Глава десятая
Недетские шалости – это всегда подло

Утро было безмятежным. Мне в душу особенно запал наш совместный с Иром завтрак. Сегодня, как ни странно, ни он, ни я не стали соблюдать очередность, поэтому возились на кухне вместе. Было весело. Мы то и дело задевали друг друга локтями и бедрами, от чего лично мне, да и ему тоже, словно смешинки в рот попадали и мы начинали глумливо хихикать, словно между нами была какая-то особая тайна, коей конечно же не имелось и в помине. И все же настроение у нас обоих оказалось просто отменным. И все бы ничего, если бы в момент, когда мы только-только сели за стол и почти одновременно взялись за вилки, в мою дверь не забарабанили с такой силой, что мы оба подскочили как ошпаренные.

Разумеется, забыв и о завтраке, и о благостном настроении, кинулись открывать.

В дверь ломился, как выяснилось, Том. Причем не просто так. Признаться, когда он посторонился, пропуская нас внутрь… нет, еще в тот момент, когда я, распахнув дверь, только встретился с ним взглядом, стало ясно, что дело пахнет керосином. Но то, что увидел, когда влетел в класс, оттеснив плечом Рутберга, в буквальном смысле слова выбило почву из-под моих ног.

Я пошатнулся и привалился спиной к стене рядом с дверным косяком. Класс – да-да, наше маленькое, точнее, в данный момент уже не такое и маленькое совместное детище – был разгромлен. Полностью. Ни одного целого стула или парты. Классная доска, превращенная в щепки, экран для мультимедийного проектора, порезанный на издевательски аккуратные полоски, которые свешивались с потолка своеобразной бахромой. Сухая, пожелтевшая труха вместо зеленой травки, которая с момента осуществления первых мероприятий по мелиорации начала пробиваться повсеместно.

Вчера мы, к общей радости, обнаружили, что у нас даже два маленьких деревца у окна проросли прямо из-под пола. Березка и елочка. О последних, как о наших, российских национальных деревьях, поведал Ир. Почему и ель тоже попала в этот список? Ну как же! А Новый год? Я рассказал мерцающему, что мы именно елки наряжаем на этот праздник. Вот он и отправил не особо упирающегося Барсика за саженцами для Умки.

Как уж светлый командор их добыл, не знаю. Правда, доподлинно известно, что Мурка в этой авантюре тоже участвовал. Когда вчера при мне эльфы вскользь упомянули об этом, я сразу представил себе сию картину примерно так: Мурка, как заправский огородник, орудует лопатой в небольшом подлеске – возможно, даже одного из наших городских парков, – а Барсик вроде как стоит на стреме и, стараясь не замарать изящных лапок лучника грязной работой, наблюдает, как темный пашет не покладая рук. Вчера я улыбался, представляя себе это, сегодня мне стало не до смеха. И не только мне.

Деревца были на месте, но явно в одно мгновение зачахли, поникли, почти скрючились. Что же сотворили с тонко настроенной системой мелиорации, я не могу сказать. Но результат был налицо. Все полетело в тартарары. И последней каплей для меня стала наша любимая «плазма», которая висела на той же стене класса, на которой располагалась дверь в так называемую лаборантскую, поэтому я далеко не сразу посмотрел на нее. По диагонали экрана шла огромная уродливая трещина. Кто-то нехило приложил чем-то тяжелым по нашей машинке. «Мультимедийку» я так и не увидел, но, судя по всему, она валялась где-то под разгромленными партами и моим учительским столом, превращенным в груду деревяшек. В общем, это был конец, самый настоящий и неподдельный.

Среди всей этой разрухи бродили оглушенные случившимся «колокольчики». У Лии, с которой мне не посчастливилось встретиться взглядом, в глазах, зеленых и колдовских, стояли слезы. Я порадовался тому, что на эту ночь наши Барсюта и Мурзик были сданы на поруки Тигре – Великой Матери Дома Игр-Фагур, а по совместительству сестре нашего Фильки. Ее по личной просьбе поселили в бывших апартаментах Мурки, которые тот отказал в пользу Бандита и перебравшейся к нему из конюшен Маркизы. И поскольку леди Тигрилия Мате (а именно так звучало ее полное имя) прибыла в университет только для того, чтобы с помощью Бандита вывести новую породу кошек илитири, как Барсик позволил ей возиться с Бантиком, так и мы с «колокольчиками» позволили только на эту ночь забрать с собой наших котят.

Разумеется, малышей никто ни с кем спаривать не собирался, просто Тигра сказала, что ей очень хотелось бы понаблюдать за ними, чтобы знать, чего можно ожидать от будущего потомства Маркизы. Самое интересное, что во все это по самые ушки влез Карл, оказавшийся редкостным кошатником. У него самого в ректорских апартаментах жила белоснежная сибирская кошка Снежа. Так что вчера после киносеанса он, насколько я знал, увел Тигру с котятами на руках знакомиться со своей любимицей. Так что просто счастье, что этой ночью в классной комнате Барсюты и Мурзика не было. Если бы эти сволочи что-нибудь с ними сделали, я… Так, стоп. А кто, кстати, все это сотворил? Неужели с помощью магии нельзя выяснить?

– Ир, – громко позвал я мерцающего, который так и застыл в проеме двери. Тот дернулся и резко вскинул на меня потрясенный взгляд, в котором, как я вовремя заметил, медленно закипала ярость.

– Андрей, ты понимаешь, что они… – воскликнул было кто-то из мальчишек «колокольчиков», кажется Машка, но я даже слушать и смотреть в его сторону не стал. Вскинул руку и призвал к тишине. Если в нашей компании есть свой без пяти минут архимаг, глупо этим не воспользоваться.

– Ты можешь сотворить поисковое заклинание, чтобы выяснить, кто эта сволочь?

Ир мгновенно понял, о чем я говорю, встряхнулся и усмехнулся так, что у меня холодок побежал по коже.

– Сейчас… – начал он, но в этот момент дверь в класс со стороны коридора университета распахнулась – вошли ничего не подозревающие Умка, Мика и Шмель.

Как потом выяснилось, Мика хотела лично проверить, как идет процесс мелиорации, поскольку вчера во время совместного отдыха перед телевизором делать это было не с руки. Умка, как главный дизайнер, вызвался все показать и обсудить с научным руководителем будущие детали проекта. А Шмель просто по-дружески увязался с ними за компанию. Поэтому они и пришли втроем.

– Хаморирование! – после секундной паузы вскричал Умка и так искренне схватился за голову, что всех проняло.

– Хама… что? – вырвалось у меня и, разумеется, мы с Иром тут же забыли, что собирались сделать. Точнее, по моей просьбе собирался он.

– Хаморация – это процесс, обратный мелиорации, – тихо сказала Мика, но в повисшей в классе тишине это услышали не только эльфы с их особо чутким слухом, но и я.

