ГЛАВА 11

Разгар лета у Гномьего Кряжа всегда поражает своим непостоянством. Солнце может нещадно палить в течение недели, а потом невесть откуда ветер пригоняет грозовые тучи, которые проливаются теплым ливнем на головы незадачливых путников, в недобрый час высунувших нос из дому и отправившихся в путешествие вдоль горной цепи.

Сегодняшний день оказался на редкость жарким и удушливым, без малейшего дуновения ветерка над кронами деревьев. Обычно шустрый Туман уныло переставлял мощные ноги по узкой каменистой дороге, ведущей на юг, прочь от Гномьего Кряжа, к одному из многочисленных притоков Вельги-реки. Вилья уже давно скинула с себя легкую непромокаемую эльфийскую куртку с капюшоном, да и я сняла плотную рубаху, но все равно жара грозила доконать нас.

Стоило только отъехать от Андариона на несколько верст и углубиться в лес, растущий у подножия гор, как прохладный ветерок, значительно облегчавший жизнь, утих, и на нас плотным одеялом навалилась червеньская жара. Сосновый бор, сквозь который извилистой лентой пролегала дорога, от нее почти не спасал, хоть и давал какое-то подобие тени. Свежий запах смолы, поначалу радовавший нас с Вильей, часа через полтора уже вызывал легкую головную боль, по крайней мере у меня. Хотя, подозреваю, что во всем было виновато солнце, напекавшее мне затылок.

– Как я не люблю жару, – пробормотала я, восседая на крупе Тумана за спиной подруги и перерывая свою сумку в поисках какой-нибудь настойки от головной боли.

Вилька, не оборачиваясь, пожала плечами.

– Знаешь, похоже, не ты одна ее не любишь – вон Туман тоже едва копытами шевелит, а ведь проехали всего ничего.

– Угу, – согласилась я, вытаскивая-таки из сумки небольшую бутылочку и отпивая из нее глоток.

Спасибо Метаре – зелья у нее получались превосходные по лечебному эффекту и вполне терпимые на вкус. У меня могло с грехом пополам выйти первое, но вот со вторым… Скорбно умолчим о том, какая из меня травница, извиняет только то, что я все-таки ведунья, специализирующаяся на боевых и защитных заклинаниях, а не на травах. Хотя и травник может такого натворить… если захочет и квалификация позволяет. Взрывающиеся зелья это еще мелочи, а вот вытяжка из разрыв-травы вместе с кое-какими компонентами, в число которых входит драконья чешуя, может проделать в добротно сложенной каменной стене Стольна Града, которую не берет ни один таран, дыру размером с дверной проем.

– Между прочим, нежить, если тут таковая есть, тоже вся попряталась, поэтому до Вельги-реки можем доехать почти без приключений.

– Нравится мне это твое «почти», – в тон мне отозвалась подруга, легонько ударив Тумана пятками.

Жеребец недовольно всхрапнул и перешел на вялую рысь, впрочем, вскоре вновь плавно скатившуюся до прогулочного шага.

Ревилиэль, поняв, что ничего большего от нашего средства передвижения мы не добьемся, предложила остановиться на привал. Честно говоря, я идею поддержала с энтузиазмом, даже Туман вроде как оживился, словно до него дошло, что еще чуть-чуть – и две злобные девки в моем с Вильей лице оставят его в покое хотя бы на время.

– Впереди ручей! – радостно возвестила Вилька, заставляя порядком умотавшегося жеребца сойти с наезженной дороги и идти напролом сквозь раскидистые кусты орешника.

Интересно, и как она узнала, что там ручей? Услышала, что ли?

Я честно напрягла слух, но, видимо, уши у меня не те, не остроконечные, чтобы выловить среди ленивой переклички птиц, шороха толстого ковра из прошлогодних сосновых игл и прочих звуков, составлявших неповторимую живую тишину полуденного летнего леса, журчание быстрого ручейка где-нибудь под корнями старого, рассохшегося дерева. В принципе проблемы с водой у нас не было, но все-таки ручеек оказался бы приятным дополнением к стоянке.

Тем временем мы выехали на небольшую солнечную полянку, окруженную раскидистым орешником, таким густым, что, спешившись, едва можно было протиснуться сквозь него, а для Тумана пришлось раскрывать проход между тесно переплетенными ветками с помощью магии. Ручеек на поляне действительно был – маленький, вытекавший из-под корней старого орехового куста, почти скрытый густой травой. Я уважительно покачала головой: да-а-а, услышать такой ручеек только эльфу и под силу. В данном случае – полуэльфийке. Я вряд ли нашла бы этот ручеек, даже прибегнув к поисковикам, только если бы знала, где примерно он располагается.

– Как приятно путешествовать в компании эльфа, пусть и не чистокровного! – Я улыбнулась, со вздохом облегчения вытягиваясь во весь рост в густой траве.

Вилька, уже успевшая не только расседлать Тумана, но и напиться прохладной родниковой воды, пристроилась неподалеку, опираясь на локоть и разглядывая ярко-голубое небо, чуть сощурив зеленые глаза, отчего стала похожа на кошку. Большую, грациозную и красивую, но опасную.

– Это почему же? – Вилья иронично улыбнулась, ожидая от меня очередной колкости, и я ее не разочаровала:

– Удобно. Ручей услышишь, нежить за полверсты учуешь… Не говоря уже о том, что без горячего ужина при наличии у тебя арбалета мы не останемся.

– Нахалка ты, Еваника. – Подруга беззлобно усмехнулась. – И как только я тебя терплю?

– Привычка – вторая натура.

Вот так, перебрасываясь колкостями, мы и отдохнули с полчаса, а потом о себе напомнила коварная росская погода – жара, сгустившись донельзя, пошла на спад, сменяясь духотой. Вилья, уже оседлавшая Тумана, заинтересованно посмотрела вверх и объявила:

– Ев, мы попали. В ближайший час гроза будет.

