Книга: Вой оборотня
Назад: ГЛАВА ПЯТАЯ
Дальше: ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

На дороге ли, на воде ли, в воздухе ли – всегда бойся диких зверей и своих сородичей.
Из книги бога-странника

 

А потом опять что-то случилось…
Глаза открывать не хотелось. Было тяжело дышать, во рту все высохло, словно там находилась пустыня, в которой очень неохотно ворочался огромный язык. Каждое веко весило примерно столько же, сколько огромный каменный валун, который я когда-то на спор поднял. Глупо это было, едва не надорвался, хорошо, вовремя бросил, иначе камень отдавил бы ноги…
И неприятно ощущался липкий пот на всем моем теле, от которого было неуютно и холодно.
Полежав еще немного, я пришел к неутешительному выводу, что все еще жив, а значит, надо попробовать собраться с мыслями, чтобы понять, где нахожусь. На ощупь – определенно лежал на кровати, чувствовалась солома, которой набит тюфяк, и доски, которые проступали под ним нестроганными краями.
Значит, точно живой, не думаю, что в верхнем мире есть такие же ужасные тюфяки, как на постоялом дворе. И похоже, в той комнате, где меня поселили, плохие у меня от нее воспоминания, такое ощущение, что постоянно приползаю сюда умирать.
Рядом слышались голоса, один явно принадлежал хозяину постоялого двора, а вот второй казался незнакомым.
– Так он будет жить? – спросил хозяин. – Этот парень занимает комнату уже четвертые сутки, а заплатил всего за одни. Сразу предупреждаю, если умрет, то не стану тебе платить за его лечение, глупо оплачивать за врачевание мертвеца…
– Если до этого часа не умер, то уже не умрет, – пробурчал кто-то, по-видимому местный знахарь. – Не дам я ему умереть, и мое лечение стоит дорого. Считай, этого везучего парня я вытащил из рук смерти. Так ты и не сказал, есть у него деньги или нет? По нему не скажешь, что он богат. Вероятно, бродяга. Так что если ты меня обманул, сразу предупреждаю, будет худо – порчу наведу или проклятие у ворот постоялого двора повешу.
– Деньги есть, он их оставил мне перед тем, как уйти, – вздохнул хозяин. – Я и сам переживаю о своих убытках: если он умрет, придется все его золото отдать страже.
– Золото? У него есть золото? Что ж ты раньше не сказал, я бы давно сбегал за заживляющим камнем.
– Что толку в деньгах, если все придется отдать? – В голосе хозяина звучала горечь и печаль. – А не отдашь, еще хуже будет…
– Это еще почему?
– Из стражи командир пришел и предупредил о том, что в муниципалитете придумали новый закон: если кто-то умирает в черте города, то деньги идут в казну, иначе не на что хоронить. Мне сказали, я смогу оставить себе только то, что находилось на нем в момент смерти, и то если он умрет у меня в доме, поэтому принял его полумертвого и за тобой послал.
– Так на нем же ничего нет, он голый! Где деньги?
– Одежду его служанки постирали и убрали в шкаф, на нем был пояс с кинжалом и фляжкой, два ножа и пустой мешочек из-под золота…
– Пустой?
– Похоже, кто-то его опустошил, возможно, те моряки, что его принесли. Я точно знаю, он был полон, когда парень уходил, сам отсыпал ему монет из его же запасов. А моряки мне незнакомы, до этого у меня ни разу не появлялись, так что и потребовать будет не с кого.
– Кинжал-то хоть с каменьями?
– Простой, без украшений, даже серебро на лезвии и то поизносилось от старости. А еще у него на груди висели два оберега, один обычный – заговоренный, а второй какой-то странный, никогда такой не видел, ни на какой другой не похожий…
– Обереги продавать нельзя, их маги настраивают на человека, никому другому не подойдут. – Лекарь вздохнул. – Их только выбросить или спрятать в землю лет на десять, а то некоторые из них даже убить могут. Если денег не будет, я его возьму. Ладно, будем надеяться, что парень не умрет и за все заплатит. Вон у него и дыхание выровнялось, кожа порозовела, а то, когда я пришел, совсем белый был.
– Ну теперь-то можешь сказать, что с ним приключилось? Может, заразное что-то, а мы тут вокруг него скачем?
– Незаразное, это точно, больше похоже на яд, но на какой – не знаю, в первый раз с таким встретился. Если бы этого парня не тошнило, он бы давно умер, а так от большей части отравы сам без меня избавился. Ты не знаешь, кому потребовалось его травить?
– Откуда мне-то знать? Я его четвертый день знаю, причем три дня он без сознания. Думаю, кто-то увидел у парня золото и захотел денежки забрать, может, что-то в еду подсыпали в каком-нибудь трактире, а парень вовремя почувствовал неладное и ушел. У меня такие случаи бывали.
– Так ты, получается, сам своих клиентов травил?
