Когда меня просветили о прошлом Хардена, я обрадовался, что нашел себе ходячий справочник по магии, и стал забрасывать его вопросами.

– Из каких элементов состоит заклинание?

– Попробую объяснить в силу своих скудных познаний. Основа любого заклинания – чистый символ стихии. Но ее никто не использует, потому что ее нельзя контролировать, она опасна для всех, включая мага.

– Да ну, – усомнился я. – Поставил защиту, и все.

– Не перебивай, я и так с трудом вспоминаю. Мне никогда не казались важными столь мелкие вопросы, больше нравилось читать о спорах вокруг фундаментальных вопросов бытия: что есть магия, откуда она взялась и зачем этот дар смертным. – Послушник на секунду задумался и повторил: – Итак, чистые знаки никто не использует. Стандартная форма для заклинаний – это символ стихии с заданным вектором движения, как правило, в противоположную от мага сторону. Это называется фундаментом.

Понятно, встроенная защита от дурака. Хотя возникает вопрос, как дополнительный контур влияет на мощь заклинания и на время его создания. Надо не забыть спросить про это позже.

– Чтобы придать энергии нужную конфигурацию, например шара или стрелы, в заклинание встраивается второй компонент – каркас. Есть еще третий – указатель, он изменяет угол атаки.

До всего этого я уже сам додумался, мне бы чего-нибудь нового.

– Постой, а зачем повторять? Не лучше ли указатель встроить сразу в основную форму?

– Ну и вопросы у тебя, я же не учитель магии. – Харден перебросил мешок на другое плечо.

– То есть ты не знаешь.

Мой вывод оказался верным. Послушник покачал головой и предложил задавать еще вопросы.

– А ты можешь тогда объяснить, как выглядят стандартные формы заклинания?

– Нет, никогда их не видел.

– Ну про каркасы и указатели ты тогда тоже не в курсе, – несколько разочарованно протянул я.

Следующие вопросы также остались без ответа. Харден оказался начитанным и эрудированным человеком, вот только почти все его знания были книжными и бессистемными.

Наверное, со стороны наш разговор казался смешным. Я задавал короткий вопрос и сразу же получал еще более лаконичный ответ. Следовала небольшая пауза, после которой все повторялось. Вскоре мне надоело слышать постоянное «нет» от Хардена, и я решил зайти с другой стороны. Правильно сформулированный вопрос – это половина ответа.

– Ты упоминал о Силах, что это такое?

– Сила – это основа мироздания. Их всего две – Свет и Тьма.

Что-то мне это все напоминает, только не могу понять, что именно.

– Поправь меня, если я ошибаюсь: боги олицетворяют свет, жизнь, добро, а им противостоят демоны – смерть, тьма и абсолютное зло?

– Да, но и среди богов есть отступники.

– Тогда почему, зная о причинах изменения цвета глаз у магов, ты не объявил меня прислужником зла? Ведь они стали черными.

– Пару лет назад так бы и поступил, – несколько грустно ответил Харден. Да, видимо, был прав классик, что во многих знаниях скрывается печаль. – В древних трактатах утверждается, что изначальных сил больше. Меня всегда увлекал период становления Эрданской империи. Облазил все доступные архивы, даже книгу написал, только вот ее никогда не напечатают.

– Это почему? – Плохо, очень плохо. Оказывается, мне нельзя будет колдовать наверху при свидетелях. Придется опять скрывать свои умения.

– Мое сочинение назвали еретическим, и я был вынужден бежать, – признался Харден.

Серьезная информация. Если за взгляды, отличные от общепринятой точки зрения, храмы готовы уничтожить человека, то нужно держать язык за зубами. Не готов пока играть в кошки-мышки с местной инквизицией.

– И ты обнаружил, что настоящая история отличается от официальной? – кинул я вдогонку Хардену, успевшему меня обогнать. – Ее всегда пишут победители.

Широкая спина послушника вздрогнула, он развернулся и пристально посмотрел на меня.

– Интересно, кто же ты на самом деле? – Он мотнул головой, прогоняя какие-то предположения, и согласился со мной: – Ты прав. Я сравнивал документы и нашел много противоречий, слишком много, чтобы объяснить это случайностью.

– Ты начал о Силах. – Настоящая история Эрданской империи, конечно, интересна, но сейчас эта информация была для меня бесполезным мусором.

– Да, помню. – Харден собрался с мыслями. – Как-то мне попалось письмо настоятеля одного из провинциальных храмов. Если судить по некоторым его оговоркам, в те времена считали, что Смерть и Тьма – это разные силы. Еще упоминалась таинственная Пустота, но про нее я не могу даже ничего предположить. Под злом тогда понимался Хаос, внешняя сила, энергия демонов.

– А как проявляется воздействие Силы?

– При обращении изменяется цвет глаз. – Я уже достал его многочисленными вопросами, и он явно мечтал пройти пару километров в тишине.

– Ты прекрасно меня понял, не уходи от ответа.

Послушник тяжело вздохнул, словно мой вопрос затронул какое-то важное для него воспоминание. Он некоторое время молчал, я тоже не спешил, давая ему время собраться.

– Сила нисходит на прошедших посвящение разумных существ, – начал свой рассказ Харден ровным, лишенным эмоций голосом. – Человеческие жрецы, первосвященники друмов, шаманы огадуров и корни ильвэров – вот кто сейчас в мире связан с Силами. Считается, что только огадуры связаны с Тьмой, остальные же – верные служители Света. И только самые истовые в вере получают от своих богов такую награду.

– Награду? Я что-то не вижу ничего хорошего от такой отметины. Уверен, если кто увидит мои глаза в момент колдовства, сразу обвинит меня во всех грехах. – Я усомнился в его словах.

– Ты прав и неправ одновременно, – устало ответил Харден. Разговор утомил его больше, чем тяжелый груз. – Сейчас многие путают Силы со стихиями. Поэтому, увидев твои черные глаза, могут подумать, что ты просто адепт новой школы колдовства. Другое дело, что ныне далеко не каждый магистр может похвастаться, что прошел слияние со стихией. Уж не знаю почему, но количество таких чародеев с каждым поколением становится все меньше и меньше. А про посвящение волшебников одной из Сил – сразу так ничего и не припомню. Хотя точно известно, что это на порядок увеличивает мощь мага. Онир, скорее всего, прав: ты только недавно завершил путь ученичества, но твои заклинания по силе уже равны магистерским. Еще посвящение дает истинное зрение, ускоряет скорость восстановления. Так что не переживай, перестань смотреть на мир через призму Силы, и твои глаза останутся нормальными. Сверх этого боги щедро одаривают своих слуг уникальными умениями. Все я не перечислю, они довольно тщательно скрываются от непосвященных. Знаю только, что жрецы всегда понимают, говорит человек правду или лжет. Чернь любит рассказывать друг другу сказки, что служители светлых богов умеют читать мысли, но это враки. Просто они отлично знают человеческую натуру. Первосвященники гномов вроде не скрывают своих умений: они после нисхождения Силы начинают лучше чувствовать камень, заклинания земли у них получаются настолько легко, что на это почти не тратится мана. Рядом со своими горами они практически всесильны. Про огадуров известно мало, но все сходятся на том, что их умения темны и служат разрушению.

