Глава 14

Я отставила в сторону тарелку с косточками от черешни и задумчиво посмотрела в широко распахнутое окно. Куда, интересно, делась Аринна? Давно ведь должна была вернуться – уже третий день пошел, как она улетела, а ее все нет. Неужели не добралась? Да нет, вряд ли, кто может помешать призраку? Разве что некромант, да где же его взять-то?

Легкая дверь еле слышно скрипнула, приоткрываясь, и на пороге возник Нильдиньяр в золотисто-оранжевых одеждах – цветах его рода. В алые волосы наследника были вплетены золотистые нити с крошечными колокольчиками на концах, так, что при малейшем движении в воздухе разливался тончайший, чистый звон. Музыка осеннего ветра, мелодия кленового листа, упавшего на поверхность холодной озерной воды. Золотистые глаза эльреди критически осмотрели меня с головы до ног, отмечая и помятую зеленую тунику, и черную рубашку с подпалинами на рукаве, и растрепанные белые волосы.

– Леди Ксель… – Наследник, настолько величественный, что даже не знающий о его статусе, сразу же поймет, кто перед ним, сел рядом со мной прямо на пол, нисколько не заботясь о дорогих одеждах. Медно-рыжий короткий плащ, вышитый золотыми листьями, разметался по светлым доскам, переливаясь под солнечными лучами и собирая пыль с небольшого ковра. – Вы уже знаете, так?

– Нет, и горю желанием услышать эту новость из ваших уст, – едко отозвалась я и поудобнее уселась на полу, вертя в руках хэлкель и любуясь переливами света на гравировке. – Вы все-таки нападете на Ранвелин, даже не попытавшись выяснить, в чем дело?!

– Скорее, люди сами готовятся к битве. Ручаюсь, что первый выстрел будет с их стороны. И предвосхищая ваш вопрос, отвечу: вас я тоже не могу туда отпустить. Потому что манилих, – это слово наследник будто выплюнул, произнеся его так, как если бы оно обжигало ему язык, – был послан именно за вами. Не за кем-то еще. Он пришел за вами – и забрал бы, кабы не счастливая случайность, которая, кстати, стоила жизни одному из стражей. А в Ранвелине до сих пор есть тот, кто направил манилиха к эльреди. Тот, кто знал, что наша граница не препятствует животным. Огненному Змею – тоже. И, если вы появитесь там одна, вас убьют так быстро, что даже ваш дар Ключа Зари не убережет от смерти.

– Ну, так пусть меня проводят! – Я зло посмотрела на эльфа, убирая хэлкель в ножны на бедре. – Для меня главное – добраться до Рейна. А там нам уже никто не страшен. Он наверняка очень обо мне беспокоится…

– Но при этом не предпринимает ни малейших попыток, чтобы вас найти, – холодно прервал меня Нильдиньяр, глядя мне в глаза. Я осеклась. – Если бы он появился у наших границ, то эльреди пропустили бы его. Несмотря на его отношение к нам, несмотря на то, что мы очень рискуем, приводя Ключ Заката сюда. Но его нет. Более того, наблюдатели сообщают, что он не покидал стен Ранвелина.

– Неправда… – Я как-то разом растеряла свою ершистость, на меня гранитной плитой навалилась усталость. Если эти три дня я еще кое-как шевелилась, выслушивая легенды и байки о Шепчущем Кургане, то только потому, что ждала, когда же за мной придет Рейн. А теперь, как оказалось, он даже носа за стены не высовывал. Прижился там, что ли, настолько – даже возвращаться не хочет?

А что, интересно, может быть нужно парню, у которого голова забита чем-то нереальным, да еще и энергетика? Правильно, возможность исследовать новые миры. Такому протяни билет в иномирье – оторвет с руками и умчится без оглядки. Он не раз мне говорил, что современный мир слишком прост для него. Что нет у нас той единственной крупицы, пронизывающей пространство тайны, которая ему нужна, чтобы жить с комфортом. Все слишком просто. Слишком известно. Таким нужна возможность творить и открывать грани неизвестного. Да и восемнадцать лет – тот возраст, когда можно нырнуть с головой в омут приключений, забыв обо всем.