– Я этого не говорил, просто знаю, как такое происходит…
– Пить, – простонал я. – Воды…
Их болтовню было тяжело слушать, слышал хоть и не все, а обрывками, но все равно противно, а слышал плохо потому, что. в ушах шумел прибой, словно стоял на берегу моря. Даже не понимал, о ком они говорят, помню же, что в тот день ничего не ел, а в портовом трактире пил вино, оно было кислым…
За вином поговорил с капитаном, кажется, договорился о том, что он меня возьмет, а на обратном пути что-то со мной случилось, не помню что…
Вроде оборотни на меня напали, и я с ними сражался. Кажется, даже победил, если только не приснился обычный кошмар. Девушка-оборотень попалась симпатичная, в желтом сарафане, я ей в горло серебро засунул. А так красивая была, фигурка что надо…
К моим губам прижали край глиняной кружки, вода оказалась безвкусной и совершенно не утоляла жажду, но язык стал меньше, и я смог дышать, а не только хрипеть.
Еще через какое-то время после борьбы с собой и тяжелыми веками мне удалось открыть глаза. В комнату падал солнечный свет и слепил меня, привыкшего к благодатной тьме. Передо мной раскачивались знакомые стены, у окна стоял мой наполовину пустой мешок, рядом с ним меч, лук со снятой тетивой, колчан со стрелами, только серебряных уже нет…
Я скосил глаза. Поворачивать голову было мучительно болезненным делом. Комната оказалась пустой. Если кто и приходил, то давно ушел. Был ли услышанный разговор знахаря с хозяином постоялого двора бредом или правдой, теперь не узнать.
Надо бы встать, кое-что во мне настоятельно этого требовало, я попробовал, но даже ногу не смог снять с матраца. Какое-то время полежав на боку, все-таки сбросил ногу, а вслед за ней и сам с грохотом упал на пол.
На шум прибежала дородная служанка, а вместе с ней вышибала – огромный детина, которого я видел не раз внизу, когда он приносил дрова для очага. Росту в нем не меньше, чем в Молоте, а веса явно больше, с таким не стоит связываться.
Детина легко забросил меня обратно на кровать, укоризненно покачал головой:
– Спать надо, ходить нельзя, больной очень…
– А поесть можно? – поинтересовался я слабым голосом и натянул на себя одеяло, заметив любопытствующий взгляд служанки – только тут понял, что лежу абсолютно голый. – Да и одежда бы тоже не помешала. И еще… ночной горшок.
– Я спрошу у хозяина, – буркнул вышибала и вышел, а служанка, загадочно улыбнувшись, поправила мне подушку, при этом едва не задушив огромной грудью, которая так и выпирала из-под платья. Ответить чем-то соответствующим на такую ласку я не смог, сил у меня на это не было.
Девушка оказалась доброй, заботливой, вытерла выступивший холодный пот на лбу и даже напоила водой.
После того как детина принес ночной горшок и я смог сделать свои дела под внимательными взглядами свидетелей, снова почувствовал себя живым, а еще больше ожил, когда служанка стала кормить меня с ложечки гнилым супчиком, в котором среди одиноко плавающих капелек жира особо выделялись огромные льдины листьев капусты. Вкус у похлебки оказался довольно противным, очень напоминал помои, которые стекают по улицам. Вчера нахлебался этой дряни достаточно…
Или это было не вчера?
Пересиливал себя и ел, понимая, что только так можно вернуться к живым, и точно – после того как поел эту жуткую бурду, даже смог сесть в кровати и посмотреть в окно.
Багровое солнце клонилось к закату, день завтра будет ветреным…
Я бездумно смотрел, ощущая тихое счастье, какое всегда бывает, когда некоторое время проводишь на грани жизни и смерти. Жизнь после этого кажется краше, чем была.
Вернулась служанка и поставила передо мной кружку теплого разбавленного вина. Она улыбнулась как-то смущенно, что при ее габаритах казалось нелепым, и тихо проговорила:
– Только не засыпайте, вино должно подбодрить, лучше сейчас иметь ясную голову.
– Это еще для чего? – вяло поинтересовался я. – У меня она и раньше ясной не была.
– Внизу сидит стражник и ужинает, потом он поднимется, его интересуют люди, которые на вас напали.
– Зачем ему это? Неужели стража собирается их ловить?
– Собирается, но не из-за тебя. – Девушка помогла мне сесть удобнее. – В этот день в тех же местах убили еще троих горожан: одну пожилую чету и их дочь. Девушка была настоящей красавицей, семья их считалась богатой и знатной…
Больше служанка ничего сказать не успела – послышались тяжелые шаги, дверь распахнулась, и в комнату вошел высокий стражник.
На поясе у него висели меч и кинжал, руки закрывали боевые перчатки с нашитыми на них металлическими полосами, полосы металла покрывали также твердую куртку и высокие сапоги. Лицо казалось красным, на нем выделялись пшеничные усы, скрывающий узкий подбородок, и огромный нос.
В общем, вид у стража был самый что ни на есть боевой. Он сел на единственный стул, который жалобно заскрипел, приняв изрядный вес, и хмуро поглядел на меня.
Служанка исчезла за дверью, забрав пустую посуду.
– Ну! – угрюмо прорычал страж, – он все больше мрачнел. – Да…
Последнее относилось к мое телу, перевязанному окровавленными тряпками, и плечу, на котором подсыхал свежий шрам.
Потом он снова посмотрел мне в лицо, видимо, размышлял, может ли человек с такой бандитской внешностью быть невинной жертвой уличных грабителей. Через какое-то время стражник все-таки решил, что обязан исполнить долг до конца, и хмуро спросил:
– Помнишь ли ты, парень, хотя бы что-нибудь о вечере, когда на тебя напали? Видел ли лица? Запомнил кого-нибудь? Сможешь описать? А узнать?
