Глава 5

«Да помогут звезды», – выдохнул я, протягивая руки к нежно-оранжевой плетенке цветка. Качнулись длинные тычинки, словно в немом упреке: что ж ты удумал, изувер!

Вот уж точно: ломать – не строить. Не знаю, буду ли способен когда-нибудь повторить и один лепесток из этой хрупкой ажурной конструкции, проучись я хоть сотню лет. Но вот разрушить ее собирался уже сейчас. Я долго колебался с выбором подопытного заклинания. Цветок был плох паутинной тонкостью нитей, но, с другой стороны, – это самая маленькая и слабая из доступных чужих плетенок, и, если что пойдет не так, возможно, отделаюсь простым испугом.

Истончив коротенькие нити, насколько мог (по виду это напоминало грубую веревку), я коснулся ими заклинания. Я уже пробовал такое раньше, с собственными плетенками: сделать замкнутое кольцо, обособленное от моей силы, а потом «вобрать» его обратно. Теперь же следовало повторить то же самое, но уже с цветком.

Мои синие веревки плотно сомкнулись с оранжевыми волосинками, и два плетения начали сливаться в одно. И тотчас же я понял, что такое напрямую соприкоснуться с чужой нитью. Примерно то же самое я чувствовал, когда однажды по зиме крепко застудил зуб. Только на этот раз больным зубом стало все тело. Закусив губу, я сдерживался из последних сил, чтобы не отбросить заклинание, превратившееся в орудие пытки. Разницу между распадающейся и прочной плетенкой я уже отличал на глаз. Цветок лишился целостности, и от немедленного взрыва его удерживала только сила моего дара. Линии дрожали, теряя форму, а от места слияния нитей по оранжевой плетенке струились, словно расходящиеся в воде чернила, синие разводы. Когда все заклинание приобрело грязновато-серый оттенок, я почувствовал, как боль понемногу отступает, возвращая способность здраво мыслить и оценивать ситуацию. По виду и ощущениям чужая плетенка уже мало отличалась от моей собственной. Дождавшись для верности, когда цвет выровняется окончательно, я принялся медленно ее распускать. Я уже не мучился, как прежде, разделяя нить на части. Действие отшлифовалось настолько, что заклинание словно растворялось синим дымом, такими небольшими были рассеиваемые кусочки. В магическом плане это происходило почти неощутимо, по крайней мере я надеялся, что в общем шуме, наполняющем Подкову, такое останется незамеченным. Плети свои сети, архимагистр, скоро мы испытаем их на прочность.

Я обернулся к большим песочным часам, ставшим неизменной деталью моего пребывания в подземелье. Последние песчинки утекали сквозь узкий перешеек, намекая о том, что скоро Кирия отправится встречать меня у выхода.

Кирия. Желание придушить ее в потайном коридоре немного приутихло, но общаться с девушкой, как прежде, зная, что она натворила, я уже не мог. Дочка Угря была не первым человеком, подложившим мне по жизни свинью, так почему именно ее подлость переживается столь болезненно? Прав был старый мошенник Промокашка, обожавший по пьяной лавочке пространные рассуждения о шлюхах и о том, что привязываться к ним не стоит ни под каким видом. А Кирия – шлюха. Ухоженная, лоснящаяся, умная и оттого ничуть не менее продажная.

Словно желая подтвердить эту мысль, сегодня девушка особенно постаралась с нарядом. Глубокий вырез платья был не менее вызывающим, чем носили обычно девочки Нелии, но широкая полупрозрачная шаль скрадывала всю непристойность, сводя ее к таинственным полунамекам. Выбившийся из прически темный локон кокетливо пристроился на полуобнаженной груди. Кирия стояла передо мной очередной неразгаданной тайной, как будто и не было всех дней и ночей, за которые я успел изучить это тело до последней родинки. Я хотел ее. Так же безудержно и сильно, как в тот день, когда впервые увидел сидящей в библиотеке на диване. Интересно, что ей от меня надо?

– Ты выглядишь усталым и раздраженным, – мурлыкнула она, поводя бедрами. – Давай я помогу тебе отдохнуть.

Еще вчера я бы купился на этот мягкий тон и чарующую улыбку. Сегодня я знал, с каким совершенством умеет притворяться эта женщина.

Вот как, значит, ты со мной, да? Ладно, будь по-твоему.

До комнаты Кирии мы добирались молча. Пропустив ее вперед, я прикрыл дверь и повернул в замке ключ. Чтобы ни одна тварь не помешала предстоящему интересному разговору.

С ласковой улыбкой девушка скользнула ко мне. Миндальничать я не стал. Ухватился за край выреза обеими руками и дернул изо всех сил. Дорогая ткань треснула, превращаясь в никчемную тряпку. Бесцеремонно вытряхнув Кирию из остатков платья, я повалил ее животом на туалетный столик, прямо на стоящие там коробочки, флаконы и прочие женские принадлежности. Мы и раньше выходили порой за некоторые рамки – уличный парень и холеная папина дочка, но тогда это было игрой, дурашливой и недолгой. Теперь все происходило всерьез. Мне хотелось ее унизить. Заставить почувствовать себя раздавленным ничтожеством. Отплатить сторицей за неожиданную боль, которую причинила мне ее подлость. Кирия долго учила, как доставить женщине удовольствие. Но она не зря называла меня смекалистым парнем. Плох тот ученик, который не усвоит больше, нежели сказал ему учитель. Я понял саму суть этого сложного языка, которым можно выразить безграничную нежность… или уничтожить в прах. Я оскорблял ее каждым движением, давая почувствовать себя дешевой подстилкой, бездушной вещью, которую, использовав, отшвырнут в угол. И Кирия прекрасно поняла, что я хотел до нее донести. По правде, я полагал, что эту вертлявую тварь не пронять ничем, но когда я, получив желаемое, равнодушно наклонился за штанами, в глазах ее стояли слезы.

– За что? – прошептала девушка, оборачиваясь ко мне.

Мне не было ее жаль ни капельки. Пусть скажет спасибо, что не передал ей привет от боевой подруги в том виде, как та требовала.

– Сама не догадаешься? Знаешь, за твои выкрутасы Змейка просила порезать тебе лицо. Но я все-таки выбрал свой вариант. Обходиться с тобой так, как заслуживают лживые шлюхи.

– Ксилиан, я… Пойми, я не имела выбора! Да и ничего страшного с ней не произошло. Все женщины через это проходят!

Под моим взглядом Кирия сжалась, словно в ожидании удара, – пожалуй, именно это меня и остановило. В самый последний момент я задержал руку и просто сгреб ее за плечо, грубо встряхивая:

– Только не притворяйся дурочкой, а? Ты прекрасно понимаешь, что именно натворила! Ты попросту обезглавила банду. Второй раз подряд. Без меня они могли удержаться. Но теперь, без Подсолнуха и Змейки… И после этого ты еще смела крутить передо мной хвостом? Улыбаться, рассказывать, какой я замечательный? Дрянь.

