Глава 4

Звери приближались широким полукольцом, угрожающе наклонив сухие узкие морды. Невозможно сказать, чем являлись они в большей степени: сложной магической плетенкой или существами из плоти и крови. Не знаю даже, можно ли было считать их живыми в полном смысле слова. Или… хм… более живыми (хотя и странно говорить о мере этого понятия) по сравнению с теми же големами или рыбками в фонтане.

Право дело, мне было сейчас не до сложных философских вопросов. Я встал, загораживая собой коридор, по которому убежала Кирия. Окружить меня сушляки не могли, но в целом перспектива складывалась далеко не радужная. Угорь, скотина, так и не вернул мне оружия. Даже ремня не дал, пряжку которого можно было заточить по краям, превращая в бледное подобие моей любимой цепи. Приходилось довольствоваться широким кушаком, который хоть и придавал мне на редкость щеголеватый вид, но годился лишь по прямому своему назначению: поддержанию штанов. Разве только придушить им кого. Но звери явно не собирались разворачиваться ко мне задом и подставлять шею под удавку.

Разумеется, ничего не помешало мне столь же демонстративно обчистить зал с големами, выбрав самые приличные из тамошних ножей. Полвечера работы с точилом, и на них стало возможно глядеть без слез. Но сейчас, перед этими бронированными зверюгами, я ощущал себя до неприличия безоружным. Если только в глаз попробовать… Кометы их разберут, какие еще у болотных тварей уязвимые места!

И тут я вспомнил о еще одном смертоносном средстве, имеющемся в моем распоряжении.

Упражнения не прошли даром: жгуты получались у меня быстро и почти бессознательно. (О качестве их умолчим, сейчас оно совершенно не имело значения.) Почуяв творимую магию, звери насторожились, раздувая мерцающие силой прорези ноздрей. Походка их сделалась мягкой, крадущейся. Взъерошив шипастые загривки и опасливо прижав острые уши, они приближались с утробным ворчанием. Я поежился под их откровенно оценивающими взглядами и хлестнул вперед обоими жгутами одновременно.

Вот ведь гадство! Магические нити вели себя наподобие упругого бича, что было непривычно само по себе. А еще они совершенно не имели ощутимого веса. Я не чувствовал их вообще. Ну и напоследок мое сооруженное наспех оружие обладало убийственно «полезным» свойством проходить сквозь стены и пол. Я сообразил это, лишь когда жгут в левой руке вместо того, чтобы зазмеиться волной, взрывоопасной ловушкой укладываясь на пути тварей, мотнулся в руке, даже не почувствовав препятствия. Кометы! С правым жгутом повезло больше. На самом деле я промазал. Хотел тоже уложить на пол, а зацепил одного сушляка. Хлесткий конец ударил по лапе, подобно настоящему бичу, и рассек плетенку мышцы. Тварь по-собачьи завизжала, отскакивая. И в этот момент две ее соседки прыгнули.

Пусть оружие мое не сгодилось так, как я задумывал, обнаруженный способ применения оказался еще лучше. На лету подхватывая свободные концы жгутов – так, что в руках у меня оказались две короткие петли, – я хлестанул чешуйчатых «песиков» по оскаленным мордам… Тьфу, у них и зубов-то нет, вместо того какая-то странная плетенка во всю пасть! Один из зверей, взвизгнув, стушевался, но второго сопротивление намеченной жертвы не остановило. Я успел отпихнуть руками беззубые челюсти – от плетенки так и дохнуло холодом – и от души наподдать сушляку коленом под брюхо. Пинок отбросил тощее тело на несколько шагов, опрокинув зверюгу на двух ее товарок. На месте происшествия вмиг образовалась грызливая сварливая куча. Но мне некогда было радоваться успеху. Слева наседала вторая тварь, схлопотавшая по морде. След магической нити отсвечивал среди плетенок головы мерцающим длинным шрамом.

Пока я с ней разбирался, справа подковыляла на трех ногах охромелая зверюга, заработавшая по лапе. Я медленно отступал, размахивая жгутами. Несколько раз что-то ожигало меня по рукам, ногам, туловищу… Потом разберемся. Тут бы только устоять. На близком расстоянии петли были не самым удобным оружием, и я, улучив момент, умудрился перехватить их еще раз, обматывая кулаки магическим подобием кастетов. Веса они не добавляли, но повреждали плетенки, и это пронимало тварей куда сильнее обычных пинков и зуботычин.

С кастетами дело пошло на лад. Успешный удар по башке отправил отдыхать настырную хромоножку, второй противник предпочел от нападения вернуться к запугиванию и ворчал на меня с расстояния в несколько шагов, злобно морща основательно битую морду. Почуяв, чем пахнет размотанный жгут на левой руке, тварь поджала хвост и с визгом бросилась наутек, но тут мне стало уже не до ее преследования. Зверюга, которую я отшвырнул в самом начале, навела порядок среди возмущенных сородичей и вновь ринулась на меня. Похоже, она была в этой стае вожаком. Холодная плетенка пасти пронеслась возле самой моей шеи – я едва успел отскочить и тотчас же получил по ноге хвостом, напоминающим узкую гибкую пилу. «Комету тебе в гороскоп, дрянь!» – в сердцах подумал я, с силой обрушивая жгут на хребет вожака. Он угодил в глубокую вогнутую петлю плетенки, идущей вдоль позвоночника…

Нить я разделил не задумываясь. Отбросил зацепившийся конец, словно ящерица хвост. Мгновенно последовавший взрыв отшвырнул меня к стене. Хвала звездам, сознание я не потерял, только оглох и совершенно ошалел. А когда с трудом, цепляясь за шершавый камень, мне удалось подняться, сражаться было уже не с кем. Передняя половина вожака валялась у меня под ногами, перебирая в воздухе лапами и слепо клацая пастью. Плоть зверя умерла, но заклинания были целы, они и заставляли двигаться уже окончательно неживое тело. Заднюю половину, судя по вспышке и оседающему облачку пепла, отнесло аж на охранную плетенку. Сушляк, оказавшийся слишком близко к месту взрыва, бился в судорогах у противоположной стены. А остатки стаи в количестве двух голов бесславно улепетывали восвояси, справедливо порешив, что с такой обнаглевшей дичи, как Ксин Чертополох, проблем заполучат куда больше, чем пользы.

Первым делом я разделил и рассеял магические нити и лишь потом принялся за подсчет ущерба. Самой неприятной выглядела длинная неровная рана от хвоста на едва поджившей после Ящера ноге. И чем она им всем так нравится! Остальные повреждения были не столь серьезны, зато многочисленны. Где-то зацепили хвостом, где-то когтями, где-то остался глубокий ожог от пасти, не говоря уж о такой мелочи, как содранные о чешую кулаки. А еще я чуял, что встреча с сушляками – далеко не последняя. Сейчас они удрали, но обязательно вернутся, стоит показать им слабину.

