Узел судьбы
Сад Великого Магистра запорошило мягким снегом. Розовый закат отражался в каждом кристаллике льда, нежным румянцем ложился на белые рукава деревьев. Дышалось легко; изо рта вырывались облачка легкого пара и мгновенно растворялись в застывшем воздухе.
Варна шагал чуть сзади Великого Магистра, рассеянно наблюдая, как край алой накидки Учителя оставляет в снегу шершавую ложбинку. Старик что-то бормотал себе под нос, но Варна не обращал внимания: последнее время здоровье могущественного чародея оставляло желать лучшего, он то и дело проваливался в бездну тихого помешательства и нес полнейшую околесицу. Оставалось только с самым смиренным видом пропускать болтовню старого безумца мимо ушей и думать о том, что на самом деле было важно.
Вот и сейчас мысли Варны были далеки и от бреда Учителя, и от сада, набеленного мягким снежком.
…Ранней осенью Великий Магистр особенно захворал, все так и думали, что соединится с духами предков – ан нет, выдрался из когтей смерти… Варна днями и ночами дежурил у постели старика, готовил укрепляющие зелья, подпитывал учителя живой силой Дэйлорона. Прочие ученики магистра не пытались оспаривать право находиться у постели больного, негласно признавая Варну лучшим; и получилось так, что маг из правящего дома д’Кташин на протяжении лунного круга заменял для дэйлор Мудрейшего.
Обращались к нему иногда с важными делами, а порой и вовсе без повода; словно чувствовали, кто станет следующим Великим Магистром. Большую часть дел Варна тогда без зазрения совести водрузил на плечи благородного Акки – ну да оно и понятно, невозможно поддерживать угасающую жизнь в отжившем свое теле и одновременно разбираться в склоках магической братии. Но все-таки был один случай, который запомнился.
…Он задремал в кресле рядом с постелью больного; проснулся оттого, что кто-то деликатно тряс за плечо. Оказалось, в спальню Великого Магистра неслышно просочился один из младших учеников, Эттер д’Халем.
– Зачем ты здесь? – Варна хмуро поглядел на дэйлор, – если что не ладится, обратись к благородному Акки!
За окном стояла глубокая ночь; масляная лампа моргала тусклым огоньком на сквозняке. Хотелось спать – так, как может хотеться после двух суток бодрствования.
Эттер поклонился.
– Я понимаю, что тебе, Варна, не до нас. Но случай столь любопытный, что я решил тебя оповестить.
Потерев воспаленные глаза, маг снова откинулся на мягкую спинку кресла. Прищурившись, оглядел Эттера с ног до головы; похоже было на то, что маг только что вернулся из небольшого путешествия. По крайней мере, на мантии налипли комки глины.
– Рассказывай, – шепотом приказал Варна, – только короче. Как ни банально звучит, но мне бы хотелось вздремнуть до того, как проснется Великий Магистр.
Эттер торопливо кивнул.
– На наш карательный отряд напало нечто, по природе близкое к n’tahe.
– И ради этого ты меня будил?
– Но то, что осталось от воинов… Народ зла никогда не атакует магией! Они могут грызть, рвать…
– И что ты там нашел? – Варна, не скрывая иронии, смотрел на Эттера. Это ж надо! Немолод уже, а как будто только вышел из кокона… Удивляется тому, что каратели влезли в гнездо высших вампиров… Да и остались там навеки.
– Я нашел там пепел, Варна. Не более. И – я утверждаю – это была магическая атака, я замерил спектральные показатели – Сила Отражений. И ни одного n’tahe в округе на десятки лиг! Я вот о чем думаю… Может, кто из людей обратился к этой силе? Или, что еще хуже, дэйлор? Кто это мог быть?
Варна раздраженно потер заросший щетиной подбородок. Кто это мог быть… И, во имя Предков, как же хочется спать!
– Быть может… – Эттер замялся, а потом выпалил, – быть может, мы вместе туда отправимся, чтобы ты осмотрел местность?
– Не вижу надобности смотреть на пепелище… И далась же тебе эта магическая атака! Тебе ведь известно, что высшие n’tahe иногда пользуют Силу Отражений…
– Да, но они, как правило, потом пожирают жертву…
Теперь уже Варне захотелось схватить зануду за шиворот и выкинуть вон из спальни. Веки сами собой закрывались, и невероятно трудно было смотреть на Эттера.
– А если… – назойливый маг наклонился к самому уху Варны, – а если кто-нибудь из дэйлор мог… ведь был же когда-то черный…
И тут завозился среди подушек Великий Магистр. Варна скрипнул зубами – а ведь как хотелось поспать – и, схватив со стола успокаивающее зелье, принялся поить старика. Процедил сквозь зубы:
– Эттер, иди, иди. Если есть желание, от моего имени собери десяток магов, прочешите пограничные земли, да чтобы ни одного n’tahe там не осталось… О результатах доложишь Акки.
…Эттер сделал все, как сказал Варна. Убили десяток болотных ночниц, трех зеркальников и одного упыря. Потом Варна как-то забыл об этом случае… А на днях пропал, бесследно исчез д’Халем – вот и вспомнилась та ночь. Мага искали везде, и с помощью магии, и без – но с одинаковым результатом, и под конец пришли к неутешительному выводу, что продолжать поиски бесполезно. Если Эттер жив и в здравом уме, то вернется сам…
«Может быть, и нужно было мне отправиться тогда с ним?» – думал Варна, вышагивая за стариком в красной мантии, – «а ну как отправился Эттер, никому не сказав ни слова, заниматься исследованиями Народа Зла и искать тех, кто мог использовать магию?»
