Глава девятая
Научите эльфа любить

Никогда бы не подумал, что ночь, проведенная с собственной женой, может показаться такой короткой. Наверное, в систему мировоззрения светлых мы действительно не вписываемся, о чем они не устают напоминать нам изо дня в день. Но с другой стороны, чего они хотят, если наша мораль, какой бы вывернутой она им ни казалась, действительно другая. Не могу утверждать, что она лучше или хуже, чем та, к которой светлые привыкли. Просто не такая, как у них. Именно она и ряд независимых факторов за века противостояния образовали между нами ту пропастью, которую сейчас так трудно преодолеть. О как загнул! Сам себе удивляюсь.

А вообще, это я все к тому, что, будь я светлым, вряд ли сумел бы получить от этой ночи такое удовольствие, какое получил, будучи темным. Конечно, у меня и в мыслях не было возвращаться к Нанисе. Но в то же время нам с ней впервые было хорошо вместе, поэтому и я, и она после непродолжительного сопротивления предпочли получать удовольствие и не думать о том, что нас ждет завтра. Это тоже отличительная черта темных. Мы умеем как никто жить только сегодняшним днем. В наших подземельях столько скрытых опасностей, которые подстерегают с самого раннего возраста буквально на каждом углу, что это умение каждый впитывает с младых ногтей. Бери то, что плывет тебе в руки прямо сейчас, и ни о чем не думай. Вот такому нехитрому принципу учит наша среда обитания. Поэтому не стоит удивляться тому, как мы с женой провели эту ночь.

Моя темная леди сопротивлялась, но я был настойчив и, из-за чего испытывал особую гордость, убедителен. Сумел переломить ее желание притвориться отстраненной и безразличной. Догадываюсь, за что она пыталась мне так отомстить. Но у Нанисы ничего не вышло. Жена задыхалась от удовольствия, а мне было как никогда приятно осознавать, что это я дарю его ей.

Потом мы еще долго лежали в благоприятной для наших глаз темноте, раскаленные добела и медленно остывающие, как волшебный металл в тигле. Она улыбалась. Впервые за все годы по-настоящему мне улыбалась. И спрашивала:

– Почему?

– Никогда раньше? – уточнил я, найдя в себе силы перекатиться со спины на бок и повернуться к ней лицом. Наниса все еще лежала на животе, наполовину прикрытая тонким покрывалом. Рука сама потянулась, чтобы дотронуться до ее поясницы. – Ты не подпускала.

– Но ты молчал… терпел…

– Терпел, – не стал спорить я, потом, ненадолго задумавшись, добавил: – Не видел альтернативы.

– И теперь все равно уйдешь? – тихо спросила она, пряча взгляд в подушке, в которую зарылась лицом, как кошка.

– Я больше не испытываю к тебе ненависти, но, если бы меня об этом спросили еще вчера, сказал бы, что ненавижу. А сейчас… хотелось бы надеяться, что мы сможем как-то общаться, хотя бы ради детей.

Она долго молчала. Потом снова повернула ко мне голову:

– Это будет мальчик. Я решила.

– Ты ведь понимаешь, что сейчас это уже не так принципиально. Я просто рассчитывал когда-нибудь забрать его с собой, но теперь…

– Ты останешься в Доме Вик-Холь, – продолжила супруга за меня. – И все равно пусть это будет моим тебе подарком. Я поняла, что ты имел в виду, когда говорил относительно моих будущих мужчин.

– Это хорошо, – задумчиво кивнул я и, сам не понимая, зачем это делаю, провел ладонью по ее гибкому стану.

Она неожиданно улыбнулась.

– Ночь еще не закончилась, – сказал жена.

И я подумал: почему бы нет, раз уж сегодня мы вместе?

А утром, пропустив общеуниверситетский завтрак, пошли на светлую половину общежития за нашей дочерью. И оба оказались не готовы к тому, что на мой стук дверь комнаты Антилии откроет Карунд Иль-Янь.

– Привет, – хрипло выдавил из себя мой одноклассник, одетый только в штаны и расстегнутую рубашку, но тут заметил Нанису и поклонился по всем правилам: – Доброго утра вам, леди Наниса.

Она нахмурилась:

– Моя дочь?

– Наша, – поправил я, уже зная, что не получу за это кинжалом по горлу.

– Она с Алым, – просто сказал Карунд, отвечая скорее мне, чем ей. Но, скосив глаза на нахмурившуюся Владычицу, начал оправдываться. Я его понимаю. Гнев любой из Владычиц – не то, что хотелось бы испытать на себе. – Когда пришел, они вдвоем с ней возились. Но потом юная леди Капишуле изъявила желание уйти вместе с ним. Алый и сам растерялся от ее решения, но Лия сказала, что так будет лучше… она же видит, – выделил это слово он и пробормотал, не глядя на Нанису: – Ей видней.

– Где его комната? – строго вопросила жена, мне пришлось взять ее за руку, чтобы не наделала глупостей.

– Извини, что побеспокоили, – бросил через плечо Кару.

Я мог понять беспокойство супруги. Признаться, и сам был взволнован. Почему Алый согласился забрать Капишуле к себе? Если бы он был темным, даже вопрос бы не стоял. Нас приучают выполнять все прихоти даже очень юных Владычиц. Но он светлый, значит, мог отказаться. Мог просто развернуться и уйти. Почему он этого не сделал? Наниса, скорей всего, беспокоилась о том, что он мог причинить вред нашей дочери. Но я уверен, что Алый не стал бы так низко падать. Нет. Мотивы у него были иными. Он же светлый. И потому, что я темный, я не могу так легко его просчитать, как мне того хотелось бы.

Алиэль открыл не сразу. Наниса занервничала и, как успел заметить, схватилась за любимый кинжал, который всегда легко прыгал ей прямо в руку, стоило только подумать о нем. Я ее понимал и в то же время не мог позволить пустить в ход оружие. Поэтому ударил по руке. Не сильно, просто предупреждающе. Она гневно зашипела на меня. Еще сутки назад от того взгляда, которым она уже знакомо попыталась прошить меня насквозь, по спине пробежал бы неприятный холодок и в горле пересохло бы. Но не сейчас.

– Убери, – потребовал у нее.

– Думаешь, что теперь имеешь право…

– Нет, – дернув ее за руку, покачал головой. – Просто ты ведешь себя неподобающе для Владычицы, уж поверь мне.

– У него моя дочь.

– Наша дочь. И я, как отец, гарантирую тебе безопасность ребенка.

Она помедлила, потом нехотя процедила сквозь зубы:

– Только потому, что ты гарантируешь, – и тут же убрала оружие.

Именно в этот момент дверь комнаты распахнулась – и на нас обоих покрасневшими глазами уставился Алиэль. Я попытался ему улыбнуться, но он даже не заметил меня. Конечно, Наниса ведь была выше, и первым делом он встретился взглядом именно с ней.

– Капитошка спит, – пробормотал он и неприязненно, как мне показалось, передернул плечами, но посторонился, пропуская нас внутрь.

Наниса вошла первой. За ней я. Наша дочь на самом деле спала на его кровати, на фоне которой казалась еще меньше и беззащитнее. А вокруг нее был очерчен какой-то магический контур. Я не сразу понял, зачем он.

– Ты ее удерживаешь! – накинулась на светлого жена, и я не успел ее остановить, но Алиэль, нужно отдать ему должное, не испугался. И даже не отшатнулся, когда она, угрожающе скалясь, шагнула к нему.

– Я не даю тебе своими воплями разбудить девочку, – отчеканил светлый, и Темная Владычица осеклась. А я поймал себя на том, что наблюдаю за ними с неподдельным интересом.

Они замерли друг против друга.

– Как девочка оказалась у тебя?

– Раз вы пришли сюда, значит, Лия вам уже все объяснила.

– Ошибаешься. Вместо вашей Вейлы к нам вышел Иль-Янь!

– Да какая разница! – возмутился Алый, все больше заводясь. – Она просто захотела пойти со мной. Я полночи ей объяснял почему… – И неожиданно осекся, отвел в сторону глаза. – Не думал, что ваши дети так быстро становятся взрослыми.

– Вот как? – зашипела на него Наниса. – И о чем же ты рассказывал ей всю ночь?

– Проснется, сама спросишь, – взбеленившись, рявкнул Алый, но взял себя в руки и неожиданно сказал следующее: – Я вообще готов терпеть тебя только потому, что ты ее мать. Было бы иначе…

– То что? – бросила Наниса, вмиг превратившись в холодную и отстраненную Владычицу. О да, у нее всегда было обостренное чутье на опасность, пусть даже чисто теоретическую.

Алый тоже весь подобрался, словно перед решающим ударом.