Всю дорогу до выхода мне чудился еле слышный цокот когтей далеко позади. Ну уж нет, твари, не сдохну, даже не надейтесь! И не такие пытались извести.

По пути я решил подвести хоть какие-то итоги боя, который с натяжкой мог сойти за магический. Теперь я понимал, зачем создают всевозможные мечи, копья и прочее артефактное оружие и почему им не брезгуют порой сами чародеи. Голыми нитями драться не то чтобы неудобно – почти невозможно. Это меня улица приучила соображать быстро, чем, кого и как можно отправить к Небесным Родителям. Какой-нибудь желторотый чародейчик в зеленой мантии, не державший оружия за пределами тренировочного зала, не протянул бы на моем месте и нескольких мгновений. Хотя… Что я себя обманываю! Желторотый чародейчик имеет в своем распоряжении штуковины посерьезнее жгутов силы.

Другая проблема заключалась в том, что мои нити поражали исключительно себе подобное. Сквозь живую плоть зверей они проходили свободно. Боевые заклинания устроены как-то иначе. Да взять хотя бы то, что заменяет «собачкам» зубы! Жжется почище раскаленного прута. Разобраться бы еще, в чем тут дело…

За паутиной заклинания меня поджидала растрепанная, напряженная Кирия. Увидев, как я ковыляю, придерживаясь за стену, по уши в крови и светящейся зеленоватой дряни, заменяющей таковую тварям, девушка охнула и принялась спешно открывать проход. Лишь когда я пересек невидимую обычным людям черту, отделяющую магические подземелья от безопасного затхлого отнорка, Кирия вдруг побледнела и, не говоря ни слова, осела на пол, сотрясаясь в беззвучных рыданиях.

Известие о болотных тварях Угорь встретил скорее с любопытством, нежели с тревогой. О подробностях встречи с сушляками мы, разумеется, умолчали, но совсем скрыть происшествие было невозможно.

– Звезды помогли, – покачал головой бандитский князь. – Было бы на редкость скверно потерять ключ внутри катакомб.

В этот момент я искренне порадовался, что никогда не знал своего отца. Куда лучше вообще никакого не иметь, чем того, который заботится о сохранности ценного артефакта сильнее, чем о жизни своего ребенка.

Не знаю, что сильнее мешало мне уснуть в ту ночь: боль, чуть притупленная маковой вытяжкой, или догадки о том, что и как надо исправить в нити, чтобы получить плетенку боевого заклятия. Проверить их хотелось настолько, что несколько раз я чуть было не забылся, начав плести нити прямо здесь, наверху. Лихов лекарь залатал мерзкую рваную рану на ноге, ожоги от «зубов» саднили нещадно, но главный рабочий инструмент, магический дар, на сей раз остался невредим. Ходить получалось с трудом, однако забегов взапуски я устраивать не собирался и потому решил не тратить время впустую.

По привычке Кирия двинулась вдоль полок, выбирая книгу, чтобы скрасить ожидание, но я ее остановил:

– С сегодняшнего дня я хожу один. Там слишком опасно. Взять с собой под щиты я тебя не рискну, мало ли что приключится. А снаружи… Могу и не успеть. Проводишь до входа, а вечером встретишь.

Девушке не слишком понравилась моя идея. Подозреваю, подземелье с сушляками вызывало в ней куда больше симпатии, нежели «гостеприимство» отцовского дома. Но я был непреклонен.

Конец нашему спору положила картина, обнаруженная у выхода в катакомбы. Вчерашние знакомые сидели по ту сторону охранного заклятия, как верные сторожевые псы. Я на скорую руку соорудил один короткий жгут и продемонстрировал его тварям. Те поспешили отбежать на безопасное расстояние, но совсем не убрались.

– Делаем так, – заявил я своей спутнице. – Идем к лестнице, ты пробуждаешь ключ, а затем расходимся. Ты наверх, а я сюда. Нужные линии я вижу, так что проход открою без проблем, а артефакт оставлю по эту сторону. И чтобы без меня даже не думала им пользоваться! Если что, зови Угря, пусть уж его сожрут. Глядишь, дышать станет легче.

Кирия взглянула на меня серьезными и, как мне показалось, слегка виноватыми глазами.

– Ксилиан, я должна тебе кое-что сказать. Протяну еще – снова засомневаюсь. Промолчу – буду корить себя. Но если ты хочешь выжить, не говори никому о том, что видишь плетенки.

– И из-за этого пустяка стоило вчера упрямиться? – рассмеялся я. – Право, это последнее, о чем надо заботиться. Достаточно и того, что кто-то проведает о самом даре.

Кирия мотнула головой:

– Ты не понимаешь. Это слишком большая редкость и слишком большая ценность. Я провела среди магов достаточно времени, чтобы узнать некоторые вещи, малоизвестные за пределами их круга. Если хочешь, я расскажу тебе все, о чем знаю.

– Поговорим, когда вернусь, – кивнул я.

Твари провожали меня до самого зала, держась на почтительном расстоянии сзади.

До самого вечера я как проклятый корпел над нитями. Перерыв, занятый прогулками по катакомбам, возымел свое действие. Сходство с кишками мое творение утратило, распределение силы внутри стало почти равномерным, и я даже пошел на рискованный опыт: сотворил самостоятельное заклинание. На гордое звание плетенки это «произведение» не тянуло, представляя собой простое замкнутое колечко, не годящееся даже для освещения. Но я был горд безмерно: кривое, косое, неровное со всех сторон, оно приглушенно мерцало, плавая в воздухе на уровне моей ладони, и не проявляло ни малейших признаков скорого рассеяния. Это зрелище казалось мне прекраснее всех плетенок из центра катакомб, вместе взятых. Мое первое заклинание. Завтра можно будет продолжить опыты с нитями, попробовав изменить их свойства. А на сегодня у меня оставался один крайне любопытный разговор.

– Мои знания отрывочны, – призналась Кирия, удобно устраиваясь в плетеном кресле на небольшом балкончике, выходящем во внутренний двор.

Я сел напротив, по дороге набрав с собой полную пригоршню засахаренных фруктов. Возможно, в детстве я просто недоел сладостей, но они оказались единственным из здешних изысканных угощений, пришедшимся мне по вкусу. Девушка это тонко подметила и припасла к моему приходу огромную вазу с лакомством. Мои действия заставили ее сдержанно улыбнуться.

– Что-то я слышала в гостях у бабушки, еще маленькой. Что-то почерпнула потом, от чародеев, с которыми проводила время, – продолжила Кирия, вновь делаясь серьезной. – Мне всегда было любопытно, как это – чувствовать невидимую силу. И вот что я поняла из их объяснений. Магия слишком сложна для восприятия сама по себе. Для нее не предусмотрено особого органа вроде глаз или ушей. Она чувствуется даром. А человеческий разум стремится перевести это в знакомые ощущения. Для большинства сильных чародеев это слух. Они слышат магию, как прекрасную музыку, которую не способен передать ни один из существующих инструментов.

