Книга: Темная сторона медали
Назад: ГЛАВА 10
Дальше: ГЛАВА 12

ГЛАВА 11

Вторая неделя осады
И тогда они на нас навалились.
Началось все, как и в первый раз. На рассвете восьмого дня нас атаковали идиоты с лестницами. Их было много, гораздо больше, чем тогда. И теперь у них не было необходимости плыть – ров был засыпан добываемым из подкопа гравием более чем в десяти местах.
Вслед за идиотами с лестницами шли инженерные войска. Я точно не помню, как они здесь называются, поэтому буду использовать земной термин. Их оружием были инструменты и доски. Пока идиоты с лестницами отвлекали наше внимание на себя, они принялись ладить переправы. Они представляли собой не просто насыпи, по которым ров можно было перебежать, а настоящие мосты, способные выдержать тяжелую военную технику.
Само собой, строителей мы убивали тоже. Но их прикрывали пехотинцы с огромными щитами, и уже через час мостов было построено штук шесть.
– Осадные башни, – сказал Хэмфри, вглядываясь в сторону лагеря Бортиса. – Двенадцать штук.
– Перенацелить на них все катапульты, – сказал я.
Команда ушла вниз.
– Если они поставят рядом со стенами хотя бы половину, нам конец, – сказал граф.
Гигантские строения, масштабами напоминающие мне виденного на фотографиях троянского коня, толкали перед собой четверки боевых слонов.
– Требюшеты, – сказал Хэмфри. – Больше сорока. Идут сразу за башнями. На линию огня выйдут где-то через час.
Им потребуется еще минут двадцать, чтобы изготовиться к стрельбе. А потом на Цитадель полетят каменные глыбы.
Герцог Грома хорошо выполнил свое домашнее задание.
Очень мне это напоминает сцену штурма Минас-Тирита из третьей серии «Властелина Колец». Хорошо хоть, назуглы над головами не вьются.
– Попали, – удовлетворенно сказал Хэмфри. С эльфийским зрением никакой бинокль не нужен. – Одиннадцать башен.
Осадные башни – главная на данный момент проблема.
Каменная глыба, сколь здоровой она бы ни была и с какой бы скоростью ни летела, не пробьет в стене бреши, через которую атакующие смогут ворваться в Цитадель. Причинить замку урон механическими способами довольно-таки сложно. Предки строили на совесть. Хорошо, что ядерные бомбы еще не изобрели.
С помощью магии замок разрушить достаточно легко. Правда, есть одно условие. Необходимо, чтобы Браслета Власти и его владельца не было в пределах досягаемости.
Осадная башня способна переправить внутрь замка отряд пехоты, не разрушая стены.
Мы трое – я, Хэмфри и граф, находились на верхней площадке башни Хана Соло. Она была слишком мала, чтобы разместить на ней солидное орудие, поэтому ее использовали как наблюдательный пункт.
Повелитель зомби пребывал в своих лабораториях.
Деррик и Хан орков возглавляли резервы.
Палыч и Ланс бились сейчас на стенах, командуя орками и наемниками соответственно.
Киндаро сидел на своей вершине и ждал, пока его позовут. Преимущество в драконах, как и все прочие преимущества, были на стороне Бортиса, и я не собирался начинать войну в воздухе первым.
– Десять башен, – констатировал Хэмфри.
Что касается идиотов с лестницами, то тут все было предсказуемо. До верха стены добирались считаные единицы. И исключительно для того, чтобы сразу отправиться вниз с проломленной головой.
Я где-то, скорее всего, в каком-нибудь фэнтезийном романе читал, что потери атакующих и защищающихся при штурме крепостей соотносятся четыре к одному. Чушь собачья. За одного моего мертвого воина враг платил десятками своих солдат.
Впрочем, ситуация еще может измениться.
Первая, шедшая с солидным отрывом от других башня была уже метрах в трехстах, и снаряд катапульты пролетел метров на пять левее, задавив всего лишь парочку пехотинцев.
Слоны, впряженные в сложной конструкции упряжку, упрямо продолжали толкать башню к цели.
Еще один промах. Что ни говори, а катапульты всегда страдали невнятностью наведения.
Мне бы пару пушек… А еще лучше – эскадрилью бомбардировщиков.
– Девять, – сказал Хэмфри.
Но в ближайшую хреновину так и не попали. Она надвигалась на Цитадель с неотвратимостью танка, который еще тоже не изобрели.
– Разрешите, милорд?
– Вы уверены, граф?
Кивок.
– Действуйте.
Граф не носил доспехов, впрочем, как и я. К чему они личностям, убить которых можно только при соблюдении определенных условий, трудновоспроизводимых в обстановке реального боя?
Зато у графа был меч. Большой и, как я подозреваю, Двуручный. Что совсем не мешало графу управляться с этой штуковиной одной рукой.
Граф левитировал, и плащ хлопал за его спиной, подобно крыльям зловещей хищной птицы. Через мгновение он приземлился на вершину осадной башни.
Крики мы услышали даже здесь.
Слон – животное тупое, несмотря на внушительный объем головного мозга. Иначе слоны не позволили бы людям использовать их в качестве орудия убийства других людей. И в качестве тяглового животного тоже. Но даже самый тупой слон все-таки недостаточно туп, чтобы не испытывать страха перед истинным вампиром.
Слоны разбежались, как только граф обрубил постромки. Погонщики ничего не могли с ними сделать, оставалось только цепляться за сбрую в надежде не свалиться под ноги испуганным животным и молиться, чтобы судьба не вынесла их под мои стены.
Не вынесла. Побушевав, слоны развернулись в сторону лагеря Бортиса. Но пароду успели передавить изрядно.
Граф поработал мечом, подрубая несущие элементы конструкции, и башня с диким грохотом рухнула набок.
– Семь, – сказал Хэмфри.
– Выживет – получит орден, – сказал я, и в следующий миг граф уже стоял рядом с нами.
Хорошо быть нежитью. Завалил такую хреновину и даже не запыхался.
– Внимание, – сказал Хэмфри.
Каменная глыба размером с корову не долетела до стены метров сорок и впечаталась в землю, подняв тучу пыли.
Вторая снесла сразу две лестницы с идиотами и позволила кому-то из моих ребят передохнуть.
Третья перелетела через стену и свалилась во внутреннем дворе, никого не задавив только случайно.
– Пристрелялись, – сказал я.
И начался кошмар.
Самое поганое, что с требюшетами в данной ситуации ничего нельзя было сделать. Обладающие огромной дальнобойностью, они были расположены вне досягаемости выстрелов из ручного оружия. А всю свою тяжелую артиллерию нам приходилось использовать для огня по осадным башням, которых все еще оставалось пять штук. Поэтому приходилось просто терпеть.
Один снаряд угодил точнехонько по верхней части башни Ельцина, снес установленную там катапульту и убил пещерного тролля и двух людей. Второму пещерному троллю удалось выжить.
Шесть снарядов перелетели через стену, сломали несколько деревьев, деревянную казарму и на фиг разнесли фонтан. В казарме были люди, но кто и сколько – точно никто не знал. Были и недолеты, бившие по собственным товарищам. Не удивлюсь, если этих средневековых артиллеристов не любят и в собственной армии.
– Четыре, – сказал Хэмфри и инстинктивно пригнулся.