– Вечер помню, – ответил я, решив, что должен быть любезным с представителем власти – не в том положении находился, чтобы вести себя по-другому: сил немного, слабость во всем теле. – Был в трактире, договаривался с капитаном, чтобы он меня взял до королевства Грига, у меня там дела… торговые.
– Угм… у, – прокашлялся стражник. – Продолжай.
– А потом пошел домой. – Я вздохнул. – Вот… в общем, и все.
– Как «все»? – удивился стражник и почесал задумчиво огромный нос. – А когда на тебя напали?
– Этого уже не помню. – Я развел руками. – Шел по улице, смеркалось, проходил мимо темного проулка, а… дальше пустота. Наверно, ударили дубинкой по голове, поэтому она и болит. Очнулся уже здесь – даже не помню, как сюда попал…
– Принесли тебя какие-то матросы, возможно, они и ударили, – снова прокашлялся стражник. – Пропало что-нибудь?
– Пока не знаю… – Я сидел на соломенном тюфяке, и мне было так хорошо на душе, что даже слова стражника меня не беспокоили. А все потому, что выжил, значит, все остальное неважно. Разберемся, но чуть позже. Главное сейчас – спровадить этого детину, чтоб не мешал наслаждаться жизнью. – До одежды еще не добрался, да и не смогу, сил нет.
– Хозяин двора говорил, что у тебя был кошель с золотыми монетами. Это правда?
– Деньги со мной были… – Я сделал вид, что вспоминаю, и радостно воскликнул: – Точно, был мешочек с золотыми монетами, я даже заплатил аванс, иначе капитан не хотел вести со мной разговор, без золота всегда трудно договориться…
– Оборванцев и бродяг у нас много, всех слушать – не переслушаешь, а как до дела, то денег нет… – покивал стражник. – После того как заплатил капитану, сколько у тебя осталось?
– Точно помню, капитану отдал только пару золотых монет, тот обещал на них купить для меня еды в рейс, а потом решил, что пора домой, иначе обязательно вляпаюсь в какую-нибудь неприятность.
– Значит, все-таки ограбили, потому что никакого золота, когда тебя сюда принесли, не было, – произнес стражник. – Что ж, понятно, грабителей у нас хватает. Жаль…
– А чего жаль?
– Что ничего не помнишь. – Стражник встал и направился к двери. – Отдыхай.
– Так вы найдете мое золото? – Я старался вести себя логично. Если бы не спросил, было бы странно. – Мне эти деньги лишними не станут.
– Как же мы найдем золото, если ты не разглядел грабителей? – резонно заметил стражник. – Ну поймаем мы кого-нибудь, приведем, покажем, а ты скажешь, что видишь этих людей в первый раз. Так?
– Наверно… – Я развел растерянно руками. – Выходит, со своими деньгами я могу распрощаться навсегда?
– Выходит, так. – Стражник вздохнул и остановился у двери, мучительно раздумывая о чем-то, наконец он решился: – Я вот о чем тебя хотел спросить: ты не встречал в тот вечер семью из трех человек – мужчину почтенного возраста, старика седого, его жену – милую старушку и юную дочь? Они в это время гуляли в паре кварталов от порта, их тела нашли там.
– Может, и видел, да только не помню, – неопределенно пожал я плечами. – Голова болит…
– Да-да, конечно, – покивал стражник. – Удар по голове дубинкой у многих отбивает память. Ладно, если найдем грабителей, то покажем. Золото-то хоть какое?
– Монеты нашего королевства. – Мне совсем не хотелось, чтобы нашли моих грабителей. Начнут их допрашивать, вот тогда и выплывет, что эту почтенную семейку я укокошил. Неприятности со стражей мне точно не нужны, да и времени у меня нет, чтобы заниматься их делами. – Обычные…
– Ну тогда совсем дело плохо, – вздохнул стражник. – Даже если и найдем грабителей, то ты свое золото не найдешь, так что забудь о том, что оно у тебя было.
– А почтенное семейство тоже ограбили? – задал я наконец-то нужный вопрос, хорошо, что сообразил. – Вы думаете, что на меня и на них напала одна шайка?
– Ничего мы не думаем, – пробурчал стражник. – Старики были не последними людьми в нашем городе…
«Как же, людьми они были… – Я даже скривился от воспоминания. – Оборотни-убийцы!» Но вслух не сказал ни слова.
Стражник мрачно покивал своим словам:
– Денег у них хватало, да только не ограбили их, а просто убили. Сначала раздели, видимо, истязали, пытаясь узнать, где они прячут деньги, а прикончили позже, когда ничего не сумели узнать. – Стражник открыл дверь и снова остановился, должно быть, что-то понял. – Или сумели? Но если так, то… надо засаду. – Он решительно вышел в коридор и уже оттуда крикнул: – А тебя не просто избили, сначала отравили в трактире в порту, так говорит знахарь. Точно ничего не помнишь?
Я услышал, как он спускается по лестнице, и крикнул в ответ:
– Не помню…
– Ну и ладно, – пробормотал стражник. – Засаду надо ставить у дома, но хорошо, что эти два случая не связаны, иначе совсем бы запутался.
