ГЛАВА 6

Несмотря на то что Амарго велел всем командирам подразделений провести разъяснительную работу среди личного состава, без недоразумений не обошлось. Да, конечно, версия: «Враги отравили наше любимое величество, и единственный способ его спасти — это отослать на север, где есть маги», — была воспринята как и планировалось: с негодующим потрясанием оружием в адрес безымянных врагов и трепетным переживанием за сохранность беспутной башки любимого величества. Да, конечно, все всё поняли, прилетит дракон, что ж тут непонятного, все четко и ясно: не шуметь, не бегать и не пугаться, а чего его вообще пугаться, ничего в нем нету страшного… Да-да, приказ ясен, в дракона не стрелять, на нем человек будет сидеть, если вдруг что, товарищ Амарго лично отберет у болвана оружие и отошлет до конца войны в подсобные рабочие к гномам.

Все было растолковано, поняло и усвоено, все знали, как себя следует вести… ровно до того момента, когда в небе показался дракон и какой-то впечатлительный идиот решил заорать об этом погромче — а то вдруг кто не заметил. Все разумные рассуждения были в момент забыты, и доблестные солдаты мистралийской короны предстали перед гостями недалекими варварами, бестолковыми паникерами и вообще придурками, не умеющими себя вести. Они выдали полный набор всего того, что им не следовало делать: бегали, вопили, показывали пальцами, нашлись даже особо одаренные товарищи, которые додумались и пострелять — пусть не с перепугу и не на поражение, а просто от полноты чувств, но позорище получилось невообразимое. Бедный товарищ Амарго не знал, куда глаза прятать.

К счастью, милая и покладистая Аррау не стала учинять скандал и предъявлять претензии, она даже тактично обошлась без комментариев и неприятных вопросов, которые просто напрашивались. Страшно представить, что учинил бы на ее месте вспыльчивый Хрисс. Впрочем, рассерженного дракона с успехом заменил его величество Александр, который приземлился в крайнем раздражении и вместо приветствия потребовал подать сюда того идиота, что прострелил ему новый плащ. Поскольку упомянутых идиотов оказалось чуть ли не с десяток, а выяснить, кто же из них такой меткий, не представлялось возможным, выслушать мнение Александра о дисциплине «в этом варварском стойбище» и умственных способностях «этих недоразвитых клоунов» пришлось самому Амарго. Было очень стыдно. Единственным утешением служило ожидание грядущей расплаты. Если поначалу Амарго и собирался ограничиться устным выговором, то теперь, выслушивая претензии его величества, он был полон решимости выстроить своих доблестных стрелков, проверить персонально у каждого оружие и наказать виновных, как было обещано.

Александр неожиданно умолк чуть ли не на полуслове, и по направлению его остановившегося взгляда Амарго понял, что привлеченный звуками скандала Орландо все-таки высунул нос из своей хижины, хотя ему было ясно и понятно сказано: поменьше показываться на глаза людям. Конечно, какой дисциплины можно ждать от подданных, когда у них король не имеет понятия, что значит это слово…

Он оглянулся. Орландо не просто высунулся — он приближался торопливым, хотя и нетвердым шагом, зябко кутаясь в плащ, хотя мистралийское лето давно вступило в свои права и на солнце жарко было даже в одной рубашке. На бледном, осунувшемся лице его величества с бестактной откровенностью читались все чувства, которые воспитанные люди при встрече с Александром старались с разной степенью успешности скрывать. При этом он совершенно не сознавал, как смотрится его собственная физиономия с черными кругами под глазами и дергающимся ухом, торчащим из-под спутанных волос. Что ж, по крайней мере, у подданных не возникнет сомнений, что король действительно болен, потому что выглядел он — краше в гроб кладут. Да еще и руки трясутся, как у старого пропойцы. Неужели уже началось? Вроде рано еще, до вечера должно было хватить… И глаза блестят подозрительно, хоть бы не разревелся прилюдно, все же смотрят!..

Их величества дружески обнялись, вместо банальных слов приветствия ограничившись красноречивыми взглядами, — у одного, наверное, от избытка чувств горло сдавило, а другой при дворе Пафнутия успел привыкнуть к таким безмолвным видам общения.

— Ваше величество, — вмешался Амарго, видя, что любимый вождь часто-часто моргает и с минуты на минуту опозорится перед подданными, — мы ведь просили вас не выходить. Давайте вернемся в дом и обсудим все за обедом…

Орландо смахнул слезу и обратился к гостю:

— Ты голоден?

Александр отрицательно качнул головой.

— Устал?

— Нет. А что?

— Тогда полетели.

— Куда полетели? — всполошился Амарго. — Вы ведь даже не собрались!

— Мне ничего не нужно.

— Но ведь… — Амарго с досадой оглянулся. Близко стоят, могут услышать. — Ближе к вечеру вам необходимо принять лекарство, иначе сами понимаете, что с вами будет.

— Я взял. — Король похлопал себя по нагрудному карману. — Но хочу поскорее отправиться, чтобы… чтобы оно больше не понадобилось.

— Летим, — опять кивнул Александр.

Амарго еще раз оглянулся и сдался. В конце концов, есть неплохие шансы, что они с первого раза выскочат где-нибудь за пределами «мертвой зоны». А если и нет — все равно, чем быстрее отправятся, тем быстрее прибудут, а это тоже немало значит, когда осталась одна, последняя, доза.

— Хорошо. Пойдемте, я вас провожу.

Они направились к сидящей поодаль Аррау, и по дороге Амарго, убедившись, что за ним никто не увязался, негромко объяснил суть своих опасений.

— Да не бойся, — нервно передернул плечами Орландо. — Даже если начнется, до ночи я как-нибудь дотерплю.