На сердце лежал камень. И отчего-то чувствовал себя Варна виноватым перед исчезнувшим коллегой – хотя, уж конечно, ни о какой вине речи идти не могло.
– Варна, – позвал старый маг, останавливаясь, – грядут плохие времена.
– Да, Магистр, – Варна не считал нужным спорить, ибо это было бесполезным в силу душевного состояния Учителя.
Старик медленно обернулся и в упор взглянул на своего немолодого уже ученика.
– Недолго мне осталось, – осыпающимся инеем прошелестел его голос, – кто займет мое место после того, как я встречусь с духами Предков?
Взгляд Магистра был ясен, как в былые времена, и Варна подумал, что болезнь немного отпустила.
– Все будет зависеть от вашей воли, Учитель, – сказал он с легким поклоном.
– Да, да, от моей, от чьей же еще, – Магистр хихикнул и затряс лысой головой, – иногда мне кажется, что ты лучше всех подходишь для того, чтобы продолжать мое дело…
Вот оно как… Стать преемником самого Великого Магистра! Варна много раз думал над этим, анализировал способности всех учеников, и многократно приходил к выводу, что он более прочих наделен властью над Силами мира; он уже привык к мысли о том, что, когда настанет время выбирать нового Великого Магистра, он станет первым претендентом. А потому сказанное стариком не удивило и не обрадовало.
– Я готов продолжить ваше дело, Учитель, – спокойно сказал Варна, – и вы знаете, что я буду прилагать все усилия, дабы обеспечить мир и процветание Дэйлорону.
Магистр снова хихикнул, и его взгляд подернулся дымкой безумия.
– Я никогда не слышал о маге более могущественном, чем основатель Черной цитадели, – хрипло прокаркал он, – но он умер… давно соединился с духами предков, и теперь осмелели люди, тянутся к священной земле дэйлор!
– Учитель, позвольте, я провожу вас в покои, – только и заметил Варна, – вам нужно отдохнуть.
Внезапно Магистр вцепился костлявыми, как птичьи лапы, руками в ворот его мантии; глаза, наполненные страхом перед неотвратимым небытием, оказались совсем близко, так близко, что Варна увидел сеточку кровеносных сосудов, пронизавших белки.
– Хватит ли у тебя сил, чтобы бороться? – просипел старик, – ты уверен, что это будет тебе по силам?!!
* * *
…Тиннат оказалась странным созданием. В ней самым невероятным образом уживались шумное легкомыслие и тихая вдумчивость, изысканность орхидеи и развязность рубахи-парня. Утром она была одна, к вечеру – совсем другая. Словно в одном человеке жил по меньшей мере десяток самых разных Тиннат, и этого Ильверс не мог понять, как ни пытался. Но была во всем этом единственная правда: при всем непостоянстве Лисица оказалась единственной преградой между Ильверсом и замершим в ожидании черным сердцем Алларена. Она заполнила собой все дни и ночи, и дэйлор уже казалось, что он постепенно становится прежним, выныривая из мертвых глубин безразличия; сам того не подозревая, он уцепился за спасительную соломинку, по пояс в вязком болоте силы отражений, не сводя глаз с яркого сияния вокруг Тиннат.
Правда, стоило ему опустить взгляд и поглядеть, образно выражаясь, себе под ноги, как циничный рассудок начинал нашептывать о том, что все надежды на исцеление – самообман, что Ильверс д’Аштам уже никогда не будет прежним, обычным дэйлор, и что он, поддавшись соблазну плотских утех, позабыл о самом главном. О мести. О власти и могуществе. И о том, что ему нужно любым путем попасть в Черный город.
Но Лисичка была рядом, и это давало надежду.
– Зачем тебе это злое место? – горячо шептала она, – не думай о нем. Забудь. Давай лучше думать о том, как нам хорошо вместе. Разве не стоит жить только ради этого?
Ильверс ничего не отвечал, потому что на самом деле не знал, как поступить правильно. Ему было хорошо, беспредельно хорошо с этой человеческой женщиной, но точно также шипом в сердце засело осознание того, что он безвозвратно изменился в ту, последнюю ночь.
…Продолжая в отчаянии цепляться за паутинку надежды, дэйлор вспомнил брачные обычаи своего народа. И предложил Тиннат бросить Алларен и уехать далеко-далеко, купить маленький домик и жить в тишине и уединении. Она лишь беззаботно тряхнула кудрями.
– Но куда же мы уедем, Ильв? Не в Дэйлорон ли, где тебя едва не убили?.. К тому же, разве я могу бросить город белых башен? Это же самая настоящая золотая жила! Не думай об этом, мы здесь и сейчас, и это главное…
Ильверс настаивал. Решив, что Тиннат не хочет уезжать с ним потому, что брак человека и дэйлор бесплоден, он даже предложил ей выбрать кого-нибудь в отцы будущему ребенку, чтобы потом Ильверс воспитывал его, как своего. Лисица, зло ощерившись, дала ему пощечину и убежала к себе; это оказалось больно, обидно… И вновь нахлынула тусклая волна безразличия, прохладный мрак ласкающее охватил, обвил своими бесформенными щупальцами… Утешая, навевая покой.
Той же ночью Ильверс отправился к Черному городу.