Услышав последние слова, я вздохнул с облегчением. Все-таки мне удалось направить мысли местной власти в нужную сторону. Не хватало еще, чтобы они решили, что к гибели почтенной семьи причастен я…
Выдохнул воздух, отчего-то застоявшийся в груди, и сполз на тюфяк. Глаза сами собой закрывались. Никогда до этого не испытывал такой слабости. Вроде и поговорил-то немного, а сил никаких не осталось.
Кровать подо мной поплыла, а вместе с ней и я отправился в плавание по кошмарам, в которых оборотни рвали меня на части. Причем все они сначала оказывались милыми, привлекательными девушками. Только когда я начинал их раздевать, тогда и выяснялось, что вместо кожи у них густая волчья шерсть, а вместо пухленьких нежных губок – окровавленные пасти с острыми длинными клыками.
В общем, тяжко мне приходилось. За эту ночь меня убили не один десяток раз. Я проснулся весь в холодном поту, решив, что больше никогда не прикоснусь ни к одной девушке.
Но и это пожелание растаяло как дым, когда внезапно я обнаружил, что нахожусь в кровати не один – рядом со мной лежала служанка, причем без одежды, и при этом довольно улыбалась. Поглядев на нее, я вдруг понял, что, по крайней мере, какая-то часть кошмаров на самом деле была реальностью. Возможно, девушки-оборотни мне только снились, но целовал-то я вот эту…
Солнце еще не взошло, серый сумрак понемногу вползал в дом вместе с сыростью и утренней прохладой. Я встал и подошел к окну, глядя на город, он прятался в полосе холодного тумана, в котором не видно было даже соседнего дома. Постояв немного, я замерз и решил вернуться в постель.
Когда отбросил одеяло, при виде пышной груди и широких бедер почувствовал неясное томление внизу живота, которое мгновенно перешло в желание… И тут меня притянули к себе сильные и нежные руки.
Никогда со мной раньше такого не происходило, в меня словно вселился демон сладострастия. Я был неисчерпаем и набрасывался на милую девушку снова и снова, а она принимала это как должное. Правда, уже через пару часов она осталась без сил, в то время как я по-прежнему был готов продолжать.
Служанка вырвалась и ушла, покачиваясь от усталости, истощенная любовной страстью и недоверчиво качая головой. Начинался новый день, и ее ждала работа. Не думаю, что она в этот день была способна на многое, наверное, так и проходила все время полусонная, не обращая внимания на грозные окрики хозяина.
Я же спустился и потребовал себе ванну для помывки, которую мне принес через полчаса все тот же вышибала, – медный большой куб, в который можно погрузиться с головой. Воду натаскали повара, она запахла приятно, после того как один из них высыпал в нее большую горсть сухой травы.
Мылся я долго, наслаждаясь запахом мыла, которое в этом городе варят с добавлением горных трав. Запах у него был нежный, нераздражающий, а пена светло-серая, даже когда впитывала мою грязь.
Грязи на мне оказалось предостаточно, похоже, в тот злополучный вечер я прополз на животе весь город. Когда хорошенько отмылся и осторожно снял с себя тряпки, которыми были перевязаны мои раны, то невероятно удивился: на мне не оказалось ни одной раны, ни одного шрама и струпьев – все исчезло, ничего не осталось, словно и не было.
Похоже, знахарь в этом городке был отменный и, вероятно, использовал в лечении магию, иначе с чего бы на мне все так быстро зажило? Возможно, даже потратился на заживляющий камень, а значит, не зря волнуется насчет оплаты, такая магия дорого стоит.
Чувствовал я себя великолепно, во мне не осталось и тени усталости, тем более горечи от пережитого, были только бодрость, сила и уверенность в себе.
Я расчесал волосы костяным гребнем, они у меня не очень длинные – регулярно подстригаю их своими острыми ножами, тут же побрился, глядя в оловянное мутное зеркало и не понимая, что мне в себе так не нравится.
И только увидев, как у хозяина, который пришел проведать меня, а заодно узнать, почему его служанка весь день едва шевелится, вытягивается лицо, а челюсть недоуменно отваливается, я понял, что во мне точно что-то не так. Особенно когда услышал вопрос:
– А… хм, – проговорил хозяин. – Это… того… куда?
– Что? – не понял я. – Чего не нравится?
– Лицо-то у тебя не то, – наконец определил для себя увиденное хозяин. – Словно передо мной человек чужой, снимал комнату один, а потом будто тебя подменили…
– Какой еще чужой? – Я еще раз взглянул в зеркало, которое все еще держал в руке, и вдруг меня словно по голове ударило – а шрама-то на щеке нет! Еще раньше почувствовал, что бритье не доставляет мне обычных проблем, но не придал этому значения. А теперь вижу: лицо не мое, чужое, какое-то юное… беззащитное. Оно и на самом деле таким стало. Раньше даже не понимал, как шрам защищает меня от чужих взглядов и скрывает мой возраст.
– Шрама нет, – задумчиво проговорил хозяин. – Куда отметина-то делась?
– Это я у тебя и сам хотел бы спросить, – мрачно пробурчал я. Плохо мне как-то стало, непривычно, странно. – Вы же меня здесь лечили, а я лежал без сознания. Зачем шрам украли?
– Когда мы тебя лечили, отметина у тебя была, а сейчас вот нет. И зачем нам ее красть – не деньги же?
