Настроение было прескверным и подавленным. Я не стал спешить. Надо собраться с мыслями и немного прийти в себя. Так же я не сообщил никому о своем приезде. Может, стража на воротах и оповестит отца, а может, и нет. Сейчас мне это безразлично. Я оставил Шэда на конюшне, насыпал ему вдоволь корма. Двор оказался пустым, и мне удалось добраться до своей комнаты никого не встретив. Я упал в кресло, чувствуя усталость, скорее моральную, чем физическую, и задумался, немного рассеяно оглядывая свое скромное жилье. Я когда-то сам его выбрал, небольшую полукруглую комнату под самой крышей в одной из южных башен, с окнами, выходившими на запад, и небольшим открытым балконом. Каждый вечер комната освещалась проваливающимся за горизонт солнцем. Я любил сидеть на высоком пороге и наблюдать, как вечер набирает черноту, как закат, всегда разный, то нежно-розовый, полусонный, то холодно-голубой, зябкий, то рыжий, как пламя костра, или багрово-кровавый, затянутый тучами или немного припорошенный облаками – он никогда не был одинаковым – сменяла ночь, темная ли, лунная ли, с россыпями звезд или освещенная грозовыми молниями. У окна стояла кровать, дальше – единственное кресло. Довольно-таки громоздкое, но уютное. Обычно я в нем читал. Между кроватью и креслом в стене располагался камин. Всю противоположную стену занимали полки с книгами, там же находились небольшой узкий стол и стул. В стене напротив окна – две двери. Одна вела на лестницу, другая в небольшую ванную комнату. Бэйзел очень удивился, когда я указал на это жилище – я невольно убрался в самую дальнюю часть обители. «Тебе не надоест каждый раз подниматься по лестнице? – поинтересовался он. – Знаешь, что мне это напоминает?» Но он нахмурился и недоговорил. А мне как раз и надо было, чтобы всем остальным оказалось в тягость преодолевать путь по извилистым коридорам, а потом еще идти около десяти этажей наверх. Остальные комнаты башни – нежилые, заброшенные, в которых хранились старые свитки и книги, привезенные из других миров, на неизвестном языке и не имеющие никакой ценности, особенно магической. Правда, кое-какие перекочевали на мои полки из-за любопытных иллюстраций – совершенно не похожая на нашу архитектура, странные животные и пейзажи…

Медленно вытянув из ножен меч, я посмотрел на сияющее матовым светом лезвие и провел по нему пальцем. Я чувствовал, насколько оно остро, но этот меч не мог причинить мне вреда…

– Берд и Кейл, если не ошибаюсь? – мои руки легли на плечи двух неразлучных приятелей, прихвостней Дейры, и развернули их ко мне.

Они уставились на меня, и в их лицах отразилось изумление.

– Милорд? – чуть дрогнувшим голосом произнес Берд. – Мы не слышали, что вы вернулись…

– Разве я должен всех оповещать об этом? У меня к вам несколько вопросов.

Мой безоговорочный тон заставил их насторожиться.

– К-конечно, – заикаясь ответил Кейл.

– Отлично! – я про себя отметил, что меня уже не смели называть просто по имени, еще Форин едва не назвал меня милордом, когда увидел в своей лавке, и тогда бы все пришлось объяснять моим светлым приятелям гораздо раньше. – Когда вы по поручению Дейры в последний раз побывали у Лайтфела?

В их глазах промелькнул испуг, но потом они зло сощурились, а руки легли на рукояти клинков. Я не стал долго выбирать, кого убивать первым. В полумраке коридора сверкнул мой меч, и голова Берда покатилась прочь.

– Не хочешь ведь стать следующим? – спросил я Кейла.

– Нет, – он побледнел.

– Мне стоит повторить мой вопрос?

– Нет.

– Тогда пойдем в более удобное местечко для таких бесед. И захвати своего приятеля.

В итоге мы оказались в одной из камер темницы. Кейл положил мертвеца на сырой каменный пол. Я приковал Кейла цепями к стене и кольнул мечом в грудь. На его черной рубахе расплылось мокрое пятно.

– За каждый лживый ответ, буду отрезать от тебя по кусочку, – пообещал я и чуть отошел. – Но, может, расскажешь все сам, и мне не придется задавать вопросы?

Кейл в ужасе согласно потряс головой. Я мог бы воспользоваться гипномагией и узнать все гораздо проще и быстрее, но после произошедшего с Игниферосом я и думать о ней не мог без содрогания.

Едва я вышел с лестницы, ведущей в подземелье, как столкнулся с Бэйзелом, а за ним шло еще колдунов сто с ярко горящими факелами. Он, изумленный, остановился.

– Что ты здесь делаешь? – он нахмурился.

– Мне необходимо поговорить с тобой.

– Позже, ястребок.

Я оторопело воззрился на Ментепера, выскользнувшего к нам из тьмы. Кейл рассказывал о нем только минуту назад, и я тут же сталкиваюсь с ним… Во мне поселилась уверенность, что день обещает быть скверным, а может и не только этот день. Ментепер тем временем сделал знак, и колдуны продолжили свое шествие вниз. Я удержал отца.

– Это действительно очень важно!

– Позже, Тэрсел, – лицо Бэйзела мрачно, словно его тяготили какие-то раздумья. – Неужели ты решился вернуться в обитель?

Это «решился» прозвучало как-то подозрительно двояко, словно он спрашивал, как я посмел появиться ему на глаза.

– Думаю, да, – ответил я, следуя за ним, а уголок его губы чуть дернулся вверх в полуусмешке. – Что здесь делает Ментепер? И для чего все идут в подземелье?

– Ментепер просто решил навестить нас, но по пути ему попался светлый колдун, которого он подозревает в покушении на меня.

– По пути?

– Когда Ментепер шел из своих покоев в мои. Он поймал светлого в самом центре обители…

– Как такое возможно?

– Понятия не имею. Надеюсь, скоро все разъяснится.

Тут мы дошли до конца лестницы, и я увидел, что колдуны ступили в правый коридор, а не в левый, где находились темницы.

– Так мы идем…

– На арену, – Бэйзел почти выплюнул эти слова. – Любимейшее развлечение Ментепера. Ты помнишь?

Откуда-то из глубин памяти вырвался детский ужас, много лет назад порожденный событиями в этом месте. Я вспомнил огромную пещеру глубоко под нашим замком, неправильный круг каменного пола, грубые скамьи, расположенные по всему его периметру среди сталактитов, свет факелов и мерцанье на кристаллах, отражающих неверные лучи. Вспомнил, как давным-давно Ментепер выхватил меня из группы мальчишек в школе, не разобравшись, кто я, притащил сюда и натравливал на меня какое-то чудовище, принесенное им из другого мира. Вспомнил, как загнанный и весь искусанный лежал на холодном камне, рядом в агонии корчилось мерзкое существо, а Ментепер застыл в недоумении над нами, явно не ожидая, что его тварь могла погибнуть от рук семилетнего мальчишки. Вспомнил тот единственный случай ссоры отца и Ментепера. Бэйзел, найдя нас на арене, подхватил меня на руки израненного и пригрозил ему никогда не трогать даже пальцем. Что случилось потом осталось тайной из-за потери сознания, но с тех пор во мне поселилась та трусость за которую меня презирали все. Та странная трусость, когда я боялся того, с чем у меня на самом деле хватило бы сил справиться и никто, кроме отца, не знал ее причины. И этот глубокий страх ко всему исчез навсегда, когда Ментепер вновь играючи не попытался убить меня во время ученичества у него.

– Значит, помнишь, – Бэйзел вгляделся в мое лицо.

Меня прошиб холодный пот. Я никогда ничего не забывал, но это… На этот раз память подвела меня. А еще я осознал другое. Ментепер тогда чуть не убил меня, уж это он не мог забыть. Выходит, когда обучал меня магии присутствия, он решил довести начатое до конца. И значит, он не прекратит свои попытки…

Мы вышли на арену и сели на скамью в первом ряду. Ярко-алым горело огненное кольцо масляных светильников вокруг присыпанной песком площадки. Все уже расселись. В центре круга стоял Ментепер, и двое колдунов держали пленника, на которого был накинут темный плащ с капюшоном, скрывающий того с головы до пят.

– Все знают древнее правило, – провозгласил Ментепер. – Пленника отпускают, если он сможет победить трех колдунов, используя только меч. Он сам выбирает себе противника, и тот не вправе отказаться.

Он отошел и сделал знак – с пленника скинули накидку. Кто-то тут же поспешно исчез с передних рядов. Я с изумлением посмотрел на Бэйзела.

– Что это значит? Он пленил Визониана – помощника и советника Лайтфела! Если с ним что-нибудь произойдет, перемирие нарушится!

– Я знаю это не хуже тебя, – отрезал отец. – Но его действительно схватили в самом центре нашей обители. Ты можешь это объяснить, кроме как уже объявленным фактом?