– И что теперь? – принялся допытываться, отлипнув от стены и нетвердой походкой приблизившись к декану.

– Лет сорок в этой комнате будет невозможна повторная мелиорация, – хмурясь и не поднимая на меня глаз, пробормотала Микалая.

У меня все, что было в душе высокого и светлого, мгновенно разрушилось. Стало темным и мелочным. Захотелось отмщения, и, судя по лицам тут же сгрудившихся вокруг меня «колокольчиков», не мне одному. Только Фа отчего-то остался стоять в стороне, даже Ир к нам подошел. И Умка со Шмелем и Микой были рядом. Возле остатков моего учительского стола. А Фа – нет. Ифрит наш стоял возле своей покореженной парты и каким-то стеклянным взглядом буравил пол. Я слишком поздно это заметил.

Мне хотелось утешить всех и каждого, а потом найти и покарать тех скотов, которые сделали такое с нашей классной комнатой. Причем уже тогда я понимал, что ими в первую очередь двигала зависть. Это ведь очевидно, не так ли? Но озвучить ничего из того, что собирался, не смог. Потому что в этот момент надтреснуто и глухо заговорил наш тихоня Фа, всегда, несмотря на свою подлинную сущность, остававшийся самым уравновешенным из всех.

– Пусть все отойдут к стене. Скажи им!

Мы все повернулись к нему, но ифрит все так же смотрел в пол и не глядя снимал с головы слои ткани, изначально сложенные наподобие миниатюрного тюрбана.

– Фа, ты это… – начал Том, попытался шагнуть к товарищу и замер, сделав только один шаг, словно наткнулся на стену.

– Сейчас же! – с надрывом воскликнул Фа, и его волосы вспыхнули пламенем.

Не знаю, как остальные, но про себя могу сказать, что перепугался не на шутку. Не за себя. За него. Неужели ифрит не заметил, что с нами тут Мика, и в ярости своей не вспомнил, что при ней ему обращаться нельзя? И все же даже Иля, так удачно раздававшая команды на футбольном поле, не успела вмешаться. Я, как ни странно, сориентировался быстрее всех.

– К стене! Быстро! – закричал, схватил за руки Нику и Лию, которые оказались ближе всех ко мне, и метнулся к стене, поближе к двери. – Умка, дверь заблокируй! – крикнул что есть силы.

Гном подчинился беспрекословно. В его руках в одно мгновение появилась двухсторонняя секира, ну по крайней мере, этот топор внушительных по моим меркам размеров я определил для себя именно так. Гном по диагонали вогнал ее рукоятку в ручку двери. К тому времени, когда я отвернулся от Умки и снова посмотрел на Фа, все «колокольчики» и Мика со Шмелем уже стояли рядом со мной у стены, отчаянно вжимаясь в нее спинами.

Зрелище было не для слабонервных. В центре нашей классной комнаты, которая после обратного расширения напоминала приличных размеров школьный актовый зал, сгустком живого пламени пылал ифрит, в нынешнем своем огненном облике почти полностью утративший человеческие очертания. А потом он вспыхнул так, что невольно пришлось зажмурить глаза. И когда я наконец сумел проморгаться, огонь был везде. На полу, на остатках парт и даже на стенах. Только наша стена, противоположная той, на которой располагались окна, оказалась для этого пламени чем-то вроде запретной зоны. Поэтому было жарко, душно, страшно… но не горячо и никого не обожгло, хотя, по логике вещей, должно было.

А потом пламя так же внезапно, как появилось, начало втягиваться в центральный огненный сгусток, который и был теперь нашим ифритом. И тогда мы увидели: все, что было в комнате, превратилось в пепел. Даже паркет. Теперь только у нас под ногами оставалась небольшая полоска паркетных деревяшек, во всем остальном помещении пол был каменным.

И тут пошла новая волна огня. Пламя начало расходиться во все стороны от ифрита кругами, а сам он медленно вращался вокруг своей оси в самом центре этого желто-голубого безумия. Я из курса физики помнил, что белое, а за ним голубое пламя само горячее. Значит, сейчас это был уже совсем другой огонь и, как понял несколькими минутами позже, цели у него тоже оказались другими.

Это было похоже на смерть и рождение феникса. По крайней мере, у меня в тот момент возникли именно такие ассоциации. Сначала Фа все уничтожил своим огнем, теперь уже другим, но тоже пламенем, все восстанавливал. «Наверное, это что-то вроде природной магии!» – подумал я. И потом оказалось, что не ошибся. Ифриты вспыльчивы, рассказал нам Фа, придя в себя и едва пережив это утро, поэтому у них есть такое умение. Вспыхнув, в гневе они могут уничтожить что-то, чего и не хотели бы уничтожать. Поэтому умеют восстанавливать это «что-то» в первоначальном виде. Наш Фа чуть не надорвался, так как попытался восстановить вещи не только до стадии, в которой их сжег, но пошел дальше и полностью восстановил все что можно после нанесенных, если так можно выразиться, увечий.

Но в тот момент никто из нас таких тонкостей не знал. Поэтому, когда пламя наконец иссякло и из огненного сгустка вывалился наш Фа, к ифриту, снова ставшему человеком, бросился только Том. Фа сидел на полу на коленях сбоку от их с Рутбергом парты и смотрел прямо перед собой уже знакомым стеклянным взглядом.

– Фа! Эй, Фа! – обхватив руками за плечи, потряс друга Том. Но ифрит на его голос никак не реагировал. И тогда Рутберг обернулся ко мне: – Он холодный! Холоднее, чем обычно! И, кажется…

– Остывает, – вдруг закончил за него Ир.

– Ты что-то знаешь? – в одно мгновение накинулась на него Ника в мерцании Ириль.

– Он только что израсходовал все свое внутреннее пламя. Я читал, что, если с ними такое случается, они засыпают и превращаются в камень. Еще пара минут – и мы его уже не добудимся.

– Что же делать?! – взвыл белугой Том, искренне переживавший за друга.

– Сейчас поделимся, – вдруг сказала Иля и шагнула к парням.

Том, которого, судя по всему, эти слова темной натолкнули на какие-то мысли, тут же придержал ифрита одной рукой, а на второй ладони каким-то чудом (магия, чтоб ее!) материализовал непонятный мне золотисто-желтый шарик. Потом я узнал, что эта штука называется малой сферой силы и позволяет одному магу поделиться энергией с другим. Но в тот момент я понятия не имел ни о чем подобном.

– Не ему, – вдруг встрял Ир и в одно мгновение оказался рядом с Томом. – Мне! – объявил он и, не задумываясь, выхватил шар из руки Рутберга. Тот попытался что-то крикнуть в ответ, но Ир уже раздавил сферу в ладони и поглотил ее. Потом повернулся к нам. – Все мне. В обычном виде в своем нынешнем состоянии он не сможет это поглотить.