– Моя семья, как тебе известно, специализируется на ароматах. Убить запахом очень легко, или свести с ума, или стереть память… – Это была уже неприкрытая угроза, которая вогнала меня в ступор, подобного я от него не ожидал. Наниса снова достала кинжал. Конечно, она всегда предпочитала уничтожить чисто гипотетическую опасность до того, как та станет реальной.

Я не успел бы ударить ее по руке. Был слишком растерян и оглушен, но то, что произошло в следующий момент, после того как она замахнулась на Алиэля, надолго врезалось в память.

Лезвие ее кинжала, холодная, отполированная до блеска сталь, встретилось с другим, и во все стороны брызнули искры, магические, горячие. Я отстраненно подумал: хорошо еще, что не успел подарить Алому один из собственноручно сотканных ковров, иначе быть бы пожару или, что хуже, взрыву. Мои ковры тоже пропитаны магией и не просто для красоты стелятся на пол или вешаются на стены, но на фоне того фактора, который помешал Нанисе ранить или даже убить Алиэля, это была странная мысль.

Капишуле. Моя… то есть наша малышка, такая маленькая… Я не знал, что Наниса уже позволяет ей носить собственное оружие. Но для моей жены всегда была характерна та паранойя, которой в той или иной степени после веков вынужденной резервации болеют все темные. Даже я. Или тот же Карунд, не говоря уже об Иле, которой в будущем предстояло стать Великой Матерью Второго Дома. Поэтому Наниса уже в столь юном возрасте доверила нашей дочери оружие и научила им пользоваться. Именно Капишуле и не дала ей совершить то преступление, которое свело бы на нет все усилия Андрея по примирению нас со светлыми.

– Наниса! – не узнав собственного голоса, воскликнул я и выбил у нее из рук кинжал.

На полу рядом с Алым, прижавшись худеньким плечиком к его бедру, стояла Капишуле, сжимая в маленькой детской ручке свой собственный клинок, подогнанный специально для нее и по весу, и по форме. И мы с Алым одинаковыми огромными глазами смотрели друг на друга. Это моя вина, – вот и все, о чем я думал в тот момент.

– Значит, папа теперь хороший, раз вы пришли вместе, – раздался детский голосочек снизу.

Мы все, даже Наниса, опустили глаза на Капишуле.

– Папа? – У старшей Владычицы вырвался изумленный возглас.

– Алый объяснил мне, – сказала Капишуле, и кинжал исчез из ее ручки.

Она посмотрела на меня внимательно и совсем не по-детски серьезно. Не придумав ничего лучшего, попытался ей улыбнуться. А потом, поскольку после всего случившегося плохо соображал, что творю, опустился на колени и протянул к ней руки.

Девочка подошла. Настороженная и взведенная, как маленькая пружинка. Ее белые кудряшки, не успевшие распрямиться, что всегда происходит с возрастом, разлетелись в разные стороны, когда она независимо, как взрослая, тряхнула головой. Спросила, обернувшись через плечо на мать:

– Так он на самом деле мой папа? И без него ты бы не сумела получить меня?

Наниса молчала долго. Я уже начал думать о том, что лучше бы мне встать. Но Капишуле, не отрывая взгляда от матери, шагнула ко мне и решительно положила руку на плечо. Я застыл, не веря собственному счастью, а потом, наплевав на все, что когда-либо вдалбливали в мою голову плетью, обнял дочь. Она в первый момент дернулась, но не стала вырываться. Я был счастлив. Мы с Капишуле оба смотрели на ее мать.

– Да, – сказала Наниса, – и да. Теперь хороший.

– Тогда почему ты напала? – Девочка перевела взгляд на Алого, ошеломленно наблюдавшего за нами.

– Он угрожал мне. Нам обеим.

– Нет. Только тебе. – Правильно, как же верно подмечено! Умница, дочка!

Я ждал, что еще она скажет. Ее тоненькая ручка лежала на моем плече.

– Этого достаточно.

– Нет. Он был в праве. Ты сама меня учила, мамочка, – произнесла девочка и – о, чудо! – сильнее прижалась ко мне. – Ты ведь отдала ему папу, разве нет? За то, что он подарит мне братика?

– Так вот что ты ей объяснял всю ночь! – ненавидяще бросила Алому Наниса.

– Не только это, – устало отозвался он и с силой провел ладонью по лицу. – И не в таких выражениях. Она до всего…

– Дошла сама! – зарычала на него жена. – Конечно, дошла. Она моя дочь. Она темная. И сколько бы лет ей ни было, она никогда не будет такой мямлей, как ваши светлые девки!

– Выбирай выражения! – вступился я за светлых и, встав, поднял Капишуле на руки.

Наверное, мы забавно смотрелись. За те полгода, которые ее не видел, малышка вытянулась, так что при моем небольшом росте с трудом помещалась на руках. И все равно, держать ее было нетрудно. Гибкая и тонкая, как все эльфийки, девочка весила совсем немного.

– Я не позволю тебе отобрать у меня еще и дочь, – сказала Наниса Алому, проигнорировав меня и Капишуле.

– Еще? – тихо уточнил светлый. Судя по взгляду, единственное, чего он сейчас хотел, это чтобы все мы оставил его в покое. Могу понять. Переживания, через которые ему пришлось пройти по моей вине, даются не так-то просто. Пока я думал об этом, светлый продолжил: – Ты сама отдала мне Машку. Или прямо сейчас отдашь. Он ведь выполнил ваши условия. – А потом его прорвало. И кто я такой, чтобы осуждать его за это? – Немыслимо! У меня в голове не укладывается, что вы, темные, способны на такое. Что ты способна! Да, именно ты! Что ты сотворила с мужем? А с дочерью? Как вообще в таком возрасте у нее может быть собственный клинок, и вообще…

– И ты еще недоволен? – взвилась Наниса. – Да если бы не она, ты бы…

– А ты? Твои действия перечеркнули бы мирный договор наших народов. И все. Новая война, да? Моя смерть была бы более чем удачным поводом для всех недовольных миром. Всегда найдутся те, которые захотят перекроить карту заново. Тебе ли этого не знать, а? – Он прищурился и оскалил зубы, словно был не светлым, а темным, как мы.

Наверное, именно эти его слова окончательно отрезвили Нанису. Бешенство погасло в красных глазах. Пальцы, в которых она все еще сжимала кинжал, разжались. Оружие исчезло. И тут Алый неожиданно тихо сказал, в очередной раз за это безумное утро удивив меня:

– Он мой друг. Поэтому мне больно смотреть на то, что ты с ним вытворяешь, – и столько неподдельной горечи было в его голосе, что я буквально превратился в статую, боясь лишний раз вздохнуть. – Но, наверное, тебя можно понять. – Его губы изогнулись в жалкой, бесцветной ухмылке. – Я сказал, что мог бы тебя убить только затем, чтобы у тебя и мысли не появилось…

– Попробовать вернуть его обратно? – так же тихо спросила она.

Алый поднял на Нанису глаза. Они встретились взглядами и пугающе похоже друг на друга посмотрели.

– Я просто хотел, чтобы твоя дочь понимала, что у нее есть не только мать, но и отец.

– Прослежу, чтобы впредь она не забывала об этом.

– А я… – он запнулся, – постараюсь вам не мешать, если вы…

– Решим встретиться, да?

– Да. – Он решительно кивнул и посмотрел в мою сторону, но не на меня, а на Капишуле. – Тебе пора возвращаться в мамочке, малыш.

– А папа останется с тобой, да?

– Надеюсь… – Алый вытолкнул это из себя с ощутимым трудом. А я, как ненормальный, улыбнулся, словно так и не понял драматизма момента. Но конечно же все прекрасно понял, просто здесь и сейчас, в этой жизни, мне были важны только эти слова.

Наниса забрала дочь. Алый ушел к окну. И стоял там все время, пока я помогал жене собирать вещи дочери, которые она каким-то чудом успела разбросать по комнате. В этом девчушка оставалась сущим ребенком. Но темным ребенком, не стоит об этом забывать. Когда они ушли, попытался подойти к Алиэлю. Мне хотелось его хотя бы обнять. Утешить, если он нуждался в утешении, ободрить, успокоить, в конце-то концов. Но я застыл буквально в шаге от него, не решаясь подойти. То, что вчера он сам обнимал меня, это еще не показатель, верно? И то, что он сказал Нанисе… С его стороны это могло быть просто попыткой взаимопомощи, дружеской, не более того. Он ведь и раньше говорил, что мои отношения с женой считает ненормальными. Вполне возможно, все, что он сказал ей, было направлено на то, чтобы избавить меня от нее, и все. Или в его словах скрывалось что-то большее? Хорошо бы все сразу прояснить, чтобы потом окончательно не запутаться.