– Ты действительно веришь, что он пробрался сюда с целью убить тебя?

– Найди мне другой вариант, и я с удовольствием тебя выслушаю.

Визониан остался один на арене. Он щурился с непривычки от света, но потом его глаза привыкли к полумраку, царящему за огненным кольцом, и он уже смог различить зрителей.

– Выбирай любого! – подал голос Метепер.

Визониан стал тщательно осматривать ряды, словно искал кого-то. В какой-то миг лицо его дрогнуло, но взгляд тут же заскользил дальше. Он отыскал Бэйзела, а потом, когда увидел меня, его взгляд замер. По спине у меня пробежал холодок, и нехорошее предчувствие заставило поежиться. Визониан подошел к нам. Его меч выскользнул из ножен и указал на меня.

– Выбери более слабых, – произнес Бэйзел тихо, чтобы никто, кроме меня и Визиниана не слышал. – Мне не нужен конфликт с Лайтфелом. Одолей их и уходи.

– Я выбираю твоего сына! – провозгласил Визониан.

– Тэрсел мой наследник, и он не будет с тобой сражаться, – Бэйзел также повысил голос. – Выбери другого.

Все-таки наследник, подумал я и чуть криво усмехнулся. Интересно, куда подевался мой брат? Уж он-то не пропустил бы такую редкость, как бой на арене.

– Он вправе выбрать любого из нас, – напомнил Ментепер и направился к нам.

Я глянул на отца и вымолвил тихо.

– Он здесь не для того, чтобы убить тебя – он только что указал на свою подлинную цель.

В глазах Бэйзела промелькнуло изумление.

– Тогда я тем более против этого поединка, – ответил он и обернулся к подошедшему Ментеперу.

– Оставь, Бэйзел, – осадил тот. – Если Тэрсел действительно достоин быть твоим наследником, он выиграет, если нет, туда ему и дорога.

– Спасибо за пожелание, учитель, – я бросил косой взгляд на Ментепера, поднялся, обнажил меч и ступил на арену к Визониану.

– Учитель? – удивленно переспросил Бэйзел, поскольку Ментепера называли так только те, кто побывал в его учениках.

– Будь это поединок магии, я бы не сомневался, что Тэрсел победит, впрочем, наличие у него меча тоже подает какие-то надежды, – он усмехнулся. – Бэйзел, ты, кажется, давно не видел своего сына…

Мы вышли на середину круга. Я же не сомневался, что у моего противника тоже не простой клинок. Словно в ответ на мои мысли я услышал, как кто-то тихо произнес мое имя, и, обернувшись, обнаружил через пару рядов от отца Ретча. Он сделал жест, который делают светлые маги, посылая огненный шар, и тронул рукоять своего меча. После предупреждения Ретча я почти пожалел, что так легко подчинился правилам арены.

– Ты ведь пришел сюда за мной, – прошептал я. – Зачем?

– Ты знаешь зачем.

– Нет, только догадываюсь.

– Гаст сообщил мне о Игниферосе.

– И почему ты решил, что сможешь одолеть меня, когда ваш величайший колдун не смог этого сделать?

– Знаю, на что иду – мне известно о правилах арены. Здесь нельзя применять магию. И нарушителя ждет смерть. Даже того, кто имеет происхождение подобное твоему.

Меня так изумили его откровения, что я едва не пропустил первый выпад. Голоса тут же стихли.

– Мне также известно, что искусству меча тебя учил Гаст, – сказал он, когда наши клинки вновь встретились. – Чему в свое время его обучил я. А обучить я его успел не всему. Да и ты сейчас не спишь. Твой дар смертелен, но только во сне.

В его глазах сверкнула издевка, но я лишь закусил губы и крепче сжал меч. Еще не хватало, чтобы я поддался на эти разговоры – итак в душе каша смешанных чувств. Меня даже не порадовало то обстоятельство, что Визониан не знал, что я уже умею управлять гипномагией, что я знал о владении мечом не только от Гаста… Визониан все равно оставался серьезным противником с такими же нешуточными намерениями. Колдун, между тем, наращивал темп, но я все еще успевал обороняться. А потом он провел видимо тот самый прием, которому Гаста не учил. Я отпрянул в последний момент, когда его клинок вычертил прямую вниз от левого плеча, и издал болезненный крик. Он все-таки достал меня. Возникло ощущение, что меня обожгли раскаленным железом. Впрочем, так оно и было. Меч Визониана теперь полыхал огнем, и колдун не преминул еще раз провести эту атаку. Стараясь не обращать внимания на рану и текущую кровь, я на этот раз отбил удар и вновь отпрянул назад, лихорадочно соображая, что делать. Он порядочно меня задел, и я подозревал, что на ногах долго не простою, если что-то срочно не предприму. Я снял сдерживающее заклятье с моего меча и вложил в удар всю свою силу. Мечи встретились друг с другом с каким-то странным глухим звуком, обдав нас фонтаном искр. Меч Визониана являлся колдовским клинком, и все же мой пробил его защиту. Лезвие моего противника укоротилось на две трети, лишившись свой огненной части.

– Всерубящий меч, – процедил Визониан сквозь зубы, а я понял по его взгляду, полному ненависти, что он пойдет даже на нарушение правил арены и использует магию.

Я не стал себя спрашивать, почему колдун так возненавидел меня, что даже готов умереть – лишь бы при этом и от меня избавиться. И провел удар, которому научился в Брингольде у Гарнаша. Маг огня пропустил его. Алая полоса расчертила его белое одеяние вдоль спины, и Визониан упал навзничь, захлебнувшись в крови. Я облизнул пересохшие губы и занес над ним клинок для последнего удара.

– Погоди, – прохрипел он на светлом наречии. – Прошу тебя!

– Что? – я склонился к нему. – Я вовсе не хочу, чтобы ты мучался.

– Я прошу исполнить мою последнюю просьбу. Поклянись, что сделаешь это.

– Сначала скажи, что ты от меня хочешь.

– Поклянись прежде!

– Нет.

– Это тайна. Поклянись, что передашь… Иначе ты не узнаешь ее.

– Ну и забирай с собой в могилу. Мне нет до нее дела.

Визониан посмотрел на меня. Взор его уже начал тускнеть.

– Хорошо, – вымолвил он тихо. – Решай сам. Но я прошу передать это Гасту. Он здесь, на арене…

– Как?! Он здесь?!.. – его слова меня ошарашили. – Как ты посмел привести его сюда?! Как ты посмел… что… я убил тебя – его учителя и наставника – у него на глазах?!

– Прошу… Слушай же! Гаст мой лучший ученик, а еще… он сын Лайтфела, – Визониан сомкнул веки.

– Что?! – заорал я.

– Не вопи, я еще не умер, – веки Визониана дрогнули, он бросил на меня последний угасающий взгляд и прошептал. – Даже Лайтфел не знает. Он так любил свою супругу, что поставил под угрозу исчезновения свой род. Мы не могли этого допустить и с помощью одного зелья мы все же…

– Подсунули ему женщину.

– Да, а он ничего не помнил… Передай… Я последний, кто знал это.

– Погоди, но Гаст старше Авориэн!

– Да. Супруга Лайтфела больше десяти лет не могла произвести на свет дитя, где-то в середине этого срока мы и…

Лицо Визониана исказилось от приступа боли, он захрипел, а тело его вздрогнуло в последний раз. Я, прижимая руку к ране, задыхаясь, стал оглядывать темные ряды, пытаясь найти Гаста. Но он сам себя выдал. Благоразумие оставило его, когда Визониан сделал последний вздох. С горестным криком он вскочил и бросился к своему учителю, но его схватили, повалили на землю у самых моих ног, и клинок Ретча лег ему на шею.

– Ты ранен, – Бэйзел тронул меня за плечо и посмотрел на Гаста, лежащего с закрытыми глазами, из которых скользнуло несколько слез. – Еще один?

– Еще один огненный маг, – подтвердил Ретч, и его меч распахнул черную накидку, под которой обнаружилось белое одеяние.

– По-моему, это твой знакомый, Тэрсел? – Бэйзел узнал Гаста.

– Мой… – я закашлялся и почувствовал на губах вкус крови. – Убери клинок от него, Ретч.

– Ты уверен? – с легкой насмешкой поинтересовался тот. – Мне показалось, он хотел убить тебя за своего сородича.

– Сам разберусь, – я вздернул Гаста на ноги, подтолкнул к выходу, хотя это движение стоило мне страшной боли, в глазах на миг потемнело, и пришлось спешно слизывать кровь с губ.

– Ты ранен весьма серьезно, – Бэйзел нахмурился. – Ретч пойдет с тобой, и не смей возражать.

– А я думал полюбоваться вторым поединком, – заметил подошедший Ментепер.

– Извини, это мой приз, хочу получить удовольствие в полном одиночестве.