Он без приключений миновал кварталы, находящиеся под опекой Ловкача, пересвистываясь с парнями; здесь его теперь знали как Мага-Ходячую-Смерть и уважительно сплевывали себе под ноги, едва завидев. Потом Ильверс прошелся по улице Горшечников, свернул в Купеческий квартал, затем – в Розовый переулок, который одним своим рукавом упирался в глянцево блестящую черную стену. Впрочем, только на первый взгляд – «упирался». Бросалось в глаза, как жмутся каменные дома друг к дружке, словно опасаясь прикоснуться гладкими боками к стене. В результате вокруг Черного города образовалось пустое пространство, и ничто не мешало Ильверсу обойти всю цитадель.
Он так и сделал – неспешно пошел вдоль стены в поисках ворот или какого-нибудь бокового хода. Ночь была студеной, холоднее, чем все предыдущие; тучи, много дней подряд извергавшие дождь, наконец, отправились куда-то за край мира; на темном небосводе ярко засияли звезды и две луны – большая и малая, еще не вошедшие в пору полнолуния, но уже достаточно округлые, формой напоминающие широко распахнутый глаз. Под ногами хрустко ломались звездочки льда, а ветви розовых кустов, столь любимых богатыми горожанами, были присыпаны инеем, распадавшемся при первом же прикосновении ледяной трухой.
Ильверс шел, время от времени останавливаясь и прислушиваясь – а не проходит ли рядом патруль? Но нет – все было тихо, так тихо, как только и может быть в морозную зимнюю ночь, широко распахнувшуюся навстречу звездам.
Дэйлор слушал не только ночь. Обострившееся восприятие скользило по стенам, гладким, без единого шва, будто вытесанным из гигантской глыбы; тянулось к пульсирующему далеко внизу сгустку Силы – но черное сердце мягко и настойчиво отталкивало, словно намекая – мол, войди сперва в город, и получишь все.
Он даже не задумывался, зачем ему это, зачем идти в гнездилище чуждой и темной силы; он просто знал, что надо. А еще знал, что рано или поздно, он туда войдет.
…Ильверс остановился, глубоко вдохнул морозный воздух – и коснулся едва заметного выступа. Вот и вход, скрытый от всех – но только не от него, видящего силу Отражений. Дэйлор нажал на камень; в толще стены что-то хрустнуло, как ломаемая косточка, зашуршало, заскрежетало… И каменный блок высотой в полный рост Ильверса растворился в темноте. Дэйлор хмыкнул, остановился напротив лаза и заглянул внутрь. Там, искрясь в лунном свете, из земли пучком вырастали башни, а к ним, как птенцы к матери, жались низенькие, глухие постройки. Оказалось, что в стенах заключено куда большее пространство, чем могло бы показаться снаружи… И все дышало спокойным величием прожитых веков, и звало, манило внутрь.
– Ну, разумеется, – ехидно заметил Ильверс, – так я и поверил!
Вместо того, чтобы шагнуть в тоннель, он закрыл глаза и попытался увидеть все скопления Силы, собранные за черной стеной. В следующий миг он с удивлением присвистнул и подумал о том, что даже ему, хорошо видящему Силу отражения, не стоит сломя голову лезть в город: помимо угрожающе-нависших черных щупалец, крюков и челюстей, понятных Ильверсу, было там еще кое-что другое, совсем иной природы, невидимое – но вполне ощущаемое. Людская магия. И, уж конечно, куда как сложнее, чем ловушки на дверях горожан.
Каменная дверь неслышно стала на место. А Ильверс, не торопясь уходить, прислонился лбом к холодной стене.
Теперь… Все вернулось на круги свои. Черный город звал его и ждал, да и сам он, принадлежа силе Отражений, уже почти сросся с этими благородными черными стенами. И с тем, что веками спало в их бережных объятиях. Как же глупо было дергаться, пытаясь выпутаться из этой обманчиво-мягкой паутины, цепляться за крепкие руки Тиннат, надеясь на возвращение к прежней жизни!
Ильверс поймал себя на том, что смеется. И отчего истина открылась ему только сейчас, и столько времени пропало даром?..
Но он все же не мог пока что войти в Черный город, а потому вернулся ко двору Томми. Застав у себя Лисицу, и почти не глядя ей в глаза, дэйлор сказал почти то же самое, что когда-то сказал Золюшке.
– Я не самая лучшая для тебя копания, Тиннат. Нам лучше расстаться. Прости. Я был виноват с самого начала, да и не нужно было ничего начинать.
Она вздрогнула, поникла, как увядший на корню цветок. И, не говоря ни слова, ушла. А Ильверсу запомнился ее последний взгляд – взгляд побитой собаки.
* * *
– …Глядите, парни, осторожнее, эта женщина, говорят, в магии сильна, – напутствовал Ловкач, ковыряясь в зубах грязной щепкой, – для того тебя, Маг-Ходячая-Смерть, и берем!
Дэйлор молча кивнул. Ловкач замахнулся на роскошный особняк в Купеческом тупике; владелица сего жилища, по слухам, обитала там совершенно одна, и на улицу, кроме как в закрытой повозке, не показывалась и вовсе. Ловкач уже давно присматривался к этому дому, прикидывал, сколько столового серебра можно оттуда вынести – но отчаянно трусил. Ибо нехорошие слухи ходили по Алларену – слухи о том, что хозяйке особняка не чуждо искусство магии.
– Ты, маг, прикрываешь, – без конца зудел и зудел Ловкач, – глядите у меня… Все, что найдем, разделю по-честному. А тебе, Ильверс и поверх чего подброшу. Все, как договаривались.
Дэйлор раздраженно передернул плечами: и когда же этот болван замолчит? Сколько можно говорить одно и то же, даже тогда, когда они стоят позади особняка, среди костлявых зимних теней старых лип?