– Что ты собираешься делать? – спросила Иля, стоявшая ближе всех к мерцающему.

– Мерцать, – сказал он и даже попытался улыбнуться. Но эта его улыбка…

Я подошел к нему и требовательно заглянул в глаза, отчего-то радуясь, что он ниже и ему придется запрокинуть голову, чтобы посмотреть на меня. Наверное, все дело было в том, что хотя бы так я мог почувствовать себя сильным и уверенным рядом с ним, поскольку в тот миг Ир был испуган и натянут как струна.

– Я никогда раньше этого не делал, – прошептал он плохо слушающимися губами. – Но если этого не сделать… – И вдруг вскинулся, впился в мое лицо взглядом. – Ты мне поможешь, – не спрашивая, заявил он.

– Тебе ведь вчера плохо было, – зачем-то напомнил я, прекрасно понимая, что он все равно мерцнет в ифрита, даже если для него это ничем хорошим не кончится. – Ты хоть не умрешь? – вырвалось у меня, и я неосознанно придвинулся к нему почти вплотную.

– Не умру, – решительно ответил Ир и полностью взял себя в руки. Резко выдохнул и снова, куда спокойнее, втянул воздух через нос. Добавил тихо и твердо: – Не умру, если ты будешь рядом. – Потом заглянул мне за плечо и скомандовал. – Всю энергию передайте Нике. – Потом обратился непосредственно к девушке: – Поможешь?

– Конечно! – с готовностью отозвалась та.

Больше ни он, ни я в их сторону даже не смотрели. Мы встали перед Томом, который все еще придерживал за плечи Фа. Последний стоял на полу на коленях и все так же пялился в одну точку. Ир выдвинулся чуть вперед, я встал вплотную к нему за левым плечом и обхватил рукой за талию. Он сказал, чтобы я был рядом. Я и буду. Близко-близко. Хоть и боюсь, что в своем мерцании он даже понять не успеет, как сожжет своего психолога. И тут меня озарило.

– Том, поменяйся местами с Гарри, – скомандовал, стараясь не думать о том, что Ир начинает нагреваться, словно чайник, под моей рукой.

– Что?! – вскричал Рутберг возмущенно. Могу его понять. Он хотел в трудную минуту быть рядом с другом. Но…

– Она огнеупорная, ты – нет. Забыл?

– Но не в человеческом же облике! – А это выкрикнул от стенки уже Улька, он в свою очередь переживал за Гарри.

– И в нем тоже, – тихо откликнулась выверна и подошла к Тому.

Тот внимательно посмотрел на девушку, потом бросил быстрый взгляд на меня. Уступил.

Но отходить далеко не стал. Остановился в трех-четырех шагах от Фа, которого теперь точно так же придерживала за плечи Гарри.

Беда в том, что в тот момент мне было уже не до того, чтобы отгонять этого упрямца еще дальше, ведь если бы Фа вспыхнул… Мысли кончились, когда прямо под моими пальцами стал пламенем Ир.

Ужас, который сковал меня в тот момент, трудно передать словами. Огонь, казалось, был повсюду, в какой-то момент даже появилось ощущение, что внутри меня он тоже был. Горячий и, что еще хуже, живой. У меня на глаза могли бы навернуться слезы, как когда-то (неужели это было не так давно?) в Большом зале, когда я с помощью выданного мне ректором артефакта тушил эту их Звезду Имрага. Но все слезы, какие еще были, пересохли. Вокруг бушевало пламя. Я почти ничего не видел за его всполохами, да и глаза пересохли от этого огня, приходилось часто моргать. В какой-то момент я осознал, что все равно ничего, кроме пламени, не увижу, и зажмурился. Поэтому того, как Ника передавала Иру собранную от остальных силу, как он сам, став ифритом, перенаправлял ее Фалю, предварительно переплавив прямо внутри себя, я не видел. Просто стоял рядом, прижимая мерцающего к груди, и ждал, когда же это пламя наконец прекратит выжигать меня изнутри.

А потом все кончилось. Внезапно и окончательно. Когда я осмелился открыть глаза, увидел, что Фа улыбается нам с Иром, сидя на коленях, и глаза его блестят от слез. Улыбается, уже став человеком. Поэтому неудивительно, что Том буквально выхватил его из-под руки Гарри, поставил на ноги и, довольно сильно встряхнув, не раздумывая, прижал к груди.

– Нельзя же так пугать! – воскликнул в этот момент ошалевший от счастья Рутберг.

И все увидели, как Фа поднял руку и с силой впился пальцами в кожаный доспех на спине Тома. Конечно, они оба перепугались до чертиков. Могу понять. Фа, будучи сыном пустыни, просто не смог стерпеть такого обращения с нашим мелиорационным проектом. А Том настолько перепугался за друга, что, несмотря на свой в чем-то грубый характер, до такой степени растрогался, что стискивал его сейчас, как девицу.

Но оказалось, что за всеми этими не самыми приятными процедурами с живым огнем и спасением нашего Фа мы забыли об одном неучтенном факторе. Мика. Да-да. После того как буря улеглась, леди декан решила проявить себя. Она подскочила к обнимающимся от радости парням и на глазах «колокольчиков», которые только-только начали улыбаться, глядя на Тома с Фа и полностью восстановленный интерьер нашего класса (даже деревца теперь исправно росли все там же у окна), отодрала опешившего Фа от Тома и отвесила ифриту смачный подзатыльник. А потом, пока никто из нас не успел прийти в себя от такого демарша, обхватила ладонями лицо мальчишки и с болью в голосе выдохнула то, что в первый момент заставило все у меня внутри похолодеть, от чего (не иначе как от перепада температур) заломило кости.

– Не смей так больше делать!

– Не обращаться? – вяло пробормотал Фа, не пытаясь ее от себя оттолкнуть. – Я не смогу…

– Нет! Не смей так безоглядно жертвовать! Мы бы что-нибудь придумали, обязательно придумали… зачем же так?

У меня ресницы намокли, пришлось украдкой смахнуть с них влагу. Ну да, я не девица, но от всей этой сцены что-то до ужаса приятно кольнуло в груди. А Ир рядом со мной взял и неожиданно для всех рассмеялся.

Мика обернулась на него и, похоже, только сейчас заметила, что Ир наш уже вроде как не тот Ир, к которому она привыкла. Мерцающий. Она не знала. Мы специально не хотели ей говорить, но сейчас…

– Прости, Мик, – смахнув слезы, выступившие на глазах от смеха, сказал Ир и смело посмотрел на нее. – Можешь клеймить. Я мерцающий, – посерьезнев, объявил он. За что и получил с моей стороны (благо мы с ним все еще стояли почти вплотную) нехилый такой тычок локтем под ребра.

