Глава 14

– Да, веселый парнишка был, – заключил Костыль, с любопытством оглядев раскуроченную в щепы дверь, покачал головой и беспечно зашагал вперед, в промозглую темноту коридора. Только отдавался глухим эхом стук костыля по каменному полу.

Угадать, что творится в башке у нашего стрелка, всегда было задачей не из благодарных. Он еще здоровым обожал испытывать терпение судьбы, а теперь и вовсе готов был забросить вожжи, доказывая себе и окружающим собственную полноценность.

Большинство мальчишек в Стрелке грезят о том, чтобы стать бандитом. И не простым головорезом, а знаменитым главарем. Их не смущает то, что кумиры их кончают печально и рано. Мальчишки видят лишь яркое пламя горящего факела, не задумываясь о том, как быстро тот обратится в обугленную головешку. Так вот, Костыль никогда не поддавался общему настрою. Профессию он выбрал давно, полностью уверенный в том, что звездам, как никому, известно: городу нужен убийца. Не дилетант из темной подворотни с топором в руках, а настоящий мастер дела. Из тех, что настигнут жертву хоть в княжеском дворце, хоть в казематах Академии, неумолимые, как рука судьбы. А затем исчезнут, оставив единственным следом своего визита остывающий труп. Распрощавшись с возможностью нормально ходить и быстро бегать, Костылю пришлось похоронить все надежды на лучшее будущее. Какая уж тут рука судьбы, с трудом ковыляющая на деревянной подпорке! Но честолюбия у стрелка не убавилось ни на железный луч.

Костыль всегда гуляет по самой грани. Для него не существует ни сочувствия, ни дружбы, ни рамок допустимого. Единственное, что удерживает его от беспредела, – обостренная гордость и жажда признания. Говорят, хищники не охотятся рядом с логовом. Так вот: Костыль не опускается до грубого насилия и открытой подлости не потому, что это ему претит. Обладая собачьим нюхом на малейшие признаки жалости, презрения и прочих чувств, сопровождающих по жизни калеку, он не желает выглядеть уехавшим с трактов уродом в глазах тех, кто однажды должен признать его лучшим.

По правде сказать, я с радостью предпочел бы другого спутника, но, увы, выбирать не приходилось.

Уковылял вперед Костыль крайне резво, так что мне пришлось прибавить шагу, чтобы нагнать его. Здесь, в отрезанном от света подземелье, мы наконец-то могли переговорить с глазу на глаз.

– Что с ребятами? – задал я первый и главный вопрос.

Некоторое время стрелок молчал, потом буркнул:

– С ребятами порядок.

Затем он снова умолк – собственно, другого ждать не приходилось, – а потом вдруг окинул меня пристальным долгим взглядом и добавил неодобрительно:

– Зря ты вернулся.

Хвостатые звезды! Если уж Костыль по доброй воле взялся раздавать советы, значит, творится что-то из ряда выходящее. И, судя по всему, плохое.

– И как это складывается одно с другим? – поинтересовался я, хоть, в общем, уже и понимал как. И знал, почему стрелок так увиливает от этого разговора. Вряд ли его сильно мучила совесть, но понять всю неприглядность совершенного выбора был способен даже Костыль.

– В одиночку нам было не устоять, – угрюмо отозвался он. – А Угорь плевать хотел, у него своих забот по горло хватало. Подсолнух пошел к Безухому. Ты больше не наш главарь.

Да, я знал об этом за несколько мгновений до того, как тяжелые слова оказались произнесены. И все же не был к ним готов. Тяжелый спазм схватил внутренности, и я позабыл, как дышать, как будто прохлопал прямой по животу. Заглохли звуки, потускнели краски – словно вместе с магическими чувствами обычные оставили меня тоже. Единственным, что я ощущал, был холод.

Пять лет жизни, которые я посвятил банде, летели к ящеролюдам во Врата. И еще пять предыдущих, с того самого дня, как я познакомился с Подсолнухом. Под всеобщее молчаливое одобрение старый друг вышвырнул меня из собственной банды, о которой обещал позаботиться.

Совсем недавно я бы счел это трусостью, предательством, недостойным поступком. Сейчас… В общем, я понимал, что другого выбора у Подсолнуха, по сути, не было. На одной чаше весов лежали жизни его женщины, нерожденного ребенка и кучи задиристых сорванцов, на другой – наша десятилетняя дружба. Я знал точно, что не обрадовался бы гибели ребят ради данного мне слова. Но и принять спокойно нынешний расклад было выше моих сил.

Все. Теперь точно все. Никаких обязательств перед бандой у меня больше нет. Из всех нитей, связывающих меня с прошлой жизнью и родным городом, осталась лишь одна.

– Про Тай что-нибудь известно? – спросил я и сам удивился тому, каким глухим и помертвевшим звучал мой голос. Наверное, так могли разговаривать легендарные разумные машины домагической эпохи: монотонно, ровно, без признака эмоций.

Глупо ждать хороших новостей о девушке, оставшейся в доме, захваченном бандой. Все, что мне оставалось, – нелепая и смешная надежда на чудо. Да, я понимал теперь, что спутал с любовью смесь увлечения, жалости и азартного стремления получить недоступное. Но я обещал Тай защиту, и она поверила мне. А от таких обещаний просто не отмахиваются. Да и к тому же… Желать Тианару теперь остается лишь в несбыточных мечтах. И прочих девушек с магическим даром тоже стоит поостеречься. Как ни крути, Тай была самой подходящей для меня подругой. Звезды сполна расплатились за неспособность ценить их подарки.

– Порадовать тебя нечем, – честно признался Костыль. – Подсолнух пытался ее разыскать. Он там был, при штурме. Пусто. Ни живой, ни мертвой.

Странно. Хотя… Падучие звезды, кто в этом городе настоящие хозяева жизни, по чьей воле человек может пропасть без следа? И куда более значимый, чем нищая девчонка без связей и могущественных покровителей, способных озаботиться ее исчезновением. Слишком красивая для того, чтобы остаться незамеченной.

– Ходят слухи, среди людей Безухого были переодетые чародеи, – высказал я свою догадку. – Это правда?

– Ты видел то логово. Могла его взять другая банда, не потеряв ни одного бойца? – фыркнул стрелок, отвечая вопросом на вопрос.

Больше у меня не оставалось ни капли сомнений.

– Это они забрали Тай.

Костыль равнодушно пожал плечами:

– Скорее всего. Забудь о ней.

