Глава 25
У меня серьезная этическая проблема. Эти «старички» требуют, чтобы я рассказала им о жизни среди людей, подробно рассказала! Неизбежно это приведет к тому, что мне придется поведать и о жизни Ингельда. И как это сделать, чтобы не выдать все его опасные тайны? Одно неосторожное слово – и нам это ох как аукнется потом. Ведь только кажется, что драконы не имеют с людьми никаких контактов, кроме случайных. Да и то, наверное, лишь таким бестолковым, ничего не знающим об окружающем мире малькам, как я. Узнавая больше о происходящем вокруг, все меньше верю в демонстративную драконью изоляцию и человеческую слепоту. Деталей, понятно, я не знаю, но Ворон уже успел проговориться, что драконы с людьми торгуют как минимум этими странными кристаллами. Возможно, и информацией торгуют, как и Ингельд: ничего не весит, места не занимает, а стоит при удаче дорого. Теперь приходится за каждым словом следить, чтобы не сказать ничего лишнего и не навредить себе и ему. Как же я это ненавижу – постоянно всех в чем-то подозревать и все время следить за своим языком, словно вокруг одни враги!
И пусть меня в последнее время этак ненавязчиво и очень обаятельно пытаются подтолкнуть к мысли, что за своих надо держаться, они плохого не пожелают, охотно верю. Только вопрос этот для себя я еще не решила – кто свои? И выбор, кстати, совсем не очевиден.
Но вот беда, как не ответить, если при попытке о чем-то умолчать тут же задают несколько уточняющих вопросов? И если бы они попытались надавить или чего-то потребовать, можно было бы на законных основаниях обидеться и вообще отказаться разговаривать. Нет, давить на меня никто не пытался, наоборот, спрашивали очень мягко и корректно, даже вредную старую драконицу одергивали, если она начинала вдруг излишне цепляться к недомолвкам. Мне не оставили никакой возможности отказаться отвечать, никакого морального преимущества. Нет, можно было бы, конечно, упереться рогом и вообще перестать разговаривать, но без всякой причины это сочли бы всего лишь дурацким капризом. И все же, когда со мной так вежливо разговаривают те, кто делать это вовсе не обязан, начинаю подозревать, что им от меня что-то очень надо. Видимо, паранойя и в самом деле заразная штука.
Не люблю, когда меня в угол загоняют, ох как не люблю. И когда неудобные вопросы под благовидным предлогом задают, тоже не люблю. Зачем, спрашивается, драконам знать, чем занимается Ингельд при дворе, причем вплоть до того, кто и что сказал? Докажите мне теперь, что это лишь простое любопытство. Но зря они подумали, что своей вежливостью лишили меня всякой возможности для маневра. Я ли повод для обиды не найду, если очень надо?
Эти высокомудрые патриархи и сами подставились. Главной их ошибкой стало то, что они считали меня этаким несмышленым ребенком, что все время проскальзывало в словах и в отношении.
Конечно, с высоты их возраста даже моя человеческая жизнь – не срок, но мне-то оно сейчас только на руку. Полагают, что разговаривают с ребенком? Вот пусть и получат совершенно детскую обиду за подобное пренебрежение.
Очередной снисходительный вопрос: не тяжело ли тебе, деточка, жить среди людей и других, неразумных драконов, где и к тебе относятся так же, как к другим фамильярам? Его-то я и выбрала как повод поскандалить.
Можно было и пропустить мимо ушей, конечно, невелика обида. Даже поверить, что мне искренне сочувствуют. Но… такой шикарный случай проверить, как они себя дальше поведут!
Делаю вид, что обиделась. Получайте детскую истерику, многомудрые старцы!
– Да люди ко мне в сто раз лучше, чем драконы, относятся! По крайней мере, не пытаются постоянно выудить из меня какую-то информацию, отделываясь в ответ туманными намеками и невнятными обещаниями! Хотите что-то узнать, задавайте прямые вопросы, а не выпытывайте окольными путями. И пока на мои вопросы тоже не начнут отвечать, больше ни слова не скажу. Все!