Ментепер оскалился в усмешке, а я из-за боли чуть не пропустил его слишком уж пристальный взгляд на меня. В молчании мы добрались до моей комнаты. Я упал на постель. Ретч связал Гаста и тычком отправил его в кресло напротив, а сам остался стоять между нами. Не прошло и нескольких минут, как в комнату ворвалась моя мать и бросилась ко мне. Судя по всяким склянкам и сверткам в ее руках она уже находилась в курсе серьезности моего ранения.

– Тэрсел, дорогой мой, – прошептала она. – Я постараюсь не причинить тебе боли.

Мерлинда поцеловала меня в лоб и осторожно взялась за пропитанную кровью рубашку. Тихо охнула, когда ей открылась рана, а я сжал зубы. Когда она закончила с перевязкой, дала питье настолько горькое, что меня едва не затошнило.

– Вот и все, – волнение матери утихло, и ее ладони ласково скользнули по щекам. – Постарайся как можно меньше двигаться – у тебя перебито несколько ребер и задето легкое. Зайду завтра сменить повязку.

Я чуть кивнул ей. Тут она заметила Гаста, остановилась на миг, изумленная, но не посмела ничего спросить и удалилась. Я показал Ретчу на дверь.

– Ты уверен, что он не попытается…

Я покачал головой.

– И развяжи его.

– Тебя трудно застать врасплох, но сейчас ты не в лучшей форме. Я не стану его развязывать.

Ретч вышел, а я поглядел на Гаста. Но он все также продолжал молча наблюдать за мной. Я не мог понять, что у него сейчас твориться на душе. Лицо Гаста было спокойно, а взор холоден и рассудителен, даже казалось, что в нем скользит какое-то любопытство. Я же подумал о последних словах Визониана. Да, пожалуй, во внешности наблюдалось какое-то сходство. Он выбрал тот же вид магии, что и его отец, и та же лайтфеловская уверенность в своих силах. Я так же вспомнил о желании Гаста попасть в Совет магов и тем самым приблизиться к власти. «Ну вот, смотри, – сказал я сам себе, – твой друг оказался сыном твоего „злейшего“ врага. Знакомая картина? И что же я чувствую? Ничего хорошего. Едва он узнает, каково его происхождение, нашим отношениям наступит конец… Хотя, уже наступил. Паршиво…»

Если бы Бэйзел или Ментепер узнали, кто такой Гаст, ему вряд ли сохранили жизнь. Другое дело, если бы Лайтфел знал о существовании наследника, они не посмели бы его тронуть. А что же должен делать я? С одной стороны – наследник Бэйзела, с другой…

– О чем думаешь, Тэрсел? – поинтересовался Гаст, первым нарушив молчание. – Кажется, будто ты споришь сам с собой.

Я не смог удержаться от нервного смешка и тут же скривился от боли.

– Ты думаешь, как поступить со мной? – продолжил Гаст.

– Нет, – я почти не солгал. – Как раз теряюсь в догадках, что ты думаешь про меня.

– Что я могу про тебя думать, – Гаст передернул плечами. – Разве мы не давно знакомы.

– Ну да, от меня хорошего ожидать нельзя.

– Разве ты не уверен, что я заодно с Визонианом?

– Я еще не стал параноиком. Так как ты оказался здесь, в нашей обители? Кстати, тебе к лицу черный цвет…

В один миг он побагровел и вскочил на ноги. Я поднял на него взгляд и сощурился в насмешке. Каким бы спокойным Гаст не казался, он был на взводе, и мне удалось на миг вывести его из себя.

– Я уговаривал Визониана не делать этого, – Гаст вновь взял себя в руки. – Но он уверял, что это единственный способ уберечь всех нас. А он почему-то видел в тебе угрозу.

– Почему-то? Разве не после того, как ты поведал ему об Игниферосе?

– После того, – Гаст помрачнел и сел обратно. – Я виноват в смерти Визониана не меньше, чем ты… Не стоило мне ему об этом рассказывать.

– Виноват? А я-то надеялся, что его гибель зачтется мне как самооборона.

– Ты и в самом деле не мог отказаться от поединка?

– Не мог. Ты ведь видел, кто здесь заправляет, что даже мой отец не смеет перечить ему. Кстати, а что бы… нет, это дурацкий вопрос.

– Ты хочешь узнать, как бы я поступил, если бы он захотел убить тебя?

– Захотел? Он едва это не совершил.

– А разве я что-то мог сделать? Ты и сам подчинился правилам. Но, если честно… я не ждал другого исхода поединка… И я пошел за Визонианом, уговаривая его одуматься.

На это у меня не нашлось, что сказать. Гаст в раздумье смотрел на меня.

– Ты уладил свои дела?

– Не успел.

– А узнал, кто главный заговорщик?

– Ты еще не понял?

– Неужели сам Ментепер? Но… зачем? Ведь он и так главный и самый могущественный колдун.

– Он просто забавляется, Гаст. Просто забавляется. И его забавы злы и жестоки. Играет в шахматные партии живыми фигурками… Черные пешки, белые пешки…

– Он безумен, если боль других доставляет ему наслаждение.

Я промолчал, потом глянул на веревки, связывающие Гаста. Накладывать веревки, защищенные колдовством, я тоже научился у Ретча и тоже без его ведома. Гаст размял на свободные руки.

– Позади тебя на полке бутылка с вином и бокалы, – указал я. – На левитирование у меня сил нет.

– Уверен, что не повредит тебе? – Гаст разлил вино и протянул мне кубок. – Не думаю, что твоя мать одобрила бы.

– После ее лекарства у меня такая горечь во рту, будто я выпил желчь.

– Знаешь – наверное, ты очень удивишься – она действительно очень любит тебя, но в то же время она боится. Очень боится.

Я едва не подавился вином.

– Ты ошибаешься. Если она испугалась, то испугалась за меня.

– Нет. Это страх совершенно иного рода. Ты в самом деле не заметил? Она никогда не наказывала тебя в детстве?

– Нет, это делали только мои учителя, даже отец никогда… – я смолк, потому что внутренним чутьем узнал о его приближении.

Не прошло и пары секунд, как он без стука зашел в комнату. Обнаружив, что Гаст, совершенно свободный, распивает со мной вино, он на миг опешил, но тут же вновь стал непроницаемым.

– Ты хотел поговорить со мной, – он присел рядом. – Не думаю, что стоит откладывать на завтра.

И бросил вопросительный взгляд в сторону Гаста.

– Он в курсе всего, – успокоил я отца.

– Всего? – Бэйзел криво усмехнулся. – Что ж… Послезавтра собирается Совет.

– Совет? – удивился я. – В честь чего? Из-за Ментепера?

– Из-за твоего возвращения. Если твой друг разболтает, я сам искрошу его в мелкие кусочки.

Мы, недоумевая, переглянулись с Гастом.

– Но об этом чуть позже. Завтра нас ждет Лайтфел. В особенности тебя.

– Меня?

– Кажется, ты стал виновником похищения его дочери. Лайтфел потрепал мне нервы, надо заметить, пока вы пропадали неизвестно где.

– Я только помог ей сбежать.

– Вот как? – Бэйзел взглянул на меня с легкой насмешкой. – Что произошло между вами?

– Ничего, – я нахмурился.

– Ничего? – он взял меня за подбородок. – Ты не спал с этой смазливой девчонкой? Глядя в твои лживые глаза, в это трудно поверить.

Гаст закашлялся от столь откровенного вопроса, и Бэйзел обернулся к нему.

– Скажи-ка, ради же пользы твоего приятеля, какие отношения были между ними?

– Даже если что-то и было, он вряд ли при этом присутствовал, – вставил я, избавив Гаста от ответа.

– Мерзавец, – почти ласково констатировал Бэйзел. – Лайтфел за это свернет тебе шею. А происшедшее с его советником еще больше усугубит наши отношения… Впрочем, последнее можно уладить. Итак, я слушаю, Тэрсел.

Бэйзел налил себе вина в кубок, и я посвятил его в заговор Дейры, Берда, Кейла, Балахира – мага из колдовского Совета и главного инициатора – Ментепера.

– Лайтфел, получив сведения от Берда и Кейла, обеспокоился. И настолько, что поручил Гасту переправиться в мир Игнифероса и просить у него помощи. Правда, после того, как Лайтфел узнал, что я и Гаст дружны, он послал с этой миссией других. Этих магов мы нагнали в одном из миров, и… я дал им слово, что разговоры о войне – это лишь способ спровоцировать светлую обитель и не более.

– Значит, они не добрались до Игнифероса? Не знал, что Лайтфел поддерживает с ним отношения.

Гаст уставился на меня. Я знал, что солгал кое в чем отцу, но все выкладывать не собирался. Особенно то, что Игниферос погиб. Бэйзел же некоторое время сидел мрачный, как грозовое облако, что-то обдумывая, затем поднялся и, ни на кого не глядя, направился к двери. Потом замер.

– Удивительно, что здесь не замешен Нордек… Кейл еще жив? В какой он камере? – когда я назвал, он кивнул и добавил. – Скоро вернусь.