Александр заверил, что ему все объяснили еще перед вылетом, а о безопасности Орландо мэтр Максимильяно позаботился заранее. Тут возразить было нечего — позаботился шеф действительно на совесть. Пока его величество радостно обнимался с драконьей мордой, Амарго осмотрел систему ремней и цепей, установленную на переднем седле, и убедился, что выпасть отсюда невозможно, даже если очень захотеть.

Прощание вышло коротким и почти бессловесным — не иначе манеры Пафнутия в самом деле заразны и передаются даже через третье лицо. Орландо крепко обнял наставника, сказал «прости», в очередной раз утер глаза и занял свое место в седле, покорно вложив руки в расстегнутые браслеты.

Александр пожал руку на прощанье, коротко пообещал, что «все будет хорошо», и полез наверх — пристегивать пассажира. Аррау поднялась на лапы и застенчиво попросила отойти подальше.

Амарго так же коротко пожелал им удачи, помахал напоследок, развернулся и зашагал назад, к базе, искренне надеясь, что его пожелание хоть частично сбудется.

Въезд высочайшей делегации в Девятый Оазис был обставлен с парадной торжественностью и такой откровенной показухой, что у Витьки, люто ненавидевшего всяческие понты, аж зубы сводило. Но его мнения, как всегда, никто не стал и слушать — убас и почтенные мэтры единодушно согласились, что для дела необходимо как можно сильнее впечатлить не только совет, но и все население.

Впереди, на лихом коне… то есть на нервно скалящемся граке ехал первый паладин в полном боевом облачении, ослепительно улыбаясь из-под откинутого забрала и приветственно помахивая ошалевшим от такого величия зрителям.

За ним церемонной поступью катафалка полз грузовик с беглецами. Витька восседал на крыше кабины, чтобы все могли хорошенько рассмотреть его рыжую башку, и чувствовал себя последним идиотом. Впрочем, нет — предпоследним. Вот если бы господа постановщики не послушали умного совета Элмара и все-таки взгромоздили второго героя на лошадь, тогда уж точно бы последним.

За грузовиком неторопливой рысью двигались волшебники. Мыш, то есть мэтр Вельмир, выглядел старым, уставшим и замученным — наверное, всю последнюю неделю не отходил от умирающего короля. Эльф сменил походную одежду на белоснежную мантию и теперь особенно сильно походил на святого. Морриган была как всегда прекрасна, независимо от того, что на ней надето, а неунывающий Ален как всегда сиял улыбкой, независимо от того, что вокруг происходит. Макс казался встревоженным и задумчивым, старый натуралист Силантий витал мыслями где-то далеко — наверное, предвкушал долгожданную встречу с невиданными тараканами. Кентавр стоически терпел всевозможные проявления внимания к своей персоне, не отличавшиеся ни умом, ни тактом.

Старания оказались не напрасны: население впечатлилось так, что, когда процессия проехала через пригород и добралась до главных ворот, за ними уже тянулась восторженная толпа дикарей, готовых хоть сию секунду идти за героями пророчества на любые подвиги. Во внутренний город известия успели просочиться раньше, чем неторопливые гости до него доехали, — у ворот их уже ждали местные высокие чины. Убас, командир гарнизона, начальник контрразведки и, кажется, заведующий главной лабораторией. Ученый опасливо оглядывался, явно чувствуя себя не на своем месте и в большой опасности. Силовики сурово хмурились и усиленно делали вид, будто у них все под контролем. Особенно неубедительно это получалось у командира — может быть, потому, что господин полковник был неприлично молод для своей должности, и положение не спасали ни боевые шрамы на лице, ни сверкающие на петлицах оскаленные волчьи морды. Интересно, с чего это на охрану Девятого поставили «серебряных волков», элитное подразделение, попасть в которое считалось почетней любой награды?

Элмар чуть сдал вправо, пропуская машину, остановил своего скакуна, снял шлем и картинно встряхнул волосами. Грузовик затормозил в нескольких метрах от встречающих, и из кабины выбрались Кетмень и Хаши, как официальные представители Конфедерации в этом бродячем цирке.

Контрразведчик резко изменился в лице и торопливо наклонился к рваному уху полковника — видимо, кого-то из них узнал и спешил доложить. И без того малоподвижное лицо командующего окончательно окаменело. «Твою ж мать, — подумал Кангрем, вспомнив, что многие старейшины из захваченных Оазисов переходили на сторону врага. — Не хватало только, чтобы нас приняли за парламентеров от Повелителя…» Он невольно покосился на пулеметные вышки и мужественно справился с острым желанием спрыгнуть с кабины и где-нибудь укрыться.

Тем временем молодой полковник, выслушав приветствия и краткий рапорт о прибытии, повел взглядом по процессии и холодно поинтересовался, что это за кочевое стойбище и что вообще все это значит.

— Мы нашли союзников, которые помогут нам справиться с Повелителем, — четко и коротко доложил Кетмень.

Полковник перевел недоверчивый взгляд на «союзников», которые объехали грузовик и начали спешиваться, и Витька с удивлением заметил, что глаза у него, оказывается, светлые. Все остальное типично харзийское — черные волосы, смуглое продолговатое лицо, а глаза — светлые. Либо мутация, либо где-то в родословной северяне потоптались.

Между тем уставший старик, в которого превратился шустрый Мыш, то ли побоялся свалиться, то ли не пожелал выглядеть беспомощным — вместо того чтобы спрыгнуть с лошади, как все остальные, или хотя бы попросить о помощи, попросту взлетел над седлом и приземлился перед мордой своего коня, несколько его при этом озадачив.

Бедный полковник подавился очередным вопросом.