Я отпустил ее – точнее, швырнул на вышитое шелком покрывало огромной кровати. Кирия коротко всхлипнула, отворачиваясь и прикрывая лицо руками. Падучие звезды, даже в таком виде эта лживая блудница умудрялась оставаться на редкость соблазнительной! Похоже, это было отработано у нее до инстинкта, как у меня – хвататься за нож при малейшем подозрительном шорохе. Будь ты хоть при смерти, но веди себя так, чтобы все мужчины вокруг слюнями исходили. Что ж, сама этого добивалась.

Дождавшись, когда тело станет готовым к очередному заходу, я ухватил Кирию за лодыжки и, разведя ей ноги, рывком подтянул к себе.

– Не надо, пожалуйста, Ксилиан! – взмолилась девушка, растирая слезы по опухшим красным векам. – Я виновата перед тобой! Очень! Но не надо, прошу! Ты ведь не такой на самом деле!

Я отпустил ноги, броском перемещаясь вперед и придавливая ее за плечи к кровати.

– А какой? – мягко, почти что нежно поинтересовался я, медленно склоняясь к самому ее лицу. – Недорослый наивный лопух, которым можно крутить как угодно, а, домашняя девочка?

– Нет! – Она уже кричала в голос. – Ты очень хороший, добрый парень, с которым я поступила очень и очень плохо! И мне горько видеть, что с тобой творится! Пусти, пожалуйста, пусти! Ты ведь не мне боль причиняешь, а себе! Мне-то что, я всякого натерпелась, а вот ты…

Шлюха знала, что делала. В какой-то момент ее сбивчивых рыданий мне совершенно расхотелось продолжать. Зареванная, растрепанная женщина, с наливающимися на груди, плечах, животе фиолетово-красными следами моих пальцев, не вызывала больше никаких чувств, кроме снисходительной жалости.

«Да, знатно я ее отделал, – отстраненно подумалось мне. – О своих любимых вырезах на неделю так точно может забыть».

Опустошенный и усталый, я растянулся на измятом покрывале и хмыкнул:

– Добрый парень. Бандитский главарь. Расскажу кому-нибудь, как ты меня назвала. Когда посмеяться охота будет!

Все еще продолжая всхлипывать, Кирия села, подтянув колени к груди, и спросила, отвернувшись в сторону:

– Это Рандер тебе рассказал, да? Бойцовый Пес?

– Ворона в окошко накаркала, – огрызнулся я.

Рандер – вот как, оказывается, Пса зовут. А я и не знал. Что ж, похоже, Кирия сама придумала лучшую версию объяснения. Против того, чтобы свалить на Угрева помощника свою излишнюю осведомленность, я ничуть не возражал.

– Я ведь знаю, ты с ним разговаривал, – продолжила девушка. – Пес что-то замышляет, это я тоже знаю.

– Ну так беги расскажи папочке, что же ты! Он тебя похвалит. Сладостей насыплет, платье новое подарит.

Некоторое время Кирия сидела молча, безутешно покачивая головой. Потом взглянула на меня затравленно и вновь отвела глаза.

– Ксилиан, я действительно виновата! Я понимаю, это не оправдание. Но если бы я тогда знала тебя, то не поступила бы так ни за что. Я пошла бы против отца. Если бы я знала… Если бы знала с самого начала… Я бы никогда его не послушалась и ни в чем! – Уткнувшись лицом в ладони, девушка вновь разрыдалась, горько и безудержно. – Да, я и правда шлюха. Просто дорогая шлюха, какими словами это ни называй. Но я не была такой всегда. И не по своей воле ею стала. Мне было пятнадцать, когда отец сказал, что чародеи меня замуж все равно не возьмут, а другие зятья его не интересуют. И объяснил, чего от меня хочет. Я в ужас пришла. Почти месяц проплакала, а он все ходил да убеждал. Что это ничем не хуже. Что своих постылых, навязанных семьями жен чародеи ненавидят, а меня будут любить. Что у меня будут платья, драгоценности, поклонники – все, что душа пожелает. Что дети мои будут чародеями – настоящими, уважаемыми. И убедил наконец. А потом был чародей. Архимагистр. Мерзкий надменный старикашка. Нет, не внешне, на лицо они все молодые, а вот в душе… Если он кого-то когда-то и любил, то исключительно себя. И собственную гениальность. Когда носила его ребенка, ненавидела всех: отца, себя, чародея… Ребенка тоже. И только когда увидела моего мальчика, вдруг что-то во мне перевернулось… Чародею он совершенно не нужен был – без капли дара. А по закону опекуном его отец мой является, он ведь вне брака рожден. И теперь я ни в чем не могу отцу воспротивиться, потому что тогда он отберет у меня сына. Вылепит из него свое подобие. Наследника бандитской вотчины. Я знаю, он все равно собирается это сделать, каждый раз грозится… А потом находится услуга, которую нужно оказать, и взамен отец все откладывает – на месяц, на два, а потом начинается по новой. Я не хочу для своих детей всей этой грязи. И сама ее не хочу. Я не знаю, что делать! Просто не знаю!

Снова притворяется? Или все-таки искренне? Что вообще хуже – попасться в очередной раз на уловки хитрой стервы и показать себя окончательным болваном или бросить на произвол судьбы загнанную в угол женщину, что ищет у тебя защиты, и показать себя законченным уродом? Вот же гадство! Если бы Тай не убежала от родителей, лет через десять она стала бы чем-то наподобие Кирии, которую каждый из ее многочисленных поклонников рад видеть сильной, блистательной, страстной, но ни один не готов протянуть ей руку поддержки. Знать бы еще, правда ли все это или представление, единственная цель которого – разжалобить дурачка, до сих пор не избавившегося от привычки помогать угодившим в беду.

Кометы! Каким боком Кирия ни поворачивалась, на глаза мне тотчас же попадался очередной отпечаток грубой пятерни, наливающийся чернотой на тонкой коже. И что я этим кому доказал? То, что сильнее женщины и в любой момент могу сделать ей больно? И без того понятно. Мне было неприятно видеть ее плачущей, хоть умом я и понимал, что уже не являюсь причиной этих слез. И вариантов я видел ровно два: уйти либо попытаться ее успокоить.

Превозмогая стыд, что вызывал у меня вид темных пятен на нежном запястье, я осторожно сжал руками ладонь девушки и предложил:

– Может, для начала стоит успокоиться и разобраться, что можно сделать?

Я был готов рискнуть. Пусть на первый взгляд Кирия скорее обуза, чем помощник, все лучше, чем полагаться на одного лишь Пса, которому доверял еще меньше.

– А что можно сделать? – горько усмехнулась девушка. – Терпеть дальше, как я делала всегда… Или попытаться найти ту единственную звезду, что поможет вырвать сына из лап моего папаши. Ты не представляешь, Ксилиан, как я укоряю себя за то, что сделала. Ты – первый человек за все эти годы, которому я готова довериться.

Укоряешь? Ну, допустим. Попробуем это проверить.