– Я думал, судя по последней встрече, что у вас очень плохие отношения, – заметил Гаст. – Мне тогда казалось, Бэйзел мог убить тебя.

– Нет, я всегда ладил с отцом, хотя не скажу, что отличался послушанием. Но один раз мы сильно поссорились.

– Из-за очередного погибшего учителя?

– Да. А еще из-за Дейры, из-за моего брата, из-за Нордека… Дейра откровенно пыталась поссорить меня с отцом, я срывался на брате, а Нордек – старейший член колдовского совета – всегда придерживался мнения, что надо избавиться от меня ради блага всех остальных, – я досадливо поморщился. – Готов поклясться, что он опять подымет этот вопрос на Совете.

– Тебе не позавидуешь… – задумчиво протянул Гаст и огляделся. – Если честно, не ожидал, что твоя комната окажется такой крошечной и… Тебя в наказание сюда упекли?

– Если бы… Я сам ее выбрал – здесь очень красивые закаты.

Гаст даже не нашелся, что ответить на это. Он вышел на балкон, вдохнул свежий ночной воздух и глянул вниз, в пропасть. Его одежда отливала серебром под светом убывающей луны.

– Правда, сейчас едва ли не впервые пожалел, что пришлось подыматься так высоко… – добавил я.

– Будь я ранен так же, как ты, то не прошел бы и трети, – заметил Гаст. – Хотя, скорее всего, я не дошел бы даже до лестницы…

В голове крутился еще один дурацкий вопрос, и я не смог удержаться, чтобы не задать его.

– Зачем ты сказал Визониану об Игниферосе?

Что-то дрогнуло на лице Гаста. Он сел обратно в кресло и облизнул губы. Словно готовился произнести то, что не решался сказать давно.

– Знаешь, мы ведь всегда были не до конца откровенны друг с другом. Ты в силу своей привычки не особо доверялся, а я… Да, я считал тебя своим другом, но твое происхождение не давало полностью открыться перед тобой.

Меня несколько покоробило это «считал» в прошедшем времени, но я решил пока воздержаться от реплик и выслушать Гаста.

– Что-то произошло после того, как мы не виделись с той встречи с Лайтфелом в его дворце. Я долго не мог понять, что изменилось в тебе. А потом понял: ты ничего не боишься, не боишься даже случайно убить кого-то. Даже смерть Игнифероса поразила тебя скорее тем, что ты просто не ожидал ее. Если ты и сожалел о его смерти, то не особо. Разве нет? Или, если вспомнить тех несчастных, погибших при бегстве Авориэн. Если бы она никак не прореагировала на этот факт, ты бы вряд ли сожалел об их гибели.

Я продолжал молча слушать.

– Что может остановить тебя? Я задумался над этим и испугался. Я испугался тебя и запаниковал. Мне бы следовало все хорошенько обдумать, но я решил переложить все это на своего наставника, который всегда находил мудрое решение… но не теперь. А знаешь, почему я боюсь? Приведу очень простой пример. Ты сейчас развязал меня, но не потому что думаешь, что я твой друг и что ничего не причиню тебе, а потому что ты уверен, что у меня и не выйдет ничего из этого. Даже сейчас, когда ты серьезно ранен. Что бы ты сделал, если я решил воспользоваться твоей мнимой слабостью и напал бы? Только не говори, что подобное тебе и в голову не приходило.

Я тихо рассмеялся, хотя смех стоил новой боли в ране. Сделал глубокий вдох.

– Знаешь, не ранее сегодняшнего утра я задумывался над кое-какими своими… поступками и… мне нечем возразить тебе, Гаст, – я рискнул заглянуть ему в глаза и добавил. – Но ты бы не стал нападать на меня.

– А если бы? – продолжал настаивать Гаст.

– Ты очень удивишься, но ты бы застал меня врасплох. Нет, конечно, ты не смог бы мне ничего причинить, но я бы не знал, что делать дальше. И даже думать об этом не хочу.

Я опустил взгляд на свой кубок, где на дне осталось только несколько кроваво-красных капель. Гаст некоторое время молчал. Потом подлил нам обоим вина.

– Не сердись, но мне тебя жаль, – произнес он. – В конце концов, тебя так воспитали, да и окружение…

Он запнулся от моего взгляда.

– Меня не за что жалеть, – я с трудом подавил злость.

– Ты просто принимаешь все, как есть, но с моей точки зрения… Ты все же мог попробовать немного изменить себя… Но твое положение обязывает этого не делать…

– Наверное, так оно и есть, – признал я.

– Не смотря на недомолвки, что происходили между нами, и все твои недостатки, с моей точки зрения, конечно, я все равно считаю себя твоим другом. Даже если ты думаешь иначе. Меня и самого это удивляет, но все же я действительно принял тебя такового, каков ты есть.

Я чуть улыбнулся.

– Не представляешь, насколько мне стало бы сквернее, если бы ты сказал что-то другое.

Бэйзел вернулся все такой же мрачный. На его одежде я увидел мокрые пятнышки, несомненно кровь, хотя на черном точно нельзя было определить. Гаст тоже их заметил и содрогнулся.

– Знаешь, что, – предложил Бэйзел. – Оставим разговор о Совете назавтра. И, пожалуй, будет лучше, если твой приятель сегодня же отправится в свою обитель. Ретч проводит его.

Я нахмурился – за окном уже стояла глухая ночь.

– Сам его провожу.

– Сам? – Бэйзел усмехнулся. – Ну, как знаешь.

Бэйзел собрался уйти, на миг замер, его рука скользнула по моим волосам, чуть взъерошив их. Я проводил его взглядом и пресек жестом комментарии Гаста по этому поводу.

– Пожалуй, он прав, мне лучше уйти – ты должен выспаться, а завтра у тебя, похоже, тяжелый день.

– Куда тебя переправить? – поинтересовался я. – И как вас принял Лайтфел?

– Никак, – Гаст омрачился. – Он все так же не желает нас лицезреть и возвращать сан светлых колдунов. Мы со Скитом и Инведнисом остановились в Мидле, в Перекрестке у Перла, надеюсь, ты не против? Если что, в любое время найдешь нас там. Кстати… вдруг тебе это интересно, Авориэн действительно вернулась к отцу. Ты понимаешь меня, Тэрсел?

– Почему этот вопрос так тебя беспокоит?

– Знаешь, – Гаст слабо улыбнулся. – С тех пор, как я увидел вас тогда вместе во дворце Лайтфела, меня не покидает одна дурацкая мысль. Если бы брак между вами стал возможен, это оказался бы идеальный вариант прекратить вражду между нашими народами навсегда. По крайней мере, я так наивно полагаю.

– Действительно наивно, – согласился. – Она ненавидит меня…

– Тем не менее, она пообещала мне, что ничего не расскажет Лайтфелу об Игниферосе.

Я уставился на него, пораженный.

– То есть, хочешь сказать, что и ты Лайтфелу ничего не сообщил?

– Я только открыл это Визониану. А уж после произошедшего, тем более не собираюсь никого ставить в известность. У тебя и без того хватает неприятностей. Хотя, о смерти Игнифероса Лайтфелу скорее всего скоро станет известно. Стартел и его колдуны могут вернуться. А Лайтфел вполне может все сопоставить и догадаться. Так что считай, что гроза всего лишь отсрочена на какое-то время.

– Все равно спасибо Гаст. И удачи.

Рядом открылся портал прямиком у Перекрестка.

– Постой, разве темная обитель, как и наша, не имеет защиту от открытия мировых порталов?

– Имеет, но для меня нашлась лазейка. А как вы умудрились проникнуть сюда?

– Надо заметить очень легко. Охрана на воротах никуда не годится. Одно легкое заклинанье сна, и мы внутри… Что ж, тогда до встречи. И тоже удачи – тебе она пригодиться больше, чем мне, – Гаст пожал мне руку и исчез через мгновение за дверью гостиницы.

Я закрыл проход и откинулся на постели. Усталость вдруг навалилась непосильной тяжестью, и я мгновенно уснул.

Проснулся я рано – даже удивился. Однако уже чувствовал себя выспавшимся, да и рана почти не ощущалась. Я решил не дожидаться прихода матери и отправился к ней сам. Спустился вниз, прошел внутренний двор, чтобы сократить путь и не идти длинным коридором, соединяющим башню и дворец, зашел в замок, поднялся по короткой лестнице и свернул в галерею. И тут же подосадовал, что выбрался из комнаты – навстречу шел не кто иной, как мой младший брат. Он тоже заметил меня, на лице его промелькнуло изумление, но назад брат не повернул. И я тем более не собирался. Вчера я его не видел, и, похоже, он не знал о происшествии на арене. Оставалось надеяться, что мы просто разойдемся, не удостоив друг друга и взглядом. Расстояние сокращалось. Еще чуть-чуть и мы бы разминулись, но тут он задел меня плечом. Рана так отозвалась на этот толчок, что на миг потемнело в глазах. Внутри тихо закипела ярость.