— Мы все подробно объясним, — с некоторым оттенком сочувствия пообещал Кетмень, вспомнив, наверное, с каким трудом сам привыкал к чудесам. — Но не в присутствии толпы жителей пригорода и не лично вам, а всему совету.

Встречающие дружно посмотрели на летающего старика. Потом на ушастого святого. Потом на кентавра. Наконец, на Элмара, который молча высился рядом на своем ездовом чудовище. Наверное, что-то в облике первого паладина окончательно убедило их в честных намерениях нежданных гостей, потому что полковник вдруг махнул рукой и крикнул куда-то вверх:

— Открыть ворота!

Витька покрепче уперся руками в крышу, чтобы не потерять равновесие, когда машина тронется, и подумал, что без Элмара им, чего доброго, пришлось бы объясняться прямо под воротами.

Искать людей в нижнем Лабиринте, как это делает дядюшка Дэн, Кантору пока не доводилось. Обычно он попадал сюда естественным путем и не по своей воле, если не считать того единственного случая, когда наглотался болеутоляющих пилюль, чтобы повидаться с добрым доктором. А уж самостоятельно кого-то разыскать не удавалось ни разу — единственным, кого он мог найти в Лабиринте, был все тот же дядюшка, и то лишь потому, что находил Кантора сам.

Поэтому, спускаясь по знакомым ступеням ниже привычного мира снов, Кантор не очень-то надеялся на успех. Папины теоретические объяснения и сомнительное напутствие: «Как бы неопытен ты ни был, у тебя это все равно получается лучше, чем у меня. Заодно и попрактикуешься», — уверенности не добавляли. Кроме того, поиски требовали определенной степени сосредоточения, а в душе отважного кабальеро царили смятение, неловкость и раздражение. Он прекрасно помнил живописные образы своего собственного горячечного бреда и очень сомневался, что Шеллар обрадуется, если к нему в нечто подобное вломится посторонний. Особенно Кантор. Понадобилось же папе вот именно сейчас и срочно!

Если бы речь шла о чем-нибудь менее важном, Кантор с чистой совестью плюнул бы на папино поручение и без малейшего стыда соврал, что не нашел. Но увы, папа был прав: вопрос о том, как лучше спрятать королевского наследника, надо обязательно обсудить с самим Шелларом. Даже если он не в состоянии сейчас что-то обсуждать (а может быть, и связно мыслить), пусть хотя бы одобрит или отвергнет папин план. Или попросит подождать. Хоть что-нибудь. Ну хоть в известность его поставить, чтобы не получилось потом…

Кантор добросовестно старался разыскать в бесконечных закоулках Лабиринта его величество, но втайне все же очень надеялся, что у него ничего не получится и можно будет честно сказать папе, что не нашел, а там, может быть, и дядюшка освободится… Папа говорил, что Дэн ладит с Шелларом намного лучше, чем оба дель Кастельмарра вместе взятые, к тому же он врач… Так было бы лучше, несомненно лучше для всех, но когда это Лабиринт упускал возможность щегольнуть своим извращенным чувством юмора?

Обойдя какими-то огородами высокое, похожее на башню сооружение, обнесенное бетонным забором в два человеческих роста, свернув в неприметную калитку, пробежавшись по мостику над вонючей канавой и протиснувшись между прутьями ограды, Кантор оказался вдруг в помещении, в котором не сразу узнал хорошо знакомый ему зал. Тот самый, где прошлой весной проходил поминальный ужин. Только сейчас там разворачивалось нечто еще более безумное.

Оркестр полуразвалившихся зомби, среди которых Кантор без особого удивления обнаружил и свою скромную персону, играл что-то бравурно-торжественное. По залу бродили вампиры, личи и демоны всевозможных разновидностей, раскланиваясь, беседуя и подхватывая бокалы с подносов, точно как обычные люди на светских приемах. Кое-кого Кантор даже узнал — присутствовали здесь и лично Повелитель, и его покойный ученик, и придурочный мститель, и даже советник Блай, только уже в виде вампира.

На столе в центре зала, на гигантском золотом блюде, лежал целиком зажаренный человек с яблоком в зубах, обложенный по сторонам гарниром из червяков и еще каких-то неизвестных Кантору насекомых. Гарнир шевелился, ползал и дрыгал лапками. Стоящий на задних лапах крокодил в белоснежном фартуке и поварском колпаке сноровисто нарезал куски жаркого и раскладывал по тарелкам. «Жаркое» беспомощно дергалось, словно пытаясь освободиться от невидимых оков, и отчаянно что-то мычало сквозь яблоко во рту.

Кантор торопливо отвернулся, чувствуя, что еще немного — и его стошнит. «И что теперь делать? — растерянно подумал он, старательно рассматривая оркестр, чтобы опять не наткнуться взглядом на чудовищную сцену людоедского пиршества. — Твою ж мать, я даже не спросил у папы, что делать, если бред его величества окажется таким… перенаселенным! Был бы это просто сон, без труда разогнал бы это сборище извращенцев, а здесь как оно происходит? Могу я корректировать эту реальность и вообще на нее влиять?» Обращение к личному опыту весьма неутешительно подсказывало, что нет. Всякий раз, когда Доктор посещал бредовые видения товарища Кантора, он никогда не менял ничего в окружающей обстановке, максимум — уводил пациента в более подходящие для общения места. Более того, во всех упомянутых случаях они встречались один на один — ну, не считая говорящих цыплят, — и Кантор совершенно не представлял себе, что стал бы делать дядюшка, столкнись он в очередном бреду больного племянничка, скажем, с тем же советником.