– Эй! – возмутился Ирирган.

– Кончай вредничать, – строго сказал я, с трудом сдержав улыбку, – Мика у нас нормальная тетка, а ты… ой! – взвыл я, когда сам же нарвался на подзатыльник. От кого? Да от Мики же!

– Я еще достаточно молода, чтобы не быть для тебя теткой, – отчеканила она сурово.

– Да ладно, – отмахнулся я, – по вашему летоисчислению мне должно быть около тринадцати лет.

– Что? Серьезно? – прогудел Улька, стоявший рядом с Гарри и обнимавший свою девушку за плечи.

– А что, непохоже? – невинно осведомился у него.

– Похоже, похоже, – заверил меня повеселевший Том.

Ребята снова сгрудились вокруг меня, улыбаясь и все еще боясь поверить, что все закончилось благополучно. А потом нас отрезвил Умка, который покинул свой пост около двери, подошел к Фа и крепко-крепко пожал ему руку.

– Я буду мстить, – сказал он тихо и твердо.

Мика растерялась. Мы с Иром тоже. Из всех старших остался только Корешель, но он, воинственная зараза, вместо того чтобы образумить, поддержал.

– Будем, – сказал полуэльф и тут же схлопотал аккуратным женским кулачком в плечо.

Да, Мика, как оказалось, тоже умела быть воинственной. Она строго посмотрела на учителя боевых искусств, и Шмель стушевался как мальчишка. Мы с Иром переглянулись. Слово взял я:

– Не будем. Потому что это последнее дело. Вы все так рветесь вылететь из универа?

– А при чем тут универ? – неожиданно выдала Иля, причем взгляд у нее в этот момент был темнее некуда. Что-то наши завистники явно недооценили моих «колокольчиков». – Для того чтобы отомстить, – заявила темная, – вовсе не обязательно…

– Иля, не падай в моих глазах, – обрубил я.

Темная осеклась, но так посмотрела, что если бы я уже сегодня не был напуган по самое не хочу, возможно, поспешил бы взять свои слова обратно. Но на этот раз я с достоинством выдержал ее взгляд.

– И что, – возмущенно воскликнул Алый – еще один воинственный придурок в нашей компашке, – нам теперь смиренно молчать и сопеть в платочек, как ты говоришь?

Рядом с ним стоял Машка, и взгляд его выражал приблизительно то же самое, что только что озвучил светлый.

Я уже хотел им ответить, и тут меня переклинило. В каком плане? Да просто вдруг поймал себя на том, что Ир подозрительно молчит.

Посмотрел на него. Мерцающий стоял рядом со мной и смотрел вроде бы вперед, на Тома и Фа, но я отчетливо понимал, что ребят он взглядом почти не цепляет. Слишком сосредоточен на чем-то внутреннем. На боли? Скорее всего.

Не отвлекаясь больше ни на «колокольчиков», ни на Умку с Корешелем и Микой, я дернул Ира за рукав и скомандовал, когда тот медленно ко мне повернулся:

– Снимай!

– Что, прости? – разыграл недоумение мерцающий. Искусно, надо признать, разыграл. Но не тут-то было.

– Андрей, ты о чем? – тут же спросила Ника, которая, что меня, честно скажу, в тот момент удивило, тоже была сама собой, с желтыми глазами и своей подлинной внешностью.

– У него вчера из-за меня тату на спине кровило. Этот гад так и не объяснил мне, чем для него чревата наша синхронизация! – объявил я. Меня снова начало трясти. Ир стоял молча, но глаз на меня больше не поднимал.

– Ты синхронизировал эмоциональные уровни?! – накинулась на сородича мерцающая.

– Сердечные ритмы, – с каким-то пугающим нажимом поправил он.

– Давно? – неожиданно быстро взяв себя в руки, выдохнула Ника.

– Вчера.

– И после этого создал абсолютно новое для себя мерцание?

– Достаточно! – вдруг оборвала поток ее вопросов Иля. – Объясни все толком. Чем именно ему грозит происшедшее?

– Андрей прав, пусть рубашку снимет, – медленно проговорила Ника.

Ир отвернулся в сторону окна, но натолкнулся на хмурый взгляд Мики. Тогда он посмотрел на меня и выдал фразу, за которую захотелось его придушить.

– Так не терпится продемонстрировать меня всем и каждому?

– Придурок ты, Ир, – в сердцах бросил на это Шмель. – Народ испугался за тебя, а ты…

Ириргавирус поджал губу, закрыл глаза и, не говоря больше ни слова, стянул через голову рубашку. Она была белой, поэтому то, что на ней не проступили кровавые пятна, я мог объяснить только магией. Если бы я вчера не поймал его на этом, наверное, никто, даже Ника, не заподозрил бы, что с нашим секретарем что-то не так. Теперь кровила каждая черточка татуировки, узор стал четче и ярче, он был прорисован кровью, как дополнительным контуром, только тонкие кривые потеки, струящиеся вниз, портили картину. Поймав себя на том, что пытаюсь с эстетической точки зрения оценить представший перед моим взглядом узор, чуть не задохнулся от тихой, бессильной ярости. Злился я в тот момент и на себя, и на Ира, и вообще на всю эту гребаную жизнь, в которой вечно так – полоска белая, полоска черная, или, как еще говорят, после затишья непременно грянет буря. Вот она и грянула. Как тут теперь не захлебнуться, не утонуть?

– Тебе можно как-то помочь? – пока я накручивал себя, спросила Мика.

– У меня мазь есть, – откликнулась Ника. – У тебя, – обращаясь к мерцающему, зачастила она, – наверное, уже нет. Ты ведь взрослый. А я… – Девушка запнулась. – В общем, у меня есть.

– Ир? – Тронув мерцающего за локоть, попытался привлечь к себе его внимание. Он медленно открыл глаза.

– У меня правда нет, – хрипло выдавил из себя Ирирган, – она обычно требуется только совсем юным, еще недостаточно опытным…

– Ника, – требовательно бросил я и протянул к девушке руку. Та мгновенно вложила мне в ладонь какую-то гладкую склянку, похожую на амфору, только с каким-то странным, искривленным горлышком. Но прежде чем уволочь Ира обратно в квартиру, я вовремя вспомнил, что не мешало бы оставить ребятам ценные указания хотя бы на тот период, который они будут тут без меня. – Шмель, ты идешь за Инойсом-старшим, спросишь у Ники, как его найти. Я хочу знать, чем Фа может грозить случившееся.

– Ничем… – начал было ифрит, но я взглядом заставил его заткнуться.