– Неужели я задел тебя, любимый брат? – осведомился с ухмылкой братец, обернувшись.

– Вряд ли стоит удивляться – ты всегда отличался неуклюжестью, – отозвался я, призвав держать себя в руках.

Теперь разозлился он.

– Ты долго отсутствовал, ты не знаешь – я сильно изменился!

– Да? – я скептически обозрел его.

Вырос, конечно, да и в плечах стал даже меня шире, но ума, похоже, не прибавилось.

– Меня посвятили в колдуны, – заявил он, без сомнения очень гордясь этой новостью. – По-настоящему посвятили, а не так, как тебя.

– Ты прошел испытание?

Видя, что на меня это не произвело впечатления, он разошелся.

– И получил имя! Не такое дурацкое, как у тебя.

– И какое же?

– Бихест.

– Милое имечко. Не Балахир, случаем, дал? Ведь он принимал твой экзамен.

По яростному выражению на его лице, я понял, что угадал. Впрочем, иначе и быть не могло…

– Я многого добился, так что теперь ты не… – он ткнул меня пальцем в плечо.

– Интересно, ты когда-нибудь думаешь перед тем, как что-либо совершить, – поинтересовался я, поморщившись.

– Ты ранен? – изумился он, и тут же в глазах заиграло злорадство и зажегся нехороший огонек.

– Давай-ка разойдемся, – предложил я. – Я сейчас не в том настроении, чтобы чего-то тебе доказывать…

– А по-моему самое время разобраться во всем до конца.

– Разобраться до конца?

– Разве тебе не сообщили, что завтра состоится Совет? – его так и распирало. – Знаешь, что там должно произойти?

– Догадываюсь. Но могу выслушать и твою версию.

– Бэйзел провозгласит меня наследником, – выпалил он, внутренне торжествуя и ожидая моей реакции.

Я хмыкнул.

– Твои новости весьма устарели. Точнее, они всегда были не более обычных слухов.

Мое спокойствие и насмешка вывели его из себя.

– Ты ничтожество, недоучка! – заорал он. – Тебе никогда не занимать место на троне!

Брат отпрыгнул от меня, и из его пальцев вырвалось несколько дротиков.

– Неплохо! – усмехнулся я.

Дротики замерли в нескольких ладонях от меня, я медленно развернул их и с силой отправил обратно. Отражать такое Бихест еще не научился, и ему пришлось броситься на пол.

– Ты что же, полагал, что после изгнания я не занимался магией? – спросил я и сделал легкий жест.

Бихест вскрикнул от удивления, когда повис в воздухе под самым потолком, и принялся отчаянно дрыгать ногами и грозить мне кулаком.

– Тише! – шикнул я на него. – Давно тебя не бил, правда и охоты особой нет. Встретимся на Совете, малыш.

Я пошел дальше, зная, что «малыш» взбесило его.

– Опусти меня! – заорал он, когда я уже дошел до конца галереи.

– Пожалуйста, – я на миг обернулся, чтобы увидеть, как он шлепнулся на пол.

Бэйзел нашел меня у матери, когда она уже закончила перевязку.

– Как ты себя чувствуешь?

– Вполне сносно.

– Как насчет того, чтобы проехаться до Лайтфела?

Я кивнул.

Еще через несколько часов мы сидели в зале городского совета в Мидле, где обычно и проходили все встречи. Я уже не помнил, сколько раз бывал здесь. Отец с самого детства таскал меня на эти встречи, словно в издевку над Лайтфелом, не имевшего наследника. Впрочем, самому Латфелу он мое присутствие объяснял несколько по-другому, мол пусть мальчик учится… Наверное, Лайтфела такое положение вещей все же задело. И на одной из последующих встреч вместе с ним появилась Авориэн. Лайтфел полагал, что, поскольку его дочь старше меня почти на три года, в магии она разбиралась лучше. Заставил ее, смущенную вниманием темных колдунов, показать кое-что из материальной магии. Надо заметить, что все это я тогда проспал, пристроившись к боку Ретча, который и рассказал мне обо всем этом после. Тогда отец растолкал меня и попросил отрыть портал. На это у Лайфела ничего не нашлось. Но Авориэн все равно продолжала появляться на советах. Так же было и сейчас. Отец же решил сначала изложить весть о Визониане. Я сидел, опустив взгляд. Лайтфел же недоуменно хмурился, не понимая, что подвигло его советника совершить этот поступок.

– Ты знаешь наш закон, – жестко вымолвил Бэйзел. – Мало того, я предложил ему выбрать более слабых, чтобы он смог выжить и уйти, но он поступил по-другому.

– Почему?

– Он не объяснил, и Тэрсел этого тоже не знает. Твой советник чуть не убил моего наследника, Лайтфел. Тэрсел серьезно ранен, и только благодаря лекарским способностям его матери он держится на ногах. Не знаю, чем все кончилось, будь у того поединка другой исход…

Лайтфел чуть нервно поерзал в своем кресле.

– Тогда я жду от твоего сына других объяснений, – проговорил он, вперив в меня свой проницательный взор.

Я несколько удивился, что на миг нарушило мою невозмутимость. Потом глянул на Авориэн.

– Разве тебе уже не известно?

– Ты действительно сделал это по просьбе моей дочери?

– Да. Она просила меня помочь ей сбежать.

– И все?

Лайтфел сверлил меня взглядом. Я чуть нахмурился, посмотрел на отца, но тот спокойно наблюдал за Лайтфелом. Я вдруг понял, что Бэйзел усмехается внутренне, но внешне – на лице и в глазах, ничего не отражалось.

– Что ты хочешь услышать? – спросил я Лайтфела.

– Почему ты ей помог? – глухо выдавил он.

Тут я открыто усмехнулся и краем глаза заметил, как нервно дрогнули губы Авориэн. Лайтфел ждал, а я его заставлял это делать, не объясняя причину моей усмешки, а он злился и напрягался.

– Просто хотел немного досадить тебе за моих друзей, за тот изумительный обед, – наконец ответил я. – Неужели ты вообразил что-то другое?

– От тебя, можно ожидать чего угодно, – Лайтфел посмотрел на меня далеко не добрым взглядом. – А где вы находились все это время?

– Разве Гаст или Авориэн не рассказали тебе? Не думаю, что я добавлю что-нибудь новое.

– Довольно, Лайтфел, – подал голос Бэйзел. – Пора заканчивать эту глупую встречу. Мы уезжаем.

– Хорошо, но прежде я хотел бы познакомить вас кое с кем.

Мы с отцом недоуменно переглянулись. Лайтфел сделал знак, и в зал вошел один из светлых колдунов – маг огня. Он встал подле Авориэн и бросил на нас настороженный взгляд. На нас? Пожалуй, только на меня. Прежде чем Лайтфел заговорил вновь, я догадался, что произойдет, и все мои эмоции остались глубоко внутри. И только легкая усмешка легла на губы.

– Это Файрил, лучший из моих учеников.

– Я уже знаком с ним, – заметил я.

– Я, кажется, тоже, – в голосе Бэйзела отчетливо прозвучало презрение.

– Файрил передал мне твое обещание, Тэрсел, – сообщил Лайтфел. – Ты сдержал слово?

– Спроси об этом лучше меня, – вымолвил хмуро Бэйзел.

– Значит, ты в курсе…

– Разумеется. Кое-кто решил подтасовать карты – ты же знаешь, не все в моей обители желают мира. Но тем им хуже.

– Что ж, хорошо. Значит, Файрил не зря вернулся – завтра он и Авориэн станут мужем и женой. А их ребенок – сын – станет моим наследником.

– Поздравляю, – отозвался Бэйзел. – Может, ты еще и на свадьбу нас пригласишь?

Лайтфел проигнорировал его насмешку, не сводя с меня взгляда. Все-таки он о чем-то подозревал. Он чуть толкнул жениха.

– Если бы не ты, – произнес Файрил, пытаясь выглядеть рассерженным, хотя в глазах застыл страх. – Мы бы с Авориэн уже давно были бы счастливы.

– Ну, так желаю вам счастья, – я едва не прыснул от слов Файрила, годившихся только на пародию угрозы и, когда проходил мимо него, незаметно шепнул на ухо. – Помнишь, что я тебе говорил? Если хоть пальцем коснешься ее…

Он содрогнулся, сглотнув комок в горле, и невольно попятился.

– Ты ведь убедился, что я не бросаю слов на ветер? – заключил я уже громко.

– Тэрсел, нам пора, – рука Бэйзела легла мне на плечо, и он тихо добавил. – Это было уже лишним.

Мы покинули Мидл и вернулись в обитель.

– Я знаю, что ты здесь, ястребок, – произнес Ментепер. – Зачем пожаловал?

Я стоял затаившись за одной из колон в роскошных покоях, где он остановился, и в моей руке лежал обнаженный меч.

– Что так и будешь играть со мной в прятки? – Ментепер засмеялся, озираясь.

