Глава 19

Ранним утром, когда первые рассветные лучи только начинали проникать сквозь облачное небо, а воздух был свеж и безветренен, на площадке перед казармами собралась небольшая толпа. Судя по поведению этих людей, их нетерпеливым и одновременно с тем расслабленным позам, посторонний наблюдатель мог бы сказать, что ожидается представление, а толпа – это зрители. И был бы прав.

– Чего он копошится? – спрашивал сотник Керрет Нурию. – У нас времени в обрез. Скоро господин барон с проверкой нагрянет. Готовиться надо.

– Сейчас… заблудился он там, что ли? – Десятник хотел уже сам войти в дверь казарм, как вдруг она распахнулась и оттуда, прихрамывая, вышел актер в намечающемся моноспектакле – Ролт, уныло волоча двух своих вчерашних друзей: щит и меч.

Сын лесоруба выглядел неважно. Под его глазами пролегли синие тени, щеки запали, а очумело-сонливый взгляд с горечью взирал на комитет по встрече.

«Пожалуй, это худшая ночь в моей жизни, – печально думал Виктор, осматривая собравшихся, – если принять во внимание еще и утро».

Бывшего студента можно было понять. Ночью он все же собрался с силами, чтобы пойти на свидание с Ханной. И даже более того – добился определенного успеха. Но закрепить его не смог. Потому что заснул прямо там, на роскошной груди. После чего был безжалостно разбужен, получил порцию утешений, а также обещание встретиться завтра и отправился восвояси. Такое испортит настроение кому угодно. Виктору можно было только посочувствовать.

Однако если до этого он относился к Ханне немного легкомысленно, то теперь даже проникся к ней некоторым уважением. Девушка не была неопытной, и более того, умела пользоваться своим опытом – качество, встречающееся не так уж часто. Она хотела верить, как и большинство женщин, в высокие чувства со стороны мужчин, но при этом ни на минуту не забывала о том, что нужно поклоннику в первую очередь. Тело, а лучше – красивое тело. И Ханна старалась. Ее наряды выделялись на общем фоне, она пыталась быть веселой и жизнерадостной, догадываясь, что это тоже идет на пользу, и, конечно, поддерживала свою красоту всеми доступными средствами. Виктор не знал, есть ли у него конкуренты, которые добились большего, чем он, и это тоже был огромный плюс. Разумеется, Антипов отдавал себе отчет, для чего старается Ханна в целом. Ради будущего замужества. Удачного, конечно. Однако Ролт был не очень завидным женихом, поэтому Виктор догадывался, что он просто нравится девушке. Что она, возможно, отступила от своих принципов ради того, чтобы получить удовольствие от общения с ним. И Антипову вовсе не хотелось разочаровывать очаровательную Ханну в такой малости.

Виктор мог размышлять о девушках много и делал это охотно. Но сейчас, когда он покинул пределы казармы, все воспоминания улетучились под влиянием изучающих и скептических взглядов.

– Ну-ка, – обратился к Виктору Керрет, изогнув недоверчиво свои толстые губы, – показывай, чему ты вчера научился. А то что-то рассказ Нурии не очень… гм… правдоподобен.

– Хорошо, господин сотник.

Голос Антипова не был наполнен энтузиазмом, он попытался принять первоначальную стойку, но Керрет остановил его.

– А что ты кривишься, Ролт? – поинтересовался он.

– Рука болит, господин сотник. После вчерашнего.

– Терпи, солдат, – усмехнулся тот. – Нурия, поможешь новому бойцу?

Десятник подошел поближе и, не говоря ни слова, схватил правую руку Виктора и принялся ее мять изо всех сил. Конечно, вполне возможно, что он мял вполсилы, а то и в четверть силы, но многострадальному Антипову было достаточно и этого. Слезы брызнули из глаз. Он с трудом боролся с желанием отнять руку у злокозненного Нурии, да и вообще убраться куда подальше. Но дело требовало новых подвигов.

– Готово, – произнес десятник, в довершение ко всему ударив по больной руке.