Зря, потому что булыган пролетел метра на два левее и на четыре выше. Свой полет он закончил на площади, которая ввиду обстрела была давно пуста. Но мостить ee придется заново, это точно.
Граф сорвался с места, на этот раз без приказа, и учинил разгром еще одной осадной башни. В воздушно-десантных войсках такому бойцу просто цены бы не было.
– Две, – сказал Хэмфри.
Зато они уже были близко. Чертовски близко. Они уже форсировали ров.
Я рассмотрел мощные туловища слонов, прикрытые бронированными попонами. Погонщики были закованы в железо, словно рыцари, хотя единственным оружием им служили стрекала.
Хэмфри скинул с плеча свой лук.
Лук эльфа – оружие страшное. Убойная сила у него как у арбалета, а скорострельность на порядок выше, а если еще учесть, что эльфы не способны промахиваться…
Четыре стрелы слетели с тетивы за четыре секунды и четыре трупа свалились вниз со слоновьих спин. Лишившиеся погонщиков животные сделали по инерции еще пару шагов, а потом остановились. Причем очень неудачно, прямо на деревянном мосту.
Хэмфри влепил стрелу в глаз переднему правому. Тот взревел, как раненый слон, кем он, собственно говоря, и являлся, и метнулся в сторону, увлекая за собой остальных.
Башня угрожающе накренилась, а потом неторопливо, как в замедленной съемке, начала валиться в ров. Люди выпрыгивали из открывшихся по бокам люков. Фонтан брызг достал до вершины стены.
Последнюю башню разнесли из катапульты, и мы смогли перенацелить орудия на требюшеты. Началась дуэль артиллеристов.
На башню Хана Соло поднялся Ланс. Он был в легких металлических доспехах, изрядно помятых и доверху заляпанных кровью. Ножны он, очевидно, где-то потерял, потому что меч держал в руке. В другой руке у него был короткий кинжал.
– Докладываю, милорд, – сказал он. – В моем секторе ответственности дела идут нормально. Потеряли три катапульты и четырех троллей. Поскольку люди не отличаются столь же большими размерами, с точностью доложить о потерях среди них не могу. Человек сто пятьдесят. Выстрелами противника разрушено около двух метров стены на самом верху. Через пролом приходится перепрыгивать, по это некритично. Мы держимся.
– Хорошо, – сказал я.
Ланс развернулся и направился к своим людям.
Через пятнадцать минут с докладом явился Палыч.
Суть сказанного сводилась к тому, что уже рассказал Ланс. Есть потери, но все держатся. Похоже, исключительно на голом энтузиазме.
Хэмфри принялся грязно ругаться на эльфийском наречии.
Из лагеря Бортиса выводили еще тридцать осадных башен.
– Мосты, – сказал я. – Ломайте мосты. По насыпи им эти штуки не переправить.
– Катапульты не могут стрелять вертикально вниз, – сказал эльф.
– К черту катапульты, – сказал я. – У нас тут туча пещерных троллей. Пусть кидаются камнями, черт бы их подрал.
Граф исчез, отправившись передавать новый приказ.
Пещерные тролли кидались со стен камнями как заведенные. Осаждающие в ответ кидались стрелами, болтами и копьями.
Ланс постепенно отправлял со стены уставших бойцов, на их место вставали свежие. Сам он остался.
Палыч тоже остался. Хан орков присоединился к нему вместе с резервом.
Нас слишком мало. Две смены – это все, что мы можем выставить. Пока одни дерутся, другие отдыхают. Но две смены – это мало.
Бортис может выставить куда больше. Требюшеты прекратили обстрел. То ли у них камни кончились, то ли они осознали бесплодность своих попыток.
Цитадель такими снарядами не пробить. А лупить по степам, на которые в это же время лезет по лестницам пехота, – значит стрелять по своим. Отскоки и рикошеты положили уже столько же пароду, сколько и защитники крепости. А стрелять, перекидывая камни за стену, неинтересно – не видишь, попал ли в кого-нибудь или нет, зато снабжаешь противника боеприпасом.
В рабочем состоянии осталось три катапульты. Остальные надо было ремонтировать, а еще лучше – собирать заново. Восемь штук было в резерве, но их надо поднимать на башни. А втаскивать такую тяжесть на башни во время боя – занятие то еще.
Уцелевшие катапульты лупили по осадным башням. Разломали уже четыре штуки, но было понятно, что со всеми им не справиться. Башни перли на Цитадель как танки. Впрочем, они и были танками. Только ископаемыми.
А из стана Бортиса вывозили еще что-то охренительно здоровое, потому что тащили это аж десять слонов сразу. Этакий очень большой фаллический символ.
Наверное, его создатели были очень больными людьми.
Таран.
– Ворота выстоят, – уверенно сказал граф.
Еще бы мне этого не знать! Створки ворот были выкованы целиком из металла, без каких-либо полостей. Каждая весила тонн по двадцать. Ворота открывались либо с помощью хитрого гидравлического механизма, который был заблокирован чуть ли не с первого дня осады, либо с помощью магии. И открыть их мог только я.
Ворота-то выстоят. А если противники долбанут тараном по стене?
Первая тройка осадных башен была уже в пятидесяти мерах от стены. При желании можно было пересчитать бревна, из которых они были сделаны. На верхних площадках стояли лучники, поливая стену стрелами.
Со стен им отвечали тем же.
Мертвые то и дело падали на землю, под ноги толкавших башню слонов.
– Я пойду, – сказал граф.
Через мгновение он уже скидывал со спины слона погонщика и вгонял свой меч в толстый череп животного, превратившегося в орудие убийства.
Прыжок на спину другого слона, пинок, сбрасывающий погонщика вниз, под ноги гигантов, короткий замах мечом, удар…
Стрелы на графа валились тучами и пролетали через его тело насквозь, не нанося никакого вреда.
Две башни уже переползли ров и пытались швартоваться к стенам. В голову почему-то полезла морская терминология. Если следовать ей, сейчас нас будут брать на абордаж.
Сделав шаг, я оказался на стене, среди людей Ланса, прямо напротив осадной башни, которая должна была дойти до стены первой. Остановилась.
Она была в трех метрах от стены и выше ее метра на полтора.
Лучников наверху уже не было. То ли их всех выбили на подходе, то ли они уступили место пехоте…
Верхняя часть передней стенки отвалилась и рухнула на стену, образуя переправу около двух метров шириной. Только абордажная команда почему-то вдруг потеряла всяческое желание переправляться.
Потому что увидела, с кем придется иметь дело.
Наемники вокруг меня рассасывались по сторонам. Не потому, что боялись драки. Просто давали мне место для маневра.
Я вынул из ножен клинок. Приглашающе махнул пехоте.
– Один раз живем! – заорали с башни, и на меня хлынул ощерившийся лезвиями поток.
И я их всех убил.
Башню сожгли. Она была покрыта каким-то антивоспламеняющимся составом, но только снаружи. Стоило бросить внутрь факел, как осадное орудие запылало за милую душу, заволакивая стену дымом и щекоча ноздри запахом жареного мяса.
Крики… На них уже никто внимания не обращал.
К четырем часам дня поток идиотов с лестницами иссяк. Наверное, лестницы кончились.
Башни подходили к стенам по три, иногда по четыре штуки. Мы отбивались, как могли. Собственно, только это мы и могли – отбиваться.