– Леди Ксель, – голос наследника наполнился какими-то чарующими переливами, которые хотелось слушать бесконечно, как шедевр классической музыки, – если вы не верите мне, то прошу вас отправиться завтра со мной и двумя корпусами эльредийских стражей к границе, где на рассвете состоится встреча с людьми. Ручаюсь, Ключ Заката там будет. И вы сможете поговорить с ним… если, конечно, наши противники не поведут себя вероломно.

– Что вы имеете в виду, говоря «вероломно»? – поинтересовалась я, поднимаясь с пола и отряхивая тунику.

– Только то, что люди попытаются напасть, – пожал плечами Нильдиньяр, вставая одним плавным движением. Завидую его пластике – так только танцоры двигаются. Или гимнасты. Либо воины, хорошо чувствующие собственное тело и знающие, на что оно может быть способно.

– А смысл? Границу они перейти вряд ли смогут, поубивать два корпуса эльреди у них вряд ли выйдет, да и зачем?

– Люди в погоне за властью не ищут смысла в кровопролитии, – печально улыбнулся наследник, глядя на меня сверху вниз. Золотые колокольчики в его волосах залились многозвучным звоном, когда он склонил голову в легком поклоне. – Вы как Ключ Зари ищете Мира. Но Ключ Заката в ваше отсутствие переполняется ненавистью и она проникает в сердца тех, кто имел несчастье оказаться рядом. Армей не найдет предателя в своих стенах. Зачем, если враг находится рядом – только выступи к границе.

– Опять не догоняю смысл высказываний, – вздохнула я, потирая ладонью лоб. – Эльреди же могут сидеть за границей, никуда не вылезая…

– Только Шепчущий Курган находится на якобы «ничейной» земле.

– И?

– Два Ключа сумеют открыть его и подчинить силу, спящую внутри. Зато один в состоянии послужить чем-то вроде «отмычки», которая может разве что выпустить дикую магию наружу.

– Тогда смысл вообще только в двух Ключах?

Что ни говори, а я окончательно заплуталась в объяснениях эльфа. Господи, неужели он не может растолковать все один раз, но так, чтобы было понятно? Или он всерьез считает, что я высшее существо, которое на лету схватывает все местные тонкости? Нет, если судить по снисходительно-ехидной улыбочке наследника, – не считает. Скорее наоборот.

– Леди Ксель, а какой смысл приоткрывать плотину, если можно ее разрушить? – едко поинтересовался он, видимо вконец устав от моей непроходимой тупости. Что ж, я спорить не буду. К моменту попадания сюда только-только институт заканчивала. А студенты – это такие люди…

Однако на сей раз сравнение дошло даже до меня. Я прикинула перспективы «взлома» Кургана силами далеко не деликатного Рейна – и мне в очередной раз поплохело. Если дикая магия, вырвавшись на волю без контроля, наделает бед побольше, чем разрушившаяся плотина, то в Ранвелин и Минэрассэ придет маленькая полярная лисичка, отожравшаяся на казенных харчах.

Песец полный, короче. И, похоже, единственный человек, который сможет безнаказанно дать Рейну по лбу, чтобы у него мозги на место встали, – это я. Всех остальных и он и Зверь, живущий внутри Рейна, пошлют далеко и надолго, и хорошо, если без напутственного пинка и чего-нибудь острого в задницу для придания дополнительного ускорения.

– Нильдиньяр, где будет встреча? – тихо спросила я, беря с постели нарэиль в ножнах. Наследник внимательно осмотрел меня с головы до ног и вздохнул.

– На лугу между Шепчущим Курганом и двумя безымянными холмами.

– Тогда я пойду с вами. – Хрен с ним, с Ранвелином, герцогом и всеми пророчествами. Мне Рейна вытащить надо. Стопудово – этот герой уже успел наворотить чего-то, что придется расхлебывать еще очень долго. Ну не умеет Рейн действовать тихо, незаметно и без последствий. А если темная половина его души, которая только-только пробуждалась, когда я еще была рядом, решила проснуться окончательно, то в замке стало совсем «весело»…

– Почему-то я так и думал, – улыбнулся наследник чуть шире, показывая белоснежные зубы.