– Мика, – обратился тем временем к декану, – понимаю, как для тебя все это неожиданно, но надеюсь, что ты сходишь с Карлу и постараешься ему все объяснить, хорошо? – Она помедлила немного, словно взвешивая все «за» и «против», потом согласно кивнула. Я был рад, что, несмотря на весь свой консерватизм, в трудную минуту Микалая нас не подвела. – Далее, – повернулся к Иле, – понимаю, что единственное, чего тебе сейчас хочется, это как минимум свернуть шею сволочи, которая все затеяла, – я обвел взглядом наш восстановленный в первозданном виде класс, – но я тебя очень прошу, воздержись от каких-либо действий до разговора с Карлом. И за остальными пригляди. Хорошо?

– Только, – голос темной прозвучал холодно и почти жестко, – потому что ты просишь.

– Прошу, – подтвердил с готовностью.

Обвел взглядом остальных. На краткий миг особо задержался на Алом. Тот поспешил сказать:

– Я против Или не пойду.

Кивнув ему на это, подхватил Ира под локоть и потащил за собой в сторону все еще распахнутой настежь двери в мою квартиру. И уже то, что мерцающий покорно, как щенок на поводке, шел за мной, испугало до чертиков. Насколько же ему должно было быть плохо, если он так…

Захлопнул дверь. Ир тут же устало и беспомощно привалился плечом к стене. А я испытал приступ какой-то иррациональной робости.

– Ир? – нерешительно позвал и почти застенчиво (знаю, что глупо, но в тот момент почему-то не получилось по-другому) тронул его кончиками пальцев за локоть.

Он рвано выдохнул в ответ.

– Мне просто нужно полежать с этой мазью какое-то время, – пробормотал тихо.

И мне ничего не осталось, как помочь ему добраться до спальни. Уложив друга на живот, я со священным ужасом уставился на его окровавленную спину и, стиснув в руке переданную мне Никой склянку, чуть не раздавил ее, благо вовремя спохватился. Присел рядом с раскинувшимся на кровати мерцающим. Тот повернул голову набок и попытался посмотреть на меня одним глазом. В горле пересохло. Я был взволнован. А кто бы не был взволнован на моем месте?

– Что мне делать?

– Отвинтить крышку и нанести на мою кожу содержимое флакона, – отрапортовал секретарь с вялой улыбкой, едва-едва тронувшей тонкие губы. – Нанести не втирая.

– Хорошо, – покладисто согласился я и приступил к лечению.

Мазь была светло-лиловой, прозрачной, как какой-нибудь модный гель для душа или зубная паста, правда, у последней консистенция гуще, а это лекарское снадобье, наверное, больше походило на гель. Я сначала вылил его Иру на спину, потом осторожно размазал, глядя, как эта странная, абсолютно ничем не пахнущая субстанция перемешивается с кровью. Наверное, впервые мне в голову пришла мысль, что кровь у них такая же, как у нас, – красная. Хотя я и раньше как-то в этом не сомневался, даже мысли не возникало. И вот представился случай убедиться. Лучше бы не представлялся!

– Ир, – позвал я, похолодев при мысли, что на самом деле все может быть еще хуже, чем кажется на первый взгляд. Что еще этот вредный и гордый парень мог от меня утаить? И не только от меня. – Ты как? – спросил у него.

– Почти сплю, – ответил тот, не открывая глаз. – Сейчас впаду в такой же транс, в который погружал тебя, помнишь?

– То есть двадцать минут или чуть больше пролежишь бревно бревном? – Попытался пошутить, хоть и понимал, что это прозвучит топорно.

– Угу, – пробурчал он и, судя по всему, уже в полусне невнятно скомандовал: – Возвращайся в класс…

– Я люблю тебя, – вдруг вырвалось у меня, причем настолько неожиданно, что я сам чуть с кровати не упал, когда услышал в тишине комнаты собственный голос.

Разумеется, эта мерцающая зараза тут же проснулась. Ну по крайней мере соизволила открыть свой желтый кошачий глаз. Так еще к тому же его губы изогнулись в этой ненавистной мне кривой ухмылке.

– По-дружески, как я понимаю?

– Да, – с трудом убедив себя не опускать глаза, подтвердил я, проклиная себя за несдержанность. Просто за это утро на меня свалилось так много всего, что, кажется, совсем запутался. И в чувствах, и вообще…

– Хорошо, – подозрительно удовлетворенно выдохнул Ир и снова закрыл глаза.

Я помялся, потом все же встал. Но когда уже выходил из комнаты, меня догнал его приглушенный подушкой голос:

– Я тоже тебя люблю…

Вот и поговорили. Зато на душе легче стало. Зачем еще нужны друзья?

Прибить, и точка. Нет, я серьезно. Да чихать я хотел с высокой башни на ту скотину, которая все тут у нас испоганила. Нет, морду бы я ему начистил с преогромнейшим удовольствием, но восстанавливать все ценой жизни… Так что уши я сейчас начищу не тому, кто все тут испортил, а Фа, который дорогой ценой все это восстановил. Тоже мне взял моду за всех все решать, а потом тихо-мирно впадать на века в сон. Не позволю! И да, у нас с ним только дружба, на что бы там Машка регулярно ни пытался намекать. Это они там пусть играют в любовь в свое удовольствие, а мы дружить будем, как два нормальных парня, а не что-то среднее. Нет, я Машмула уважаю, про командоров вообще молчу, и все же не мое оно все. Да и Фа со мной согласен. Даром, что ли, в последнее время только с ним и общаюсь. Так вот о чем я?

Как только Андрей увел Ира лечиться, мы остались одни. Микалая, декан классиков, без слов схватила Умку в охапку и уволокла. Боевая, однако, у нас оказалась деканша! Но это так, к слову. Шмель, понятное дело, прямо из класса открыл портал, как только выяснил у Ники, в какой гостинице остановился отец Фаля. Так что остались мы одни-одинешеньки ждать ректора. Разумеется, слово сразу взяла наша темная. Нет бы помолчать. Мне вообще Иля чем-то мою сестру напоминает, та тоже вечно вперед батьки лезет в пекло. И эта туда же.

– Пока не побеседуем с ректором, никому ничего не скажем, – предупредила она, словно и так было не понятно, что, вякни мы что-то родителям, настоящего побоища не миновать.

Да мой батя первым кинется искать виноватых, чтобы привить хорошие манеры мечом и кулаком. А что, я в этом случае полностью встану на его сторону. Другой вопрос, чем для нас это может закончиться. Хотя мы – это еще полбеды, а вот для университетского престижа явно будет убыток. Но для меня, после того что тут учудил Фа, престиж – это что-то второстепенное, точно могу сказать.