К звездам падучим! Я молча стиснул кулаки. Стрелок, для которого все люди не более чем случайные временные спутники по жизни, – это не тот собеседник, с которым имеет смысл вести разговоры о дружбе, любви, привязанности и попросту долге перед теми, кто тебе доверяет. То, от чего Тай когда-то бежала, вернулось кошмарнейшим из снов. И, возможно, потасканный магистр, падкий на молоденьких девчонок, был меньшим из зол по сравнению с дуреющими от безнаказанности боевиками. Пусть мои чувства к Тай изрядно поугасли, я втравил девчонку в эту историю. Мне ее оттуда и вытаскивать. Если еще не поздно.

Но для начала – долг перед Кошкой. Негоже бросать эту добрейшую женщину с развороченной дверью, ведущей в подземелье с чудовищами.

Стрелка унизана подземными ходами почище иного муравейника. Катакомбы ринских отступников – едва ли половина из них. С центральных улиц есть вход в заброшенные каменоломни, где, по слухам, рубили известняк для городской стены. Подозреваю, именно он лежит теперь в основе стен Высокого и Нижнего города: чародеи попросту разобрали для их постройки старые ринские укрепления.

От каменоломен расползается в разные стороны запутанная паутина коридоров. Едва ли не каждый серьезный главарь считал за честь прикопать туда рукав-другой. Когда-нибудь, наверное, это дело разроют до такой степени, что с очередным половодьем Стрелку попросту унесет к трехвостым кометам, подмыв изнутри. Если когда-нибудь кто-то заявит, будто знает подземелья Стрелки до последнего закоулка, я плюну ему в рожу: завираться надо в меру.

Ходы отличаются не только возрастом и происхождением, но и внешним видом. Есть здесь прорубленные в цельной породе коридоры бывших каменоломен. Попадаются и добротно укрепленные остатки старинного лабиринта, пролегающие уже в земле. Встречаются в изрядных количествах наспех вырытые времянки с ненадежными деревянными крепями – готовая могила для любителей бездумного риска, даже закапывать не придется.

Коридор, по которому мы двигались, отличался добротностью для современного. Пол и сводчатые стены были обложены красным кирпичом. На равном расстоянии друг от друга ход разделяли низкие арки. За всем этим чувствовалась рука строителя посерьезнее доморощенных местных каменщиков, управляющихся с ножом шустрее, чем с мастерком.

Под небольшим уклоном коридор шел вниз, пока не закончился крутой лестницей с узкими ступенями, затянутыми песком и илом. Совсем недавно здесь была вода. Теперь она плескалась чуть дальше. Свет лампы выхватывал из темноты свод нижнего коридора, превратившегося в русло подземной реки. По рассказам Кошки, вода должна была заливать его целиком, но нашим глазам предстала совсем иная картина. Между потолком и поверхностью реки оставалось пространство в несколько локтей.

Мы с Костылем понимающе переглянулись. Разгадка появления чудовища оказалась до обиды простой. Жаркое лето. Обмелевшие реки. Пересохшие ручьи. И открывшийся проход сквозь подземный поток.

Лицо стрелка перекосила довольная ухмылка. Послали же звезды блажного в спутники! Тут и здоровый бы парень десять раз подумал, прежде чем соваться, этот же калека не сказал ни слова, не поднял даже вопроса о дальнейших действиях. Прощупал дно своей деревяшкой, отыскав надежную опору, хлюпнул сапогом в склизкую грязищу, ловко перенося вес тела, и принялся искать место для следующего шага. Да уж, рановато мы решили, что потеря ноги вправила стрелку мозги. Похоже, увечье, наоборот, вытрясло из него остатки здравого смысла. Но Костыль был слишком умен и не показывал это в открытую.

Глубины в затопленном проходе оказалось по грудь: как раз впору, чтобы мне поднять над водой лампу, а стрелку не замочить арбалет. Присутствовало течение – встречное, но, по счастью, не очень сильное, чтобы добавить веселья нашему походу.

За прошедшие годы вода сыграла свою разрушительную роль. Потолок и стены здесь сохранились куда хуже, чем в верхнем коридоре. И ящеролюды бы с ними, стенами. Самое плохое было в том, что полу повезло не больше. Переломать на таком ноги – раз плюнуть. Кометы его разберут, как умудрялся стрелок ковылять со своей деревяшкой. Похоже, упертость – она посильнее любой магии будет.

Кстати, о магии…

Странное пятно у левой стены мы заметили одновременно. Я углядел прозрачное марево зеленовато-синей плетенки, образующей пятно характерной сводчатой формы, внимание стрелка привлекли новенькие, как будто только что из печки, кирпичи, резко выделяющиеся на фоне щербатых собратьев.

Спрашивать о том, магия это или нет, Костыль не стал. И так очевидно, что не Элерия снизошла с небес, накрыв благословением кусок стены, по странной случайности напоминающий замаскированный ход.

Неужели это оно? То, за чем полвека охотится вся Стрелка? По правде, я никогда не относился к особо страстным искателям сокровищ Беззвездного, но что-то сладко екнуло внутри при виде тайника.

– Сможешь с этим разобраться? – с неожиданно прорезавшейся хрипотцой поинтересовался Костыль.

Сладкое предвкушение развеялось, как неудачный контур, возвращая меня к невеселой реальности. Клады предпочтительно находить в одиночестве. На крайний случай, в компании испытанного друга, такого, которому доверяешь больше, чем самому себе. Впрочем… О чем это я! Обстоятельства способны подточить самую крепкую дружбу, только что я получил тому верное подтверждение. Но вот с кем точно не стоит ударяться в кладоискательство – так это с темными личностями наподобие Костыля.

Кто-то другой посчитал бы такую находку подарком судьбы. Для меня название такого «подарочка» было совсем другим. Редкостное невезение.

Может, притвориться, что плетенка мне не по зубам? Из заварухи, в которую я угодил, не спасут все клады Стрелки, вместе взятые. Только прибавят проблем к уже имеющимся. А вот Костыль так просто не откажется от идеи отыскать сокровища Беззвездного. И найдет, кого привлечь вместо меня к вскрытию тайника. В общем… Далеко и не надо ходить. Скрывающаяся от Академии беглая чародейка, беззащитная и растерянная, – лучше варианта и не придумать. Большой вопрос, кем Костыль сочтет ее потом: ценным союзником или опасным свидетелем. Двенадцатилетним мальцом наш стрелок, не дрогнув рукой, пришил родного дядюшку. Тот, правда, редкостным был уродом, но дела это сильно не меняет. Незнакомую девчонку Костыль стукнет запросто, не размениваясь на угрызения совести. Просто замечательный выбор. Открыть тайник – подвести под удар себя, оставить – Тианару. Кометы! Чтоб этому Беззвездному, не умевшему как следует приглядеть за собственным богатством, до скончания веков в хвосте небесной очереди торчать!