– Объясни мне… – голос Алиэля прозвучал надтреснуто и глухо. – Зачем? – выдавил он из себя. – Ты ведь мог просто отказаться. Дождаться совершеннолетия и уйти на все четыре стороны. Зачем делать и себе и ей больнее? У тебя ведь получилось, так? Получилось на эту ночь завоевать ее. И теперь она знает, что теряет. Я все никак не пойму, – он повернулся ко мне, – это такой изощренный способ мести?

– Возможно. – У меня не нашлось сил правдоподобно соврать. Посмотрел на него пристально и твердо. – Я темный. Увы, этого ничем не изменишь. Да и не желаю я ничего менять. Хочешь быть другом, научись принимать меня таким, какой я есть.

– А какой ты? Может быть, наконец расскажешь? Хватит врать!

Мне этого не хотелось. Личные привязанности между темным и светлым до добра не доведут. И все же решил объяснить, что побудило меня ответить Нанисе согласием.

– Если бы я отказал Великой Матери, по достижении совершеннолетия меня отпустили бы, но жить спокойно не дали бы никогда. И уж тем более не позволили бы жить в свое удовольствие. Не дали бы доучиться – это тоже не обсуждается. Не предоставили бы возможности быть с тобой, в конце-то концов. Великим Матерям не отказывают. А это была в первую очередь инициатива леди Вик-Холь, понимаешь?

Алиэль недовольно поджал губы и нахмурился:

– Ну и почему ты не сказал мне об этом еще вчера? К чему все эти тайны между нами?

– Для меня это настолько очевидно, что я не подумал, что ты мог как-то превратно истолковать мое решение. – Сие было почти правдой. Кроме этого, мне хотелось в очередной раз его проверить. Как в таких случаях говорит Андрей, проверить на вшивость. Если он действительно метит в друзья, пусть докажет, что я ему небезразличен. Правда, к чему мне его проверять, если сам дружить с ним не собираюсь. Или… все уже не совсем так, как кажется?

Утро выдалось безрадостным. Да и как могло быть иначе, если оно началось для меня со скандала. Благо я был не прямым его участником, просто послужил поводом к нему. Проснулся от воплей двух луженых мужских глоток. Доносились они из моей собственной прихожей и были подозрительно непохожи на звуки, издаваемые телевизором, который уже второй месяц не включался и пылился. Так что я потряс головой, выпутался из одеяла, не желающего выпускать меня из своих объятий, и поплелся на звук. Чтобы увидеть тех, кто соизволил так орать, оказалось достаточным просто выйти из комнаты.

Ир перед входной дверью, распахнутой в иной мир, спорил с Лучистым. Ну да, этих двоих только могила и памятник на зеленой лужайке исправят, да и то не факт. Превратятся в двух призраков, и давай на тихих кладбищенских аллеях устраивать баталии вселенского масштаба. Вот гадство! С утра меня явно куда-то не туда занесло.

– А я говорю, что никуда он с тобой не пойдет!

– Если так печешься о его здоровье, вместо того чтобы практиковать сомнительные методы лечения, давно бы в лекарское крыло отвел!

– И отведу!

– Сомневаюсь, – припечатал Камарель, хотел еще что-то сказать, но увидел меня, тихо, по стеночке пробирающегося по коридору в сторону ванны.

Ир заметил взгляд эльфа и тут же обернулся.

– Мы тебя разбудили? – спросил подозрительно участливым тоном.

– Нет. Я сам проснулся, – с готовностью солгал ему, даже странно, что мерцающий мне не поверил. Он закатил глаза к потолку и шагнул мне навстречу.

– Возвращайся в постель. Раньше полудня я тебя все равно из квартиры не выпущу.

– Вот еще! – возмутился я. – С каких это пор ты ко мне в мамочки записался?

– С таких… – Он начал резко, можно сказать на надрыве, но неожиданно стих и, не побоюсь этого слова, сделался милым. Разумеется, я, как охотничий пес, тут же встал в стойку. Что-то темнит мой Ир. Ой темнит. Собственно, так оно и оказалось. Потому что мерцающий сказал дословно следующее:

– Я, можно сказать, впервые о ком-то по-настоящему беспокоюсь, – пролепетало это чудо, которое ну никак не могло быть тем Ирирганом, которого я знал. – А ты… – Он произнес это без обвинительных ноток в голосе, печально и обреченно, как вечно влюбленный в Мальвину Пьеро.

Ну, все. Это было последней каплей.

– Карамелька, оставь-ка нас на пару минут, – протянул я, расправляя плечи и отлипая от стены, к которой неосознанно прижимался все время.

Лучистый вышел в класс и бросил на Ира странный взгляд, из чего я сделал вывод, что этот простофиля с непривычки купился и на томный голосочек, и на щенячьи глазки. А ведь еще сам меня предупреждал, что Ириргану Шутвику веры нет. Ну да ладно.

Как только эльф ушел, я посмотрел на Ириргана. Строго так. Пристально. В самую душу. Глупо, конечно, было с моей стороны рассчитывать, что он устыдится или хотя бы сделает видимость, что переживает. Я и не рассчитывал на это. Просто скрестил руки на груди и вопросительно так протянул:

– И-и?

Невинный взгляд забитой, обездоленной овечки.

– Ир, я ведь не шучу…

И тут он перестал играть. Посмотрел серьезно, по-настоящему, как мог бы смотреть он сам, а не его очередная маска или, что еще хуже, мерцание. Последнее, оно ведь не маска, нет. Мерцающие на самом деле становятся теми существами, в которых превращаются, пусть и ненадолго. У меня в голове такое плохо укладывалось, и все же их раса в первую очередь опасна именно своими перевоплощениями. Складывалось впечатление, что нет в них ничего настоящего. Но я, если честно, все еще надеялся, что очень даже есть.

– Я тоже не шучу, – сказал Ир без игр и ужимок.

– Я свободная личность, совершеннолетний и самостоятельный, поэтому имею право…

– Нет, – отрезал он и шагнул ближе.

Зараза! Так и знал, что просто так этого упрямца не переубедить.

– Ир, это просто переутомление, только и всего. Совершенно не из-за чего разводить панику.

– Я и не развожу.

– Ир!

– И не надо на меня так смотреть. – Вот тут он отвел глаза в сторону, что, признаться, меня довольно сильно испугало. От его последующих слов стало только хуже. – Дело не в тебе, если тебе от этого легче. Просто… – Он запнулся, а потом молча отступил на шаг и совершенно неожиданно для меня стянул через голову светло-серую тунику. Повернулся спиной.

А дальше я не сдержался. Привычный российский мат, не имеющий с их магическими формулами ничего общего, лег на язык легко и, как ни странно, своей привычностью и обыденностью принес пусть и мнимое, но облегчение. У него татуировка, которая, как я прекрасно знал, была нанесена на всю спину, кровила сразу в нескольких местах. Сам не понимаю, почему протянул руку, чтобы прикоснуться, но Ир не дал. Просто натянул на себя тунику и повернулся ко мне лицом. Глаза у него были все еще человеческие, то есть эльфийские. Да и вся внешность, уши и все такое прочее, тоже от Ириргана, а не от Ириргавируса. Но, насколько мне было известно, в светлом мерцании у него не всплывало никаких татуировок.

– Какое отношение к этому имею я?

Он как раз повернулся обратно ко мне, и стало видно, что его лицо буквально застыло от этого вопроса. Запоздало понял, насколько грубо с моей стороны это прозвучало, и начал лихорадочно соображать, как извиниться, но Ир мертвым, индифферентным голосом ответил:

– Самое прямое. Я пытался тебя лечить. Сам. Перестарался немного.

– Лечить? – вырвалось у меня, я был возмущен и почти раздавлен, злился теперь уже не на него, а на себя. – От жизни не лечат, Ир!

– От такой, как твоя, можно попытаться. – Он вскинул голову. В глазах его была такая ослиная решимость довести меня до белого каления любым из доступных способов, что я задохнулся. Потом плюнул на все условности, шагнул к нему и обнял.

– Что мне сделать? – вырвалось у меня тихое, горькое и отчаянное.

– Просто постой так, – отозвался он и с силой обнял меня в ответ, – хотя бы немного.

– А это правда поможет?

– Надеюсь, – сипло выдавил Ирирган.

– Да, нечего сказать, – фыркнул я и прокомментировал, честно стараясь, чтобы голос звучал весело. Получилось не очень. – Две калеки, две чумы – это как раз про нас.

– Эй… я не то самое! – оскорбился Ир, молниеносно получив толкование сказанного от моего переводчика, который все еще находился у него.