– Уверена?

Я посмотрела на все еще чистое небо, но много ли разглядишь по тому кусочку, что видем с поляны? Дальше все заслоняли раскидистые кроны сосен. Впрочем, эльфы могли предсказывать грозу за несколько часов, так что в способностях Вильки я ничуть не сомневалась.

– А то. Будь уверена – накроет нас грозой еще до того, как мы успеем доехать до ближайшего селения. До Лесавок еще полдня ехать, хорошо если к ночи доберемся, так что надо искать укрытие – ливень будет сильный, у гор они сама знаешь какие. Вымочит до нитки, пикнуть не успеешь. И спасибо если молнией не засветит.

– Виль, – вкрадчиво поинтересовалась я, – ты не забыла, что с ведуньей путешествуешь, а? Молнию-то я отведу, не проблема…

– Да, а от ливня тоже убережешь? – в тон мне отозвалась Вилья, грациозно вскакивая в седло и протягивая руку, чтобы помочь мне вскарабкаться на круп высокого жеребца.

Вот уж уела так уела. Честно говоря, я так и не научилась создавать нормальный магический полог, защищающий от дождя. Зачаровать от промокания одежду – это еще куда ни шло, но вот слепить из воздуха что-то вроде навеса я не могу. Вернее, могу, но с «небольшим» побочным эффектом – мой полог притягивал разряды молний получше любого дерева. То есть если оказаться под слепленным мною магическим навесом во время грозы, то можно с легкостью схлопотать разряд такой силы, что останутся одни обуглившиеся, практически неопознаваемые останки.

– Ладно, едем. – Я вздохнула, признавая правоту подруги. – Стяг тебе, то есть поводья, в руки – и вперед. Попробуем найти укрытие. В крайнем случае перекантуемся в лесу.

Легко сказать – найти укрытие в лесу, когда на полтора десятка верст вокруг нет ни селения, ни даже захудалой знахарской избушки. Хотя, может, и есть, но вот мы о ней не знаем, значит, придется ехать наобум, стараясь не сильно удаляться от дороги. Спустя час, когда до деревеньки Лесавки оставался еще добрый десяток верст, небо заволокло тяжелыми, почти черными тучами и в воздухе запахло приближающейся грозой.

Грохотнул гром, да так, что я, не боящаяся грозы в принципе, вздрогнула, а Туман сбился с шага, тревожно заржав и порываясь свернуть с дороги в лес. Я обеспокоенно посмотрела на потемневшее небо, в котором кружилась одинокая птичья стая в поисках убежища, и на лицо мне упала первая тяжелая капля начинающегося ливня. Блеснула зарница, на миг озарив сиреневые тучи белой вспышкой, и тотчас глухо пророкотал гром, словно подгоняя ливень.

– Виль, сворачиваем в лес! Там хоть не сразу вымокнем! – прокричала я, одной рукой держась за талию Ревилиэль, а другой шаря в бездонной суме в поисках плаща с капюшоном, зачарованного от промокания.

Моя подруга уже успела набросить на голову глубокий капюшон своей эльфийской куртки, но рыжие пряди, заплетенные в тоненькие косички на висках, все равно выбивались из-под темно-зеленой ткани, полоскаясь на усилившемся ветру языками пламени.

– Попробуем! В крайнем случае ты поколдуешь! – отозвалась Вилька, направляя коня по едва заметной тропинке между соснами.

Вы никогда не пробовали набросить плащ на плечи, сидя на крупе рысящего по лесной тропинке жеребца, когда ветки так и норовят хлестнуть по лицу? И для меня это оказалось в новинку. Пока я пыталась завязать горловину, два раза не сверзилась только чудом, имя которому – стихийная магия. А потом хлынул такой ливень, что даже зачарованный плащ моментально превратился во влажную тряпку, хотя, по идее, вода должна была просто стекать по плотному холсту.

Тропа почти сразу превратилась в ленту жидкой грязи с канавками и выбоинами, заполненными дождевой водой, а Вилье пришлось приструнить коня, который уже начал оскальзываться на влажной глине. Налетел ветер, и сосновый бор превратился в колышущееся в едином порыве зеленое море, а шелест ветвей напомнил о прибое. Я никогда не была на море, но наставник рассказывал о нем, сопровождая повествование весьма красочными иллюзиями.

С неба в лес упала ветвистая бело-голубая стрела молнии, сопровождаемая громовым раскатом и расколовшая от верхушки и почти до корня высоченную сосну, мимо которой мы только что проехали. Туман звонко заржал и встал на дыбы, едва не упав на скользкой тропе, а я вцепилась в Вильку, и только это удержало меня от падения в жидкую грязь. Подруга указала куда-то влево и направила туда коня.

Я пригляделась и увидела охотничью избушку, низенькую и кособокую, с крышей, покрытой мхом, и больше похожую на землянку с небольшой пристройкой-навесом, по которому стекали потоки воды. Вот уж повезло, я бы точно не заметила этот домик, если его можно так назвать, но переждать в нем значительно лучше, чем куковать под ближайшей елкой или сосной, опасаясь, когда по ней шарахнет очередной молнией.

Вилья шустро завела Тумана под навес, привязав повод к ближайшей, малость подгнившей перекладине, и тотчас метнулась к грубо сколоченной из толстых досок двери, которая от первого же рывка распахнулась. Подруга скользнула в проем первой, пригнувшись, чтобы не удариться лбом о низкую притолоку, я ввалилась следом, встряхиваясь, как промокший воробей, и приглаживая влажные волосы, завившиеся от дождя забавными завитками, которые наверняка торчали во все стороны, придавая мне комичный вид. Щелкнув пальцами, я зажгла под потолком голубоватый светлячок пульсара, осветивший помещение.