– Кто и чем обидел Тай? – спросил я прямо, глядя ей в глаза. – Она мне так и не призналась. Но я просто уверен, тебе это известно. И еще объясни, зачем ты толкнула ее ко мне в постель? Не из дружеского ведь расположения. Очередной хитроумный план Угря?

Кирия виновато понурилась:

– Да. Он хотел, чтобы эта девочка разбила тебе сердце. Отогрела, приласкала, а потом… Он нашел бы способ ее припугнуть, убедив, что с тобой она не получит ничего, кроме постоянного бегства и опасности. Чтобы она ушла сама. Так отцу было бы легче тобой управлять.

– Если он только посмел ее тронуть, он труп, – заявил я на полном серьезе.

– Погоди, Ксилиан, не горячись! – переполошилась девушка. – Если ты убьешь отца, его люди не оставят тебя в живых! А как же Тай? Кто поможет ей, если ты погибнешь?

Никто, в этом я был уверен. И самой Кирии тоже. Что ж, это означало лишь одно. Что трупом Угорь станет чуть позже. Когда мне удастся выпутать их из этой истории. А значит, хочешь не хочешь, придется соглашаться на предложение Пса.

Встреча состоялась в Подкове в одном из трактиров Нижнего города под названием «Звездная ночь», где временно обитал наш будущий заказчик.

Того, что меня опознают в лицо, я почти не опасался. Я едва опознал себя сам, когда Кирия, наш третий заговорщик, завершив работу над образом наемного грабителя, подвела меня к большому зеркалу. Охотник за редкими ценностями не может выглядеть уличным оборванцем – я и не выглядел. Звезды уберегли меня от особых примет на лице – разве что слегка помятая переносица, но такой отличительный признак не чужд любителям приключений вне зависимости от их точного занятия. Видал я и благородных, у которых под чутким присмотром знахарей-лекарей носы срастались куда менее успешно. Гребень, ножницы и какие-то мыльные жидкости сотворили чудо с волосами. Потемневшие без солнца до русого оттенка, они не торчали во все стороны растрепанной копной, а лежали блестящей гладкой волной. Не то чтобы я до сих пор хорошо представлял, как выгляжу в зеркале, но одно мог сказать точно: парень в одежде из добротной мягкой кожи, удивленно таращившийся на меня из темной рамы, не имел с беглым бандитом из Стрелки ничего общего.

В том, насколько странно было ощущать на себе тяжелый плотный материал вместо легкого полотна обычных рубах и штанов, имелось даже некоторое преимущество. Чуждая одежда не давала забыть об условленном образе, который следовало поддерживать. Единственное, что меня беспокоило, – это возможность драться в столь непривычном виде одним длинным обоюдоострым кинжалом. С тем, что бандитские ножи за поясом разрушат весь облик, пришлось, скрепя сердце, согласиться. Лишь верная цепь под левым рукавом согревала душу, но даже эта незримая поддержка перестала вселять уверенность в добром исходе, стоило заказчику спуститься в зал.

Чужак не понравился мне с первого взгляда. Старше меня на год-два, темноволосый, сероглазый. Ширина плеч, свободная, но нерасхлябанная осанка и уверенность движений выдавали в нем человека, не чурающегося уделить время поддержанию в форме собственного тела. Только вряд ли ему доводилось участвовать в серьезных разборках. Иначе не мерил бы нас с Псом таким снисходительным взглядом. Ну или по крайней мере Пса – у меня-то на физиономии не написано, что эта тощая щепка положила один на один двух серьезных главарей. Впрочем, не такая уже и щепка. Угревы многочисленные деликатесы пошли впрок, совсем недавно я обнаружил, что рубаха, свободная еще два месяца назад, теперь неприятно стесняет движения. Учитывая, что големами в соседнем зале я отнюдь не пренебрегал и стоило затянуться очередным дыркам на моей перекромсанной шкуре, мы с железными учителями с переменным успехом гоняли друг друга по залу, я смиренно надеялся на то, что увеличением размеров обязан все-таки не жиру…

Вот же гадство! Совсем забыл, что этот тип еще и маг, ко всему прочему. А значит, может рассчитывать не только на мускулы, но и на заклинания.

– Можете называть меня Клинком, – высокомерно сообщил чужак.

Вот так вот – скромненько и незамысловато. Похоже, где-то краем уха парень слышал, что в определенных кругах не принято зваться именем, записанным в храмовой книге. Но о том, что кличку следует заработать, а не выдумывать самому, ему явно не объяснили. Улица не льстила своим пасынкам, раздавая им новые имена, хлесткие и точные, как удар кистеня в темной подворотне. Не думаю, что Свинорыл или тот же Костыль сильно радовались своим прозвищам, но они даже не заикались о желании сменить их на более звучные. Именно на таких вот громких, с претензией, «кличках» попадались самозванцы, пытающиеся выдать себя за тех, кем не являются.

– А я – Черный Князь, – поспешил представиться я, чем вызвал приступ судорожного кашля у Бойцового Пса. Вообще-то мы условились на другое, и под столом я заработал от своего подельника чувствительный пинок. В целом заслуженный.

По счастью, «Клинок» даже не понял, что над ним издеваются. Кивнул, словно делал великое одолжение самим фактом своего с нами общения, и продолжил беседу как ни в чем не бывало. Я тоже взял себя в руки и более ничем не нарушал уговоренной легенды.

Признаюсь честно, где-то в глубине души меня не отпускало дурное желание, чтобы самодовольный красавчик все-таки нарвался на драку, и уж там бы я показал ему что к чему. Но я прекрасно понимал, что к хорошему это не приведет. Когда чародеи, сбежавшись на шум, повяжут нас обоих, недоделанного этого «Клинка» его школа, возможно, и вытащит, а вот мне точно конец придет. Кометы! Что-то разросся за последнее время мой список должников, отпущенных до лучших времен.

Тем не менее приходилось, прижав в кулак уязвленную гордость, не реагировать на вызывающее поведение мага и не провоцировать его самому. Хотя звезды свидетели, свороченный набок нос как нельзя лучше исправил бы эту смазливую физиономию.

Единственной доступной мне радостью осталось сознание того, насколько легко его за этот самый нос водить. Когда Пес заявил, что нам предстоит изображать из себя матерых охотников за редкостями, я искренне постучал кулаком по виску. С таким же успехом мы могли выдать себя за учителей пения или поставщиков вин Золотого побережья. В ответ Пес лишь усмехнулся, сообщив, что перед такими простаками, как эти маги, можно представиться хоть наследными княжичами, причем обоим сразу.

Он был совершенно прав. Казалось, одна лишь необходимость снизойти с высот магического всемогущества до мира жалких смертных наполняла душу чужака вселенской скорбью. А уж близость таких отбросов, как мы с Псом, и вовсе вызывала острый приступ несварения. И в деревянный домик на заднем дворе парень не сбежал лишь потому, что магам не положено делать то, чем там обычно занимаются. Никогда.

