда мы разговаривали, доводилось ощущать тонкую ниточку холода. И эта самая ниточка тугими стежками связала все наше общение. Нет, девушка все так же улыбалась, подкалывала, смеялась над моими шутками, но все же что-то изменилось. Так бывает, когда ты не видел человека пару лет, а потом пытаешься общаться так, будто и не прошло этих длинных зим. И это чувство, как неприятное ощущение камешка в ботинке, мешало мне трезво мыслить, постоянно отвлекая на нелепые догадки.

— Ты что так долго? — недовольно буркнула Лизбет.

Не стоит упоминать, что на этот вопрос я уже отвечал тысячу раз и, похвастаюсь, ни разу не повторился в своих «оправданиях». В этот раз я снял шляпу, приветствуя леди, и выразительно кивнул на трость. Хотя если быть до конца откровенным, то тростью я называл палку, что некогда была одной из веток раскидистого дуба академского парка. А тростью она стала лишь после того, как некий студиозус совершил акт варварского деяния. Шляпа же, некогда, возможно, действительно была таковой. Но сейчас она даже отдаленно не напоминала головной убор уважающего себя Вестника. Это бесформенное, потертое, в дырах и заплатах, провонявшее дымом и дорожной пылью создание могло занять достойное место в любой антикварной лавке. Но я уже давно к ней привык, а друзья просто не обращали внимания на такие мелочи.

— Давайте поторопимся, — сказала Лейла, и мы устремились вслед за нашей красавицей.

Сегодня она была особенно великолепна. Да и какая женщина не будет великолепна, если ее лицо так выгодно подчеркивает умело положенная косметика. И это еще одна странность. Раньше наша подруга делала макияж исключительно по случаю, теперь же она носила боевой раскрас чуть ли не каждый день. И что самое удивительное, когда я пытался обратить внимание своих друзей на эти, казалось бы, мелочи, они только отмахивались и говорили, что я выдумываю. Быть может, это действительно так, но что-то мне подсказывает: в этой жизни все странности, даже если их видишь ты один (и особенно если их видишь ты один), так или иначе, ведут к проблемам. Назовите меня параноиком, но такая тенденция мне не по душе. И хоть благородному мужу не пристало выпытывать тайны леди, но в последнее время я только этим и занимался. В конце концов, долг друга — забота о том, кого ты так величаешь.

В очередной раз уловив малозаметные изменения в походке Лейлы, я погрузился в спор. В этот раз мы делали ставки на тех, кто пройдет в следующий этап состязания. О, простите мою увлеченность, за рассуждениями о девушке я совсем забыл о главной теме. Турнир.

Можно очень долго рассказывать про его историю, экономическое и политическое значение, но все эти сведения вы добудете в праздных разговорах с любым архивариусом или выпивохой, которому не чужды споры о власти, религии и прочих подобных глупостях. Я же хочу вам рассказать о самой сути, о том, что такое этот Турнир. Как я уже когда-то говорил, сам турнир состоит из нескольких частей. На арене сходятся маги, воины, спортсмены, певцы и даже актеры, но все в своих собственных кругах. Так и называется — круг магов, круг воинов, круг бегунов и так далее. Всего этих самых кругов около дюжины, и на каждый отводится по пять дней, ну и последние две декады отведены под финалы.

Покупая же билет, будьте весьма бдительны: за каждый круг нужно платить в отдельности, но некоторые недобросовестные дельцы могут вам втюхать, скажем, вместо круга воинов круг бегунов, который и стоит-то на двенадцать медных меньше. Ну и, конечно, надо смотреть на трибунный сектор, в который вы хотите попасть. Самый оптимальный вариант, если у вас в кошельке бренчит золото, взять одну из верхних лож, где вы сможете найти и нашу компанию. Если же у вас не самые лучшие времена и, кроме серебра да меди, больше ничего не имеется, берите пятый сектор с южной стороны. Разумеется, вас будут мучить назойливые соседи, пропахшие потом и выпивкой, бесконечное количество раз придется шлепать жужжащую мошкару, но тем не менее вы увидите больше, чем вспышки защитного купола и чьи-то спины. В том случае если старушка судьба вас совсем не любит и все, что у вас есть, — это яблочный огрызок и одна сандалия, то залезайте на стены ближайших домов. И там в компании других босяков вы сможете насладиться кусочком потрясающего шоу.

Сегодня, во второй день Турнира, состоятся состязания круга магов. Неудивительно. Главное — завлечь зрителя, а что может быть увлекательнее битвы двух волшебников? Кстати, всего участников круга в этом году набралось ровно сорок два. Среди них большинство составляли люди. Это и понятно. По словам тех же гномов, мы плодимся быстрее самых бешеных кроликов. И в последнее время я склонен согласиться со столь нелестным сравнением.

Проходя через контролеров, Лейла показала на нас и всучила пожилому мужичку в синем камзоле приглашение. Тот, откланявшись, произвел какие-то хитрые манипуляции с пергаментным листом и прохрипел:

— Пятая верхняя ложа, места от седьмого до одиннадцатого. Приятного просмотра.

Поблагодарив, мы прошли на лестницу. Уже отсюда до моих ушей доносился гул толпы. Визг, крики, аплодисменты, барабанные удары, протяжное завывание горнов и труб — все это смешалось в одну симфонию. И нельзя четко сказать, ужасна она или прекрасна. Например, графиня Норман презрительно скривилась, Дирг зажмурился и даже потянул носом, будто пытаясь уловить характерный запах. Что до Лейлы, то про нее я промолчу, ведь кто знает, фальшивая ее реакция или нет. Ну а я, а я просто шел вперед и представлял себе, будто я в Колизее и вот-вот на песчаной арене вспыхнут алые отблески крови, а сердце задрожит от рычания тигра и крика гладиатора.

Выйдя на парапет, я на долю мгновения зажмурился, а потом окинул взглядом трибуны. На один удар сердца мне показалось, что я попал в увеличенную копию муравейника. Черное море из голов и тел смешивалось и дребезжало, подобно этому самому муравейнику. Уши уже не слышали ничего, кроме криков и рева толпы.