– Хороша музыка… – пробормотал я, припоминая неоднократные ночные побудки. – Будто кувалдой по темени.

– Думаю, это происходит потому, что для тебя основное чувство – зрение, – предположила Кирия, утягивая из вазы сладкий ломтик, пока я не успел прикончить все. – Понимаешь, во многом сила мага зависит не от дара как такового, а от удобства в его использовании. Согласись, глухому жить легче, чем слепому. И еще хуже, когда единственным чувством оказывается, например, вкус. Или нюх. У них в Академии вообще есть такой уникум – у него от магии кружится голова и пол уходит из-под ног. Говорят, в итоге он научился даже различать заклятия по тому, в какую сторону падает, если это не одна из ходящих о нем прибауток.

Я мысленно посочувствовал парню, даже как-то упустив из вида то, что он чародей, а следовательно, заклятый враг. Чем-то его положение до боли напоминало мое собственное: иметь способность, которой не в силах полноценно воспользоваться. Не будь ее вообще, жизнь его повернулась бы по-другому. Он мог стать кем душа пожелает. Плотником, сапожником, портным – уважаемым мастером, чья работа будет верой служить людям. Бойцом, чья рука положит не один десяток врагов, или лекарем, способным спасти сотни жизней. Или просто никому не известным человеком, счастливо живущим в мире с собой и окружающим. А стал никудышным чародеем, лишь на то и годным, чтобы служить источником всеобщего зубоскальства. И если у меня есть все шансы исправить положение, ему суждено оставаться пустышкой до конца дней.

Я поморщился и заглотил разом полгорсти сладостей, стыдясь собственной мягкотелости. Еще чего удумал – сопереживать ниранскому магу! Уж он-то мне точно не посочувствует при встрече. Только заорет погромче, призывая на помощь более удачливых товарищей.

– Получается, с даром мне повезло как нельзя лучше? – Я подвел итоги услышанному.

Кирия покачала головой:

– Зависит от того, с какой стороны глядеть. Видящих магов всегда старались истребить первыми во всех столкновениях… Да и просто так, по случаю. Слишком большое преимущество для школы, к которой они принадлежат. Когда-то видящие не были особой редкостью. А теперь не исключено, что ты единственный. В Академии их точно нет. Вот и подумай теперь: обычного дикого мага еще могут ловить спустя рукава. Но если прознают о твоей способности, то бросят на поиски все силы. А возможно, и не они одни.

М-да, замечательные новости. Теперь я, пожалуй, понимал сомнения Кирии насчет разумности этого разговора. Тут самый мирный ремесленник со страху потеряет голову и начнет устранять всех, кто причастен к тайне, чего уж говорить о бандите! Но я был храбрее ремесленника. И, как видно, во много раз глупее. За свою жизнь девушка могла не опасаться, по крайней мере в плане угроз с моей стороны.

– Меня всегда удивляло, – сказал я, нагребая из вазы новый запас угощения, – почему Академия столь придирчива к месту рождения учеников. Чем тратить силы на выслеживание и поимку диких магов, почему бы не принять их к себе? От десятка дополнительных стипендий княжество не обеднеет, а десяток чародеев лишним никогда не бывает. Стал бы я связываться с твоим отцом, имея возможность отучиться и выбиться в люди!

– Меня это тоже удивило, – призналась Кирия. – Раньше просто не было повода задуматься. А теперь не у кого спросить. – Девушка сочувственно развела руками. – Слушай, Ксилиан, а почему ты не пошел учиться ремеслу? С твоей смекалкой и упорством ты бы справился с чем угодно. Не одним ведь магам быть уважаемыми людьми! Да и поводов раскрыть свой дар оказалось бы меньше. Ты ведь не любишь запугивать и убивать. Так почему стал бандитом?

На лице моем сама собой появилась кислая ухмылка.

– Сразу видно, ты не росла на здешних улицах. Закон тут один – платят либо тебе, либо ты. Дальше объяснять или не стоит?

Понятия не имею, что на Кирию такое нашло, но она вдруг поднялась с кресла и, обняв меня, поцеловала. Не так, как делала это прежде, заставляя терять голову от страсти. Этот поцелуй был полон мягкой нежности, теплой, почти материнской. А потом она впервые назвала меня не игривым «уличным парнем» и не серьезным «Ксилианом», а так, как давно привык звать себя я сам:

– Будь осторожен… Чертополох. Не дай им себя прикончить.

Это пожелание соответствовало моим планам с удивительной точностью.

По-видимому, звезды, усовестившись количеством неприятностей, сваленных на мою голову, наконец-то решили выдать порцию удачи. За считаные дни я добился сразу нескольких крупных успехов. Я понял, чем отличаются нити светильника и щита, во-первых. А во-вторых, смог это повторить. С плетением было пока туговато, тем более что я никак не мог взять в толк, на что влияет узор и каким образом, но разноцветные колечки радовали мне глаз уже который день, болтаясь посреди фехтовального зала (в магическом они сбивали работу щитов) без намека на скорое развеяние.

Как только поджила нога, я отправился в очередное путешествие по катакомбам. Без Кирии это происходило скучнее, а найденные выходы невозможно было сопоставить с поверхностью, но в итоге вся внешняя часть оказалась нанесенной на план. Время от времени «собачки» сопровождали меня почетным караулом, но приближаться не рисковали. Меня всерьез интересовал вопрос, как они попали в подземелье и до сих пор не передохли от голода. Не может же существо, имеющее живую плоть, питаться чистой магией!

Ответ нашелся в одном из крайних коридоров, по соседству с выходом к развалинам.

Все началось не слишком приятно. Сначала мне показалось, что твари вылетели прямиком из оплетенной заклинаниями стены. Лишь потом я догадался, что крупная сетка плетенки позволила им накопать у пола нор. С десяток мелких, на редкость агрессивных созданий, размером и видом напоминающих крыс, налетели на меня как бешеные. Подобно «собакам», они имели живую основу, сплошь оплетенную заклинаниями. Несмотря на размер, тварюгам хватало прыти допрыгнуть до самого лица. Не прошло и нескольких мгновений, как мое тело покрылось кучей маленьких, нещадно саднящих укусов, а точнее, ожогов. Сказать по правде, в первый раз от «крыс» я попросту сбежал. Тай, пришедшая ко мне вечером, чуть ли не до рассвета убивалась над плачевным зрелищем, представшим ее глазам. Ни о какой страсти между нами в ту ночь речи не велось. Я долго ворочался, пытаясь понять, где лежать менее больно, на спине или животе, а наутро и вовсе пришлось идти к Кирии за целебным бальзамом: дрянь вздумала воспаляться.