На самом деле изображать партизана на допросе и отмалчиваться до победного конца я не собиралась. Глупо и бесперспективно. Этот спич и нужен-то был для двух целей: получить передышку для обдумывания своих дальнейших действий и заполучить хоть минимальное преимущество, чтобы иметь возможность задавать и свои вопросы. Так что достаточно пообижаться немного для виду и начать торговаться. А там уж видно будет, как они действовать начнут: если этим драконам что-то от меня нужно, они, поторговавшись, рано или поздно уступят. А если подобные расспросы – стандартная процедура для таких, как я, то на особые поблажки можно не рассчитывать. Максимум – объяснят, зачем им это надо.
Однако мой маленький концерт имел слегка не тот результат, что ожидалось. Я-то думала – или уговорить попытаются, или на место поставить, тогда-то торговля и начнется. А меня просто отпустили, разрешив погулять по окрестностям и пообщаться с родственниками. Мол, отдых с дороги, до завтра, а завтра можно и поговорить с новыми силами.
Вот те раз! Или им и в самом деле ничего от меня не нужно? Ну, во всяком случае, времени для раздумий у меня теперь достаточно.
Однако перспектива общения с родственниками меня откровенно озадачила. Я об их существовании все время помнила, даже Ингельду в качестве причины полета в Заповедник наплела. Однако о чем с этими совершенно незнакомыми драконами разговаривать, не представляю, хотя, кажется, и надо. Я их, пожалуй, и не узнаю при встрече, в памяти ничего, кроме весьма смутных образов, не сохранилось.
Выбралась озадаченная из пещерки, а снаружи меня только Ворон и поджидает, остальные куда-то испарились. Этот стоит, глыба черная, с нечитаемым выражением на морде. И что мне с ним делать? Скосив взгляд на дракона, глубоко задумалась.
Ладно, общение с родственниками так общение с родственниками! Тоже полезно. Им-то, надеюсь, никто не догадался запретить отвечать на все мои вопросы? А если и догадался, всегда есть шанс, что случайно что-то сболтнут. Осмотрюсь, в общем, за драконьей жизнью понаблюдаю.
– Меня отпустили с семьей пообщаться, – сообщаю Ворону. Ноль реакции. – Эй, статуя командора, очнись. Я вообще-то не знаю, где обитают мои здешние родственники.
– Я тоже не знаю, – пожимает крыльями.
Неожиданно!
И мы пошли искать. Это была та еще эпопея. Ходили, спрашивали у тех, кто мог бы помнить, у кого осенью пропал недавно вылупившийся из яйца ребенок. На меня поглядывали с любопытством. Даже порадовалась сперва, что Ворон постоянно рядом, а не сбежал в неизвестном направлении, как Артем, очкарик бессовестный. Потом огорчилась, когда поняла, какой шанс упускаю безнаказанно задать тучу вопросов. У большинства драконов, с которыми мы разговаривали, я вызывала интерес, они вовсе не прочь были пообщаться.
Но интерес этот меня несколько удивил. Неприятно чувствовать себя этакой диковинкой, вроде редкого уродца в цирке. Отношение к пропаже чужого ребенка тоже вызывает некоторое недоумение. «В самом деле такая беда случилась? Да мы и не знаем, не интересовались совсем». И так отвечают почти все, с небольшими вариациями. Не то чтобы мне было очень обидно от такого пренебрежения, но понять не могу, им всем, что ли, настолько все равно? Настолько рядовое событие, детишки регулярно пропадают, и это уже никого не трогает?
Я хотела узнать, какое отношение у драконов к детям, которые по своей сути являются всего лишь телами для совершенно чужих личностей? Ну узнала. Теперь даже и соображу, как к этому относиться. Потомством обзаводиться в ближайшее время вроде бы не собираюсь, а если вдруг и соберусь, отношения буду строить самостоятельно, не по чужому образцу.
С другой стороны, детворы здесь полно, я внешне, наверное, и ненамного старше выгляжу. И ведут они себя как самые обычные дети: дурачатся, мячик гоняют, иногда получают нагоняй от родителей. Всех и отличий от нормальных детей, что необычная рассудительность и полноправное участие в разговорах взрослых. Никто не выпроваживает их и не шикает при попытке что-то сказать. Никакого равнодушия на первый взгляд не заметно.
Нет, какая-то противоречивая картина вырисовывается, надо бы понаблюдать повнимательней. Явно тут все немного не так, как мне показалось на первый взгляд.
Интересно, на чем же держится это общество, если родственным связям и впрямь не придают почти никакого значения? Общность интересов? И как подобного добиться, если в тела драконов вселяются сознания людей не только разных миров и культур, но и вообще не гуманоидных существ, чей разум и логика наверняка очень сильно отличаются от человеческих? Как они находят общий язык?