Ланс схлопотал арбалетный болт в плечо, но все равно остался на стене.
Граф потерял столько энергии, что трижды ему пришлось питаться прямо на поле боя. Это зрелище оказывало на противника деморализующее действие.
Хэмфри расстрелял все эльфийские стрелы и нудно жаловался, что у стрел, сработанных человеком, никудышный баланс. Но все равно не промахивался.
Хан орков был ранен в руку, бедро и голову. Спускать его со стены пришлось насильно.
Палыч не получил ни царапины. Живущий в Бою, что с него возьмешь. Считай, в родную стихию попал.
Таран до Цитадели не дошел. Какой-то снайпер угодил булыганом прямиком в череп идущего первым слона, остальные животные испугались, устроили куча-малу, перепутали постромки, задавили прорву народу, а потом еще и опрокинули таран набок.
Наш последний резерв, крестьянское ополчение Деррика, так и не вышел на стены. Потому что как только наступили сумерки, противник сыграл отбой, и уцелевшие в бою принялись слаженно и аккуратно отступать в сторону лагеря.
На небе горели звезды. На равнине горели костры.
Самым поганым было то, что их было примерно поровну. Я понимаю, что это невозможно, ибо звезд на самом деле миллиарды, а костров столько быть просто те может, однако смотрелось это именно так.
Наверное, потому что костры горели ярче.
Может быть, потому что они были ближе.
А скорее всего, потому что опасность исходила не от звезд.
– Почему ты не спишь, Ланс? – спросил я своего главного наемника, подпирающего собой стену. – Думаешь, они пойдут на штурм ночью?
– Нет, милорд. После той трепки, что мы задали им сегодня, они не полезут на стены еще дня три. – Ланс выбил трубку о парапет, и красные искорки полетели вниз с высоты башни Ельцина, самой крупной башни Черной Цитадели. – Просто мне неспокойно.
– В этом нет ничего удивительного, – сказал я. – У нас тут война, между прочим.
– Милорд, я наемник, и войной меня не напугаешь, – сказал он. – Война для меня – это просто работа.
– Тогда в чем проблема?
– Есть два вопроса, которые я хотел бы с вами обсудить.
– И сейчас у тебя есть для этого прекрасная возможность.
– Я потерял тысячу человек убитыми, – сказал он. – Но убитые – это не все потери, которые может понести командир во время боя. Я потерял еще полторы тысячи испугавшимися. Эти люди не верят в победу, но это не самое страшное, ибо поражение в войне не всегда означает смерть для солдата. Гораздо хуже, что эти люди не верят в свою возможность пережить войну. Я буду откровенен, милорд. Наемники дерутся за золото, но золото хорошо лишь тогда, когда есть кто-то, кто может его потратить. Мертвому оно без надобности.
– Продолжай.
– Их полторы тысячи человек, и они хотят уйти.
– Уйти? Куда можно уйти из осажденной крепости? Им не миновать армии Бортиса, как бы они пи старались, а Бортис с ними церемониться не будет. Или я не прав?
– Вы не правы, милорд. Бортису нужны опытные солдаты, и он может принять их па службу.
– Даже в этом случае их шансы пережить войну невелики, – сказал я. – Если Бортис и примет перебежчиков на службу, он никогда не сможет им доверять до конца. Он будет отправлять их на самые опасные участки и затыкать ими все дыры в своих порядках.
– Они это прекрасно понимают, милорд. Но говорят, что это даст им хоть какой-то шанс. Здесь они не видят даже его.
– И зачем ты мне это рассказываешь, Ланс?
– У меня тяжелая ситуация, милорд. С одной стороны, я несу ответственность перед своими людьми и должен признать, что в чем-то они могут быть и правы. С другой стороны, я приносил вам свои клятвы.
– Насколько реальна ситуация, о которой ты говоришь? Сроки дезертирства уже назначены?
– Сегодня на рассвете, – сказал Ланс.
– Ты понимаешь, что я могу приказать их всех казнить? И тебя, их командира, с ними заодно?
– Да, милорд.
– И все равно мне это говоришь?
– Да.
– Почему?
– Наверное, потому, что вы заслуживаете знать правду.
– И тебе все равно, что я с этой правдой сделаю?
– Вы – мой командир. Я приму любое ваше решение, милорд.
– Ты слишком лоялен по отношению к своему нанимателю, Ланс, – сказал я. – Для наемника это, по меньшей мере, странно. Что бы ты сам сделал на моем месте?
– Эти полторы тысячи опасны, – ответил Ланс. – Они могут деморализовать других, и с каждым днем мы будем терять все больше и больше людей. Если их отпустить, что тоже может нам дорого стоить, ибо так мы проявим слабость. Если их казнить… Боевого духа это в любом случае не поднимет.
– Иными словами, куда ни кинь, всюду клин, – сказал я. – Но сейчас ты просто перечислил мне варианты, а я задал вопрос, что бы ты сделал. Выбери один вариант, Ланс.
– Предательство нельзя простить, – с небольшой заминкой проговорил он. – Я бы их казнил. И вывесил головы на пики, таким образом, еще более утвердив свою зловещую репутацию.
– Не боишься, что твоя голова тоже окажется на пике?
– Я рассматривал такую вероятность. Не боюсь.
Я подумал, как отреагируют мои подданные, если я это сделаю.
Зомби не отреагируют никак. Оркам на людей плевать, ибо в отличие от наемников они дерутся за свои дома. Они не отступят в любом случае. Хэмфри и граф поймут любое мое решение. А если и не поймут, то все равно примут.
А вот остальных наемников и ополчение Деррика я совершенно точно потеряю. Испуганными, деморализованными, а потом и мертвыми.
– Я отпущу их, Ланс, – произнес я. – Отпущу всех, кто захочет уйти. Только пусть они сделают все тихо и незаметно. И с того момента, как они выйдут за пределы Черной Цитадели, я снимаю с себя всякую ответственность за их жизни. Это не ловушка, поверь мне. Я не буду их убивать и никому не отдам такого приказа. Пусть идут.
– Спасибо, милорд.
– Это их выбор, – сказал я. – Может быть, таковым решением я обрекаю их на смерть, может быть, даю шанс выжить. Пусть идут.
Крысы, бегущие с тонущего корабля? Как я им завидую. Им хотя бы есть куда бежать.
– Ты не хочешь пойти с ними? – спросил я после небольшой паузы. – Тебе, как бывшему офицеру Бортиса будет проще с ним договориться.
– Может быть, милорд. Но я останусь. Вы были честны по отношению ко мне, и я тоже буду честен.
– Какая вторая вещь тебя беспокоит, мой доблестный головорез?
– Не думаю, что стоит сейчас об этом говорить.
– Может быть, у тебя не будет другой возможности высказаться.
Пауза.
– Я боюсь, милорд.
– Ты меня удивляешь.
– Нет, вы не так поняли. Я командир и не боюсь проиграть войну, я солдат и не боюсь смерти, я наемный головорез, как вы изволили выразиться, и не боюсь позора. Просто… У меня возникло чувство… Очень странное ощущение. Я не могу точно сформулировать, чего я боюсь, но очень похоже на то, что я боюсь победы.
– Должен сказать, что это на самом деле очень странно.
– Победа не дается бесплатно, и я говорю сейчас не о золоте и даже не о крови. Все платят свою цену, и самую высокую цену платит командир. Война меняет человека.
