Наверное, Герцог Грома очень любил драматические эффекты. Потому что его армия, построившись в боевые порядки в предрассветных сумерках, выступила вперед с первыми лучами солнца.

Не вся армия, конечно. Вся его армия под моими стенами не разместится.

Мы с Хэмфри и графом стояли на башне Дональда Дака и обозревали окрестности.

Орки и наемники Ланса держали стены.

Катапульты приведены в боевую готовность. Рядом с каждой стоит по два пещерных тролля. Они будут взводить и заряжать орудия.

Благодаря физической мощи артиллеристов катапульты могут стрелять огромными каменными глыбами. Стрелять будут тролли. Целиться будут люди. У пещерных троллей проблемы со зрением, впрочем, как и всех постоянных жителей подземелий.

По той же причине гномы опасны только в ближнем бою. У народа, который живет под землей и воюет в темных извилистых тоннелях, сложно предположить умение пользоваться луками и арбалетами.

Нас атаковали.

Как и предсказывал Ланс, сделали это едва обученные пехотинцы, еще вчера бывшие крестьянами. Что-то вроде отряда Деррика.

Воевали они тупо, примитивно и без огонька. Темная масса неслась к стенам, выкрикивая неразличимые в общем шуме боевые кличи. Вооружены они были в основном мечами и топорами. Единственное приспособление для преодоления крепостных стен, которое они несли с собой, – это лестницы.

Расположившиеся на стенах лучники выбили четверть атакующих еще на подходе. Четверть полегла во время форсирования рва.

Половина добежала-таки до стен и попыталась на них взобраться.

Орки отталкивали приставные лестницы здоровенными рогатинами, люди сыпались с них, как яблоки на голову Ньютона. Те, кому очень повезло, падали в ров. Кому очень не повезло, валились на шлемы и мечи своих же соратников. Те, кому просто не повезло, падали на землю. Какая-то их часть еще имела шансы выжить.

Защищать стену от лезущих по лестнице солдат очень просто. Становишься напротив лестницы, берешь в руки топор или меч и ждешь, пока первый из стенолазов подберется к тебе на расстояние удара. И рубишь его мечом. Или топором.

Как правило, одна рука у человека на лестнице обычно занята перекладиной. А отмахиваться от находящегося наверху противника одной рукой способны считаные единицы.

Человек падает с разрубленной головой, увлекая за собой еще парочку лезущих следом бедолаг. А ты ждешь следующего.

В общем, никаких сюрпризов.

Примерно через два часа после начала атаки остатки атакующих потянулись к лагерю под постоянным огнем моих лучников.

– Это не война, милорд, – сказал граф, качая головой. – Это еще не война.

Потери среди защитников Цитадели были минимальные – несколько убитых, пара десятков раненых. Однако, несмотря на это, победе никто особо не радовался. Как говорил граф, это еще не война.

К вечеру заявился очередной парламентер. Остановив своего скакуна на расстоянии, непреодолимом для выпущенного из арбалета болта, он помахал флагом с изображением серебряной молнии на фоне грозового неба и зaмep как истукан.

Никого из командиров на стенах не было, так что стоял он долго. Ничего не требовал, угрозы не представлял, поэтому и орки и наемники его просто игнорировали.

Правда, для начала попытались подстрелить. Но арбалетные болты не пролетали и трех четвертей расстояния, а заводить катапульту ради одинокого всадника никто не собирался.

Потом на стену выполз Хэмфри. Одного взгляда, брошенного остроглазым эльфом в сторону парламентера, шло достаточно, чтобы он слетел со стены, как укушенный, простите мой французский, в попу, и побежал догладывать мне.

Через полчаса, надев свой лучший костюм, прицепив к поясу фамильный меч и оседлав лучшего скакуна из моих конюшен, я выехал к нему.

Это был средних лет мужчина, широкоплечий, плотный, с суровым лицом, изборожденным многочисленными шрамами, особенно большой и уродливый из которых рассекал левую щеку. Ничего не могу сказать о его росте поскольку он был в седле.