Впрочем, этот последний «аккорд» был действительно последним. Виктор ощутил облегчение. Болело уже не так сильно, вполне терпимо.

– Начинай, – распорядился Керрет.

Антипов опять принял стойку и, решив продемонстрировать самое простое, принялся за дело. Он зашагал вперед и назад, обозначая атаку и, наоборот, прячась за щит. Даже самому Виктору показалось, что у него получается лучше, чем вчера. Исчезли некоторая напряженность, угловатость – он выполнял движения совершенно свободно. А заключительная часть была сделана даже с некоторым шиком. Так заканчивает выступление танцор, чувствуя, что оно удалось.

Сотник внимательно посмотрел на застывшего новобранца, пожевал ус и поинтересовался:

– И что, ты видел эту связку только один раз?

– Да, господин сотник, – браво отрапортовал Виктор.

Керрет поднял левую бровь и посмотрел на Нурию. Тот развел руками. Остальные четверо десятников, присутствующие там же, начали негромко переговариваться.

– Покажи еще что-нибудь, Ролт, – последовал очередной приказ.

– Хорошо, господин десятник! – Виктор вновь начал двигаться из базовой стойки. На этот раз он выбрал вторую связку. Выступление прошло даже лучше, чем в первый раз, – мышцы разогрелись, и конечности хорошо слушались.

– Н-да, – произнес Керрет, когда сын лесоруба остановился. – Интересно. Ну-ка дай мне щит и меч.

«О, еще один учитель», – с тоской подумал Антипов, но приказ выполнил.

– Повтори-ка вот это. Следишь? Готов? – с любопытством смотрел сотник на Ролта.

– Да, господин…

Закончить Виктору не дали. Керрет начал движение. Быстрый косой удар из «свечки», затем мгновенный переход в «стрелу», колющее движение мечом, потом какой-то хитрый маневр, состоящий из двух шагов назад… Если бы Антипов не был так сконцентрирован на перемещениях сотника, то увидел бы, что Нурия выглядел весьма недовольным. И по мере этих самых перемещений лицо десятника становилось все более перекошенным.

– Вот так-то, Ролт, – сказал Керрет, когда закончил. – Повтори!

– Господин сотник…

– Что, Нурия?

– Господин сотник, там в шести местах были… ошибки.

Керрет расхохотался. Его смех был откровенным и радостным.

– Конечно, десятник! Как же без них. Без ошибок любой повторит, если знает связку. А Ролт пусть с ними попробует!

Нурия нахмурился. Он понял, что Керрет испортил красоту специально, но не одобрял такого примера.

– Ты, это, Ролт… постарайся повторить, а потом быстренько все забыть, – сказал он, обращаясь к новобранцу, но бросая укоризненный взгляд на начальство. – Такое не нужно держать в памяти.

– Хорошо, господин десятник. – Виктор не знал, получится ли забыть, но дал себе слово попытаться.

Он вновь принялся за работу. Пыль так и летела из-под ног. То ли по совпадению, то ли еще по какой-то причине Антипов почувствовал явную ненормальность как раз в шести местах. Ощущался дискомфорт при их выполнении. Но все равно постарался скопировать движения сотника как можно точнее.

– Ты можешь повторить все что угодно? – изумленно спросил Керрет, когда Ролт уставился на него в ожидании других приказаний.

– Наверное, господин сотник. Я еще не полностью уверен, но скорее всего. Могу повторить все движения.

– Очень необычно… очень! Надо бы рассказать об этом господину барону. Похоже, Нурия, тебе в кои-то веки достался идеальный ученик. Смотри – не испорть!

– Не испорчу, господин сотник, – посмеиваясь, ответил десятник. – Сегодня проверю, как он осваивает рубку, и буду делать из него рыцаря-чемпиона.

– Ну ты хватил!

– А что? С таким-то даром! От нас еще никто на турнирах не побеждал. Думаю, что господин барон поддержит.

– Нурия, я понимаю твое рвение, но не замахивайся на невозможное. Ролт – не дворянин. Его милость не станет такого выставлять на ристалище.