– Человека меняет все.
– Да. Но поражение, если его удается пережить, заставляет тебя изыскивать внутренние резервы, собрать волю в кулак, задуматься над допущенными ошибками, поражение делает тебя лучше, сильнее. Победа – наоборот. И чем значительнее победа, чем труднее она дается, тем сильнее она меняет человека. Победа Империи практически невероятна, и я даже не представляю себе, какую за это придется заплатить цену. И что будет после.
– Не стоит волноваться, Ланс, – сказал я. – В этой войне победа нам точно не светит. И пусть твои люди действительно уйдут на рассвете. Не раньше.
– А что будет до рассвета, милорд? – спросил он.
– Ты как, настроен еще поработать мечом?
– Этой ночью? – изумился он.
– Да. После того, как граф вернется из разведки.
– Почему бы и нет. Только где? Мы планируем вылазку?
– Что-то вроде. Может быть, и нет. Зависит от того, с какими новостями вернется граф.
– Я буду у себя, – сказал он. – Вы знаете, где меня найти.
– Ланс, поверь, я очень ценю твою… лояльность.
Наемник пожал плечами.
Мы все уже смирились с поражением. Вопрос только в том, что некоторые смогут пережить его, а некоторые – нет.
Для меня Ланс. – значительная часть моей личной армии, одна из линий обороны. Командир, которому я могу доверять. Солдат. Для союзников он – военный преступник, убийца и мародер. Но он человек. Его роль в исходе противостояния не так велика, и, если он сумеет уцелеть при падении Черной Цитадели, искать его особо не будут. Он сможет спрятаться, уехать, уплыть, сменить имя и жить дальше. Его оставят в покое. Может быть. Если ему повезет. Меня – никогда.
На рассвете наемники ушли.
Когда армия Бортиса поперла на нас в следующий раз, их головы украшали пики передового отряда.
Но до этого оставалось еще целых пять дней.
– Следующей ночью, милорд, – сказал граф. – Если я правильно понял суть вашего плана, лучше осуществить его следующей ночью. Так мы сможем убить больше.
– Хорошо, граф. Я всецело доверяю вашим суждениям.
Как уже неоднократно упоминалось, Черная Цитадель находится в горах.
Плодородной земли здесь мало, да и неплодородной тоже не слишком много. На равнине, где стоял лагерем Бортис, ее практически не было. Голая скала.
Ни один нормальный человек, будь у него выбор, не стал бы размещать свою основную резиденцию в столь неблагоприятном месте.
В мирное время это не очень-то удобно, поскольку продукты питания приходится возить издалека. Другое дело – война.
Долина нам более не принадлежала, и все ее минусы теперь были нам на руку.
Во-первых, горная порода значительно затрудняла гномам выкапывание подкопа. Во-вторых, после второго штурма, гораздо более кровопролитного, нежели первый, перед Бортисом и его армией встала другая проблема: трупы.
Понятное дело, что от трупов надо избавляться. А как?
Для того чтобы выдолбить яму для захоронения одного человека, требовался суточный труд троих. Солдаты вообще не любят копать, даже окопы и траншеи, а копать могилы они не любят вдвойне.
Сжигать трупы тоже нельзя. То есть в принципе можно, но где взять столько древесины? Поблизости деревья не растут, а то, что армия притащила с собой, предназначено для постройки осадных приспособлений.
Граф докладывал, что трупы после первого штурма они все-таки закопали, только очень неглубоко. А свежие, вчерашние трупы были свалены позади лагеря в огромные кучи, и мало кто представлял, что с ними теперь делать.
Самое поганое для Бортиса и иже с ним был тот факт, что у меня на эти трупы имелся свой зловещий план.
План был подлым, бесчеловечным, жестоким и отвратительным. В общем, таким, каким и должен быть план такого человека, как я.
В моем штате приспешников зла был человек, который очень хорошо умел обращаться с мертвой материей и попользовать ее для своих, а точнее, для моих нужд. Поэтому сначала я поговорил с Повелителем зомби и выяснил, что существует зелье самого простого способа действия (он упрямо именовал его эликсиром бессмертия, хотя мне лично кажется, что зомби бессмертными в полном смысле этого слова не назовешь). Достаточно капнуть одну каплю этого зелья на труп, произнести коротенькое заклинание, и минут через пять свежеиспеченный зомби будет выполнять твои приказы. Правда, сказал Повелитель, это будут очень примитивные существа, и приказы они тоже могут выполнять только самые примитивные. Да и срок их жизни после смерти будет весьма недолог.
Но для данной задачи мне и не требовались долгожители. И какая команда может быть примитивнее старого доброго приказа «убей!».
Потом я пошел поговорить с графом.
Он, как истинный высший вампир, помимо жажды крови, фактического бессмертия и нечеловеческой скорости и силы, обладал также и способностью управлять разумами мелких животных. Крыс и летучих мышей, например.
С крысами в Цитадели дело обстояло туго, ибо жареная крыса и в лучшее время считалась для орков деликатесом, зато летучих мышей в окрестных пещерах было просто немерено.
После небольшого внушения, сделанного графом местным нетопырям классом пониже, чем он сам, стаи вышеупомянутых животных каждую ночь отправлялись в Долину и разбрызгивали зелье Повелителя зомби над лагерем Бортиса. Нельзя точно сказать, сколько именно они успели опрыскать, но, судя по истощившимся запасам Повелителя зомби, как минимум тридцать процентов покойников из армии Бортиса были уже обработаны.
Главная трудность была с произнесением заклинания для того чтобы вышеупомянутый магический ритуал состоялся, покойник и потенциальный зомби должен услышать глас своего нового хозяина. Каким образом покойник может услышать хоть что-либо, я представления не имею. Магия, черт ее дери.
Магия для меня похожа на высокие технологии из моего прежнего мира. Я под страхом смерти не смог бы объяснить, как именно устроен компьютер, что ничуть не мешало мне этим компьютером пользоваться. Включил в сеть, соединил кабели, нажал пару кнопок и получил результат. С магией та же ерунда. Соблюдай ритуалы и произноси заклинания, даже не пытаясь вникнуть в их смысл, а все равно получишь результат.
Условия, требуемые для заклинания Повелителя зомби, – были совсем несложными. Мне просто надо было доставить его чуть ли не в центр лагеря Бортиса, чтобы одним махом он мог накрыть максимальное число покойников.
Заклинание, как я уже говорил, короткое. Сравнительно короткое. Время его произнесения около минуты. Но в лагере даже ночью полно народу, который не спит. Остальное прикинуть несложно. Даже если Повелитель успеет прочитать половину требующихся формул, до того как нас заметят, остальную половину придется читать уже в бою. Надеюсь, бряцание боевого металла не помешает зомби услышать, чего нам от них надо.
Мы собрались в библиотеке. Я, Повелитель, граф, Ланс и несколько наемников из числа тех, что не ушли прошлой ночью. Я сказал Лансу, чтобы он захватил с собой самых отчаянных парней.
– Надо было взять больше народу, – заметил Ланс, когда пересчитал присутствующих по головам.
– Я не удержу портал слишком долго, – объяснил я. – К тому же большая группа привлечет к себе больше внимания.