Он несколько раз глубоко вдохнул, набираясь мужества, и еще раз оглянулся на стол. Попробовать тоже увести отсюда главное блюдо праздника? А оно сможет встать и идти, учитывая, что одну ногу уже обглодали до костей? Вместе со столом вытащить?

Кантор опять отвернулся. Подойти вплотную, взглянуть в лицо — поджаристое, с хрустящей корочкой… Когда на это даже издали смотреть тошно… Нет, он не сможет, лучше прийти в другой раз… Или подождать специалиста…

Праздник вокруг него шел своим чередом, и на лишнего гостя никто не обращал внимания, даже те, кто мог бы узнать в лицо. Интересно, почему? Он для них невидим или они не должны на него реагировать, потому что он не часть этого места и этого сюжета? И что они предпримут, если он позволит себе активные действия? Вряд ли порождения чужого бреда могут повредить здоровому постороннему человеку, но знать бы точно, что не догонят, не отнимут добычу и не выпроводят пинками…

Он еще раз беспомощно оглядел зал и неожиданно остановился взглядом на шторах.

Решение пришло мгновенно, и в следующий миг он уже бежал к ближайшему окну, на ходу доставая нож. Ткань поддалась легко, а хулиганский поступок непрошеного гостя остался без внимания, как и само его присутствие.

Сложив пополам добытый кусок ткани, Кантор нахально протолкался к столу и ловким броском накрыл отвратительный натюрморт. Затем без лишних слов уперся в край стола и принялся двигать его к выходу. Никто не погнался, не попытался остановить и отнять уходящий ужин, только тело под покрывалом задергалось сильнее.

С усилием дотолкав стол до двери, Кантор пинком вышиб вторую створку и оказался, как ни странно, не у знакомой ограды с мостиком над канавой, а посреди знойной песчаной пустыни. На всякий случай он оглянулся — дверь за спиной исчезла, как только они в нее прошли. А пока он высматривал пропавшую дверь, исчез стол и грянувшийся оземь Шеллар вскрикнул и добавил пару слов, никак не согласующихся с королевским воспитанием. Обрывок шторы отлетел в сторону, и спасенный кулинарный шедевр с трудом приподнялся, озираясь и пытаясь сообразить, где находится и что происходит. К счастью, теперь он выглядел нормально — если, конечно, можно счесть нормальным зимний наряд на такой жаре.

На пару мгновений задержав на Канторе ошалевший взгляд, его величество переполз в сидячее положение и простонал:

— Это что, сон?

— Ну… не совсем. — Кантор присел напротив, чтобы не разговаривать сверху вниз. — Убиться, ну и воображение у вас! Даже я, при всех своих скособоченных мозгах, не заходил дальше поджаривания на вертеле!

— Как будто я когда-либо жаловался на недостаток воображения… — Король выдавил из себя болезненную улыбку. — Если это не сон, то что тогда?

— Ну как вам сказать… Беспамятство, бред… нечто в этом роде.

— Как долго оно продлится?

Кантор виновато развел руками.

— Мне откуда знать?

— Действительно… — Шеллар зачем-то оглянулся и потянулся за отброшенным лоскутом. — Ну и жара здесь…

— Шубу снимите, — посоветовал Кантор.

— Какую шубу? Я и так голый.

— Ну тогда хотя бы не тяните на себя лишнее тряпье. Я все равно вижу вас в шубе.

— В самом деле?

— Зачем бы я врал? Да здесь и нельзя соврать, даже если хочется. И вообще, в каком бы виде вы теперь ни показались, это всяко будет лучше, чем то, что я видел перед этим. Нет, ну надо же такое вообразить! Я-то думал, ничего хуже головы на ограде вы мне уже не покажете. Полусъеденное жаркое я себе и представить не мог.

— Нельзя врать, говоришь? — Его величество слегка оживился. — Послушай, Кантор… а скажи мне тогда честно… Они что, отрезали мне ногу и не признаются, боясь огорчить раньше времени? Потому и требовали, чтобы мой призрак не мешал им работать?

— Понятия не имею… — оторопело признался Кантор. — Я же не видел. Да с чего вы взяли?

— Мне начинают казаться подозрительными однообразные сюжеты, в каждом из которых кто-то либо откусывает мне ногу, либо поедает постепенно, как вот сегодня.

— Это может означать всего лишь то, что она у вас болит. Не берите дурного в голову. Очнетесь — посмотрите. И потом, разве сейчас на нее кто-то покушается?

Король удивленно взглянул на него, затем на себя.

— Ах да, ты же, наверное, видишь меня не только в шубе, но и в штанах. И что происходит под ними, тебе не видно.

— И хорошо! — вырвалось у Кантора. — Мне с головой хватило крокодила-повара и червяков на блюде!

— Да, боюсь, червяки теперь надолго поселятся в моих снах, — уныло признался Шеллар. — И все из-за того, что я их так и не увидел… Ничто не стимулирует воображение лучше, чем непознанное… Кантор, ты пришел просто навестить меня и поболтать или тебя прислали по делу?

— Думаете, у меня совсем нету ни вот столечко совести — приходить «поболтать», когда с вами такое творится? Конечно, прислали.

— Что случилось?

— Да пока ничего… Папа на днях навещал Киру, она передавала вам привет… и еще поцелуй, но, с вашего позволения, его я передавать не буду. А кроме того, она поставила перед нами задачу, за которую папа не решается браться без вашего одобрения.

Шеллар на несколько секунд прикрыл глаза.

— Спрятать ребенка?

Кантор восхищенно прищелкнул пальцами.

— Ну вы даете! А я боялся, что вы от всего этого, — он обвел взглядом окрестности, — не сможете собраться с мыслями.