Идущий впереди Снурвальд остановился и поднял руку. К нему подбежал Онир и поинтересовался причиной остановки. Немного посовещавшись, гном вернулся в конец колонны, по пути передав нам слова наемника:

– Снурри обнаружил следы двухдневной давности. Дальше идем осторожно. – Онир посмотрел на меня и добавил: – Вадим, в случае опасности сразу не колдуй. Дай Снурвальду возможность отойти, не задень его ненароком. Да, и заканчивайте разговаривать.

Мы с Харденом синхронно кивнули, и послушник шепотом завершил свой рассказ:

– Про ильвэров я ничего не знаю, это самая закрытая раса. Но представители всех народов проходят через сложный ритуал. Вот где ты умудрился получить дар от темных богов, ума не приложу. Вроде напрашиваются огадуры, но ты на их церемониях мог быть только жертвой. Да и не веет от тебя божественным прикосновением, словно ты не до конца прошел посвящение.

До места ночевки я не проронил ни слова. Предположения, где и когда был инициирован Тьмой, у меня имелись. Вернее, было только одно, и оно не радовало. Зря я, оказавшись в этом мире, решил, что все закончилось и древний артефакт случайно попал в мои руки. Мне даже удалось почти себя убедить, что не было никакого контракта с потусторонними силами. О последствиях решения, принятого более года назад, думать не хотелось, но я чувствовал, что рано или поздно кто-то придет и потребует вернуть должок.

Когда мы поужинали и стали готовиться ко сну, я подсел к Ониру и спросил про упомянутые Харденом две неизвестные мне расы.

– Ильвэры, – протянул это слово гном с ударением на втором слоге. – По преданиям, они первыми пришли на Благословенный материк, но потом ушли и вернулись только спустя тысячелетия. Долгое время мы все жили вместе, но несколько столетий назад случилось что-то ужасное с ранее многочисленным народом, и его остатки переселились на большой остров. Изредка их корабли приплывают в порты Эрданской империи, привозя необычные ткани и редкие целебные растения. Мне никогда не приходилось с ними встречаться, но те, кому это удалось, рассказывают о необыкновенной красоте женщин дивного народа.

– Я тоже не видел, но один мой друг, говорил, что его до конца дней будет согревать воспоминание, как он увидел сходящую по трапу ильвэрийку, – отвлекся от обустройства места для ночлега Ровен Митт.

– Не верь всем слухам, Вадим. – Харден все же не смог устоять перед искушением и поделиться своими знаниями. – Многие древние авторы говорили об обратном, что лик поклоняющихся Священному дереву ужасен, даже огадуры в сравнении с ними выглядели красавцами.

– Что ты несешь? – вскипел Онир. – Омерзительнее этих смердящих животных нет никого на свете! Они только своим присутствием отравляют все вокруг, зеркала не выдерживают и разлетаются на кусочки, стоит огадуру пройти мимо них.

– Успокойся, друг, я тебе верю, – примиряюще всплеснул руками Харден. – Но и ученым не было особого смысла врать.

– Ничего не знают эти твои ученые, – буркнул гном, потеряв интерес к разговору.

Он вскочил и направился к стоящему в дальнем конце туннеля наемнику.

Ровен Митт, разочаровавшись отсутствием интересного разговора, лег на бок, спиной к нам, немного поворочался, и вскоре до нас донесся его тихий храп.

Я шепотом спросил Хардена о причине резкого изменения настроения Онира.

– Причина известна, но я не предполагал, что это его так заденет, – столь же тихо ответил мне послушник. – Когда-то очень давно друмы и огадуры были одним народом. Сейчас и те и другие это отрицают, но истину скрыть трудно. Браки между другими расами бесплодны, а вот от союза друма и огадура может родиться ребенок. Хотя редко какая женщина решится рожать ребенка от насильника, по-другому связь между ними невозможна.

– А как они выглядят? – Меня интересовала любая информация о народе, поклонявшемся темной силе.

– Да почти так же, как и друмы, только повыше ростом и уже в плечах. Они прекрасные наездники и хорошие воины. Были бы лучше, но у них дрянное оружие и нет магов, только шаманы. Зерно огадуры не сеют, городов у них нет. Они часто воюют то с нами, то с султанатом и всегда с друмами. Однако в горах и лесах их многочисленные орды теряют все свое преимущество, еще ни разу огадурам не удавалось уничтожить хотя бы один город подземного народа. Чужакам они всегда рады, так как верят…

Рассказ Хардена рисовал в моем воображении картины гордых кочевников, несущихся по бескрайней степи на вороных конях. Но следующие слова собеседника разрушили эту иллюзию.

– …что за дополнительную жертву божественные супруги Ога и Урам даруют им удачу.

Тут вмешался северянин. Неизвестно когда Снурри подошел к костру, но я его заметил, только когда он сел рядом со мной.

– А я-то думал, почему это мастер Онир решил меня сменить раньше времени? – Он указующе нацелил палец на Хардена и полушутя-полусерьезно произнес: – Правильно тебя выгнали, таких, как ты, нельзя посвящать в жрецы. Ты же в людях ничего не понимаешь. Или же, – наемник хитро прищурился, – снова нас обманул? Откуда у простого послушника такие знания?

– В архиве я работал, писарем. – Слова наемника не на шутку обидели здоровяка. Он отвернулся и уставился в костер, не обращая внимания на мои попытки возобновить разговор.

Снурвальда эта демонстративная обида немного развеселила. Он попробовал шутить, что как только выберется наружу, то пойдет в храм послушником. А лет через пять выйдет оттуда отъевшимся и таким умным, что его сразу пригласят преподавать в столичный университет. Пытаясь остудить Снурри, я, не подумав, обронил, что нет никакой разницы в том, кем был Харден – послушником или жрецом. Наемника успокоил, но моя живая энциклопедия еще больше надулась. Детский сад какой-то, а не сборище опасных преступников!