– А так мы совсем никакого внимания не привлекаем, милорд, – сказал Ланс. – Несколько головорезов, вампир, некромант и Темный Лорд. О каком внимании может идти речь? В лагере Бортиса такие компании встречаются каждую ночь.
– Смешно, – сказал я. – По возвращении еще посмеемся.
Первое, что я ощутил после магического нуль-перемещения, это запах. У многотысячной армии, стоящей лагерем, свой неповторимый и непередаваемый аромат, который надо прочувствовать. Самый заметный в этом букете – запах экскрементов, что неудивительно. Кому охота рыть потребное количество выгребных ям, особенно если учесть, что армия не собиралась задерживаться тут надолго? На втором месте был запах животных, на третьем – приготовляемой и почти всегда подгоревшей пищи, и далее по убыванию – запах гниющих трупов, запах какой-то алхимической дряни и еще куча всяких кругах запахов.
– Это мы удачно попали, – сказал Ланс. – Если верить штандартам, совсем недалеко палатка командующего иллирийской армией. Хорошо хоть к гномам нас не занесло, ненавижу низкорослых ублюдков.
– К делу, – сказал я.
Ближайший горящий костер был от нас метрах в ста, ближайший часовой и того дальше. Солдаты не ставили свои палатки рядом с шатром командира. И они ему не мешают, и он их не достает.
Граф, выполняя свое особое поручение, растворился в ночи. Он способен вернуться в замок без моей помощи, так что ему и карты в руки. Не имеет смысла связывать го остальными членами команды.
Повелитель зомби откашлялся и воздел руки к небу и заорал.
Нет, умом я понимал, что мертвого шепотом не поднимешь, даже поговорку соответствующую слышал, однако рев во всю глотку – не совсем та модель поведения, которую ожидаешь от здравомыслящего человека, пробравшегося ночью на территорию противника.
В смысл произносимого я старался не вникать, хотя благодаря Браслету Власти понимал теперь все имеющиеся в наличии языки, включая мертвые и полумертвые. Суть высказываний Повелителя сводилась к обычной лабуде, заклинаниям, призывам и угрозам страшными карами.
Уже на десятой секунде к ору Повелителя добавились крики часовых, а потом и звон вытаскиваемого из ножен оружия. Заспанные и до конца не проснувшиеся солдаты не были готовы к тому, что их ожидало. К нам. По крайней мере, первая волна нападавших точно не была готова, потому что убили мы их очень быстро.
Вторая к этому моменту успела окончательно проснуться, прикинуть, что столкнулась не с простыми диверсантами, и навалилась на нас, только убедившись в подавляющем численном превосходстве.
Не помню, скольких я убил той ночью. Наверное, много. Подозреваю даже, что очень много. Казалось, мы стояли кольцом вокруг Повелителя целую вечность, пока он дочитал свое заклинание до конца.
Крики ужаса послышались с дальних концов лагеря. Ребята, нападавшие на нас, решили, что лагерь атакован многочисленными отрядами противника, утроили свое рвение и полегли в три раза быстрее.
– Можно уходить, милорд, – сказал Повелитель. – Дело сделано.
С той стороны, в которую отправился граф, донесся вдруг дикий рев, и земля, как водится в таких случаях, задрожала. Вампир добрался-таки до стоянки слонов.
– Пора, милорд, – сказал Ланс. – Сейчас им будет не до нас.
Из шатра командующего иллирийской армии выскочило несколько человек. Одеты они были как попало, зато все были при оружии. Среди них выделялась долговязая фигура старика в длинном сером плаще и с деревянным посохом.
Если я не ошибаюсь, это Хранитель Третьего меча Джерард, а рядом с ним Даниель, когда-то бывший моим собутыльником. Ага, вон и Людвиг, хотя до ставки коллузийцев отсюда далеко. Наверняка опять бухали вместе.
Можно было отправить к ним Ланса с приказом добыть мне для коллекции очередной клинок, но я так и не привык перепоручать кому-то свою грязную работу. Тем более что нас уже заметили. Маг поудобнее перехватил посох, Даниель обнажил Третий меч, остальные рассыпались полукругом, прикрывая их с флангов.
– Конан, это ты?
– Я, Даниель.
– Это дело только между нами! – крикнул он. Видно, тоже еще не растерял романтичных порывов юношества. – Решим его в индивидуальном порядке или устроим общую свалку?
Численное превосходство было на его стороне, и то, что он предлагал мне честный поединок, было благородным жестом. Ну если не считать его вполне обоснованных подозрений о том, что я могу свалить отсюда через портал в любой момент.
За что мы убиваем друг друга?
Эта война – наследие отцов.
– А ты не побоишься выйти со мной один на один? – спросил я.
– А ты со мной?
– Не делайте глупостей, милорд, – шепнул мне на ухо Ланс. – У меня мини-арбалет в рукаве. Сейчас я его просто пристрелю.
– Это будет не по-джентльменски, – шепнул я в ответ.
– Пока вы будете драться, нас накроет целая армия, – сказал Ланс. – И тогда мы ни через какой портал ноги не унесем.
Джерард в это время что-то шептал на ухо Даниелю. Наверное, тоже просил не пороть горячку.
– Если ты его просто пристрелишь, мы не получим меч, – сказал я Лaнcy.
– А если он вас зарубит, мы вообще все потеряем.
– Откуда такое неверие в способности своего командира?
– Хватит разговоров! – крикнул Даниель, отмахиваясь от Хранителя. – Я иду.
И он пошел.
Нас разделяло метров тридцать. Солдаты замерли, опустив мечи. Не каждый день доводится наблюдать схватку между героем и Темным Лордом. Схватку, которая при удачном для них исходе может поставить на этой осаде большой и жирный крест. Кто будет оборонять Цитадель, если ее владелец убит в бою?
Он шел один, аккуратными, мелкими шажочками, держа меч на изготовку.
Даниель действительно готов был честно драться со мной один на один и при свидетелях, что сильно отличало сто от Эрика из Кинна, убийцы моего отца. Даниель был героем, а Эрик просто выполнял свою работу. То, что он должен был сделать.
Это означало, что Эрик гораздо умнее коллузийского герцога.
И меня тоже умнее. Потому что в ответ на глупую выходку Даниеля я совершил такую же глупость – отодвинул в сторону Ланса и просто пошел герцогу навстречу.
Обоюдный идиотизм не мог закончиться ничем хорошим.
Смешно превращать тайную диверсионную вылазку в рыцарский поединок, да еще и при стечении народа. Даже если я Даниеля зарублю, наши шансы выбраться отсюда живыми падают с каждой секундой.
Понятия не имею, зачем я это делаю. Разбиваю стереотип? Настоящий Темный Лорд никогда бы не согласился на честный бой? Что мне толку с того, будет этот стереотип существовать или нет? Все равно уже ничего не изменить. Армия уйдет из-под стен моего замка только тогда, когда от самих стен останутся только воспоминания.
Здесь не любят честных поединков.
– Слева! – крикнул Ланс.
Этим криком, спасшим мне жизнь, командир наемников может гордиться остаток всей своей жизни, сколь короткой бы она ни была. Так же, как я буду гордиться своей реакцией.
Если бы я продолжил движение вперед, меня бы убили.
Если бы я посмотрел налево, меня бы убили.
Если бы я замер на месте, застигнутый криком врасплох, меня бы убили.