— Не стой как заколдованный, — шикнула Лизбет, и мы прошли в ложу.

Мы устроились в элитном помещении с козырьком и двумя служками. Остальные девять мест оказались заняты. Мне пришлось перекинуться парочкой слов с двумя знакомыми гномами. Это была беседа ни о чем: я поинтересовался делами банка, а у меня спросили про успехи в учебе. Вот и весь диалог. Сев на одиннадцатое место, поближе к краю платформы, я невольно повернул голову налево. Там через два пролета была императорская ложа. Как говорится, знакомые все лица, но, сколько бы я ни искал, одного должника так и не нашел.

— А где Константин? — шепнул я Диргу.

Тот, будучи в курсе моих дел, в последнее время стал основным источником всех придворных сплетен.

— Попал в немилость к его величеству, — пожал плечами рыжий.

Я вопросительно вздернул бровь.

— Ну, я не особо много знаю, но со слов Лейлы — он прикончил одного из приближенных дворян на дуэли.

— О как! — удивился я. — И чем этот несчастный провинился?

— Никто не знает. Да там странная история. Этот самый дворянин, ни много ни мало, герой воины. Говорят, внес неоценимый вклад во взятие Мальгрома. Даже награду получил. Ну и, понятное дело, ни бала не проходит, чтобы он не рассказал о своем геройском подвиге. И тут на последней сходке, как ты их называешь, эту историю услышал его высочество принц Константин. И так она ему не понравилась, что у рассказчика язык отсекло. Правда, вместе с головой. Но это уже мелочи.

Дирг закончил свою речь, полную язвительности и сарказма, и в ожидании уставился на меня.

— А что это ты? — вскинул я руки. — Я ж ему не нянька.

— И про этого дворянина ты тоже ничего не знаешь?

— Вот тебе звезда, — осенив себя божественным знаком, заверил я друга в своей полной неосведомленности.

— Ну-ну, — скривился Дирг и повернулся к арене.

Если честно, то когда я говорил, что рыжий весьма осведомлен о моих делах, то немного приврал. Вернее, преувеличил. В конце концов, на секреты имеет право каждый. И, что самое важное, от каждого.

Что до произошедшего инцидента, то, с одной стороны, я рад, что Принц не позволил очернить подвиг павших товарищей, принявших участие в штурме. С другой же — когда-нибудь горячность этого щегла доведет до больших бед. Надеюсь, в этот момент меня уже не будет в стране, а желательно и на материке. Но, как бы ни были печальны мои рассуждения, а на песчаной арене уже появился наш давнишний знакомый.

Шут все так же отдавал предпочтения самым ярким одеждам. В этот раз он нацепил ярко-оранжевый костюм и нахлобучил широкополую шляпу с розовыми перьями.

— Дамы и господа, а'лиры и а'лэи, зугмуны и зугмоны, тари и тори, сэкхи и саэкхи и еще много кто! — По трибунам уже с третьей части фразы прокатился громоподобный хохот. А что, для многих уважительные обращения на языке иноземцев звучат смешнее самого отборного анекдота. — Рад всех вас приветствовать на первом дне круга магов!

Смех сменился бурным шквалом аплодисментов. К ним присоединился и я, но вскоре мне пришлось положить ладони обратно на подлокотники, так как вся ложа без исключения посмотрела на меня, как на свинью в храме нимф.

— Также я рад приветствовать на этой арене волшебника из далеких земель. В этих местах порой по полгода не светит солнце. Зимы там столь холодны, что горячая вода вне кружки моментально становится снегом. Боевой маг, одолевший дюжину белых медведей. Воин, в одиночку поборовший сотню легионеров. Встречайте! Варвар с далекого севера Зу-у-у-у-ур Ха-а-а-ан!

Под рукоплескания внизу с характерным скрежетом отворилась решетка, и на арену вышел великан. Замотанный в шкуры убитых животных, весь в татуировках, с мышцами, похожими на ледниковые валуны, Зур Хан мало чем напоминал мага, но топор с характерными рунами говорил сам за себя. Рунный боевой маг. Простыми словами — машина смерти. Пока ему не отрубить руки, ноги и нижнюю челюсть, он сможет рвать, колоть и рубить своего врага. Неудивительно, что малочисленные северяне уже пару тысяч лет не покорялись ни одному захватчику. С такими воинами они и сами способны захватить кого угодно. Правда, их племенная разрозненность мешает им даже город построить. Так и живут в деревнях да в пещерах.

Варвар потряс своим исполинским топором и заревел во всю мощь легких. Действительно северный медведь. Толпа встретила этот клич ответным приветствием в виде топота.

— Его противником, — продолжал шут, — выступит уроженец бескрайних равнин запада. Быстрый, как лань, свирепый, как гвинейский лев, и зоркий, как алиатский сокол. Маг, способный поразить двадцать мишеней на расстоянии двести шагов меньше чем за десять секунд. Встречайте! Уроженец западного материка — Ас-фа-а-а-а-ати ул Ну-у-у-ут!

И на песок ступил, вернее, вытек или выполз краснокожий мужчина. Его длинные черные волосы были замотаны в тугую косу, свисающую до пояса. Облачен же он был в одежды столь странные, что я даже не берусь их описать. Они напоминали какой-то военный камуфляж, и, клянусь всеми богами, будь здесь лес, его бы не обнаружил даже урожденный эльф. В руках этот маг держал составной ростовой лук, а за плечом у него висели два тула, полные длинных стрел. Не знаю как, но со скоростью гепарда Асфати ул Нут вытащил одну из стрел, в пике натянул лук, который не смог бы и чуть подтянуть сам Молчун, и выпустил в небо стрелу. Та, исчезнув в голубой выси, так и не вернулась на землю. Толпа снова ревела.

— Да начнется битва! — вскричал тут и с нечеловеческой скоростью затрусил в убежище.

Сперва зрители засмеялись, а потом, когда золотым сиянием засветился защитный купол, звуки смолкли. Вернее, их заглушила наша прислуга — преимущества ложи.