– Эх, господин сотник, когда у моего деда передохли все петухи, ему удалось раздобыть лишь какого-то облезлого. И вот этот облезлый отлично справлялся с работой.

Керрет усмехнулся:

– Да ты шутник, Нурия! Вот бы не подумал… Только при господине бароне так не шути.

– Господину барону я все скажу серьезно, господин сотник.

– Ладно. Позанимайся с новичком, дай ему задание, а потом иди к нам.

– Будет сделано, – ответил Нурия и, обернувшись к Виктору, опять хлопнул его по плечу и добавил: – Не нервничай, парень. Никто тебе не позволит выйти на турнир. Да и не справишься. Пошли, дерево рубить будешь.

– Дерево? – удивился Виктор. – Деревянным мечом или этим?

– Почему деревянным? Своим, железным. Только недоумки бьют деревом по дереву. Меч чувствовать нужно. Как он входит, как отскакивает. А тренировочные мечи – баловство одно. Ими можно пользоваться, когда уже проникся духом рубки. Пошли!

Виктор двинулся за десятником в обход казарм. Насколько он представлял себе местное понятие рыцаря, это должен быть дворянин, лучше – высокородный, обладающий недюжинными боевыми навыками, которого выставляет на турнир его собственная семья. С этой точки зрения барон тоже был рыцарем, потому что принимал участие в военных состязаниях, но благополучно все проиграл. По крайней мере, так было известно Ролту. Сыновья барона еще никак не зарекомендовали себя, но в замке ходили слухи, что на самого старшего надежд точно нет. Итак, рыцарь – подобие профессионального спортсмена. Так казалось Антипову.

Нурия остановился около бревна, которое было вставлено вертикально в выемку между четырьмя вкопанными в землю досками. Ролт знал, что это бревно – ствол липы, самого мягкого из местных деревьев. Его отец неоднократно снабжал замок липами для воинских нужд.

– Вот что ты будешь рубить, – сообщил десятник, оглядываясь на своего ученика.

Виктор внимательно посмотрел на бревно. Если бы при нем был его любимый двуручный топор, то несчастная деревяшка была бы срублена очень скоро. Но Антипов догадывался, что Нурия имеет в виду нечто другое.

– Во-первых, будешь бить по бревну, не забывая о щите, и из правильного положения. – Десятник, казалось, угадал его мысли. – Во-вторых, меч – не топор. Им работать сложнее. Очень важно наносить верные удары. Например, ты можешь точно поразить врага, но удар будет под таким углом, что не причинит ему вреда. А враг ведь немедленно ответит! Ты – труп после этого. Или не сможешь быстро вернуть меч после удара, который просто ранил. Ты опять труп. Удар должен быть чистым! Вот попробуй, рубани бревно.

Виктора не нужно было просить дважды. Он подошел к мишени, принял стойку «борона» и с размаху нанес сильный удар сбоку. Меч глубоко вошел в древесину, и Антипову пришлось рвануть его на себя, чтобы освободить.

– Я же говорю, меч – не топор, – продолжал Нурия. – Ты видишь? Удар был сильный, точный, но твой меч застрял. Да и отозвался в твоей руке. Отозвался ведь? А все потому, что ты ударил неверно, да и не тем местом. У каждого клинка есть особенная часть, музыкальная. Она находится примерно в двух-трех ладонях от кончика. Если ею бить, то дрожание от удара пойдет не к твоей руке, а к цели. Понял?

– А у моего меча где это место? – задал резонный вопрос Виктор.

– Ты сам должен выяснить, – ответил Нурия. – Будешь бить, пока его не найдешь.

– Господин десятник, а можно вопрос?

– Валяй, парень.

– Я слышал, что бывают… очень мощные удары самым кончиком меча… такие, что разрубают доспех. Это правда?

– Где ты такое слышал?! – Нурия моментально наполнился возмущением. – Вот же чушь мастеровым лезет в голову. Наверняка среди вас не было кузнеца, когда об этом говорили. Не вздумай так делать! Кончик – самое слабое место клинка. Им можно колоть, но не рубить! Твой меч, конечно, плохой, но все равно его не порть! Понял?