Копье с флагом он воткнул в землю рядом с собой сидел, глядя на стены Цитадели и скрестив руки на спине.

– Я не заставил себя долго ждать, герцог? – спросил я.

– Не стоит беспокоиться, император, – ответил он. – Терпеливость – одно из первых качеств, необходимых для командующего осаждающей армией. Вам еще предстоит убедиться, что я очень терпеливый человек.

– А если бы вместо меня из крепости вылетел отряд кавалеристов?

– Мой жезл при мне, – сказал он. – Так же, как меч и копье. А если бы из-за ближайшего холма выскочил бы отряд лучников?

– Мой Браслет тоже при мне, – сказал я. – Так что меч мне бы и не понадобился.

– Вот видите, император. Мы даже думаем одинаково.

– И что из этого следует, герцог?

– Глупо двум одинаково думающим людям воевать друг с другом, – сказал он. – Лучше воевать плечом к плечу. Мое предложение, переданное вам графом де Консом, все еще в силе.

– А как насчет вашего вчерашнего предложения? – спросил я. – Я говорю о том предложении, которое прибыло вместе с посылкой и едва не испортило мне аппетит?

– Не думаю, что ваш аппетит так легко испортить, – сказал он. – А что до той посылки… Неужели вы думаете, что я – отправитель?

– А кто?

– Это игры королей и их спецслужб, – сказал он. – Меня попросили только доставить вам посылку. Выступить, так сказать, в роли почтальона. Маркиз Моро, вне всякого сомнения, был ценным для вас человеком. Примите мои искренние соболезнования.

– Принято.

– Теперь о деле, – сказал он. – Я допускаю мысль о том, что ненамеренно оскорбил вас, отправив на переговоры графа де Конса, вместо того чтобы явиться лично. Приношу мои извинения. Сегодня я решил исправить эту ошибку. Люди нашего уровня должны разговаривать без посредников.

– Вы считаете, что мы с вами на одном уровне, герцог?

– Да, – сказал он. – Давайте смотреть на вещи трезво. Вы называетесь императором, а я – всего лишь герцогом, несмотря на то, что у меня под началом впятеро больше солдат. Но у вас есть ваша крепость, и это в какой-то степени уравнивает шансы. Если мы с вами не договоримся, будет война. Вы положите много моих людей, а я – ваших. Мы потеряем много времени и сил. И в итоге вы проиграете. Вы в осаде. В ловушке ваших собственных крепостных стен. Взаперти. Вам некуда бежать. Вы спрятали в своих огромных подземельях почти всех ваших подданных. Это очень благородный жест, не спорю, но это большая военная ошибка. Пройдет время, и всем вам будет нечего есть. Голодный солдат – это уже не солдат. Постепенно от усиливающегося психологического давления ваши войска начнут сходить с ума. Возможно, кто-то даже взбунтуется. Вам придется его казнить. Остальных это еще больше разозлит. Через полгода мне даже не нужно будет брать крепость штурмом. Мне ее сдадут ваши люди взамен на обещание сохранить им жизнь. Это войну вам не выиграть, император.

– Тогда о чем мы тут беседуем?

– Но за это время будут проблемы и у меня, – сказал он. – Во-первых, вы положите половину моих людей. Плюс-минус несколько тысяч, но это неважно. Во-вторых, моим войскам наскучит сидеть здесь. Я столкнусь с дезертирством, и, даже если казню несколько сот человек, остальных это не остановит. Боевой дух будет слабеть с каждым днем. И когда мы войдем в крепость, это будет уже не армия. По крайней мере, не та армия, которая мне нужна. Усталая. Вымотанная. Небоеспособная.

– Насколько я понимаю, у вас есть другой вариант развития этой войны?

– Да, – сказал он. – Есть. Я контролирую семьдесят процентов армии. То есть в рамках конкретно этой войны я контролирую все сто процентов, но лишь семьдесят готовы выполнить ЛЮБОЙ мой приказ. От тридцати процентов мне надо избавиться. Еще три-четыре таких штурма, как сегодня, и я это сделаю. А потом мы с вами можем объединить усилия.