– Ладно, – примирительно обронил я. – Болезный ты наш, что дальше-то делать будем? Или ты уже что-то делаешь, чего я не чувствую?

– Почти закончил, – пробормотал он невнятно, все еще вжимаясь лбом в мое плечо.

– То есть домашний арест до полудня отменяется?

– Нет, – упрямо отозвался Ир и отстранился. – Все, – через минуту сказал мерцающий, глядя на меня своими желтыми, как у кошки, глазами.

– Ты точно уже закончил? Или… – Последнее слово я произнес с беспокойством, если честно, хоть Ир и изображал из себя этакого бодрячка, я за него беспокоился. Просто так его тату кровоточить не стала бы.

– Пойдем на кухню, – вздохнув, произнес он и зачем-то взял меня за руку, прежде чем потащить за собой, как будто я сам не пошел бы.

Но меня быстро озарило. Он был растерян, чувствовал себя неуверенно, поэтому хватался за меня как утопающий за соломинку. Очень важно, чтобы в такой момент рядом был кто-то, кому хочется доверять отчаянно и беззаветно, с кем можно хотя бы ненадолго позволить себе быть слабым и беззащитным.

Поэтому, поддавшись порыву, я сильнее сжал его руку. Прежде чем начать свой рассказ, Ир усадил меня на стул у окна, устроился за столом напротив, переплел тонкие пальцы на уровне лица и, не поднимая глаз, заговорил:

– Я почувствовал тебя вчера, потому что уже давно настроился на твой эмоциональный фон. В самой процедуре нет ничего особенного, мы, мерцающие, часто к ней прибегаем. Например, когда в ранней юности создаем свои первые мерцания. Собственно, именно такими эмоциональными аналогами долгое время служили для нас леди Имре-Хач и Надменный.

– Кто? – сразу не сообразил я.

– Командиры светлых и темных во времена Северного Затмения.

– А! Те самые, – дотекло до меня.

– Да. Они. – Сказав это, Ир замолчал.

У меня был порыв поторопить его, но я себя одернул. Сосредоточился на собственных мыслях. Конкретно в этот момент думать я мог только о нем, об этом вредном тихушнике, который уже бог весть сколько времени проводил надо мной одному ему известные процедуры. Слово-то какое! Как в психбольнице. Бред! И все же у меня не получалось по-настоящему на него разозлиться. Вместо злости мучило беспокойство. Хотелось, чтобы Ир прекратил играть в молчанку и рассказал мне все как есть. Прямо сейчас. А после хоть трава не расти.

– Ир? – протянул с вопросом.

Он резко выдохнул и все же встретился со мной взглядом.

– Прости, – удивив меня этим словом, произнес мерцающий и вернулся к объяснениям: – Я синхронизировался с тобой эмоционально, как только поймал себя на том, что мерцать, когда ты рядом, мне проще. И дело не только в этом. Переходные состояния… Понимаешь, я потому и находился так долго в своих мерцаниях и предпочитал не возвращаться в себя, что мои переходные состояния всегда были очень яркими… – Ир снова решил замолчать, я понял это по тому, как он поджал губы. Поэтому поспешил вставить свои пять копеек.

– То есть в своем переходном ты частенько себя не контролируешь? – в лоб спросил его.

– Контролирую, но именно в этом состоянии могу сказать такое, о чем предпочел бы умолчать в любое другое время. Именно потому…

Меня озарило. Да-да, уже привычно. И все же.

– Ты из дома сбежал, – сказал тихо.

И, как ни странно, ошибся. Ир на это только насмешливо фыркнул.

– С дедом поругался, – поправил он меня, – высказал ему все, что думал о его методах воспитания. Обвинил в страшном, сказал, будто именно он виноват в том, что в последние годы процент детских камер только увеличивается…

– Постой, постой… – перебил я, – каких таких детских камер? – Разумеется, в моем воображении, испорченном плеядой сериалов о зеках и тюрягах, нарисовался какой-то изолятор временного содержания с решетками на окнах, крысами и бетонными полами. И на фоне всего этого маленькие мерцающие, темненькие, желтоглазые…

Ир словно прочел что-то по моему лицу. И поспешил объяснить:

– Дети, ставшие водой, помещаются в специальные камеры. Это такие небольшие отрезки каменистой почвы, отделяемые друг от друга кругами из специальных черных камней, мы называем их вещими.

– Почему вещими? Они что-то предсказывают?

– У светлых именно на них гадают Вейлы.

– Лия?

– Не знаю, умеет ли она сама гадать, но ее мать точно гадает.

– А почему вы именно ими обкладываете детей?

– Существует поверье, что, если камни раскалятся, ребенок сможет вернуться в первоначальную форму. – И, упреждая мой вопрос, добавил: – На моей памяти такого не было ни разу.

– Но когда-то было, да?

– Говорят. – Он безразлично пожал плечами, а потом так резко поменял тему, что я даже растерялся. – Ты ведь даже понятия не имеешь о том, что переводчиками так просто не меняются. Я думал, откажешь, когда первый раз предложил тебе это. А когда согласился, решил, что просто олух. Но потом…

– А при чем тут переводчики? – изумленно выдохнул я.

Ир вскочил, зашагал по кухне. Места было немного, в конечном счете он пометался туда-сюда и застыл у окна спиной ко мне.

– Ведь думал, выпотрошу его, подсажу букашку и буду читать тебя на раз. И не смог. Стыдно стало. Мне – и вдруг стыдно! – Он криво усмехнулся.

Я видел только его профиль и эту ухмылку. На душе стало как-то муторно. Не грустно и не страшно. Просто не по себе. А он еще и глаза ладонью закрыл. Первой моей мыслью было: уж не плакать ли он собрался? Правда, я вовремя себя одернул. Ир – не баба, хоть и мерцающий. Да и с чего бы ему тут передо мной слезы лить?

– Ир. – Встал и подошел к нему, прижался плечом к стене у окна, заглянул ему в лицо. Разумеется, на слезы там и намека не было.

– Меня наизнанку выворачивает от всего этого! – воскликнул он и резко повернулся ко мне.

До меня наконец дотекло, что же его так сильно мучит. Я расплылся в улыбке.

– Что, познаёшь человечность на собственной шкуре, ледяной и неприступный ты мой? – осведомился невинно.

– Твой? – подхватил он и вымученно улыбнулся. – А еще пару фраз назад был наш.

– Ну после того как тайком чуть не выпотрошил мой переводчик, не посадил в него какую-то там букашку и не синхронизировался со мной, – правда, с последним я так и не понял, на фига оно все было. Короче, после всего этого ты теперь просто обязан на мне жениться!

– А не стремно тебе, друг мой, предлагать мне такое? – осведомился он с тем же подколом, что и я. И, словно между прочим, объявил: – Подумай хорошенько. Хоть у вас тут и не дают мужчинам жениться друг на друге, но я на один-то денек и девушкой побыть могу. Аккурат до загса и обратно, как тебе?

А вот тут уже я спал с лица. Шутки шутками, но об этом как-то не подумал.

– Ир, ты ведь пошутил? – на всякий случай уточнил у него.

– Вот еще, – хмыкнул он, – перед родителями я тебя уже отмазывал, прикинувшись твоей девушкой. Так что считай, смотрины пережил с честью. Пора и о регистрации отношений подумать! – И этот мерцающий гад искусно поиграл бровями. Так бы и треснул остолопа. Но рука не поднялась. Он у нас сегодня все же их-бин-больной, не иначе. Так что обойдемся без членовредительства. Да и заломает он меня, если всерьез попытаюсь ударить. У них на Халяре с физподготовкой ого-го как. Не то что у нас.

Ир ухмыльнулся, когда понял, что ответных действий не последует, тряхнул головой и проинформировал как ни в чем не бывало:

– Я сегодня ночью синхронизировал сердечные ритмы. Чисто на энергетическом уровне. Теперь скачков давления у тебя быть не должно.

– А переутомление? – уточнил, так и не придумав, как мне ко всему этому относиться.

– А вот о переутомлении я намерен позаботиться лично. К тому же если повезет, теперь тебе станет легче с нашими более длинными сутками.

– Мне уже страшно, знаешь?

– Догадываюсь. – Он широко улыбнулся. – Ну что, звать обратно Карамельку?

– Если вы с ним не перегрызетесь сразу на пороге, то зови.

– Посмотрим! – легкомысленно отмахнулся Ир.

Мне оставалось только вздохнуть и заняться чаем на троих. Вот так вот началось для меня утро. И весь последующий день был таким же сумасшедшим. Но, как мне кажется, я уже стал привыкать к безумному ритму жизни.