– Зачем ты хочешь убить Бэйзела? – спросил я.

– Убить Бэйзела? Однако ты говоришь об этом с такой уверенностью, что и отрицать не буду. Во-первых, Бэйзел уже не самый сильный колдун в этой обители, я тебе об этом уже поведал. Во-вторых, он в последнее время слишком часто спорил со мной и, в-третьих, он не хочет видеть в светлых колдунах врагов, с которыми надо вести войну, и это самая большая его ошибка.

– Зачем же понадобился этот дурацкий заговор, и для чего ты настраивал колдунов совета против него? Ведь мог сам спокойно убрать его.

– Заговор? Да тебе, похоже, многое известно, – он усмехнулся. – Но тебе что за дело?

– Что мне за дело? Разве заговорщики не хотели избавиться и от меня тоже?

– Конечно, хотели. И они сделают это, будь уверен. На сегодняшнем совете, а Бэйзел не сможет тебя защитить.

– И кого ты хочешь посадить на трон? Неужели Бихеста?

– Твой брат конечно, не так умен, как ты, да и талантом обделен, но им было бы легко управлять.

Я скользнул неслышно за его спиной.

– Кстати, о братьях. Удивительно все же. Ты так похож на своего брата, а ему, в отличие от тебя, воевать никогда не хотелось.

Ментепер медленно обернулся.

– Что ты знаешь о моем брате? – он сделал шаг, и мой клинок коснулся его груди.

В тот же миг я проснулся, вскочил на ноги и тут же схватился за рану – боль полосонула по груди, словно по ней провели плохо отточенным лезвием. Я отдышался. Неужели опять? Я отыскал мой меч, который почему-то валялся под кроватью, вытянул его из ножен, и передо мной предстал совершенно чистый клинок. Во мне родилась надежда, что на этот раз мне привиделся обычный сон. Однако, не прошло и часа, как в дверь постучали, и на пороге возник Бэйзел, мертвенно бледный, с тенями пролегшими под глазами, словно он не спал всю ночь, и чрезвычайно усталый. Я поглядел на него с испугом и виной, как всегда себя чувствовал после моих необъяснимых хождений во сне.

– Ты одет? – спросил Бэйзел. – Тогда пойдем. Совет уже собирается.

– Разве он не вечером должен состояться? – я произнес откровенную глупость.

– Кое-какие события ускорили его начало. Ты же знаешь.

Я, понурив голову, поплелся за ним. Еще через несколько минут мы сидели за столом в зале совещаний. Бэйзел сидел во главе, дожидаясь прихода остальных. Я сидел по правую руку от него. Рядом с нами стоял Ретч, а слева от отца Дарт – телохранитель. Обычно они сидели вместе со всеми за столом, но сейчас почему-то находились рядом с отцом. По левую руку Бэйзела и напротив меня сидела Бихест и Дейра, которая с пристальным вниманием изучала меня. Через минуту мне это надоело. Я чуть подался вперед.

– Твой яд был слишком сладок, – прошептал я, заглянув в ее желтые глаза. – Я это очень хорошо распробовал.

Дейра отпрянула. На ее лице я, наконец, обнаружил страх. Она на миг смешалась и едва сдержалась, чтобы не уйти.

– Успокойся, Тэрсел, – тихо сказал отец.

Я заметил, как Ретч положил руку на рукоять меча, не сводя с меня пристального взора. Дарт тоже весь насторожился. Их поведение несколько озадачило меня – раньше никто так не реагировал на смерть моих учителей – но я не подал вида, что заметил это. В этот самый миг зашли все остальные колдуны Совета, с довольно мрачным видом поприветствовали Бэйзела и расселись по своим местам.

– Итак, – начал отец. – Ментепер мертв. И здесь находятся все, точнее большинство, кто когда-либо принимал ученичество у него. Среди нас находится колдун, который превзошел по могуществу нашего великого учителя, а, значит, и меня.

Мое изумление застыло где-то в глубине глаз, когда я посмотрел на отца.

– И что же ты хочешь? – с недовольством осведомилась его вторая жена. – Уж не сложить с себя власть и передать ее сильнейшему?

– Что?! – воскликнул Нордек. – Да он сидит по правую руку от тебя! Как ты можешь сомневаться?!

Я невольно содрогнулся.

– У тебя плохо с памятью, Нордек? – поинтересовался Бэйзел. – Тэрсел сильно ранен, и могу тебя уверить – он еще не в состоянии держать меч.

– Держать меч? Той магии, которой он обладает, здоровье тела не обязательно.

– Тэрсел научился держать меч? – подал голос Бихест – похоже, мой братец набрался наглости за те годы, что мы не виделись, и наша короткая встреча ничему его не научила.

Прежде чем я успел понять, что он хочет сделать, Бихест перегнулся через стол и ловко вытянул мой меч из ножен.

– Это что? От мух отмахиваться? – поинтересовался он, у него самого на поясе болтался двуручный.

Я открыл, было, рот, но в этот миг ему вздумалось проверить лезвие на остроту. На стол упал обрубок большого пальца, а следом скользнул меч, пробив столешницу, словно он вошел в воду. Если бы не рукоять, он бы не застрял там. Бихест же миг тупо осознавал произошедшее.

– Поосторожнее с чужими вещам, – я вытянул меч и вложил в ножны.

– Ты применил магию! – заорал опомнившийся Бихест, зажав рану. – Ублюдок! Ты поплатишься за это!

– Заткнись, Бихест! – рявкнул отец и внимательно посмотрел на меня. – Уверен, что и для гипномагии нужно приличное здоровье.

– Перестань, Бэйзел, – проговорил Нордек. – Никто из присутствующих не смог бы победить Ментепера. Это мог сделать только твой сын благодаря гипномагии.

– Пусть тогда Тэрсел сам скажет, он это сделал или нет, – ответил Бэйзел.

Я, пораженный, воззрился на отца. Если он хотел, чтобы я сознался, то зачем устраивать этот спектакль и пытаться выгородить меня. Тут мой взгляд скользнул дальше отца, и я заметил побелевшие костяшки пальцев Ретча, с силой сжимавшего рукоять меча. Я встретился с его настороженными глазами, и в них отразилось мое удивление. Я перестал понимать происходящее и вновь обратил взор к отцу. Он смотрел на меня спокойно и внимательно, и все же где-то в самой глубине его глаз я обнаружил ту же странную напряженность.

– И что дальше? – поинтересовался я у Нордека, поскольку он больше всех остальных жаждал услышать мое признание.

– Значит, я прав. Пора наказать его, повелитель. За смерть своего сородича положена смерть, а на нем их уже больше дюжины.

– Ты же знаешь, что это происходит помимо его воли, – Бэйзел нахмурился.

– Не думаю, – Нордек поднялся и повысил голос. – Он просто следует своим тайным желаниям. Его нельзя оставлять в живых! Он уничтожил сильнейшего колдуна. Что будет дальше? Мы так и будем сидеть сложа руки, пока не погибнут лучшие из нас. И тогда светлым колдунам не составит труда покончить с нами!

Бэйзел молчал, что-то обдумывая.

– Оставьте нас! Мне нужно поговорить с ним наедине, – приказал он. – Ретч, Дарт вы тоже!

– Но… – Ретч попытался возразить, но Бэйзел указал ему на дверь.

– Так чего ты хочешь, Тэрсел? – спросил отец, когда все удалились.

– Ничего, – ответил я. – Я вообще плохо понимаю происходящее.

– Ничего? – Бэйзел усмехнулся. – Если принять точку зрения Нордека, а она звучит удивительно правдоподобно, – на пути к власти ты уничтожал тех, кто мог бы оказать тебе достойное сопротивление.

Я хрипло рассмеялся.

– Тех, это кого? Учителей, измывавшихся надо мной? – я покачал головой. – Ты тоже думаешь, что мне нужна власть? Ты думаешь, что я настолько желаю ее, что переступлю через тебя?

– Все твои поступки говорят об этом.

– Та власть, которая нужна мне, у меня уже есть, – возразил я. – У нас с тобой разные понятия о ней. Для тебя власть – это управление обителью и колдунами, а для меня – это искусство магии, и большего этого мне не нужно. Меня устраивает тот образ жизни, который веду, и вовсе не хочется обременять себя какими-то обязанностями. И если бы закон позволял, я бы даже согласился на то, чтобы тебе наследовал Бихест, не будь он таким дураком, а не я.

Мои слова поразили Бэйзела.

– Вот как? Значит, у тебя нет никого чувства долга перед своим народом? Ты готов допустить, чтобы им правил более слабый правитель?

– Это у меня нет чувства долга?! Ты сам решил сделать Бихеста наследником!

– С чего ты взял? Это твоя мать сказала? Из-за Дейры?

– Забавно, – вымолвил я. – А разве не ты говорил об этом Лайтфелу где-то около года назад?

Лицо Бэйзела тронула бледность, а мне стало неприятно, что я поймал его на лжи.