— Обычно так и есть, — неохотно признался его величество. — Но в твоем присутствии волей-неволей приходится себя контролировать. Значит, Кира сама сообразила, что до него постараются добраться… Сколько у нас времени на размышления?

— Не знаю… Я спрошу, но, наверное, чем скорее мы что-то решим, тем лучше. Нет, если сейчас вы не в состоянии, я могу прийти в другой раз… Или…

— Будто в другой раз что-то изменится… — Лицо короля опять исказилось болезненной усмешкой. — Я сейчас попробую… Стандартная одноступенчатая подмена конечно же не подойдет, это и так ясно, но вот хватит ли двойной или придется запутывать дальше?.. Ты его видел?

— Кого? Малыша? Нет, конечно. Папа видел. А что?

— Он… как бы это сказать… отличается от других детей? Особые приметы, странности в поведении, что-то, что может его выдать?

Кантор вздохнул.

— Кира очень не хотела вам говорить, боялась, что вы расстроитесь или рассердитесь… Она малость не уследила, и его там пометили.

— Каким образом?

— Ну, они там в своих варварских яслях метят детей, чтобы не перепутать. Вот и ему, как и всем, сделали татуировку на затылке.

Похоже, подобное обращение с наследником престола ничуть не взволновало его почтенного родителя. Напротив, он даже оживился — как обычно, когда ему удавалось урвать кусок важной информации, которого как раз не хватало для некоего гениального вывода.

— Тогда лучше всего сделать так…

Кантор внимательно выслушал очередную идею его величества — на первый взгляд, бредовее окружающей действительности, но, если подумать, трудно удержаться от восхищения, — и дважды тщательно повторил, сначала про себя, затем вслух, для проверки.

— Не зря, не зря я так старался, вас разыскивая! — сказал он, убедившись, что на этот раз уж точно ничего не забудет и не перепутает, как вышло с теми злосчастными иномирскими каракулями.

— Еще бы, — невесело усмехнулся король. — В противном случае я до сих пор воображал бы себя главным блюдом на Повелительском празднике.

— Да ладно, — поморщился Кантор. — Как будто сейчас вам намного лучше. Это же не зависит от моего присутствия. Все, что происходит с вами здесь, — лишь отражение происходящего в реальности.

— Я знаю. Мэтр Максимильяно уже объяснял. Но, хотя ни твое, ни чье бы то ни было присутствие здесь не оказывает влияния на окружающую обстановку и… физические ощущения, оно поразительно эффективно действует на сознание.

— Послушайте, — не сдержался Кантор, — вам незачем прилагать такие усилия, чтобы не уронить себя в моих глазах. Неужели вы думаете, что я стану насмехаться, или жалеть, или там поучения разводить?

Король помрачнел, его лицо передернулось — то ли от боли, то ли просто с досады.

— Я вовсе не подозреваю тебя в нездоровом желании демонстрировать свое превосходство в каждой удобной ситуации. Речь не об этом. Тебе не приходило в голову, что, когда ты один в Лабиринте, наедине со своим бредом, ты воспринимаешь его как реальность, полностью веришь в него? Тебя ужаснул мой вид среди червяков и крокодилов, но попробуй себе представить, что творилось в тот миг у меня в голове. Уверяю тебя, это было во сто крат ужаснее. И совсем другое дело — осознавать, что весь этот кошмар лишь порождение твоего больного воображения, а на самом деле все хорошо и жизнь идет своим чередом.

— Теперь понял… — Кантору вмиг сделалось неловко за лишнюю откровенность, как выяснилось, еще и никому не нужную. — Я все время забываю, что нормальные люди совсем иначе ощущают себя в Лабиринте. Если хотите, я буду к вам приходить. Когда не буду занят в чужих снах.

— Конечно, приходи. А насчет того, о чем ты подумал… Дело не в тебе. Дело во мне. И приди ко мне даже Ольга или Тереза с готовностью к состраданию и с платочком для соплей наперевес, я все равно вел бы себя так же. Насколько хватит сил. А теперь, коль мы прояснили сей скользкий вопрос, давай вернемся к уже упомянутому течению жизни… Что там с Орландо?

— Сегодня поздно вечером он объявился. Телепортом. Александр еще добирается. Сам я пока не видел Орландо, он перекинулся парой слов с Пафнутием и завалился спать. Завтра очухается немного, может, удастся поговорить. Что-то конкретное надо спросить или вы просто интересуетесь, как он там?

— Интересуюсь. Соскучился по нему. А о результатах миссии мэтра Кайдена тебе что-нибудь известно?

— Мне подробностей не рассказали. Вроде бы с назначением наместника все сделали по вашему совету. С визитом в Аррехо тоже, но добытой информацией со мной никто не делился. Еще папа страшно злился, что не получилось спровоцировать конфликт, как вы хотели.

— А отчего не получилось?

— Вроде бы этот упырь успел сказать, что его собеседники не виноваты. Он даже успел догадаться, как все было на самом деле, но ему не хватило сил объяснить это толком, поэтому никто и не разобрался. Зато наш отважный агент успел десять раз обделаться от страха, что его разоблачат.

— Полагаю, — погрустнел Шеллар, — что ты, как и мои кузены, даже не попытался найти общий язык с мэтром Кайденом, зато, в отличие от них, успел с ним поскандалить.

— Неправда, я честно пытался! — возмутился Кантор. — Но он дурак. Упертый, зацикленный на своей идиотской мести дурак.

— Почтенные мэтры не согласились бы с тобой.

— Это потому, что вы живы. Посмотрел бы я, что бы они делали и как бы себя вели, если бы он вас все-таки убил. Да этого ему даже Азиль не простила бы.