Через минуту стало ясно, что в избушке никто не живет где-то с зимы, а может, с осени, поскольку хоть углы и успели обрасти паутиной, но плесени нигде еще не было, да и крыша не текла, а простоял бы этот домик без ухода больше года, с потолка бы уже капало.

– Интересно, а где хозяева? – задумчиво проговорила Вилья, приподнимая за уголок плетеную дорожку посреди одной-единственной комнаты, из которой и состояла избушка.

Под ковриком оказалась небольшая дверца, ведущая в подпол, с тяжелым кольцом-ручкой.

– Может, в ближайшее селение перебрались? – предположила я, усаживаясь на зловеще скрипнувшую табуретку у небольшой печки в углу комнаты и прислушиваясь к дождю, хлещущему по оконцу, затянутому бычьим пузырем.

– Все может быть. – Вилька пожала плечами, отпуская уголок дорожки, и, пододвинув небольшую низенькую лавочку, уселась напротив меня. Звездочка пульсара спустилась чуть ниже, и ее отсветы отразились в зеленых глазах моей подруги. – Слушай, Ев, я так и не поняла, зачем мы чешем к драконам-то? Понятно, что я тоже хочу помочь Хэл и Мицарель, да и Данте за компанию, но ехать вдвоем к Алатырской горе… Ты хоть понимаешь, что драконы вообще-то инородцев терпеть ненавидят?

– Понимаю, Виль. Все я понимаю. Но не хочу, чтобы драконы выжгли Андарион дотла, а, поверь, они это могут. Насколько я знаю, в Алатырской горе живут драконы подобные Ритану, то есть те, которые могут принимать человеческий облик, а это значит, что для айранитов они вдвойне опаснее.

– То есть? – нахмурилась Вилья. – Что им дает человеческая ипостась?

– Ну, в принципе ничего нового, просто в своем природном облике драконы могут только выдыхать пламя, причем очень разнообразное, с регулируемой температурой, а вот в человеческом виде вместо огненного дыхания они обретают власть над стихийной магией огня, а это, согласись, более совершенное оружие, хотя бы потому, что возможностей у него больше.

– И мы к ним идем?! – Вилька нарочито страдальчески вздохнула и патетически воздела руки к потолку. – Ев, я уже говорила, что ты ненормальная? И я с тобою вместе…

– Что поделать. – Я развела руками. – Драконы крайне остро чуют ложь во всех ее проявлениях, даже то, о чем ты просто умалчиваешь, поэтому есть шанс, что они нам поверят.

– Ага, если выслушать соизволят, а то ведь и не пустят. А могут и на месте испепелить.

– Ну, насчет последнего вряд ли – без разговоров драконы только врагов испепеляют, да и то самых ненавистных. Мы-то им ничего не сделали, максимум – просто завернут от порога.

– Ев, и откуда ты столько о драконах знаешь? Хотя если вспомнить, кто у тебя наставник… – Вилья улыбнулась, сбрасывая с плеч влажную куртку и кладя ее рядом с собой на лавку.

Я подумала и, сняв плащ с плеч, прочитала коротенькое заклинание, держа промокшую одежду в вытянутых руках.

К потолку с шипением взвилось облачко пара, а плащ, хоть и высох, сменил цвет с темно-зеленого на какой-то пятнистый. Честно говоря, до меня не сразу дошло, что это попросту высохла грязь, украсившая одежду во время скачки по раскисшей от ливня тропе. М-да, надо было хотя бы подержать плащ под дождем, чтобы смыть грязь, ну да ладно…

Ливень по-прежнему хлестал за окном, потоки воды скатывались по крыше, наполняя комнату убаюкивающим шелестом. Я совершенно размякла, сидя на табуретке и думая обо всем сразу и одновременно ни о чем, когда в шум дождя вплелся непонятный звук, словно легкое поскребывание на крыше. Мы с Вильей переглянулись и одновременно задрали головы к потолку, поднимаясь с уже насиженных мест. Поскребывание утихло, а потом возобновилось с новой силой. Теперь уже не было сомнений, что по крыше кто-то шастает, стараясь двигаться как можно тише, но постоянно цепляется за неровную поверхность когтями. Честное слово, были бы мы снаружи – точно ничего бы не уловили сквозь шум дождя, но здесь, в тишине покинутой избушки, негромкие шаги были слышны довольно отчетливо.

– Думаешь, попытается влезть к нам? – как бы между делом поинтересовалась Вилька, проводя ладонью по поясу, на котором висели метательные кинжалы.

– Не уверена… – Похоже, оно охотится на что-то снаружи… Ах чтоб тебя!

Я не успела договорить, как подруга моментально накинула куртку и, выхватив меч из напоясных ножен, выскочила за дверь, намереваясь отбить нашего боевого товарища и средство передвижения в одной морде, то есть Тумана, от неизвестной твари, шаставшей по крыше. Чертыхнувшись и на ходу поминая всю родню буйной княжны вплоть до седьмого колена, я выбежала под проливной дождь вслед за Вильей, держа наготове заклинание помощнее.

Предупреждающего возгласа подруги я не расслышала из-за шума ливня, поэтому, когда с силой распахнутая мною дверь от души долбанула по чему-то, что злобно мявкнуло, я только прибавила ходу, вылетая из дверного проема как ошпаренная. Картина, представшая моему взору, энтузиазма не добавила, разве что я, пытаясь притормозить, поскользнулась на мокрой траве и едва не хлопнулась в ближайшую лужу.