Внизу же варвар решил не терять времени. На его топоре засветились серебром три руны, и мгновение спустя топор окутался ревущим оранжевым пламенем. Северянин возвел оружие над головой и со свистом обрушил на землю. Тут же песок окутался огненным ковром, что устремился к лучнику. Я уж было разочарованно вздохнул — от такой магии даже сильному волшебнику не скрыться. Но тот и не думал убегать. Он просто воткнул стрелу в песок и буквально взлетел на нее. А когда все вокруг окутало пламя, я приметил, как зашевелились губы краснокожего, и выпущенная стрела, обернувшись молнией, пронзила северянина.

Взревев, как раненый сивур, он так сильно сжал свое оружие, что мне показалось, будто я слышу треск кожи, разрываемой стальными мышцами. Варвар бросился вперед, подобно быку на корриде. А его топор все ярче светился, и, когда тело великана вновь пронзила молния, оставляя обугленную рану на ноге, рунист вонзил топор в землю. И будто землетрясение содрогнуло арену. Незыблемая твердь разинула свои объятия и попыталась поглотить мага, стоявшего на стреле. Но тот совершил головокружительный нечеловеческий прыжок и в воздухе метнул стрелу, будучи не в состоянии натянуть лук. Та, в этот раз обернувшись лучом солнца, ударила прямо в лицо северному медведю. Владелец топора и столь сокрушительной магии взревел и на мгновение прикрыл ослепленные глаза. Это стоило ему победы. Еще в воздухе маг вонзил очередные две стрелы в огненный ковер. Встав на них, выпустил сразу четыре стрелы; и снова зашевелились губы, а стрелы обернулись стальными цепями. Варвар упал под тяжестью железа и движимой силой инерции. Лучник всего одним движением кисти создал себе дорогу из стрел. А вскоре уже целился в горло поверженному врагу. Секунда — и выпущенная стрела без какой-либо магии заставила защитный медальон варвара засветиться красным. Бой был закончен.

Тут же на арене возникло пять фигур в балахонах, от них ощутимо потянуло магией, и арена за доли минуты приняла прежний вид. В центр выбежал шут. А лучник помог встать варвару. Тот, казалось, хотел его сожрать. Я решил, что сейчас это и произойдет, но северянин заключил худого лучника в медвежьи объятия и с ревом поднял над землей. Такие вот эти варвары. Их хлебом не корми — дай схлестнуться с достойным противником.

— Что ж, все мы стали свидетелями потрясающей битвы! — Шут встал между магами и поднял вверх руку краснокожего. — Поздравляем Асфати ул Нута! — Толпа взревела и захлопала. — И провожаем Зур Хана! — И вновь с трибун донесся гром аплодисментов.

Пока арену готовят к следующему поединку, я расскажу вам про эти самые амулеты. Каждому участнику Турнира выдают ожерелье. Не знаю, как оно работает и что за гений способен создать такой артефакт, но в момент, когда носитель получал смертельное повреждение, срабатывало заклятие мощнейшего щита, имеющего ярко-красный окрас. Эта вспышка служила сигналом судьям о прекращении схватки. Почему же эту штуковину не использовали на войне? Использовали, конечно, практически все генералы и высшие офицеры. Просто стоимость одной такой побрякушки — чуть меньше двух сотен золотом. А подзарядка стоит примерно столько же, сколько и амулет. Короче, бесполезный, но сложнейший амулет, которому нашли применение на соревнованиях такого рода.

— Спасибо нашим магам! — кивнул шут исчезающим балахонам. Не знаю, чем те занимались, но магией разило, как аммиаком в авгиевых конюшнях. — Что ж, я рад приветствовать нашего гостя с востока. Чемпион Фесиальских игр, дважды лауреат золотого венка Алиатских празднеств, победитель корсаров южного моря. Уроженец знойного востока, где солнце так горячо, что может выжечь вашу душу, — Сули-и-и-им Нахи-и-ит!

На арену вышел низенький господин. Его короткая стрижка, узкий разрез глаз и характерная тканевая одежда просто кричали о принадлежности к восточной культуре. Единственное, что разрушало образ, — это стальные перчатки-кулаки и такие же стальные сапоги. Уж не знаю, как он в них вообще двигается, не то что сражается. Но алиатец поспешил развеять мои заблуждения. Он продемонстрировал скоротечный бой с тенью, и я восхитился его мастерством и точностью ударов.

— И сегодня на нашей арене появится тот, чье имя громом гремит по всему Свирепому океану. Тот, кто исходил все моря, кто изведал все течения, кто сражался с тритонами, кто побеждал летающих обезьян. Встречайте! Лучший фехтовальщик пяти островов — Таи-и-и-ит'о'-Сэ-э-э-эил.

Как только прозвучали «пять островов», я уже знал, кого увижу. Так и есть. Под аханье и оханье женщин, а также свист и возмущение сопровождающих их мужчин на арену вышел обладатель острых ушей и белых волос. С внешностью Аполлона и ростом Геракла. С алыми, как кровь ягненка, глазами и волосами цвета молока, он, пожалуй, свел с ума половину местных леди. На поясе из кожи тритона (которые, кстати, были разумными существами) висели ножны. Со скоростью падающей звезды эльф выхватил изогнутый клинок. Эдакая удлиненная абордажная сабля. Таит'о'Сэил сделал плавный, даже ленивый взмах, и трибуны замолкли. Магия хаоса во всем своем цветастом, безумном великолепии ударила в защитный купол, и тот задрожал от напряжения.

Шут отсигналил начало схватки и поспешил убраться подальше. И я его прекрасно понимаю. Простому смертному вообще не рекомендуется стоять по ту сторону купола, магическое напряжение просто убьет его. Все же когда сходятся сильнейшие маги современности, неодаренным лучше держаться как можно дальше. Даже простой отскок их заклинаний спокойно сотрет в порошок маленький сарай.

Едва прозвенел горн, как Сулим Нахит повернулся всем корпусом, поднимая вокруг себя песчаную пыль. Эльф стоял расслабленно, держа саблю параллельно ноге. Смотря сверху, я смог приметить, как засветился знакомый рисунок на железной перчатке. А секунду спустя в темного полетели каменные копья. Я до боли в пальцах сжал подлокотники и напряг зрение. Это были далеко не обычные печати призыва материи, я даже не понял, что произошло. И, по моему мнению, появление этих копий было нарушением всех известных мне законов черчения.