– Неужели ваш знахарь настолько хорош? Я с утра себя чувствую так, словно заново родился, а тут вот еще и шрам пропал. Может, магия?
– Это мы сейчас у него самого спросим, – кивнул серьезно хозяин, открыл дверь и проорал вниз: – Никанор, иди-ка сюда!
Я услышал шаги на лестнице, потом по коридору, и в дверь вошел седой пожилой мужик в сером балахоне лекаря.
– Чего кричишь? Что не так? – Знахарь мельком взглянул на меня и сердито уставился на хозяина, но потом еще раз посмотрели на меня, и я заметил, как его глаза расширились от удивления. Сразу понял – к исчезновению шрама этот человек никакого отношения не имеет, как, похоже, и к моему прекрасному самочувствию. Тупым он мне каким-то показался, такими маги не бывают. – Чего кричите-то? А вы, молодой человек, зря встали, вам спать нужно, такие раны долго заживают, думаю, пару недель еще придется полежать, пока все зарастет. – Он говорил по инерции, похоже еще не понимая, что произошло. – Мое лечение самое лучшее, я многих пользую, вылечу и вас.
– И что же вы собрались лечить? – ехидно поинтересовался я и сбросил с себя рубашку. Оба, хозяин и знахарь, впились глазами в мое тело в поиске ран, только ничего не увидели, да и я сам не нашел на себе ни одного шрама. – Если был болен, то чем?
– Раны у вас имелись на теле, молодой человек, да еще отравление. – Знахарь подошел ко мне и провел рукой по плечу, где вчера кровоточила рваная рана – сам видел, – замотанная окровавленными тряпками. – Вот здесь еще одна была, еще на животе и на спине.
Он бесцеремонно меня ворочал и тыкал холодными пальцами туда, где еще ночью болело тело. Тыкал и ворочал, а лицо его все больше вытягивалось, голос дрожал, становясь каким-то плаксивым.
– Я вас лечил, своей лучшей мази истратил, считай, на золотой. А вы думаете, легко ли эту мазь сварить? Многие ингредиенты в лесу искать приходится, а до него десять верст, да и собирать приходится ночью, некоторые травы только по слабому свечению в темноте и можно найти, а днем мимо пройдешь и не заметишь. А вы говорите, ран не было…
Я понял, знахарь испугался, что ему не заплатят. К моему излечению и исчезновению шрама он не имел никакого отношения. Тут забасил хозяин:
– Ты так, мил-человек, скажешь, что и три дня здесь не валялся и вчера только в город приехал. А платить кто будет? Конечно, за неделю житья караванщики деньги оставили, но за тобой ухаживали, поили с ложечки, пот тебе со лба вытирали, да и одежду твою постирали, а она пахла так, словно ты в городских нечистотах купался. А перевязка? Я же лучшие ткани отдал, чтобы эти раны прикрыть. Да… сейчас ран нет и шрам исчез – ну и что? Это говорит только о том, что мы на наш постоялый двор приглашаем только лучших лекарей, а такие недешево стоят.
– Да-да, – приободрился знахарь. – Мои мази идут нарасхват, даже с богатого квартала, бывает, за ними слуг присылают, а один раз даже гонца лечил, когда на него разбойники в лесу напали. Ну и пусть он не смог выжить! Сил не хватило, да и стрела насквозь прошла, а заживляющего камня у меня не было, стоит он слишком дорого, зато повязку хорошую сделал.
– Успокойтесь вы оба, – прервал я их речи, надоели они мне, главное узнал, а большего мне слышать и не стоит. Понятно, что со мной что-то странное произошло, и данные люди к этому отношения не имеют. – Заплачу и за лечение, и за постой. Неси, хозяин, мой мешок с золотом, который тебе оставлял.
– Так это… того… – Хозяин посмотрел на знахаря, тот недоуменно уставился на него в ответ. Я почувствовал, что сейчас начнет происходить нечто, что вряд ли мне понравится.
– Подожди, хозяин, – прервал я, решив, что перед чем-то неприятным надо хотя бы одеться, а внутри засвербело, да и место, где у меня на щеке не так давно был шрам, зачесалось. – Куда дел мои штаны? Мне что, голым теперь ходить?
– Одежда здесь.
Хозяин вытащил из сундука рядом с кроватью мою одежду, выглядела она ужасно, рваные дыры неумело кем-то были заштопаны, думаю, над ними поработала та, которая провела ночь со мной, потому что в любовных утехах была такой же неумелой.
Выглядела нормально только куртка из толстой кожи яка, которую мне дали жрецы. Ее, между прочим, не так просто изготовить, сначала нужно долго выделывать кожу, используя магические заклинания, а уж потом шить.
Штаны из грубой нитки (изготовленной из шерсти того же яка и растения, распространенного только у нас, рядом с городом на болоте) удара когтистой лапы не выдержали. Заштопанная дыра их не красила, и они до сих пор неприятно пахли помоями. Моя возлюбленная просто замыла кровавые пятна и на этом решила, что штаны приобрели первозданную чистоту, но мне было не до выбора. Я, морщась от неприятного запаха, натянул штаны, достал и надел запасную рубашку из мешка. Вот теперь я к разговору был готов.