– Понял, господин десятник.

– Начинай рубить. Чего ждешь?

И в последующие часы Виктор выяснял на практике, насколько меч отличается от привычного топора. И здесь его предыдущие умения больше мешали, чем помогали.

Вторую половину дня Антипов был свободен как птица. Его наставник оказался очень занят, за рубку не похвалил, а лишь разочарованно пробурчал: «На сегодня все. Может быть, завтра получится». После чего посоветовал Ролту вообще забыть о том, что он держал в руках топор. А затем скрылся в донжоне вместе с остальными десятниками.

Виктор оказался предоставлен самому себе. Его уже никто не заставлял возвращать щит и меч в кладовую, поэтому он еще немного поупражнялся самостоятельно, потом попытался начистить свое оружие и заточить, но это все равно не принесло существенных результатов. Он не чувствовал меча так, как топор, и понимал, что его удары далеки от совершенства. Бывший студент догадывался, что делает что-то не то, но не знал, как исправиться. Однако он не стал долго предаваться раздумьям, а решил, пользуясь свободной минуткой, нанести важные визиты. Прежде всего – Аресу.

Вооруженного Ролта выпустили из ворот без лишних вопросов. Теперь уже стражники принимали его за коллегу. Известно, что к новым сослуживцам человек относится лучше, чем к посторонним, и значительно лучше, чем к некоторым старым сотрудникам.

Несмотря на немаленький вес снаряжения, Виктор добрался до опушки сравнительно быстро. И тут же предоставил отчет о своей болезни, выздоровлении, зачислении на военную службу и успехах в изготовлении статуи.

Арес остался верен себе и прежде всего «похвалил» меч своего жреца:

– Хорошее оружие, – сказал он. – На дубинку похоже. Предлагаю им бить исключительно плашмя. Эффект будет такой же, а звону больше.

Антипов слегка обиделся:

– Но другого мне не дадут. Пока этим не овладею.

– Твой десятник знает толк в новичках, – заметил Арес. – Если ты научишься с тем, что держишь в руках, то потом освоишь что угодно. Это все равно что поехать на колеснице без колес. После нее все остальные колесницы будут казаться совершенством.

Виктор пришел не за тем, чтобы выслушивать критику оружия, добытого с таким трудом. Его интересовали более практические вещи.

– А нельзя ли мне получить какой-нибудь совет? – спросил он. – Ну чтобы быстрее пошло. А то с мечом плохо получается после топора.

– Наглость – вот что отличает людей от животных, – печально подытожил Арес. – А не ум, как думают некоторые… наглецы. Я заметил это еще там, на Земле, но здесь столкнулся просто с чем-то выдающимся. Все же не перестают меня удивлять люди, не перестают… Тебе что, мало? Мало того, что я дал?

– Что ты, Арес, немало! Много даже, – отверг беспочвенные обвинения Виктор. – Просто еще не привык к этому. Забочусь ведь о благе… в отсутствие инструкций.

– В отсутствие инструкций? – зловеще переспросил бог войны. – Значит, план будет таким. Ты осваиваешь вот эту свою дубинку. Потом находишь того, кто ее сделал, и бросаешь в огонь обоих. Постарайся, чтобы кузнец помучился. Затем изготавливаешь мне статую и принимаешь участие в какой-нибудь войне или турнире. Турнир даже лучше. Мне нужны силы для того, чтобы незаметно проникнуть на местный Олимп или что тут у них вместо него.

«Ну вот и программа, господин Керенский. Пункт с кузнецом пропускаем из человеколюбивых соображений… но с остальным-то что делать?»

– А… сторонники нам еще не нужны? – Эта мысль давно волновала Виктора. Он опасался того, что если с ним что-нибудь случится, то и будущее Ареса окажется под вопросом. С другой стороны, если даже Антипов погибнет, а бог войны наберет силу, то, может быть, потом сумеет вернуть к жизни своего первого жреца? Но, к сожалению, предусмотрительный Виктор даже приблизительно не представлял себе хода мыслей древнего бога.