Когда пять острейших каменных копий вошли в опасную близость, эльф не торопясь взмахнул саблей. И вновь все застыли, видя серповидную вспышку хаоса. Когда же безумный хоровод красок исчез, то эльф все так же стоял, а копий как не бывало.

Алиатец застыл. Он стал медленно приближаться к врагу, и я понял, что его сильная сторона — это ближний бой. Видно, те же мысли посетили и эльфа. Поэтому тот просто взмахнул саблей, и по ушам резанул свист, а мгновение спустя прическа Сулима Нахита стала очень короткой. Мой собрат чертильщик замер, а фехтовальщик просто покачал головой. И тут я понял, что как бы ни старался победитель корсаров, но ему больше не сделать и мизерного шажка. Пот градом котился с его лба, а в глазах появились безумные огоньки. Кажется, он увидел и понял нечто такое, что сразу расставило все точки на i. И все же он был настоящим чемпионом своего народа.

Отскочив на пару шагов назад, алиатец стал непрерывно махать ногами в воздухе, по-другому это не назовешь. И всякий раз, когда он совершал хлесткий удар, воздух дрожал, а за спиной эльфа на стене арены появлялись глубокие разрезы. «Мечи ветра» — так называлось это заклинание. Но я не мог понять, как он формирует его, если печати сконструированы вообще по-иному. Это был не призыв материи, не манипуляция с энергией и вообще не то, к чему я привык. И лишь когда чертильщик, убедившись в бесплодности своих попыток, буквально засветился энергией, а потом вонзил руки в песок, я понял, что это было.

В темного устремилась огромная волна из битого стекла. Встань на ее пути обычный человек, и он бы превратился в серпантин. Но эльф вытянул вперед левую руку и сделал короткий жест. Тут же все пространство окутал туман хаоса, а мгновение спустя алиатец осветился красной вспышкой. Стекло же опало, подобно листьям по осени. И пусть бой был довольно скучным, в одни ворота, так сказать, но я только что обнаружил еще один путь чертильного искусства — влияние на материю.

Когда маг поднял песок, его печать трансформировала энергию и землю в копья. Удары ногами и другая печать сжимали потревоженный воздух и придавали вектор направления. Ну а про последний трюк и вовсе говорить нечего — мне на такое и десяти собственных резервов не хватит. Да что там — и сотни тоже.

Поверженный узкоглазый сдержанно поклонился победителю и, не дожидаясь шута, направился к выходу. Эльф поступил точно так же — согнул спину, а потом ушел. И шут вышел на песок под аплодисменты, но в полном одиночестве. Во второй раз он призвал балахоны, и те стали чистить место схватки.

Что ж, не стану задерживаться на словах ведущего празднества, а, пожалуй, удовлетворю ваше любопытство. Наверное, вы уже составили мнение насчет моей хромоты и наличия трости. Но позвольте развеять возможные заблуждения. Во-первых, я уже два дня как хромаю исключительно для виду. Зачем мне это надо? Ответ на данный вопрос вы найдете в моем дневнике, если когда-нибудь сможете в него заглянуть. Что же до исходной причины, то всего одно слово — спор. О да, когда споришь, имея в руках снайперскую винтовку, тебе кажется, что ты даже чисто теоретически не можешь проиграть. Но когда супротив тебя выкатывается целый танк, уверенность в собственных силах как-то сразу улетучивается. Так оно и было. И, как вы уже догадались, обладателем танка был Санта. Как итог — отрезанные нога и ухо. Лекари, конечно, пришили и то и другое, но если на голове шрам мне убрали, то на бедре оставили. И да, я действительно хромал целых два дня, а потом уже просто марку стал держать. Приятного в такой ситуации мало. Во-первых, вид собственных конечностей отдельно от тела — еще то удовольствие, а самое ужасное — я потерял целых два золотых и толику самоуважения. В конце концов, когда ты весь из себя такой павлин заявляешь, что порвешь кого угодно, а потом рвут тебя, становится несколько неуютно. Санта, свой в доску парень, чтобы поддержать меня, уверил, будто я продержался дольше всех и ему даже пришлось поставить щит. Так-то оно так, вот только щит он ставил всего один, а потом меня просто распилило. Но ничего, после этого боя я узнал кое-что новенькое о своей отрасли искусства, и, возможно, у меня появится шанс отыграться.

— … Ли-и-и-инд Зу-у-у-уман! — прокричал шут.

Кажется, за своими размышлениями я пропустил представление очередного чемпиона. Ну да не беда.

На арену вышел маг-ортодокс. Серый балахон с глубоким капюшоном, закрывающим пол-лица. На талии — веревочный пояс, а с правого бока свисает книга. Я даже не уверен, что в этом талмуде хоть одна страница исписана. Мало кто сейчас ведет дневники, да и я бы, если честно, тоже не стал этим заморачиваться. Но таково было наставление Сонмара, а перечить ему я не хотел. Да и глупо это.

Тем временем Линд Зуман сделал пару пассов руками, и из его рукавов вылетели огненные птицы. Они устремились к вершине купола и там, в синеве неба, стали маленькими облачками пара. Толпа аплодировала. Я бы тоже не отказался похлопать в ладоши, но, кажется, в нашей ложе такое не принято. Все сидели несколько чванливо, с видом недавно вырезанных скульптур, на которые еще не легла тень вечности.

— Приветствуйте! С южных земель, где деревья причудливы до того, что листья у них растут лишь на верхушках, а с некоторых можно сбить камень с молоком внутри! С материка, где звери столь свирепы, что на них отправляются ватаги охотников, но возвращаются лишь единицы! С континента столь огромного, что до сих пор ни один картограф не составил полный рисунок местности! Представитель народа омаика — Са-а-а-ам Дуаса-а-а-ам!