– Справлюсь, – сказал я, осматривая плетение.

Смелое заявление, учитывая то, что подобную плетенку я видел впервые. Вроде бы ничего особенного, но выглядел контур странно. Я не мог сказать почему. Моих умений не хватало, чтобы разобраться даже приблизительно в его устройстве, но вот рушить чужую магию я хорошенько поднаторел. Ломать не строить. Не проморгать бы только какую-нибудь хитрую ловушку!

Когда неуклюжие щупы моей силы легли на плетенку чужого контура, я готов был едва не плясать от радости. Невероятно, но я успел соскучиться по этому ощущению. Так, наверное, чувствуют себя больные, впервые выходящие из дома после изнурительного недуга.

Я улыбался, как законченный придурок, когда реальность вернула к себе внимание самым действенным способом.

Представьте себе, что поднимаете… Ну, к примеру, охапку соломы. И обнаруживаете в самый неподходящий момент, что весит она как хорошая гранитная колонна. Тогда поймете, что я испытал, перехватывая контроль над плетенкой. Только вот если с колонной можно обойтись отдавленными пальцами, то, уронив эту «ношу», легко не отделаешься.

В первый момент я был почти уверен, что так и сдохну магом-недоучкой и главарем-неудачником в забытой звездами подземной норе. Но шли мгновения – они казались мне дольше веков, – а контуры все держались, и я, слегка успокоившись, приступил к их рассеянию.

Вода в реке была прохладной – это мягко сказать, но я чувствовал, как по лбу стекают ручейки пота. Не знаю, сколько времени прошло, пока ящеролюдова плетенка начала поддаваться, и…

Неладное я почуял по усиливающемуся течению. Изрядно потускневший контур тек почище запасной лодки дядьки Ральта. Вроде бы ничего странного – если там, за стеной, до сих пор было сухо, вода начнет заполнять комнату, пока не достигнет того же уровня, что и везде, однако дурное предчувствие не оставляло меня. Мог бы, бросил эту затею, но все, что мне теперь оставалось, – довести до конца начатое дело.

Прочная длинная палка, служившая Костылю второй точкой опоры, легла поперек прохода за мгновение до того, как мощный поток ударил в спину, устремляясь в открывшуюся дыру. Что было сил я вцепился в этот импровизированный поручень. Костыль висел рядом – это было последним, что я разглядел перед тем, как лампа, вырвавшись из рук стрелка, исчезла в бурном течении. Звезды хранят дураков. Это я твердил себе, изо всех сил сжимая немеющие от холода и напряжения пальцы на скользкой хлипкой деревяшке. Интересно, распространяется ли благосклонность светил не просто на дураков, а на полнейших идиотов, которых мы тут сыграли?

Кометы его знают, что творилось по ту сторону отверстия, но шумело оно как хороший такой водопад. Оставалось лишь надеяться на везучесть стрелка. Нарываться на неприятности тот начал, не умея еще толком ходить и говорить, – но вот дожил до восемнадцати, хоть и не в самом сохранном виде. Другие бы на его месте давно себе шею свернули. Если ему суждено выбраться живым и из этой передряги тоже, может, и мне повезет за компанию?

«К звездам падучим везение», – подумал я, шарясь магическим жгутом по ближайшей стене. Ну… По крайней мере я надеялся, что стена находилась там: разглядеть хоть что-то в окружающей темноте было совершенно невозможно.

Для хороших долговременных контуров нужна основа. Это, как и многое другое, мне рассказала Тианара. Плетенка, наложенная на обычный неподготовленный предмет, продержится на нем недолго. Исключения составляют совсем уж сложные большие конструкции, умеющие поддерживать сами себя, – как в ринских катакомбах или оранжерее архимагистра Дайне. «Заплатка», висевшая здесь, к ним явно не относилась и держаться на голой стене не могла. Значит, где-то под кирпичами залегают посеребренные скобы, и на них была сейчас главная надежда. Наконец мне повезло зацепиться куда нужно. Укрепившись на одной стене, я повел нить на другую, натягивая поперек прохода что-то вроде редкой сети. Теперь – время, хотя бы немного! Тианара показала мне хитрый прием, позволяющий слабым плетенкам вбирать в себя магию из окружающего поля. Не буду вдаваться в подробности, предложи мне кто-нибудь подобное, когда я находился в полной силе, пожалуй, посмеялся бы над таким советчиком: слишком мудреные действия ради ничтожного результата. Теперь я имел замечательный шанс на собственной шкуре попробовать, что такое быть слабым магом и бороться за каждую крупицу используемой силы. А таких большинство… В Рине, в Академии – на всем Тар-Аларе.

Хвостатые звезды, мне кажется или уровень воды падает? Похоже на то. Только рано радоваться. Выручивший нас костыль угрожающе прогибался под напором потока, а плетенка все еще была тусклой. Выдержит, нет? Я не мог понять это на глаз. Что за гадство, опять я учусь на поле боя! Пока вода свободно проходила сквозь магическую сеть, не причиняя ей вреда, но так же свободно пролетим за нее и мы.

«Если порвется, нас уже ничего не спасет», – подумал я и превратил обычные нити в щит.

Держится. Падучие звезды, держится! Спасены. Хотя бы на время.

Я устало повалился на сеть. Теперь, когда опасность миновала, ощущение было вполне забавным – лежишь себе в этаком гамаке, а вокруг течет вода. Холодновато только… И руки дрожат. От простейшего контура я вымотался так, будто перетаскал в гору груду кирпичей. Что за гадство!

Похоже, звезды решили, что наотдыхался я впрок и за это стоит спросить вдвойне. Имелась еще одна проблема, решить которую без магии было трудновато. Уже не спеша и не надрывая сил, я принялся плести новый контур: средних размеров шар из беспорядочно перепутанных нитей. Через некоторое время этот магический светильник разгорелся достаточно ярко, и стало возможным разглядеть, что же именно мы натворили.