Старую рубашку бросил к ногам хозяина. Тот, посмотрев на нее, довольно ухмыльнулся, видимо уже придумав, куда ее можно использовать:
– Мы тут все постирали и зашили, работы было много, так что еще за это придется платить.
– Это ты называешь стиркой и шитьем? – Я затянул широкий кожаный пояс на талии и спрятал под рубашку оберег, почему-то обнаружился только один, с кольцами, что прислал мне отец. – Где мой кинжал, ножи и серебряный амулет?
– А ты разве не помнишь? – задал бессмысленный вопрос хозяин. Глаза его блудливо уставились в стену. Отвернулся на всякий случай, а вдруг я по глазам увижу, что он врет. – Не было ничего.
– И что я забыл?
– Ну ты же сам сказал стражнику, что не помнишь, как тебя сюда принесли.
– Было такое…
– Так вот, тебя принесли какие-то матросы всего в крови, без оружия и мешочка с золотом, а оберег взял себе лекарь, сказал, что он потерял свои свойства и теперь даже вреден, его надо снова зарядить или выбросить. Так что можешь считать, что он вошел в оплату за лечение.
– Да там серебра больше, чем серебряных монет, что он заработал!
– Не больше. Ты же все равно ничего не помнишь, а он не только раны лечил, но еще и от отравления тебя спасал.
– Да-да, – подтвердил лекарь. – Точно отравили, едва тебя с верхнего мира обратно вернул, так что ты еще мне должен остался…
Я вздохнул, подумав о том, что, наверное, хозяин подслушивал за дверью, когда я разговаривал со стражником, и, услышав о потере памяти, решил меня надуть. То, что он мог забрать себе монеты, которые у меня оставались после разговора с капитаном, я мог простить, тем более действительно не помню, куда они делись. Но без того золота, что я ему оставил на хранение, было никак нельзя, мне без него ни корабль оплатить, ни лошадь купить.
Должно быть, он еще вчера решил надуть меня, поэтому и не вернул оружие. Наверно, за дверью притаился вышибала, готовый выбросить меня на улицу, если начну возмущаться.
Я пощупал мешок – меча в нем не было, рядом тоже. А вчера был. Сам видел, когда подходил к окну. Значит вытащила служанка, перед тем как залезть ко мне в постель, – вот и верь после этого женщинам! Теперь все понятно, и ночью выполняла волю хозяина.
У меня остался колчан со стрелами да лук, на который еще нужно натянуть тетиву, а это дело не простое и не быстрое.
Что ж, дела были плохи, а стали хуже некуда, меня сейчас выбросят за дверь, и потом сюда уже не вернуться, стража не позволит. Выходит, если хочу остаться при деньгах и оружии, надо драться.
– Но у меня же оставалось золото? – спросил я вкрадчивым голосом, давая хозяину шанс все решить мирным путем. – То, что я оставил тебе на хранение?
У лекаря с лица пропало недоумение, теперь на нем светилось только любопытство и некоторое злорадство. Он успокоился, когда хозяин подмигнул ему, и теперь был уверен – без оплаты не останется, а если удастся меня надуть, получит гораздо больше. Моего оберега ему показалось мало…
– Ты за своим золотом вернулся, сразу как ушел. Не прошло и часа, – спокойно продолжил хозяин. Его настороженность прошла, увидел, что я спокоен и не собираюсь драться. Он ошибался, но еще не знал об этом. – Забрал все. Я пытался тебя отговорить, но ты сказал, что договорился с капитаном и тот возьмет твое золото на хранение.
Почему меня всегда недооценивают и мое спокойствие принимают за слабость? А как фантазия у хозяина разыгралась?! Красиво врет, умело… с деталями.
Нет, не всегда здоровый цвет лица помогает в жизни.
Без шрама на щеке я наверняка кажусь этим дядям юным, наивным пареньком, который поверит всему, что ему скажут, а если не поверит, то все равно испугается трех здоровенных мужиков и не станет с ними связываться.
Так бы я и поступил, если бы был выбор, но, к сожалению, без оружия и денег мне не добыть второй половины каика, и тогда меня принесут в жертву, как гонца.
Так что держись, хозяин постоялого двора. Надеюсь, поймешь на будущее, что нельзя загонять человека в угол. Когда терять нечего, трус становится храбрецом, а мышь львом.
– А меч?
Хозяин задумался, решая, отдавать мне его или нет. Меч простой, без каменьев и золотой отделки, сталь на нем не очень хороша.
– Эй, Трак!
Дверь отворилась, и в комнату заглянул вышибала. Я окончательно успокоился, теперь вся компания в сборе. Руки только немного дрожали, у меня всегда так – чем хуже положение, тем тише становлюсь.
Сегодня вышибала мне показался еще больше, чем раньше, он и в комнату вошел, пригнув голову и боком, едва смог протиснуться в дверь.
– Ты не помнишь, куда делся его меч?
– Так это… того… – Определенно мне не хотелось с ним драться, такого одним ударом не свалишь. – Не видел я…
– Вспомни, как это наш постоялец пришел и попросил золото и меч. – Хозяин усмехнулся. – Это было как раз незадолго до того, как его обратно принесли матросы, уже раненого. Помнишь?
– Не очень, – признался верзила.
Похоже, ему плохо объяснили, что будет, но двигался он все равно так, как ему сказали: зашел ко мне за спину, чтобы в случае моего буйства схватить за плечи, а потом выбросить на улицу.