На мгновение толпа застыла. Про южный материк ходят легенды, не все из которых можно рассказать засыпающему ребенку. Говорят, там мужчины столь сильны, что ударом кулака могут остановить бешеного быка. А женщины столь ловки и грациозны, что могут бегать по копьям, воткнутым в землю отнюдь не наконечником. И когда решетка поднялась, а на арену вышел высокий негр, раздались аплодисменты вперемешку с шепотками. Чернокожие (простите мне мою неполиткорректность) — не самые частые гости в этой части света. Когда-то в далекие времена их считали детьми демонов, ужасными выродками, свидетельствующими о греховности падших женщин. Было это чуть ли не десять тысяч лет назад. Но сказки и страшилки все еще на слуху. Детей пугают, убеждая, что, если они будут шалить, придет страшная старуха с кожей цвета безлунной ночи и утащит их в свою пещеру, где будет медленно жарить на огне.

Девушек, любящих гулять по хутору до последней звезды, стращают охочими до развлечений мужчинами темного оттенка. И продолжать такие рассказы в приличном обществе решится разве что посетитель «Синего змея». Я же оставлю эти сказки без окончания.

Что же до конкретного представителя дальнего юга, то был он столь высок, что действительно казался нечеловеком. Руки Саама Дуасаама были так длинны, что он мог спокойно носить за спиной длинный бастард и выхватывать его со скоростью, не уступающей той, с какой карманник подрежет вам кошелек на базаре. Из одежды он носил лишь длинные штаны, гармошкой складывающиеся у голых ступней. Оголенный торс демонстрировал литые мышцы, пересеченные неисчислимым количеством шрамов. Лысый череп был украшен татуировками, смысл которых надежно укрыт от моего разума. Приглядевшись, я понял, что эти татуировки с черепа переходят на спину и на грудь, покрывая каждый шрам.

Зрители застыли в ожидании. И представитель племени омаика, занимавшего территорию большую, нежели нынешняя Империя, Нимия и Рагос, вместе взятые, не стал медлить. Саам Дуасаам выхватил из-за пояса, как бы смешно это ни звучало для цивилизованного человека, бубен и стал отплясывать причудливый танец. А мгновение спустя воздух вокруг него задрожал. Когда же рябь прошла, толпа разочарованно вздохнула, но спустя секунду вскочила со своих мест и лихорадочно зааплодировала. Прямо над головой шута, еще не спрятавшегося в укрытии, появилась немаленькая черная туча. Мгновение — и ведущий вскрикнул, когда ему под ноги ударила самая натуральная молния. Туча исчезла. А я утер пот со лба.

Много книг и легенд, еще больше сказок и слухов, а также неисчислимое количество ложных свидетельств я нашел в библиотеке на тему шаманизма, но лишь сейчас встретил представителя этой ветви искусства. Смешение ритуальной и аурной частей дает вот такой вот интересный результат.

Сложив ладони домиком, я решил, что не пропущу ни доли мгновения битвы между ритуалистом и шаманом.

— Начинайте! — вскричал шут и с ненормальной скоростью умчался в свою будку.

Толпа гоготала. Но для двух волшебников не существовало зрителей. Для них весь мир сошелся клином на круглой арене, заполненной магией. Еще висели в воздухе отзвуки прошлых битв, и, я уверен, их разум затуманивала рвущаяся на волю сила. Не справишься с этим напряжением — сойдешь с ума. Справишься — и сможешь вершить самые чудные заклинания.

Ритуалист начал первым. Хотя глупо говорить такое и про одного, и про другого участника. Схватки ритуалистов — это ни на что не похожие битвы разумов, где появление магии означает ошибку одного из сражающихся. Плетение заклинания для них столь трудоемко и длительно, что они сражаются «пальцами». Во всяком случае, так говорил мой учитель. Один начинает складывать фигуры заклинания, а другой, тут же сориентировавшись, складывает контратакующее заклинание. Первый, увидев это, прерывает свое волшебство и начинает плести уже нечто другое, второй… И так до бесконечности, пока кто-то не ошибется.

Я не стану описывать эти пять минут. Хоть я и не слышал зрителей, но понимал по их лицам, что еще немного — и они выкажут недовольство этой клоунадой. Балахонщик постоянно махал руками, а негр танцевал, избивая бубен. В нашей ложе некоторые и вовсе позволяли себе неуважительные высказывания. Благо ни одного моего знакомого среди них не было. Но все тяготы зрителей с лихвой окупились, когда негр, резко затормозив, выплеснул какое-то до тошноты головокружительное па и, клянусь своим перерождением, из его бубна на арену выпрыгнул самый настоящий силх. Два метра в холке, пять с половиной в длину, не считая хвоста, с лапами столь огромными, что от одного их вида у меня по спине прокатились крупные градины пота. Морда зверя была олицетворением хищности, а кошачьи глаза сверкали яростью. Когда же он открыл пасть, больше похожую на чемодан, демонстрируя всем клыки размером с ладонь рослого мужчины, то из глотки вырвался громоподобный рык. Возможно, это выглядело бы не так страшно, если бы дальний родственник тигра не был выполнен, рожден, соткан, не знаю, как сказать… но он был самой молнией, принявшей фигурный образ. Не берусь рассуждать о сложности подобного заклинания, об энергии, что понадобилась для подобного воплощения, но впервые за долгое время я радовался тому, что мой резерв столь мизерен. Одна лишь близость к таким энергиям способна повергнуть в безумие и познать ужас смерти.

Но как бы ни были белы костяшки моих пальцев, сколь резво ни маршировали бы мурашки по телу, но ритуалисту в балахоне этот жуткий силх казался не страшнее котенка. Линд Зуман взмахнул руками со скоростью камня, покинувшего кожаное ложе пращи, сложил несколько символов, и тут же вокруг него взвился столб пламени. Но это было не простое пламя, оно сверкало всеми цветами радуги, а вскоре под куполом воронка замкнулась и преобразовалась в самую настоящую змею. Подсознание рычало и плевалось, но вскоре с задворок памяти всплыло заклинание «сэкш сархим», что в переводе с мертвого языка означало «плеть демона». Пожалуй, после такого зрелища я могу со всей смелостью заявить, что более меня уже ничем не удивить.