Еще бы… Столько всего наговорил – как тут в стороне останешься, особенно когда Рейн может попасть в центр неслабой такой мясорубки, даже не сознавая этого. Честно говоря, с того момента, когда я сбежала из замка, я места себе не находила. Конечно, серебряный браслет, который не удавалось снять собственными силами, исправно глушил все, что только мог, но все равно тревога не проходила. Как и непонятная пустота в душе. Что-то не слишком ладно в Ранвелине. Что-то творится с Рейном. И это «что-то» не дает ему покоя.

Не знаю, не могу понять. Но пока я не увижу его, пока не коснусь пальцами его щеки, не сожму его живую, теплую ладонь – не успокоюсь. А уж если с этим парнем хоть что-нибудь случится… Я же себе этого не прощу – ведь обещала вернуть его родителям в целости и сохранности. Да и самой было бы неплохо оказаться дома. Но я – в относительно мирном Минэрассэ, где наследник взял меня «под крылышко», а его тут уважают сильнее, чем англичане свою королеву. Зато Рейн – среди людей и там завелся некий подстрекатель. Кто знает, что этой крысе, которая направила сюда манилиха, придет в голову сегодня вечером или завтра утром?

– Леди Ксель, ближе к вечеру в Минэрассэ будет нечто вроде праздника. Вы не хотите присутствовать? – Нильдиньяр улыбнулся еще шире, и я впервые обратила внимание на то, что, несмотря на все уверения писателей фэнтези, которые утверждают, будто у эльфов все зубы совершенно ровные, у наследника были клыки. Правда заостренные еще меньше, чем у человека, но все же… Хоть выпрашивай бумагу и ручку, то есть пергамент и перо, и записывай разницу между тем, что я вижу и что написано в книгах.

– А почему праздник, если на носу война? – поинтересовалась я, внимательно разглядывая лицо Нильдиньяра с энтузиазмом исследователя. Вернусь – напишу книжку о том, что есть эльфы. Если вернусь.

– Потому что не все вернутся из битвы. Я очень надеюсь, что ошибаюсь, но стычек без крови не бывает. И сегодня вечером те, кому на рассвете суждено пересечь границу и выйти к Шепчущему Кургану, собираются, дабы отпраздновать это событие. Так, как празднуют в последний раз. – Наследник взял меня за руку, заглядывая в глаза, словно объясняя что-то очень важное. – Долгая жизнь, как это ни парадоксально, заставляет ценить каждый прожитый день. Пусть за спиной уже бессчетное множество лет, но каждый день может стать последним, особенно у стражей. Эльреди встречают смерть с печальной улыбкой, именно поэтому перед боем они танцуют и поют так, как в последний раз. У людей тоже есть такая традиция, и я рад, что они тоже осознают ценность жизни перед лицом битвы. И смерти.

– Нильдиньяр, как же все сложно, – вздохнула я. – Вы хоть пришлите кого-нибудь за мной к вечеру, а то я сама ни за что не доберусь.

– Все проще, чем кажется, леди Ксель. Я сам явлюсь за вами, когда придет время. А пока – позвольте откланяться, мне еще нужно дать несколько распоряжений касательно вашей экипировки.

– Экипировки? – озадаченно приподняла я правую бровь. – Вы имеете в виду доспехи?

– Разумеется.

– Ни за что! Я на себя двадцать килограммов железа не надену!

– Леди Ксель… – Эльреди горестно вздохнул с таким видом, будто бы перед ним стояла выпускница института благородных девиц, знающая о доспехах только то, что они блестят. И ведь почти прав оказался. На меня их не надевали ни разу – я просто как-то раз подержала в руках короткую кольчужку и пришла к выводу, что на фиг надо. Она весила почти восемь килограммов. На сколько мог тянуть полноценный доспех – я только догадывалась. А уж как в нем двигаться – вообще не представляла. – Да будет вам известно, что эльредийские доспехи весят столько же, сколько куртка из толстой, хорошо выделанной кожи. Тяжеловато, но не настолько, чтобы вы не смогли в случае чего защитить себя с помощью нарэиля.

– Хрен с тобой, золотая рыбка, разберемся, – пробормотала я себе под нос и добавила, на порядок громче: – Хорошо, пусть будут доспехи. Если мне не понравится – сниму.