Мы сидим с ним рядом, можно даже сказать, за одной партой. Если честно, вспоминаю, как нас еще совсем недавно, при первом своем появлении, Андрей общими партами стращал, а сейчас я бы и сам уже не отказался от такого. Вдвоем сидеть действительно интереснее. Пошептаться можно если что или попереглядываться, когда кто-нибудь на весь класс вещает, а тебе вроде и прерывать не хочется, но с другом обменяться беззвучными мнениями на сей счет буквально невтерпеж. Вот как сейчас с Илюизменой.

Она там нас всех на путь истинный наставляла, мы с Фа только успевали переглядываться и понимающе улыбаться. Пытался одним взглядом сказать ифриту, что я с ним сделаю, если он еще раз попробует меня так напугать. А Фа лыбился в ответ как ни в чем не бывало. Ой, только прикидываться мне тут не надо! Все он понимает. Поумнее меня будет, это я уже усек, не совсем дурак. Конечно, ему весело, он ведь сам мне только что шепотом на ухо признался: уже сказал себе, что спать ему вечным, по нашим, человеческим меркам, вечным сном. А тут Ир нарисовался со своей взаимопомощью и рисковой до безобразия натурой. Хотя я не жалуюсь. Это в конце концов, проблемы Андрея. Пусть сам с ним разбирается. Он у нас теперь эксперт по мерцающим. Почему я так считаю? А кто в наш класс Нику сосватал, я уже молчу про Ира.

Нет, ничего сказать не хочу, девчонка она забавная и все такое. Но уж больно в последнее время они с Илей спелись. Лия-то что, все с Каром и Каром, а эти две вроде как сами по себе, вот и кучкуются. Хотя это, наверное, даже хорошо. Как союзник Ника не самый худший вариант, насколько мне думается. Хоть в поединок она у нас так ни разу и не ввязалась.

Светлая эльфийка – для нее такое же мерцание, как и для Ира, значит, она вовсе не такая беспомощная. А мне, может, интересно, как дерутся мерцающие. Но эта зараза желтоглазая ни разу не повелась на провокацию. Да и не особо ее спровоцируешь, особенно на глазах у Или. Я ведь не совсем самоубийца, и честь мужская для меня не пустой звук. Не очень-то хочется, чтобы тебя девчонка опускала ниже плинтуса. А Иля опустит, причем легко, только повод дай. Так что приходится вынашивать тайные планы и ждать подходящего момента. Не мой стиль, но все же, если мне что-то любопытно, я готов добиваться нужного результата долго и упорно, вот как-то так.

А вообще, нам всем долго ждать не пришлось. Ректор примчался в компании леди Земной и Умки очень быстро. И неудивительно. В университете, насколько я знаю, аудитории отродясь не запирались. Кому бы пришло в голову что-то закрывать, если с помощью поискового заклинания архимага можно с ходу найти злоумышленников?

Самое забавное, что Андрей появился в классе одновременно с ректором. Причем появление психолога вызвало куда больший ажиотаж. А что? Мне, между прочим, тоже было важно знать, что с нашим Иром все в порядке. Андрей ведь недаром нас всех планомерно приучает к мысли, что наши – это наши, а все, кто против нас, шли бы куда подальше!

– Андрей, – не скрывая волнения в голосе, обратился к психологу ректор, – Микалая сказала…

– Он спит, – с явным трудом выдавил из себя наш классный и провел по лицу ладонью.

Ну да, струхнул он, наверное, сильно. Но я его не виню. А если у нашего моралиста Ульки язык повернется обвинить, сам ему шею намылю, чтобы все свои рыцарские глупости оставил при себе.

– В трансе? – быстро взяв себя в руки (он же ректор!), уточнил Ви’Хольм.

– Да. Сказал, минут тридцать его лучше не кантовать, и к вам сюда отправил.

– Так что все же произошло? Мика сказала…

– Мне тоже хотелось бы это знать… – неожиданно раздался незнакомый голос у двери, и я, впрочем, как и все остальные, сначала увидел странного мужика в тюрбане, а уже потом приведшего его Шмеля. В общем, быстро смекнул, кто это. Не только по одежке, но и по тому, как навстречу ему поднялся Фа.

– Отец, – сказал он с ранее не слышанной мной интонацией. Признаться, было в ней что-то подозрительное, благоговение какое-то, но откуда бы ему взяться? Только я, олух, с ходу не сообразил, что к чему.

– Господин Инойс, полагаю, – обернулся к мужчине ректор.

Ифрит кивнул и вошел в класс. Правильно, нечего в дверях стоять.

– Так мы можем узнать, что произошло? – спросил отец Фа почему-то у Андрея, как будто он у нас тут самый главный маг.

– Я покажу, – вызвался Алый, которому, я точно знаю, поисковики удавались лучше всех.

Но не успел светлый руки поднять, как в класс без стука вломились Вини с Филькой. И, конечно, тут же притихли, когда увидели, каким составом мы собрались. Но больше всех поменялся в лице Вини. Через секунду мы все поняли, что, а точнее, кто стал тому виной. Вот и верь после этого соседу по парте. «Я самый обычный ифрит, – сказал мне Фа, когда мы только начинали наши занятия по гневотерапии, – а то, что контролирую себя хорошо, так у нас многие так могут, если у них голова на плечах есть». Ну-ну. А я ведь, дурак, поверил!

– Эмир? – вырвалось у Вини буквально через секунду.

Мужик в тюрбане укоризненно прикрыл глаза такими же пушистыми, как у Фа, ресницами. У пустынников они всегда такие. Не иначе для того, чтобы от песка глаза спасать. А Виниэльс еще и к Андрею обратился:

– Ты знал?

– Что Фа сын эмира? Нет. А ты откуда знаешь?

– Моя семья давно торгует с людьми пустыни.

– И с нами тоже, – заметил старший ифрит подозрительно мягким тоном.

Вини стушевался. Пожал плечами, отвел глаза. А Инойс еще и добавил:

– Мы не знакомы лично, но, судя по всему, вы из семьи Тирлим.

– Да, – решительно повернувшись в его сторону, сказал Вини, поклонился, как подобает в таких случаях, и представился: – Виниэльс Тирлим Шелковый. Я видел вас издали несколько десятков лет назад.

– Рад знакомству, – обронил эмир, – Андрей называет меня Каа.

– Вини. – Светлый улыбнулся куда веселей.

Дальше подошла очередь ректора заводить знакомство с эмиром ифритов. Я же в это время попытался прижучить Фа. Потянул за рукав, призывая сесть обратно. Но приятель ни в какую! Вырвал рукав, да еще посмотрел при этом строго, по-судейски. Он так на нарушителей правил во время матча глядел.

Фыркнув, я уже хотел обидеться, но раздумал, когда Андрей решительно прервал все многословные речи ректора и эмира.

– У меня один вопрос и два предложения, а потом будем с помощью Алого смотреть грустное кино.