В какой-то паре шагов от магической сети вода с оглушительным ревом низвергалась в бездонную пропасть. Уровень реки уже упал на ладонь-другую и продолжал понижаться. В краткосрочной перспективе это не могло не радовать, но в целом такое положение дел не обещало ничего хорошего. Когда пройдет засуха, река уже не станет полноводной, отрезая подвал Малты от неприятного соседства.

Тем временем Костыль, ругаясь сквозь зубы, пытался затащить обратно арбалет, оставшийся по ту сторону магической сети. Лампу стрелок упустил без всякого сожаления, а за оружие держался до последнего. По меркам Стрелки арбалет, наследство того самого дядюшки, был на редкость хорош. Не знаю, каким везением надо обладать, чтобы раздобыть второй такой же. Неудивительно, что Костыль хватался за него, как за собственную жизнь, – в значительной степени так оно и было. Наконец стрелок преодолел невидимые путы, вызволил оружие и принялся придирчиво изучать, не клинит ли спусковой механизм в размокшем ложе. Для металлических дуг, тетивы и «козьей ножки» взвода не требовалось ничего, кроме хорошей просушки, а вот деревянным частям купание явно не шло на пользу.

– Да уж, поискали сокровища, – заметил я, пытаясь разглядеть в тусклом магическом свете хоть что-нибудь кроме пустоты, темноты и воды.

– Сможешь вернуть как было? – поинтересовался стрелок, убедившись в том, что с его драгоценным арбалетом не стряслось ничего особо скверного.

– Издеваешься, что ли? Кометы, теперь точно придется выслеживать этих тварей.

Удостоверившись в сохранности оружия, Костыль полез проверять стрелы. Извлек на свет один из болтов, на которые перед нашим уходом Тианара наложила усиливающие контуры, задумчиво повертел, оглядывая со всех сторон.

– На вид совсем как обычный, – заключил стрелок, лихо крутанул магическую вещицу в пальцах и затолкал обратно в колчан. – А разве мы не собирались и так их перестрелять?

– Пойдем, – вздохнул я, – вода спадает.

Пока Костыль возился с арбалетом, а я со светильником, воды осталось едва по пояс, и двигаться вперед против возросшего течения уже не составляло большого труда.

Стуча зубами от холода, мы поднимались вверх по мелеющей реке навстречу темноте и неизвестности.

– Слушай, Костыль, а как ты вообще меня нашел? – вернулся я к прерванному разговору.

Ответ был, как всегда, на редкость исчерпывающим:

– Подумал как следует и нашел.

Пришлось повернуть вопрос по-другому:

– Много мы наследили?

– Больше наследил твой поклонник, – фыркнул стрелок. – Пол-Стрелки на уши поднял, тебя разыскивая.

Сначала я даже не сообразил, о ком идет речь. Потом вспомнил. Рыбачонок… Как его там? Про себя я прозвал парнишку репьем, но вслух такое точно не скажу. Это уже тянет на имя, с такой честью малец возгордится до небес. Не знаю, до каких пределов возрастет тогда его преклонение передо мной. Лин, точно, вот как его зовут. Падучие звезды, надо было сразу уши надрать этому «помощнику» непрошеному! Как знал, будут мне с этим восторженным мальцом сплошные неприятности. А ведь тот еще и болтун изрядный!

– О моем бое с Башмаками небось тоже пол-Стрелки теперь слышало?

Костыль пожал плечами:

– Почему «пол»? Вся. Еще Сады и Нижний город.

Чувство юмора у стрелка прорезалось нечасто, исключительно черное. Шутки Костыль произносил с такой же угрюмой физиономией, как и все остальное. А еще ему жутко не везло с девушками. И виной тому было совершенно не увечье: общаясь с Костылем, легко забыть, что имеешь дело с калекой. Девчонки попросту разбегались от его мрачной рожи.

– А кто еще меня ищет? – продолжил я расспрос.

Основных участников облавы на Ксина Чертополоха я уже знал.

– Чародеи, князья – Безухий и Пес, – начал перечислять Костыль. – Еще странный тип, называется мастером Талдианом. Вроде как чародей. Но не наш. Такой… на дурачка похожий. Ходит, улыбается.

Упоминание нового лица заставило меня поднапрячься, но последовавшее описание принесло вздох облегчения. Если «похожий на дурачка», то это наверняка тот самый учитель, о котором твердил давешний знакомец «Клинок». Интересно, он хочет просто получить зеленый свиток или тоже пристроился в хвост очереди желающих свернуть мне шею? С такими темпами она скоро перерастет по длине небесную!

– И еще несколько тысяч охотников за головами, – обнадеживающе завершил стрелок. – Чародеи назначили за тебя хорошую цену. За живого или мертвого.

Ну просто нет слов как замечательно. Можно уверенно объявлять каждого встречного возможным врагом. А того, кто меня в придачу узнает, – врагом смертельным.

Самое время поинтересоваться, какого ящеролюда принялся меня разыскивать сам Костыль. Не по большой дружбе, ясное дело. И не потому, что собирается получить ту самую награду: стрелок не из тех, кто будет церемониться и сомневаться, а возможностей ударить в спину у него уже было предостаточно.

А еще непонятно, каковы шансы всех остальных повторить его успех, вычислив мой след, ведущий к домику Малты Кошки. Костыль в этом плане совершенно не показатель. Звучит странно, но этот угрюмый молчун разбирается в людях получше иного балагура, всеобщего любимца и души компании. Это лежит в нем на уровне какого-то охотничьего инстинкта. Ему плевать на то, что думает и чувствует «дичь», но предсказать ее повадки Костыль способен с поразительной точностью.

– Ну а ты зачем пошел меня искать? – спросил я прямо.

– Кто я Безухому? – хмыкнул Костыль. – Раздражающий довесок к полноценным бойцам. Подсолнух выбрал спокойствие. Мне так нельзя.

В этом он был прав. Единственный надежный и беспроигрышный путь для нищего калеки ведет на храмовую площадь, где десятки увечных и больных околачиваются в надежде на подаяние. Вырвать у судьбы шансы на лучший исход можно лишь игрой по-крупному. Причина похожа на правду. А большего я узнать не успел, потому что впереди послышались голоса.

Скрежещущие, отдающие металлом звуки разносились далеко над замкнутой под каменными сводами рекой. Костыль молча взвел арбалет и уложил в желоб оплетенную магией стрелу. Я вытащил из-за пояса топор с подновленными контурами на лезвии.