Нильдиньяр только усмехнулся и, отвесив грациозный поклон, вышел, бросив на прощание фразу о том, что об одежде к празднованию он тоже позаботится. Верю, верю. Надеюсь только, что это не окажется нечто в стиле свадебного платья от Юдашкина с трехметровым шлейфом, иначе я пошлю куда подальше все церемонии и честно попытаюсь сбежать. В конце концов, я Ключ Зари или как?

Ближе к вечеру над Минэрассэ нависли грозовые тучи, но дождь, судя по всему, не торопился проливаться – пока что природа ограничивалась тем, что изредка ворчала громовыми раскатами да время от времени сбрасывала с небес на землю огненные стрелы молний. Я, уже успевшая получить «под расписку» у молчаливого эльреди невероятно легкую, будто бы алюминиевую, кольчугу и набор доспехов, состоящий из нагрудника, шлема, наручей, поножей и набедренных пластин, теперь с интересом рассматривала содержимое свертка, присланного Нильдиньяром с одной из несколько высокомерных его соплеменниц. К счастью, предложенная мне одежда и близко не напоминала свадебный наряд из воздушных шелков – просто чистая форма, как у стражей на границе с Ранвелином. Темно-зеленые, почти черные штаны, такая же рубашка и нечто вроде легкой туники цвета молодой травы, расшитой кленовыми листьями. Всего на секунду я испытала разочарование, что не получится побыть просто красивой девушкой, но подобное желание я подавила в себе очень и очень быстро. Какая разница, как я выгляжу, если до эльфиек все равно не дотягиваю? И вообще, наследник Осеннего Пламени очень правильно поступил, что дал мне понять, каково мое место в Минэрассэ – я только Ключ. Инструмент, чтоб его. То, что я человек и личность, похоже, стоит у них далеко не на первом месте.

Когда Нильдиньяр, одетый, как ни странно, довольно скромно, почти как я, с разницей лишь в цветах – не черно-зеленая гамма, а коричнево-золотистая, зашел за мной, я подумала, будто слишком рано начала сетовать на собственную судьбу. Похоже, форма – дань традиции на подобных «праздниках» у эльреди. Только вот уточнить это у Нильдиньяра у меня духу не хватило – настолько серьезным и сосредоточенным было лицо наследника.

– Леди Ксель, добрый вечер. Вижу, вы уже переоделись. И, прошу вас, оставьте оружие. Уверяю, оно вам не понадобится. Не сегодня вечером.

– Ну да, обычно, когда я его не беру с собой, случается какая-нибудь редкостная гадость, – пожала я плечами, все же возвращая нарэиль на покрывало кровати. Задумчиво взвесила в руке один из кинжалов-хэлкелей, любуясь бликами магического света на гравировке, и положила обратно на постель.

– Я обещаю охранять вас в этот вечер, – тихо и как-то очень уж серьезно сказал Нильдиньяр, протягивая мне ладонь.

Помедлив, я коснулась ее кончиками пальцев. Рука как рука – теплая, живая и чуточку подрагивающая.

И надежная. Изящные пальцы сжались на моей ладони и наследник Осеннего Пламени потянул меня за собой, на лесенку, обвивающую древесный ствол подобно плющу. Сверкнула молния, белым пламенем прочертившая небо от края до края, грохотнул гром, так близко, что я невольно втянула голову в плечи, тотчас почувствовала, как пальцы Нильдиньяра сдавили мою ладонь чуть сильнее, чем это было необходимо. Странно, но мне стало спокойней, и я наконец-то посмотрела в темноту, чернильным пятном расплывающуюся у корней дерева.

Туда, где один за другим зажигались ярко-голубые огни. Десятки… сотни…

– Нильдиньяр, что это? – негромко спросила я, всматриваясь в то, как огоньки движутся куда-то вдаль, туда, где, насколько мне помнилось, находилась широкая поляна с невысокой мягкой травой, из которой выглядывали бледно-сиреневые мелкие цветочки, нечто среднее между колокольчиками и ромашками. Как звездочки.

– Эльреди. Мой народ идет прощаться.

Я не стала спрашивать, с кем прощаться. С нами. Вернее, не так. Они идут прощаться с той сотней, которой завтра надо будет выйти на нейтральные земли и отразить первый удар людей, если таковой будет. И, насколько я помнила, несмотря на то, что один эльредийский лучник стоил пятерых Армеевых арбалетчиков, один только герцог мог потягаться «магией» с Рейном. А уж если завтра Рейн выйдет с установкой «сражаться, не щадя ни себя, ни окружающих», то домой вернутся далеко не все.