А еще им не положено интересоваться, чем живут все, кто не относится к небожителям. Тем хуже для них самих. Небрежное поминание названий ходовых ловушек и фонариков, которые в Стрелке не слышал только глухой, убедило чужака в том, что перед ним люди сведущие, а десяток-другой уличных легенд и вовсе усыпил бдительность. Хотя, надо отдать магу должное, не до конца.

– А почему это вы так легко соглашаетесь на то, что с десяток людей до вас называли невозможным? – подозрительно осведомился он.

– Тебя интересует то, чтобы артефакт оказался у тебя в руках или как он это сделает? – поморщился я, уже полностью освоившись с ролью наемного грабителя. – Тебе все секреты нашей работы раскрыть или только половину? Может, ты вовсе и не маг никакой, а тебя Кошачья Лапа подослал выведать наши тайны? Ну-ка, покажи какое-нибудь заклинание!

Я думал, чужак все-таки бросится на меня с кулаками – так перекосило его с лица. Но, видимо, драться с презренными смертными небожителям тоже было не положено. Он сдержался. Лишь прошипел, будто сплюнул:

– Я тебе кто – шут балаганный, фокусы показывать?!

– Не стоит ссориться, – поспешил вмешаться Пес. – Э… Князь, успокойся. Мы же не хотим упустить выгодный заказ, верно? А ты, Клинок, пойми и нас тоже. Не каждый день приходится рисковать ссорой с Академией. Хотелось бы получить уверенность в том, что нам будет обеспечена та защита, о которой велась речь.

Как ни странно, после этих слов чародейчик поостыл.

– Если бы вы могли ощущать ауру силы, – вздохнул он сокрушенно, – я бы продемонстрировал печати посвящения и все вопросы сразу отпали. Между магами таких проблем не возникает, я как-то не подумал, что потребуются доказательства. Да и какие они вообще могут быть!

– Это правда, что на той стороне реки была раньше крепость вашего ордена? – неожиданно поинтересовался Пес.

Я насторожился, не понимая, куда он клонит.

– Одной из ветвей, – кивнул маг, не менее озадаченный. – Но какая связь между…

Ухмылка на лице подельника нравилась мне все меньше и меньше.

– Прямая, – заявил он. – Крепости давно нет, но остались катакомбы, охраняемые защитными заклинаниями. Говорят, посвященные ринской школы могли спокойно проходить туда – без всяких ключей. Я знаю тайный ход в подземелье и могу провести. Если ты тот, за кого себя выдаешь, то сможешь войти внутрь.

Известия о катакомбах заставили чужака позабыть даже о том, что собеседники его стоят немногим выше тараканов в чародейской картине мира.

– Катакомбы последователей Далаара? Вот это новости! Если не я, так мой учитель обязательно справится с заклинаниями, ради такого случая будет незазорно его потревожить!

Кометы, так вот чего добивается Пес! Я лихорадочно соображал, оценивая шансы. Судя по тому, как заблестели у чародейчика глазки, стоит ему только рассказать все товарищам по школе, и в катакомбы они устремятся толпой. Значит, нельзя этого допускать.

– Тогда не будем терять время, – сказал я, поднимаясь.

Бойцовый Пес и чародей – скверный расклад на меня одного, но если действовать неожиданно… Если пустить против Пса магические нити, он не сразу сообразит, в чем дело. Останется лишь положить этого «Клинка». Придется, конечно, объясняться с Угрем, как я очутился за пределами логова и зачем перерезал глотку его ближайшему помощнику, но все доказательства против Пса налицо. Бандитскому князю ничего не останется, как поблагодарить меня за разоблачение предателя. А уж найти потом новых союзников против него самого при таком-то количестве врагов, в число которых входят родные дети, – вопрос времени.

– Да, – спохватился вдруг Пес. – Я тут вспомнил об одном срочном дельце. Мои приятели собирались навестить одну крайне милую девочку. Если я не вернусь через полчаса, они уйдут без меня. Боюсь, прелестная Тайлика сильно огорчится, если я не успею вовремя. Женщины – такая тонкая, непредсказуемая материя… Так что отправляйтесь, пожалуй, без меня. Я поверю тебе на слово… Черный Князь.

«Чтоб тебе в очереди перерождения до конца времен последним торчать!» – с ненавистью подумал я, глядя ему вслед. А отправлю тебя туда я собственноручно.

Совсем некстати взгляд упал на добротный кожаный рукав моей новой куртки. Падучие звезды, вот очередная проблема на пустом месте! В Подкове эта одежда позволяла не выделяться, а вот в Стрелке все обстояло ровно наоборот. На очередного взлохмаченного босяка там никто не обратит внимания. Чего нельзя сказать о таких вот причесанных мальчиках, которые не уйдут без приключений и до первого перекрестка.

– У тебя посох какой-нибудь есть или еще что в этом роде? – спросил я у мага на полном серьезе.

– Что?! – взвился тот. – Я уже сказал, что…

– Если есть, захвати с собой и держи на виду, – перебил я его. – Там, куда мы идем, сначала ограбят и убьют, а потом уже будут разбираться.

Чародейчик рыпнулся было что-то сказать, но тут же понял, что возразить нечего. Поднялся в свою комнату и вернулся в общий зал трактира с коротким жезлом, украшенным серебряной насечкой. Мой поднаметавшийся взгляд уловил в ее узоре явное сходство с магическими плетенками, но уточнять у владельца я, само собой, не стал.

Когда мы переходили мост, воды Дилы, широкой и спокойной в среднем течении, уже окрасились в оранжево-алый цвет. Элерия нежилась на мягких перьях закатных облаков, отдыхая после объятий страстного супруга, но «Клинок» даже не обернулся полюбоваться одним из красивейших зрелищ нашего города: заходом солнца над рекой. Мыслями он был уже в катакомбах.

– Свет магический вызвать можешь? – спросил я у него, когда улицы родного района встретили нас негостеприимными сумерками.

– Ты меня за кого принимаешь? – высокомерно сморщился чужак и шепнул что-то невнятное. Серебряная плетенка жезла откликнулась зеленоватым призрачным свечением. Замечательно. Теперь точно никто к нам не сунется. Второго такого болвана, как Паук, готового задираться с чародеем, не сыщешь на всю Стрелку. Хотя… Вот я задирался, не в силах ничего с собой поделать.

– А за кого вашу ринскую школу вообще принимать? Артефакт у вас сперли, подземелья собственные и те потеряли.

– Не берись рассуждать о том, в чем не смыслишь! – раздраженно зашипел маг. – Да будет тебе известно, подземелья принадлежали последователям отступника Далаара!

– Которого вы, готов поспорить, тоже проморгали, до последнего считая приличным парнем.

– Послушай, – не выдержал мой собеседник, – у меня такое чувство, что чем-то мы тебе крупно не угодили. Ну с чего ты на нашу школу ополчился!

– Да я не только на вашу, – успокоил я его. – Академию тоже на дух не переношу.