Оказывается, я приложила дверью малого чащобника, причем последний, не оценив такого пристального внимания к своему тылу, уже злобно выщерился в мою сторону, припав к земле и сверля взглядом ярко-желтых глаз с вертикальными зрачками. Плохо, очень плохо. Малый чащобник похож на вымахавшую до размеров полугодовалого теленка лесную кошку, такой же до неприличия шустрый, гибкий и живучий. Разница только в том, что чащобник – преимущественно дневной хищник, нападает чаще всего сверху – с веток дерева или же с крыш затерявшихся в глухих лесах охотничьих домиков. Сила у этого представителя лесных жителей такая, что особо удачным ударом изящной с виду когтистой лапы он запросто перебивает конский хребет, что уж говорить о человеке или, к примеру, об эльфе.

Поскольку малый чащобник не является нежитью, а подпадает под классификацию редких хищников наравне с подгорными змеями и прочими «милыми и добрыми зверюшками» – зубы в палец длиной, отвратительный характер и отменный аппетит, – то специально их не уничтожают и не отлавливают, хотя, по моему мнению, стоило бы. Но князь Владимир на пару с придворным волхвом считают иначе – мол, вид редкий, встречается нечасто, нет смысла собирать отряд ведунов и ратников только для того, чтобы прочесать лес в поисках чащобника, который загрыз двух-трех ушедших в поисках добычи слишком далеко от селений охотников-одиночек и благополучно смылся в неизвестном направлении. Все равно зверь уйдет так далеко в лесную глушь, что уже и не найдешь.

И вот сейчас мне «повезло» оказаться нос к носу с этим крайне опасным зверем, которого на стандартный пульсар не поймаешь, а большая часть самонаводящихся заклинаний либо слишком медлительны для него, либо же требуют времени для активации, которого у меня, скорее всего, нет. Туман звонко ржал, приплясывая на месте, но пока что не делая попытки сбежать. Если захочет, то прогнившая перекладина его не удержит, потом мы с Вильей замучаемся его под дождем в лесу искать…

Чащобник зашипел и, подобравшись, прыгнул на меня серо-коричневой молнией, вооруженной выпущенными до предела когтями длиной с вершок и внушительным рядом чуть поблескивающих зубов. Меня спасло только то, что я поскользнулась, пытаясь уклониться, и упала в мокрую траву, так что хищник пролетел аккурат надо мной. Дождевая вода потоком проливалась мне на спину, барабаня по низко надвинутому капюшону, а рубашка и штаны живенько пропитывались малоприятной холодной влагой, когда я все-таки поднялась и, не глядя, метнула небольшой комок голубоватого огня куда-то за спину, где слышалось недовольное урчание промахнувшегося хищника.

Пульсар ударился о ближайшее дерево и с шипением растекся по мокрой коре. В воздух взвилось облачко пара, на дереве остался неровный обугленный круг, а чащобнику хоть бы хны – он успел вскарабкаться на одну из сосен, растущих поблизости, и теперь развлекался тем, что скалился на нас сверху, словно примеряясь для прыжка.

– Думаешь, прыгнет? – невозмутимо поинтересовалась Вилья, поудобнее перехватывая меч и глядя на зверя снизу вверх не менее многообещающим взглядом.

– С этого – не прыгнет, – ответила я, не отрывая глаз от хищника, замершего на одной из веток почти вплотную к стволу. – Нам его слишком хорошо видно – собьем в прыжке, и он это, кажется, понимает.

– Он что, такой умный?!

– Нет, но инстинкты у него развиты до предела.

– Слушай, Ев, а ты не можешь его сбить прямо отсюда каким-нибудь заклинанием?

– Попробовать можно, но в грозу это проблематично – дождь мешает, да и молния любит бить туда, где осуществляется волшба определенного рода…

В этот момент очередная молния ветвистой стрелой упала в лес, наверняка расколов еще одно дерево, а чащобник, восседавший на сосне, исчез.

– Куда он делся?!

– А черт его знает! На соседнее дерево перепрыгнул! – наобум предположила я и осеклась, заметив хищника на ветках дерева, грохотнуло так, словно небо раскололось пополам, нависавших почти над самыми нашими головами.

Ярко и зло вспыхнули желтые глаза с вертикальными зрачками, и к нам с ветвей метнулось гибкое полосатое тело зверя. Я едва успела откатиться в сторону, и сполох молнии, на миг осветивший лес, подал мне совершенно сумасшедшую идею, которая могла сработать. Воздух надо мной сгустился, закручиваясь в тугую спираль, и тотчас с тихим хлопком растянулся в слабо светящийся защищающий от дождя полог, накрывший и нас с Вильей, и чащобника.

– Евка, ты рехнулась?! – завопила Ревилиэль, едва увернувшись от клацнувших вхолостую мощных челюстей хищника.

Ответным выпадом она располосовала клинком бок чащобника, оставив на нем длинную рану. Брызнула темная кровь, бордовыми бусинками усеяв мокрую траву, а очередной удар грома заглушил возмущенный вой.

– Выметайся из-под полога, живо! – Я подала пример, выскочив из-под выгнувшейся полусферой полупрозрачной занавеси, по которой стекали капли дождя.

Вилья не стала дожидаться повторного приглашения и красивым кувырком вылетела под проливной дождь, который начинал потихоньку стихать.

Вот уж не вовремя! Ну пожалуйста, пусть хоть одна молния шибанет, этого достаточно будет – мой полог ее все равно притянет…

Кажется, на небесах меня все-таки услышали, потому что не успела я додумать, как прямо на магическую завесу, под которой все еще находился изготовившийся к прыжку чащобник, упала ветвистая молния. Полусфера моментально окуталась сеточкой бело-голубых разрядов, раскалилась добела и лопнула с оглушительным треском, словно шаровая молния, натолкнувшаяся на препятствие. В сущности, полог и стал ею, и зверь, не успевший выбраться из-под магической завесы, оказался словно в кузнечном горне – исчезнувший полог оставил после себя идеально ровный круг выжженной травы и обугленный скелет хищника. В свежем, послегрозовом воздухе все еще угадывался запах гари, когда дождь окончательно стих, а Вилька подтянула отвисшую от удивления челюсть и уставилась на меня.