Наконец мы нашли того, кто что-то знал о моей родне, он даже сказал, в какой пещере их можно найти. Отреагировал на меня этот дракон точно так же, как и другие, что уже стало откровенно нервировать. Только еще спросил у Ворона непонятное:
– Так она не «пустая»?
На подтверждающий кивок черного задумчиво покачал головой и наградил меня непонятным задумчивым взглядом.
И что значит «пустая», в каком смысле?
Чувствую себя первооткрывателем. Сколько всего тут неясного, меня азарт одолел, в который уже раз, выяснить все назло этим конспираторам. Уже начинаю прикидывать, как бы избавиться от Ворона хоть на время, а то ходит за мной как надзиратель. Уж я б тут пошарила без него как следует!
И наконец «долгожданная» встреча с родственниками. Может, я черствое и равнодушное существо, но никаких эмоций, кроме неловкости, испытать так и не удалось, несмотря на все попытки. И наверное, я склонна судить всех по себе, но кажется мне, что родственники тоже особой любовью к потерянному ребенку похвастаться не могли. Смотрели они на меня ровно с тем же недоверчивым любопытством, что и все остальные драконы.
– Ворон, не мог бы ты?.. – И глазами показываю: не соблаговолите ли удалиться, дорогой товарищ?
Дракон мою пантомиму понимает мгновенно и без дополнительных разъяснений. Недовольно кривится, но уходит.
Ну и что же дальше? Родственники… мама, папа и два младших брата-близнеца креативной апельсиновой расцветки. Что осталось о них в памяти моего нынешнего тела? Вроде бы я любила братьев и по-детски восхищалась отцом, о матери не помню ничего, кроме того, что она была постоянно занята близнецами и на меня внимания совершенно не обращала. Впрочем, это совсем не мои воспоминания, они слишком детские, еще незамутненные взрослым скепсисом. Как раз тот период, когда мне начали сниться полеты, и я больше присутствовала в этом теле в качестве наблюдателя, чем управляла им.
Только на нынешний момент это проблему никак не решает. Не имею ни малейшего представления, что делать с родственниками дальше. А значит, в сторону лишние сантименты, от них сейчас все равно никакой пользы, будем общаться в деловом ключе. И в качестве собеседника я сразу выбрала главу семейства, за редкую масть, не зря мне расцветка Геста показалась знакомой. Драконий папа был похож на него как брат-близнец, что вполне может оказаться правдой.
– Поговорим? – предлагаю.
Он лишь согласно кивнул, в выразительных лиловых глазах отразилось одобрение. Мы найдем общий язык, вот точно.
Остальные родственники даже с некоторым облегчением вернулись к своим делам, радуясь, что их избавили от тягомотной обязанности изображать эмоции, которых они не испытывали. А мы с главой семейства отправились на неторопливую прогулку до ближайшего очага, где готовили что-то вкусно пахнущее.
Разговор начинаю первой:
– Понимаю, что такой подарок, как я, тут никому не нужен, да и сама не очень-то стремлюсь влиться в семью, но общая ситуация вызывает недоумение. У вас всегда так равнодушно относятся к пропаже детей? И почему на меня все смотрят, как на уродца в цирке?
Дракон бросил на меня чуть виноватый взгляд. Что, совесть мучает? Так совершенно напрасно, я ведь ни в чем не обвиняю, просто понять хочу. Так и сказала. Дракон вздохнул и покачал головой.
– Жалею, что проглядели тебя. У нас ведь не принято привязываться к «пустым» детям. Ты была поздняя, мы не рассчитывали, будто что-то изменится.
– А теперь можно доступно для тех, кто ничего не знает о вашей жизни? Кто такие «пустые» и почему к ним такое отношение?
Подошли к очагу, повара вручили нам две небольшие миски с вкусно пахнущим рагу. У-мм, грибочки, люблю! Устроились чуть в сторонке, чтобы никому не мешать, и я на время забыла обо всех своих вопросах, ублажая вдруг вспомнивший о насущном желудок. Сегодня удалось только позавтракать, да и то не слишком плотно.
Но как только я удовлетворила первый голод, мы вернулись к разговору. Узнала наконец, кто же такие «пустые» дети. И… нет, аппетит у меня не пропал, и даже настроение не испортилось. Потому что я ожидала чего-то подобного, да и остальное меня не шокировало, все вполне закономерно.