Три тощие фигуры стояли у кромки воды и оживленно размахивали руками, обмениваясь короткими восклицаниями. Похоже, твари искренне недоумевали, куда подевались добрых три четверти реки, не доходящей теперь и до колена. Один подземный житель как две капли воды походил на того, что побывал в Кошкином подвале, – и так же, как и его покойный товарищ, щеголял голышом. Второй озаботился прикрыть срам драными подштанниками, на третьем болталась замызганная рубаха до колен. Тот, что в рубахе, вообще выделялся из компании. Меньше ростом, не такой иссохший, как остальные, с меньшим количеством плетенок на теле. Даже волосы сохранились – только стрижены очень коротко. А еще он держал в руках магический светильник.

Я даже проморгался для верности. Нет, правда. Не грубая поделка вроде моего шара, а настоящий, без дураков, фонарь. Просто замечательная картинка: штаны в заплатах, рубаха, которой постыдится иное пугало, и артефакт, какой не всякий богач себе позволит.

Гадство! Похоже, я опять влез в заваруху, что в здравом уме стоило обходить за три квартала! Ну почему звезды не могли подарить мне обычную спокойную жизнь простого уличного бандита? Поборы с лавочников и ремесленников, угрозы, разборки, налеты, драки… Тишина и благодать!

Целых фраз хиконты не складывали, общаясь отдельными словами, будто маленькие дети, не научившиеся толком говорить. Среди прочих я разобрал «вода», «нет», «великий» и «знать». Сочетание двух последних заставляло крепко призадуматься. Сами твари выглядели существами небольшого ума. Но если кто-то руководит их действиями, это в корне меняет дело…

Целился Костыль недолго. Темнота, усталость, замерзшие в ледышки руки – ничто не могло ему помешать. Приспосабливаясь к искалеченному телу, поначалу он стрелял с колен, но потом выучился снова делать это стоя, невообразимым способом оперевшись на деревяшку. Иногда мне приходила в голову шальная мысль, что звезды наградили стрелка увечьем лишь затем, чтобы тот не заскучал без трудностей – слишком уж легко ему давались вещи, больше смахивающие на байки распоследнего вруна, чем на взаправдашние истории.

Тут твари, увлеченные загадкой, почему «вода нет», наконец-то нас заметили. Одна из них обернулась как раз для того, чтобы словить магическую стрелу прямо в глаз. Плетенка Тианары сработала исправно: болт легко прошел сквозь собственные контуры хиконта.

Прошибленная башка и выбитый глаз чудовищу не понравились. Оно завыло, обхватив лицо руками, – совсем как обычный человек. Если не брать, конечно, в расчет, что человек на его месте давно передавал бы привет Небесным Родителям. Но второй хиконт – тот, который в штанах, – уже приближался, неуклюже растопырив руки. Я перехватил удобнее топор, шагая ему навстречу.

Что, дружок, впервые видишь левшу? Замешательство стоило твари одной из уродливых, покрытых коростой клешней. Удачным ударом я перерубил толстый магический жгут, идущий вдоль плеча. Плетенки, окружающие рану, задрожали и рассеялись, оставляя сухую бесполезную плоть. Рука чудовища бессильно обвисла. Уже легче.

Против магического оружия хиконт оказался не столь и страшным врагом. Да, живучий и кожа жесткая – вот и все его преимущества. Уворачивайся пошустрее да руби по линиям, пока обессиленные, лишенные магии мышцы чудища не откажутся нести на себе тело.

Наконец, хиконт пошатнулся и плюхнулся в воду мордой вниз.

Костыль тоже времени даром не терял. Четырех магических болтов хватило, чтобы успокоить существо, способное жить с раной в сердце и стрелой в башке.

Оставался последний хиконт: тот, что в рубахе, с фонарем в руках. Он вел себя осмотрительнее и бездумно в бой не рвался, с опаской наблюдая за развитием событий. Бесславный конец товарищей и вовсе привел его в оцепенение. Тихий щелчок взводимого арбалета оказался хорошим стимулом вернуться к жизни. Вздрогнув, тварь метнулась к темнеющему в стене проему, но уйти от Костыля не так-то просто, особенно когда на его физиономии рисуется такая вот ухмылка: кривая, одной лишь половиной рта, но крайне довольная. Туловище хиконта почти скрылось за спасительным поворотом, когда оплетенный магией болт догнал тварь, вонзившись в икру. Судя по метнувшемуся отблеску света, тварь упала, выронив фонарь.

Второй уголок рта поднялся вслед за первым, и выражение лица стрелка приобрело законченную симметрию. А я вдруг понял, почему улыбка магистра Илиро казалась мне смутно знакомой.

Это был вызов. Из главаря я стал никем, а значит, в действие вступал основной закон улицы: кто сильнее, тот и главный. Спасибо звездам, предоставившим нам способ выяснить это без взаимной разборки. До сих пор мы шли на равных в необъявленном состязании. Удачный выстрел сместил шаткий баланс.

Световое пятно на стене шевельнулось и вновь задвигалось. Подранок спешил убраться восвояси. Не упустить его – вот мой шанс сравнять счет.

Я рванул по темному коридору вслед за мелькающим впереди «маяком» магического света. Хиконт имел хорошую фору, но он был ранен и прилично хромал… Кометы! Не навернуться бы в темноте, а то сам еще не так захромаю! Свой самодельный фонарь я в последний момент догадался оставить Костылю, а сплести новый на бегу оказалось выше моих умений.

Первый раз тварь попыталась обмануть, метнувшись в одно из боковых ответвлений, что, в свою очередь, расходилось на несколько коридоров. Каким-то чудом я успел уловить краем глаза отблески света и не пропустить нужный.

А потом фонарь впереди погас. Хвостатые звезды! Нет сомнений, тварь умнее прежних и действует сознательно. Останься у меня чуть больше силы – возможно, и разглядел бы тусклое свечение спящего контура. Сейчас же вокруг был один непроглядный мрак.

Делать нечего. Ругаясь сквозь зубы, я принялся плести новый светильник… Стоп.

Внезапная идея заставила меня злорадно усмехнуться. Это всем остальным нужны освещающие контуры. А магу-визуалу достаточно любого. Я способен видеть там, где другие будут лишь слепо шариться в темноте.

Ну давай, умник, поиграем в прятки!

