Глава 20
Что такое ссора? Виктору временами казалось, что это – следствие расхождения между реальным видением человека и его желаемым образом. С помощью криков, угроз, а то и шантажа ссорящийся пытается довести кого-нибудь до идеала. Например, жена, орущая на мужа, бросающаяся на него в истерике и готовая убить, вовсе не желает ему зла, а просто стремится превратить своего благоверного в совершенство. Ничего особенного.
Но даже несмотря на снисходительное отношение к ссорам и выяснениям отношений, Антипов не нашел в себе сил, чтобы сразу же признаться Ханне насчет розы. Ибо нечего портить хорошее свидание всякими глупостями. Конечно, он догадывался, что скоро всем в замке станет известно о пропаже цветка, но это будет потом. А сейчас нужно лишь получить удовольствие от момента. И, надо сказать, ему это удалось.
На следующее утро Виктор проснулся в прекрасном настроении. Его не смутила ни пасмурная погода, ни ворчание Кушаря, ни хмурый вид Нурии, которого Антипов встретил около казарм. Однако первая же фраза, произнесенная десятником, слегка поколебала радужный настрой.
– Мы выступаем завтра, – сказал тот. – Сотней. Господин барон приказал всем быть готовыми.
– Куда выступаем, господин десятник? – удивился Виктор.
– В гости к нашему соседу, ан-Турре.
– Это тот, который собирался похитить Маресу?
– Да, тот самый.
– А что же я буду делать тут без вас, господин десятник? – В голову Антипова даже не приходила мысль, что его, необученного, возьмут с собой. – Вы мне дадите другого учителя?
Лицо Нурии помрачнело. Он потер рукой лоб, глядя куда-то вдаль, а потом, не оборачиваясь к собеседнику, ответил:
– Ты идешь с нами.
– Как это? – Виктор даже растерялся. Он не мог понять, зачем его, пока что никудышного бойца, брать в бой. – Э… господин десятник, а что же я буду делать? Нас ведь осада ждет, я так понимаю…
– Осада не осада, а идешь с нами. – Старому солдату самому не нравилось то, что он говорил. – Так приказал господин барон. Специально о тебе упомянул.
«О, приехали… – Мысли Виктора смешались. – Это для того, чтобы мне жизнь маслом не казалась? Так вроде и без того не кажется. Какое уж тут масло? Жру черствый хлеб, словно ишак».
– Вот что, парень, – Нурия поправил накидку, которая закрывала кольчугу, – я тебе, конечно, выдам доспех, но… ты – самый слабый боец в моем десятке. Хотя с твоими способностями еще несколько недель тренировок – и за тебя можно не беспокоиться… Но у нас нет недель. А есть один день.
– Но…
– И надо провести его с пользой! – прервал десятник Виктора.
– Господин…
– Помолчи! Сейчас ты возьмешь деревянный меч, и мы будем на практике отрабатывать работу со щитом. Потрачу на тебя полдня, но это ничего… Иначе ведь в первой же схватке мой десяток лишится бойца. А так хоть что-то освоишь, и если будешь держаться позади, может, все обойдется. Удары потом тренировать будешь. Делать нечего – нужно торопиться.
– Да, господин десятник. – Антипов был не прочь держаться позади. Приказ барона явился для него большой неожиданностью и серьезно испортил настроение. Это все равно что заявить человеку, выигравшему в лотерею, что фирма разорилась и никаких выплат не будет, да и вообще его банк тоже лопнул, а последние сбережения потеряны.
Виктор успел отойти на несколько шагов, чтобы раздобыть тренировочные мечи, но остановился. Ему в голову пришла удачная, как показалось, идея.
– Господин десятник, а что, если мне просто дать топор? Двуручный. Я же умею с ним обращаться, поэтому могу пригодиться без тренировок. А щит и меч потом освою.
– Не неси ерунду, Ролт! – Нурия был явно не в духе. – Для двуручника нужен хороший доспех. Особенно на руки. А ты знаешь, сколько он стоит? Господин барон вряд ли распорядится тебе его выдать. Что-то не любит он тебя, да и незачем такую ценность на новичка вешать. А без доспеха ты – труп. Защиты-то нет! Быстро тащи мечи!
Антипову было известно, что хотя Алькерт принципиально не экономил на снаряжении своих солдат, но гарантировал лишь некий минимум. Лучшее снаряжение воин должен либо добывать сам, либо получать в качестве подарка за заслуги. Десятники вели учет того, что из экипировки принадлежит замку, а что – лично воину. Если солдат погибал в бою, часть снаряжения возвращалась в кладовые, а остальное шло семье.