Блеснула молния и спустя пару секунд ей ответил раскат грома. Эльф, все еще держа меня за руку, зажег в свободной ладони такой же голубой огонек, какие были у остальных его соплеменников, что шли мимо корней жилого древа наследника и начал медленно и торжественно спускаться вниз по зыбкой лесенке.

Я двигалась следом, очень старясь не навернуться на узких ступеньках в уже порядком сгустившихся сумерках. Сверкающие вспышки молний не столько помогали, сколько усложняли жизнь – из-за постоянного мерцания мои глаза никак не могли привыкнуть к темноте, оттого я шла, как слепая, опираясь на руку Нильдиньяра и думая только о том, как бы не упасть. Успокоилась я, лишь когда лестница кончилась и под подошвами моих полусапожек оказалась земля, поросшая мягкой травой.

Мы с Нильдиньяром влились в поток магического пламени и невероятно красивых эльреди, чьи лица, изрезанные тенями, казались высеченными из камня. Полыхающие вспышки молний и раскаты грома только добавляли фантасмагоричности, какой-то жутковатой мистики этому действу. Я уже несколько дней жила в Минэрассэ, общалась с местными обитателями, но только сейчас поняла, насколько же они отличаются от людей. Они казались призраками прошлого, странными, полузабытыми отголосками какого-то настолько древнего народа, что вполне мог присутствовать при создании этого мира. Эльреди чужды людям – по образу мыслей, по способности и возможности чувствовать и познавать. Они – не люди.

Впереди уже показалась поляна, окруженная высоченными деревьями-гигантами, на которых, как я знала, располагались резиденции представителей всех четырех родов королевства. И вот эльреди запели. На языке, в котором я не знала ни единого слова, да и произнести их правильно у меня не было ни единого шанса – слишком мягкие согласные и твердые гласные. Даже простой разговор на нем был красив и звучал подобно музыке, а уж когда язык зазвенел в песне…

Мелодия расходилась волнами, кто-то в центре поляны затянул первым, а там уже подхватили остальные. Плавно, как в хорошо спевшемся хоре, эльреди выводили ее настолько чисто и красиво, что на глаза наворачивались слезы от невозможности подпевать… или хотя бы понять смысл. «Волна» дошла до нас, и наследник, все еще сжимая мою ладонь в своей, тоже вплел свой голос в общую канву хора, на которую серебряными узорами ложились слова… И вдруг я стала их понимать. По отдельности я не сумела бы повторить ни единой фразы, но я будто увидела «полотно» песни с вытканным узором вкладываемого смысла… И сумела прочитать.

Незнакомые звуки стали складываться в понятные для меня слова… В песню прощания, в мелодию обреченных. Я плыла в этом потоке эмоций и в груди защемило от какой-то светлой и по-своему безысходной грусти.

Они прощаются. Они действительно прощаются.

Я украдкой смахнула слезинку со щеки, когда поняла, что рисунок песни выцветает, тает, словно туманные извивы под жарким утренним солнцем. Последние слова. Последнее обещание ждать и не забыть. Огоньки вокруг начали затухать – будто эльреди, отдавшие долг прощания тем, кому завтра суждено погибнуть, тихо стали расходиться, предварительно погасив свой магический «светлячок». Вскоре на поляне осталось около сотни присутствующих, чьи огоньки еще продолжали гореть. Стражи, с которыми завтра нам придется стоять на одном из холмов «нейтральных» земель.

Гроза наконец-то решила, что хватит с нее просто так громыхать и устраивать бесплатную подсветку и прохладный дождь хлынул стеной почти без предупреждения. Только что падали редкие капли, и вот уже на мою бедовую голову обрушивается поток воды, низвергаемой с небес. Я вздрогнула, промокнув почти моментально, и начала озираться вокруг в поисках укрытия. И тут я заметила, что никто из оставшихся на поляне эльфов не торопится бежать под густые лиственные навесы. Они просто стояли с закрытыми глазами, а ливень хлестал по их непокрытым головам, насквозь вымачивая одежду, превращая пряди волос в ручейки, прилипающие к лицу и телу. Красивое зрелище, пусть и необычное.