Мы как раз вышли к памятному перекрестку. Мне стоило больших трудов удержаться от гордой улыбки за свое нечаянное творение. Мостовая и впрямь получилась знатной: гладкий, ровный камень, лишь в некоторых местах пошедший трещинами из-за неравномерности охлаждения.

– Это сколько же силищи надо было вбухать! – покачал головой маг.

– Вот такие у нас местные парни, – самодовольно сообщил я.

– Может, и прав насчет него мастер, – вздохнул «Клинок», словно продолжая какой-то незавершенный спор.

Мне было безумно любопытно узнать продолжение: что там утверждал этот мастер насчет моей персоны, но прямые расспросы могли навлечь ненужные подозрения, а развивать мысль дальше чужак не стал.

Наконец мы выбрались к конечной точке нашего путешествия.

– Сюда, – милостиво пригласил я, указывая на густые заросли крапивы напополам с лебедой.

– Это что – какая-то дурацкая шутка?! – возмущенно прогнусил чародейчик, старательно зажимая пальцами нос.

Согласен, к здешним ароматам надо еще попривыкнуть.

– Это – Пьянчугина Пропасть, – невозмутимо сообщил я. – А тебе по склону вниз, и будет там нора. Это и есть вход в катакомбы вашего отступника, как его там звали.

Наверное, это было не совсем благоразумно – выдавать потайной выход, но я так и не смог перебороть желание привести надменного мага на знаменитую нашу помойку и полюбоваться на этого белоручку, ползающего в бурьяне.

– Почему это мне? – подозрительно спросил чужак. – А ты что, не полезешь?

– А я сверху погляжу. Вдруг чего напутаешь с заклинанием, а оно возьмет да и рванет.

Пока «Клинок» лазил в темноте по крапиве, разыскивая пресловутую нору, мне пришлось признать, что по ругательствам чистоплюйчики из магических школ способны заткнуть за пояс целую плотничью артель.

– Ага! – послышался наконец удовлетворенный возглас. – Тема кажется знакомой…

Из последовавшего далее бормотания я не понял ничего, но попытался запомнить на всякий случай хоть несколько мудреных слов. Вдруг придется изображать из себя ученого чародея! Увы, из всего набора этой белиберды в голове остались лишь «минор», «диез» и несколько односложных междометий. Знать бы еще, что все это обозначает!

– Похоже, ключом к заклинанию служит печать посвящения школы, – довольно сообщил маг, высовываясь из дыры. От радости, вызванной знакомством с наследством Далаара, он даже нос затыкать забыл. – Сейчас я попытаюсь его заглушить.

Запоздало я пожалел о собственной глупости. Надо было не маяться дурью, восседая с важным видом на краю обрыва, а спуститься вниз и поглядеть, как он будет это делать. Теперь уже не увидеть плетенок. Только отсвет пробужденной силы – в отличие от моей, она была фиолетовой с черными вкраплениями.

– Готово! – заявил чужак. – Спускайся, убедись.

– Вот еще, – протянул я недоверчиво. – Ты и лезь первым. Вдруг башку оторвет.

Справедливо рассудив, что репутации сдержанного небожителя все равно пришел конец, маг грязно ругнулся, но в нору полез. Некоторое время я наслаждался, наблюдая, как он крутит головой, стараясь «нащупать» на слух границы коридора. Когда это у него получилось, маг тщательно примерился и нырнул в узкий лаз сплетенных нитей.

Я закрыл глаза, пытаясь представить, что должен чувствовать на моем месте лишенный дара человек.

– А мне как туда попасть? Здесь какая-то невидимая стена, – закричал я.

Чужак не ответил. Судя по отрывистости и краткости доносящихся проклятий, он как раз сводил близкое знакомство с кусачей мелочью, населяющей ход, и чародейское тело пришлось той по вкусу. Торжеству моего злорадства просто не было предела.

В итоге маг добрался до расширения, где смог развернуться, и пополз за мной, едва не угодив мордой в пробудившуюся заново плетенку. А я все-таки получил желаемое зрелище. Выглядело это так, будто черные линии на его (наверное, это и есть та самая аура?), в общем, на фиолетовом облаке его силы раздвоились, отделяя тонкую плетенку, точно повторяющую их контуры. Плетенка легла на заклинание, разом замыкая все пустоты, предназначенные для ключа.

– Держись за руки, – вздохнул чародей таким тоном, которым обычно посылают к ящеролюдам. – Здесь магические щиты, по которым можно проползти.

Продолжая разыгрывать слепого неудачника, я послушно исполнил указание. Представляю, какое «удовольствие» испытал мой спутник, вынужденный теперь пятиться вперед ногами! Бессильный сделать ему что-то действительно плохое, я срывал всю свою злость на такие вот мелкие пакости, и это позволяло хоть как-то держать себя в руках.

Завидев «крыс», вылезших навстречу, маг вновь ругнулся, отшатываясь. Некоторое время он собирался с мыслями, затем с жезла слетело какое-то замысловатое алое плетение и понеслось навстречу настырным тварям. Накрыв их, подобно ловчей сети, плетенка стянулась, не оставив угодившим внутрь существам ни единого шанса на спасение. Судя по пронзительному визгу, пришлось им там совсем несладко. Но покусать чародея они успели прилично. Идущий впереди, он принял на себя основной удар, ко мне же устремились, отделившись от общей стаи, всего три тварюги. Двух я уложил цепью, третью отбил ногой с лета, «случайно» отправив прямо в смыкающуюся ловушку плетенки.

– Это еще что за нечисть? – Я сделал удивленные глаза, подбирая за хвост беспорядочно дергающийся трупик с размозженной башкой.

– Брось! – судорожно завопил маг. – Брось немедленно!

Я отлично понимал, с чего он так дергается. Честно говоря, в первую свою стычку с болотными зверями я уже готовился встречать бесславный конец, когда увидел у своих ног убитого вожака в искореженных плетенках. К моему удивлению, взрываться они не собирались. Чем-то магическая основа этих странных существ в корне отличалась от заклинаний, творимых людьми. Они не «плыли», не теряли целостности при сильнейших повреждениях, а со смертью носителя медленно угасали, рассеивая магию до тех пор, пока ее не становилось слишком мало для поддержания формы. И тогда они просто распадались – спокойно, без всяких взрывов, лишь оставив за собой глубокий выжженный след. Уже потом я додумался, что легенды о болотных тварях наверняка отразили бы такую особенность, как взрывающийся труп, еще и краски бы сгустили. Подобная деталь в них отсутствовала, а значит, и бояться было нечего.

Но «Клинок»-то ничего подобного не знал!

В лучших традициях площадных скоморохов я скорчил удивленную физиономию и протянул добычу магу. Надо было видеть, с каким лицом он выхватил ее у меня из рук и зашвырнул дальше по коридору.

– Это нестабильный контур, болван! Рванул бы – ошметков не осталось! От обоих!

– Я думал, ты чародей. Неужели щитов поставить не мог?