«Пустые» – дети, которые так и не обрели разум. Меня, помнится, занимал этот вопрос: бывают ли в Заповеднике те, кому не досталось чужого сознания? Значит, бывают, и родители стараются к ним не привязываться. И вовсе не потому, что не хотят любить таких неполноценных, хотя на самом деле они даже более неразумны, чем фамильяры, которых разводят люди, у тех хотя бы за счет ментальной связи с хозяином какой-никакой разум появляется, а эти просто звери, самые обыкновенные, даже глупее собаки. Однако все дело в том, что их еще в самом раннем возрасте отдают людям. Это позволяет «пустым» обрести некое подобие разума и заодно работает на легенду о полной дикости и безмозглости драконов Заповедника. Потому что фамильяры из них получались гораздо более глупые, чем из питомников, особенно если затягивать с тем, чтобы отдать малышей.
– Я думала, люди невылупившиеся яйца забирают, их разве транспортировать не проще?
– Нет, с тех пор как мы договорились с егерями, яйца почти не трогают, с ними как раз сложней, нужен определенный температурный режим, от него зависит пол ребенка.
– Как у крокодилов, что ли? – спрашиваю.
– Да, – он улыбается, – примерно.
– И я, значит, была такая «пустая»?
– Не ты, – педантично уточняет дракон.
– Ну да, это тельце, – соглашаюсь. – Но все равно, вот пропала я, и что, даже никто не забеспокоился, не искал?
– Отчего же, искали сутки. Тело не обнаружили, значит, это не волки и не рысь. Егеря всегда предупреждают, если забирают малышей. Остаются лишь браконьеры.
Железная логика.
– А браконьеры, значит, нормально?
– Разумеется, ведь итог один. На самом деле для нас нет большой разницы между егерями и браконьерами. И те и другие со всеми предосторожностями доставляют малышей к людям.
Я не стала уточнять, что бывает, если происходит ошибка и браконьеры украдут не того. То же, что и со мной или с Артемом, в его случае просто вернулся обратно в Заповедник.
О моральной стороне проблемы я даже задумываться не стала. Потому что не мое это дело совершенно, оставаться здесь не собираюсь. То есть и раньше не собиралась, а теперь окончательно убедилась, что не мое это. И дело вовсе не в том, что драконьи родственники приняли не радостно, сама-то тоже энтузиазмом не блистала. Слишком во мне еще свежа память о человеческой жизни, чтобы легко принять драконью родню. Нет, все гораздо проще: я не могу себе представить, как вообще смогу жить в каменных пещерах, при такой скученности, да еще и среди этих экзотических светящихся кристаллов. Чтобы такое воспринимать нормально, надо, наверное, с детства привыкать. Я имею в виду драконье детство.
Вернув поварам пустую посуду, мы отправились дальше, прогуливаясь и беседуя. Я расспрашивала о разнообразных мелких подробностях драконьего быта, было просто интересно. Узнала заодно, как зовут моего собеседника, а то прямо даже неудобно – не знаю имени главы семейства. Имя было необычным, Лазарь. Впрочем, как он объяснил – прозвище, оставшееся от прежней жизни, а своего старого имени он уже почти и не помнит. Все равно не пользуется им здесь.
Оригинальненько так, с другой стороны, новая жизнь – новое имя, в чем-то это даже логично. Ко мне вот прозвище тоже прилипло, как уж оно не нравится, но привыкать начала. И чую, жить мне с ним теперь долго-долго, полное-то мое имя тут никто и не выговорит, наверное.
В процессе разговора осторожно поинтересовалась у Лазаря – его тоже предупредили, чтобы не рассказывал мне ничего лишнего, или нет? Предупредили, подтвердил он, однако забыли четко обозначить границы, за которыми начинается лишнее. И улыбнулся поощрительно.
Замечательно, значит, мы сейчас и побеседуем, о драконьем быте исключительно. И глубоко философский вопрос заодно обсудим, например, один меня чрезвычайно интересует давно: откуда же мы все взялись?
– А вот это даже тут достоверно не многие знают, – ответил мне дракон. – Существует легенда… а сколько в ней правды, определить затруднительно.
– Что за легенда? – интересуюсь.