Я натыкался на описание этого колдунства лишь раз, когда заплутал в библиотеке и от усталости облокотился на один из стеллажей. Тогда мне на голову упал древний фолиант, поразивший меня своим языком. На его перевод ушла почти декада. Конечно, можно было обратиться за помощью к учителю, но меня одолел дух опасный и неподвластный, нарекаемый увлеченностью. Все же я справился с переводом. В моих руках оказалась летопись темных времен. Описание этой «плети» занимало лишь пару строк, но уже тогда я понял, сколь страшно заклинание, которое может проигнорировать любую защиту.

Возможно, вам этот бой кажется простым: взмахнул рукой или в бубен вдарил — и все, в твоих руках сильнейшее волшебство. Но это лишь ширма, а за ней — титаническая работа и невероятный контроль над источником. Ритуалисты формируют заклинания вовсе не в реальности, пассы — это лишь проводники, сами же чары рождаются в источнике. А теперь попробуйте хотя бы подумать о двух вещах одновременно, а не то что пребывать в двух мирах одномоментно. Спасибо всем светлым богам, что я не ритуалист, ибо усидчивости мне не хватило бы даже для познания самих азов этого искусства. Мой седалищный нерв просто не выдержал бы многочасовых медитаций. А мозги вскипели бы от борьбы с собственным разумом.

Как я уже говорил, битва ритуалистов есть битва одного заклинания, и именно поэтому маги смогли создать этих монстров, влив в волшебство весь свой отнюдь не маленький резерв. Но хватит праздных слов. Каждый из магов смерил заклятие противника оценивающим взглядом, а потом с каждой стороны мелькнул короткий жест. И навстречу друг другу метнулись две «плети демона». И когда морда змеи столкнулась с клыками и лапами силха, я, как и вы, ожидал сражения зверей, позабыв о том, что наблюдаю за схваткой магов.

Заклинания смешались, порождая шар неведомого цвета, до боли похожий на тот, что я призвал в первый день занятий. Прогремел взрыв, еле заглушаемый дрогнувшим защитным куполом, а когда в глазах перестало рябить, зрители стали свидетелями следующей картины. На арене, в огромной воронке, стояли двое. Маг в балахоне оказался стариком с седыми прядями, а его одеяния теперь напоминали парус каравеллы, только-только вышедшей из бури. С его лица, рук и даже ног струились резвые кровавые ручейки. Напротив него стоял представитель племени омаика. И вид его был немногим лучше. Изодранные в клочья штаны оголяли ноги, местами столь израненные, что даже отсюда я видел белую кость. На груди великана красовалось несколько крестообразных ран — до этих мест добралось вражеское заклинание. И все же они стояли друг напротив друга, подобно двум колоссам, которых не согнет такая мелочь, как взрыв, достойный звездного неба.

На краях воронки или кратера уже появились балахоны, готовые в любой момент спасти раненого. Шут, также выбравшись из своей норы, смотрел вниз, ожидая исхода схватки. Наконец старик что-то прошептал, еле заметно зашевелив губами, и вокруг него вспыхнула красная защита. Мгновением позже он упал, и к нему тут же бросились балахоны. А еще мгновением позже красным вспыхнул и щит шамана, который также упал в объятия следящих.

Толпа, пробыв в тишине еще несколько ударов сердца, затопила все вокруг своими аплодисментами, которые бы заглушили и недавний взрыв.

— Все мы стали свидетелями уникальной схватки! — подвел черту шут. Пять балахонов увели к лекарям пострадавших, а на арене появилась другая пятерка, которая стала приводить площадку в порядок. — Я думаю, всем ясно, что победителем стал благородный Саам Дуасаам! Поприветствуем же его!

Толпа, собственно, и не прекращала аплодировать, что несказанно радовало ведущего: он буквально купался в ревущих эмоциях.

— Что ж, попрошу вашего терпения. Через пару минут арену приведут в порядок, и мы проведем последний бой первого дня круга магов!

Наверное, стоило бы подробно описать, с каким трудом маги приводили арену в порядок, но в этот момент у меня было туго с расстановкой приоритетов. И меня поймет любой разумный, у которого в животе сейчас что-то недовольно урчит. Бои измотали меня не только морально, но еще и физически, и сейчас я ощущал приступы лютого голода. Но глуп тот наемник, что не готов к любым жизненным опасностям. Недаром, ох недаром Тим Ройс сегодня вытащил из шкафа изрядно запылившуюся шляпу…

Игнорируя своих «соложников», да простит меня имперский язык за такое существительное, я снял шляпу и вытащил оттуда сверток. Развернув специальную ткань, я разложил на коленках настоящую поляну. Здесь были бутерброды с мясом, два — с копченой колбасой и один — с пряной бужениной. Смакуя первый, я повернул голову и покосился на разумных, пытающихся изничтожить меня взглядами. Пожав плечами, я продолжил вгрызаться в невероятно вкусное мясо — плюсы хороших отношений с поварами в академской столовой. А вообще любой простой человек всегда найдет общий язык с другим простым человеком, а также гномом, эльфом и, быть может, орком. Поменьше спеси в тоне, побольше уважения в глазах и пошире улыбку на уста. Вот тот коктейль, что приведет вас к всеобщему расположению. Вероятно, я бы додумался до такой стратегии и сам, но подобным трюкам меня обучал Добряк, а он был сущим гением по части «втереться в доверие».

Графиня Норман, будучи девушкой уж очень чванливой, попыталась меня упрекнуть. Но вскоре ложу огласил еще один громкий «уррк», и пришлось поделиться с девушкой бутербродом. Та нещадно краснела, но все же с присущей леди элегантностью довольно-таки быстро сточила угощение. Когда с легким перекусом было покончено, я снова свернул ткань и убрал ее в карман. Но когда же я вновь нахлобучил шляпу, спасаясь от солнца, бьющего прямо в глаза, остальные посетители ложи скривили губы в укоре. Мол, варвар, который жирные руки об волосы вытирает. А между прочим, во время затяжных походов, когда рядом не было речки, а спать приходилось, прислонившись к лошади, чтобы хоть как-то согреться, не выдавая свое расположение огнем, нормальный солдат и наемник только так и сохраняли себя от вшей и всякой ненужной живности: вытер руки об волосы — и все в порядке. И вшей не будет, и шлем проще снимать и надевать. Поэтому что варварство для белоручки — то естественно для простого человека, на том и сходимся.