– Кино? – уточнил эмир, но психолог только отмахнулся и обратился к ректору:

– Как архимаг вы можете сейчас, после действия восстановительной магии ифритов, узнать, кто все это совершил?

– Могу попробовать, – кивнул Карл, но отец Фаля, назвавшийся Каа, отрицательно покачал головой.

– При всем моем к вам уважении, не думаю, что у вас получится, – по-восточному витиевато заявил он.

Ректор смотрел на эмира долго и пристально, потом снова перевел взгляд на Андрея, сказал:

– Думаю, господин Инойс прав.

– Я так и подозревал. – Психолог кивнул, словно сам себе. – Тогда два предложения. Во-первых, замалчивать этого нельзя, – сказал он твердо. – Да, с помощью удивительной магии Фа мы сумели восстановить все в первозданном виде, но университет уже сейчас должен знать, что мы с вами ищем виноватых. Понимаю, что было бы безопаснее скрыть некоторые факты, по крайней мере пока не разъедутся высокопоставленные личности, наводнившие университет на этой неделе, но с другой стороны…

– Я тебя понял, – вскинул руку ректор, – что еще?

– А второй вопрос у меня к Умке, – вымученно улыбнувшись, заявил психолог и повернулся к гному: – Сможешь сконструировать такой замок, чтобы обошлось без магии, но без ключа не всякий архимаг с ходу открывал? Просто я подумал, ты ведь гном…

– Смогу, – откликнулся Умка, перебив его.

– А что у вас тут случилось, если вы решили запереться? – изумленно спросил Филька, на что Алый выставил вперед руки и запустил свой личный поисковик, показывая всем то, с чего для нас с ребятами началось утро.

Если честно, я бы предпочел второй раз этого не видеть, особенно в тот момент, когда со стороны пришлось наблюдать, как я прилюдно тискаю Фа. Вот теперь Машка будет над нами издеваться, если не с чистой совестью, то со вкусом, – это непременно. Нет, он парень хороший, но иногда так и хочется врезать в торец промеж эльфийских ушей, чтобы язык хоть иногда придерживал! Правда, сейчас он, как ни странно, смолчал. Возможно, виной всему обилие в классе взрослых. Ну да ладно. Потом заикнется, вызову на поединок. Пусть знает, с кем можно шутить, а с кем лучше восемь раз подумать, прежде чем намекать на всякие пошлости. Я и сам горазд спошлить, если компания подходящая, но в любом случае не о себе с Фа.

– Я так понимаю, это ваша особая магия? – спросил эмира ректор.

– Да, – решительно кивнул тот, – природная, хотелось бы заметить. К слову сказать, не думал, что мерцающие способны так легко менять ипостась, или я чего-то не знаю и тот юноша прежде был ифритом? – спросил он у Андрея.

– Нет. Не был, – ответил психолог. Разумеется, события, последовавшие за удивительным исцелением Фа, непривычно тактичный Алый, скорей всего щадя чувства мерцающего, опустил и не стал показывать, во что все случившееся вылилось для Ира. – Он сейчас у меня раны залечивает.

– Раны? – В голосе эмира проскользнуло напряжение.

– Это несмертельно, – вмешалась Ника, – он просто уже взрослый, вот и отвык.

– Постой, дорогая, – перебила ее Микалая, – вы что же, с детства через такую боль проходите? Тогда зачем нужны эти татуировки!

– Татуировки? – насмешливо перепросила, почти передразнила ее Ника, – вообще-то это природный подкожный узор.

Разумеется, у всех глаза округлились. Ничего себе! Это у них что же, нечто типа родимых пятен, получается? И стрелки у Ира на глазах – тоже? Круто!

– Кстати, Мика, – неожиданно повеселев, сказал Андрей и подозрительно скосил глаза на Каа. Тот вежливо улыбнулся, еще не понимая, на что намекает наш психолог. Я тоже не понял. Хотя по всей видимости, у них там какие-то свои взрослые терки. А Андрей в ответ на недоуменный взгляд деканши продолжил: – Природная магия. – Словно это о чем-то должно было сказать Микалае. – Ты ведь сама говорила, что хочешь найти новую сферу для изучения в рамках классической магической науки. Так чем магия темных перспективнее такой вот магии ифритов? К тому же Фа тут как-то обмолвился про их оазисы, и я подумал, что с точки зрения мелиорации, должно быть, открытия ифритов в этой сфере могли бы быть весьма востребованы на вашем факультете.

И вот тогда леди Эльфир посмотрела на эмира совсем другими глазами.

– Андрей очень проницателен, – заметил эмир все с той же мягкой улыбкой. – Мы действительно применяем в своих оазисах мелиорацию, частично вашу, частично свою собственную.

– Нашу? – тут же ухватилась за слово деканша. – Значит ли это, что на нашем факультете тоже учатся нелегалы от вас?

– Да. В данном поколении четверо. Мой сын тоже был направлен на ваш факультет, но… – И в этот момент ифрит бросил пристальный взгляд в сторону Фаля, все еще стоявшего рядом с партой по стойке «смирно», – в последний момент самопроизвольно перенес документы на факультет маготехники, решив самостоятельно избрать свой путь.

– И как показала практика, – встрял Андрей, – путь оказался весьма перспективным, нет?

– Не стану спорить, – благосклонно заметил эмир. – Так у вас есть, что со мной обсудить, леди? – спросил он у Мики, которую ему так и не успели представить.

– У меня точно есть, – вмешался ректор, – например, тренажеры для гневотерапии. – И в ответ на изумленный взгляд Андрея пояснил: – В отличие от вас с Иром, Камарель не забывает приходить ко мне с докладом.

– Я просто подумал, что это не так важно, – попытался оправдаться психолог.

– Вот как? – насмешливо уточнил Карл. – Пора бы тебе уже привыкнуть, что для меня важно все, что связано с нашим университетом. – Он сделал четкое ударение на слове «нашем».

Сначала я не понял почему, но последующие слова Андрея все объяснили.

– Карл, и вы туда же!

– Куда?

– Да меня Ир уже пинал за то, что я называю университет «вашим».

А! Так вот оно что! Ну это он зря. И ректор в этом вопросе оказался со мной согласен.

– И все-таки он наш, Андрей. Привыкай, – твердо сказал Ви’Хольм, хотел что-то добавить, но вмешалась деканша, которая, как я заметил краем глаза, уже успела познакомиться с эмиром. Тот даже руку ей поцеловал.

– У меня одно небольшое уточнение, – сказала она и шагнула ближе к Андрею.

– Да? – тут же насторожился тот.

– Гарри, – сказала деканша без вопроса и посмотрела на последнюю парту, на которой у нас сидели Улька со своей ненаглядной выверной.

– Дракон, то есть выверна. Поэтому я и сказал, что она огнеупорная.