Кроме Ильверса, в дом магессы отправились четверо ночных братьев: Малыш, Клыкастый, Котяра и, собственно, Ловкач. За исключением Малыша, все они питали к дэйлор, то есть нелюди, достаточно живую ненависть; Ильверс был прекрасно об этом осведомлен, и не сомневался – если что-то пойдет не так, обязательно попытаются перерезать глотку. Попытаются – ибо давать себя в обиду дэйлор вовсе не собирался.
Томми кивнул Ильверсу.
– Давай, маг. Твоя очередь.
Дэйлор молча кивнул. Прикрыл глаза, заставляя себя чувствовать тонкую паутину опасности. Хмыкнул презрительно – чародейкин дом, а ведь все, как обычно… Как и в тех особняках, где они побывали.
– Прут, – сказал он, не оборачиваясь.
Его пожелание было тотчас исполнено: Котяра сунул в ладонь тонкий железный прут, выкованный специально для Ильверса. Дэйлор аккуратно просунул его в замочную скважину, повертел, толкнул что-то маленькое, жесткое. И все. Магическая связь разрушилась по ту сторону двери, и ощущение приготовившейся к броску опасности ушло.
Ильверс молча шагнул в сторону, освобождая дорогу другим.
Вперед выступил Клыкастый с набором отмычек. Щелчок – и дверь черного хода мягко распахнулась, пропуская грабителей.
– Иди вперед, – хрипло шепнул Ильверсу Ловкач. Дэйлор покосился на него – и едва сдержал презрительную улыбку. Потому что Томи Ловкач боялся: его маслянистые глазки бегали туда-сюда, на лбу выступили мелкие капельки резко пахнущего пота. Великий Томми боялся магессу!
Внутри было темно и тихо. Витала странная смесь ароматов – какая-то изысканная пряность, запах свежих яблок и еще что-то непонятное, приторное до горечи во рту. Куда-то вбок уходил коридор, наверх – красивая мраморная лестница. На полу лежали осколки лунного света.
– Сперва – наверх, – шепнул Томми.
…Они, крадучись, одолели скользкие каменные ступени; Котяра бесшумно крался впереди, держа наготове нож; следом шел Ильверс, осторожно прощупывая каждый локоть пространства вокруг в поисках западни; замыкали шествие Ловкач и Малыш. Затем – арка, украшенная причудливой лепниной. И небольшая, идеально круглая, комнатка с окошком, выходящим в сад.
Воры остановились. Из круглой комнаты вели три совершенно одинаковых на вид двери. На вопросительный взгляд Ловкача дэйлор только закрыл глаза, прислушиваясь, пытаясь понять, куда им лучше отправиться… Комнаты слева и по центру пустовали, а вот последняя дверь вела в жилое помещение. И там… Ильверс подобрался, как хищник перед прыжком – там спокойно, сонно билось чье-то сердце.
– Полагаю, хозяйка дома там, – шепнул он Томми, – значит, нам лучше вот в эти две комнаты…
– Что за чушь! – Ловкач прищурился, – если она одна на весь дом, то мы ей быстро язык-то развяжем. Где она хранит свои камешки и золотишко! Проверь, все ли чисто за дверью.
– Но… – Ильверсу показалось, что вовсе не он, а Ловкач несет совершенную околесицу, – зачем? Когда все можно сделать тихо… Никто и не заметит…
Даже в потемках стало видно, как побагровело лоснящееся лицо Томми.
– Делай, что говорю, маг, – шикнул он, – проверяй.
Дверь оказалась чиста, и дэйлор невольно посочувствовал хозяйке, которая, в силу чисто человеческой самоуверенности, решила доверить свои жизнь и богатства простой ловушке на черном ходе.
Клыкастый и Котяра ворвались в спальню; перед Ильверсом на мгновение предстала мирная картина сна одинокой женщины – а в следующий миг она проснулась. Не издав ни звука, метнулась к безделушкам на столике рядом с кроватью, но парни Ловкача оказались быстрее: Клыкастый одной рукой схватил женщину за горло, вдавливая в пуховые подушки, другой закрыл ей рот.
Теперь, когда все было сделано, наступил черед Ловкача.
Ильверс, не желая ни слышать, ни видеть того, что могло воспоследовать через некоторое время, отвернулся. Хоть и было все равно, что они сделают с этой якобы магессой, которая и себя-то защитить не смогла…
Он принялся рассматривать те вещицы, которые так и остались беспомощно лежать на столике: небольшой полированный камешек ярко-синего цвета, маленькая золотая фигурка ящерицы и маленький, не больше ногтя, мешочек, набитый чем-то зернистым. Может, и правда, не лгала людская молва? Иначе – зачем простой женщине столь странный набор предметов? И отчего она, как безумная, рванулась именно к ним?
… – Лучше тебе сразу сказать, где золотишко прячешь, – сладенько сочился голос Ловкача, – не то я тебе такую жизнь устрою, что пожалеешь.
Молчание в ответ.
Но как можно говорить, когда грязная лапа Клыкастого зажимает рот? Ильверс снова отвернулся и принялся рассматривать камешек, ящерку и мешочек. Вот бы знать, что на самом деле хотела женщина от этих занятных вещиц…
Дэйлор попытался прочувствовать то, что могло в них скрываться; в первый миг – не ощутил ничего, кроме покоя, пустоты и легкого разочарования. А уже на следующем вздохе…
– Ого! – невольно вырвалось у него.