– Древняя, поэтичная и очень длинная, – улыбнулся дракон. – Я могу пересказать коротко самую суть, но тебе лучше получить разрешение посетить библиотеку и прочитать самой.
О, у них тут и библиотека есть? Хотя чему я удивляюсь? Невзирая на отличную драконью память, передавать знания из уст в уста, как дикари, очень нерационально, особенно если большая часть населения грамотна. А грамотных тут должно быть много.
Ну что ж, послушаем краткий пересказ, потому что в библиотеку меня вряд ли пустят.
Легенда оказалась об этаких местных Ромео и Джульетте, только уже взрослых, умудренных жизнью и наделенных неслабой магической силой. Значит, жили-были два мага, любили друг друга давно и безнадежно, а безнадежно потому, что принадлежали к давно враждующим магическим орденам, причем состояли в правящей верхушке. В те далекие времена магические ордена были еще в порядке вещей и воевали очень серьезно, захватывая территории размером с целые государства.
После многих лет войны враждующие ордена решили заключить перемирие на десять лет. Влюбленные маги тоже были в числе инициаторов этого полезного начинания, они и вовсе вместе с небольшим количеством единомышленников надеялись превратить короткое перемирие в полноценный мир. Но были и те, кто не хотел прекращения войны, для них она была привычней и выгодней.
И вот собралась верхушка обоих орденов обсуждать условия перемирия. Понятное дело, что столько лет вражды заставили их всерьез не доверять друг другу, потому были приняты всяческие меры безопасности. И самой главной мерой стало то, что встречу назначили на территории, где поблизости не было ни одного даже самого захудалого места силы, маги разом утратили большую часть своего могущества и были вынуждены полагаться лишь на собственный запас энергии, который даже у самых сильных был удручающе мал. Разумеется, у большинства из них имелось множество разнообразных боевых амулетов, под завязку заряженных магией, однако перед решающей встречей в целях безопасности пришлось расстаться и с амулетами. Руководство обоих орденов очень опасалось провокации, пойди что-то хоть чуть-чуть не так – и переговоры будут сорваны.
Получилось, что самые сильные маги оказались, по сути, беззащитны и были вынуждены полагаться лишь на охрану, среди которой в основном были обычные люди и неполноценные маги, те самые, кому не хватило силенок на место силы, однако хватает на мелкую, но опасную черную магию.
Что и стало ошибкой. Сама же охрана на своих хозяев и напала, когда они этого меньше всего ожидали. В основном среди них и были те, кто не хотел мира.
– Погоди-погоди, – прервала я рассказ. – Что за чушь?! Там же охраны с обеих сторон было полно, они что же, сговорились и напали на своих руководителей только для того, чтобы потом беспрепятственно воевать между собой?
– Я же говорил, это легенда, – усмехнулся в ответ на мое недоумение Лазарь. – Причем о любви, а не о войне, поэтичная и наполненная иносказаниями. Точные сведения из нее можно извлечь только путем тщательного анализа. А в оригинале звучало примерно так… – Он прикрыл глаза и процитировал: – «И те, кто возжелали не мира, но войны, подняли оружие против своих хозяев».
– Прямо так и написано?
– Примерно, – ответил дракон, – но это не точная цитата.
– Понятно. А драконы-то тут при чем?
– Все это лишь предыстория, история начинается потом. История о влюбленных магах, а не о войне, не забывай.
Почти все маги во время того нападения погибли. А те, кто не погиб, получили смертельное проклятие, двое магов, о которых эта история, тоже оказались в числе выживших, но обреченных. Он был уже почти при смерти, ему досталось больше, а она все же смогла пронести на эту встречу пару собственноручно сделанных амулетов. Они были не боевые, вероятно, потому их и удалось спрятать. Один ослабил проклятие, тем не менее не отклонив его полностью, второй позволил сбежать сквозь каменную стену, прихватив своего возлюбленного.
Далее шли слезные признания героев в любви друг к другу, и он прощался с ней, чувствуя скорую смерть и жалея о потраченном времени. Я поморщилась и попросила Лазаря это пропустить, мне интересны факты, а не страдания героев легенды. Насколько я понимаю, вариантов финала тут два: либо все кончится хорошо, либо все умрут.