– Зачем?

– Вам не кажется, что этот мир чертовски несправедливо устроен? Впрочем, вам ли об этом не знать, император.

– Допустим, кажется, – сказал я. – Вы хотите разрушить старый мир до основания, а затем… Вы хотите создать новый мир или воссоздать старый, но с собой в качестве его правителя?

– Не с собой, – сказал он. – С нами обоими. Я предлагаю вам партнерство. Совместное правление.

– Двух императоров не бывает.

– А зачем нам называть себя императорами? Мы можем придумать какое угодно название для нашего нового государства, которое не будет знать границ.

– Вы мечтатель, герцог.

– Да. Но в отличие от большинства людей я обладаю достаточной волей, чтобы воплотить свою мечту в жизнь.

Бойтесь мечтателей, дорвавшихся до власти. Именно они проливают больше всего крови. Во имя мечты.

– Зачем вам я, герцог? Никто не любит узурпаторов, а в компании со мной… Народ вас не примет.

– Ерунда, – сказал он. – Я буду рубить головы, вешать, четвертовать, волочить лошадьми до тех пор, пока народ меня не примет. А народ… Он примет что угодно, если на него только надавить. Да, с первым поколением могут быть проблемы, но потом люди привыкнут. Мы с вами перепишем историю. Такие случаи бывали не раз, а историю, как вы знаете, пишут победители. Из Темного Лорда вы превратитесь, если вам будет угодно, в Светлого Господина. Символ культуры, добра, милосердия и просвещения. Я знаю об оттоке людей, покинувших королевства ради вашей империи. Вы – мудрый правитель и экономист. Вы идеально подходите для мирного времени. А я идеально подхожу для войны. Вместе с вами мы поставим этот мир на колени.

– Вам жезл в бок не давит, герцог? – спросил я. – По-моему, он у вас уже давно превратился в скипетр.

– Вы молоды, император. Вы когда-нибудь воевали? Вы знаете, что такое долгая осада, когда вам приходится есть свои башмаки, а если вам удалось поймать крысу, то вы устраиваете себе настоящий пир? Когда ваши солдаты настолько слабы, что не могут удержать в руке меча? Когда орки начнут жрать друг друга? Когда вашей мечтой станет быстрая смерть в бою, а не долгая и мучительная гибель от голода? Давайте не будем расходовать время на угрозы и насмешки. Поговорим о делах. Вам угрожают Семь мечей.

– Пять, – сказал я. – Два меча уже мне не угрожают. Они – часть интерьера.

– Не боитесь удара в спину?

– Нет.

– Ну и хорошо, – сказал он. – Значит, пять мечей. Я знаю, где находятся четыре из них. Луккас, Хранитель Первого меча, вместе с Делвином, сыном Двайра, на данный момент находится в лагере гномов. Третий Хранитель, назначенный совсем недавно маг по имени Джерард, сопровождает войска Иллирии. Небезызвестный вам Грегор, который сам одновременно и Хранитель и герой, гостит при моем штабе. А в расположении Коллузийского войска находятся Делвин и Эрик из Кинна. Если вы согласитесь на мое предложение, я выдам вам четыре меча и семерых мертвецов. Впрочем, в случае с Эриком и Делвином я готов выдать их и живыми. Отдельно от меча и связанными. Дабы свершилась ваша месть.

– А Четвертый меч?

– Я не знаю, где он. Но, по-моему, предложение достаточно щедрое, император.

– Весьма, герцог, весьма.

– К сожалению, я не могу дать вам много времени на раздумья, – сказал он. – Предлагаю неделю. Если вы согласитесь, поднимите флаг вон на той башне. – Он указал на башню Ельцина. – Любой флаг, я пойму. Если вы не дадите ответа в течение недели, мы навалимся на вас всерьез. И тогда, даже если вы пойдете на переговоры, условия будут совершенно другими.

– Неужели вы думаете, что все пройдет так гладко? – спросил я. – Неужели вы думаете, что отправившие вас сюда короли ничего не знают о ваших планах?