– Ты встречался с Лайтфелом?

– Да, случайно… Имел «удовольствие» отобедать с ним один раз в светлой обители. Так можно узнать причину?

– Ты знаешь… – Бэйзел раздумчиво смотрел на меня. – Это было не мое решение, это было решение Совета. Они уже давно отметили для себя, что ты становишься слишком опасным для всех нас. Ты не мог контролировать свои способности, и это грозило гибелью всем колдунам, хоть чем-то тебя не устраивавших. И оно в интересах нашего народа являлось правильным, но… я не смог принять это решение.

– Почему же? Твой долг обязывал…

Бэйзел молчал.

– Ты знаешь, как я отношусь к тебе, Тэрсел, хотя… иногда ты пугаешь даже меня. Впрочем, я не собираюсь менять своего решения, но тебе стоит уехать. Я хочу, чтобы ты знал – это не изгнание. Ты можешь через какое-то время вернуться. Но нужно, чтобы все волнения улеглись. И постарайся что-то сделать со своим даром. Ты согласен со мной?

Я кивнул.

– Твоя мать заметила новые шрамы, когда накладывала вчера повязку. Ментепер? Скажи откровенно – ты ненавидел его? Ты желал его смерти?

– Ты ведь был его учеником, – вместо ответа произнес я. – Не говори, что ты испытывал к нему нечто другое…

– Я взял ученичество на пару недель, но пребывание у него растянулось на месяц из-за того, что он сломал мне несколько ребер.

– Всего две недели? – удивился я.

– Я, наслышанный о его жестокости, решил взять ученичество для начала на короткий срок, чтобы потом продлить, если смогу выстоять. Но больше я к нему вернуться не решился. Я не успел его возненавидеть… Да, он однажды преподал мне жестокий урок, но… он не делал того, что делал с тобой.

– Откуда ты знаешь?

– Он сам мне рассказал после поединка на арене.

– Что? – мне показалось, я ослышался.

– Он рассказал, чему обучал тебя – я сам попросил его об этом. После того, как я узнал от Ретча, что ты владеешь магией ветра, мне стало интересно, какая магия еще тебе известна. Я был поражен. Впрочем, и сам Ментепер был удивлен твоим талантом и выносливостью… Ты понимаешь?

– Нет.

– Он утверждал, что ты давно превзошел мои способности. Хотя, это я и сам понял. Но он стал опасаться, что в один день ты сможешь превзойти и его… А ведь он основатель нашего рода…

Я посмотрел на него, не понимая.

– Это упрек? По-твоему, я должен был позволить ему когда-нибудь себя убить? Он несколько раз уже пробовал, ты знаешь! И всем известно, чем обычно заканчивается начатая им игра…

– Да, знаю. И я всего лишь хотел услышать твое мнение… Значит, если отбросить долг, желания управлять обителью и обременять себя какими-то обязанностями у тебя нет? Но твой дар и твои способности пригодились бы нашему народу.

– Например? – поинтересовался я. – Способности – может быть! – пригодятся, если перемирие нарушится, а так…

– Может, ты и прав… Значит, ты все хочешь оставить, как есть?

– Да.

– Хорошо. Но… я считаю твое изгнание законченным. Возможно, через какое-то время тебе надоест путешествовать.

– Возможно, я буду не один…

– Ты о тех трех светлых колдунах? – спросил он, и я кивнул. – Все равно, я буду ждать твоего возвращения.

Бэйзел подошел к двери, распахнул ее и крикнул, чтобы все вернулись в зал. Когда все расселись, отец огласил свое решение. Нордек вновь стал возражать.

– Пока здесь правлю я, – произнес Бэйзел и посмотрел на Дейру. – Тэрсел.

Я поведал Совету о заговоре.

– Ложь! – воскликнул Нордек.

– Лучше признайся, – шепнул я Дейре. – И тебе не придется побывать в той камере, где я мило беседовал с Кейлом.

Дейра созналась, однако причиной заговора опять оказался я – Бэйзел, мол, не позволял меня трогать и этим-то и мешал. Дейру, Бихеста и Балахира взяли под стражу. На этом совет и кончился. Однако не прошло и пары часов, после совета, как Бэйзел зашел ко мне.

– Я решил простить их, – сообщил он.

– Прощаешь тех, что пытался избавиться от тебя?

– С одной стороны мне следовало наказать их, но с другой…

Я понял, что он все еще испытывал глубокие чувства к Дейре.

– Она была готова устранить тебя…

– Не думаю, что до этого все же дошло.

– Это твое право. Только не требуй от меня того же – меня она хотела отравить в действительности.

– Тэрсел, пожалуйста, сдерживай свои неконтролируемые способности, – он омрачился.

– Как я могу сдерживать неконтролируемые способности? – полюбопытствовал я.

– Я нахожу только одно объяснение этому – ты просто не хочешь этого делать. Ты должен сдерживать свои эмоции.

– Трудно равнодушно относиться к тому, кто пытался тебя убить.

– Но я же преодолел это, – заметил Бэйзел.

– Я постараюсь… А Балахир?

Отец нахмурился.

– Его тоже освободили… Его дар уникален. Ты должен понимать это лучше остальных.

– Тогда опасайся его даже больше Дейры. Балахир – темная лошадка.

– Я приму к сведению.

– Про братца и не спрашиваю, – заметил я.

Бэйзел невесело рассмеялся.

– Что ж, Бихесту есть за что меня не любить – для меня всегда существовал только один сын… Так что упрекать его не за что.

Я опустил взор.

– Ты сегодня очень милостив…

– Я решил, что крови Кейла мне достаточно. А тебе – жизней Берда и… Ментепера.

– Ментепер – это случайность…

– Как бы там ни было…

Он подошел ко мне, сжал плечо, ища встречного взгляда.

– Вечером состоится церемония прощания…

– Я не приду.

Он кивнул и ушел.

Вечером, в то время, когда состоялось погребение Ментепера, я, воспользовавшись порталом, переместился в Мидл. Трое магов молча пили вино в пустынном полутемном трактире. На лицах у них застыло мрачное выражение, лбы нахмурены, а в глазах – тоска. Несколько минут я следил за ними. Но вот Гаст пригубил вино и тут же выплюнул обратно.

– Проклятие, оно скисло! – выругался он.

– А у меня оно просто исчезло, – проговорил Скит, заглянув в кубок.

Инведнис в ответ из своего вытащил за заднюю лапку лягушку.

– Я знаю только одного, у кого такие мерзкие шуточки, и, как ни странно, я по ним соскучился, – заметил ворчливо Гаст и позвал. – Тэрсел!

Я вынырнул из полутьмы и с улыбкой уселся рядом с ними. Они внимательно посмотрели на меня.

– У тебя, кажется, очень хорошее настроение, – заметил Скит.

– А с чего оно у меня должно быть плохим? – полюбопытствовал я.

Они только с недоумением переглянулись.

– Если не ошибаюсь, – напомнил я им. – Вы хотели отправиться в путешествие, если вас не примут обратно.

– Да уж, – хмыкнул Гаст. – Похоже, это единственное наше утешение. Когда тронемся в путь? Как, кстати, твоя рана? Судя по всему, ты о ней уже не вспоминаешь.

– Моя мать – лучшая целительница в обители… Мне нужно только забрать Шэда.

– Значит, ты уладил свои дела? – спросил Гаст.

– Да. Скоро вернусь.

– Мы будем ждать, – маг огня пожал мне руку.

Свадьба была просто великолепна. Весь Мидл собрался на цветущем лугу, раскинувшемся у южных городских ворот. Во всю длину его протянулись накрытые столы, а по краям стояли пестрые шатры, где готовилась еда и находились комнаты для отдыха гостей. Слуги Лайтфела творили волшебство, украшая им праздник. В воздухе повисло множество радуг, из проплывающих облачков вместо дождя сыпались лепестки цветов. Кто-то показывал иллюзии, а кто-то управлял волшебными инструментами, безостановочно играющими веселую музыку. Народ веселился, как никогда, и лишь невеста грустила, а ее лицо заливала бледность. Лайтфел, сидевший рядом с Авориэн, бросал на нее недовольные взгляды, но она лишь опускала глаза. Жених, казалось, не замечал ее настроения и веселился вовсю, слишком увлекшись вином. С моей стороны было необыкновенной наглостью заявляться сюда, но я знал, что в этой шумной толпе никто меня не заметит. Я уселся за один из дальних столов, наблюдая за происходящим. Попутно я подкреплялся всякими яствами и произносил со всеми остальными пожелания молодым. Вечер набирал силу, и в воздухе над столами вместо радуг повисли огненные шары разноцветного пламени. Я выпил последний бокал вина и принялся по краю огибать луг. Авориэн посидела еще несколько минут и, не выдержав, поднялась. Сказав что-то не слишком вежливое отцу, она зашагала прочь, смотря под ноги. У одного из шатров она налетела на меня.