– Что тебе? – раздраженно обернулся Ловкач.
– Нет, ничего… – Ильверс покачал головой, – прости.
– Не мешай, Ходячая Смерть, – просипел Котяра, – лучше возьми Малыша, да идите вниз. А то в прошлый раз мальчишка уделался.
– Будь по-вашему, – дэйлор невозмутимо пожал плечами, – иди, Малыш, к выходу. Я за тобой.
Три маленьких вещицы излучали опасность. И не просто опасность, как ловушка на дверях – а нечто сродни тому, что Ильверс ощущал за стенами Черного города. Принять решение оказалось легко, даже слишком легко, словно и не было тех дней, что прожил он с Ловкачом и его ребятами.
– … Ну так что, будешь говорить или нет? – поинтересовался Ловкач, поглаживая лезвием ножа шею беззащитной магессы.
Ильверс закрыл глаза. Все получается куда лучше, когда не видишь мира простого, состоящего из обычных вещей – и когда перед глазами только потоки Силы и сочные багровые сгустки жизни в существах, находящихся рядом.
– Что?!! Что… ты… делаешь? – сдавленно прохрипел Томми. Больше он ничего не сказал – не успел. Тело Клыкастого вскинулось в воздух, неестественно выгнулось, до хруста в шейных позвонках – и затихло уже на полу. Котяра глухо вскрикнул, метнулся к двери – но его сердце, сжатое черными пальцами, лопнуло в шаге от мнимого спасения.
– Ильверс?!!
Дэйлор крутнулся и замер, уставившись на Малыша, которого угораздило вернуться. Как ни странно, мальчишка очень быстро понял, что явился не в урочное время.
– Ильв… Ох, Ильв… Но зачем?
Черная плеть нежно обхватила его за шею – такую белую и нежную, пульсирующую кровью… Малыш вздрогнул, словно ощутил прикосновение и тут же грохнулся на колени.
– Ильв… Не надо… Я же и не пожил еще, чтобы к Хаттару отправляться!
Дэйлор шагнул к нему, не ослабляя плеть. Любого другого он бы убил, не задумываясь, но этот – этот все еще напоминал ему Золюшку. Процедил сквозь зубы:
– Нас всех убила магесса. Понял? Проболтаешься – убью. Ты меня знаешь.
Малыш, замерший под его взглядом, вдруг встрепенулся, и, шмыгая носом, попытался приложиться поцелуем к башмаку. Ильверс попятился.
– Ну. Пошел, пошел. Запомни, что я тебе сказал.
– Да, Ильв, да… Хаттар не забудет тебе этого, я буду молиться за тебя… Да!
С трудом поднявшись, Малыш шмыгнул прочь, протарахтели его шаги по лестнице, хлопнула дверь – и все стихло.
Теперь… Ильверс медленно обернулся.
Магесса сидела на кровати и растирала надавленную шею, в то время как ее взгляд заинтересованно буравил дэйлор.
Она оказалось довольно молода и – по меркам все тех же дэйлор – страшно уродлива. Впрочем, и люди бы не сочли ее красавицей: все у нее было острым, слишком худым – и тело, и лицо. Да еще через всю щеку, наискосок, шел застарелый рваный шрам.
– Ну, и что тебе нужно от меня? – спросила она, – что им было нужно, я уже поняла.
Кивок на три застывших тела.
– А ты что хочешь? Что ты ищешь, дэйлор?
Ильверс вдруг смутился. Невзирая на полное отсутствие красоты, было в этой женщине нечто властное, несгибаемое и… пугающее. И как же легко она узнала в нем чужого, не-человека! Если бы каждый горожанин, с кем ему приходилось сталкиваться на улицах Алларена, обладал таким же острым взглядом, Ильверс д’Аштам не прожил бы в стенах города и дня, невзирая на свою власть над Силой.
– Я хочу понять вашу магию, – просто сказал он.
– Хм. Любопытно. Очень любопытно.
Она легко поднялась, обошла кровать и остановилась в двух шагах от него.
– Такого еще со мной не было. Чтобы посреди ночи ко мне врывался дэйлор в компании трех воров, душил их при мне и просил обучить людской магии. Да, такого не было, точно. И зачем она тебе, дэйлор? Я погляжу, ты и сам управился.
Ильверс развел руками.
– Она мне нужна.
– Гхм, – магесса озадаченно смотрела на него, – ну что ж. Ты, с какой стороны ни взглянуть, спас мне жизнь. Придется тебя взять в ученики.
* * *
Остаток ночи Ильверс проспал очень крепко, так, как только может спать дэйлор, принявший правильное решение. Под шерстяным одеялом было тепло и уютно; простыни пахли чистотой и лавандой, и ему приснилось, что Тиннат рядом, под боком. Улыбнувшись, Ильверс уткнулся носом в ее мягкие волосы; она повернулась на другой бок, к нему лицом. Оказалось, что по ее щекам пролегли две горячие мокрые дорожки – Лисица беззвучно рыдала, прислонившись лбом к его плечу, но потом успокоилась, и даже улыбнулась во сне.
Дэйлор разбудило легкое прикосновение. И, позабыв спросонья, где находится, он позвал Тиннат.
Молчание в ответ. А потом:
– Нет, господин. Я – Айкила, горничная госпожи Уломары.
Ильверс резко сел на постели, отчего молоденькая служанка, почти ребенок, шарахнулась в сторону дверей.
– Что тебе? – спросил дэйлор, и сам подивился тому, как зло прозвучал его голос.