– Не нужны, – отрезал Арес. – Рано. Я в тебя уже столько вложил, что если ты не справишься сам, то мой долг – умереть от позора. Сторонники потом будут. Иди. Сражайся. Побеждай!

С этим жизнеутверждающим напутствием Виктор отбыл, все более и более сожалея о том, что ему не достался какой-нибудь другой бог. Более мирный, рассудительный, с реалистичным взглядом на происходящее, а не кровожадный маньяк, требующий невозможного. Как «побеждай»? Кого «побеждай»? Антипов только начал учиться, и, по его расчетам, предстояло пройти долгий путь, прежде чем удастся достичь хоть какого-то мастерства.

Вернувшись в замок, Виктор опять немного потренировался в рубке, а потом посетил лекаря. Тот не очень сильно удивился появлению Ролта, потому что слухи о выздоровлении докатились до каждого в замке. Паспес просто лишний раз уточнил, где и как нужно собирать чудесные ростки, получил развернутый и красочный ответ, а потом поинтересовался, для чего Ролту грамотность.

– Хочу стать большим военачальником, – доверчивым шепотом произнес Антипов, словно открывая огромную тайну. – А грамотность, как я слышал, для этого необходима. Нужно писать приказы, получать донесения, работать с картами…

– Ты же собирался стать певцом, – со вздохом сказал старичок.

– Одно другому не мешает, – рассудительно заметил Виктор. – Днем буду воевать, по вечерам петь, а по ночам… пожинать плоды и того и другого.

Разговор происходил в комнате, которую Антипов посещал ранее. Лекарь в своей прежней одежде сидел за столом и помешивал непонятную вязкую гадость в плошке. Борода Паспеса на каком-то этапе влезла в жидкость, поэтому ее конец слипся и стал коричневым.

– Ну что же, – опять вздохнул старик, – обучение грамоте потребует времени…

– Если слова пишутся не так, как произносятся, – быстро уточнил Виктор.

– Что? – Косматые брови лекаря сдвинулись.

– Я же умею говорить, – пояснил Антипов, – поэтому если письмо простое, то освою его быстро.

– Скажи еще, что ты знаешь правила построения фраз… – Лекарь не смог сдержать горькой иронии.

– А разве не знаю? – не понял Виктор.

– Знаешь, конечно, хотя говоришь уж слишком витиевато для лесоруба. Но пусть с этим господин барон разбирается. А от меня чего хочешь? Показать тебе буквы?

– Да, господин Паспес. Если можно. А слова пишутся так же, как произносятся?

– Большинство. На бумаге буквы записать?

– С картинками, господин Паспес.

– С картинками?

– Да. Вот вы пишете букву, а я рядом рисую картинку к ней, где эта буква первая. Например, дерево, или стол, или цветок… Так и запомню.

– Ты этому где-нибудь уже учился?

– Что вы, господин Паспес. Я ведь неграмотный.

– Ну-ну, – недоверчиво произнес лекарь. После чего достал откуда-то неровный лист грубой желтой бумаги, гусиное перо и медную чернильницу.

– Когда выучишь буквы – бумагу верни, – сказал он. – Она хоть и дешевле пергамента, но завозится из Трилиа, и это бывает нечасто. Может быть, мне потом пригодится… с твоими рисунками.

– А нельзя ли мне еще какую-нибудь книгу, господин Паспес? Попроще. Для тренировок? Я тоже верну. Если, конечно, вы не хотите, чтобы я читал исключительно здесь. Помешаю ведь вам наверняка.

Лекарь подозрительно посмотрел на сына лесоруба, но затем поднялся, подошел к какому-то черному деревянному сундуку, стоящему в углу, и, покопавшись, извлек оттуда нечто потрепанное в коричневой кожаной обложке.

– Возьмешь вот эту. Она неполная, так что особой ценности не представляет. Но все равно чтобы принес назад!

– Конечно, господин Паспес.

Вскоре Виктор ушел из комнат лекаря с добычей. Алфавит оказался простым и состоял из двадцати девяти букв. Антипов полагал, что легко их выучит, потом прочитает книгу и окончательно овладеет грамотностью. Конечно, нужно еще потренировать письмо, но для этого не обязательно использовать бумагу. Достаточно даже пыльной дороги и деревянной палочки, если уж на то пошло.