– Пошел прочь, болван! – раздраженно бросила она, не глядя.

– Эви!

Она едва не вскрикнула, узнав меня. Но я схватил ее за руку и затащил в шатер, оказавшийся, к счастью, пустым. Несколько мгновений она не могла прийти в себя.

– Что ты здесь делаешь? – нахмурившись, произнесла она ледяным тоном, сжав руки в кулаки, хотя в ее глазах едва не навернулись слезы.

– Я хочу, чтобы ты попросила меня кое о чем.

– Попросила? О чем?!

– Вновь похитить тебя, – едва слышно вымолвил я. – Пожалуйста, дай мне последний шанс.

– Что?! – ее щеки запылали от гнева. – Ты смеешь просить об этом после произошедшего с Игниферосом? Чтобы я поверила тебе?

– Я… ничего не могу поделать со своими кошмарными снами, – я опустил взор. – Полгода назад я отважился поехать к Ментеперу, но даже он не смог ничем помочь и сказал, что никто не в силах контролировать собственные сны.

– Даже если это и так, почему пострадал Игниферос? Скажи честно, что ты чувствовал к нему. Ненавидел, опасался или испытывал симпатию?

– Не знаю… скорее что-то среднее между вторым и третьим.

– То есть, ты способен во сне нечаянно причинить вред близкому?

Я воззрился на нее.

– Нет. Я никогда не причинял зла близким…

– А Игниферос? Значит, не так он и был тебе симпатичен…

– Может и так, – чуть слышно ответил я. – А может, в моем сне он слишком походил на Ментепера… Я не знаю.

На лице Авориэн отразились мучительные переживания.

– Только не говори, что больше ничего не чувствуешь ко мне, – так же тихо продолжил я.

– Дело не в чувствах… А вдруг тебе когда-нибудь присниться сон о смерти моего отца. Я видела, что ты смотрел на него без особой приязни. Или сон с Гастом, или мной самой?

– Нет! – горячо воскликнул я. – Никогда!

– Почему?

– Потому что никогда в моем сне не погибал тот, кто не мог причинить мне вред, – вырвалось у меня, и я сам изумился своему признанию.

– То есть ты считаешь, что мой отец не способен причинить тебе вред? – поразилась она. – Он – могущественный колдун и он – огненный маг! Откуда тебе знать?

– Я не знаю… точнее знаю… скорее, чувствую.

– И твое чувство никогда тебя не подводило?

– До сих пор – никогда, – я вновь опустил взгляд. – Пожалуйста, Эви. Я люблю тебя и не могу причинить вред ни тебе, ни твоему отцу, ни нашим друзьям. Гаст с остальными дожидаются нас. И если… ты не отвергнешь меня, мы все вместе отправились бы путешествовать по мирам.

Повисло молчание. Авориэн что-то обдумывала, покусывая губы.

– Помнишь, что ты говорил мне, когда мы были в мире Игнифероса? Ты уже не собираешься просить моей руки у отца, или ты струсил?

– Прости, но сейчас не слишком подходящий момент – Лайтфел взбешен гибелью Визониана…

– Он еще больше будет вне себя, если ты все-таки отважишься просить моей руки, – заметила она. – Значит, ты все же трусишь…

– Эви, пожалуйста, – прошептал я, чувствуя, как пылает от стыда мое лицо.

– Я… не знаю… Где же Гаст и остальные? – в сомнении произнесла она. – Я хотела бы с ними посоветоваться.

Я нахмурился – ее затея мне не понравилась.

– В Мидле. Разве так трудно решить самой?

– Пожалуйста. Или ты не доверяешь совету своих друзей?

– Хорошо.

– Тогда переправь меня к ним. Мне нужен час.

– Час?! – что-то внутри воспротивилось этому, и какое-то неприятное чувство засело в груди, но я понимал, что, похоже, другого варианта, как согласиться с Авориэн, у меня нет. – Что ж, я подожду.

Я открыл проход рядом со входом в таверну. Авориэн шагнула туда. Я тоже переместился в Мидл, ближе к северным воротам. В городе не осталось ни одного человека – все веселились на празднике. Рядом в сумерках тихо журчал фонтан, и в брызгах отражался свет масленых фонарей, горевших на улице. Я присел на мраморный бортик и умыл лицо прохладной водой. Неприятная, тупая, игла, засевшая в груди, не исчезала. К ней добавилась смутная тревога. Вдалеке часы на башне городского совета отбили четверть. Я подождал, пока отобьет еще одна четверть, и неспешным шагом направился по пустынным улицам к Перекрестку. Когда я добрался до него, прошло даже больше отведенного Авориэн часа. Я осторожно потянул на себя входную дверь и вошел в общий зал. На столе, за которым еще днем сидели мои приятели, догорала свеча. Я опустился на скамью. Что могло изменить их решение? Я не понимал… Авориэн знала, что Гаст единственный, кто мог бы помочь бежать на этот раз, кроме меня, кто мог открывать порталы в миры. Но почему они ушли с ней? А ушли, похоже, давно, в первые же минуты, когда она появилась здесь. След использованной магии уже не чувствовался, и я вряд ли смог найти их.

– Тебе надо было еще дольше сидеть и дожидаться, – обругал я себя.

Но мое гордое упрямство задушило эту мысль. Почему я кого-то должен принуждать и навязывать свое общество? Но от этих размышлений стало еще обиднее. Вконец расстроенный, я зашел за стойку и, выудив оттуда бутылку вина, вновь уселся за стол.

Через какое-то время с улицы послышался шум. В таверну зашел Перл с Сэлли в сопровождении моего знакомца Тибелуса, который о чем-то настоятельно увещевал. Заметив меня, все трое замерли.

– Привет, Перл, Сэлли, – я остановил взор на маге воды.

– Милорд? Но… что вы здесь делаете?

– А с какой стати меня здесь быть не должно?

– Дочь Лайтфела пропала, – пояснил Тибелус, потихоньку понимая, что к чему. – Опять пропала, и все думают на вас.

– На этот раз я тут ни при чем.

Тибелус кивнул и спешно ушел, а через несколько минут передо мной уже стоял сам Лайтфел.

– Ты знаешь, кто являлся инициатором в прошлый раз, – заметил я. – Она не желала этого брака, ей хотелось оставаться свободной и познавать магию дальше.

– Зачем же она тогда вернулась в обитель?

– Возможно, она надеялась, что ты пересмотришь свои взгляды. Этого не случилось, и она опять решила сбежать. Больше мне ничего не известно.

Однако Лайтфел не торопился уходить.

– Она не умеет перемещаться по мирам.

– Простите! – это подал голос Перл. – Но здесь находилось трое светлых магов, которые могли это делать.

Я слишком поздно бросил предупреждающий взгляд на тавернщика. Но Лайтфел уже смотрел на него.

– Их имена Гаст, Инведнис и Скит? – потребовал он.

– Да, – отозвался испугавшийся Перл.

– Оставь нас! – потребовал Лайтфел и обернулся ко мне. – Даже если это и так, кажется, ты морочишь мне голову! Что-то подсказывает, что ты собирался отправиться вместе с ними.

– Но сейчас нахожусь здесь, как видишь.

Лайтфел фыркнул.

– Файрил поведал, что ты угрожал ему, что запретил касаться Авориэн.

Я расхохотался.

– О, извини, всего лишь неудачно пошутил тогда, – произнес я сквозь смех. – Он что же, воспринял мои слова всерьез? Хорошим же он стал мужем для твоей дочери!

Лайтфел, больше не сказав ни слова, резко развернулся и вышел вон. Я посмотрел на Перла, затаившегося в тени входа на кухню и слышавшего весь разговор.

– Принеси еще вина, – я поднялся и направился наверх.

Я очнулся от того, что на меня обрушился поток ледяной воды.

– Скит, прекрати, – пробурчал я.

– Тэрсел! – с расстановкой произнес женский голос.

Я распахнул глаза и в изумлении уставился на склонившуюся ко мне Мерлинду. Она, хмурясь, внимательно изучала меня.

– Сколько ты выпил? – потребовала она.

– Э… не помню.

– Еще бы. Даже несколько хороших пощечин не привели тебя в чувство!

Я вдруг понял, что у меня горят щеки, и невольно потер их.

– Где ты был этой ночью? – потребовала она.

– Ночью? – я нахмурил лоб и сел на постели.

В голове промелькнули мысли о пропаже Авориэн. Но с какой стати моей матери интересоваться этим? И почему она спрашивает о ночи, когда Авориэн исчезла ранним вечером? Глянул вокруг – я по-прежнему находился в своей комнате в Перекрестке. За окном занималось утро.

– Погоди-ка. Как на этот раз ты нашла меня? – спросил я. – Или у тебя есть еще один кулон с моей кровью?

– Сейчас это не важно, – Мерлинда вдруг отвела от меня пристальный взгляд. – У меня… плохие новости. Ты должен вернуться в обитель. Бэйзел…