– Я командую армией союзников, – сказал Бортис. – И все они шпионят за мной. Я знаю агентов королевских разведок в лицо и поименно и контролирую каждый их шаг. У меня есть даже два типа, которые шпионят в пользу короля эльфов. Когда придет время решительных действий, я разберусь с этим вопросом. Мы понимаем друг друга, император?

– Вполне, герцог.

– Тогда до встречи. – Он наклонился в седле, вырвал из земли свое копье и развернул коня.

– Только один вопрос, герцог, – сказал я. – А что вы сказали своей армии относительно цели нашей с вами беседы?

– Командующий не обязан отчитываться перед своей армией, – ответил он. – Но я могу сказать им, что вызывал вас на честный бой. Жезл Грома против Браслета Власти. А вы, как и следовало ожидать, испугались и не приняли вызов.

– Думаете, вам поверят? Хотя, подождите, вам же наплевать, поверят пли нет. Вы будете рубить головы, вешать, четвертовать и волочить лошадьми до тех пор, пока вам не поверят?

– Именно так я и сделаю, – сказал он.

– Значит, он обещал неделю мира? – уточнил Ланс. – А если это ловушка?

– Расслабляться не стоит в любом случае, – сказал я. – Но я не думаю, что в этом предложении есть какой-то подвох. Бортис писает кипятком от желания сесть на трон.

– Вы откажетесь от его предложения, милорд?

– А ты бы согласился?

– Мне таких предложений никто не делал, – сказал Ланс. – Я наемник. У меня под началом несколько тысяч бойцов, и этого мне вполне хватает. Править я не хочу. Да и не смогу, наверное. Но вы, милорд, это совсем другое дело. Вы просто рождены для того, чтобы повелевать.

– Кто для чего рожден, это еще большой вопрос, Ланс, – сказал я. – А править на пару с Бортисом… Это вce равно что обедать вместе с драконом. Он сожрет все, а ты будешь благодарен уже за то, что он не сожрал тебя. Это если, конечно, он тебя все-таки не сожрал.

Утро следующего дня ознаменовалось явлением гномов.

Они тащили с собой огромные щиты, прикрывающие их с трех сторон, а вдобавок еще и сверху, и толкали тачки с гравием, которые опорожняли прямиком в ров.

Ребята Ланса стояли на стене с арбалетами наготове, и стоило только какому-нибудь неосторожному коротышке высунуть что-нибудь из укрытия, как он получал болт в это самое «что-нибудь».

К полудню были уже десятки трупов.

Тем не менее гномы не останавливались, а помешать засыпке рва мы не могли. Щиты были обтянуты сыромятной кожей и не загорались при попадании в них горящей стрелы, поразить одиночную цель такого размера, да еще и под своими стенами, из катапульты было невозможно, а большой отряд конных рыцарей, находившийся в непростреливаемой зоне, но способный очень быстро подоспеть к месту событий, сводил на нет все мысли о возможной вылазке.

Обеды на верхних площадках сторожевых башен постепенно превратились в традицию, и сегодня мы собрались на башне крокодила Гены. Поскольку я не стал переводить название на местный язык, никто не понимал, что означают эти слова, подозревая что-то мрачное и зловещее.

Сегодня среди нас не было Повелителя зомби, трудящегося над моим особым заказом, а также Деррика, который в последние дни все свободное время старался проводить в подземельях, где пряталась от армии союзников его семья.

Отсутствовал также Хан орков, сославшийся на срочные дела.

На обед были фазаны и жареная баранина. Мы еще далеки от того, чтобы варить собственные башмаки и охотиться на крыс.

– За неделю, которую Бортис предоставил вам на размышления, – сказал Хэмфри, – они успеют чертовски хорошо подготовиться к штурму.

– У нападения есть преимущества перед защитой, – сказал Ланс. – Нападение само выбирает время, когда ему нанести удар.

– В лагере Бортиса вовсю трудятся плотники, – сказал граф. – Звук топоров и пил не смолкает даже ночью.

– Я вот только не понимаю, зачем они засыпают ров, – сказал Хэмфри. – Гораздо проще навести переправу из досок.