– Ну, Евка, ни за что не доверю тебе защитный полог ставить! Только через мой труп.

– Обугленный? – не замедлила съязвить я, отворачиваясь от обгоревших останков и направляясь в избушку – надо переодеться и забрать вещи, в спешке оставленные в комнате.

За спиной страдальчески вздохнула подруга, видимо окончательно отчаявшись перевоспитать мою на голову ушибленную натуру, которая раз за разом подбивает меня на поиск нетрадиционного выхода из нестандартной ситуации. Ну скажите, кому из ныне живущих ведунов придет в голову уничтожать лесного хищника с помощью неоднократно барахлящего заклинания с побочным эффектом и общей нестабильностью, а? Правильно, никому. Ведь мой полог мог в любой момент банально развеяться с концами, и не знаю тогда, чем бы все кончилось. Но признаться в этом Вильке – значит подвергнуться, как минимум, риску быть обруганной с головы до ног на трех языках сразу, причем такими фразами, что только бери пергамент и успевай записывать, чтобы потом цитировать в соответствующих ситуациях. А лишнего пергамента у меня поблизости нет, а в сумке искать долго, да и незачем, поэтому лучше промолчать.

Хотя бы на этот раз…

– Ев, а почему чащобник не сбежал, когда мы ранили его? Ведь это надо совсем никакого инстинкта самосохранения не иметь.

Вилька открыла дверь избушки, дожидаясь, пока я последую за ней в тепло комнаты, где до сих пор мы не додумались запалить огонь в небольшой печурке.

Я пожала плечами.

– Наверное, у него поблизости логово с детенышами, вот он и защищал их.

– Но ведь они могут быть опасны!

– Предлагаешь обыскать пять квадратных верст чащи в поисках запрятанной норы чащобника? – поинтересовалась я, вытаскивая из сумки провизию.

– Нет, зачем…

Дождевые облака медленно уплывали на север, в сторону гор, когда мы, уже переодевшиеся и перекусившие тем, что собрала нам в дорогу заботливая Мицарель, садились на серого жеребца с твердым намерением продолжить путь. Туман после столкновения с малым чащобником слегка нервничал и все порывался перейти на галоп, стремясь убраться подальше от избушки, но Вилья сдерживала его, пока мы не выбрались из леса. Просто ни мне, ни ей не хотелось, чтобы конь на полном скаку поскользнулся на размытой прошедшим дождем лесной тропинке.

Солнце шпарило вовсю с очистившегося от туч неба, и, когда мы выехали из леса на наезженную дорогу, та уже подсохла – только в глубоких колеях стояла дождевая вода. Вилья дала коню волю, пустив его в галоп. Туман с ходу перепрыгнул через большую и наверняка глубокую лужу, меня подбросило на крупе, и я крепче обхватила талию подруги, полагая, что это удержит меня от падения.

Ну-с, до Лесавок еще полдня пути, а надежда умирает последней…

Солнце медленно скатывалось за горизонт, посылая последние алые лучи, которые причудливо раскрасили вечернее небо, придавая редким облакам оттенок свежепролитой крови. Лес, оставшийся позади, казался черной зубчатой кромкой на фоне стремительно темнеющего вечернего неба, когда чуть в стороне от наезженного тракта, ведущего прямиком к Вельге-реке, показалась узкая дорога с глубокими колеями. Кривая, потемневшая от времени и погоды деревянная шильда у перекрестка возвестила о том, что впереди нас ждет деревенька под названием Лесавки.

Н-да, странствия уже убедили меня в том, что чем кривее шильда, тем хуже деревня, а указатель на Лесавки был вытерт осенними дождями и зимними ветрами до такой степени, что название угадывалось с огромным трудом, да и то лишь потому, что мы знали, куда едем. Обычный путник вряд ли сумел бы прочитать название вообще.

Меньше чем через четверть версты впереди замаячил порядком покосившийся частокол, кое-где щерившийся широкими дырами, прямо как тертый разбойник – выбитыми зубами. Ворота оказались настолько хлипкими и висящими на одной петле, что Вилья даже не стала в них стучать, справедливо полагая, что они обрушатся от первого же удара.

– И хто тама за воротами топчется, честному люду спать не даеть? – послышалось из-за ворот.

Гнусавый голос, как выяснилось, принадлежал страхолюдного вида мужику в ржавом шлеме, надвинутом на самые глаза. Мужик выглянул в маленькое окошечко, из которого также негостеприимно высунулся кончик арбалетного болта с проржавевшим зазубренным наконечником.

И где только такой раритет откопал? Ведь этот болт вытаскивать в случае чего страшно – обломится наконечник не хуже эльфийского, да и ржавчина здоровья не прибавит – заражение крови запросто случиться может. Н-да, вот уж действительно страшное оружие в руках бывшего вояки. Ревилиэль тяжело вздохнула и, откинув рыжие волосы с лица, одарила мужика ослепительной улыбкой, способной растопить лед.

Да, красота – страшная сила. Горе-стражник заулыбался в ответ и моментально убрал арбалет. Вилька решила не останавливаться на достигнутом и глубоким, звучным голосом спросила:

– Почему же вы не впустите двух беззащитных девушек на ночь? Неужели оставите прозябать у порога?

Я с трудом удержалась, чтобы не фыркнуть – да уж, беззащитные… Хорошо обученная ведунья и витязь элитного полка при дворе князя Владимира, вооруженная до зубов… Ну-ну.

Впрочем, портить Вилькино выступление я не стала, и меньше чем через минуту ворота с натужным скрипом, способным разбудить мертвеца, раскрылись, пропуская нас внутрь. Подруга рассыпалась в велеречивых благодарностях, после чего мы без проблем отправились по своим делам, а конкретно – на поиск ночлега.