Я все-таки его довел. Глаза мага сверкнули почище, чем у сушляка. Лицо его перекосило от ярости, кулаки сжались, и мечта моя сбылась. Он бросился на меня. Первый. А значит, можно было спокойно, без зазрения совести, приступить к самому что ни на есть магическому занятию – исправлению внешности. И если выпускницы Академии драли с благородных неженок по целому состоянию за всякое там изменение формы носа и увеличение пухлости губ, я готов был проделать это с чародейчиком совершенно бесплатно. Подозреваю, что на лице моем в этот момент прорезалась улыбка счастливого безумца. Утяжеленная цепью левая рука размахом пошла в ненавистную челюсть ненавистного урода.

Драться парень не умел. Нет, я вовсе не хочу сказать, что его этому не учили или он ничего не вынес из своих занятий. Но ему явно не приходилось стоять лицом к лицу не с учителем и не с другом, товарищем по тренировке, а с человеком, который не сдержит удар и не ослабит хватку, ощутив условленный знак о сдаче… Хотя что-то мне подсказывало, что этот парень вряд ли часто его подавал.

Он быстро сообразил, что преимущество не на его стороне, и это лишь добавило ему решимости держаться до конца. Я не помнил уже, на каком пропущенном ударе во мне начала пробуждаться лютая ярость. Я бил не заносчивого чародейчика, не желающего склоняться перед превосходящей силой. Я бил символ. Своего вечного бегства, страха, невозможности жить, как нормальные люди. И чем ожесточеннее становилось его сопротивление, тем сильнее я зверел.

Чутье бойца у мага, определенно, имелось. Он прочитал свою смерть в моих глазах за считаные мгновения до того, когда она была готова за ним явиться. Ослепительной вспышкой полыхнул чужой дар, пальцы чародея сложились в странные фигуры, он что-то хрипло прошептал…

Я не успевал уже ничего. Даже крошечного куска щитовой нити сотворить, не говоря уж о моих жалких потугах на тему плетенок. Дар пробудился сам, инстинктивно. На какой-то краткий миг мелькнула глупая мысль о том, что хорошо бы этому синему облаку превратиться в щит самому, но додумывать ее было уже некогда: льдисто-холодное заклинание оплело мое тело, легко преодолев внешний, разреженный слой ауры и застряв там, где она стала вдруг особенно плотной, яркой, искрящей.

Я говорил, что переподчинять чужие плетенки – это больно? Так вот, я соврал. Больно – это принимать на голый дар боевые заклятия. С диким воплем я покатился по полу. Обезумевшее, ускользающее сознание цеплялось за единственный крючочек: мысль о том, что терять его нельзя ни в коем случае.

Я не видел, как бросился ко мне смертельно побледневший чародей. Я даже не могу сказать, каким образом он так быстро погасил сеть и что сделал с ней потом, потому что как только почуял исчезновение опасности (боль не делась никуда), так сразу и провалился в забытье.

Без сознания я пробыл недолго. Маг и тот отходил медленнее. Я уже пришел в себя, а он все еще стучал зубами, словно в ознобе, невнятно бормоча себе под нос:

– Во имя звезд, оно получилось!

– Что получилось? – прохрипел я, отплевываясь от крови, хлещущей из прокушенной губы. – Первое в жизни заклинание?

Маг орал так, что показавшаяся было из-за поворота «собачка», с любопытством обнюхивающая крысиный трупик, а заодно кидающая оценивающие взгляды на нового чужака, испуганно шарахнулась и сочла за лучшее убраться восвояси, махнув шипастым хвостом на буйных сумасшедших, зачастивших в ее тихое логово.

– Ты действительно такой идиот или только притворяешься?! Да, первое! Первый смертельный контур! Который я сотворил не думая и бросил в человека! Ящеролюды тебя забери с твоим длинным языком!

Теперь-то мне наконец стало ясно, почему у него так трясутся руки. Точнее, и ясно, и дико одновременно. Наверное, так и живут люди в мире за пределами Стрелки. Где для парня восемнадцати-девятнадцати лет совершенно нормально ни разу в жизни не держать в руках чего-нибудь смертоносного, обращая его против человека. Мне это казалось таким же невероятным, как услышать от седобородого дедушки признание в том, что накануне он впервые провел ночь с женщиной.

– Ты как хоть жив-то остался? – спросил он, успокоившись.

Неужели не заметил? Вероятно, не до того ему было в этот момент.

– Амулет, – сказал я, нащупывая на шее одну из цепочек, повешенных туда для вида. Доставать и демонстрировать болтавшуюся на ней безделушку я, разумеется, не собирался.

– Повезло, – все так же заторможенно кивнул маг, затем по лицу его скользнула блеклая тень былой высокомерной гримасы. – Только чародеем больше звать меня не смей. Мы не имеем ничего общего с этими бездарными снобами, полагающими весь мир обязанным лежать у их ног!

Я чуть не рассмеялся, наблюдая, с каким непередаваемо напыщенным лицом он это говорил. Все-таки эти ринские маги действительно были странными и от чародеев Академии отличались. Те не стали бы долго переживать о жалком таракане, растоптанном ненароком. Но это не давало чужакам особых оправданий в моих глазах. Скорее делало их еще более непонятными, и оттого неприязнь к ним только возрастала.

– А кто ж ты тогда, коли не чародей?

– До мастера пока не доучился, – неохотно сообщил чужак. – Посвященный. Ты сам идти сможешь?

– Смогу, – буркнул я. Еще бы я позволил ему тащить меня на себе! Следов от плетенки на теле не осталось, но ноги подкашивались основательно, а в глазах то и дело двоилось. Что будет при попытке позвать силу в ближайшие несколько дней, я старался даже не представлять. По опыту набитых в прошлом шишек знал: если без видимых повреждений болит даже при спящем даре, аура превратилась в рваные лохмотья. А ныло у меня решительно все. Гадство! Ну вот надо ж было так нарваться, причем на пустом месте. Будь здесь не этот ринский чудик, а нормальный полноценный чародей, не осталось бы от Чертополоха и колючек.

Так что же все-таки произошло? Из того, что я успел запомнить, можно предположить, что аура действительно способна заменить собой плетенку, и в данном случае исполнила роль щита. Только ли щитом она может становиться? Навряд ли, но проверить это в ближайшие дней пять мне явно не грозит. Так же, как не стоит злоупотреблять этим ее свойством. Вряд ли звезды пожалуют мне вторую ауру, когда эту порвет в такие дыры, что уже не затянет! Да и удовольствие, скажем прямо, ниже среднего.

Молчаливые, помятые, мы выбирались из потайного хода на волю.

– Теперь, надеюсь, веришь, что я посвященный ринской школы? – устало поинтересовался маг, стряхивая с одежды налипшие комья земли.