Вскоре Виктор принес два меча, изготовленных из дуба местным плотником. Тренировочное оружие было сделано грубо, зато рукоять отполировали многочисленные руки, через которые оно прошло.
– Запомни самое главное, – произнес Нурия, принимая меч и вешая свой круглый щит на левую руку, – не позволяй своему мечу оказаться между двумя щитами. Если такое случится, то тебя не спасет ничто. Противник просто прижмет твой меч к твоему же щиту, а другой рукой нанесет хороший рубящий удар. Готов?
– Да, господин десятник.
Нурия, не добавив больше ни слова, быстро сделал шаг вперед, ударил щитом по щиту Виктора, отклонил его и обозначил колющий удар сверху по голове.
– Не зевай. В бою ты будешь без глаза в лучшем случае. Повтори!
Антипов глубоко вздохнул и попытался скопировать прием. Что-что, а это ему удавалось.
– Еще раз! – Нурия еще никак не мог привыкнуть к тому, что у нового ученика все быстро получается.
Виктор сделал.
– Нормально. Теперь смотри!
Десятник нанес несильный удар сверху по щиту Антипова, а потом быстро переместил меч вниз и прикоснулся им к колену новичка.
– Повтори!
Часа через два бывший студент только и мог, что удивляться выносливости Нурии. Тот показывал и показывал приемы, заставляя ученика их копировать, потом возвращался к уже пройденному и вновь переключался на что-то новое. Виктор запоминал быстро, можно сказать, стремительно.
– Неплохо, Ролт, – подытожил десятник, когда время приблизилось к обеду. – Может быть, и выживешь, если высовываться не будешь. Сейчас отдохни полчаса, а потом еще с Нарпом позанимаешься. Будешь тренировать не нападение, а защиту, чтобы продержался до тех пор, пока тебе кто-нибудь из опытных солдат не поможет. Нападение опасно: раскроешься – и конец.
Нельзя сказать, что Виктор за утро вымотался так же, как в первый день. Почему-то он ощущал гораздо меньшую усталость. Хотя все равно она была. Поэтому Антипов просто сложил вооружение в кладовую и поплелся домой, чтобы подкрепиться. Но ему не суждено было выйти спокойно даже со двора, принадлежащего казармам, потому что новобранца ждала Ханна.
Девушка стояла неподалеку от калитки, нервно теребя свои ленты. Ветер играл с ее темными длинными волосами, и Виктор невольно залюбовался открывшейся картиной. Но мужчина тут же одернул себя, потому что догадывался о причине появления подружки. Не время умиляться – нужно готовиться к отражению атаки. И, видит Арес, эта атака может быть похуже меча.
Ханна не стала разочаровывать ожиданий Антипова. Она подскочила к калитке, взяла его за рукав и прошипела, глядя в его глаза чистым и недобрым взглядом:
– Пошли! Нам нужно поговорить!
Виктор не стал возражать. Это не был первый в его жизни разговор с разгневанной девушкой. В таких случаях лучше не противиться, а предоставить другой стороне возможность высказаться. Пусть это займет некоторое время, но ничего. Если будет очень долго, то можно подумать о чем-то своем, о приятном… Почему-то именно в такие моменты думается особенно легко и продуктивно.
Вот совсем, казалось бы, недавно Антипов объяснялся с одной барышней. Та была очень недовольна его поведением, а именно тем, что он не появился на встрече, когда узнал, что там же будут присутствовать и родители означенной особы. Виктор узнал о себе много нового, выяснив, что он безответственный трус, боящийся серьезных отношений, патологический лжец, который не держит обещания, да и вообще человек, не склонный к мужским поступкам. Антипов сумел бы многое сказать в свое оправдание. Например, о том, что у него могли быть серьезные отношения, но с ней, с девушкой, а никак не с ее родителями. Или о том, что ложью является все, что женщины понимают неправильно. А также о том, что мужские поступки, о которых с восторгом говорят девушки, вообще не присущи мужчинам. Но он смолчал. Потому что его оправдания были бы бессмысленными, как бессмысленна попытка указать ветру, куда дуть. Ветер – воздушное создание, он не подчиняется земным законам.