Из квартиры мы с Карамелькой выбрались уже после одиннадцати. Ир остался насиловать мой компьютер на предмет визуализации магоматематических выкладок из его диссертации. Знаю, что звучит жутко. Но просто повторяю, что нам с Лучистым ответил этот желтоглазик на вопрос, чем он тут собрался заниматься без нас. В общем, мы ушли. Всю дорогу до аэровокзала светлый на меня как-то подозрительно косился. Уже стоя на воздушной пристани в ожидании нашего дирижабля, я не выдержал и спросил:

– Ну что?

– Все понять пытаюсь, что они все в тебе нашли, – ответил он задумчиво.

– Кто?

– Все. И Карл, и Ирирган, и остальные.

– Ты ведь в хорошем смысле спрашиваешь? – на всякий случай уточнил я.

– Я тебя умоляю. – Лучистый закатил глаза к небу. – Весь этот ваш плохой смысл отставляю на откуп Шутвику. Кстати, шутки у вас обоих на редкость дурацкие.

– Да ладно тебе, недотрога, – хмыкнув, заявил я и ткнул эльфа локтем в бок. От такой наглости Лучистый просто взбеленился. Побелел от ярости, у него чуть ли дым из ушей не повалил. Но я только отпрыгнул на пару шагов назад, ответил на его бешеный взгляд нарочито невинным и бесстрашным.

– Хам, – объявил Камарель и отвернулся.

– Дурак ты, Карамелька, – сказал я, подходя к нему. – Я ведь по-дружески. А ты, похоже, как Ир. Дружить не умеешь, вот и чураешься всех чувств, которые с нижним умом не связаны.

– Каким таким нижним… – начал он, резко повернувшись ко мне, но увидел мои глаза и осекся. Догадался, на что именно я намекаю. Он ведь считался местным Казановой. Ни одной юбки не пропускает, как мне сказали. Отсюда и намек.

– Да уж куда мне до вас, – заявил светлый и снова отвернулся.

К нам медленно подплывал огромный дирижабль. Я засмотрелся. Когда Камарель снова заговорил, я даже не сразу его услышал, настолько был увлечен рассматриванием деталей фюзеляжа – или как там оно называется?

– …Они за мной хвостом ходят. Точнее, пятью такими маленькими хвостиками… И в рот заглядывают, словно я и император, и бог с богиней в одном обличье… А я… Да если бы ты знал, что я иногда девушкам пою, когда наедине с ними остаюсь… А тут, как дурак последний, боюсь сказать что-нибудь не то, не обмануть, нет, просто ввести в заблуждение. Они ведь меня повторять пытаются. А если я… – Эльф совершенно нехарактерным для него жестом взъерошил волосы на затылке и помотал головой.

Подумав, я все же сообразил, о ком это он, как о хвостиках.

– Детки, да?

Тот кивнул.

Я не выдержал и с широкой улыбкой похлопал его по плечу:

– Не бойся ошибиться. Ошибешься, они поправят. К тому же ты ведь не один с ними возишься. У тебя в помощниках Мика.

– Мика? С ума сошел? Как я могу с ней нормально…

– Она тебя что, когда-то отшила? – прямо спросил его.

– Нет! – с жаром запротестовал Карамелька. – У меня даже мысли не возникло бы за ней ухаживать.

– Почему? Симпатичная девушка, нет?

– Да при чем тут это!

– А! Не любишь трудных путей?

– Слушай, она мне просто не нравится. Ледяная, как иней на стекле.

– Тогда это облегчает твою задачу. Не нравится как женщина – это ведь прекрасно. Значит, сможет понравиться как полноправный компаньон. Если, конечно, ты вовремя включишь правильные мозги.

– Верхние? – со скепсисом посмотрев на меня, уточнил эльф.

Я кивнул и взобрался на борт пришвартовавшегося дирижабля. Светлый последовал за мной.

В полете мы с ним продолжали обсуждать Мику и предполагаемые методы воспитания наших вундеркиндов. Я пообещал принести ему из своего мира каких-нибудь книг по воспитательной работе с подрастающим поколением и сразу уточнил, почему он сказал, что детей пятеро, если Мика в кабинете Карла говорила о восьми маленьких нелегалах. Камарель объяснил – пять мальчиков и три девочки. И пока он заливался соловьем, повествуя, чему именно собирается учить малышей на факультативах, которые они с Микой вчера вечером уже успели поделить, я вдруг вспомнил о том, что так и не выяснил у Ира, чем чревата для него самого эта так называемая синхронизация. Ведь почему-то кровь пошла, так? Так. Значит, не мешало бы узнать, в чем дело. Эх! Хорошая мысля, как говорится, приходит опосля. Беда просто с этим задним умом. Ну да ладно. Вот пообщаюсь с родителями Гарри и Фа и, вернувшись, припру этого тихушника к стенке. А то взял моду отмалчиваться. Нет уж, надо этот беспредел прекращать.

Пока я об этом размышлял, вполуха слушая щебет окрыленного новой перспективной затеей Камареля, мы прилетели.

Карамелька предлагал попасть в то кафе через портал, но я отказался. Пришлось пройтись по лестнице вниз. Не так уж и долго, правда, я все равно запутался и пару раз порывался свернуть не туда, но Лучистый куда лучше знал местность, так что добрались мы без приключений. Как ни странно, нас уже ждали, несмотря на то что Ир отправил шушара к Нике сразу же, как только впустил в нашу квартиру Лучистого, поэтому мерцающая должна была предупредить родителей Гарри и Фа о том, что время встречи переносится на два часа позже.

За столиком, который так и не воспарил по моей личной просьбе над пропастью, сидели двое. Мужчина в возрасте и молодая, очень молодая, на мой взгляд, женщина.

Сначала о мужчине. Хорошо, что я точно знал, что он ифрит. Это давало простор для воображения. Первое, что бросилось в глаза, – тюрбан. Ну да, людям свойственно цепляться взглядом за самые яркие детали, упуская что-то более важное. Так вот, шапка эта, если ее можно так назвать, в многочисленных фильмах, которые мне довелось смотреть, вызывала у меня лишь тихое «хи-хи», особенно на голове мужчины. Но, как ни странно, Каарь Инойс, как представился нам с Карамелькой мужчина, вставший из-за стола при нашем приближении, вовсе не выглядел смешным. Напротив, солидным и, знаете, таким веским, как бывалый купец, путешествующий с караваном. Мне живо представился рядом с ним верблюд о двух горбах и повозки, в которых везли в неведомые дали шелка, пряности и восточные сладости. При мысли о последнем в животе заурчало. Как вовремя нам принесли меню! Почти не вникая в то, что там написано, и заранее попросив Лучистого сделать выбор за меня, продолжил разглядывать Кааря. Причем это сдвоенное «а-а» в его имени никак не давало мне покоя. Почему? Потому, что я знал только одного персонажа, у которого первая буква имени была «к», а дальше следовали два «а». И, глядя в мудрые светло-серые, почти прозрачные глаза Инойса-старшего, которые рассматривали меня с весьма характерным прищуром, я все больше убеждался в том, что такое сокращение очень ему подходит. Но от комментариев пока воздерживался. Ифрит не скрывал, что он житель пустыни. Кроме тюрбана, на нем был богато расшитый халат – или как у них называется такая штука? Но выглядел мужчина, как я уже говорил, солидным и состоятельным.

Спутница Кааря смотрелась совсем иначе. Она оказалась старше Гарри, но ненамного. Я, конечно, мало что знал о драконах, но, если честно, думал, что выверна несколько старше. А тут передо мной сидела сущая девчонка. С рыжими пушистыми волосами, сплетенными в десяток тугих косичек, бесхитростной улыбкой и голубыми глазами. С курносым носиком и румяными щеками, на которых отчетливо выступали веснушки. И это мать семейства? Что-то сомнительно… Правда, все свои мысли на этот счет я пока оставил при себе.

Мы с Лучистым тоже представились. Точнее, по всей форме представлял нас Камарель, я же как раз в это время рассматривал наших сотрапезников. Собственно, после официального знакомства Каарь заговорил со мной деловым тоном того самого купца, за которого я мог бы его принять, не зная, что он ифрит. Хотя вполне возможно, что он и был купцом. Новый знакомый сказал, что просто в восторге от всего того, что я делаю для класса «колокольчиков», и в особенности для его сына. Поэтому готов оплатить любые накладные расходы, будь это мелиорация нашего класса, о которой ему в красках рассказали Ника, а потом и сам Фа (вчера ночью он имел возможность пообщаться с сыном на арене).