Происшествие подхлестнуло мой азарт. Большой щит я плести пока не рисковал, с каждым днем оставляя в зале все более и более крупные куски заклинаний, чтобы проследить за их безопасностью. Теперь я смог убедиться в том, что уродливыми плетенки бывают тоже. Будь я учеником корзинщика, мастер без раздумий погнал бы меня прочь за такое убожество. Отмахиваться этим от «крыс» – все равно что спасаться от комаров за кованой оконной решеткой. Некоторое время я ломал голову над тем, как управиться с юркими тварями. Потом у меня возникла любопытная мысль. Я испробовал свою догадку в зале… И скоро уже шагал в гости к зловредным зверькам, увешанный, словно браслетами, замкнутыми кольцами нитей щитового типа, не проваливающихся сквозь стены и пол.

Изобретение сработало отменно. Кольца я отшвырнул прямо к выходу из крысиных нор, а стоило тварям высунуться, взорвал. В отличие от чужих, собственные плетенки мне были подвластны в любом месте на расстоянии видимости, хоть я и не знал, состояла ли причина в наличии там моей силы или просто в очередной недоделке. «Крыс» разметало по коридору – дохлых, покалеченных или просто оглушенных, – и путь оказался свободен.

Какой только дряни я не повидал на коротком, шагов триста, отрезке коридора! Были здесь какие-то светящиеся жучки, червячки и прочие твари, не поддающиеся описанию. Кто-нибудь из них то и дело пытался пребольно меня цапнуть. К счастью, на всю эту живность хватало хорошего шлепка ладони. Освещающие плетения с успехом заменяли собой пятна не то плесени, не то каких-то грибов, насквозь пронизанные тонкими магическими ниточками. Я счел за лучшее их не трогать. Запашок в коридоре стоял исключительно мерзкий, и каждый новый шаг подводил меня все ближе к его источнику.

Стены сужались все сильнее, и скоро идти в полный рост стало невозможно. Я отогнал навязчивую мысль о «собачках», способных атаковать меня сзади, и двинулся вперед сначала согнувшись, потом на четвереньках, а затем и вовсе ползком, подмечая исключительно странную вещь: плетенка отстояла от пола на приличную высоту и выглядела отнюдь не лучшим образом. Мелкие веточки внутри ячеек казались будто молью поеденными. От некоторых и вовсе остались лохмотья. Существо размером с собаку было вполне способно сквозь них пролезть, но для человека плетенка оставалась слишком частой. Я полз по ней, как по трубе, пока не уткнулся в решетку заклинания, за которым сквозь густые заросли корней и травы, брезжил дневной свет. И тут до меня наконец дошло, что пространство под плетенкой подмыла вода. Магия сохранила очертания старого коридора и не дала осыпаться потолку, но разрушительные силы времени сыграли свою роковую роль. Недолго думая, я поднатужился, разводя нити на достаточное для себя расстояние, и ужом скользнул в промоину. Осторожно раздвинул стебли травы, мешающие обзору, и тотчас же меня разобрал дурацкий смех.

Пьянчугина Пропасть. Подумать только. Теперь объяснима и вонь, и то, что живность в катакомбах не передохла от голода… И даже леденящие душу городские легенды о таинственных чудовищах и пропадающих бесследно людях. А я получил свой собственный выход, о котором не скажу никому. Пусть Кирия спит спокойно, не опасаясь, что за очередную тайну я все-таки не выдержу и ее прирежу. Заодно не будем оскорблять утонченность ее вкуса местными запахами и видами.

Прилагая все усилия к тому, чтобы не грохнуться в омерзительную жижу на дне бывшего рва (а судя по открывающемуся сюда потайному ходу, это был действительно он), я полез вверх по заросшему крапивой склону. После кусачего населения лаза жгучее растение казалось вполовину менее злым.

Дожили! Я сижу на краю зловонной канавы и с наслаждением любуюсь открывающимся отсюда видом! Достойное начало для будущего мага.

Надо проведать ребят во что бы то ни стало. Почти два месяца от них не было никаких вестей. И еще столько же не будет, с таким-то надежным гонцом, как Угорь! Конечно, от Пьянчугиной Пропасти до Проклятого дома немногим ближе, чем от развалин, но делать нечего. Придется рисковать – а чем еще я занимался последние одиннадцать лет!

Небесные Родители уже вовсю миловались перед скорой брачной ночью. Элерия кокетливо выгибалась навстречу своему сиятельному супругу, а тот ласкал золотистыми лучами ее постройневшее тело, полоской протянувшееся через небосклон. «Наступит Таинство, и пойду», – решил я и со вздохом сожаления пополз обратно в душную нору.

Наверное, звезды смеялись громко, слушая в тот день мои планы, поскольку имели свои собственные, резко от них отличающиеся.

Судьба явила свою глумливую харю в лице Бойцового Пса.

Пес появился в Стрелке лет пятнадцать назад. К своим тогдашним двадцати с хвостом он успел побывать наемником, телохранителем, разбойником, купцом и, говорят, даже морским пиратом. Не знаю уж, чем его так привлекла наша мусорная дыра, что он решил здесь осесть. Возможно, после бурной юности она показалась ему спокойным, тихим захолустьем, где каждый залетный коршун выглядит могучим орлом. Или Угорь сделал ему предложение, от которого тот не смог отказаться. Так или иначе, бывший гроза морей подставил свою шею входящему в силу бандитскому главарю и позволил застегнуть на ней цепь. С тех пор он был его правой рукой. Если Угорь являлся для банды мозгами, Пес представлял собой ее тело. Неутомимое, крепкое, со стальными мышцами и острейшими клыками.

Кличка Бойцовый Пес как нельзя лучше подходила к чуть приплюснутой физиономии со вздернутым носом и развитыми челюстями, бритому черепу, рассеченной брови, поджарому мускулистому телу и живым черным глазам, разом портящим типичный портрет тупого громилы с цыплячьими мозгами. На самом деле Пес был весьма умен и оттого являлся куда более опасным противником.

После неоднократных стычек с его бойцами я имел все основания полагать, что Пес меня крепко недолюбливает, и потому, нос к носу столкнувшись с ним в коридоре, не испытал ни малейшей радости. Некоторое время мы молча пялились друг на друга, затем губы Пса растянулись в широкой ухмылке.

– Поговорить надо, – заявил мне первый помощник бандитского князя.

– О чем? – спросил я, не поддерживая его дружелюбного тона.

– Об Угре и его планах. В которых тебе отводится одно из центральных мест. Хочешь узнать интересные подробности, найди время вечером прогуляться в саду. Без лишних свидетелей.

Пес ухмыльнулся еще шире и двинулся дальше как ни в чем не бывало.