– Леди Ксель, – Нильдиньяр аккуратно убрал у меня с лица намокшую прядку белых волос и сдержанно улыбнулся, – а вы не хотите попросить благословения у небесных слез?

– Так вы называете дождь? – тихо уточнила я, не отрывая взгляда от неподвижно застывших под потоками воды эльреди. Наследник кивнул.

– Дождь очищает тело и душу, успокаивает мысли. Мы дети природы и после смерти возрождаемся в порывах ветра, шелесте трав, каплях росы на листьях. Мы действительно вечны, потому что не умираем до конца никогда. Мы уйдем безвозвратно, только когда этот мир перестанет существовать. И потому мы не боимся смерти. Смерти для эльреди нет.

– Хорошо же вам жить с такой философией, – пробормотала я, дополнив свое высказывание оглушительным чихом. Ну вот, только простыть для пущей радости не хватало, а то проблем мало.

– Да уж, неплохо. – Наследник улыбнулся чуть шире, но вспышка молнии превратила эту улыбку в оскал. Я непроизвольно передернулась. – Леди Ксель, пойдемте, я отведу вас в дом. Там вы обогреетесь и надеюсь, хотя бы немного отдохнете. Завтра у нас всех тяжелый день.

Вот уж точно – далеко не самый лучший.

Я шмыгнула носом, чувствуя, как начинается банальный насморк, и покорно побрела вслед за Нильдиньяром, указывающим мне дорогу небольшим светляком, лежащим у него на ладони. Вот, еще немного – и буду в тепле, сухости, залезу под одеяло – и черта с два меня кто оттуда до утра вытащит!

«Очнись, соня!»

Рейн вскинул голову, оглядываясь вокруг, а потом с бормотанием «Опять кошмар» повалился обратно на кровать, на которой он спал, не раздеваясь.

«Ну уж нет, я не твой кошмар. Хотя это с какой стороны смотреть. Просыпайся. Зачем? Погодка на улице замечательная! – издевательски выдал внутренний голос, и, словно подтверждая его слова, за ставнями глухо пророкотал гром. – Идем, прогуляемся».

– А не пошел бы ты, а? – вяло огрызнулся Рейн, все же садясь на разворошенной постели и ожесточенно массируя виски пальцами. После ведьмы голова гудела, как с похмелья.

«Это я и предлагаю. Чтобы мы встали и пошли. Правда, по другому, не столь эротическому адресу».

Короче. Зачем разбудил?

«Как зачем – сегодня такая прекрасная ночь! Вслушайся в то, как воет ветер! Ему просто необходима компания в этом чрезвычайно сложном занятии!»

Рейн тихо зарычал. Глаза блеснули двумя рубиновыми огоньками.

Не зли меня.

«Злить?! Ты и так уже зол настолько, что готов обрушить свою ярость на первого, кто под руку подвернется. Ничего, завтра у тебя будет такой шанс».

Эльфы…

«Они самые. А сейчас тебе лучше пойти и выпить чего-нибудь покрепче, иначе головная боль так и не пройдет».

Рейн только вздохнул, поднимаясь с кровати и потягиваясь всем телом, как человек после долгого сна в неудобной позе. Застегнул куртку, пригладил стоящие дыбом волосы, выбившиеся из хвоста за время его недолгого сна, и, оттащив стулья от входной двери, распахнул ее. Слуга, в недобрый час проходивший мимо, подпрыгнул от неожиданности, роняя на пол стопку полотенец, и вжался в стену, надеясь, что человек, окутанный, как ему показалось, клубком черного тумана, пройдет, не заметив его. Напрасно… Тот, кого герцог Армей называл Рейном, лишь слегка повернул голову, бросая на слугу мимолетный взгляд, но и его хватило, чтобы несчастный впечатался в кладку еще сильнее, зажмуриваясь и трясущимися губами нашептывая молитвы. Потому что взгляд у гостя его сиятельства был как раскаленный гвоздь. Тяжелый, жгучий и причиняющий боль. Рейн прошел дальше по коридору, а слуга так и остался на месте, с прижатыми к груди руками, трясущимися губами и прибавившейся сединой на висках…

Постоялый двор, расположенный в одной из замковых пристроек, отличался от городского разве что размерами – он был в полтора раза меньше, но от этого, как ни странно, не казался менее уютным. С порога ощущались ароматы готовящихся на кухне блюд, круглые столики на троих были выскоблены добела, а под потолком вдоль стен висели грозди жгучего сушеного перца, чеснока и каких-то пряных травок, придающих атмосфере постоялого двора запах уютного дома.