– Войти в катакомбы ты сумел. – Я не мог не признать очевидного. Голова кружилась, как после хорошей выпивки. Кометы, ну с чего я такой дурной уродился, а? Так уж надо было лезть разбираться с этим посвященным? Я с тоской взглянул на его разбитую физиономию с упрямо сжатыми губами и тяжелым взглядом серых глаз и понял, что да. Я ненавидел Угря, ненавидел Пса, только и ожидая удобного момента, чтобы с ними разобраться. Но при этом я их все-таки уважал, хоть им на то и было плевать. Чего нельзя сказать о сопливом посвященном, моем ровеснике, не имеющем за плечами ничего, кроме ученичества в своей звездами забытой школе, и пыжащемся изо всех сил в попытках стребовать с меня это самое уважение. Похоже, он чувствовал ко мне то же самое. Мы сцепились бы с ним все равно, как два молодых кобеля, не поделивших место в стае. И самое плохое, он оказался сильнее. Я выжил лишь потому, что глупые принципы запрещали ему бить боевым заклятием по лишенному (как он полагал) магического дара человеку. По сути, обманом. Законы улицы отнюдь не запрещают хитрость как способ достижения цели. Напротив, простаки здесь долго не задерживаются. Но в данном конкретном случае я готов был выть от злости. Ничего, погоди у меня. Наступит момент, когда ты будешь скулить от боли с рваной в клочья аурой и в моей воле будет решать, жить тебе или умереть.

– Так что, перейдем к подробностям дела? – хмуро предложил я, прилагая все усилия к тому, чтобы посвященный не заметил моих ухищрений в сохранении равновесия. Впрочем, он и болотного зверя за спиной умудрился не заметить. И вот такому звезды подарили магическую силу и возможность учиться, пусть даже в какой-то ущербной, никому не известной школе!

– Я что-то не уверен, – поморщившись, признался маг. – Ты даже не понял, как идти вслед за мной по щитам. И после этого утверждаешь, будто способен пробраться в дом архимагистра?

Н-да. Перестарался. Валяя дурака, я как-то совсем упустил из вида эту сторону вопроса. Впрочем, у нас с ним были схожие проблемы.

– Я вот тоже не уверен, – заявил я в ответ. – Ты обещал, что ринская школа даст нам укрытие от гнева Академии. И что я вижу? Недоучку, у которого вышло первое в жизни боевое заклинание, да и то случайно? У вас там все такие, что ли? Да Академии одного боевого отряда хватит, чтобы расставить в позу всю вашу школу!

– Из неверных посылок ты пришел к неверным выводам, – отозвался маг, натужно сопя. – Я всего лишь посвященный. Ученик. Если бы здесь присутствовал мой учитель, все твои сомнения отпали бы разом. – Он посопел еще немного и с сожалением прибавил: – Это моя оплошность – представить лицо нашей школы в столь недостойном свете.

В зверинце их там, что ли, держали, в клетке? Забыв рассказать о том, как живут люди за ее пределами? Что-то глубоко в душе подсказывало мне, что учитель будет отличаться от ученика лишь большей наваристостью несомого бреда.

– А почему послали тогда тебя? – фыркнул я недоверчиво. – Это у вас порядки там такие, что ли, – поручать ученикам судьбу важного артефакта?

– Не твое дело – наши порядки! – огрызнулся посвященный. – Но чтоб ты не продолжал поголовно считать нас идиотами, так и быть, объясню. Послали как раз нашего мастера. Он взял нас с собой в качестве обучения. Увы, возникло непредвиденное обстоятельство, заставившее мастера переложить на нас это поручение, занявшись другим делом, более важным и неотложным.

– Вот, значит, договоримся мы с тобой, а потом придет твой мастер, да и заявит, что ничего не обещал, да и знать не хочет.

– Все обещания будут выполнены полностью, – отрезал маг. – А вот насчет твоих способностей я испытываю большое сомнение.

– Можно подумать, у тебя под окном бродят толпой другие претенденты, – фыркнул я. – А на дело не отправились потому, что до сих пор бьют морды, выясняя, чья попытка первая. Кстати, болотные звери не взрываются.

– Что? – переспросил посвященный, опешивший от такого перехода.

– Я говорю, смешная у тебя рожа была, когда крысу ту отшвыривал. Заклинания болотных зверей очень устойчивые и не взрываются ни от каких повреждений. Ты хоть одну сказку слышал, где тело убитого монстра взрывается? Вот то-то же. Ученик.

Судя по физиономии мага, сказок он не слышал вообще, с раннего детства предпочитая им заумные древние трактаты. Уж он-то наверняка знал магическую тайнопись. Помнится, в детстве, едва освоив грамоту, я пробрался в Подкову, где нашел кабачок – излюбленное место студенческих попоек. Подкараулить на выходе не вяжущего лыка чародейчика и освободить от лишнего груза в виде сумки с книгами и записями было делом нехитрым. Каково же оказалось мое разочарование, когда при первой же попытке открыть замусоленную потрепанную тетрадь ярко вспыхнула тонкая магическая сетка, и страницы занялись пламенем, обратившись в пепел, не успел я и слово «кометы» произнести. С книгами было чуть лучше. В том смысле, что они не загорались и внутри даже имелось содержимое. Запятые, черточки, кружочки, хвостики и прочие загогулинки – назвать это буквами не поворачивался язык. Они шли аккуратными группами, без всякого перерыва, ровными рядами и столбцами. Всезнающий Промокашка лишь посмеялся над моей вытянувшейся рожей и объяснил: каждая магическая школа и направление имеют свои секреты, которыми не намерены делиться. А также секреты имеет каждый из магов, совершенно не желая их открывать даже товарищам по школе. Привычка защищать записи вбивается в чародеев едва ли не раньше умения эти записи вести. А еще у них имеется особенное письмо, насчет которого Промокашка знал лишь то, что содержит оно несколько тысяч знаков и может читаться по-разному в зависимости от ситуации. Больше книг по магии я не искал.

Ткнутый носом в лужу, посвященный убавил гонор – в общем-то выбора у него и правда не было – и принялся рассказывать о сути предстоящего дела. В целом много нового, сверх поведанного Псом, я не узнал. Похищенный у ринской школы артефакт находится в доме архимагистра Лериаса Дайне. На то, что артефакт именно ринский и был именно похищен, в рассказе напиралось особенно – не иначе затем, чтобы я не подумал, убереги звезды, будто школа пытается прикарманить чужое сокровище. Единственным, что действительно меня удивило, оказалось описание штуковины, которую следовало добыть. Обычный свиток, без капли магии внутри. Зеленого цвета листок со столбцами букв и цифр. Хотя удивило – это я слабо сказал. Куда более подходящим было слово «ошарашило».

– Ты узнаешь его с первого взгляда, – заверил маг в ответ на мое резонное предположение о том, что в доме архимагистра наверняка найдется не один десяток, а то и сотня самых разных свитков. – Он был создан в домагическую эпоху из таинственного материала, секрет изготовления которого был утрачен с ее окончанием. Не похоже ни на бумагу, ни на пергамент, ни на ткань. Гладкий на ощупь, плотный. Его невозможно разорвать, разрезать или сжечь. Сверху наложены несколько слоев защитных контуров, но это сделано позднее, сам листок магически нейтрален… Хотя этого тебе, конечно, не ощутить.