Значит, вечером в саду и без свидетелей? А к утру там обнаружат мое остывшее тело? Храни тебя звезды за такое любезное приглашение!

А может, и не стал бы он так мудрить, чтобы просто меня пристукнуть. Может, и впрямь хочет сказать что-то важное, причем идущее вразрез с пожеланиями Угря. Для этого тоже лучше обойтись без лишних глаз. Хвостатые звезды, как же плохо без любимого оружия! Пора им срочно обзаводиться.

Цепь я скрутил у собачьей будки в одном из окраинных домов. Старого кобеля, лениво дремлющего в тени груши, я знал не первый год. Грушу тоже. В этом саду, принадлежавшем ворчливому одинокому старику, они были вкуснейшие на всю Стрелку. Год, когда, отчаявшись отвадить воришек, старик обзавелся собакой, был воистину черным для всей окрестной детворы. Здоровущий, вечно голодный кобель бегал на скользящей привязи вдоль длинной проволоки у забора. Что только не пытались вытворять с этим псом! Травить, подпускать кошек, притаскивать течных сук – без толку. Отраву он чуял, как карманник кошелек, а остальные способы оказывались слишком громкими и будили старика, который тотчас же выбегал из дома, прихватив вилы и рассохшийся арбалет с болтами без наконечников. Подход к собаке нашел Подсолнух. Ему вообще удается ладить со всякими злобными созданиями, если судить по Змейке. Из его рук кобель наконец-то соизволил принять взятку в виде притащенной с речки рыбы и счел ее достойной платой за унесенные груши. Потом он признал и меня за компанию, и вдвоем с Подсолнухом мы продолжали безнаказанно обчищать сад, не забывая делиться с товарищами. А потом мы подросли, и нам стало не до воровства чужих груш.

За прошедшие годы пес заметно постарел, на его морде и боках появилась седина, он уже не готов был кидаться на каждую тень. Только глухо заворчал, не открывая глаз, когда почуял мое присутствие. А потом узнал и старательно заработал хвостом. Всю его напускную лень как ветром унесло. Кобель оживился, вскочил, бодро встряхиваясь, и принялся заинтересованно обнюхивать мои руки и одежду. Видать, ожидал, по старой памяти, чего-нибудь вкусненького. Но на этот раз я приготовил для него другое. Потрепав ластящуюся псину за мягкими пыльными ушами, я расстегнул на ней ошейник, и впервые с щенячьих лет кобель очутился на воле. Сначала он не оценил этот непрошеный дар и держался рядом, пока я откручивал проволоку, высвобождая второй конец своей добычи, но стоило ему лишь сообразить о преимуществах нового положения, рванул прочь – только и мелькнул в кустах смородины пушистый серый хвост.

В отличие от деталей нового оружия, ведро с двумя дощечками мне удалось раздобыть непосредственно в доме Угря под предлогом борьбы с нашествием искусавших меня крысообразных тварей. Ведро, наполовину залитое водой, я оставил неподалеку от нор, лесенкой прислонив к нему большую из досок. Вторую, тонкую и ненадежную, выдвинул над ней, а на самый конец уложил приманку. Уже на обратном пути меня поджидал улов. «Рыбка» плескалась в ведре, злобно шипя и зыркая на меня светящимися угольками глаз. Но цепь и тварь были еще не всем, что требовалось для осуществления моей задумки.

Привесок для цепи я отколупал от кистеня в соседнем зале. Тяжелый шипастый шарик. По сравнению с прежней свинчаткой казалось непривычно, но в целом неплохо.

Пока я копался с цепью, ведро с его обитателем успели преподнести неприятный сюрприз. Обернувшись, я увидел в боку ловушки основательную дыру. Тварь умудрилась проделать ее изнутри и теперь старательно расширяла, уцепившись лапами за край. Хвостатые звезды, эта плетенка что угодно прожигает, что ли?! Спешно обмотав свободный конец цепи магической нитью, я хлестанул «крысу» по башке. Чешуйчатое тельце обмякло и булькнуло на дно ведра. Я извлек его за хвост и поспешил надежно перемотать обездвиженного пленника (а точнее, пленницу) заклинанием.

Остаток дня я пытался понять и повторить жгучие нити из пасти болотного зверя – и почти не преуспел в этом занятии. Изучаемые ниточки были тонюсенькими, мои же выходили хорошо если с палец толщиной, не говоря уж о внутреннем строении! Да, похоже, уникального оружия – артефактной цепи – мне сегодня не сотворить. А жаль. Хотелось бы полюбоваться, как вытянутся рожи чародеев, услышь они о таком! А то мечи, копья, кинжалы… Даже от топоров морды воротят, а тут самая что ни на есть бандитская вещь. Знай наших! Конечно, у нормальных артефактов плетенки внедрены внутрь самого предмета, я же собирался просто намотать их сверху, как проволоку, но от того идея не становилась менее заманчивой. Как только разберусь со жгучими нитями, сделаю. Жаль, вытянутые рожи чародеев – всего лишь несбыточные мечты. Если я хочу выжить, никто не узнает о ней никогда.

«А Бойцовый Пес обойдется пока. Хватит с него цепи и обычной», – решил я, наматывая на руку заготовку для будущего неповторимого артефакта. Я все же решил рискнуть, принимая предложение о разговоре.

Пес вынырнул из-за решетки, оплетенной виноградом, совершенно беззвучно. А, чтоб тебя! Ненавижу, когда ко мне вот так подкрадываются. Воевал-воевал с Подсолнухом, любителем подобных шуточек, и вот еще один.

– Значит, решился, – ухмыльнулся Пес. – Хорошо. Хотел бы я знать, что наплел тебе Угорь, подбивая на все это безумие с чародеями.

– По-моему, – заметил я сухо, – именно ты собирался мне что-то рассказать. Ну, так я внимательно слушаю.

Пес печально вздохнул:

– Зря щетинишься. Между прочим, у нас сейчас одна проблема. Как вылезти живыми из того котла, который он собирается заварить. Разубедить его я уже не надеюсь. Пытался не раз.

– А я не собираюсь ниоткуда вылезать. Тем более что залез прямо в момент рождения. Либо я, либо они. Без вариантов.

– Да, чародеев ты не любишь, могу представить, – оскалился Пес, демонстрируя удивительной сохранности и белизны зубы. – Только вот прежде, чем кого-то завалить, попробуй поразмыслить, кто придет на его место.

– Да какая мне разница!

– А такая, что неба без звезды не бывает. Вот прирезал ты Свинорыла, сам пришел на его улицы. А на вотчины Ящера с Трехпалым не хватило сил. Теперь, что ни день, нам приходится выставлять оттуда зарвавшихся наглецов, пытающихся объявить их своими. Думаешь, у чародеев все по-другому? Уберете одних снобов в мантиях, набегут другие. Или готовься сам занять освободившееся место… – Пес довольно прищурился, глядя на мою озадаченную физиономию. – Что, никогда не задумывался об этой стороне дела? А вот Угорь задумывался. И не раз. Могу заверить, все планы у него давно проработаны. Вот о них-то я и хотел тебе рассказать.