Вместо всего вышеперечисленного я в кувырке бросился на землю, стараясь одновременно уйти из опасной зоны, не напороться на свой собственный меч, не выпустить из поля зрения Даниеля и определить, что за новая напасть свалилась на мою голову.
Меч со свистом рассек воздух там, где я стоял мгновением ранее. Не какой-нибудь там завалящий меч, а один из нумерованных.
Новая напасть носила старое лицо.
Грегор.
Он был одет во все черное, лицо вымазано то ли сажей, то ли гуталином, и он сливался с темнотой ночи вплоть до той минуты, когда обнажил оружие. Впрочем, он мог использовать для маскировки и какую-нибудь магическую штучку из своего арсенала. Потому что если бы не использовал, Ланс мог бы заметить его раньше.
– Эй! – крикнул Даниель, которому явно не понравилось, что в нашу с ним намечающуюся разборку влез кто-то посторонний.
Грегор ничего не ответил, увернулся от выпущенного Лансом арбалетного болта и бросился в атаку.
Зрители поняли, что честного боя уже не предвидится, вскинули оружие на изготовку.
Я прикинул шансы. Численный перевес был где-то пятнадцать к одному, разумеется, не в нашу пользу. В любой момент он мог измениться и стать еще хуже. Для того чтобы открыть портал, мне понадобится секунд пять. И еще столько же на то, чтобы в него все прошли.
Есть ли у нас эти десять секунд?
Я отбил удар Грегора, три стрелы отскочили от моей спины, два меча скользнули по моим бокам. Хорошая вещь – иммунитет к оружию.
Но поскольку другие члены нашей группы им не обладали, я отскочил в сторону от бешеного Грегора, очистил часть пространства пламенной струей и на остатках сил открыл портал.
Нападавшие, те, кто был достаточно близко и умудрился выжить после пиротехнического фокуса, отшатнулись, явно подумав, что из черной дыры ко мне сейчас повалит подкрепление.
Я повернулся к порталу спиной, собираясь, как и положено командиру, войти в него последним. Глазами я выискивал Грегора и Даниеля, единственных, кто мог причинить мне ущерб. Грегор неподалеку расталкивал в стороны отступающих воинов. Даниеля не было видно. Ланс силой впихнул Повелителя зомби в портал, заревел над ухом раненым буйволом, отдавая приказ к отступлению, пока противник не очухался, и встал рядом со мной. Он тоже был командиром и тоже не стремился попасть в первые ряды отступающих.
Мы вывалились из портала во внутреннем дворе замка. Со стороны лагеря Бортиса, где мы только что побывали, даже через стены были слышны крики напуганных или умирающих людей, рев обработанных графом боевых слоев, разносящих на кусочки палатки тех, кто притащил их на бойню, и звон оружия. Сладкая для наших ушей музыка. Нас-то там уже нет. Выходит, мы рисковали не зря.
Несколько секунд мы зачарованно слушали эти звуки. И лишь потом до нас дошло, что что-то не так.
После того как я прохожу вызванным мной же самим порталом, он автоматически перекрывается, сразу же после того, как я его покидаю. Еще и поэтому в случаях экстренной эвакуации я ухожу последним. Но сейчас этого почему-то не произошло, и черный зев по-прежнему был разверзнут перед нами.
Я поднял руку с Браслетом, намереваясь закрыть портал насильственным путем, и тут из него вывалилась еще одна фигура.
Ланс присвистнул.
Я подождал, пока вновь прибывший оглядится по сторонам, убедившись, что за ним больше никто не последует, и закрыл магический проход.
– Полагаю, нет никаких шансов, что ты решил бросить своих и присоединиться к нашей стороне? – спросил я.
– У нас с тобой осталось незаконченное дело, – сказал Даниель.
И все-таки он дурак.
Понятно хоть, почему портал сам собой не закрылся. А то я уж, грешным делом, начал думать, что магия моя выдыхается. Ничего подобного, просто на этот раз магии Браслета противостояла антимагия Третьего меча.
Наверное, армия Даниеля сейчас с ума сходит. Во главе с Хранителем. Интересно, на что этот парень надеялся? На мое благородство? На то, что я буду соблюдать дурацкие правила дуэлей уже на своей территории?
– Вложи меч в ножны, – посоветовал я. – Убить друг друга мы всегда успеем. Пошли сначала выпьем вина.
– Принимаю твое предложение с благодарностью, – сказал он.
Ланс, особо не стесняясь, покрутил пальцем у виска.
– Интересно, кого он имел в виду?
Полагаю, обоих.
– Ты – смелый человек, – сказал я. – Отправиться в логово к врагу…
– Ты тоже смелый, – сказал он, и я заметил, что слово «человек» по отношению ко мне он не употребляет. – Кроме того, я знаю свои возможности. Я – хороший фехтовальщик, не хуже тебя. В поединке наши шансы примерно равны.
– А если дело не дойдет до поединка? – спросил я. – Если я прикажу своим людям просто расстрелять тебя из арбалетов?
– Не прикажешь, – сказал он.
– Это еще почему?
– Это не в твоем стиле, – сказал он.
– Интересно, как ты умудрился сделать такие выводы?
– Тогда, во время нашей первой встречи, после того как ты узнал, что сидишь за одним столом с убийцей твоего отца, ты мог убить его. Мог убить нас всех. И еще раз ты мог убить его, когда он побежал за тобой следом. Но ты этого не сделал, потому что он был безоружен. Ты играешь честно.
– С тех пор прошло много лет, – сказал я. – Я мог здорово измениться.
– Такое не меняется, – сказал Даниель.
– Ты понимаешь, что, даже если ты меня убьешь, живым отсюда тебе не выбраться?
– Конечно, – кивнул он. – Кстати, хорошее вино.
– Довоенные запасы. Так что с моим вопросом?
– По поводу того, что живым мне отсюда не выбраться?
– Да.
– Я – дворянин.
– И что? Мне всегда казалось, что дворянин – это не то же самое, что и камикадзе.
– Понимаешь, Конан…
– Кевин, – поправил я.
– Понимаешь, Кевин, для настоящего дворянина, каким я смею себя считать, честь – превыше всего. А в этой войне нет чести. Потому что это не война. Все мужчины моего рода умерли с честью в бою. В настоящем бою. Я хочу так же.
– Может, время для твоей смерти еще не пришло?
– Это не война, – повторил он, словно не слыша моей реплики. – На войне армия воюет с армией, солдаты с солдатами. А здесь армия воюет со всеми. С живыми, с мертвыми, с воинами, с орками… Это я еще могу понять. Но по пути сюда наша доблестная армия воевала с мирными людьми, твоими подданными. Хотя это громко сказано – «воевала». Казнила – вот более точное слово. Убивала – еще более точное. Это не война. Это акция устрашения. Не тебя, тебя уже давно списали в расход. Это акция устрашения для остальных. Для тех, кто уже есть, и для тех, кто еще придет. Где основное население твоей страны, Кевин? Мы прошли много деревень, покинутых людьми. Где ты их спрятал?
– Под землей.
– Их убьют, когда Цитадель падет.
– За что? – поинтересовался я.
– Это политическое решение. Они предали своих королей.
– Это глупо, – сказал я. – Они – крестьяне.
– Они пошли за тобой.
– Это глупо, – повторил я. – Они пришли ко мне, потому что там, где они жили раньше, было еще хуже. И это не моя вина.