Лекарь по-прежнему смотрел на происходящее с любопытством, видимо, считал, что ему здорово повезло. Когда еще увидишь, как обманывают простака?
Вероятно, думал, что останется целым, хотя на всякий случай прислонился к стене, чтобы не попасть под удар.
– Приходил, кажется, брал, наверное…
– Слышал? – усмехнулся хозяин. – Так что твоего здесь больше ничего нет, а ты мне задолжал за то, что за тобой служанка ухаживала, всю ночь с тобой провела, бинты на тебе меняла, поэтому так хорошо все и зажило.
– Это она сказала или сам придумал?
– Говорит, всю ночь глаз над тобой не сомкнула – так ты плох был. Так что делать будем с твоим долгом?
– Ну насчет служанки, пожалуй, правда, ночью ей мало удалось поспать, – согласился я. – А если сейчас съеду, будем в расчете? Сам говорил, что караванщики тебе заплатили за неделю.
Было приятно смотреть, как отмякает после этих слов хозяин. Он уже считал полученную прибыль, его лицо засветилось довольством.
– Не расстраивайся, паренек, мы же понимаем, с кем не бывает… – Он с упором посмотрел на лекаря и снова ему подмигнул. – Хоть это и в убыток, но я согласен. А лекарь подождет, пока ты заработаешь. Правда, Ника-нор?
– Подожду, – покладисто ответил тот. – Пусть не беспокоится, за травы он мне заплатил своим оберегом – уже разряженным, магии в нем ни капли. Так что остался должен всего одну золотую монету за заговоры, но куда деваться, подожду…
– Тогда Трак проводит тебя к выходу, – улыбнулся хозяин. – И лучше уезжай отсюда, парень, прямо сегодня. Сердце у меня болит: если кто-то на тебя зуб имеет, то он так просто не отступится; не отравил, так по-другому убьет.
– Как скажешь! – Внутри у меня вспыхнула холодная ярость. – Уеду сразу же, как верну себе все, что ты у меня забрал.
Я ударил хозяина постоялого двора от всей души – уж очень хотелось. От удара он пролетел пару метров до стены и впечатался в нее с глухим стуком. Следом за ним отправился туда же и лекарь, этого я не бил, так, взял за шиворот, крутанул и направил в нужном направлении.
Вот тут меня и схватил вышибала, при этом сжал так, что воздух из груди вырвался с каким-то мерзким шипением. Тут я по-настоящему понял, насколько силен этот верзила, особенно после того, как услышал хруст своих ребер.
Я попытался вырваться, но это было все равно что бороться с горой – детина был выше, весил раза в два больше, явно намного сильнее, но у меня имелся опыт многочисленных драк с Молотом…
Я откинул голову и ударил. Надеялся попасть в нос, но, увы! не достал, попал в грудь, и он сдавил меня еще крепче.
Через мгновение я понял – вышибала раздавит меня, как куриное яйцо. Тут еще хозяин заорал:
– Убей гада!
– Да-да, – вставил слово лекарь, поднимаясь на ноги. – Раздави тварь неблагодарную. Я за ним ухаживал, одной мази две чашки измазал, а он платить не хочет, да еще дерется! Вот она, людская благодарность!
Вышибала стискивал меня с дикой силой, в глазах все поплыло… И тут я взорвался. Может, и по-другому, но мне показалось именно так. Когда дышать стало нечем, а боль перешла все мыслимые пределы, что-то во мне произошло. Не знаю, что именно, просто все стало другим. Боль неожиданно исчезла, мне стало так легко, как не было никогда в жизни.
Я медленно пошел к хозяину, потому что мне мучительно захотелось дать ему по роже хотя бы еще раз. Именно пошел, а вышибала просто повис на мне! Он вряд ли понимал, что происходит…
В голове шумело, мысли метались какие-то короткие, стремительные, но когда я понял, что мне трудно идти, потому что кто-то мешает, то просто распрямил плечи и сбросил с себя верзилу. К его несчастью, я не рассчитал появившуюся во мне силу, от сильного броска верзила вылетел в окно вместе с рамой. Следом послышался удар и странный хруст.
Знахаря и хозяина постоялого двора я, немного подумав, отправил туда же, причем сам удивился тому, как это сделал – схватил обоих за шиворот и выбросил, а весили оба немало, особенно хозяин знатный живот наел. Сам не понимаю, как это у меня получилось.
Из внутреннего двора, куда они улетели, послышались оханье и аханье, перемежаемые ругательствами. Причем костерили меня хозяин и лекарь, а вышибала только что-то гневно мычал, видимо, забыл, как произносятся слова.
Я недоуменно посмотрел на свои руки, в которых появилась неизвестно откуда огромная сила, и подошел к двери.
Мысли у меня стали какими-то тягучими, они словно шевелись в густом тумане, который кружил в моей голове. Я и до этого не отличался быстрым умом, а тут превратился в жуткого тугодума.
Почему-то дверь открыть у меня не получалось, дощатое полотно сопротивлялось моим попыткам, а когда я приложил чуть больше силы, просто вылетело из косяка вместе с петлями. Я этого не хотел, но так получилось.