На сей раз я слушал уже без дураков. Не то чтобы собирался верить каждому слову, но уж больно хотелось получить хоть какие-то сведения сверх предоставленного Лихом.

– Видишь ли, есть у нашего главаря одна давняя мечта. Я бы даже сказал, навязчивая идея. Основать магическую династию. Он взял себе жену с расчетом на ребенка с даром, а когда ничего не вышло, начал подкладывать под чародеев собственных дочерей.

– Кирия? – догадался я.

– Кирия давно вне игры, – отмахнулся Пес. – У нее трое детей, все пустышки. Ее кровь такая же разжиженная, как у самого Угря. Слишком далеко родство с магами. Но она умеет нравиться. Угорь разрешил ей жить, как пожелает, при условии, что будет получать интересующие его сведения. Можешь кувыркаться с ней безбоязненно. Неожиданных подарков не последует. Только языком сильно не трепи. Она всегда была на редкость послушной девочкой. А вот с другими сестричками так легко не прошло. Вторая, как родила, так и ушла под защиту к отцу ребенка. Мальчонка-то с даром получился, чародей его и признал. Угорь все локти искусал, а достать – руки коротки. Третья вообще с южанином каким-то сбежала. Вот и понял Угорь, что за хлопотное это дело – на цветник свой надеяться. Но от идей дурных не отказался. А тут как раз ты ему подворачиваешься. И династии ему стало недостаточно. Теперь он метит, ни много ни мало, на новую Академию. Которую сам взрастит, натаскает и приучит кормиться с руки.

– Пусть метит, куда угодно, – сказал я. – Как только чародеи получат свое, дорожки наши разойдутся.

Ночная бабочка с мохнатыми серыми крыльями выпорхнула из темноты и заметалась перед лицом Бойцового Пса. Ленивым движением тот протянул руку и мгновенно сцапал беспечную гостью в кулак.

– Это ты сейчас так думаешь, что разойдутся. Но когда придет время, ты поймешь, как крепко он тебя окрутил. Для начала он попытается лишить тебя друзей. От банды он уже тебя оторвал и теперь пытается втихую ее уморить. Поставить в такие условия, чтобы им ничего не оставалось, кроме как разбежаться, бросив тебя. Следующей на очереди – твоя девушка. Насильно он не будет вас разлучать, но сделает все, чтобы она ушла сама. А когда ты останешься совсем один, Угорь начнет привязывать тебя к себе. По-всякому. Потом женит на одной из своих дочерей. И вот тогда-то, драгоценный зятек, ты не денешься от него никуда. Ты ведь не из тех, кто способен бросить жену с ребятишками на произвол судьбы, ведь так, Чертополох?

Я кинул на него свирепый взгляд. В общем, Пес был прав. Не брошу. Если звезды окажутся настолько щедры, что когда-нибудь одарят меня детьми… Пока я жив, без отца они не останутся. Но ответил я совсем другое:

– Ну хорошо. Что дела у меня хуже не бывает, я понял. А тебе-то что за прок мне все это рассказывать?

– Мне не по нутру планы Угря. И, по правде, я не слишком в них верю. Скорее всего, чародеи прихлопнут его без всякой жалости. И меня заодно. Я уже слишком глубоко завяз во всем этом. Просто сбежать недостаточно. Нужен покровитель, с которым не рискнут связываться ни Угорь, ни Академия. И я уже присмотрел такого. Но ему нужна некоторая услуга… С которой мне не справиться одному.

– Ну, вот теперь мне все ясно, – усмехнулся я. – Только ты упустил один момент. Я-то не собираюсь никуда бежать. Я готов рискнуть и идти до конца. А уж от Угревых дочек постараюсь как-нибудь удержаться подальше.

Пес лишь пожал плечами:

– Тебе решать. Но увидишь сам, скоро все начнет сбываться, как я сказал. А стоят ли они того, эти чародеи? Так что мой тебе совет, хватай свою синеглазую, собирай остатки банды и беги, пока не поздно.

Таинство выпало не слишком удачным для осуществления моих планов. Сразу два Брата вышли на небо, и до полной темноты было далеко. Но мне позарез требовалось увидеть ребят. Просто убедиться в том, что Пес соврал. На руке у меня болталась единственная в своем роде артефактная цепь от собачьей конуры. Со жгучими нитями до сих пор было что-то не то. Худо-бедно они работали, но вместо глубокого ожога от их прикосновений выходила всего-то пара волдырей. А сравнивать было уже не с чем. Наутро вместо скрученной «крысы» я застал лишь распутанное кольцо магического жгута. Так что я ограничился тем, что обмотал цепь тонкой нитью щита. Тем более что другие все равно не удержались бы на ней. Не ахти что, но когда за тобой по пятам идут чародеи, не до привередства.

Дорога до Проклятого дома обошлась почти без происшествий. Правда, в одном переулке мне пришлось объяснять кучке мелюзги, что отдавать им ножи, одежду и сапоги (а также деньги, которых у меня, впрочем, не имелось ни луча) не собираюсь, а если будут настаивать, то вполне способен отобрать их собственные. Ребята были с дальнего конца района и в лицо меня не узнали. Даже мысли, что перед ними знаменитый дикий маг, не возникло. Не иначе, думали, что у «того самого» Чертополоха глаза должны гореть, как у болотного зверя, а за плечами развеваться призрачная мантия.

Напрямую соваться в Проклятый дом я не стал. У ворот бродил какой-то неизвестный мне парень, и я не знал, был ли то новенький или человек Угря. Скрипя зубами от досады, я отсиживался в тени дома напротив, пока, к моей радости, на стене не возникла знакомая невысокая фигурка. Подобрав с земли небольшой камушек, я хорошенько прицелился и кинул.

Фигурка дернулась было распластаться по стене, но тотчас же выпрямилась. Змейка всегда соображала быстро и поняла, что враг запустил бы снаряд побольше и поточнее. А то и вовсе арбалетным болтом саданул, для верности. Вместо того чтобы прятаться, девушка принялась напряженно озираться, и я осторожно выступил на шаг из тени, так же быстро вернувшись обратно.

– Что там? – окликнул парень у ворот.

– Показалось, – отозвалась Змейка беспечно, при этом глядя в направлении моего укрытия и выразительно стуча кулаком по голове.

Появились они с Подсолнухом не сразу. Не через ворота, а из переулка. Был у нас на крайний случай лаз на стене, с противоположной стороны. Значит, правильно я поступил, что отсиделся в тени.