Между тем Ханна, оттащив сына лесоруба на расстояние, достаточное, чтобы их не слышали ничьи любопытные уши, выпалила:
– Ролт, почему ты мне не сказал о розе? О том, где ее взял?
Виктор с горечью отметил, что девушка не предоставила ему даже шанса похвалить ее красоту, что являлось скверным признаком.
– Ты хоть понимаешь, что наделал? – продолжала Ханна, горячась. – Госпожа баронесса просто вне себя! Сначала она подумала, что это кто-то из постельничих, потом принялась расспрашивать, кто еще был в донжоне! Ролт, а если выяснится, что мы в этом замешаны? Ты знаешь, что будет?!
Антипову очень понравилось вот это самое «мы». Девушка не отделяла себя от него. Добрый знак!
– Ханна, но откуда же узнают? – спросил он утешающим тоном. – Если ты не расскажешь, то и не узнают.
– Ты такой же, как и все остальные, Ролт! – припечатала его Ханна. – Ради того, чтобы произвести на меня впечатление, готов на что угодно! На самый плохой поступок!
«Нет, похоже, что «мы» – недобрый знак», – изменил свое мнение Виктор.
– Я сегодня все утро об этом думала. И решила, что такого прощать нельзя!
«Эх, не успел я с комплиментами… а сейчас поздно уже. Будет лишь хуже».
– Самовлюбленный тип! Мужлан, не способный подумать о будущем!
«Хуже и так будет… остается последнее средство».
– Не прощу тебя, Ролт! Все, прощай!
Глаза Виктора вмиг сделались печальными, на лице поселилась настоящая скорбь. Он протянул руки к уже уходящей девушке и произнес тоном истинного трагика, гения сцены, съевшего собаку на исполнении роли короля Лира:
– Ханна, а я ведь завтра иду на войну.
Девушка мгновенно обернулась.
– На какую войну? – живо поинтересовалась она.
– С соседом. Но это еще не самое плохое… – Антипов тяжело вздохнул.
– А что самое? – ожидаемо спросила Ханна, пожирая взглядом лицо собеседника, пытаясь оценить мимику, чтобы понять, не разыгрывают ли ее.
– Лестница. – Мимика Виктора была лишена даже тени наигранности.
– Что?
– Лестница, Ханна. Господин барон приказал мне первому лезть по лестнице на стену вражеского замка. По самой плохой лестнице, конечно. Чтобы отвлечь внимание противника от хорошей, на которой будут другие. Но я не ропщу – такова доля солдата. Не знаю, свидимся ли мы. Эх…
Взгляд Ролта был наполнен грустью.
– Ты правду говоришь? – быстро спросила девушка. – Ох…
«Припекает», – подумал Виктор.
– Но ты иди, иди, Ханна. Забудь обо мне как можно скорее. У тебя ведь своя жизнь, полная веселья и счастья. Зачем тебе простой солдат, которого завтра, скорее всего, не станет? Ступай Ханна, я скажу отцу, чтобы он все имущество, которое останется после меня, подарил тебе на свадьбу.
– Но почему господин барон решил так с тобой поступить? – спросила девушка, опять подходя к сыну лесоруба. Ее глаза начали медленно наполняться слезами.
– Не знаю, Ханна. Его милость не любит меня. Впрочем, меня никто не любит. Даже ты. Таков уж мой удел.
– Ох, Ролт…
Следующий день принес Виктору массу новых впечатлений. С раннего утра в замке наметилось оживление. Солдаты сновали туда-сюда, выводились из стойл лошади, кричали хриплыми голосами десятники. Антипов поначалу думал, что отряд выйдет налегке, потому что злокозненный сосед находится рядом, но выяснилось, что барон решил все сделать основательно.
Бывший студент вместе со своим десятком, в котором было двенадцать человек, включая командира, сгрудился у стены. Нурия приказал ждать здесь, и никто не собирался ослушаться. Виктор видел, как появляются странные телеги. У одной из них, очень длинной, колеса были необычно широкие, обитые железом. Другая повозка везла какую-то гигантскую стрелу, а третья – толстые металлические листы, прикрепленные к доскам.
– Разборный таран, – пояснил Нарп, состоящий в десятке Нурии безусый молодой солдат с вьющимися каштановыми волосами, пожалуй, на года два-три старше сына лесоруба. – Видишь, Ролт? А сейчас вывезут лестницы.
И действительно показалась телега, груженная длинными основательными лестницами. Ее тащила пара могучих коней – высоких, с сильными ногами.