На следующий день мы наткнулись на небольшую группку шахтеров. Их было трое, все люди. Издали оценив силы друг друга, мы мирно разошлись.

Ровен сплюнул на землю, со злостью посмотрев в сторону ушедших.

– Ублюдки!

– Ты их знаешь? – спросил я старика.

– Нет, но повадки местных отбросов знаю прекрасно. Они просто увидели, что нас не одолеть, и решили сделать вид, что ушли. Теперь пойдут следом за нами, чтобы напасть исподтишка.

Опасения Ровена Митта оказались напрасными, за нами никто не следил, и уже на второй день мы перестали ждать внезапного нападения.

С Харденом удавалось поговорить только на привалах, дорога по мрачным подземным туннелям отнимала много энергии. Кроме того, с приближением нашей цели он становился менее словоохотливым. Небольшие сведения о магии, которые я сумел из него вытянуть, требовали экспериментальной проверки в спокойной обстановке. Так, он поведал мне, что мощь заклинания можно повышать не только увеличивая объем передаваемой энергии, но и создавая плетение большего размера. Вот только Харден не знал зависимость между площадью магического рисунка и количеством маны, необходимой для его активации. Если я создам слишком большое плетение, то смогу остаться без маны. Хорошо еще, что Харден догадался меня об этом предупредить.

Из его бессистемных знаний о магии, пожалуй, пользу могла принести только информация о стихиях. Когда Харден уже не знал, что мне рассказывать, я решил поведать ему о том, как создавал заклинания. Немного поохав, слушая о моих опытах по изменению формы заклинаний, он неожиданно объяснил разницу в уровне сложности плетений. Если бы я знал все прописные истины, то и сам смог бы до этого додуматься. Оказалось, что все заклятия на основе льда строятся не по триаде фундамент – каркас – указатель. В них к символу водяной стихии добавляется знак абсолютного холода. В принципе все логично. Уверен, если проверю удар холода на дальность, то метров через двести на мишени вместо кромки льда образуется легкая изморозь.

Не успел я как следует обдумать перспективы вычленения нового знака для других заклинаний, как был вынужден заняться просьбой Снурвальда. Он попросил сделать ему защиту от внезапной атаки.

Я был не против, только вот где взять материал для амулета? На мой вопрос ответил гном, достав из мешка небольшой слиток ночного серебра. Оказывается, самые лучшие артефакты в этом мире изготавливаются из такого материала. Я взял в руки оплавленный кусочек металла размером с грецкий орех и попробовал, как на Земле, представить, что вокруг него формируется поле абсолютной защиты. Через магическое зрение, или, как его назвал Харден, истинное, было видно, как заготовка будущего амулета стремительно наполняется энергией.

Вроде все, больше в него не влезет. Я положил самодельный артефакт на камень и ударил в него фаерболом, уменьшив до минимального предела расход энергии. Амулет подпрыгнул и отлетел в сторону раскаленными каплями. Хорошо, что никого не задело. Я прикусил губу и медленно покачал головой в такт невеселым мыслям. Значит, без кольца ничего не получится, а моя роль раньше сводилась исключительно к наполнению артефакта энергией. Теперь развеялись последние сомнения в том, кто был настоящим хозяином моей магии. Ну ничего, ничего. Скоро я освою большинство заклинаний, которые были в кольце. Если знать, какое плетение нужно вложить в амулет, то рано или поздно у меня получится действующий артефакт. А так, я даже не могу представить, как правильно наложить чары на предмет. Эх, были бы у Снурри зачатки магических способностей, можно было бы попробовать обучить его вызову рун. Других вариантов, чтобы защитой смог воспользоваться простой человек, у меня не было.

Все смотрели на меня с сожалением. Наемник, обманутый в своих ожиданиях, дернул щекой, наверное, более ранние события подняли его веру в мои способности. Сейчас же его ждало разочарование. Если бы не Харден, я, может, и отложил бы создание амулета до получения новых знаний, но вовремя вспомнил один из фундаментальных законов магии. Когда я о нем услышал от послушника, то чуть не засмеялся. По его словам, маг не может изменить себя с помощью своей магии. Нужен другой чародей. Если бы я не знал, что с моим телом вытворял демон, то, может, и принял эту аксиому. Что же, у меня есть свой опыт, не связанный с кольцом.

Я знал, что нужно положить в основу магического щита – у меня был богатый выбор рун. Однако, как убедился ранее, на голой силе далеко не уедешь. Найти решение этой задачи стало очень важным для меня. Я долго думал, перебирая свои немногочисленные умения. Наконец в голове созрел план, из которого могло выйти что-нибудь стоящее.

Незадолго до нашей пятой ночевки северянин по моей просьбе поймал живую крысу. Когда ничего не понимающий наемник принес связанного зверька, я взял бритву, задумчиво провел ладонью по отросшей на лице щетине и принялся выбривать шерсть на боку и брюхе животного.

Крыса отчаянно извивалась, не давая возможности быстро завершить процедуру. Товарищи смотрели на меня с недоумением, но вскоре они прекратили свои дела и принялись спорить, зачем я мучаю несчастную тварь. Первые версии показались просто нелепыми. Я молчал и предоставил им возможность поупражняться в логике. Всем было известно о просьбе Снурвальда, но никто не связал ее с издевательством над крысой. Иначе нельзя было назвать процесс бритья этого вонючего зверька. Не обращая внимания на шутки друзей и многочисленные укусы на руках, я сумел выбрить достаточно большой участок. Разумеется, идеально чистой шкуры не получилось, но редкие волоски и порезы от бритвы не должны были серьезно помешать задуманному.

Я попросил северянина крепко прижать крысу к камню и тщательно, соблюдая пропорции, нарисовал угольком на ее очищенном боку гальдрастав. Затем аккуратно обвел кончиком бритвы линии самого простого варианта «шлема ужаса», внешне напоминающего изображение снежинки. Крыса уже билась подо мной в истерике, от ее писка заложило уши. Спутники притихли и молча наблюдали, как я окровавленными руками щедро втираю рудную пыль в тело животного. Мельком взглянув на сморщившегося Онира, я криво усмехнулся. Если бы он знал, зачем понадобятся его образцы местной породы, то точно отказал бы в моей невинной просьбе.