– Ну что, на постоялый двор? – поинтересовалась Вилья, когда мы отъехали от ворот и спешились, ведя серого жеребца под уздцы по утоптанной дорожке, еще не высохшей после прошедшего здесь дождя.

– Угу, кормить клопов, – мрачно поддакнула я. – Нет уж, спасибо. Ты как хочешь, но я намерена попроситься на ночлег к кому-нибудь из местных.

– Думаешь, пустят?

– Пока не проверим – не узнаем.

– Ну-ну!..– скептически фыркнула подруга, направляясь вслед за мной к дому, который показался нам наиболее аккуратным.

Правда, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что замок на двери выбит напрочь, а добротные ставни исписаны наспех закрашенными неприличными словами, что мы поначалу приняли за причудливую резьбу.

– М-да… – глубокомысленно изрекла я, с трудом прочитав пожелание неизвестного автора на ставне и едва-едва удержавшись от смеха.

Вилька восторженно расхохоталась, сообщив, что такие перлы надо записывать, чтобы донести до потомков.

– Ладно, попробуем постучать…

Реакция на стук оказалась, по меньшей мере, странной – дверь с грохотом распахнулась и оттуда вылетело нечто, завернутое в белую тряпицу, смачно шмякнувшееся в ближайшую лужу. Вслед за импровизированным снарядом послышалось что-то вроде: «Чтоб ты подавился, зеленая рожа, совсем совести нет!» – и дверь захлопнулась. Вилья недоумевающе покосилась на дверь, а я с интересом посмотрела на нечто, лежащее в луже, поманив его пальцем, пока вода окончательно не пропитала тряпицу.

Оказывается, хозяин «пожертвовал» неизвестной нам пока зеленой роже приличный шмат ветчины, завернутой в пергамент и зачем-то в бересту, поэтому продукт оказался годным к употреблению даже после купания в луже. Я, не долго думая, запихнула ветчину в бездонную суму, предварительно выкинув промокшую тряпицу, и предприняла вторую попытку попроситься на ночлег:

– Эй, хозяин, впусти девиц на постой!

На этот раз открыли более дружелюбно, по крайней мере в нас ничего тяжелого не полетело, напротив, хозяин смущенно спрятал за спину здоровенную чугунную сковородку, которой уже собирался огреть незваных гостей.

– Кто такие?

– Ведунья. – Я нахально отпихнула Вильку и широко улыбнулась. – Снимаю сглаз, вешаю на уши! Пустите переночевать, а?

– Ведунья, говоришь… – Хозяин задумался, почесывая себя сковородкой чуть пониже спины. – А заходите. На чердаке обоснуетесь, там место есть, чисто, только сушеные травки под стропилами не трожьте. А коня у крыльца привяжите.

Мы с Вилькой клятвенно пообещали, что к травкам не притронемся, грязь разводить не будем и вообще станем вести себя тише воды ниже травы, после чего хозяин кликнул жену, тихую и неприметную женщину, но с решительным блеском в глазах, которая и повела нас на чердак. Уже поднимаясь по узкой скрипучей лесенке, я обернулась и поинтересовалась у хозяина:

– Уважаемый, а что за зеленую рожу вы поминали?

– Да шастают тут нелюди всякие. Мелкие, зеленые, охальники страшные-э-э-э. Не откупишься чем-то съестным – все ставни испохабят… Кстати, а куда ветчина-то делась, что я по ошибке во двор выкинул?

Я на миг запнулась, а потом нахально ответствовала:

– А собака чья-то мимо пробегала, ухватила сверток из лужи – и бежать.

Селянин разразился скорбной тирадой по безвременно сгинувшей ветчине, а я, улыбаясь, поспешила вслед за Вилькой наверх в надежде отоспаться. Маленькие зеленые нелюди, расписывающие ставни и заборы похабными словечками, в данный момент меня волновали меньше всего. Наверняка это какая-то местная мелкая нечисть типа леших на пару с кикиморами шалит. Буду уезжать, заговорю забор так, чтобы лесная нечисть переступить его не смогла, вот и все. А то когда еще в эти места ведун забредет…

Примерно с такими мыслями я укладывалась спать на расстеленное прямо на дощатом полу одеяло, подложив под голову набитую свежей соломой подушку, пожертвованную хозяйкой дома. Аромат высушенных луговых трав, висевших под потолком, успокаивал, убаюкивал и настраивал на крайне мирный лад. Вилья, расположившаяся поблизости, сонно пробормотала что-то вроде «спокойной ночи» и моментально заснула. Впрочем, сон у Вильки был донельзя чуткий – она просыпалась от малейшего толчка или же подозрительного звука, так что рядом с ней я чувствовала себя спокойно – в человеческой ипостаси я не могла похвастаться ничем подобным. Разве что магическим даром.

Ночь прошла спокойно, а вот яркое, солнечное утро «порадовало» дикими воплями, раздававшимися из-за околицы. Я подскочила как ужаленная, Вилька тоже, и мы несколько секунд сонно хлопали глазами, глядя друг на друга и пытаясь сообразить, что же происходит.

На попытку хозяина взобраться на чердак лестница отозвалась протестующим скрипом, но, как ни странно, выдержала. Люк в полу распахнулся, и приютивший нас селянин появился с перекошенным то ли от страха, то ли от возмущения лицом. Полминуты он мог разговаривать лишь семиэтажными фразами, приличными в которых были только предлоги и знаки препинания, а когда он высказал все, что накипело, то перешел на более цензурный росский язык.

– Госпожа ведунья, ну сделайте вы что-нибудь с этими мелкими поганцами, а? Опять толпой набежали, спасу от них никакого нет! Забор опять поломали – заново ставить, ставни грязью закидали, да еще и по пояснице палкой суковатой съездили! Уймите их, вы ведь ведунья!