Много времени прошло с тех пор, когда мы в последний раз обсуждали наши дела в такой обстановке. Извилистый тупичок, низкая, вечно запертая дверь – задний выход трактира, гора старых бочек, громоздящаяся до самого верха стены. По бочкам можно было легко попасть на низкую крышу погреба, а там на выбор – спрыгнуть на улицу с той стороны или дальше уходить крышами.

– Зря ты так рисковал, – упрекнул меня друг вместо приветствия. – Люди Угря тут повсюду. Вроде как помогают, а на самом деле шагу не дают ступить.

– Да ну его к ящеролюдам, скользкую тварь! – искренне пожелал я. – Только не рассказывай, звезд ради, что вам тут каждый вечер сообщали новости о моих успехах на магическом поприще.

– Вообще-то, – мрачно вздохнул Подсолнух, – половина ребят уже подумывает, что ты прикормился с княжьего стола и махнул на нас рукой. Вслух пока не говорят, особенно при мне, но…

– И что, надо было дожидаться, пока заговорят? Ладно, расскажите лучше, что у вас и как. Нашли кого-нибудь?

Лицо друга сделалось совсем мрачным.

– Троих. А потом один в речке утонул, второй со стены свалился, а третьему в переулке нож под ребра сунули. С тех пор желающих к нам присоединиться как ветром унесло.

Что ж, подобного стоило ожидать. Нет, даже не так. Именно этого и стоило ожидать. Но как же хотелось надеяться на что-то другое!

– Но мы обязательно что-нибудь придумаем, – с какой-то подозрительной поспешностью заверил Подсолнух. – Так что лучше шел бы ты, пока не засекли.

– Да, Чертополох, правда, – поддакнула Змейка.

Даже не поинтересовались, что у меня с магией. Хороши друзья, называется! Только и думают, как побыстрее избавиться, словно… Словно натворили что-то такое, о чем очень не хотят сообщать!

– Выкладывайте, – заявил я строго. – С чего это вдруг меня спроваживаете. Вижу ведь, не просто так.

Друзья посмотрели как-то очень странно, но отпираться не стали.

– Когда встретишь эту шлюху, Угреву старшую дочку, порежь ей лицо. За меня, – с неохотой выдавила девушка и замолчала, угрюмо уставившись в одну точку.

– Это, конечно, исчерпывающий ответ, – согласился я. – А подробнее о причинах?

– Понимаешь, – смущенно вставил Подсолнух, – пока мы жили в доме Угря, там было нечего делать. Совершенно нечего.

На этом он тоже умолк, виновато отводя глаза.

– Да объясните вы по-человечески, в конце концов?! – вспылил я, раздраженный хождением вокруг да около.

– Из дома мы выбраться не могли, – обреченно продолжила Змейка. – И потому я пошла к этой чернявой мрази. Подумала, что у нее уж точно найдется… В общем, чтоб удобнее было скрашивать время.

Чем-то это напоминало неумелое представление площадного балагана, где герои говорят четко по очереди. По всем правилам глупого спектакля следующая фраза выпала Подсолнуху.

– Она подсунула не ту травку, – заявил он с таким раскаянием в голосе, словно лично с этим помогал.

Я понял не сразу. А когда до меня наконец-то дошло, подозреваю, это стало очевидно по редкостно глупому выражению лица.

– Все вы кобели, не головой, а другим местом думаете! – взвизгнула Змейка и, вскочив на ноги, залепила Подсолнуху пощечину. – Пойду я. Костыль там небось извелся лестницу караулить.

Удалилась она такой походкой, словно желала навеки впечатать каждый шаг в утоптанную дорожную пыль.

Друг потер щеку и глубоко вздохнул, глядя вслед:

– Совсем дурная стала.

– Э… Поздравляю, что ли… папаша… – с трудом нашелся я, хлопая его по плечу.

– Ты только не думай! – всполошился Подсолнух. – В первую очередь все равно остается банда! Я обещал, что можешь на меня положиться, и от слов отказываться не собираюсь!

Я ничего не думал. Я просто знал, как оно будет. Банда из кучи детворы, четырех бойцов и калеки, Змейка с грудным младенцем на руках и Подсолнух, рвущийся между долгом и семейным благополучием. Улица либо превращает тебя в равнодушного подонка, для которого не существует ни друзей, ни близких, а лишь случайные спутники, с которыми можно расстаться в любой момент, либо, наоборот, заставляет с болезненной остротой ценить выпадающие на пути крохи человеческого тепла. Подсолнух представлял собой ярчайший пример второго случая.

Это был удар с такой стороны, откуда и догадаться невозможно. Стычки, смерти, лишения, жизнь под непрекращающимся гнетом – обстоятельства, способные разрушить даже самую крепкую компанию. Со временем. А поначалу любое горе лишь сплотило бы нас сильнее. Можно ли было предположить, что счастье окажется куда более опасным и действенным средством! Ну, Кирия, ждет тебя хорошая беседа по душам!

«А ведь Пес-то прав, это начало конца», – некстати мелькнуло у меня в голове.

– Погоди обещать, – отмахнулся я. – Может так статься, обстоятельства изменились не у вас одних. И всем нам придется рвать когти, пока мышеловка не захлопнулась окончательно. Куда-нибудь, где тихо, сыто и не достанут ни Угорь, ни чародеи.

Как Подсолнуху ни хотелось этого скрыть, в глазах его промелькнуло облегчение.

– У тебя есть какие-то наметки?

– Не знаю, – признался я. – Пойму через пару дней. Как бы не получилось, чтоб хвостатую звезду на падучую не сменять.

– Ты это… – спохватился друг. – С магией-то что выходит?

– Выходит, – ответил я. – Скорее менее, чем более, но такое, как в том бою, вряд ли повторится. Так что давайте не лезьте тут на рожон, а я, как что прояснится, снова выберусь. И… вы б со Змейкой, что ли, до храма добрались как-нибудь.

– Уже, – признался Подсолнух, пряча дурацкую улыбку. – События из этого делать не стали, не до того. А так… Со вчерашнего дня женаты.

– Ну, значит, поздравляю еще раз. Только от гулянки отвертеться не думай. Вот выберемся из этого дерьма, и чтоб все как положено обеспечили.

Хвостатые звезды! Женатый Подсолнух, кто б мог подумать. Так можно поверить, что и я однажды заделаюсь серьезным человеком. Каким-нибудь знаменитым магом, образцом подражания для всех юных чародеев.

Но на самом-то деле, если отбросить шутки, новости были совершенно отвратительными. Очень скоро я буду вынужден выбирать между местью Академии и старой дружбой. Ну что за гадство! Перед глазами так и стояла прощальная ухмылка Бойцового Пса.