Так, далее начинается проверка одной интересной идеи. Если не получится – не страшно, это еще не ключевой момент эксперимента.

Я положил руки на живот крысы (тварь тут же прошлась зубами по моим пальцам) и, ощущая под ладонями судороги горячего тельца, начал через малые энергетические центры вливать в зверька энергию. Вначале ничего не происходило. Неужели исцеляющая сила энергии не более чем самовнушение? Но почему тогда мои раны быстро зажили, или это все-таки наследие демона? Я увеличил поток передаваемой энергии, внимательно наблюдая за состоянием животного. В голове уже успела пронестись мысль о провале опыта, как крысиная кожа перестала кровоточить. Чтобы раны на боку зверька полностью зажили, пришлось еще подождать минут пять. Да, хороший опыт. Теперь точно буду знать, что за лечение людей стоит браться только в самом крайнем случае. Если на заживление поверхностных ран мелкого зверька у меня ушла почти пятая часть моего запаса, то страшно даже предположить, сколько энергии потребуется на серьезную рану человека.

Крыса уже смирилась со своей участью подопытного экземпляра. Видимо, моя энергия ее успокоила. Я попросил Ровена Митта полить немного воды на руки и смыл с обритой шкуры зверушки следы крови и грязь. Так, а теперь самое главное, из-за чего я и начал все это. Лечение можно было бы попробовать на себе: порезал палец и давай врачуй себе потихоньку.

С помощью истинного зрения я убедился, что один из концов гальдрастава проходит точно над жизненным источником животного. Энергии в крысе было мало. Навскидку нужно было бы сотню таких зверушек, чтобы наполнить мой источник. Ранее такие мысли в голову не приходили, ведь буквально под рукой, в самородках ночного серебра, был огромный запас маны. Однако если у меня снова не получится манипулировать чужой энергией, как это уже было в бараке рабов, то вся затея обречена на провал.

Я еще раз провел пальцами по выпуклым шрамам на боку крысы. Снова эти колебания перед последним шагом. Откуда это? Раньше я был более решительным, неужели боюсь ошибиться перед глазами своих спутников? Вот сидит и внимательно наблюдает за моими действиями Харден, он так и не сказал о себе всю правду, но тех знаний о магии, о которых послушник поведал в последние дни, мне хватит надолго. Ровен Митт, забавный старикашка. В нем, несмотря на проведенные под землей годы, часто пробивается торговая жилка. Все припасы на нем, бывший купец лучше всех умеет ими распорядиться. А вот на меня заинтересованно смотрит наш гном, мастер Онир. «Наш гном», я мысленно покатал это выражение и не обнаружил особой неприязни к друму. Кто бы мог подумать, что совсем недавно мне казалось, что никого нет хуже и подлее представителей этого народа.

Снурвальд, мой первый заказчик. Те, что были на Земле, не в счет, тогда все делало кольцо. Северянину тоже есть что скрывать: говорит, что он простой наемник, но обладает уж слишком специфическими навыками. Видел я в свое время таких у отца на полигоне, когда они приезжали опробовать новое оружие. Умные, ироничные и смертоносные. У северянина, как и у тех заезжих гостей, сразу видна порода – многочисленные поколения воинов. Одним словом – элита.

Я еще раз обвел взглядом моих попутчиков и впервые назвал их про себя товарищами. Они, не задумываясь, прикроют и спасут жизнь, что, собственно, несколько раз уже и сделали. И я отплачу им тем же.

Найдя причину своей неуверенности, я улыбнулся краем рта и приступил к решающей стадии эксперимента. Даже если сейчас ничего не получится, обязательно что-нибудь придумаю потом.

Вспомнив, как на Земле вытягивал энергию у людей, я аккуратно потянул жизненный источник крысы в свою сторону. Несмотря на сильное сопротивление, он поддался моим усилиям. Из средоточения энергии протянулся тонкий луч, который я усилием воли направил к шрамам на коже зверька. В магическом зрении было хорошо видно, как свежая татуировка наполняется силой, словно вместо рудной пыли я формировал в теле животного каналы заклинания. Когда энергия полностью заполнила руну, я отпустил заметно уменьшившийся источник крысы, однако энергетическая линия, соединяющая его с «шлемом ужаса», осталась на месте. Что же, может, это и к лучшему.

Теперь последний штрих, нужно проверить эффективность защиты. Я поднялся с колен и отошел немного назад. Друзья, догадавшись о моих действиях, также подались в стороны. Я не стал себя сдерживать и ударил в крысу обычным фаерболом. Тело зверька на мгновение окуталось полупрозрачной пеленой и, ярко вспыхнув, отлетело в сторону.

Я с тревогой подбежал к остаткам крысы. Неужели этот вариант защиты не сработал? Прищурив глаза, чтобы не мешал едкий дым, идущий от тельца животного, я стал его внимательно изучать. Крыса была дохлой, защита не сработала.

От злости, чтобы не сорваться, я крепко сжал кулаки и молча стоял над обгоревшей тушкой. Ко мне подошли товарищи. По плечу ободряюще ударил Ровен Митт, мол, с кем не бывает. Перед крысиным трупиком присел гном и зачем-то стал его переворачивать кончиком кирки. Хмыкнув, мастер Онир повернул ко мне голову и, слегка прищурившись, спросил:

– Вадим, а чего это ты расстроился? Крыску жалко?

– Онир, не надо об этом. – Я тяжело вздохнул и собрался уйти, но его крепкая рука схватила мою куртку.

– Нет, ты чего так расстроился? Ровен, дай мне еще одну крысу, нужно кое-чего проверить.

Купец достал из своих запасов половинку выпотрошенной тушки зверька и передал ее гному:

– Этого хватит?

– Вполне. – Онир, не обращая внимания на негодующий крик Ровена Митта, бросил мясо на пол и указал мне на него. – Сожги его!

Упрашивать меня было не надо. Раздражение требовало выхода, я, не говоря ни слова, вызвал плетение фаербола и кинул его в остатки родственницы подопытного экземпляра.

Огненный шар попал точно в середину, и ошметки сгоревшего крысиного мяса разлетелись в разные стороны.

– Что и следовало доказать. – Онир, догадавшись по моим глазам, что я ничего не понимаю, поспешил объяснить: – У тебя получилось сделать защиту, только вот силу свою не рассчитал.

Действительно, как же раньше не догадался! Экспериментальный образец должен был также разлететься на куски, а он всего лишь подгорел. Вероятно, источника крысы не хватило на полную защиту.

Когда я все это рассказал друзьям, северянин без лишних слов принялся снимать рубашку.