— Кстати, — его величество торопливо перескочил на другую тему, — касательно почтенных мэтров и моих шансов на дальнейшую жизнь. Они уже могут сказать что-то определенное?

— Исчезновение вашего призрака их очень обрадовало и воодушевило, но ничего конкретного они не говорят, сглазить боятся. Да и вообще об этом очень мало говорится и в очень узком кругу, куда я не всегда попадаю. Там же такая секретность, что аж страшно. Зато Элвис затеял строительство кенотафа для вашего величества и бегает с проектом, стремясь сунуть его под нос как можно большему количеству народа. А у меня из-за этой дурацкой идеи публично вас похоронить такие проблемы, что не представляю, как выкручиваться.

— Ольга? — мгновенно догадался Шеллар.

— Именно. Мало того что мне приходится ей врать, будто вас все еще не достали из гробницы, но до сих пор надеются. Что я буду делать, когда до нее дойдет официальная версия? Ее неизбежная истерика по поводу вашей кончины меркнет перед тем, что случится, если она вдруг узнает правду. С ее новыми способностями ни в чем нельзя быть уверенным. Ведь сболтнет обязательно, вы же знаете, какая она рассеянная.

Король посерьезнел и в задумчивости прикрыл глаза.

— Это действительно проблема. Надо что-то делать, и заранее, пока она не догадалась… попробуй вот что. Ольге скажи всю правду, как она есть. А с окружающими ее людьми — со всеми, кто не посвящен в тайну, — проведи разъяснительную работу примерно такого рода. Дескать, там, наверху, посовещались и решили не сообщать Ольге ничего о моей смерти, дабы уберечь беременную женщину от лишних волнений, вредных в ее положении. Поэтому всем, кому доводится с ней контактировать, категорически запрещается развеивать ее заблуждения. И никаких проблем — Ольга может сколько угодно считать меня живым и говорить об этом все, что найдет нужным, никто и не подумает придавать значение ее словам.

— Понял, — кивнул Кантор. — Спасибо. Так и сделаем.

— Не за что. Мне и самому будет удобнее, если Ольга войдет в число посвященных, которые будут меня навещать, когда я отсюда выберусь.

— Соскучились?

Шеллар вдруг усмехнулся — как прежде, с едва заметной ироничной хитринкой.

— Должен же кто-то передать мне поцелуй от супруги, который ты вознамерился зажилить и присвоить.

— Почему здесь? — поинтересовался Макс, безучастно осматривая кабинет кузена, куда притащил его Раэл.

— Потому что я на работе, — пояснил Дэн, запирая дверь изнутри. — А вечером, когда я дома, дома и мои женщины. И если Соня никогда не имела привычки совать нос в дела Темной Канцелярии, то мелкую от этого невозможно удержать ничем. Даже если мы укроемся «завесой безмолвия» или чем-то вроде того, она все равно поймет, что речь шла о ней.

— Что случилось? — обреченно произнес Макс. Вопрос был лишним, раз уж его позвали, то и так скажут, но почему-то показалось, что не проявить совсем никакого интереса будет невежливо.

Дэн вернулся за стол и некоторое время молча изучал гостя внимательным, чуть ли не профессиональным взглядом, словно Макс к нему на прием пришел.

— Ты неважно выглядишь. Проблемы на работе?

Глава Темной Канцелярии, успевший устроиться со всеми удобствами на шкафчике с картотекой, ответил вместо Макса:

— Да проблем полно, но беда заключается не в сложности их, а в количестве. Поэтому агент Рельмо и выглядит так, словно несколько суток не спал.

— Что, правда? — вяло уточнил Макс, которому было безразлично, как он выглядит. — На самом деле я спал, просто последние дни выдались тяжелые, вот и устаю.

— Ревизор тебя пока не дергал? — проявил заботу эльф.

— Нет.

— Если попробует, скажешь мне. Я наведался в координационный центр, поизводил тамошнее начальство неудобными вопросами и сделал пару-тройку тонких намеков. Жду реакции.

— Скажу. Звали-то зачем?

— Кое-какие новые обстоятельства появились, — с непривычной для него мрачностью поведал Дэн.

— Это из-за них вы не уехали?

— Мы должны были уехать не сейчас, а через несколько недель, когда у студентов закончится сессия и Соня сможет взять отпуск. Но вокруг нашей будущей поездки действительно начало твориться что-то странное. Сначала Санька заявила, что никуда не поедет, поскольку не может бросить Настю одну, пока не убедится, что ей ничего не угрожает.

— А ей что-то угрожает?

— Они считают, что да, — к Насте домой заявлялись некие подозрительные типы и расспрашивали все о том же камне, из-за которого произошел известный тебе инцидент.

— Паршивец… — не удержался Макс, в очередной раз вспомнив непутевое чадо и его ужасающе прямолинейные методы решать проблемы.

— Он не имеет к этому отношения, — изрек Раэл с высоты картотечного шкафчика. — Напротив, своим поступком, хотя и сомнительным с точки зрения этики и эстетики, дон Диего значительно затруднил этим нехорошим людям их поиски. Это заняло у них намного больше времени, чем могло бы, но они все же докопались до истины и смогли проследить путь Радужного Камня от своего погибшего курьера до Настиного дома. Сейчас, по логике вещей, они должны оставить ее в покое и все силы бросить на поиски пропавшего члена банды, который последним видел искомый предмет и наверняка должен знать, где он находится. Однако есть вероятность, что заключение менталиста столь низкой квалификации не показалось им убедительным. В этом случае они непременно постараются перепроверить, точно ли Настя ничего не знает. А ты сам понимаешь, даже при самой ничтожной вероятности риск остается риском.

— Тем более это Настя, — невесело добавил Дэн. — Мало того что знает много лишнего — она еще и промолчать об этом не сможет, если ее припугнут.