Разумеется, я слегка опешил от такого напора. Попытался уверить родителя, что пока никакие финансовые вложения не требуются. Но тут встрял Лучистый, сказал, что наш класс, конечно, прекрасен, но, насколько он слышал, в зале для гневотерапии регулярно проходят особые занятия, на которых, к слову, он сам жаждет побывать уже на следующей неделе. Так вот, Лучистый с дальним прицелом поинтересовался, есть ли у ифритов какие-то особые тренажеры или оружие, с которым Фаль мог бы тренироваться на гневотерапии. Я, разумеется, тут же изумленно уставился на светлого, он ответил мне проницательным взглядом и хитро улыбнулся. Разумеется, будучи полным профаном в этих их магических боях, я бы даже не подумал о подобном. Но ифрита по-настоящему обрадовала догадливость сэра декана. И они с Лучистым углубились в обсуждение совершенно неведомых мне приспособлений и оружия. Единственное, что я сумел усечь из их разговора, – то, как Каарь посетовал, что не может пообщаться с отцом Тома, самого близкого друга его сына, с которым тот тренируется в паре. Старший ифрит искренне считал, что они с сэром Рутбергом, как он называл Дэна, прекрасно нашли бы общий язык. Признаться, я был с ним согласен. Но сразу сказал, что не стоит торопить события, и без того все меняется слишком быстро. Каарь со мной согласился.

Так что пока они с Лучистым общались на одном им понятном языке (в переносном смысле этого слова, конечно), я попытался разговорить леди Тробург. Дело оказалось не из легких. Выверна мило улыбалась, отвечала короткими предложениями, но дальше заверений, что она в восторге и ей вчера все более чем понравилось, у нас не пошло. Самое смешное – я успел даже расстроиться по этому поводу, заподозрив, что для выверны все, что она увидела, показалось вовсе не таким радужным и перспективным, как выглядело для меня. Но потом, буквально после того как нам принесли закуски, все с этой юной леди встало на свои места. Почему? Да потому, что в небе над Холёбаском появился дракон и вызвал легкую панику среди населения. Снизившись и оказавшись вовсе не таким грозным, каким выглядел в небе, он пролетел аккурат перед нашей нависающей над городом террасой, высеченной прямо в каменистой почве холма, вокруг которого разрастался город. С такого расстояния я увидел все, что мне требовалось для правильных выводов. Золотая чешуя, крылья, заменяющие переднюю пару конечностей. Не дракон – выверна.

– Кажется, ваша мама прилетела, – пропел я, обращаясь к леди Тробург, назвавшейся Изольдикой, но теперь точно знал, что это не она.

Это была Ванилика Тробург, старшая сестра Гарри. Похоже, тихоня Гарилика решила обмануть всех. И нас с Иром, и собственную мать. Хотелось бы знать, откуда растут ноги у такого недоверия.

Мы все вчетвером пошли встречать золотокрылую леди на верхушку холма, к которой приставали дирижабли. Там, на деревянном помосте, нас уже ждала рыжеволосая женщина. Очень юная, но все же постарше своих дочерей. Волосы у нее оказались короткими и пушистыми, как у Ванилики. При этом она завязала их в два мохнатых хвостика по обе стороны головы, от чего вид у нее стал слегка бандитским или даже пиратским. Хотя мне она чем-то неуловимо напомнила маленькую разбойницу из бессмертной сказки про Снежную королеву. Одета выверна была соответствующе. Короткие штанишки до середины икры и свободная туника с длинными, широкими рукавами, заканчивающимися узенькими манжетами. Облик разбойницы дополняли полусапожки из мягкой замши на плоской подошве. Заметь я ее в толпе, непременно обернулся бы. Люблю таких. Ирина, в которую для моих родителей превращался Ир, была чем-то на нее похожа.

– Здравствуйте, – поздоровался с выверной, нахмурившей рыжие брови.

– И кто ты такой будешь? – вопросила она и недовольно покосилась на дочь, спрятавшуюся за мою спину.

– Классный руководитель вашей младшей дочери.

– Хочешь сказать, что она все же поступила в этот университет и теперь ее выперли, так?

– Напротив. Мы все очень рассчитываем на то, что Гарилика и дальше будет у нас учиться.

– Вот как? – На смену возмущению пришла заинтересованность. – Но, насколько знаю, мы с дочерьми по расовой принадлежности все еще числимся в списке запретных народов.

– А давайте-ка мы пообедаем, и я вам все расскажу. – Ошалев от собственной наглости, я подхватил выверну под руку и потащил вниз по ступеням. – Кстати, ваша Гарри встречается с рыцарем, и он в курсе того, кто она такая. У них прекрасная боевая пара.

– Боевая пара? Встречается? – Разумеется, после такого прессинга дама вмиг забыла о том панибратстве, которое я себе позволил.

Когда мы с выверной прошествовали мимо Карамельки и Кааря, первый закатил глаза к небу, а второй неожиданно одобрительно улыбнулся и даже незаметно подмигнул мне. Я возликовал. Теперь был уверен: с ифритом мы споемся. Осталось только перетащить на свою сторону Изю.

За нами с повинно опущенной головой плелась Ванилика, которую я мысленно обозвал Ванилью, а я, заливаясь соловьем, тащил за собой в кафе ее мамашу, та слушала так внимательно и так чутко реагировала на все мои невольные обмолвки об истинном состоянии дел и успехах ее дочери, что у меня, несмотря на всю легкость разговора, которую я пытался демонстрировать, родилось чувство, словно ступаю по минному полю. Но я старался не обращать на это внимания. А потом мы пришли в кафе, уселись за поспешно покинутый нами столик, повторили заказ, и вот тогда у нас пошел уже серьезный разговор.

Изольдика негодовала. Я ее понимаю. Выверне было обидно, что она пропустила вчерашнее веселье, и не просто так, а потому, что собственные дочери не рискнули доверить ей свой главный секрет. Она не пускала Гарри в университет, поэтому та подала документы и поступила учиться тайно от матери, а потом все эти полгода они с Ваниликой искусно прикрывали ее отсутствие на их части острова. Но Изольдика начала что-то подозревать, и тогда пред ее светлыми очами аккурат неделю назад предстала сама Гарри. Вот Изя и успокоилась. Оказалось, что зря. Гарри как раз в тот день втихаря от всех летала пообщаться с папой Фа и заодно залетела к своим. Так что рано Изя расслабилась. О чем теперь сетовала и сокрушалась. Но то, что мы с Карамелькой и Каарем при минимальном поддакивании со стороны провинившейся Ванили рассказали матери семейства выверн, очень ее заинтересовало и обрадовало. Так что смело могу сказать, что встречался я с предками моих «колокольчиков» не зря и вообще продуктивно провел обеденное время.

Единственное, о чем сожалел, и, сразу скажу, не я один, – это о том, что не мог позволить себе роскоши пригласить выверну и ифрита на наши вечерние посиделки. О чем речь? Ну как же, я ведь еще в прошлые выходные обещал ребятам, что по воскресеньям у нас теперь всегда будет киносеанс. Так что приедут к ним родители или нет, это ничего не изменит.

Уже утром, на подходе к аэровокзалу, меня перехватили Филька и Вини и принялись при Камарели выспрашивать, будем ли мы сегодня смотреть продолжение «Властелина колец». Разумеется, я ответил, что нет, объяснив это тем, что сегодня у нас в кинозале соберется много новеньких, поэтому смотреть продолжение, не зная начала, им будет неинтересно. Но в ответ на кислые мины коммандос клятвенно пообещал, что покажу им сегодня не менее интересный фильм, точнее даже, мультфильм. Разумеется, мне тут же припомнили ослика, женатого на драконе, на что пришлось объяснять, что «Шрека» нужно смотреть уже подготовленным, так как зачастую юмор другого народа не всегда понятен даже в рамках одного мира и одной расы, что уж говорить о шутках иного мира. Но я пообещал им, что мультик будет не менее увлекательным. Так что оба эльфа с добытой информацией в клюве понеслись к остальным делиться планами на сегодняшний вечер.

После этого к нам и напросился Камарель вместе со всем их только вчера созданным классом вундеркиндов. Оперативно, однако, они с Микой сработали. За кого радовался, так это за самих деток. Вчерашний стресс для ребят, когда их силами обоих деканов вылавливали по всем факультетам, получился, как я очень надеялся, минимальным. Зато выгода от такой оперативности взрослых была налицо. Но об этом чуть позже.