Я двинулся вперед, тихо переставляя подошвы по каменному полу. Хиконт в подвале различал магию. Он чувствовал мою ауру так же, как ауру Тианары, – и последняя привела его в бешенство. Что могло не понравиться твари? На тот момент сила у нас с чародейкой была почти одинаковой. Значит, остается цвет… Или знак посвящения. Так или иначе, у этих хиконтов есть чувство магии. Подумав, я пригасил, насколько мог, нить, освещавшую мне путь. Учует ее тварь или нет? Вот сейчас и проверим.

Не учуяла. По крайней мере я успел разглядеть прижавшуюся к стене тщедушную фигурку раньше. Осторожно, ощупью, хиконт пробирался вперед. Вот и хорошо. Пусть идет. Похоже, он знает куда. А я пойду следом. И узнаю, где находится логово этих тварей.

Теперь у меня было достаточно времени, чтобы как следует рассмотреть существо. Небольшого роста, тощее, но не настолько, чтобы походить на ходячий труп. Кожа обычная, без уродливых наростов, напоминающих кору. Освещение мешало мне как следует разобрать цвет, но похоже – тоже ничего из ряда выходящего. Ежик коротких волос, какой отрастает после бритья наголо. В нищенской ночлежке, где никто не способен распознать опутывающие мышцы магические контуры, парень вполне сошел бы за простого изголодавшегося бродягу.

Не успел я это подумать, как перед глазами ослепительным сполохом взметнулась разворачивающаяся сеть. На каком-то неведомом инстинкте я отбросил огрызок нити, служившей светильником, и в тот же момент сомнифицирующий контур накрыл меня целиком.

Ящеролюдова тварь заманила меня в ловушку. Чтоб ей кометы судьбу рисовали!

Только вот пока они, кажется, прочно завладели моей… Падучие звезды, очухиваться в гостях у Лиха было куда приятнее! Для начала неизвестные доброжелатели поспешили избавить меня от одежды. Сквозняк гулял по голой коже, даже с закрытыми глазами я ощущал, как поднимаются от холода волоски. Беззвездное небо, зеленый свиток! Само собой, исчез он вместе с рубахой. Бритой твари крупно повезло, если ее нет поблизости.

А вот насколько повезло мне самому? Похоже, не слишком. Раздеть и обобрать безжизненное тело могли любые бродяги. Но не снять контур. На мгновение мелькнула надежда, что меня нашел Костыль и это дело рук Тианары… Тщетность надежд я понял сразу. По крайней мере хотелось верить, что Тианара не стала бы бросать меня голым на холодном камне – а именно так ощущалась поверхность под спиной.

Попытка шевельнуться подтвердила худшие из предположений. Запястья и щиколотки охватывали тугие браслеты, похоже, металлические. Сначала мне показалось, что металл обжигающе холоден, но монотонный гул уточнил, что к чему. Холодила магия. Кометы!

Я осторожно приоткрыл глаза и увидел соединенные цепями кандалы из литой бронзы, по которой шла тонкая насечка из серебряной проволоки, едва не искрящей от наполняющей ее силы.

Влип. Вот теперь – по-настоящему влип. Лучше угодить полудохлым в Пьянчугину Пропасть и захлебнуться помоями, чем оказаться в месте, где в ходу такие вот украшения. Да только выбирать не приходилось. Знать бы еще, кто такой гостеприимный меня приютил…

Долго терзаться загадками не пришлось.

– Выходит, ты и есть тот самый дикий маг, сжегший восточные кварталы? – послышался неприятный сиплый голос где-то позади.

Да, сжег. И это далеко не самое интересное из моих приключений, но я не собирался развлекать историями собеседника, предпочитающего стоять за спиной.

– Молчишь? Что ж, я не ожидал другого, – усмехнулся невидимка, наклоняясь к самому моему уху. Я мог ощущать тепло его дыхания сквозь леденящий холод магии, окружающей странного незнакомца плотным облаком. Неужели тоже хиконт? Мне стоило великих усилий сохранять спокойствие, не коситься и не вертеть головой в попытке оценить врага. Ну же, урод, давай, покажи свою мерзкую рожу, чтобы я смог плюнуть в нее от всей души!

Недружелюбие мое незнакомец почуял сразу.

– Мечтаешь испепелить и меня тоже, верно? – прошептал он прерывисто и вкрадчиво. Так шепчут в пылу страсти любовные признания. Кометы! Подозрение о том, что у моего пленителя не все в порядке с головой, перетекало в уверенность: этот тип давно уехал с трактов и гонит во весь опор по таким буеракам, куда не заносило и ящеролюдову химеру Илиро. – Извини, не выйдет, – прошелестел собеседник. – Мне пришлось позаботиться о безопасности. Но ты не беспокойся. Это ненадолго. Очень скоро ты поймешь, что о лучшем шансе не мог даже мечтать. Три сотни лет я молил судьбу о справедливости, и наконец звезды меня услышали!

Триста лет? Кометы, он точно ненормальный. Даже магу не протянуть столько. Или протянуть? Говорят, предел – двести с небольшим. Хотя кто из простых людей способен сказать наверняка!

Загудели активированные контуры, натянулись цепи, рывком поднимая меня с каменной плиты. Кандалы врезались в запястья – я едва сдержал болезненный стон. Очень скоро я висел распяленный, как шкура, между полом и потолком на своеобразном подобии дыбы, где раму и блоки заменяли магические контуры. С полной силой до них можно было и попробовать достать, а теперь… Придется подумать. Наверное, стоит вытянуть длинную нить, подвести ее к чужим плетенкам, и…

Кометы, не годится! Эта штука слишком сильна, могу и не удержать. А если использовать прием, что наполняет силой слабые контуры? Но забирать магию не из поля, а попытаться вытянуть ее из другой плетенки?

– Знаю, о чем ты сейчас размышляешь, – вкрадчиво сообщил невидимка. – Ну, попробуй доберись до опорной конструкции. Можешь прямо сейчас, я не против.

А, чтоб тебя! Вот теперь точно не буду. И в особенности сейчас. По тону видно, ничем хорошим это не кончится. Хочешь развлечений, иди на рыночную площадь, гляди на тамошних паяцев!