«Однако уровень подозрений зашкаливает, господин Пуаро, – размышлял бывший студент по пути домой. – Старый гриб, похоже, вообще ничему уже не верит. Самое интересное, что бы я ни сделал, все только ухудшается. Моя речь, стремление стать воином, выздоровление, песни, игра на варсете… Постойте-ка, а я ведь могу уже объяснить эту игру! Скажу, что видел, как играют, а потом просто повторил движения! У меня же к повторению талант. Отличная мысль, между прочим. Теперь надо бы с Нартелом встретиться и очистить свою совесть от черного налета лжи и уверток. Ведь если кто-нибудь решит собирать против меня улики, то, кроме варсеты, и нет ничего».

Выйдя от лекаря, Виктор не сразу направился к выходу, а поднялся по лестнице и повернул налево. Там, в темно-желтой кадке около большого окна, рос розовый куст. Антипов уже давно приметил его. На этом самом кусте цвела одна-единственная красная роза. Но зато какая крупная! Бывший студент оглянулся по сторонам и, убедившись, что никто не видит, срезал ее и положил за пазуху. Ведь следовало подумать и о предстоящем свидании с Ханной.

Виктор намеревался заглянуть к менестрелю немедленно после этого, но не позволила совесть. Его неудержимо тянуло возобновить тренировки с мечом. Если бы Антипов только знал, что уже и барон полон подозрений, то побежал бы к Нартелу со всех ног, но, увы, бывший студент находился в неведении.

Бревно стояло на своем месте. С прошлого захода Виктора остались глубокие зарубки. Он попробовал наносить удары в других местах. Дело двигалось, все вроде бы получалось, но не так хорошо, как хотелось Антипову. Он знал, что с его способностями к обучению мог бы достичь большего, но, видимо, прежние навыки мешали. Виктор действительно желал забыть о том, как он владеет топором, однако умения, закрепленные годами, не давали ему свободы. Ему нужно было нанести один-единственный идеальный удар, чтобы запомнить его и потом уже повторять без проблем. Но этот удар не получался.

Новобранец промучился до позднего вечера, а потом все же бросил бесплодные занятия и заспешил на очередную встречу с Ханной. Он оставил дома щит и меч, захватил цветок и устремился за конюшню. Там, в уединенном месте, девушка уже ждала его, сидя на расстеленном разноцветном платке.

– Здравствуй, моя душа. – Виктор тихо подошел к Ханне, достал розу и протянул ее царственным жестом. – Это тебе. Смотри, какая красивая.

– Ой, – всплеснула руками девушка, ее глаза заблестели. – Надо же! Ролт! Я бы никогда не подумала, что есть еще одна такая! Да ты просто замечательный! Надо же! И где ты ее только взял?!

– А где есть еще одна? – поинтересовался Виктор.

– Ну как же… в донжоне цветет. Любимая роза госпожи баронессы. Единственная на весь куст. Госпожа строго-настрого запретила ее срывать, сама поливает! Представляешь?

Антипов представил.

– Н-да, – задумчиво пробормотал он. – Скажи, Ханна, а ты в розах разбираешься?

– Да нет, не очень. А что?

– Видишь ли, радость моего сердца, вот эта твоя роза особенная. Она называется… э-э-э… цветок роковой любви. Ее окутывает тайна, поэтому не могу сказать, где ее взял. А еще с нею связана легенда.

– Какая, Ролт? – В голосе девушки звучал неподдельный интерес.

– Когда мужчина дарит этот цветок своей возлюбленной, – слова Виктора звучали глубоко, веско и романтично, – то на розу можно смотреть совсем недолго. Тогда она скрепляет сердца. А если наслаждаться ее красотой день или два, то красота отравит любовь, испортит все. Поэтому нужно взглянуть на нее очень быстро, а потом сразу же выбросить.

– Выбросить? – с огромной жалостью переспросила девушка.

– Да. Выбросить. А лучше – немедленно закопать.