– Короли считают, что твоя. Все твои поданные уже списаны со счетов. Я не хочу быть участником этой бойни.
– Что мешает тебе постоять в стороне?
– Это смешно, наверное. Совесть.
– Поэтому ты пришел ко мне? Чтобы я тебя убил и избавил от ее угрызений?
– Отчасти. А если удача повернется ко мне лицом и я убью тебя, для того чтобы потом меня зарубили твои слуги… Армия не сразу узнает о твоей смерти. У твоих людей будет время, чтобы уйти. Хотя бы часть успеет.
– Хранители узнают о моей смерти почти сразу, – возразил я. – И идти отсюда просто некуда. Ты подвел красивое обоснование для самоубийства, но оно ни хрена не сработает. И вообще, мне смешно видеть дворянина, радеющего о благе обычных людей. Даже не своих вассалов. Я не удовлетворен твоим ответом. У тебя есть другой?
Он задумался. Отпил вина, обвел взглядом ряды окружающих нас со всех сторон книг. Его визит сюда мог преследовать только одну цель: он хотел умереть, так или иначе, но умереть. Победителем или проигравшим, но похоже, что ему было все равно кем. И почему-то он не хотел называть настоящую причину, побудившую его сделать сей неприятный выбор. Может быть, дело в безответной любви? Или еще в чем-то, что меня напрямую не касается? И я выбран лишь в качестве инструмента для сведения счетов с жизнью?
Почему я в это не верю?
– Я предпочел бы умереть, – сказал Даниель, словно угадывая мои мысли, – до того, как закончится эта война. И чем раньше, тем лучше. Ты просто подарил мне сегодняшнюю возможность. Если бы не она, я участвовал бы в следующем штурме. В первых рядах.
– Но почему?
– Я не могу тебе сказать, – ответил он. – Сейчас я просто слабак, трус и дезертир, нашедший единственную лазейку не участвовать в происходящем. Но если я скажу, я стану еще и предателем. Не хочу.
– Что ты знаешь?
– Тактический план Бортиса. Это все, что ты от меня услышишь.
– Палач может сделать тебя более разговорчивым, – заметил я, подливая вина в его бокал.
– Вряд ли. Я не заговорю под пытками.
Ой ли? А вдруг заговорит?
Он знает об этой войне что-то, что ему очень не нравится. Что-то о событиях ближайшего будущего, в которых он не хочет участвовать. Для меня эта информация может оказаться крайне важной.
Вошла Илейн в своей обычной одежде, с кинжалом у пояса. Замерла в дверях, растерянно переводя взгляд с меня на незнакомца, пришедшего в мой дом с мечом.
– Извините, – сказала она. – Я думала, тут нет никого. Поздно.
– Мы уже заканчиваем, – весело сказал Даниель. – Ты представишь нас друг другу, Кевин?
– Илейн, картограф, – сказал я. – Даниель, герцог чего-то там. Мастер Третьего клинка.
– Прибыл сюда для того, чтобы бросить вызов вашему повелителю, – бодро доложил Даниель.
– Он мне не повелитель.
– Даже так? – Даниель удивился. Интересно, о чем он подумал. – В принципе мне все равно. Мы скоро перейдем к делу. Так, Кевин?
– Что-то не очень хочется, – сказал я. – Может, я просто отпущу тебя обратно в лагерь? И ты пойдешь на штурм в первых рядах, как собирался, и покинешь сей бренный мир без моего непосредственного участия?
– После того что ты натворил этой ночью, следующего штурма придется очень долго ждать.
– Даниель хочет умереть, – объяснил я. – Но не хочет сказать почему.
– Глупо, герцог, – сказала она.
– Я ему это уже битый час объясняю.
– Для тебя это хороший шанс, Кевин. Ты зарубишь меня, получишь еще один зачарованный клинок, уничтожишь его, уменьшишь грозящую тебе опасность. Или умрешь быстро и легко.
– Я предпочел бы умереть, зная то, что знаешь ты.
– Я тебе не скажу, прости. Кевин, я ведь могу вынудить тебя принять бой. Прямо здесь и сейчас. Перестань упираться, – просительно сказал он. – Ну давай подеремся.
Как в детстве. А давай подеремся? Зачем? А просто так. Давай.
– Илейн, выйди, пожалуйста, – попросил я.
Даниель расцвел на глазах.
Когда мы остались одни, он встал с кресла, скинул плащ, потянулся и поднял с пола меч. Я остался сидеть в кресле.
– Руби, – предложил я. – Потом найдешь командира наемников, его зовут Ланселот. Скажешь ему, что я велел отпустить тебя живым. Он тебе поверит. И поможет перебраться через стену.
– Ты тоже хочешь умереть?
– Ты забыл? Я уже мертв.
– Я так не могу, – сказал Даниель. – Не могу убить тебя, пока ты без оружия и не сопротивляешься. Дерись.
– Ты заигрался в рыцарей, – сообщил я. – Эрик на твоем месте не раздумывал бы и секунды. Поэтому он – герой, а ты – всего лишь герцог.
– Честь…
– Ты дурак, – сказал я. – Дурак и трус. Жить после потери чести можно. А после потери самой жизни – нельзя. Я давно мертв. Меня списали в расход сразу после рождения. Меня ненавидит весь мир. Ты думаешь, я хотел такой жизни? Мне все это надоело до чертиков. У меня нет цели. Нет жизненного мотива. Я не хочу владеть вашим гребаным миром. Не хочу его уничтожать. Когда-то я хотел, чтобы меня оставили в покое, но вижу, это невозможно. А воевать… Воевать мне незачем. Это просто затянувшаяся агония. Убей, и покончим с этим.
– Ты же знаешь, что я не могу, – сказал Даниель. – Знаешь.
– Я прошу тебя сделать для меня только то, о чем ты просил для себя.
– Но я думал, что ты…
– Не дворянин, – сказал я. – Человек без чести и совести. Так оно и есть. Но драться с тобой я не буду, руби. Или скажи то, о чем не хочешь говорить.
Он швырнул меч мне под ноги. Никто и никогда не швырял зачарованные клинки под ноги тому, кого они должны были убивать, – Темному Лорду.
Это ведь признание поражения. Жест отчаяния.
Герои не сдаются.
– Я покрыл себя позором, – тихо сказал Даниель. – Я не могу вернуться к своей армии без меча. Без твоей головы. Смерть – слишком легкое наказание для меня. Я трус и слюнтяй. Но предателем я не буду.
Я промолчал.
– У меня нет выбора, – сказал Даниель. – Я не могу убить тебя, если ты не дерешься, и я не могу вернуться назад, если ты жив.
Я опять промолчал.
– Я не могу сам, – сказал он. – Напивался до розовых слонов, приставлял к горлу кинжал, раздумывал, не броситься ли мне на меч, как делали великие воины древности. Но я не могу. Неужели тебе это так трудно? Ты убивал сотнями.
– Сначала скажи мне хотя бы то, что ты можешь сказать.
– Дай слово, – сказал он после некоторых раздумий.
– Слово.
Он продолжал стоять передо мной.
– Против тебя задумали подлость, Кевин. Чудовищную подлость. Бортис и его генералы. Был военный совет, все согласились. Никто не сказал ни слова против. И я не сказал. Не смог.