Наконец собеседнику моему надоело держаться в тени. Бесшумным движением он проскользнул мимо и остановился в нескольких шагах от меня. Впрочем, толку с того было мало. Длинная темно-красная мантия целиком скрывала высокую фигуру. Я мог разглядеть лишь руки и нижнюю часть лица под низко надвинутым капюшоном. Как и предполагалось, их оплетал густой узор плетенок. Но на спонтанные контуры болотного зверя они не походили совершенно. Совсем как у того урода, что заманил меня в ловушку. Чем дальше я на них смотрел, тем больше понимал, что самым близким к этим контурам были ринские плетенки из центра магических катакомб. Ниранская магия совсем другая – резче, острее, полная углов и прямых линий. А тут вообще ни клочка без какой-нибудь замысловатой завитушки. Но если этот тип имеет отношение к ринской школе… В жизни не поверю, что компания олухов под предводительством «Клинка» даже подозревает о его существовании.

– Наверное, ты хочешь знать, кто я такой? – спросил незнакомец, откидывая капюшон, – только блеснули в свете магических фонарей драгоценные перстни на тощих, как костяшки скелета, пальцах.

Моему взору предстала совершенно лысая голова с сухой, пожелтевшей кожей, едва проглядывающей из-под сети контуров, пронизавшей ее насквозь. Кое-где нити легли неровно, уродливо искажая черты. Если в хиконтах еще можно было отыскать хоть какую-то долю привлекательности, свойственной природным существам, то это создание выглядело на редкость отталкивающе.

– Когда-то меня звали Айхерн, – сообщило оно, многозначительно глядя на меня.

Ожидаемого впечатления имя не произвело, но типа это не особо смутило. Похоже, речи, достойные дурной пьесы в площадном балагане, у него имелись на все случаи жизни, и он просто заменил одну заготовку другой. А может, и вовсе сочинял на ходу.

– Я был магом. Мастером ринской школы.

Видимо, что-то такое промелькнуло на моем лице, что заставило перетянутую нитями физиономию собраться в совсем уж неимоверную гримасу, по-видимому, довольную.

– Хорошо, – проскрипел бывший мастер, – очень хорошо. Так я и думал. Ненавидишь магов, верно? Тебе приходится бежать и скрываться, чтобы сохранить свою жизнь, а они сыто едят, мягко спят и пальцем не шевельнули для того, чтобы все это получить?

Совсем недавно я поймался бы на эти слова с потрохами. Именно так я считал большую часть жизни – пока не узнал чародейский мир не понаслышке. Теперь подобные заявления меня лишь насторожили, тем более звучащие из уст мага. Уж он-то прекрасно должен знать, какими горькими приправами сдобрен жирный кусок в тарелке адепта магической школы.

– А знаешь ли ты, что мог быть на их месте? – вкрадчиво поинтересовался Айхерн.

Хвала звездам, уберегшим меня от этой встречи раньше! По второму разу известие о региях, школах и Соринском договоре уже не произвело того впечатления, на которое рассчитывал маг. Интересно, а как он вообще может называть себя «бывшим»? Разве посвящение магической школы – это не навсегда?

– Ну а тебе-то что с того? – буркнул я, выслушав рассказ. – Решил справедливость восстановить?

– Да, – без малейших колебаний отозвался Айхерн. – Понимаешь ли… Мое положение немногим лучше твоего. Бездарные неучи восседают в Совете, заправляя делами школы, тогда как я, величайший теоретик эпохи, вынужден ютиться в пещерах, подобно беглому разбойнику! Да, я жажду справедливости. Я хочу видеть, как падет алатанская ветвь и на руинах ее позора поднимутся те, кого они предали, заклеймив отступниками. Ученики мастера Далаара. Триста лет я жил лишь уверенностью: однажды этот момент наступит. Я нашел способ обмануть время. Изменить свое тело, протянуть куда больше, чем отпущено даже магу. И ты поможешь мне в этой мести, мой будущий ученик.

Хвостатые звезды, даже у нализавшегося вдрызг Промокашки не выходило таких заворотов, хотя по пьяному делу старого мошенника то и дело заносило на величавый слог. Вот только смешно мне не было. Еще мальцом я видал, как подвинулся головой плотник Тар с соседней улицы. Он успел зарубить топором десять человек прежде, чем Пятнистый Кот, тогда еще стройный и шустрый молодой парнишка, метким броском ножа избавил район от разбушевавшегося безумца. Даже представлять не хотелось, на что способен свихнувшийся маг.

– Да, я решил взять тебя в ученики, – продолжил Айхерн, снисходительно и высокомерно. – Я дам тебе печать школы и все наследие Далаара. А взамен ты совершишь мою месть.

Наверное, я бы еще подумал насчет всего остального, но заявление о печати разом перечеркнуло все. Клеймо на ауре навсегда привяжет меня к ящеролюдовой ринской школе. Безумцам не стоит перечить. Особенно таким безумцам. Да вот только терпение никогда не было моей сильной стороной.

– Да пошел ты, – процедил я любимую фразу одноногого стрелка – и исполнил наконец навязчивое желание, благо Айхерн стоял совсем недалеко.

Плевок вышел смачным и метким. Только результата он не достиг. Хладнокровно обмахнув лицо широким рукавом, бывший мастер оскалил в усмешке стесанные зубы:

– Вижу, я не убедил тебя пойти на сотрудничество добровольно. Но это ничего. Скоро ты осознаешь святость возложенного на тебя предназначения. Ветвь Далаара будет жить.

Утверждение не самое убедительное. Но от уверенности в голосе мага у меня по спине пробежал холодок. За этим стояло нечто большее, чем болезненная вера фанатика в исполнение его идей. Айхерн знал, о чем говорил.

– Ритуал я проведу по всем правилам, на рассвете, – заявил маг. – Остаток же дня и ночь ты проведешь в смиренных размышлениях, проникаясь величием оказанной тебе чести.

С этими словами он накинул капюшон, давая понять, что разговор окончен. Передвигался урод на редкость бесшумно, а выход находился как раз за моей спиной. Я долго не мог понять, ушел ли Айхерн или тихо наблюдает, это выводило из равновесия еще сильнее, чем ожидание неведомого.

Кажется, все-таки ушел. И в одном оказался действительно прав: и день, и ночь я провел исключительно в размышлениях. Правда, совсем не о чести с величием. Я ломал голову над тем, как добраться до внешних плетенок, но ничего путного так и не изобрел. Более того, убедился, что дозволенные границы ауры обозначены теперь контурами на браслетах. Неосторожная попытка призвать силу на помощь затекшим, немеющим запястьям отозвалась вспышкой такой боли, что на несколько мгновений я, кажется, потерял сознание. Хорошо, хватило ума не заниматься этим в присутствии Айхерна – то-то веселья было бы уроду!