— Я подчистил ей память, — добавил эльф, — но возможности коррекции небезграничны. Правду о побоище за гаражами она теперь не помнит, но есть множество других мелких фактов, о которых знали и другие люди и из которых при желании можно сложить истинную картину происшедшего. Удалять их бесполезно, потому что в любой момент кто угодно может о них напомнить, и внезапные провалы в памяти только привлекут лишнее внимание.

— А забрать с собой Настю ты не мог бы? — Встревоженный новостями Макс вмиг забыл об усталости и встрепенулся, словно его вдруг подзарядили.

— Разумеется, именно об этом я и подумал в первую очередь. — Дэн горько вздохнул. — И наведался к дядюшке. Вот тут-то мне и сказали главную новость лета.

— Опять на Большом Бдении какую-то пакость высмотрели?! — ахнул Макс.

— Не то чтобы… Но дядя сказал примерно следующее: этим летом Саша должна остаться здесь. Произойдут некие важные события, в которых она должна принять участие. У нее будет хороший шанс решить свои проблемы, хотя это и связано с определенным риском. И не успел я открыть рот, чтобы задать пару уточняющих вопросов, как он добавил, что всех остальных членов моей семьи это не касается. Татьяна и Василиса останутся на Бете, а Софью надо переправить туда как можно скорее. Да и самому мне оставаться нежелательно.

— Оставить Саньку здесь совершенно одну?! — ужаснулся Макс.

— Я тоже об этом подумал. И спросил, настолько ли «нежелательно», чтобы нормальный отец мог сбежать, бросив ребенка наедине с неведомыми опасностями. Дядюшка пожал плечами и сообщил, что женщин надо спрятать в любом случае. И Настю лучше тоже — ей действительно грозит опасность, и опасность эта связана не только с Санькой и пропавшим камнем, там и на брата что-то завязано. А что до меня — ну, если я хочу себе лишних проблем, если мне мешает спокойно жить избыток здоровья и мало моих девяти браслетов, а также если все упомянутое для меня менее важно, чем желание выглядеть хорошим отцом, то могу и остаться. Это может поменять кое-какие расклады, но на судьбу Саньки влияния не окажет.

— Уехал бы ты все-таки, — заметил Раэл (судя по тону, далеко не в первый раз). — Мы вполне можем присмотреть за девочкой сами, а тебе нет смысла соваться в опасное для тебя дело, на ход которого ты все равно не можешь повлиять.

— Он прав, — поддержал Макс. — Мог бы ты чем-то помочь — другое дело, но раз ты все равно ничего не можешь сделать и при этом рискуешь здоровьем и даже кое-чем похуже…

— Какие все вокруг меня мудрые и благоразумные… — горько усмехнулся Дэн. — Особенно один родственник, который второй раз схлопотал обратку за излишнее дрожание над ребенком — здоровым тридцатилетним мужиком, прошу заметить.

— А ты думаешь, откуда я этого благоразумия набрался? — огрызнулся Макс. — Знаешь, как я теперь жалею… Я о втором разе, если что. О первом — нет. Там выхода другого не было. А весной я повел себя как полный придурок. Наворотил дел, когда это, оказывается, никому не было нужно… А Саньке обязательно оставаться? Может, этот шанс решить проблемы не стоит такого риска? Ну, будет она и дальше маленькой, но хотя бы живой и целой.

— Об этом я тоже думал, но вопрос, оставаться ли ей, должна решить только она сама. Я не имею права лезть со своим мнением. А что она решит, можешь угадывать с одного раза. Ты знаешь Саньку. Бабушка Сибейн в кубе. Я ей конечно же все объясню, но повлиять на ее выбор не могу. Поэтому мы останемся вместе, а Соня с Настей поедут к нашим родственникам. И тестя тоже пусть забирают, чтобы я не переживал еще и о нем.

— А меня-то зачем звал?

— А тебя я хотел вот о чем спросить. Куда пропал Санькин эльф?

— То есть? — Макс в первый миг не понял, о чем речь.

— Не прикидывайся, будто забыл! Тот самый балбес, который с таким блеском водит ее на прогулки! Сначала к себе в гости, где ее чуть не сожрали вампиры, потом на Каппу без дезинфекции, где она подхватила сизую лихорадку! Который знакомит ее то с покойными друзьями, то с умственно отсталыми подружками, то с привидениями! И который уже вторую неделю не является, но зато завалил весь мой дом своими пряниками!

— Дэн, я понял, о ком речь. Я не понял всего остального. Что значит «пропал», зачем он тебе и какое отношение имеет к тому, что мы обсуждаем. И при чем тут пряники.

— Ну пряники и вправду ни при чем. А с этим недоразумением я бы хотел встретиться и поговорить. Ты можешь это нам устроить?

— В ближайшее время — нет. Он сейчас очень занят, потому и не появляется.

— А когда?

— Откуда я знаю? Найди в Лабиринте Шеллара и сам посмотри, когда он сможет обойтись без постоянного медицинского наблюдения. Ты же врач, разберешься.

— Без этого мальчишки там никак не управятся час-другой?

— Да управляются, конечно. Когда он занят на телепортах. И спать ему тоже иногда надо. Дэн, я скажу, конечно, но ничего не обещаю. Просто познакомиться с предметом тайного обожания твоей дочери ты можешь и потом, когда все это закончится.

— Во-первых, не просто познакомиться. А во-вторых, мне нужно в ближайшую пару недель, не позднее.

— Дэн, — подал голос глава Темной Канцелярии, — тебе не кажется, что наши сотрудники все же присмотрят за ней лучше?