– Снурвальд, погоди. – Я попытался остановить наемника. – Если на тебя обрушится удар в несколько раз сильнее моего фаербола, то ты погибнешь! Да даже если он будет точно такой же. – Я указал рукой на остатки крысы. – Твой источник перельет в руну столько энергии, что будешь серьезно истощен.

– Наивный же ты человек, Вадим, – улыбнулся замерший на секунду Снурри. – Если в меня попадет огненный шар, то истощение будет последним, о чем я буду переживать. Ты понимаешь, что сейчас сделал? Это же защита от магии!

После этих слов сдавленно охнул Харден.

Ну как же они не понимают! Это может быть защитой только на самый крайний случай. Я же сейчас хотел проверить только принцип использования руны на простом существе, не обладающем способностями мага. Не более того.

Наблюдая, как вслед за северянином стал раздеваться Онир, а после недолгих колебаний и Ровен, я махнул рукой на этих безумцев.

– Только у тебя, Онир, татуировка не получится.

– Это почему? – растерянно спросил гном.

– Шерсть слишком густа, а бритва затупилась. – Под громкий хохот друзей Онир задумчиво почесал широкой ладонью густо заросшую волосами грудь. Теперь всем стало понятно, почему гном никогда не мерз.

С созданием защиты для друзей я управился быстро, хватило одного привала. От татуировки отказался только Харден. Остальные же щеголяли изображенным на груди гальдраставом. Никаких негативных последствий, кроме временной слабости после подключения знака к источнику, у них не наблюдалось. Да, при нанесении татуировки я получил один важный урок – не следует шутить над внешностью гнома. Чревато последствиями! Нет, он не обиделся на мою беззлобную шутку, однако так наточил бритву, что я постоянно резал свои пальцы.

Дальше потянулись однообразные дни. Мы шли по длинным извилистым туннелям из одной пещеры в другую. Вначале монотонность пути скрашивали разговоры с послушником, однако и это быстро надоело.

Предчувствие свободы делало нас всех немного нервными. Как-то Харден обмолвился, что он в книгах читал про чудовищ, которых можно уничтожить только «честным железом», а не магией. На последнюю его фразу чуть не вызверился гном, язвительно спросив, что же тогда, по мнению послушника, является «нечестным железом». Мне удалось остановить их перепалку, но осадок остался.

Все чаще я замечал на лицах спутников отблески разочарования. Пришлось показательно сжечь первого попавшегося маленького слизня. Это немного взбодрило моих друзей, но снова вылез Харден и засомневался, что фаербол будет так же эффективен против чудовища. Этот книжник начал рассуждать о странной природе моего будущего противника, доказывая, что без магии он не смог бы вырасти до столь чудовищной величины.

Снова пришлось успокаивать Онира. Он потом еще долго не мог угомониться и продолжал бурчать что-то нелестное о паникерах и путешественниках, которые написали много всякой чепухи, полагаясь исключительно на рассказы странников. Вообще отношения между послушником и Ониром стали стремительно ухудшаться. Казалось, что Харден просто боится свободы и выплескивает на нас свой страх. Он то надолго замыкался в себе, то приставал ко мне с вопросами. Больше всего его волновало, где я мог узнать о таком необычном способе защиты. В то, что придумал сам, он отказался верить и начал пространные рассуждения об опасности даров Хаоса. Сперва слушать его было интересно, но, когда Харден в десятый раз стал говорить о разрушающей сути этой Силы, мне надоело.

Последнее время меня не покидало чувство, что за своими успехами в освоении магии я что-то упустил. Это ощущение росло и с каждым днем все сильнее грызло меня. Как будто я поехал за город и забыл выключить утюг и газовую плитку, а теперь со страхом готов увидеть вместо своей квартиры обугленные развалины. Немного помогало переключение на обдумывание новых комбинаций заклинаний. Например, было очень интересно, что же могло получиться из соединения знаков огня и холода. Горячий холод или остывший огонь?

Наконец мы дошли до слизня. Он был так огромен, что я засомневался в своих силах.

– Это его надо сжечь? – Я показал пальцем на затаившееся чудовище. Снурвальд схватил мою руку, как будто эта гора студня могла наброситься на меня.

Оказалось, что монстр ядовит. И хотя я не собирался прикасаться к нему, на всякий случай отошел немного назад.

Я закрыл глаза и сосредоточился, вызывая заклинание огненной волны.

– Все отойдите назад. – Мой приказ был быстро исполнен.

Я помнил слова Хардена о существовании в этом мире зверей с иммунитетом к магии, поэтому, не ожидая много от первой попытки, послал в плетение минимальное количество энергии.

Предосторожность оказалась не напрасной, хотя опасность пришла с другой стороны – стоило только огню коснуться студенистой туши слизня, как в мою сторону ударил клуб едкого дыма. Защитная руна вновь сработала, но с небольшим запозданием.

Черт, он же ядовит! Отойдя от тяжелого надрывного кашля, я со злостью посмотрел на эту амебу-переростка. Мое лицо горело, словно его ошпарило кипятком. Наверное, в меня все же проникло немного яда. Привычная осторожность отлетела, как ненужный мусор. Ах ты так, сволочь! Думаешь, что все, сдался? Черта с два, да я такое желе на завтрак ел!

Не допуская ни малейшего сомнения в своем успехе, я вырвался из рук обеспокоенных моим состоянием друзей.

– Ваши кирки далеко? – уточнил я.

Все мое внимание сконцентрировалось на слизне. Голова кружилась, и только вид огромного студня не давал мне упасть.

Я… никогда… не… отступлю…

С каждым выдохом структура нового заклинания близилась к завершению. Еще немного и…

– Удар холода! – Этот крик помог мне закончить плетение и направить в чудовище заклинание.

Раздавшийся треск стал для меня лучшим звуком за последние дни. Я на негнущихся ногах быстро подошел к слизню и осторожно постучал по мутному льду.

– Наруто шипуден, – вылезла из глубин памяти непонятная ассоциация. Я расплылся в довольной улыбке. Вот и все, проход будет свободным! – Что стоим? Рубить надо!

Я оперся на ближайшую чистую стену. Тело стало неметь, улыбка, точно приклеенная, висела на моем лице. Головокружение усилилось, стало тошнить. Немного посмотрев на то, как гном с послушником шустро орудуют кирками, я медленно опустился на пол. Хи-хи, все-таки отравился…

Проснулся я весь мокрый от пота. Рубашку – хоть выжимай. В голове царил сумбур, это было последним отголоском отравления, о чем я и сообщил сидевшим рядом обеспокоенным друзьям.