Наконец балахонщики закончили со своими приготовлениями, и шут вновь приложил к горлу амулет, усиливающий громкость:

— Надеюсь, эта заминка пошла на пользу и все успели отдохнуть и подготовиться к последнему матчу! Что ж, не буду вас томить и сразу перейду к представлению наших последних чемпионов! Из далекой провинции Сересет, что находится на краю с Дикими землями! Лучший охотник, удостоившийся нескольких наград и одной — лично из рук его императорского величества! Прошу, встречайте — Не-э-э-эйх Харахе-э-эйн!

О, а вот и первый соотечественник. Их в принципе целых пять в круге магов, и имена некоторых столь громки, что и оглохнуть можно.

На арену вышел ничем не примечательный человек. Средний рост, средняя внешность, добротная одежда — широкополая черная шляпа, плащ того же цвета, куртка, кожаные штаны, ботфорты и белая рубашка. С виду обычный горожанин среднего достатка. И лишь две вещи разбивали картину — зеленая травинка во рту, отличительный знак пастухов, и меч. Правда, мечом это можно назвать с большой натяжкой. Лично я сперва принял эту оглоблю за брусок металла, но потом понял, что это непомерно объемный эспадон, который Нейх держал на плече. Не знаю, можно ли так сказать про клинок, но у него была высота. То есть к ширине примерно две ладони и длине почти метр и семь прибавилась высота где-то сантиметров шесть-восемь. Короче говоря, не знаю, что это за штуковина и как ею сражаться. Да и вообще, как у Нейха позвоночник-то не ломается под такой тяжестью? Да тут веса не меньше полутора сотен!

Толпа все хлопала, хлопала, ожидая кратенького трюка, но Харахейн продолжал стоять и пожевывать свою травнику. В итоге шут убедился, что от известного артефактора ожидать большего не придется, и перешел к представлению второго участника:

— Наш последний участник еще не успел прославить свое имя. Поэтому скажу так. Горд представить вам лейтенанта Шестого легиона и моего хорошего друга! Сэ-ли-и-и-им Нэйто-о-о-ок!

А вот и еще один земляк. В этот раз на желтый песок ступил настоящий офицер, каких изображают на призывных плакатах. Высокий, статный, с твердыми чертами лица и пугающе ясными глазами. В руках он держал посох, что свидетельствовало о классической академской школе боевых магов. Конечно, он произвел на женщин меньшее впечатление, чем недавний темный, но и этого хватило, чтобы мужчины выразили свое неудовольствие. И я их могу понять: по правилам, лишь в двух кругах могли участвовать представительницы прекрасного пола. И стоимость билетов на эти круги столь высока, что среднему ремесленнику откладывать на них пришлось бы пару лет.

И вновь толпа разочарованно выдохнула, когда Нэйток не продемонстрировал свое умение. А ведь парень не промах. Пусть и простой лейтенант, хоть и легионер, но понял, что если хоть что-то продемонстрирует, то утратит инициативу в этой схватке. И, всех демонов мне в печенку, Нейх улыбнулся, слегка изогнув уголки рта.

Шут поводил головой из стороны в сторону, а потом все же решился.

— Начинайте! — вскрикнул он и припустил до схрона.

Хоть шут и отдал команду, но маги не торопились. Мастер артефактор, вернее будет сказать очередной (как-то их много уже скопилось на этом веку) гений своего дела, скинул меч и вытянул его вперед на прямой руке! Как это было возможно, я не знал. Все законы физики кричали, что это просто сумасшествие, но их переглушила логика: если артефактор, значит, и сражается артефактом. А что там эти ребятки могут накрутить в своих железках, не знает никто, порой даже они. Лейтенант также не рвался в бой. Он аккуратно перехватил посох и, заведя его за спину, принял нейтральную позицию. Из такой можно и обороняться, и атаковать, и все будет с руки.

Так они и стояли. Но если в прошлый раз, когда маги не торопились радовать всех красочными вспышками, толпа выражала свое неудовольствие, то сейчас повисла тишина. Напряжение, царящее на арене, поднимаясь, захватывало всех и каждого. И те десять минут, пока две фигуры олицетворяли собой Харпудов гребень, пролетели, подобно одному удару сердца. Наконец Нейх пожал плечами и, заведя свое оружие за спину, рванул вперед. Хотя слово «рванул» будет оскорблением для столь стремительного броска. Арбалетным болтом, падающим соколом, косой Темного Жнеца, небесной молнией, Харахейн, размазываясь в пространстве, переместился к лейтенанту. Его эспадон, оставляя в воздухе стальной росчерк, ударил по врагу. Тут же две фигуры окутала густая песчаная пыль. Когда же она опала, то по трибунам прошелестели удивленные шепотки.

Артефакт глубоко вошел в песок, но вот только лейтенанта там не было. Он оказался за спиной Нейха. Стоя буквально в двух шагах, он наигранно небрежно покачивал посох. И в тот же момент, когда моему удивлению не было предела, с головы обладателя исполинского меча слетела шляпа. Упали на плечи тяжелые черные космы, а еще секундой позже на песок упала и половинка травинки. Теперь понятно, с кем сражается Нейх. Его противником выступает маг, в совершенстве владеющий стихией воздуха. Таких называют «боевой маг ветра». Лишь раз я слышал про этих умельцев. Добряк рассказывал, что однажды он отправился на дело в компании чернокнижника и мага ветра. В итоге, по его словам, они с чернокнижником стояли и курили трубки, пока этот самый маг в одиночку расправлялся с целым аванпостом. Скорость, сила и смерть — вот те три слова, что характеризуют адептов ветра. И в схватке один на один им нет равных. Теперь понятно, как безродный смог дослужиться до такого чина в легионе и попасть на Турнир.