– Все, будем седлать лошадей. – Нарп, видимо, считал своим долгом просвещать новичка.
– Но я не умею, – быстро прошептал Виктор. – Никогда не седлал! Да и езжу плохо!
– Ничего, не боись. Помогу тебе. Все покажу.
Антипов был благодарен Нарпу. Приятно иметь приятеля, который расположен к тому, чтобы помогать. Виктор не забывал зла, но помнил и добро. У него вообще была хорошая память.
Примерно через час войско барона покинуло замок. Сын лесоруба трясся в седле, старательно наблюдая за другими наездниками и пытаясь перенимать их повадки. На нем был округлый железный шлем, закрывающий уши, кольчуга под серой накидкой, плохая и короткая, новый деревянный щит примерно полметра в диаметре, прежний тяжелый недлинный меч, хлипкое копье и бесполезный лук. Перед тем как это все вручить Ролту, Нурия прочитал целую лекцию о щедрости господина барона и о том, что никто из соседей не заботится так же хорошо о войске, как его милость. Виктор проникся важностью момента, клятвенно пообещав себе при первой же возможности избавиться от этого хлама и заменить его на что-нибудь более качественное. Однако он небезосновательно подозревал, что просто так выбросить не получится – придется сдать на склад, для того чтобы следующий новичок носил все это. А пока что шлем сползал на глаза, меняя свое положение в такт шагам смирной клячи. Это ужасно раздражало Антипова, к тому же он до сих пор был возмущен тем, что барон приказал ему присоединиться к войску. Не иначе его милость не потерял надежды тихо и мирно ликвидировать занозу в здоровом теле замка – Ролта.
Через несколько часов показались земли соседа. Конечно, Виктор понятия не имел о том, что они уже на вражеской территории, но его любезно просветил Нарп. Барон не стал задерживаться, а быстрым маршем двигался дальше – видимо, к замку своего врага. Приказ остановиться поступил, только когда отряд вошел в какую-то деревушку, обнесенную прочной и высокой оградой.
– Рейя, – сказал Нарп. – До замка Турра рукой подать.
Антипов был по-прежнему благодарен за информацию, но объективные причины заставляли его сдерживать свою признательность. После верховой езды с непривычки болело все тело. Виктору даже казалось, что это его судьба – безостановочно страдать в новом мире.
Бывший студент спешился и занял очередь у колодца, чтобы попить воды и умыться. Пыль всю дорогу застила глаза, и у Антипова было такое чувство, что его лицо покрыто толстым слоем грязи. Но расслабиться ему не дали – Нурия спешно собирал свой десяток.
– Быстро! Быстро! – кричал он. – По коням!
– Кто-то для нас работенку придумал, – вздохнул Нарп, вновь взбираясь на свою лошадь. – Всегда так! Другие отдыхают, а мы пашем.
Виктор тоже недовольно сопел, ставя ногу на стремя. Конные прогулки ему решительно не нравились.
Отряд, не теряя времени, выехал за деревянные ворота поселка, и только тогда Нурия соблаговолил объяснить цель поездки.
– Там сейчас шестой десяток перекрыл дороги от замка, чтобы гонцов перехватывать, – сказал он. – Мы его сменим, а то они с самого утра сидят. А потом и нас сменят. Господин барон опасается, что кто-нибудь из соседей может прийти на помощь ан-Турре.
– Тьфу, – пробормотал Нарп. – Это ведь до заката просторожим!
– Там пять дорог, – произнес Нурия. – Две главные, на которые я поставлю троих, а остальные маленькие, на каждой – по двое.
– А нас куда, интересно? – прошептал приятель Виктору.
Десятник словно услышал его слова.
– Ролт с Нарпом пойдут на самую маленькую дорогу, – сказал он. – Ролт – новичок, так будет лучше. По ней никто не ездит. Там вообще сейчас один человек в засаде.
Антипов знал, что в местности, куда он попал, преобладает лесостепь. Это означает, что рано или поздно любая дорога пойдет через деревья. Очень удобно для всяческих засад.
– Господин десятник, а если гонец будет не один, а двое-трое? – поинтересовался Нарп. – Как мы с Ролтом справимся?
– Откуда у ан-Турры столько людей? – хмыкнул Нурия. – У него в замке-то человек восемьдесят. Посылать троих гонцов вместе – расточительство. И не дергайся, Нарп, по вашей дороге никто не пойдет.