– Сразу видно эльфа, – сказал Ланс. – Ты никогда не воевал с гномами, приятель? Они засыпают ров, потому что у них избыток гравия. Ты думаешь, они притащили гравий с собой, с равнин?

– Вряд ли, – сказал Хэмфри.

– Тогда где они его взяли, по-твоему?

– Они же гномы. – Эльф пожал плечами. – Все время возятся с камнями.

– Они роют подкоп, – сказал Ланс. – Точнее, бьют тоннель в горной породе. Это адски сложная задача, и никто, кроме гномов, не в состоянии с ней справиться. Зато когда они подберутся под фундамент Цитадели, они могут обрушить часть стены. Или даже башню. Например, ту, на которой мы сейчас сидим.

– Сколько им на это потребуется времени? – спросил я.

– Трудно сказать. – Ланс задумался. – Тоннель они начали вести вон за тем пологим холмом, поскольку иными причинами объяснить на его склонах такое количество пехоты просто невозможно. Если, порода окажется не самой сложной, а они будут работать постоянно, сменяя друг друга и не останавливая процесс, а народу у них на это хватит, то у нас есть пять-шесть недель или около того.

– Что мы можем по этому поводу предпринять? – спросил я.

– По большому счету, ничего, – сказал Ланс. – Разве что попытаться угадать направление, пробить встречный туннель и устроить небольшую подземную бойню. Но у нас на это нет средств. Орков нельзя снимать со стен, мои люди умеют работать только мечами, арбалетами и языками, а зомби… Тоннель в скалах – это не ров долбить: завалит их к чертовой матери. Я ж говорю, никто, кроме гномов, на такое не способен.

– Накрыть бы их всех каким-нибудь заклинанием, – сказал Палыч.

– Вы все знаете, что усилия магов противника направлены па то, чтобы блокировать силу Браслета Власти, – сказал я. – И у них это отчасти получается. Я не могу выдать заклинание такой силы, чтобы положить кучу гномов через слой горной породы.

– У этого явления есть и светлая сторона, милорд, – заметил граф. – Маги противника заняты блокадой Браслета, следовательно, полноценной боевой магии тоже выдать не могут.

– А это значит, что сражаться придется подручными средствами, – сказал я. – По старинке. Без магии.

– Мне это нравится, – сказал Ланс. – А то бывает, что готовишь какой-нибудь охренительно хитрый план, продумываешь стратегию, расставляешь людей, расписываешь все роли, как вдруг является какой-нибудь задрипанный чародей и в мгновение ока меняет всю картину боя. И пока ты его, заразу, не прирежешь, предвидеть ничего нельзя. Никаких прогнозов. Магия приносит в войну непредсказуемость.

– Немного непредсказуемости нам бы не помешало, – заметил Хэмфри. – Потому что в предсказуемости тоже есть свои минусы.

Он не договорил, но все и так поняли, что он имел в виду. Магии нет, значит, чудес не будет. А если не будет чудес, то всем защитникам замка можно предсказать только смерть.

– Ночью я отправлю туда разведчиков, – сказал Ланс. – Думаю, нам совсем небесполезно будет знать, куда ведет этот чертов подкоп.

– У тебя много лишних людей? – спросил я. – Если ты отправишь двадцать человек, вернется в лучшем случае один.

– А какова альтернатива? Сидеть и ждать, не зная, что, где и когда обвалится?

– Разведку проведу я, – сказал граф.

Умный парень. Решил даже не дожидаться моего приказа.

В ночной разведке вампирам просто нет равных.

– Я хочу, чтобы вы еще кое-что для нас сделали, граф, – сказал я. – Зайдите ко мне перед тем, как отправиться в рейд.

Мы налили себе еще вина.

– Сегодня последний день ультиматума Бортиса, милорд, – напомнил граф на исходе отведенной мне недели. – Вы ничего не решили?

– Решил.

– Через час стемнеет. Даже если мы поднимем флаг, этого уже никто не увидит.

– Отчасти поэтому мы не будем его поднимать, – сказал я.