Дракон посмеялся, но легко уступил моей просьбе, радует, что не стал цитировать дословно. Магичка была лучшим магом-теоретиком ордена. Не боец, но ученый и экспериментатор. Она чаще составляла новые заклинания для других, чем использовала их сама. В те времена, когда фамильяров еще не было, многие маги искали надежное средство защиты от проклятий. У нее тоже был свой проект, как и у многих, почти уже законченный. Для окончательной реализации не хватало последнего, но самого решающего шага. Был готов сложнейший артефакт, найдено место силы подходящей мощности и потрачено несколько лет на создание сложнейшего заклинания, которое можно использовать лишь один раз. Недоставало всего одного компонента – короткого, но мощного импульса энергии, который позволит соединить артефакт, заклинание и место силы в одно целое. И источником такой энергии мог стать черный ритуал. Добровольная жертва. Самая большая отдача. Вовсе не удивительно, что два обреченных мага решились на ритуальное самоубийство.
…Странно, чем больше рассказывает Лазарь, тем яснее я вижу картину произошедшего, не только легенду, а настоящую историю, словно все это происходило перед моими глазами. Дракон ли оказался таким хорошим рассказчиком, или у меня такая богатая фантазия, однако начало казаться, что вижу даже те детали, которых в рассказе Лазаря не могло быть.
Решение обреченных магов не было актом самопожертвования – трудно поверить, что такие люди стали бы жертвовать собой ради чьего-то гипотетического блага в будущем, скорей они использовали бы оставшееся время, чтобы попытаться спастись. Но это и была попытка, последняя соломинка, призрачный шанс, если не на жизнь, то хотя бы на подобие существования. Жаль, в легенде не говорится, знали они, что не просто умрут, а навсегда отдадут свои души артефакту? Или она лишь предполагала, а он ей просто поверил? Все равно у них не было никакого выбора.
Она убила сначала его, героическая женщина, человека, которого любила, если любила, конечно, а потом, завершая заклинание, – себя. Так в глубине гор, тогда еще не успевших стать Заповедником, появилась Драконья жемчужина, уникальный артефакт, намертво спаянный с питающим его местом силы двумя добровольно отданными жизнями крепче, чем стальными канатами.
А спустя три месяца из лаборатории, расположенной там же, в глубине гор, выбрались первые маленькие драконы. Ровно десять разноцветных созданий размером чуть поменьше кошки. Самые первые драконы. Среди людей в это время шла тотальная война орденов, впоследствии изменившая весь мир.
– Мощно, особенно если что-то подобное на самом деле было, – вздыхаю уважительно. Уже давно наступила ночь, и мы между делом устроились в чьем-то пустом домике в стороне от остальных. – Только непонятно, зачем сюда всю эту романтику приплели? По-моему, эта история об отчаянной попытке выжить в неспокойное время.
Дракон только крыльями развел.
– Чтобы легенда выглядела более красивой и героичной. А как все происходило на самом деле, определить уже трудно, неизвестно даже, кто придумал эту историю. Ведь согласно ей же очевидцев не было. Существует, правда, легенда, что время от времени эти двое магов выбираются из своей Жемчужины, становясь драконами, затем возвращаются, ведь они ее вечные пленники. Они же сами эту легенду и написали.
– Да в жизни не поверю! Взрослые же люди, а не подростки какие, чтобы о себе такую слезливую чушь писать. А Драконья жемчужина, значит, притягивает в этот мир души из других миров и подселяет в тела драконов?
– Да, именно так.
– Другие версии нашего мироустройства есть?
– Уверена, что тебе это надо?
– Ну интересно же, – отвечаю.
– Ну смотри… Среди драконов много тех, кто верит, что на самом деле мы все обитаем внутри Жемчужины, весь мир вокруг лишь иллюзия, создаваемая артефактом для своих первых хозяев, и они здесь боги. Просто это все их бесконечный сон, и иногда те, кто засыпает в своем мире, тоже попадают в эту ловушку. Мы все вечные пленники Жемчужины.
– Шутишь, что ли? – спрашиваю недоверчиво.
Дракон лишь пожимает крыльями.
– Да ла-адно…
Мне вдруг вспомнился сон, который приснился, когда неприкаянное сознание, вышибленное из тела магическим ударом, болталось между тем и этим миром. Маленькая пещерка с тем, что я тогда назвала прозрачной жемчужиной, и вот кажется мне, что она та самая, Драконья. Я решила, что нужно ее обязательно найти и посмотреть своими глазами. Любопытно, если не найду, это будет означать, что я все-таки внутри, а не снаружи?