Рейн одним рывком распахнул плотно прикрытую дверь и скользнул внутрь прогретого помещения, наполненного гамом веселящегося народа, из-за которого едва-едва были слышны переборы железных струн. Встряхнул мокрыми волосами и с них во все стороны полетели брызги, а затем, сбросив промокший плащ на нечто вроде сушилки у двери, шагнул в зал. Разнообразия ради в этот раз на него никто не обратил внимания – основной клиентурой на этот вечер у хозяйки постоялого двора были гарнизонные служаки, беззастенчиво спускающие полученные деньги. Правда, винным перегаром от них не пахло – в стоящих перед воинами кружках были квас, кисель либо же просто родниковая вода. Хотя нет. Исключение все-таки имелось… Одна-единственная кружка с красным вином, которая шла по кругу между собратьями по оружию.

Каждый делал по небольшому, чисто символическому глотку и передавал ее дальше. Русоволосая девушка с лютней, сидящая у ярко горящего очага, рассеянно перебирала тонкими пальцами струны, но молчала, будто бы не зная, что ей следует петь дальше. Рейна, высматривающего свободное место, приметили за ближайшим к очагу столиком и приветственно махнули рукой. Это были гарнизонные мечники. Те самые, с которыми Рейн успел поработать тренировочным мечом. Они же тихо выражали одобрение, глядя на хрупкую седую девчонку со сполохом. Ксель, если честно, никогда не была фехтовальщицей. Скорее танцовщицей, потому что каждый ее шаг был как танцевальный пируэт…

«Память… Память. Ты бы многое отдал за то, чтобы ее было чуточку меньше?»

Нет. Скорее за то, чтобы ее было чуточку больше.

«Потому как часто это единственное, что нам остается, не так ли? Могу устроить. Даже бесплатно – цени мою щедрость!

…Ксель, неуверенно держащая в руках ущербную версию катаны, обозванную «эльфьим сполохом», пытается сражаться с герцогом – и снисходительные смешки мечников затихают, когда ей это все-таки удается…»

Ты мразь. Я тебе об этом говорил?

«Говорил. Но не забывай. Я – это ты».

– Эй, парень, иди к нам! – Мечники подвинулись, на освободившееся место мальчишка из обслуги шустро поднес низенький табурет на трех ножках, а воины из гарнизона Армея передали Рейну кружку с вином.

– Выпей с нами, завтра ведь в бой. А сегодня – отдыхаем. Эй, девица-раскрасавица, – это уже менестрелю, – а спой-ка нам прощальную!

– Ильяна, спой! Серебра не пожалеем!

Девушка в потертой куртке кивнула и, поудобней пристроив лютню, перебрала пальцами по струнам, ожидая, пока шум в зале стихнет. Надо сказать, долго ждать ей не пришлось – тишина спустилась почти сразу. Ильяна вздохнула и запела песню, сочиненную менестрелем во время штурма одной из крепостей, когда была первая война с хадарами. С той поры эту песню пели только по просьбе воинов, идущих в бой, из которого, как они полагали, им уже не вернуться…

Ильина пела, а лютня негромко плакала о том, как менестрель перед боем сжигает свой любимый инструмент, отрезая себе дорогу к прежней жизни. Да и не будет у него больше ничего прежнего, все перечеркнет лезвие вражеского меча…

Это была песня еще не ушедших, но уже обреченных. Еще не посмотревших в глаза смерти, но знающих, что они не увидят рассвета…

С минуту в притихшем зале звучал перебор струн, а потом Ильяна остановилась, потирая онемевшие кончики пальцев, стертые струнами. Мечники, что сидели рядом с Рейном, не сговариваясь, бросили по серебряной монете в одну из опустевших кружек, стоявших на столе, и пустили ее по кругу, как до того – чашу с вином.

– И к чему такая грустная песня? – поинтересовался Рейн, отхлебывая из кружки с квасом. Видимо, вино здесь пили только по символическому глотку, что в общем-то верно. Если на рассвете идти в бой, похмелье явно не поспособствует воинской удаче.