— На этот вопрос я тебе отвечу после разговора с мальчишкой… и еще одной консультации с дядей Молари.

— Хорошо, я постараюсь, — повторил Макс. — А еще что?

— В смысле?

— Об этом ты мог меня попросить и через обычный сон, но ты дождался моего приезда и зазвал сюда. Значит, что-то еще?

— Хотел на тебя взглянуть. Ты последнюю пару месяцев весь на нервах из-за постоянного ожидания, а я не видел тебя живьем уже… не помню сколько.

— И что скажете, доктор? — Макс криво усмехнулся. — Отдых, свежий воздух, целебные травки и полный покой? Или уже пора звать санитаров и колоть чего посерьезнее?

— Полный покой — это как раз то самое, что приведет тебя в добрые руки санитаров еще скорей, чем переутомление. А вот травки попил бы, действительно. Тебе расписать или сам знаешь?

— Не трудись. И все?

— У меня — все. А вот у него, — Дэн кивнул на эльфа, — еще что-то есть.

— Вот. — Раэл почти неуловимым движением выхватил откуда-то небольшой плотный конверт. — Взгляни. Не встречал случайно?

— А кто это? — Макс перебрал несколько рисунков, изображавших одного и того же человека, но выполненных в разных стилях. — Может, и встречал. А может, просто напоминает кого-то. Надо подумать или память немного подстегнуть… Это важно?

— Аккуратней со стимуляторами, — предупредил Дэн.

— Покажи своим коллегам в том мире, — попросил Раэл. — Вдруг они знают. Это портрет мага, который приходил к Насте. Взят непосредственно мною из ее памяти.

— Рисовал тоже ты?

— Нет, попросил специалиста.

— А изображение передал… тоже непосредственно?

— Зачем спрашивать, если знаешь? У меня в таких случаях автоматически включается поиск скрытого смысла и мысли уходят не в ту сторону.

— Извини. Я только уточнить хотел. Спрошу, конечно. Если это и правда тот самый маг, которого мы ищем…

— Тот, Макс, тот, можешь больше не сомневаться. Когда я сопоставил воспоминания Насти с уловом Кайдена, я в тот же миг избавился от сомнений. Это были они.

— И ты теперь знаешь, с кем мы имеем дело?

— Пока в основном догадываюсь. Ты же понимаешь, в обоих случаях свидетели запечатлели низовых исполнителей и связных между низшим и средним звеном. Сейчас наша канцелярия ведет сбор информации и заводит знакомства, ваши верховные обещали прислать несколько «глаз Дира» в помощь.

— А «рук» не обещали? — заинтересовался Макс.

— Для «рук» еще рано. Вот когда «глаза» всех нужных людей отсмотрят, тогда, может быть, и их очередь настанет. Если понадобится.

— А может не понадобиться? — удивился Макс, пытаясь представить, как этот уклончивый хитрец собирается выходить из положения в таком случае.

— Может. — Изящное личико главы Темной Канцелярии, сохранявшее на протяжении всего разговора живое человеческое выражение, вдруг застыло традиционной фарфоровой маской, а взгляд и вовсе ушел куда-то в неведомом направлении. — Сейчас «отпетые» забрали слишком много власти, и в случае правильного развития событий у «умеренных» есть шанс их подвинуть. Законно, наглядно и с позором. Это был бы оптимальный вариант. Но если не получится, спустить на них «руки Дира» мы всегда успеем.

В личной картине мира господина Раэла все политические силы и более или менее крупные деятели человечества условно делились на «жлобов отпетых» и «жлобов умеренных», независимо от того, шла ли речь о диктатуре, демократии, монархии или родоплеменном образовании. Одобрения у него не находили ни те, ни другие, но «умеренные» принимались как меньшее зло.

Макс безнадежно вздохнул.

— Хорошо бы. Но сомнительно. А вариант, что они все-таки найдут способ имитировать излучение, ты просчитал?

— Разумеется. — Мелодичный голос эльфа утратил человеческие нотки, вмиг сделавшись похожим на звон бьющегося хрусталя. — Но в этом случае наши ответные меры будут настолько… радикальными, что я даже не хочу говорить об этом вслух.

— Что, без магии? — удивился Макс, который ожидал, что на этот случай ушастые союзники продумали в первую очередь пути отступления. Проще говоря, «как сбежать живыми и целыми, не притащив за собой погоню».

Раэл вежливо и очень официально улыбнулся.

— Существует множество стабильных… э-э-э… продуктов магической деятельности, которые, будучи однажды созданы, не развеются при лишении доступа к Силе. Подробно распространяться я не хотел бы, замечу только, что этот вариант действительно рассчитан на самый крайний случай.

По дипломатической привычке он даже в частном разговоре избегал произносить вслух такие слова, как «война», но Максу первым делом пришло на ум именно это.

— Засим позвольте откланяться, — церемонно произнес эльф и легким прыжком покинул свой насест. — Макс, тебя доставить куда-нибудь или ты сам доберешься?

— Доставь его ко мне, — посоветовал Дэн. — Чего он будет в Москву мотаться?

— Нет… — Макс заколебался было, но потом решил, что раз уж он решил устроить себе выходной, то употребить его надо с максимальной пользой. — Лучше доставь меня в Витькину квартиру. Там же сейчас пусто?

— Ты хотел что-то там поискать или просто побыть один?

— Второе, — ухмыльнулся Макс, который уже предвкушал часов двенадцать… нет, лучше четырнадцать… спокойного и основательного сна. — И скажите еще, что вы оба не догадались.

— Все-таки не высыпаешься, — с легкой укоризной заметил Дэн. — Ну хоть в выходной отдохни как следует. И не забудь про эльфа.

Раэл только загадочно улыбнулся.