– О какой подлости ты говоришь? Это война.
– Ты еще поймешь, – сказал Даниель.
Что же такое они задумали, что герцог Даниель, мастер Третьего клинка, не хочет в этом участвовать даже ценой собственной жизни? Что дворянин его калибра может считать чудовищной подлостью?
– Ты больше ничего не скажешь?
– Нет.
– Даже если это может спасти чью-то жизнь?
– Ты – враг. Я и так уже сказал достаточно. Теперь дерись.
А придется, я ведь дал слово.
Можно было, конечно, не нарушая слова, позвать Ланса, который наверняка шатается где-то поблизости, и попросить его убить мастера Третьего клинка за меня. Думаю, что Даниель не имел бы ничего против такого решения. Но как я там говорил? Свою грязную работу я привык делать сам.
Ногой я швырнул Третий меч обратно Даниелю.
– Я подслушивала, – сказала Илейн. – Подслушивала у двери. Ты ведь попросил меня выйти, а не уйти. Можешь теперь меня убить.
– Почему в последнее время все просят меня их убить? У меня что, на лбу написано: «Палач. Берусь за любую работу»?
– Ты здесь хозяин. В этих стенах тебе даровано право жизни и смерти.
– Тогда живи.
– Если так, могу я спросить?
– Вполне.
– А если бы он убил тебя, когда ты отказался драться?
– Не убил бы. Он пришел сюда умереть, а не убивать. При любом раскладе он не хотел дожить до конца войны. А я предложил ему готовый вариант, при котором он мог остаться в живых. Понимаешь, он – дурак и рыцарь. Мальчишка. Он не был готов к такой войне, как наша.
– Он не намного моложе тебя.
– Когда я говорю «мальчишка», я имею в виду не возраст, а склад ума.
– По-моему, вы с ним друг друга стоите. Стоили… Как ты думаешь, что это за подлость, о которой он говорил?
– Не знаю. Но уже ничему не удивлюсь.
– Что такое они могли задумать, что мастер клинка предпочел умереть, лишь бы не увидеть этого?
– Боюсь, что мы скоро узнаем.
– Могу я задать еще один вопрос?
– Хоть два.
– Ты правду говорил? Что у тебя нет мотива, нет цели? Что ты не видишь смысла воевать дальше?
– Мне навязали войну, в которой я не могу победить. Все, что я могу, это трепыхаться подольше. Даже не ради себя, ради остальных. Пусть поживут еще чуть-чуть.
– Как ты во все это влез? Неужели у тебя не было другого выбора?
– Тебе бы с графом по этому поводу поговорить. У меня был выбор. Небогатый, но он таким был всегда. Сначала у меня был выбор – стать Темным Лордом или умереть. Я выбрал. Ты понимаешь, что именно. Потом у меня был выбор – захватить ваш мир или умереть.
– И что ты выбрал на этот раз?
– А ты не видишь? По-моему, я не очень похож на властелина мира.
– Ты выбрал смерть? Но почему тогда ты не выбрал ее в первый раз? Зачем длить существование, которое не приносит тебе ничего, кроме новых проблем?
– Я был молод, – сказал я. – Молод и наивен. И очень не хотел умирать. Мне тогда казалось, что я нашел третий путь, может быть, я его просто придумал. Попытка переломить ситуацию обычно кончается плохо для попытавшегося. Но пройти по третьей дороге у меня не получилось. Оказывается, выбор всегда сводился лишь к двум вариантам.
– Твои люди готовы умереть за тебя. Они и умирают каждый день.
– Я никого об этом не просил. Ты была права, они рабы. Мы все тут – рабы. У нас нет свободы делать то, что мы хотим. Мы делаем только то, что мы должны.
– Такой свободы, о которой ты говоришь, нет ни у кого.
– Неправда. У кого-то она есть. Просто таких людей немного. Ты, например. Ты не хочешь уйти? Ланс переправит тебя за стену.
– Как своих солдат? Им ведь не спастись, и вы оба это знаете.
Как быстро по Цитадели распространяется информация.
– У большого отряда нет шансов пройти незамеченным. У одного человека они есть. Тем более что ты девушка, и вряд ли кто-то усмотрит в тебе угрозу.
– Я не могу уйти.
– Почему?
– Не знаю. Но не могу. Не спрашивай меня ни о чем, Кевин.
– Значит, ты тоже выбрала смерть.
– Необязательно.
– Неужели ты веришь, что кто-то из нас переживет эту войну? Что Цитадель не падет?
– Все может быть, – сказала она.
Я рассмеялся в ответ.
В следующий полдень мы с герцогом Грома снова гарцевали на нейтральной территории.
– Какое объяснение вы придумали для своей армии на этот раз, герцог? Снова вызываете меня на бой?
– Веду переговоры о неконвенционном оружии. Вроде того, что было использовано этой ночью.
– Не помню, чтобы я подписывал какие-то конвенции.
– Тем не менее, я вас поздравляю, Император, – сказал он. – Это был хороший ход. Сильный. Одним выстрелом вы убили сразу двух зайцев. Даже больше. Целую толпу. Во-первых, и это самое очевидное, вы нанесли моей армии урон, сравнимый только с уроном, который она понесла во время штурма. Во-вторых, вы поселили страх в сердцах моих солдат. В-третьих, нам пришлось вывести из строя всех животных. Слонов, я имею в виду. Тех, что мы не убили ночью, в срочном порядке отправили назад, чтобы такое не повторилось. И в-четвертых, теперь нам придется избавляться от трупов. Мы не можем всех сжигать. И хоронить тоже не можем. Придется нам рубить их на части, чтобы вы не могли их оживить. Солдаты смирились с целесообразностью такого решения, однако оно их совсем не радует. Моральный дух моей армии этой ночью упал ниже предельной отметки, которую я установил.
– Верю, – сказал я. – Никому не хочется, чтобы после смерти его порубили на куски его же друзья. И никому не хочется после боя снова махать топором, расчленяя своих же мертвых товарищей.
– Но больше у вас такой номер не повторится, Император.
– Больше и не надо, герцог.
– Поэтому я повторяю свое предложение, – сказал он. – На тех же условиях, что и в первый раз. Вы доказали мне, что достойный противник. И можете быть достойным партнером.
– Герцог, моим предкам не дали сделать то, что они хотели. И вам не дадут.
– Я возьму сам. Мы возьмем сами, Император. Не стану скрывать, с вами этот путь мне пройти будет немного легче. Но я готов идти и один.
– Вот и идите.
– От вас начинают бежать люди. Мы перехватили целый отряд.
– Я знаю. Я их отпустил.
– Даже так?
– Да.
– Самая большая ошибка, которую может сделать командующий армией, это поощрять дезертирство. Кстати, о дезертирах… Вы получили Третий меч?
– Да.
– Мальчишеский поступок. Не ожидал такого от Даниеля.
Я тоже.
– Он хоть умер достойно? Глупо, но достойно? Как и мечтает любой мальчишка в его возрасте?
– Мне кажется, нам больше не о чем говорить, герцог. Не приезжайте больше сюда с этой тряпкой. Я не выйду.
– Вы тоже мальчишка, Император. Во имя чего вы собираетесь умереть?
– Просто так. Из принципа, – сказал я и повернулся к нему спиной.
Назад: ГЛАВА 10
Дальше: ГЛАВА 12