Так вот, позвать с нами Изю и Каа я не мог, поскольку опасался, что опытные родители других «колокольчиков» сумеют-таки просечь, что эти двое не являются теми, кем хотят казаться. Поэтому во избежание преждевременного раскрытия пришлось оставить их обоих в Холёбаске. Изя заявила, что, после того как она увидится с младшей дочерью, они с Ванилью вернутся обратно на Драконьи острова. А вот Каа изъявил желание остаться на целую неделю при условии, что под чутким присмотром Ники сможет еще несколько раз побывать в университете и все там осмотреть. Разумеется, я дал добро. Причем даже Лучистый, весьма активно пообщавшись с Каа на отвлеченные темы, не стал противиться. Так что расстались мы весьма довольными друг другом. Я пообещал Изе, что непременно отошлю к ней Гарри, как только снова попадем в университет. Разумеется, тут же к моим услугам хитро сощурившимся эльфом был открыт портал, так что обратно мы добрались не в пример быстрее, чем летели сюда. Но я не возражал. Утренний полет на дирижабле помог нам с Камарелем нормально пообщаться. Думаю, в тот раз он отказался от портала, рассчитывая именно на это. К слову, Изе и Каа мои сокращения имен понравились. Так что теперь смело смогу их называть так хоть про себя, хоть вслух. И это радовало. Еще один шажок к взаимопониманию, разве не здорово?

Андрей вернулся домой неприлично довольным собой. Сразу стало понятно, что встреча удалась. А меня так и подмывало сказать ему какую-нибудь гадость. Но я уже привычно одернул себя. Даже странно. Раньше и в голову не пришло бы щадить чьи-то чувства, кроме своих собственных. Но теперь я все время об этом думал. Даже голова начала пухнуть. Но я справлялся. Научился же жить годами в мерцаниях – и человечности, как это назвал Андрей, научусь. Наверное…

И все же кое в чем я просчитался. Так радовался, что из-за его «простофильности» мне не пришлось вдаваться в подробности того, что именно представляет собой наша с ним синхронизация и чем это может в ближайшее время грозить нам обоим. Хотя на самом деле ничем серьезным, просто в некоторых вопросах лично я буду несколько ограничен в свободе действий. А ему так вообще она сулила одни лишь выгоды, с какой стороны ни глянь. Почему я так легко пошел на это? Все просто. Поразмыслив, осознал, что через неделю всем «колокольчикам» и нам с Андреем предстоят каникулы, которые грозят обернуться спокойной, мирной жизнью в глубинке, где не предвидится особых нервных потрясений, которые в университете подстерегают буквально на каждом углу. Вот я и решил, что могу себе позволить день-другой отлежаться. Никто же не говорил о том, что буду полностью обессилен. Просто легкий дискомфорт и слабость – не более того.

Разумеется, посвящать Андрея в свою временную недееспособность я не собирался. Зачем ему знать? Это только мое решение. И принимал я его осознанно, по острой необходимости. Дело тут даже не в чувствах, а в трезвом расчете, по которому выходило, что нам сейчас никак нельзя терять Андрея, уж больно он оказался на своем месте. Без него уже никак. Точка.

Но этот ушлый проныра, как только вернулся домой, задался целью закончить все многоточием. Уж больно его интересовал тот самый вопрос, отвечать на который во всех подробностях мне совсем не хотелось.

– Ир, кончай! – воскликнул психолог, когда ему надоело терпеть мои увертывания и отмалчивания.

– Угу, – отозвался, не отрывая взгляда от монитора, – бегу и падаю.

– Ир! – не унимался Андрей, а потом сделал просто немыслимое, вот уж чего мне было действительно жалко, так это их местную чудесную технику. И все же он подошел и нажал кнопку на «пилоте». Монитор, лишившись питания, погас. Я, резко крутанувшись на стуле в сторону товарища, поднял возмущенный взгляд и… осекся.

Психолог смотрел на меня серьезно и пугающе по-взрослому. Я уже знал такой его взгляд и просто терпеть этого не мог.

– Ну что?

– Что ты с собой из-за меня сделал?

– Просто кое-чем поделился.

– И поэтому у тебя пошла кровь?

– И поэтому она больше не пойдет у тебя.

– Я ведь не о себе спрашиваю.

– А я предпочитаю говорить именно о тебе.

– Ир, – укоризненно протянул он.

Что мне оставалось? Я фыркнул и прямо в кресле откатился подальше. Отвернулся. Андрей все так же стоял над душой. Умный, ничего не могу сказать. Быстро просек, что что-то скрываю. И тут меня неожиданно осенило. Он сам говорил о человечности так, словно ему было очень приятно то, что со мной происходит, словно психологу нравились все эти перемены во мне, которые случились по его вине. Так-так. Значит, можно просто надавить на нужные рычажки. Я добавил в голос толику грусти и едва заметную щепотку вины и заговорил о следующем:

– Прости… – Для достоверности, чтобы лишний раз подчеркнуть, как я устал и расстроен, провел ладонью по лицу, потом, не поднимая глаз, продолжил: – Это трудно – признаваться в своей уязвимости. Ты ведь тоже мужчина, должен понимать… – Я сделал паузу, словно мне было нелегко говорить об этом. – Тем более тебе. Ты… это ты. И мне сложно представить себя более уязвимым перед кем-то, чем перед тобой, не только сейчас, вообще… Я ведь… – Запнувшись, вдруг с пугающей ясностью осознал, что больше не притворяюсь. Ох! Неужели это и есть его пресловутая человечность?

– Ты… – тихо произнес Андрей и шагнул ко мне.

– Ты больше, чем… просто коллега. Наверное… – В горле пересохло, поэтому я поспешно сглотнул и зачем-то добавил: – Понимаешь? – Потом поднял на него глаза.

На что этот нахал криво усмехнулся и с издевкой уточнил:

– Наверное?

Мои добрые чувства к нему мгновенно улетучились.

– Сволочь, – не удержался от возгласа.

– Эй! Я просто пошутил. Наверное, значит, наверное. Я ведь не против! – Андрей поспешил загладить вину, но ему это не удалось. Посмотрел бы на него, если бы его также оскорбили в лучших чувствах. А ведь я еще думал, что правда начал относиться к нему как к кому-то особенному. Не дождется!

Я отвернулся обратно к монитору и включил компьютер. И даже не вздрогнул, когда он положил руки мне на плечи и осторожно сжал.

– Ладно, не злись, – примирительно произнес психолог у меня за спиной, – но и не делай так больше.

– Не помогать тебе? – хмыкнув, уточнил я. – А тебе не приходило в голову, что без моей помощи ты бы уже давно загнулся?

– Приходило. Поэтому не прошу не помогать. Просто не лги больше и не утаивай, хорошо?

Я мог бы возразить и возмутиться. Мог бы найти множество доводов «против», но вместо этого кивнул, запрокинул голову, чтобы встретиться с ним взглядом, и криво улыбнулся. Меня сковала неведомая ранее робость.

А Андрей улыбнулся в ответ открыто и искренне. Мне нравится, когда он так улыбается.

– Ты ведь еще расскажешь об этой твоей синхронизации, правда? – И, заметив что-то в моем взгляде, добавил: – Можно не сейчас. Завтра, например?

– Ну, – протянул я в шутку, улыбаясь уже в открытую. – Разве что завтра. Вот с мыслями соберусь и прямо с утра…

– На ушко нашепчешь? – полюбопытствовал он с нарочито интимным подтекстом. Вот действительно озабоченный. Все ему неймется!

Я строго посмотрел на психолога, он улыбнулся еще шире и зачем-то показал мне оттопыренный большой палец. Его же собственный переводчик быстро объяснил значение данного жеста. Хмыкнув, я, не вставая, отодвинул Андрея в сторону и подкатился в своем кресле ближе к компьютеру.

– Кстати, пока тебя не было, твой покорный слуга по магазинам ходил, – он же сам хотел, чтобы я ему все рассказывал, ни о чем не умалчивал. Что ж, попробуем.

– Один? – вырвался у него изумленный возглас.

Я осклабился, но к нему не повернулся.

– Ты был занят.

– Мог бы и подождать!

– Попали бы на обед.

– У супермаркетов не бывает обеда… Постой, а в какой это магазин ты шастал?

– В тот же самый. Решил, что нам в Водном крае пригодятся несколько ваших технических новинок. Например, экран для просмотра фильмов. Кстати, с тебя эти самые фильмы.

– Так, минутку, но ведь время для моей квартиры теперь стоит. Тогда как, не постесняюсь спросить, ты шаришь в Интернете и почему нельзя было дождаться меня, чтобы вместе сбегать в магазин?

Ну вот не олух ли? Ему ведь Карл все объяснил, что там можно было не понять?

– Полностью время для твоей квартиры остановится только через несколько лет, ближайшие два года тебе грозит лишь синхронизация с нашими неделями. То есть жить здесь теперь можно, не беспокоясь о тех лишних сутках, которые вынудили бы нас каждый раз высчитывать, какой сегодня день. Это ясно? За несколько лет ты сильно не состаришься, и умереть не умрешь.

– Ну от старости да, не умру – это точно, – пробормотал он, пытаясь уложить в голове новую информацию, и тут спохватился: – То есть мне еще предстоит окончить этот долбаный пятый курс?