– И судя по тому что после просмотра поискового заклинания Алиэля никто не заинтересовался этим вопросом…

– Ты единственная из присутствующих, кто не в курсе.

Зря он ей это сказал. Конечно, честность Андрея во многих вопросах подкупает. Но так сразу и в лоб, декану классиков – и такое… Я бы на его месте смолчал.

– А Ваславей? – Интересно, почему она вспомнила декана тварянутых (у нас так ребят с факультета маготворчества называют).

– Оборотень, – пояснил психолог, – они чуют драконов за версту.

– И молчат?

– У нас с ними договор. Давний и нерушимый, – неожиданно заявила Гарри, встав со своего места.

– Вот как?

– Думаю, ты сама у него об этом спросишь, – вмешался ректор. – Теперь, думаю, ребятам нужно готовиться к экзаменам, Андрею возвращаться к Иру, а нам с тобой, Микалая, мало того что беседовать с господином Инойсом, так еще и общеуниверситетское собрание в Большом зале готовить.

– Вы хотите собрать всех?

– Да, – решительно подтвердил Ви’Хольм и посмотрел на хмурых Вини с Филькой. – Все перескажете командорам и покажете, если потребуется. Но чтобы до собрания ни одна Великая Мать не знала, ясно? И Камюэлю тоже ни слова!

Оба парня почти одновременно кивнули.

– Ну тогда мы пойдем? – зачем-то уточнила Ника, и тут мы увидели, как у них происходят эти их мерцания. Да уж, то еще зрелище. Меняются они, конечно, почти молниеносно. По крайней мере внешне. Теперь от ректора ждала ответа уже не Ника, а Ириль.

– Идите, – сказал он, но вмешался Андрей:

– Илю мне оставьте. Нет, если тебе что-то срочно перед экзаменом учить нужно… – замялся он, обратившись уже к темной.

Та демонстративно закатила глаза к потолку.

– Я тебя умоляю, – протянула почти с издевкой, – чего я не знаю в алхимии?

– Даже так? – заинтересовался ректор.

Иля подтвердила:

– Конечно. Одно из умений, жизненно необходимое любой Владычице, – это умение работать с ядами и взрывчатыми веществами. Но умение не приходит без знания азов, не так ли?

– Думаю, настало время привлечь в университет учителей и с вашей стороны, – задумчиво обронил Карл.

– А что же раньше-то не привлекали? – заинтересовался Андрей, который, как мы все уже знали, никогда не стеснялся своего невежества в большинстве очевидных для нас вещей.

– Князь был настолько непримирим в этом вопросе, что даже император не стал с ним связываться.

– Какой князь? – Изумлению психолога не было предела.

Был бы здесь Ир, могу себе представить, что бы он на все это сказал.

– Андрей, – укоризненно обратился к нему ректор, – Федерацией правит император, но у каждого княжества есть свой князь.

– Назначаемый императором?

– Нет. Княжеский титул наследуемый. А вот императорский выборный.

– Вау! Никогда бы не подумал.

– Ириргану еще учить тебя и учить, – укоризненно покачав головой, сказал ректор и полюбопытствовал: – Так зачем тебе Иля?

– Может, поможет чем, – бесхитростно обронил психолог.

Ректор кивнул, и пришлось расходиться. Кто мы такие, чтобы спорить со старшими? По крайней мере сейчас. И это несмотря на то что мы вообще-то сюда пришли только затем, чтобы на своей территории вместе готовиться к первому экзамену. Но ничего не поделаешь.

Зато уже в коридоре мне удалось прижать к стенке Фа, пока остальные стояли на шухере. А нечего нас всех так пугать. И меня в особенности. Я ведь за себя в следующий раз не поручусь!

– Ну что скажешь? – даже не подумав скрывать волнение, спросил у Или, которая водила ладонью над спиной мирно дрыхнувшего Ира, не прикасаясь к нему.

– Очень правильный транс, – заметила темная с отстраненным выражением лица.

– И все?

– Нет, – она подняла глаза, – я, кажется, знаю, что он с тобой сделал. Теперь вам никакого замедления времени и прокола пространства не понадобится.

– Намекаешь, что он поделился со мной жизненной силой?

– Не совсем. Он ведь мерцающий – изменчивый. Он изменил тебя, пропустив через призму своего мерцания. У него ведь оно есть?

– Что?

– Мерцание в человека из вашего мира?

Я сначала хотел брякнуть «нет», но потом мозги у меня наконец заработали и я вспомнил Ирину.

– Да, – выдавил из себя. Это что же, он той ночью со мной в образе Ирины дрых, что ли? А я был так вымотан, что даже не заметил этого? Не ожидал от себя. Никак не ожидал.

Темная тем временем кивнула так, словно другого и не предполагала услышать.

– Это даже лучше, – сказала она словно сама себе.

– Почему?

– Прокол пространства, о котором нам рассказывал Ир, – экспериментальная технология; не факт, что она стала бы для тебя панацеей. Так что придется тебе уговорить его поработать над ней совместно с лордом Лучистым.

– Кого?

– Судя по всему, меня, – заявил вдруг проснувшийся Ир и медленно сполз с кровати, потом поднял руки и потянулся так, что что-то в нем смачно хрустнуло.

– Выспался? – невинно осведомился я, сразу, как только привел Илю к нему, обратив внимание на то, что кровь из его татушки, которая оказалась вовсе и не татушкой, больше не сочится.

– Угу.

– Тогда… – посмотрел на них с Илей и вдруг предложил: – Может, выпьем?

– За что? – заинтересовался повеселевший мерцающий, похоже, он на самом деле оклемался.

– За нас, – как нечто само собой разумеющееся, объявила Иля. И добавила тоном, не терпящим возражений: – Я с вами.

– Да не вопрос.

Вот и представьте себе картину маслом. Сидел я, значит, на своей собственной кухне, пил из хрустального бокала вино в компании темной эльфийки и мерцающего. Причем стаканы эти мы вместе отрыли в запертом на ключ шифоньере (магия – наше все!), куда бабушка, как она говорила, хорошую посуду убрала, чтобы я, шалопай, со своими пьянками-гулянками не расколотил. И Иля, отказавшаяся сесть, хоть мы с Иром и порывались уступить ей место как единственной девушке в нашей компании, говорила тост, поднимая за нас свой бокал.

– За будущие свершения, победы… – Она сделала почти театральную паузу, и интимным голосом, сочащимся патокой (по-другому и сказать нельзя), добавила: – И откровения, которые ждут нас впереди.

Разумеется, я тут же вспомнил о том, что сказал Иру, перед тем как вернуться в класс. Из-за этого чуть не забыл чокнуться с ребятами. Но вовремя спохватился. А про себя подумал: пусть все и дальше идет как идет, а про любовь и дружбу мы с Иром как-нибудь потом поговорим. В будущем, как сказала Иля.