Когда что-то начинает лететь за Врата Семи Братьев, оно имеет нехорошее обыкновение делать это одновременно по всем направлениям. И вообще, судьба, похоже, решила отыграться за мое неверие в приметы. Очередное Небесное Таинство складывалось на редкость скверным образом. Не успел я опомниться от новостей с бандой, как заполучил следующий неприятный подарок. Чтобы по пути от катакомб до библиотеки не ухватить Кирию за шею и не спросить за все хорошее, припечатав к ближайшей стене, приходилось собирать волю в кулак, напоминая себе о том, что сушляки в пещерах никак не могли поведать мне о неприглядном поступке Лиховой дочери. Демонстрировать столь странную осведомленность – все равно что прямо заявить: «Да, я нашел открытый выход и регулярно им пользуюсь!» Я вытерпел, свалив свою угрюмость на крайне неудачный день. В общем, даже не соврал.

А в комнате меня ждала заплаканная Тай.

Надо заметить, за прошедший месяц моя девушка похорошела несказанно. Она не вела себя больше подобно робкому зверьку, угодившему в логово опасных хищников, где неприметность – единственная надежда на выживание. Запуганная девочка превращалась в молодую женщину, красивую, желанную и уверенную в своей привлекательности. Мне было крайне приятно наблюдать это превращение и – чего уж скромничать! – осознавать свою в нем роль.

Такой резкий откат к началу выглядел пугающе на фоне благостных перемен. Утешать Тай пришлось долго. И самое плохое состояло в том, что, рыдая у меня на плече, девушка так и не призналась, что же именно ее расстроило. Наконец она перестала всхлипывать и задремала, свернувшись доверчивым клубочком в моих объятиях. Осторожно, чтобы не разбудить, я перенес ее на кровать и лег рядом, терзаемый самыми тяжкими предчувствиями. Дурные пророчества Пса припоминались мне снова и снова. Зря я все-таки не выслушал его до конца.

«Надо хотя бы узнать, что за дело он предлагает», – решил я, словно четки, перебирая колечки разметавшихся светлых волос.

– Решил все-таки согласиться на мое предложение? – усмехнулся, лишь завидев меня, Бойцовый Пес.

– Нет, не решил. Но хотел бы услышать подробнее, в чем оно состоит. Кто он, твой таинственный покровитель, и что ему нужно.

– Ну что ж, учитывая, что без моей помощи у тебя даже встретиться с ним не получится, я расскажу. В общих чертах, – согласился Пес, довольно скалясь. С таким выражением лица для полного сходства с собакой ему не хватало лишь клыков да свешенного между ними языка. – Это маги из другой школы. Вроде как наши из Академии увели у них какой-то важный артефакт. А может, болтают, что увели, какая разница… Главное, они крепко не поделили эту штуковину. Чужаки хотят заполучить ее себе, но не готовы марать рук. Вот и пытаются найти того, кто сделает это за них.

Да, в этом и есть все чародеи. Из нашей ли Академии, или откуда еще. Мы – маги, уважаемые достойные люди. Избранники звезд, любимцы Небесных Родителей. Мы не можем вломиться в чужое хранилище и вынести оттуда то, что нужно позарез. Это же воровство и разбой! Пусть разбойники с ворами тем и занимаются. А мы в сторонке отсидимся и сделаем вид, что это нас ни краем не касается.

Только вот если сами они со своими мудреными заклинаниями имеют хоть крошечный шанс преуспеть, простому человеку туда нечего и соваться. Понятно, почему Пес не торопил меня с ответом! Исполнителей для своего задания чародейчики могут ждать хоть до старости. Своей, чародейской, сотни на две лет отстоящей от обычной, человеческой. Потому что идиоты, способные согласиться на такое, сворачивают себе шеи, когда учатся в младенчестве ходить.

– Ну спасибо, – искренне рассмеялся я. – Может, глупость и прописана мне звездами, но чтобы проникнуть в секретное хранилище Академии? Я еще жить хочу.

– Если бы речь шла о хранилище, думаю, у самих магов хватило бы ума понять, что дело безнадежное. Но, по их сведениям, артефакт достался не самой Академии, а одному из архимагистров. Который хранит его дома и делиться с коллегами не спешит.

Дом архимагистра? Ну-ну. Те, кому эта задачка покажется привлекательной, младенчество, возможно, переживут. Но вот сбрить первую юношескую щетину им точно не суждено.

– Надеюсь, уж тебе-то не надо объяснять разницу между бандитом и вором? – хмыкнул я, насмешливо глядя на Пса.

– У тебя есть одно качество, перевешивающее все недостатки, – возразил тот невозмутимо. – Воры пользуются фонариками… Пока не натыкаются на ловушку похитрее. Живого чародея не обмануть самым сложным заклинанием. Но ни один чародей не согласится участвовать в ограблении.

– Только загнанный в угол самоучка, – мрачно завершил я идею.

– Нет, почему же загнанный! – запротестовал Пес, чем-то неуловимо напомнив мне в тот момент своего хозяина Угря. – Это, наоборот, твой шанс вырваться на волю. Время пока терпит, подумай хорошенько. Решишься – пойдем говорить с заказчиком. Тайно вывести тебя из дома я смогу.

На том и разошлись. И что бы там ни болтал Бойцовый Пес про необходимость в покровителях, я был совершенно уверен: дела никогда не станут настолько плохи, чтобы толкнуть меня на такое безумие. В случае чего, возьму с собой Тай да и уйду катакомбами. Ключ-то не разберет, по доброй воле разбудил его носитель нужной крови или он валяется связанный, с кляпом во рту.

Чушь все это. Надо поскорее выкинуть ее из головы и совершенствовать плетение нитей, пока есть возможность. Потом решим с Подсолнухом, куда лучше дернуть когти – от чародеев, Угря со всем семейством… а заодно и Пса с его охотниками грести угли чужими руками, – и рванем прочь.

Лишь добравшись до зала, я понял, что думаю совсем не о жгучих нитях, как следовало бы. А о том, как развеять без лишнего шума чужую плетенку. И мысль эта является венцом цепочки, начинающейся с идеи проникновения в тайник архимагистра.

План с побегом был плох лишь одним. Нет, не тем, что договор с Угрем я нарушу первым. Последние новости подтверждали, что рассказу Пса относительно видов на меня бандитского князя можно верить до последнего слова. Меня не устраивало другое: бежать, поджав хвост, в роли преследуемой жертвы. Я смертельно устал скрываться. За какие-то два месяца, без ученых наставников, без капли знаний о правилах магии я научился тому, что сытенькие чародейские детки постигают годами. Мне хотелось бросить свои успехи в лицо уродам в мантиях, чтобы охотники, идущие по моему следу, вдруг обнаружили на месте ожидаемой легкой добычи матерого хищника, готового дать отпор. Разъяренного болотного зверя в мерцающих плетенках смертоносных заклятий.

Уволочь из дома архимагистра артефакт, за который грызутся магические школы, – разве не достойная прощальная колючка от сорняка Чертополоха?