Домагическая эпоха. Время таинственных механизмов и думающих машин. Летающих железных птиц и рукотворных огненных драконов, уносящихся сквозь небеса в сказочные миры шести Братьев. Конечно, я знал о ней. А также о странных предметах непонятного назначения, которые до сих пор находят в руинах древних городов, тысячелетия назад стремившихся в облака шпилями огромных башен. Не знаю, в каком глухом уголке надо вырасти, чтобы ни разу не слышать легенды о великом маге Аринате, своим великим заклинанием изменившем лицо мира. Верил ли я в эти легенды? Теперь я точно понимал, что нет. Вот вы, например, верите в то, что у вас в огороде вдруг возникнет из ниоткуда каменный круг с аркой, из него выскочит толпа вооруженных ящеролюдов, закидает вас арканами и утащит в свой проклятый звездами мир? Сомневаюсь, что вы и близко рассматривали такую мысль. Разве только в глубоком детстве, под впечатлением сказок. А теперь представьте, что это все-таки случилось. Тогда и поймете примерно те чувства, которые я испытал, услышав слова чужака.

К тому, что мне предстоит залезть в дом архимагистра, я уже привык относиться спокойно. Но свиток из домагической эпохи?..

– Верни его нашей школе, и мы не останемся в долгу, – высокомерно заявил посвященный.

Легко сказать – верни. Осталась самая малость: понять, как это можно сделать.

Через три дня после общения с магом я был готов вслух извиниться перед Кирией за мысли о ее бесполезности в готовящемся мероприятии. Потому что всеми успехами, совершенными за последнее время, мы были обязаны именно ей. Пес занимался делами банды, и единственная его помощь сводилась к роли человека, способного тайно вывести из Угрева логова и впустить обратно. Мне по известным причинам дорога в катакомбы была отныне заказана. Ринские маги приперлись на следующий же день: трое парней, включая старого знакомца «Клинка», и две девушки в мужской одежде. Судя по возрасту компании, мастер не счел нужным отрываться от своего важного дела ради посещения катакомб Далаара – если, конечно, ринские маги не берут в учителя малолетних сопляков. Я был готов ожидать от них любую, самую невероятную глупость. Изрядно повеселила меня ситуация, в которой я их застал. Наткнувшись посреди зала с големами на мои неуклюжие творения, они столпились вокруг в ожесточенном споре, высказывая самые дикие предположения о том, что бы это могло быть такое. Сказать по правде, только это меня и спасло от немедленного обнаружения. Вжавшись в пол, я лежал на галерее и слушал их разговор. Больше всего мне понравилась идея невысокого рыхлого парня о том, что контуры эти наверняка являются секретными боевыми наработками отступников-даларитов. Остальная компания отправилась исследовать соседние помещения, любитель же тайного оружия еще долго бродил кругами возле «секретных наработок», вертя головой так, что я думал, шея свернется. Наконец, он потерял надежду постичь великий замысел Далаара, содержащийся в моих плетенках, и отправился искать остальных.

Меня так и подмывало на прощание переставить несколько колец. Жутко хотелось услышать, что сказали бы ринские маги, обнаружив изменения, и какие дикие теории выдвинули на этот счет. Желание было настолько сильным, что остановил меня даже не риск, превышающий все пределы разумного, а плачевное состояние ауры. С превеликим сожалением отказавшись от прощальной пакости, я поспешил удалиться, пока местные «умные» плетенки, реагирующие на присутствие человека, не выдали меня с головой.

С тех пор в катакомбы я не спускался. Пес в качестве этакого безмолвного извинения выделил мне двух парней из надежных и молчаливых, и два последующих дня я провел в непрерывных тренировках, упражняясь с оружием и без. Один из парней даже обещал подучить меня обращению с мечом, но очередное возвращение Кирии из Подковы, куда она отлучалась теперь втайне от отца, прервало все прочие занятия.

– Вот, – чарующе улыбнулась девушка, раскатывая на столе большой свиток. – План особняка Дайне.

Увы, это была всего лишь общедоступная схема расположения комнат, без тайников, которых в подобном доме должно быть навалом. Но даже она оказалась весьма кстати, позволив отсечь лишние для поиска помещения. Так, сразу отпадали парадные галереи правого крыла и большие залы центральной части. Вряд ли стоило внимания и левое, жилое, крыло. Скорее всего, артефакт находился где-то в хозяйских апартаментах, на втором-третьем этажах основного корпуса. Четвертый занимала огромная оранжерея, которую мы с Псом решили было не принимать в расчет, но Кирия нас переубедила.

– Цветы – давняя страсть чародея Дайне, – объяснила она. – В оранжерее он проводит большую часть свободного времени. Он собрал редчайшие сорта экзотических растений, к которым не подпускает даже самых доверенных слуг. Приглашение прогуляться по оранжерее – знак высшего расположения. Ну а если он изволит демонстрировать кому-то свой любимый эльнейский ирис, значит, благоволит этому человеку безмерно. Так что оранжерея вполне может быть местом для тайника.

От таких известий я малость приуныл. Не самая веселая перспектива – прочесывать все эти грядки на предмет скрытого хода. Но, увы, то была еще не главная проблема.

– Похоже, самое сложное – преодолеть сад, – заключил Пес. – Это придется делать почти что на виду у охраны, а проглядывается он насквозь. И ловушек там наверняка не меньше, чем в самом доме.

Мы молча склонились над планом, надеясь углядеть в нем хоть какую-нибудь подсказку. Мелочь, пропущенную ранее и способную выручить нас в предприятии, стремительно приобретающем черты безнадежного.

Внезапно Кирия распрямилась, откидывая с лица растрепавшиеся локоны. Глаза ее воинственно сверкали.

– Я знаю, как решить эту проблему, – заявила девушка. – Как я могла такое упустить! Вчера архимагистр Дайне завалил на экзамене младшую сестру моей матери.

– И при чем здесь… – начали я и Пес почти одновременно и так же одновременно запнулись.

Кирия хитро прищурилась и продолжила как ни в чем не бывало:

– Между прочим, совсем незаслуженно завалил. Он считает, что единственное место, где красивая женщина может применить свои таланты, – это постель. И предпочтительно его. Девочка просто вне себя от злости. От результатов этого экзамена зависели перспективы всей дальнейшей учебы. Она мечтает стереть Дайне в порошок. – Улыбка куртизанки сделалась такой, что была способна напугать матерого бандита. Мне вот точно сделалось не по себе. – Я подскажу ей, что можно сделать.

Когда она закончила излагать свой план, мы с Псом только и смогли, что ошалело переглянуться. Вот это идея! Пока мы пытались отыскать слабости в здании, Кирия нашла их в людях. А еще я точно понял, что предпочту выйти в одиночку на банду здоровущих бугаев, чем иметь во врагах одну разозленную хрупкую женщину.