Крепко сбитые плечи Айкилы задрожали, она быстро втянула голову в плечи – как будто кто-то собирался ее бить.
– Простите, господин. Госпожа Уломара ждет вас за завтраком. Послала меня разбудить. И еще она передала вам новую одежду.
– Оставь меня, – прошипел Ильверс, сам не понимая, на кого злится. То ли на эту девчонку, то ли на себя самого, то ли на странный сон. Впрочем, скоро он успокоился. То вязкое болото, из которого он пытался выбраться, хватаясь за руки Тиннат, вновь заглатывало его целиком, вымывая, растворяя все – и плохое, и хорошее.
Ильверс пошарил глазами по комнате, нашел таз и кувшин с водой. Затем, совершив утренний туалет, к которому его начала приучать Тиннат при дворе ночных братьев, дэйлор переоделся в оставленную одежду: рубашку из тончайшего полотна с отделкой из кружев, бархатные штаны и такой же кафтан. Поглядел на себя в зеркало; мелькнула мысль, что пора бы подкрасить волосы – из-под пшенично-желтой шевелюры проглядывала чернота. Но затем подумал, что для первого завтрака сойдет и так, в конце концов Уломара знает, что он – нелюдь.
Айкила ждала его за дверью, теребя тощую косицу; низко поклонилась.
– Позвольте, я провожу вас, господин.
Ильверс безмолвно последовал за ней, и вскоре очутился в светлой комнате, обставленной с немалой роскошью. На круглом столе был накрыт завтрак, и магесса ожидала его, нетерпеливо постукивая по столешнице миниатюрной вилочкой.
Дэйлор кивнул, приветствуя, и Уломара усмехнулась в ответ; ее искореженная щека сморщилась и стала похожа на кожуру сушеного яблока.
– Присаживайся, Ильверс. Нас ожидает скромная трапеза, а затем – упорный, тяжелый труд. Надеюсь, ты обучен грамоте?
Дэйлор покачал головой.
– У меня не было возможности учиться.
Усевшись за стол, он налил себе в стакан воды из графина.
– Но как же тогда ты совладаешь с Силой?
– Я ее вижу. Этого достаточно. И Память предков говорит во мне.
Уломара с сомнением посмотрела на него, но ничего не сказала. Ильверс тоже не был расположен к беседе, а потому завтрак прошел в полном молчании. Только под конец он поинтересовался, не утрудило ли магессу избавиться от тел ночных братьев.
– О, пусть тебя не волнует подобная чепуха, – она скривилась, провела тонкими пальцами по волосам, поправляя прическу, – для тех, кто владеет Силой Вещей, не составит труда обратить в прах трех воров. Вообще, я бы предложила пройти в мою лабораторию, и там мы выясним, на что ты способен.
* * *
Лаборатория впечатляла. Ильверс ни разу в жизни не видел столько абсолютно бесполезных на его взгляд вещей, собранных воедино! Что там было? Всего лишь… Склянки, набитые рубленными сушеными корешками, перышками, мелкими косточками, рыбьей чешуей, непонятными смесями, похожими то ли на прах, то ли на пыль. Расставленные на полках черепа мелких птиц и животных. Коробки с обычными камешками и яркими самоцветами. Развешанные под потолком шнуры, к которым крепились перья, жабьи головы, костяные бусины и кусочки коры…
Уломара широким жестом обвела все свои богатства.
– Ну что? Ты… что-нибудь здесь ощущаешь?
Ильверс пожал плечами. Он бы и рад был почувствовать и увидеть, но – восприятие словно заснуло. Только за стенами дома, как бисеринки пота на лбу, из земли выступили блестящие капли черной силы.
– Хорошо.
Магесса ловко забралась на лестницу, приставленную к стене, сняла с крючка один из шнуров. Положила его на стол и поманила Ильверса к себе.
– Посмотри на это внимательно. Очень внимательно. Если тебе дано видение Силы вещей, то ты ее сейчас и узришь. Если нет – то, прошу прощения, ты безнадежен.
Дэйлор с интересом воззрился на вплетенные между шелковыми нитями голубые и красные камни. Ну ведь не может такого быть, чтобы он не чувствовал ровным счетом ничего! В конце концов, ловушки для воров он ощущал… Ильверс закрыл глаза, простер ладони над загадочным шнуром.
Н-да. Опасность, несомненно, была и здесь. Но – неясная, необъяснимая. Похожая на скользкого угря, которого почти невозможно удержать в руках.
Уломара внимательно следила за ним, не говоря ни слова. Ждала.
– Это… – Ильверс запнулся, подбирая слова, – это как дурное предчувствие. Когда чуешь, что там – опасно, но не видишь ровным счетом ничего.
Магесса лишь вздохнула.
– На самом деле взаимодействие этих камней в их нынешних позициях порождает мощнейшие сгустки Силы для энергетических заклинаний. Похоже на то, что дэйлор просто не видят взаимодействия вещей, а, следовательно…
Она не договорила, потому что на пороге лаборатории появилась запыхавшаяся Айкила.
– Госпожа Уломара, госпожа Уломара! К вам пришел господин Альхейм Шентарийский.
Магесса растерянно всплеснула руками.
– Ну так проси его в комнату для гостей, живо! Я сейчас буду.
Она засуетилась, подхватила шнур с камешками и всучила его в руки Ильверсу.
– Ох, будь так любезен… Повесь его обратно, во-он на тот крюк… Альхейм… Мой старый учитель, не хочу его задерживать…
И вихрем вылетела из лаборатории, шурша многочисленными юбками и на ходу поправляя сплетение кос на затылке.