Такой крик души я просто не могла оставить без внимания, к тому же мне уже самой стало интересно посмотреть на сих «мелких поганцев», совершающих очередной набег на деревню, да еще с утра пораньше, при свете солнца. На мелкую лесную нечисть не похоже – та только по ночам в деревнях озорует, днем из лесу вообще не вылезает, а тут кто-то обнаглел настолько, что ломанулся прямо сейчас. Мы с Вилькой переглянулись и, попросив хозяина убраться с дороги, спустились по шаткой лестнице в избу. Вопли за окном стали на порядок громче, даже разбирались отдельные слова – большей частью оскорбительные, на причудливой смеси росского и орочьего языков. Так-так, и кто же у нас тут так развлекается, а?

Ответ пришел, вернее пробежал, мимо, когда мы вышли на крыльцо – охальниками оказались лесные гоблины. Мелкие, ростом в четыре локтя, но коренастые и довольно сильные. Поговаривают, что лесные гоблины пошли от орков и гномов, но и те, и другие напрочь отрицают свое родство с вредными крикливыми существами с зеленоватым цветом кожи, крепкими зубами и отталкивающими лицами. Собственно, из-за цвета кожи их и прозвали «зелеными гоблинами», на что последние очень обижаются и сразу лезут в драку. В принципе эти существа по большей части довольно мирные и нападают на людские поселения крайне редко, разве что когда нужда заставит. Обычно живут небольшими группами примерно в тридцать – сорок существ в землянках, которые строят прямо в лесной чаще…

Ладно, поскольку зеленые гоблины – существа, относящиеся к разумным расам, можно попробовать с ними договориться. В конце концов, прогнать их с помощью заклинаний труда не составит, но зачем же начинать переговоры с военных действий? К сожалению, на окрики гоблины реагировали соответственно, то есть никак, поэтому пришлось прибегнуть к магии – я скороговоркой пробормотала нужное заклинание и хлопнула в ладоши.

Негромкий в общем-то хлопок отозвался в абсолютно чистом небе глухим ударом грома, сопровождающимся затихающими грозовыми раскатами. Звуковая иллюзия сработала как нельзя лучше – гоблины как один приумолкли и синхронно взглянули на невинно-голубое небо без единого облачка, явно недоумевая, что же могло породить подобную подлянку. Крестьяне начали истово креститься, тихо бормоча слова молитвы и заодно упрашивая Всевышнего послать на головы «нечистей богомерзких, зеленорожих» пару-тройку молний, чтоб уж наверняка… Ну-ну, я-то, конечно, могу устроить гром среди ясного неба, но вот выступить в роли исполняющего обязанности верховного судьи мне как-то не с руки, поэтому молний не будет.

– Эй, лесной народ, вы зачем людей обижаете, а? – ненавязчиво поинтересовалась я у ближайшего представителя этого самого зеленого народа.

В ответ я удостоилась десятка матерных эпитетов и одного жеста, смысл которого сводился к тому, что нечего человеческой бабе лезть куда ее не просят. «Ласковая» улыбочка на моем лице стала еще шире, когда я, перебирая пальцами, вызвала в ладони сгусток бело-голубого пламени, пышущего жаром, и вежливо так попросила повторить все еще раз. Желательно с самого начала.

Гоблин позеленел еще больше и заткнулся, а потом в стане противника произошло смятение, и навстречу нам с Вильей вышла гоблиниха с небрежно закинутой на плечо внушительной дубиной, украшенной грубой резьбой. Хм, насколько я помнила, подобные дубины таскают с собой вожди племени, вроде как чтобы подчеркнуть свой высокий статус. Одета гоблиниха была во что-то вроде трусов мехом наружу из непонятного зверя, в такую же короткую безрукавку и на удивление аккуратные лапти, как я подозреваю, под шумок стянутые в этой самой деревне. Длинные волосы грязно-песочного цвета были заплетены в два десятка косичек, закрепленных на концах кожаными ремешками, а на лице красовалась боевая раскраска углем – какие-то волнистые линии вперемежку с черточками и точками. В общем, крайне заметная личность – мимо точно не пройдешь!

Колоритная зеленокожая девушка с дубиной вождя звучно высморкалась в сорванный у околицы лист лопуха и гнусаво вопросила:

– Ну, и чаво те надо, ведьма?

– Меня тут попросили с вами разобраться. Что шалите-то сверх меры, а? – Я сложила руки на груди, а из моих глаз брызнули колючие зеленоватые искорки.

Вилья тихо фыркнула, а гоблиниха неожиданно устало оперлась на дубину и запустила пятерню в заплетенные косички.

– Выгнали нас из лесу, вот и маемся. Луну назад какие-то, – гоблиниха выдала длинное непечатное определение, из которого я поняла от силы слова три, – проходили через наше селение, спалили все дома и как сквозь землю канули. Всюду дым был, пожар, мы к людям поначалу по-хорошему пришли, помощи просить, а те собак спустили. А теперь еще и ведьму наняли… – В очередной раз высморкавшись в лист лопуха, гоблиниха замолчала, глядя себе под ноги.

Крестьяне, высунувшиеся из-за заборов, дабы посмотреть на то, как пришлая ведунья будет гонять «нелюдей зеленорожих», тихо-тихо попрятались.

Та-ак, похоже, гоблины не врут. Видно, их и впрямь оставили погорельцами, а суеверные крестьяне конечно же послали нелюдей по известному адресу, на всякий случай еще и собаками припугнув. Я покосилась на малость побледневшего хозяина дома, где мы с Вильей ночевали, и вежливо поинтересовалась:

– Ну-с, уважаемый, правду ли говорят сии представители разумной расы?