Через некоторое время уединение мое было нарушено. Два хиконта, похожие на тех, что прикончили мы с Костылем, пришли, чтобы расставить по углам высокие курильницы, распространяющие тяжелый, пахучий дым, напоминающий то ли о храме, то ли о притоне любителей южанки. Хвостатые звезды, еще чего не хватало! Может, курильницы – часть обещанного ритуала, но мне пришло на ум совсем другое объяснение. Похоже, этот Айхерн не просто спятивший урод. Он – хитрый спятивший урод и способен соотнести свои бредовые мечты с действительностью, а это значит одно: дела мои действительно хуже некуда. Если не придумаю, как освободиться в самое ближайшее время, все кончится плачевно. Я глубоко вдохнул, готовясь вновь пробудить силу.

Ящеролюдовы кандалы оказались на редкость действенным средством тренировки. До сих пор я полагал, что в жизни не научусь столь тонкому управлению силой. Уже на третий или четвертый раз я подгонял ауру точнехонько под вплетенные в серебро контуры, волосок к волоску. Вот только проку с того было мало. С таким ограничением силы и мечтать не стоило о том, чтобы выковырять магические нити из металла основы. Протянутые вовне щупы получались блеклыми, слабыми и нестабильными, начиная самопроизвольно рассеиваться где-то на полпути до внешних контуров. Кометы, кометы, кометы! Нет, я не сдамся этому ящеролюдову отродью. Не впаду в отчаяние, не ударюсь в панику. Я жив, пока шевелюсь. Пока не прекращаю бороться, пока тянусь к этим плетенкам…

Обещанный рассвет я встретил в полубреду. Но все равно не оставлял попыток добраться до спасительной плетенки. По крайней мере я полагал, что это был рассвет. Свидетельством тому являлся расплывчатый моток контуров, формой напоминающий человеческое тело. Он плавал из стороны в сторону по окружающему меня туману, и от его движений по залу зажигались ровные цветные огоньки. Еще он постоянно что-то бормотал – до меня доходили лишь отдельные слова. «Посвящение», «Далаар», «печать», «враги». Из последних сил я барахтался, пытаясь стряхнуть это мутное наваждение. На несколько мгновений сознание прояснилось, открывая мне всю отчаянность положения. Вокруг меня на равном, четко выверенном расстоянии друг от друга располагались замысловатые цветные плетенки. Их яркость заставила меня радостно встрепенуться – и тотчас же разочарованно выдохнуть. Совсем не вернувшаяся сила была тому причиной. Эти штуки были магическими светильниками. Украшениями к предстоящему ритуалу. Кометы! Я не могу дотянуться до контуров, удерживающих цепи. А как насчет контуров в теле Айхерна? Несколько раз сумасшедший маг уже приближался на неосмотрительно маленькое расстояние, надо только дождаться, и…

Рискованной задумке не было суждено осуществиться. Сладкая дымка вновь заволокла сознание, погружая меня в странный мир перемещающихся пятен и раскатистых гулких звуков. А потом пятна заглушило нарастающее сияние. Падучие звезды, это аура урода Айхерна. Ему надо помешать. Если не хочу заделаться адептом ветви Далаара. Точно.

Не успел я прийти к столь глубокому и содержательному заключению, как мысли вновь смешались, не позволив продолжить цепочку выводов. Я просто наблюдал за тем, как от светлого ореола ауры отделяется облаком причудливый узор печати. Это было притягательно, завораживающе красиво, и я глядел, не отрывая глаз, задыхаясь от восторга. Пока не очнулся в очередной раз – от боли. Такой сильной, что не смог заглушить даже наркотический дым от курильниц.

Хвостатые звезды, аура! Ящеролюды разберут, почему она пробудилась, я точно не делал ничего для этого. Кометы, больно. Почему я до сих пор в сознании? Красивая плетенка качнулась перед глазами, занимая свое правильное место, а затем линии начали расплываться, обрастая тончайшими ниточками, распространяющимися по ауре. К гулу контуров примешался странный, неуместный звук – лишь через несколько мгновений я с опозданием узнал в нем собственный крик. А потом все кончилось. Ушла непонятная сила, удерживавшая меня в сознании, и я провалился в долгожданное беспамятство.

Второе пробуждение оказалось не лучше первого. Холодный зал с магическими контурами по стенам, куда не проникало извне ни единого луча света. Только вместо шершавого камня под спиной ощущалось прикосновение жесткой, как мешковина, ткани. Я осторожно приоткрыл глаза и уткнулся взглядом в длинный коричневый рукав… нет, не рубахи. Странного одеяния вроде грубо пошитой мантии. «Вроде» – это я потому говорю, что мантии носят лишь маги да звездочеты. Так вот, никто из этой братии не наденет подобную штуковину и под угрозой ножа, приставленного к горлу.

Коричневый мешок был в общем-то главным из произошедших вокруг изменений. Браслеты остались на месте, к превеликому моему сожалению. Конструкция, до которой я так мечтал добраться, исчезла, но это не давало ничего. Ножные цепи вели теперь к железной скобе, вбитой в стену, а ручные соединились в одну. Я еще чувствовал на центральном звене следы заплавившей его магии. Движение рук они ограничивали сильно, но не настолько, чтобы на месте Айхерна я позволил бы себе зевать.

Этот урод, кстати, тоже присутствовал. Восседал в неизвестно откуда взявшемся массивном кресле, лениво наблюдая за моим вялым копошением. Если бы не он, произошедшее можно было бы счесть дурным сном – настолько нереальным все казалось. Ну, и кровавые ссадины на сбитых запястьях – они тоже были настоящими.

А еще у меня зуб на зуб не попадал от холода. Не то чтобы для катакомб такое было странно… Но этот холод шел изнутри. Меня трясло, будто от сильного жара во время болезни, и, судя по всему, то были последствия проведенного ритуала. Трехвостые кометы! Этот недобитый отступник добился своего. Влепил мне в ауру клеймо своей ящеролюдовой школы.

– Я так вижу, ты не слишком-то доволен честью называться моим учеником, – заявил Айхерн, вальяжно переваливаясь от одного подлокотника к другому.

– Пошел к звездам хвостатым! – огрызнулся я.

Бывший мастер лишь насмешливо фыркнул на мой недобрый выпад:

– В таком случае позволь разъяснить тебе подробнее все имеющиеся перспективы. А их ровно две. Либо ты примешь правду о том, что отныне – ты адепт ветви Далаара, либо умрешь.