Дэйлор ничего не оставалось, как водрузить ценный источник силы на место. Он задумался: неужели из-за невозможности понять людскую магию ему не суждено войти в Черный город? Ильверс зло скрипнул зубами, окинул взглядом скопище склянок и коробок. Проклятье! Ведь он стоит среди могущественных источников Силы – и ровным счетом ничего не видит, кроме жалких и туманных ощущений! А ведь уже понял, что за высокой стеной, на пути к башне, его ждут – не дождутся ловко расставленные капканы, замешанные на магии вещей…
Ильверс внезапно ощутил такой прилив ярости, что едва не разметал по полу все эти компоненты, оказавшиеся столь бесполезными. Но полыхнувший вдруг костер чувств очень быстро погас, увязая в сером и холодном равнодушии. Дэйлор уселся на край стула и задумался.
«А почему, собственно, ты так хочешь туда войти? В этот Черный город? Ведь ты уже достаточно сильный маг, чтобы вернуться в Дэйлорон и призвать к ответу тех, кто был виновен в гибели твоей и матушки. Что ты ищешь за черными стенами? Быть может, тебе никогда не суждено туда попасть, и так будешь, как полоумный, бродить вокруг да около…»
Мысль показалась на удивление здравой. В самом деле, он уже достаточно сильный маг, чтобы противостоять всем… Ох, а достаточно ли сильный? Великий Магистр Дэйлорона, а может, даже Варна – одним пальцем раздавят, а он и пикнуть не успеет…
Ильверс тряхнул головой. Уверенность в том, что он поступает правильно, и что за стенами черной цитадели его ждет величие непревзойденного могущества, росла с каждым мгновением, заполняя все его существо. Словно кто-то умелой рукой заливал сознание вязким медом, в котором тонуло все, кроме желания попасть в город и почерпнуть там всю силу – и все знание, что могли храниться в объятих столетий. Дэйлор уже был уверен в том, что не сможет вершить правосудие, не добравшись до сокровищ башни.
– Наверняка есть какой-то выход, – сказал он сам себе, – а для меня обратного пути больше нет. Может быть, предложить Уломаре отправиться туда?
Но ведь он ни с кем не собирался делить то, что найдет за стенами древней цитадели!
– Тогда я избавлюсь от нее, – пробурчал Ильверс, – только и всего.
Приняв такое решение, он не испытал ни сожаления, ни угрызений совести. Как будто все шло именно так, как должно было. Осталось только уговорить ее, посулить великие сокровища знаний, могущество, власть – все, до чего, по мнению Ильверса, были падки люди.
И, неслышно покинув лабораторию, он направился к распахнутым дверям комнаты для гостей, где Уломара принимала мага Альхейма.
Он не стал входить – чтобы, упаси Предки, старик не увидел в доме своей ученицы нелюдя из Дэйлорона. Прислонился к стене рядом с распахнутой резной створкой, так, чтобы можно быть спокойно услышать все, о чем бы шла речь. Где-то под грудиной зашевелилось неясное предчувствие, словно ему было жуть как нужно подслушивать чужую болтовню.
Между тем раздался голос Уломары.
– Альхейм, бросай эту затею. Еще немного, и ты лишишься рассудка. Вспомни – да, да, вспомни, сколько твоих приятелей погибло за этими стенами! Да что там – я сама едва в живых осталась, но изуродована на всю жизнь!
– Верно, ты права, деточка. Теперь мне и вправду придется бросить все это…
И послышалось старческое всхлипывание.
– Потому как… Нет сейчас дэйлор, который мог бы войти в Закрытый город. Они просто не видят той Силы, которой он закрыт, понимаешь?
Ильверсу показалось, что на него обрушился бесвкусно-вычурный, с лепниной, потолок. Как же так? Оказывается, в Алларене жил себе преспокойно маг, который пытался войти в цитадель – но не мог?!! Дэйлор бил озноб; он все еще никак не мог поверить… В то, что выход был найден и оказался столь незамысловатым.
– Я встретился с ним недалеко от Талипо, – бурчал Альхейм, – он мне порассказывал странные вещи… То, что черный город опустел… В этом какие-то причины, никому ныне неизвестные…
Ильверс уже не слушал. Под сердцем сладко дремала уверенность в том, что до цели остался ровно один шаг.
… Когда Альхейм выходил из дома Уломары, дэйлор поджидал его на улице, прислонясь спиной к шершавому стволу старой липы. Накрапывал мелкий дождик, и уже успел порядком промочить одежду, но Ильверс не ощущал ни холода, ни того, как вода стекает по волосам за ворот. Он несколько минут наблюдал за белобородым стариком, который, кряхтя, набросил на голову капюшон и, горестно вздыхая, поплелся вдоль по улочке. Затем быстрым шагом догнал его.
– Господин Альхейм!
Маг остановился, близоруко щурясь, посмотрел на Ильверса.
– Что вам, господин хороший?
На его желтом лице мелькнуло сомнение, но тут же утонуло в глубоких морщинах. Похоже, что соломенного цвета волосы и добротный кафтан все-таки вводили людей в заблуждение. Ильверс чуть поклонился.
– Я тот, кого вы ищете.
– Не понимаю… – выцветшие стариковские глаза вновь прилипли к лицу Ильверса, но теперь уже очень внимательно, подозрительно. В какой-то миг Альхейм вздрогнул всем своим тщедушным телом, и стало ясно, что маг наконец понял, кто перед ним.