Тем не менее Нейх не показывал каких-либо эмоций. Он выпрямился, развернулся и, выплюнув остатки травинки, кивнул головой. И тотчас даже я, сидя по ту сторону защитного купола, ощутил всю опасность, исходящую от этого мечника. Даже силх, принц зверей, не источал такой животной опасности, которая исходила от Харахейна. Сэлим пришел к тем же выводам. Приняв защитную стойку, он отскочил на пару шагов назад и стал ждать.

Не помню, что произошло потом, но по ушам ударил хлопок, будто где-то рядом вылетела пробка из бутылки, а на том месте, где только что стоял мечник, появилась небольшая впадина. Когда же я повернул голову вправо, ища пропавшего на стороне лейтенанта, то заметил лишь две линии. Одна была черная, как ночь, другая — синяя, как полуденное небо. Они перекрещивались, потом расходились, но меньше чем мгновение спустя вновь схлестывались в безудержной схватке. Пожалуй, любой обычный разумный не смог бы разглядеть и этого. Для него вся схватка обернулась вспышками, что свидетельствовали о сражающихся энергиях.

Я же, применив ускорение, разгоняя сердце и восприятие до предела, смог разглядеть туманные фигуры. Пожалуй, с такой скоростью не сражался и Добряк. В его-то годы подобное просто невозможно. Что же до этих двоих, то такие скорости были велики и для них, но в их жилах текла необычная кровь. Алая жидкость разгоняла по мышцам саму магию, а эта дама способна на многое.

Лейтенант, в очередной раз отбив неистовый выпад артефактора, скрылся в глубокой защите. Он принимал на свой с виду хлипкий посох десятки ударов. Наконец, сумев найти брешь в нападении противника, он неестественно выгнул кисти рук, и посох стрелой устремился в грудь Нейха. Тот успел заметить коричневую вспышку и разорвал дистанцию. Но уже через невообразимо короткий отрезок времени они вновь схлестнулись, подобно двум подводным течениям.

Сэлим сражался отчаянно, будто это не арена, а поле боя, тем же ему отвечал и Харахейн. Проведя серию выпадов, где каждый удар обильно снабжался энергией, лейтенант сформировал на конце посоха шаровое торнадо и отправил свое оружие в выпаде, достойном гвардейского копьеносца. Артефактор попытался выставить блок, но скорость атаки была немыслимо, просто нереально высока. Шар попал ему в плечо. Я уже ожидал кровавого зрелища оторванной руки, но Нейх просто улетел немного вправо и назад. Когда же он поднялся, по его левой руке стекала кровь, одежда была изорвана, но взор его был чист и не замутнен болью.

Расстояние между сражавшимися впервые после начала схватки стало более пяти шагов. И Нейх воспользовался этим. Он завел исполинский меч за спину, согнул колени и глубоко втянул носом воздух. И вновь я ощутил приступ животного страха, а лейтенант и вовсе бросился в безрассудную и самоубийственную атаку. Так поступает загнанный в угол зверь, хотя за спиной Сэлима пространства было больше, чем на городской площади в самый темный час ночи.

Он опоздал. Лишь пара сантиметров отделяла их друг от друга, когда эспадон окрасился ревущим красным цветом. Нет, это было не пламя, это был именно цвет. Для зрителя все это обернулось простой алой вспышкой. Но я видел, как, развернувшись всем корпусом, Нейх послал меч с плеча в широкий дуговой выпад. И когда меч оказался в точке невозврата к обороне, с кромки клинка сорвался красный серп. Не знаю, были ли это «мечи ветра» или «клинок крови», а может, и еще какое-то неизведанное заклинание. Во всяком случае, лейтенанту это было неважно. Он принял на себя всю силу невероятного удара. Поток красного цвета захлестнул его с головой, а секундой позже ударил по стенам арены. Купол задрожал. По углам арены впервые за день появились балахонщики и возвели к нему руки. Дрожание прекратилось. А вот буйство красного цвета — нет. Казалось, там, на песке, нерадивый ученик разлил целое море красной краски. Вскоре арена вновь предстала перед зрителями. Вот только я, видимо, ошибся насчет пламени. Потому как все перед лицом Нейха обернулось стеклянной долиной.

Вскоре я увидел Нэйтока. Он стоял, опираясь на посох. Грудь мага тяжело вздымалась, ноги дрожали, а белые окровавленные руки сжимали непострадавшую древесину. Да, чтобы уничтожить магический посох, нужно что-то посильнее атаки одного, пусть и очень сильного мага. Как бы то ни было, сколь бы ни был изранен участник, но бой еще не закончен.

Нейх, оценив состояние соперника, что-то сказал, но я увидел лишь шевеление губами. В ответ на неизвестное предложение лейтенант лишь усмехнулся, вздернул руку — и с его выставленной ладони сорвалось торнадо. Воронкой оно ударило в артефактчика, а потом долетело и до стены арены. На песок попадали целые глыбы вырезанного ветряными клинками мрамора.

Но Нейха на линии огня не оказалось. Он черной вспышкой возник за спиной Сэлима и, высоко подняв свой исполинский меч, с силой опустил его на спину мага ветра. Лицо зрителей озарила красная вспышка, а к проигравшему засеменила бригада балахонщиков.

Шут нехотя представил победителя — видимо, сочувствовал своему другу. Толпа аплодировала стоя. Помедлив секунду, к ним присоединился и я. В конце-то концов, если уважаемые господа столь чванливы, что брезгуют выказать уважением чемпионам, то при чем здесь простой наемник? Мы, зрители, стояли долго, а скоро у меня даже ладони заболели. Аплодировали не только победителю этого боя, но и всем десятерым участникам сегодняшнего тура. Это было действительно грандиозное зрелище, и будь я обычным горожанином, ни за что бы не пожалел о потраченных деньгах. Вскоре мне на плечо легла тяжелая рука.

— Надо возвращаться, — сказал Дирг, когда я взглянул на него. — А то куратор будет свирепствовать, что тренировку пропускаем.

— Тогда пойдем, — вздохнул я, сожалея о том, что пропущу круг наездников, который был следующим по расписанию.

А все из-за подготовки к Малому турниру, или, как я его называю…