– Ну почему ты не можешь без приключений? – с напускной строгостью начал мне выговаривать гном. – Тебя же предупредили, что он ядовитый! Вот все маги, которых я знаю, степенные люди. Вперед зря не лезут, для этого есть помощники.

– Твари самовлюбленные. – Так прокомментировал мнение Онира о магах северянин. – Был у нас в отряде такой, в бою всегда лез за щиты, а как делить трофеи – то всегда первый.

– Да я не о том, – отмахнулся гном и снова обратился ко мне: – Ты как себя чувствуешь? Голова не кружится?

– Нет, все в порядке. – Я не стал говорить, что проснулся от кошмара. Вновь, как после столкновения с демоном, передо мной плясали причудливо переплетенные линии, складываясь в непонятные знаки. Я бы еще понял, если бы это были заклинания, и тогда все можно было списать на переутомление. Но откуда взялась такая ерунда?

Гном вытащил из костра небольшую головешку и зачем-то помахал ей передо мной. В глазах зарябило от возникших в воздухе огненных кругов, только усилием воли я не дал себе скатиться в беспамятство.

– А почему все здесь? – спросил я, преодолев внезапный приступ головокружения.

– А где нам быть? Назад без тебя не вернуться, мы отколовшиеся куски слизня туда побросали. – Снурри показал рукой на приведший нас сюда тоннель. – Рядом опасно, можно отравиться. Он довольно быстро оттаивает. Зато теперь никто к нам тихо не подберется, куски слизня оказались отличной защитой.

– Вы что, его всего порубили? – От удивления я приподнялся, чтобы лучше рассмотреть таинственный коридор. – И что там?

– Какой шустрый! Твоей магии хватило, чтобы проморозить слизня только на пару локтей вглубь. Так что, как только ты почувствуешь в себе достаточно силы, мы готовы. – В подтверждение своих слов северянин потряс киркой. – Только Харден пока не сможет.

– А что с ним? – Полумрак помешал мне сразу заметить неестественную бледность послушника.

– Все нормально, – просипел Харден. – Я могу работать.

– Сиди уж, работничек. – Ровен Митт попробовал отобрать у него кирку, однако послушник крепко вцепился в инструмент и стал яростно протестовать. – Нет у тебя такого опыта, как у меня с Ониром. Побудь лучше пока на подхвате.

Оказалось, что Харден, увлекшись, не заметил, как закончился лед, и со всей силой вонзил кайло в тело слизня. Вырвавшийся оттуда фонтанчик яда попал здоровяку на шею и свалил его с ног. Сутки понадобились послушнику, чтобы прийти в себя, мне – чуть больше. Хорошо еще, что замороженные куски монстра были не столь ядовиты.

Однако всем было понятно, что скорость нашего слизнепроходческого комбайна имени Ивана Сусанина будет зависеть только от меня.

Я встал и подошел к слизню. Небольшая подготовка – и в центр чудовища ударила волна холода. Мне пришлось еще несколько раз повторить заклинание, чтобы заморозить остатки слизня на потолке. Стало понятно, что полностью очистить туннель от студнеообразной массы невозможно.

Следующая неделя слилась в один непрерывный длинный день. Я замораживал слизня и отходил в сторону, освобождая место Хардену и Снурри. Они вырубали первый метр, затем приступали к работе Ровен и Онир, осторожно откалывая с чудовищного холодца последние твердые куски. Потом снова наступала моя очередь, и так до бесконечности.

Вскоре мы оказались со всех сторон окружены слизнем. Куски, которые мы складывали сзади, оттаяли и слились в одно целое. По крайней мере, так мне показалось. Место, на котором мы расположились в первый день, уже было полностью занято. Нагрузка на меня увеличилась, теперь приходилось постоянно подмораживать не только потолок, но и стены. О том, чтобы их очистить, речи уже и не шло.

Холод проникал сквозь легкую одежду. Даже мешки пошли на защиту от него. Мы как можно плотнее укутались во все тряпки, оставив только щелки для глаз. У Ровена Митта обострилась болезнь, но он по-прежнему не давал себе отдыха. Как и все мы.

Никто не говорил вслух о возможной неудаче, все молча шли вперед, стараясь не замечать, как сужается проход. Еда закончилась на четвертый день. Сжевав последние полоски сырого мяса (разводить костер в таких условиях было настоящим самоубийством), мы потуже подвязали пояса и с яростью продолжили работу.

Мне было немного легче, чем другим. Постоянно подпитывая свой источник от слитков ночного серебра, я не так остро ощущал голод.

Когда уже стало казаться, что чертову слизню не будет конца, я услышал радостный возглас Хардена. От его очередного сильного удара кирка провалилась наружу. Быстро пробив небольшую дыру, мы выползли на коленях в пещеру, показавшуюся тогда необычайно теплой.

Гном оклемался быстрее всех. Он развел небольшой костерок, ополовинив запас дров, и поджег самую длинную палку. Онир высоко воздел импровизированный факел и начал осматривать новую пещеру. Я долго смотрел, как низкорослый мастер простукивает киркой стены. Мы не решались спросить, зачем он это делает.

Часа через два или больше (я разомлел от тепла и потерял счет времени) гном подошел к костру и тяжело опустился на корточки.

– Тупик, – вынес он страшный приговор. – Я надеялся, что найду скрытый проход, но везде сплошная порода. Простите.

Для Хардена последние дни превратились в настоящий кошмар. Даже тяжелая работа и постоянный холод не давали отвлечься от безумных мыслей. Он раз за разом ударял киркой и все глубже погружался в свои страхи. Ледяной потолок тяжелым грузом давил на сознание. Временами Хардену начинало казаться, что он давно умер и за свои грехи попал в ад. Он читал про себя одну молитву за другой, прося прощение за настоящие и выдуманные прегрешения.

Сейчас бывший послушник в тысячный раз клял себя за свой страх, заставивший пуститься в бега и подсказавший «великолепную» идею затаиться от бдительного взора охраны среди рабов. Если бы он только знал, что судьба приведет его сюда!

Случайно оказавшись среди насильников и убийц, а другими каторжане быть и не могли, он решил скрыть свое происхождение. Роль крестьянского увальня удавалась легко, благо боги не обделили силушкой. Он прекрасно знал цены на зерно и скот, мог часами рассказывать деревенские байки и был готов просто приложить кулаком собеседника, если тот стал бы задавать неудобные вопросы.