Селянин забормотал что-то неразборчивое, но я все-таки расслышала нечто вроде: «Бес попутал, кто ж их, нелюдей, разберет, вот мы и припугнули…» Вилья, судя по всему, благодаря своему обостренному эльфийскому слуху уловила еще больше и помрачнела. Ну и что же мне теперь со всем этим делать, а? В мировые судьи я не набивалась…

– Значит, так. Тебя как зовут? – обратилась я к гоблинихе, которая опиралась на свою дубину вождя, как на трость.

Она мрачно покосилась на меня из-под переплетения косичек и неохотно буркнула:

– Мариш.

– Ведунья Еваника, – представилась я. – А рядом со мной Вилья. Так вот, Мариш, кто разрушил ваши дома?

– Знать не знаю, ведьма. – Она пожала плечами и сплюнула в сторону крестьян, заинтересованно выглядывавших из-за ближайшего плетня. – Странные, огнем так и пышут. А дома наши сгорели потому, что те, – вновь длинное непереводимое ругательство, которое, впрочем, было довольно легко понимаемо, – как сквозь землю проваливались, а потом на том месте вот такенный столб огня возник. – Гоблиниха попыталась обеими руками показать размеры вспышки, но при ее росте это получалось весьма приблизительно.

– Странно… – задумчиво пробормотала я, опираясь на перила крыльца и озадаченно глядя на Мариш.

Непонятно, что это за существа такие, которые телепортируются в столбах пламени. Вообще-то телепортация может сопровождаться эффектом пламени, но оно большей частью иллюзорное, иначе заклинатель банально сгорел бы при переходе, а уж если пламя было настолько мощным, что умудрилось поджечь землянки лесных гоблинов… Единственная идея, приходящая на ум, – это элементали огненной стихии, но они вообще-то сами по себе не шастают, только если их вызывает волхв, обладающий нехилым магическим резервом. Скажем, Лексей Вестников вполне мог вызвать одного элементаля, но не нескольких же! Может, эльфы подсуетились? Да нет, вряд ли, ибо на фиг им это надо, а просто так, баловства ради, элементалей не призывают.

Н-да, мало мне проблем с драконами, теперь еще и ломать голову, откуда в глуши лесов, у подножия Гномьего Кряжа завелись огненные сущности.

– Эй, что тут происходит, а? – Густой бас всколыхнул вполне мирное утро, как звон пудового колокола.

Я оглянулась и заметила, что по дороге к нам направляется здоровенный мужик с окладистой бородой, одетый в рубаху до колен, подпоясанную плетеным ремешком, в добротные синие штаны и лапти. По тому, как почтительно селяне убирались с его пути, я пришла к выводу, что это староста деревни, и, кажется, не ошиблась.

Вилька, выпрямившись, коротко обрисовала ситуацию, а я, радуясь, что должность мирового судьи удалось спихнуть на местного старосту, спустилась с крыльца и подошла к сопящей Мариш. Гоблиниха окинула меня недружелюбным взглядом, а потом негромко поинтересовалась:

– Что, выгоните нас с концами?

– По правде говоря, за ваши шалости стоило бы, но, с другой стороны, не виноваты вы. – И кивнула в сторону старосты, которого Вилья уже убеждала в том, что лесные гоблины – это не только шкодливый характер, но и трудовые руки, а в сельском хозяйстве они вообще незаменимы. – Может, и уладим все…

Лесавки мы с Вилькой покидали, переполненные чувством собственного достоинства. Моя подруга все-таки умудрилась убедить старосту в том, чтобы помочь гоблинам материально, то есть продуктами, в обмен на помощь в уходе за домашней скотиной и в уборке урожая осенью, а я, уезжая, сунула-таки Мариш безотказное средство от насморка.

Ухабистая, неровная дорога с пыльным подорожником на обочинах осталась позади, и мы выехали на широкий Вельгский тракт, по которому до реки было всего какой-то десяток верст. Солнце, поднявшееся высоко над горизонтом, ощутимо припекало, а пыль, поднимаемая десятками подвод, что ехали из крупных деревень, расположенных по эту сторону Вельги-реки, стояла густым облаком, отчего я постоянно чихала, а Вилька терла слезящиеся глаза.

– Ненавижу торговые тракты! – с чувством высказалась младшая княжна Росская, объезжая очередную подводу, на которой восседал гном, постоянно ругавшийся на лошадей и конкурентов. – Шум, гам, пыли полные легкие… Кошмар какой-то!

– Взаимно, – буркнула я, закрывая нос рукавом рубашки. – И чего мы здесь поехали, а?

– А потому что кое-кто очень торопится попасть к Алатырской горе, а этот тракт – кратчайшая дорога к Вельге-реке. И самая удобная, потому что кружными дорожками мы выйдем неизвестно куда, а по тракту можно прямо к переправе выехать, – охотно ответила Вилья, пуская коня рысью по самой обочине.

Ругани со стороны торговцев стало больше, пыли тоже, зато появился шанс, что к переправе мы выберемся раньше, чем рассчитывали.

Небо уже начало окрашиваться в золотисто-оранжевые закатные краски, когда впереди заблестела водная гладь Вельги-реки, а чуть правее я разглядела широкий добротный мост, перекинутый между берегами лет двадцать назад. Вилья, сидевшая в седле впереди меня, с облегчением вздохнула и направила Тумана к переправе. Я поправила сумку на плече и несколько расслабилась на конском крупе…

Ох зря-а-а-а… Туман, едва почуяв слабину, моментально взбрыкнул, пускаясь вскачь, а я, не успев схватиться за Вилью, ласточкой пролетела по воздуху не меньше сажени и приземлилась в пыльную траву у обочины. Хорошо хоть, что хлопнулась не на утоптанную дорогу, иначе точно синяками не отделалась бы.

Нет, когда-нибудь я пущу эту зверюгу, по недоумению названную конем, на колбасу!