В конечном итоге все закончилось тем, что Виктор со своим приятелем оказались на небольшой лесной тропинке, по которой едва-едва могли проехать два всадника. Десятник с остальными отправился на свои посты, дав задание отыскать Рауда – воина, который сейчас сидел в засаде.
– Слушай, а этот Рауд нас не подстрелит? – интересовался Антипов, двигаясь по небольшому лесу и уклоняясь от свисающих веток. Его маневры не всегда оказывались полезны, потому что темно-зеленые листья то и дело задевали шлем.
– Не должен, – ответил Нарп. – Мы ведь в другую сторону едем, к замку. И не торопимся. А это важно – нас Рауд успеет рассмотреть. Если бы неслись галопом – другое дело.
Виктору хотелось надеяться, что солдат прав. Получить стрелу из чащи леса – удовольствие маленькое. Да и не из чащи тоже. Но тогда хотя бы видно, кто тебя подстрелил. Все-таки утешение: любопытство перед смертью будет удовлетворено.
Но плохие предчувствия Антипова оказались ложными. Когда воины подъезжали к повороту, из-за ствола толстого дуба показалась сначала голова, а потом и туловище солдата. Ролту он был уже знаком.
– Явились, – произнес Рауд, оглядывая визитеров черными слегка навыкате глазами. – Долго же добирались! Я тут с утра кукую.
В руках солдат сжимал лук.
– А… – начал Виктор.
– Нет, никого не было, – покачал головой тот. – Ни души!
– Отдохнем хотя бы! – радостно подытожил Нарп. – Будем по очереди дежурить!
– Э, нет, – покачал головой Рауд. – Я пока тут сторожил, обнаружил еще одну тропинку. Вон там.
Приятели посмотрели в указанном направлении, но так ничего и не увидели.
– Совсем недалеко отсюда, но разорваться я не мог – пришлось рисковать. Совсем недавно осмотрел ее: никто не проезжал. Так что вам разделиться нужно будет.
– Разделиться? – переспросил Виктор без энтузиазма.
– Да. А что? Луки у вас есть, с такого расстояния не промахнетесь. Да никого тут и не будет. Вы ведь недавно подошли?
– Лук-то есть, только он им пользоваться не умеет, – хохотнул Нарп.
– Как не умеет? – удивился Рауд, отчего его глаза еще больше выпучились.
– Не успел научиться. С мечом еще куда ни шло, иногда нормально даже, а вот с луком – беда.
Антипов кивнул, подтверждая сказанное. Не то чтобы Ролт совсем не умел пользоваться луком – нет, немного умел, как и все дети, выросшие в деревне. Но на этот навык Виктор не поставил бы не только свою жизнь, но и серебряную монетку. Еще задолго до того, как ему стукнуло двадцать, после нескольких печальных происшествий, он твердо пообещал себе в мало-мальски опасной ситуации никогда не полагаться на умение, в котором не уверен.
– Хм… – Рауд на секунду задумался. – А как ты собирался отдохнуть тогда, Нарп?
– Да послал бы Ролта вперед. Он бы и подал знак. Закричал бы, как птица, или еще что.
Воин кивнул, принимая объяснение:
– Тогда все равно разделитесь. Хотя бы наблюдать Ролт будет. А я в лагере скажу, чтобы сюда еще одного прислали.
– Хорошо, – согласился Нарп.
– Бывайте! – Рауд вывел из зарослей лошадь, взгромоздился на нее и спешно отбыл.
– Ну что, кто здесь останется? – поинтересовался новый приятель сына лесоруба, провожая глазами предшественника.
– Без разницы, – пожал плечами Виктор.
– Ладно. Ты тут побудь. А я туда пойду.
– Веревку дашь? Она ведь тебе не нужна? – Антипов кивнул на моток крепкой веревки, притороченной к седлу.
– Дам. А зачем она тебе? – поинтересовался Нарп.
– Ну, может, пригодится… Не знаю еще.
– Держи. Не потеряй!
Вскоре Виктор остался в гордом одиночестве. Он быстро нашел место, на котором лежал Рауд, отвел лошадь подальше в лес и привязал там.
«Ну что, господин Робин Гуд, ваш выход, – подумал Антипов. – Стрелять я не умею, ну и ладно. Это еще не повод, чтобы мимо меня скакали всякие гонцы».
Бывший студент примотал один конец веревки к дереву на противоположной стороне дороги, потом вернулся на «лежбище» и привязал другой конец к дубу так, чтобы веревка лежала на земле. Попробовал быстро натянуть с помощью подобранной палки – получилось.