Харден не сразу прибился к этой компании, пришлось ему помахать кайлом в одиночестве и в обществе настоящих клейменых воров. От последних он сбежал, опасаясь, что кто-нибудь из них перережет ему во сне горло. После этого жизнь стала спокойнее, если так можно назвать существование без постоянного страха за свою жизнь, но в вечном рабстве.

А теперь этот странный маг… Вадим поразил Хардена своим стремлением к экспериментам. Каждое его новое действие и заклинание доказывали, что молодой маг, скорее всего, не лжет о потере памяти. Вопросы, которыми парень просто измучил Хардена, иногда поражали своей наивностью, а порой – неожиданной глубиной. «Если Вадим не сгниет где-нибудь в ближайшие лет тридцать, – как-то подумал Харден, – его имя прогремит среди магов империи».

Послушник еще раз вспомнил последнее изобретение волшебника – защиту от магии. Харден до сих пор не мог отойти от потрясения. Когда юный чародей нарисовал на крысе один из тайных знаков, это еще могло быть случайным совпадением. Но потом, после того как Вадим объяснил свой замысел, послушнику стало страшно. Маг умел напрямую работать с чужим источником, что, по слухам, делали только хаоситы. И это не было случайным открытием, уж слишком легко чародей манипулировал чужой энергией. От этой легкости Хардена до сих пор бросало в дрожь. В голову приходили мысли одна страшнее другой. Может, это старый чародей, который столько выпил чужой энергии, что стал молодым? Но сколько послушник ни присматривался к Вадиму, его движения и повадки выдавали в нем настоящего юношу, а не омолодившегося чудовищным способом двухсотлетнего старика. Умом Харден понимал, что бояться ему нечего, как и всем, кто прошел через обряд благословения, но ничего не мог с собой поделать и украдкой рассматривал зубы Вадима – становятся они больше или нет.

Оставалась еще одна версия – Вадим был проклят кем-то из небожителей, но в такое изощренное наказание верилось с трудом.

А еще эти глаза, наполненные тьмой.

Всего год назад Харден сам высмеивал суеверных приятелей по обители, которые любили пошептаться о черном глазе, а теперь уже и сам был готов поверить в эти страшные сказки. Он-то знал, почему белки глаз меняют цвет, но когда наблюдал это постоянно, то постепенно его уверенность таяла, как весенний снег. В голове пробуждались детские страхи, они накапливались и смешивались друг с другом, грозя вылиться в нечто несусветное.

Харден попробовал поделиться опасениями с гномом, однако прежде осторожный Онир встал горой за мага и без рассуждений отмел все подозрения. Мастер подгорного народа заявил, что Вадим, если это не мешает отряду, имеет право на тайну. От этого намека на свой обман Харден скривился и необдуманно бросил гному: что же это надо было такое натворить, чтобы соклановцы лишили его одного из самых почетных званий? Ограбил городскую казну? Обвинение в воровстве оскорбило гнома, и как ни старался потом послушник сгладить свой поступок, обида Онира не проходила. Неосторожные слова Хардена или случайная оговорка, например о магической природе слизня, только подливали масла в огонь.

Неожиданно Харден отметил, что с недавних пор его словно сглазили. Вот он поссорился с гномом, которого раньше считал предводителем команды. Камни под ногами словно скрывались невидимой завесой, послушник последние дни постоянно спотыкался, а один раз, не удержав равновесие, разбил в кровь колено. А потом еще эта ядовитая струйка, вырвавшаяся из-под замерзшей корки слизня. На шею Хардена попало-то всего ничего – несколько капель, магу досталось в разы больше. Но если Вадим оклемался через сутки и после этого вел себя как ни в чем не бывало, то липовый крестьянин долго еще мучился от последствий отравления.

По плечу задумавшегося Хардена легко похлопал Ровен Митт. Осунувшийся от усталости здоровяк освободил место старику, принявшемуся вместе с гномом сбивать тонкий слой льда. Послушник тяжело поднял голову и вздрогнул, натолкнувшись на тяжелый взор мага. Лицо Вадима окаменело, на посеревшей коже отчетливо выделялись шрамы, будто огромное вытатуированное заклинание. Маг немигающе смотрел на Хардена, и послушника кинуло в жар. Он внезапно догадался о причинах всех бед. Это было сродни озарению – Вадим намеренно завел их в эту пещеру, теперь ему осталось только дождаться, чтобы все окончательно ослабли от холода и изматывающей работы. Тогда проклятому магу никто не сможет оказать достойного сопротивления. Раньше он не осмелится напасть на крепких шахтеров. Руки Хардена задрожали, но теперь уже не от холода. Он присел на корточки, крепко сцепил в замок руки и закрыл глаза, чтобы не выдать свое волнение. Вдруг хаосит поймет о догадке Хардена и внезапно нападет, чтобы подарить бессмертную душу своему темному покровителю?

«Так кто же он? Почему? Такого быть не может». Панические мысли подтачивали последние остатки здравомыслия. Хардену стало казаться, что он наяву слышит голоса своих умерших от чумы родственников и друзей. Громче всех звучал голос настоятеля Алхема, вбивавшего розгами откровения Небесных Владык в голову осиротевших после эпидемии малышей: «Все беды рода людского от грехов! Магия – самый страшный грех, ибо маг в своей гордыне тщится сравняться с небожителями! А этот маг – порождение самой бездны, убей его! Это он направил чуму на твой город!»

Харден сжал голову руками, пытаясь прекратить этот бред. Нет, хаоситов больше не существует. Но есть черные маги, они ничем не лучше древних чародеев. Сердце послушника бешено стучало, от волнения кровь прилила к его щекам, он стал задыхаться. Внезапно Харден почувствовал прикосновение чьих-то рук, от них пошла теплая волна, и начинающееся безумие отступило.

Послушник открыл глаза и увидел перед собой Вадима. Маг выглядел еще более измотанным, он едва заметно улыбнулся Хардену и убрал руки с его плеч.

– Эй, Вадим, ты опять нужен! – раздался скрипучий от простуды голос Ровена Митта.

Волшебник кивнул и с тяжелым вздохом поднялся с колен.

– Готовься, снова твоя и Снурвальда очередь. – Старик опустился рядом с послушником. Ровен шепотом, чтобы его слова не услышал юноша, поделился с Харденом своими мыслями: – Ты заметил, что с каждым разом толщина льда после его заклинания становится меньше? Как бы не перегорел парнишка. Да еще пытается делиться своей силой.