– Тебе в любом случае придется окончить свой институт. Но постфактум.

– Что-то мне подсказывает, что кто-то особо ушлый опять все пытается решить за меня.

– Ничего я не пытаюсь. Просто непохоже, чтобы ты так уж рвался заканчивать свое образование. К тому же у нас ты, как специалист, в любом случае куда более востребован и нужен. Так что диплом мы тебе с Карлом обеспечим. О посещении занятий и сдаче зачетов можешь не беспокоиться.

– Слушай, а вам не кажется…

– Что вмешиваемся в твою личную жизнь? – уточнил я, быстро обдумывая, какие еще разумные доводы можно было бы привести.

– Нет, – не подтвердил моих опасений Андрей. – Я просто хочу сказать, что это уже как-то слишком. Мало того что Карл мне платит какую-то баснословную зарплату, я после аванса вообще боюсь проверять счет. Кормите, поите за деньги университета. Обеспечиваете интересной работой, на которой никогда не бывает скучно, так еще и доучиваться будете за меня… – Он застенчиво, да, глупо, конечно, звучит по отношению к нему, – но именно так переступил с ноги на ногу и почти виновато посмотрел на меня. У меня от такого его поведения все слова, какие были, закончились. Поэтому я ограничился одним лишь выразительным взглядом, которому – увы мне! – наш психолог не внял. Пришлось объяснять на словах.

– Андрей, может, лучше посчитаешь, сколько прибыли ты уже принес университету? Пусть пока не в денежном эквиваленте. Но заметь, я сказал «пока». Да, все то, что ты успел сделать, уже через пару месяцев начнет приносить такие дивиденды, что закачаешься!

– А если за эти самые пару месяцев что-то пойдет не так?

– Что я слышу? Неужели ты решил усомниться в себе? И это после того, что было?

– Но ты ведь сам вчера говорил, что у меня не получится каждый раз выезжать на одном только чутье. Вдруг оно однажды даст осечку?

– Вот когда даст, тогда и будем разбираться. И это, насколько я помню, твой личный подход к любой проблеме, я неправ?

– Ну да, будем решать проблемы по мере их поступления, – повеселев, подтвердил он.

– Именно!

– Ладно. Тогда я тоже в магазин сбегаю. Дисков с фильмами прикуплю. Ты со мной?

– И ты еще спрашиваешь?

Вот так мы с ним мило пообщались, о чем сейчас я уже не жалею, особенно зная, что произошло на следующий день и в каком виде мне пришлось объяснять ему все тонкости последствий моей с ним синхронизации. Но об этом позже.

Теперь о вторичном. По крайней мере, лично мне оно кажется именно вторичным. Хотя уверен, что Андрей нашел бы способ оспорить это утверждение.

Этим вечером он решил показать нам не фильм, а мультфильм, мотивируя это тем, что среди зрителей будет много детей. Признаться, конкретно в тот момент я не совсем понял, при чем тут дети, а вот когда мы все собрались в классной комнате и он запустил на ноутбуке купленный нами диск, на большом экране появилось изображение, и я понял, в чем соль. Оказывается, фильмы – это больше для взрослых, а вот мультфильмы, где все так ярко, так похоже на настоящее волшебство – это для детей. По крайней мере, в своем большинстве.

В классной комнате на этот раз действительно было очень много народа. Благо мы уже начали проект по мелиорации и успели расширить границы помещения до их первоначальных размеров. Поэтому, как бы странно это ни выглядело, поместились все. Правда, пришлось потесниться. В итоге некоторые расположились на полу. Например, детки, которых теперь опекали Камарель и Микалая. Надо было все это видеть, когда они расселись. Два декана в предоставленных им креслах и дети вокруг них прямо на полу, на который сметливый джинн бросил несколько ковров. Травой у нас пока заросла только северная часть помещения. Остальное пространство пола так и оставалось паркетным. Пока. Но в будущем еще неизвестно, как тут все разрастется. Не стану загадывать.

Так вот, смотрели мы мультфильм «Князь Владимир». И от себя могу добавить, что он мне понравился больше, чем тот концептуальный, как выразился Андрей, фильм про эльфов. И дело вовсе не в яркости картинки, а в том, как интересно и многогранно был преподнесен сюжет. Он захватил с первых минут и не отпускал до самого конца. А какие у них там пелись песни! Конечно, во «Властелине колец» тоже присутствовало музыкальное сопровождение, но по сравнению с тем, что я услышал тут, оно показалось мне бледным и невыразительным. Поэтому я в полной мере смог согласиться с утверждением одного из персонажей, что порой музыка может сказать о народе больше, чем что-либо другое. Да, этим мультфильмом, который Андрей на жаргоне называл просто мультиком, я проникся. И не только я.

После финальной битвы князя с Кривжей Тимошка – маленький оборотень, из-за которого на футболе был ранен Алый, – вскрикнул и кинулся к Ваславею, который, к слову, тоже присутствовал на нашем вечернем киносеансе.

– Но ведь мы не такие, правда? Да?

Разумеется, так он отреагировал на князя, который, швырнув в огромного косолапого монстра факелом, обозвал его оборотнем. И тут просто шикарно, не побоюсь его перехвалить, выступил Андрей. Он перегнулся через подлокотник своего кресла, протянул руку к мальчишке, который присел на корточки у кресла Ваславея, дотянулся до его головы и потрепал по волосам.

– Он плохой не потому, что оборотень, а потому, что злой сам по себе. Злыми бывают и люди и нелюди. Равно как и добрыми. Только тебе самому решать, каким ты хочешь стать.

– Добрым, – преданно заглянув ему в глаза, отозвался волчонок.

Андрей отечески улыбнулся. Такую его улыбку я видел только по отношению к Имире, маленькой дочке Фарида.

– Так будь, – сказал он ужасно похоже на того самого князя, за приключениями которого мы все наблюдали затаив дыхание.

И все дружно продолжили смотреть мультфильм. По окончании, разумеется, начались ожесточенные дебаты. Всем хотелось знать, есть ли продолжение. И дождется ли князь своей принцессы. Когда Андрей сказал, что продолжения нет, все расстроились. И меня совершенно не удивило, когда Камюэль Барсим вдруг потребовал себе ноутбук и диски с фильмами к нему. Конечно, он сказал это не в ультимативной форме, но по тому, как при этом посмотрел на младшего брата, стало ясно, что сделает все, чтобы Барсик уже завтра ему этот ноутбук добыл.

Признаться, в этот момент я испытал чувство подлинного триумфа. Потому что понял, что не зря бегал сегодня в магазин тайком от Андрея. У меня был запасной ноутбук. Точнее, несколько ноутбуков. Барсиму-старшему я подарил один из них. Эльфу сей жест понравился. И все бы ничего, если бы ко мне сзади не подкрался Карл и не произнес этаким вкрадчивым голосом, от которого еще в студенческие годы мне всегда хотелось пересесть с первой парты лектория на самую-самую последнюю.

– Ты научился думать о других, а не только о себе. Наверное, тебя можно поздравить.

– Поздравь лучше Андрея, – пробурчал я, толком не сообразив, о чем именно сейчас говорю.

– Это все он? – с легкой насмешкой в голосе поинтересовался вездесущий ректор.

– Больше некому, – отозвался я еще неохотнее.

– И не будет, – отчего-то с затаенной грустью произнес он и отошел к Темным Владычицам, которые увлеченно обсуждали достоинства принцессы, оказавшейся явно не такой тихоней, как можно было предположить.

Разошлись мы глубоко за полночь, причем для Андрея (и почему меня это совсем не удивляло?) стал подлинным откровением тот факт, что с понедельника для «колокольчиков» и всего университета в целом начиналась сессия. В частности, наши ребята должны были сдать два первых в своей жизни экзамена – алхимию и големотехнику.

Да, стоило просветить его, чтобы увидеть лицо психолога в тот момент, когда он осознал, каким был олухом, если не спросил о тонкостях нашего учебного плана. Так что Андрей чуть ли не пинками разогнал «колокольчиков» по постелям, объявив, что им еще к экзаменам готовиться. Ребята возмутились, конечно, заявили, что давно ко всему готовы, но, как ни странно, послушно разошлись. И их родители тоже. Хотя чему я удивляюсь. Это же Андрей. Иногда мне кажется, что он со своим таинственным и непостижимым чутьем и умением вовремя найти правильные слова мог если не все, то очень и очень многое.

Спали мы этой ночью особенно крепко, а вот когда встали, начался форменный кошмар. По крайней мере, так показалось в первый момент, когда мы вошли в нашу классную комнату и обнаружили, что там ничего не осталось. Все было уничтожено. Абсолютно все.