«Вот так! Дешево и сердито. Если лошадь будет бежать, то никуда не денется. А почему бы гонцу не поспешить? На то он и гонец».
Виктор вернулся на тропинку и замаскировал ловушку травой и веточками. Если не приглядываться, то заметить невозможно. А потом с чувством выполненного долга залег, сжимая в руке палку. Теперь главное – просто поднять веревку в нужный момент, а дальше лошадь просто зацепится за нее.
Время тянулось медленно, но Антипов предавался размышлениям. Он думал об Аресе, о том, что так толком и не узнал, что собой представляет бог войны и почему был вынужден бежать. Потом его мысли переключились на воспоминания о доме. Не о том доме, который у него был сейчас, а о настоящем. О белом высоком здании, где он вырос, о дворе, в котором любил играть мальчишкой, о своих друзьях, часть из которых давно разъехалась, но почему-то сейчас вспоминалась очень отчетливо. Звуки леса были чужды ему. Он бы охотней услышал шум автомобилей, бормотание телевизора, дверной звонок или жужжание электродрели. Да что там! Виктор был согласен даже на бормашину! Только бы эта самая бормашина была поблизости вместе с человеком в белом халате. О, как бы он был рад самому обыкновенному дантисту! И согласился бы на то, чтобы запломбировать разом все зубы! Без анестезии.
Антипов понял, что мысли его ведут куда-то не туда. Он осторожно положил палку на землю, достал из сумки бумагу и принялся разбирать каракули лекаря и рисовать буквы на мягкой земле, расчистив место от травы и мелких веток. Новобранец занимался некоторое время, пока вдруг не услышал какой-то шум. Этот звук, сначала тихий, нарастал и очень напоминал стук копыт лошади, несущейся галопом.
Бумага была отброшена, а сердце Виктора учащенно забилось.
«Неужели едет по моей дороге?» – подумал он. Но приближающийся шум развеял всякие сомнения. Да, похоже, гонец избрал именно этот путь.
Новобранец сделал глубокий вдох и замер, вновь сжав палку. Он напряженно всматривался туда, где тропинка делала поворот.
Всадник не заставил себя ждать. Вскоре на тропинке показалась лошадь, несущаяся во весь опор. Антипов не стал утруждать себя разглядыванием, кто там сидит на ней, а просто в нужный момент поднял веревку. Мгновение – и он почувствовал резкий рывок, палка вылетела из руки. Наездник то ли крикнул, то ли взвизгнул, раздался звук падения – и веревка тотчас ослабла. Виктор быстро высунулся из-за дерева, хватая меч за деревянные ножны.
Картина на дороге поражала воображение. Лошадь барахталась на тропинке, пытаясь подняться. Всадник перелетел через ее голову и приземлился, по всей видимости, не очень удачно. Он слегка шевелился, но не пытался встать на ноги.
«Оглушен», – догадался Виктор.
Антипов быстро подбежал к мужчине. Тот был одет в кожаную куртку с нашитыми железными пластинами и пыльные черные штаны. Новобранец сорвал с пострадавшего ремень и, заведя его руки за спину, скрутил их. Гнедая лошадь тем временем встала на ноги, вид у нее, как показалось бывшему студенту, был ошарашенный. Она сильно прижала уши, раздула ноздри, а глаза раскрыла так широко, что было видно белки.
Виктор оттащил всадника в заросли, а потом, осторожно приблизившись к животному, взял за узду. Он старался не делать резких движений, потому что чувствовал неуверенность в обращении с лошадьми. Если бы на его месте был человек более опытный, то поступил бы точно так же. Благородные животные в таком состоянии опасны, способны в любую минуту рвануться в сторону, укусить или ударить копытом. Поэтому интуитивно Антипов все сделал правильно. Он отвел лошадь в чащу, к своей кляче, а сам вернулся к вражескому гонцу.
Это был первый пленник Виктора за обе его жизни. Что с ним делать, Антипов толком не знал, но подозревал, что Средние века отличаются от современного ему мира даже по отношению к узникам. Здесь частенько за пленников брали выкуп, а там – за них просто начислялась зарплата. Напрашивался интересный вывод. Если правитель получает от заключенного деньги за то, чтобы он стал свободным, – это Средневековье. А если правитель получает деньги от свободных людей за то, чтобы среди них не было заключенных – это современное общество.