Харден непонимающе посмотрел на купца, пытающегося заглушить приступ кашля кулаком.

– Да тебя он лечил, олух, тебя! – просипел старик. – Увидел, как тебя затрясло, и давай лечить. Вадим и мне раньше предлагал помочь, но я отказался, сказал, что еще о-го-го! – Чуть повысив голос, Ровен снова закашлял. Отойдя немного, он продолжил: – Если маг потратит все силы на нас, то мы никогда не выйдем отсюда. Так что держи себя в руках и не показывай слабости, как бы плохо тебе ни было. Договорились?

Харден медленно кивнул. Слова Ровена Митта окончательно его успокоили. Харден не понимал, что на него нашло, ему стало стыдно за свою слабость. Но загадка молодого мага по-прежнему не давала ему покоя. Послушник подошел к ледяной стене и начал вырубать куски ледяного слизня. За результатом своей работы Харден почти не следил, его мысли были заняты другим: он попытался непредвзято проанализировать все, что ему известно о Вадиме.

«Итак, – рассуждал Харден, – волшебник связан с Силами, об этом однозначно говорят его глаза. У него был великолепный учитель, раз молодой маг так легко может оперировать заклинаниями. А если допустить, что он не обманывает и действительно потерял память, то этот неизвестный наставник может встать рядом с легендарным Святым Краем». На мгновение Харден перестал дышать от осенившей его идеи, он посмотрел на Вадима с нового ракурса. Теперь все кусочки мозаики встали на свои места. Если он прав, то маг до поры до времени будет его защищать. Окрыленный выводом, послушник забылся и изо всех сил ударил по слизню, неожиданно его кирка провалилась вперед – они наконец-то вырвались из проклятого туннеля!

Радость была преждевременной, шахтеры оказались в просторной пещере, из которой не было выхода. Друзья понуро сидели у костра, повисло гнетущее молчание. Гнома никто винить не стал, все прекрасно понимали, что сами согласились сыграть с судьбой в кости, но терять последнюю надежду все-таки было тяжело. Харден посмотрел на мага, глаза Вадима были черными, словно он готовил какое-то заклинание.

Вдруг встал наемник и попросил у гнома затушенный факел.

– Возьми, – согласился Онир. – Только зачем? Если я не нашел здесь потайной выход, то куда тебе?

Снурвальд промолчал, он зажег факел и пошел осматривать пещеру. Никто из друзей не посмотрел ему вслед.

– Вадим, посвети мне немного. – Северянин стоял в середине пещеры и пытался рассмотреть что-то на потолке.

– Хорошо. – Маг, не вставая с места, запустил точно в центр каменного свода огненный шар. Удар был сильным, в него юноша вложил все свое раздражение, и потом ему стало неудобно за свою выходку.

– Помереть от неожиданности можно, – отозвался чуть позже Снурри. – Я-то просил по-другому, факелом, но так тоже неплохо получилось. Идите все сюда.

Шахтеры подошли к северянину и стали смотреть на место, которое указывал наемник.

– И что ты там нашел? – недовольно буркнул Ровен, высоко задрав голову. – Даже если там выход, то на такую высоту нам все равно не подняться.

– Смотри лучше, старик, или совсем зрение плохое стало? – огрызнулся Снурвальд и указал пальцем вверх. – Тебе эти линии ничего не напоминают?

– Хм, простые трещины, что еще может быть на потолке? – ответил подслеповато прищуривающийся торговец. Зрение у него действительно в последние годы стало сдавать, но в этом Ровен отказывался признаваться.

– Это не трещины, это какая-то надпись или рисунок, да еще смотри какой здесь ровный потолок, совсем без наростов, – ответил вместо северянина гном. – А значит…

– Значит, здесь были разумные, – закончил за него Харден. – Но это точно не надпись, такой письменности я не знаю, уж поверьте человеку, проработавшему десяток лет в архиве храмовой библиотеки. На рисунок это тоже непохоже. Может, это заклинание? Что скажешь, Вадим?

Маг пожал плечами:

– Ничего подобного не видел, но могу проверить истинным зрением.

– Ерунда какая-то, – растерянно сказал Онир. – Откуда здесь взяться надписи? Стены не обработаны, пол не выровнен. Нет, здесь друмов не было, это просто причудливая игра природы.

Вадим не смог с помощью магического зрения найти что-нибудь волшебное, но, пока он осматривал пещеру, Снурвальд сделал еще одну находку.

Друзья долго смотрели на небрежно изображенные под самым потолком три человеческие фигуры. Первая была заключена в круг, вторая – в треугольник, а рядом с третьей было схематично начерченное дерево.

– И что это может значить? – задумчиво почесал грудь Онир. Эта привычка появилась у него после нанесения татуировки.

– Они все идут друг за другом, – пробормотал Харден. – Где-то я слышал об этом символе.

Больше ничего интересного в пещере обнаружить не удалось, полезного – тоже.

Уныние вновь поселилось в сердцах друзей. Они расположились у костра и стали обсуждать дальнейшие действия. Харден часто выпадал из разговора, он все пытался вспомнить информацию о загадочных фигурах. Гном сначала принимал активное участие в обсуждении, но вскоре замолк и стал пристально наблюдать за Ровеном Миттом, пытающимся отыскать в своем мешке последние крохи съестного.

– Что с тобой, Онир? – Снурвальд легко ударил гнома локтем в бок. – Тоже оголодал? Я думал, что гномы вправду могут неделю обходиться без еды. Я так на это надеялся.

Несмотря на ситуацию, наемник продолжал шутить как ни в чем не бывало.

– Ты прав, еда, – рассеянно ответил гном.

Все с недоумением посмотрели на мастера Онира. Он никогда не выказывал свои слабости, в том числе и чувство голода.

– Еда, еда, еда! – начал бормотать себе в бороду гном, постепенно повышая голос.

Его глаза возбужденно горели. Онир резко поднялся и крикнул:

– Еда! Ты прав, Снурри, все дело в еде. Такой огромный слизень не мог вырасти до такого размера без пищи. На одних крысах это невозможно!

– И что? – практически в унисон спросили Вадим и Ровен Митт.

– А то, – торжествующе ответил гном. – Где-то там за слизнем скрыт выход! Вадим, ты говорил, что знаешь заклинание взрыва? Раньше его нельзя было использовать, мы бы поранились осколками, а сейчас самое то: заморозь слизня и взрывай его к бешеным огадурам!