– Так ведь завтра эльфийским лучникам в лицо смотреть, – хмыкнул один из мечников, седой воин со шрамом на щеке. – Это наверняка смерть, – ведь слухи ходят, что подмоги нашему гарнизону не будет. А остроухие промаха не знают. Было на моем веку такое: в стычке эльфов с бандой воров живым из последних не ушел никто. А эльфам хоть бы хны – собрали стрелы и ушли.

– Так то банда. Отребье, которое нигде служить не может и не хочет, да и умения им для этого не хватит. Вот только я все равно не пойму: разве все так страшно, что женщины и дети тоже сражаться будут?

– Эльфы не трогают женщин и детей, за исключением тех случаев, когда это необходимо для выполнения каких-то их целей. Наши женщины, конечно, могут сражаться, но многие предпочтут спрятать под юбкой острый кинжал, который избавит их от плена, – вздохнул седой, глядя на то, как наполненная почти доверху кружка с медью и серебром уходит к менестрелю. Девушка с достоинством приняла деньги и снова что-то заиграла, на этот раз – без слов, просто красивую мелодию.

«О да. Замечательная же у тебя компания на завтра будет. Мясо, как и ты. Уже со всем смирившиеся неудачники».

Заткнись.

«Что, ты еще не смирился? После всего ты еще хочешь жить и побеждать?»

Да. Хочу.

«Ради чего?»

Ради Ксель. Если правда то, что она жива… Если правда, что сила Кургана сможет воскресить ее, если ее уже нет… И потому, что я не собираюсь сдаваться!

«Хорошо… Значит, мы пройдем сквозь эльфийский строй, так? Насквозь? Не щадя ни себя, ни их?»

Да.

«Ну что ж… В этом случае тебе надо, чтобы хоть кто-то прикрывал тебе спину.

Ты же не собираешься?..

«Собираюсь. Мне тоже не нравятся песни пораженных».

Пламя очага вдруг резко пригнулось к самым дровам, прячась среди угольев, в зале ощутимо потемнело, а потом в душу каждого, кто сидел в помещении, струйкой ледяного воздуха заполз тихий, почти неслышный голос.

Седой вояка вздрогнул, когда внезапно вспомнил о сыне, погибшем у эльфийской границы. На его могиле все еще не зацвели маленькие барвинки. К горлу подступил ком, а голос все спрашивал, теребил толком не затянувшуюся рану в душе, пересыпал ее солью, а потом шепнул лишь одно-единственное слово: «Месть»…

Пальцы ледяного ветра коснулись другого, молодого лица. Напомнили о прикосновениях той, единственной, которая сбежала с эльфом-полукровкой спустя месяц после свадьбы. Без сожаления, без сомнений – она бросила все и вся, уходя вслед за зеленоглазым нелюдем. И горечь, толкнувшая парня на военную службу, разрослась настолько, что превратилась в ярость. Обжигающую изнутри, заставляющую до боли стискивать кулаки… и превратившуюся в нечто холодное и расчетливое, как ледяной ветер, в котором угадывались багряные отблески. Месть.

У каждого сидевшего в зале нашелся свой камень на сердце, который хранился в глубине души. Камень, готовый по первому зову полететь в сторону эльфов… И границы. Старые обиды, честолюбие, ненависть, – все, что только могло вырваться на волю холодной, расчетливой и страстной местью, поднялось наверх, перехватывая дыханье и придавая мыслям убийственную остроту.

Когда ветер, кружащий по помещению, улегся, Рейн моргнул, словно просыпаясь.

– Ничего, парень. Завтра мы их раздавим, – тихо, очень тихо пообещал воин, сидевший с Рейном за одним столом. В глазах его блестели багряные отблески закатного пламени.

– В моем доме чаще пели другие песни. Песни воинов, которые не ждут смерти, а радостно призывают ее на себя и своих недругов! Песни бойцов, что не смогут вернуться домой, поскольку не собираются сдаваться врагу! Песни, которые вырывают победу у противника любой ценой! – Рейн все повышал и повышал голос, практически до крика. – Завтра. Мы. Победим!

Постоялый двор ответил радостным ревом. Им было за что мстить – так что никто не обратил внимания на бритвенную остроту улыбки Рейна…