– Вы искали дэйлор, который бы мог вместе с вами войти в Черный город, – жестко сказал Ильверс, – считайте, что вам повезло. Потому как я прекрасно вижу Силу, которой он запечатан, и как раз ищу людского мага, который бы взял на себя магию вещей.
– Но… вы… уверены? – лицо Альхейма внезапно стало землисто-серым. Он пошатнулся, схватился за сердце, так что Ильверсу пришлось подхватить его под локти.
– Я – уверен. И чем скорее мы войдем туда, тем лучше.
* * *
Радость едва не обернулась бедой для Альхейма. Сердце болезненно сжалось; под левой лопаткой засел раскаленный гвоздь, раздирая грудь безумной болью. Он едва ощутил, как молодой дэйлор с соломенного цвета волосами подхватил его, не давая упасть. Мелькнула горькая от безысходности мысль – неужели все?!! Неужели теперь, когда удача сама шла в руки, ему не суждено осуществить мечту всей жизни?..
Но нет. Он даже не понял, что произошло; боль угасла, распалась тысячью осколков. Дышать стало легче, легче… И сердце вновь забилось по-прежнему.
– Как вы себя чувствуете? – прошелестел над ухом приятный голос, с едва заметным певучим акцентом. Альхейм поднял глаза, всмотрелся в молодое лицо и подумал, что все-таки дэйлор – красивейшие создания Отца-Неба.
– Это вы… помогли мне? – беззвучно прошептал маг, все еще цепляясь за мокрые руки нелюдя.
– Да, я, – он равнодушно пожал плечами, – мне это было несложно. И я все-таки хочу попасть в черный город.
– Ох… – только и сказал Альхейм. Потом, когда способность нормально говорить и размышлять вернулась, пробурчал, – ну что ж, пойдемте, господин хороший… Обсудим.
Пока добирались до дома, дэйлор промок насквозь. Альхейм мысленно корил себя за то, что решил подышать воздухом и размять косточки, вместо того, чтобы отправляться к Уломаре в крытом возке; но парень шел спокойно, будто холод и слякоть мало волновали его. Маг искоса поглядывал на дэйлор, сперва в восхищении, потом – подозрительно. Было что-то не так с этим молодцем, и Альхейм, к собственнмоу стыду, не мог понять, что именно. Лицо… Это красивое, гармоничных черт лицо с выразительными черными глазами… Оно казалось слишком малоподвижным. Будто жизни в теле этого нелюдя уже не хватало для того, чтобы согреть огоньком застывающие мрамором черты.
Альхейм вспомнил слова Ториола. Может быть, и правда, что-то случается с дэйлор, которые могут видеть ту странную силу? И не лучше ли – позор, позор, – отказаться от всего предприятия, пока не поздно? Кто знает, что на уме у этого паренька?
Маг зло отшвырнул эту трусливую мыслишку. Глупо бояться. Нужно просто взять – и довести до конца начатое, дело всей его жизни, раз уж не получилось ничего другого.
Тем более, что дэйлор все равно придется убить, как только будут вскрыты все ловушки. Потому как Альхейм вовсе не собирался делиться с кем бы то ни было древними сокровищами.
– Э… Могу я узнать, как вас зовут, господин?..
– Ильверс. Ильверс д’Аштам.
Они пересекли площадь перед домом. От наблюдательного Альхейма не ускользнуло, что, ни с того, ни с сего, дэйлор вздрогнул всем телом, нахмурился.
– Что с вами, уважаемый?
Ильверс хмуро передернул плечами.
– Ничего… Какое-то странное предчувствие.
– Ох, да ну бросьте вы эти предчувствия, – маг попробовал улыбнуться, – пойдемте же, вы просто замерзли. И не мудрено, дождь льет, а вы без плаща. Проходите, чувствуйте себя, как дома!
В холл выскочил Заметор, уставился на Ильверса; но Альхейм попешно махнул рукой – мол, пошел, пошел прочь, не смущай дорогого гостя.
– Прошу вас… вот сюда…
Ильверс послушно сел в кресло перед камином, вытянул ноги к огню и закрыл глаза. Словно его меньше всего интересовало происходящее.
Альхейм весело потер руки.
– Сейчас я распоряжусь насчет стаканчика подогретого вина!
Уходя, он бросил взгляд на спокойное лицо дэйлор и невольно содрогнулся. Ильверс сидел неподвижно, откинувшись на спинку кресла, и казался… Совсем неживым. В следующее мгновение морок схлынул. Перед камином сидел самый обычный нелюдь.
«Привидится же!» – Альхейм покачал головой и удалился прикрикнуть на кухарку, чтобы быстрее поворачивалась.
* * *
Уже на подходе к дому старого мага, когда пересекали площадь, Ильверс ощутил неприятное покалывание там, где у дэйлор, по преданию, селится бессмертный дух. Он невольно замедлил шаг, огляделся… Ощущение было такое, словно что-то нехорошее поджидало его на этой площади.
И вдруг он увидел прямо на мокрых камнях два неподвижных человеческих тела. Одно принадлежало мальчишке; его светлые кудряшки золотились искрами даже под тусклым дождливым небом. А второе – молодой женщине.
Ильверс невольно содрогнулся, рот наполнился горечью – но в следующий миг на душе стало так же серо и безлико, как всегда.
– Что с вами, уважаемый? – проблеял старый маг.
– Ничего… Какое-то странное предчувствие.
Он на миг закрыл глаза, а потом смело взглянул на мокрую площадь. Там было пусто. Золюшка и Тиннат исчезли.