В ушах звучал какой-то мерный шум, похожий на шум прибоя, не то чтобы он был неприятен, но мешал думать, поэтому я ударил себя ладонью по голове. Эффект был такой же, как от оплеухи: удар оказался настолько сильным, что меня отбросило на кровать, зато в голове мгновенно все прояснилось. Я понял, что натворил, но нисколько этому не огорчился, а даже обрадовался – именно этого мне и хотелось. Пусть знают, с кем связались! Во мне все еще горела ярость на то, как меня пытались обмануть и лишить золота, а вместе с ним и жизни. Куда мне без него? Даже сотни верст не пройду…
Я с трудом поднялся и подошел к окну. Двигаться оказалось не просто, ощущение было таким, словно только что вернулся из долгого похода: ноги ломило от усталости, руки тоже. Внизу стояли деревянные корыта, лежали охапки сена и хвороста и сломанные телеги. Вышибале не повезло, он упал на повозку и проломил пару досок, а вот хозяин упал на хворост, который смягчил его падение. Лекарю еще больше повезло, он барахтался в сене. Это показалось мне забавным, каждый получил то, что заслужил.
– Хозяин, сейчас я спущусь к вам, и мы продолжим наш разговор. Прости меня за вспыльчивость. Предлагаю начать разговор сначала. Мне показалось, что вы меня с кем-то спутали.
– Да кто же ты такой, если от тебя даже караванщики избавились? – послышался снизу голос. – Причем попросили напоить сонной травкой, а не просто выгнали – верно, знали твой буйный нрав…
– Вот видишь. – Я нарочито вздохнул. – Даже им в голову не пришло меня обманывать. Они мне все мое добро оставили и деньги. Почему же ты решил, что тебе удастся меня ограбить?
– Потому что ты всего один раз вышел в город, и тебя сразу принесли избитым до полусмерти, – пробурчал хозяин. – Значит, ума нет!
– Обещаю, что переломаю тебе и твоему вышибале ноги и руки. – Я зловеще улыбнулся. – Буду пытать долго и мучительно, пока вы не отдадите все, что у меня забрали. А что касается того, что меня избили, то откуда вам знать, с кем я столкнулся? Может быть, это было нечто такое, что другого бы убило?
– У нас нет твоих денег! – Хозяин постоялого двора решил стоять на своем, видимо, падение со второго этажа его не образумило. – Ты все уже забрал, просто не помнишь.
– Если по-прежнему не хочешь отдавать мое добро, то обещаю, что умирать будешь долго и мучительно. – Чувствовал я себя скверно, но, раз начал, надо было продолжать. – К лекарю у меня претензий нет, пусть уходит.
– Я уже сказал, ты забрал все золото, оружие и ушел! – Хозяин не сдавался: хворост смягчил его падение, поэтому ничего важного он себе не отбил, отсюда и его стремление продолжать. – Зачем ты на нас набросился?
– Дело в том, что, после того как твой вышибала схватил меня, я неожиданно все вспомнил, – зловеще усмехнулся я. – Не брал я ничего и вообще в тот день не возвращался в твой постоялый двор, просто не успел. Поэтому мое оружие и золото по-прежнему в твоем доме. Давай проверим, а вдруг найдется?
– А если не найдется?
– Бить буду, пока не поумнеете. – Я снова усмехнулся, но моя ухмылка не произвела должного впечатления – теперь у меня не было шрама, и во мне уже никто не видел злодея. – Сначала поубиваю всех, а потом спокойно осмотрю дом.
– Всех не убьешь. – Хозяин встал и охнул, схватившись за бок. – Полный дом постояльцев, да и стороннего народа хватает. Как бы тебе не пожалеть о том, что сделал. Стража у нас строгая, проезжих любит держать в тюрьме, от этого у них самих деньги появляются. А за тебя никто не заступится, так что гнить тебе за решеткой до самой смерти, если, конечно, раньше на кол не посадят или не повесят.
– Ты бы о себе лучше переживал, а не обо мне. – Хозяин был прав, за меня здесь вряд ли кто заступится. А если кто-то из постоянных постояльцев увидит, что хозяина бьют, то мне придется туго. – Пока сюда нагрянет стража, ты уже будешь на том свете, а мертвым золото ни к чему, тем более чужое.
Тут поднялся вышибала. Он недоуменно посмотрел на выбитое окно и на меня, потом на осколки стекла вокруг себя, а когда поднес к глазам свои окровавленные руки, сразу заорал что-то невразумительное, но очень яростное и помчался к дому.
– Он тебя сейчас прибьет, – обрадовался хозяин. – И на этом все наши споры с тобой закончатся.
– Давай заключим пари, – предложил я. – Если еще раз выброшу твоего верзилу из окна, то ты мне отдашь все, что забрал. Поверь, это в твоих же интересах. Даже если ты прав и на меня набросятся все твои постояльцы, то подумай, сколько всего в твоем доме будет разбито. Мне-то все равно. Сам сказал: я в этом городе чужой, поэтому буду драться со стражниками и постояльцами, гвардейцами и со всеми, кто тут. у вас имеется. Если потребуется, то и твой постоялый двор сожгу.
– Ты это что, совсем озверел, парень? – Хозяин задумался.
Он попытался представить, чем может все закончиться, и понял – я действительно разнесу здесь все, до чего смогу добраться, если, конечно, справлюсь с его вышибалой.
– Хорошо, – кивнул он. – Побьешь Трака – верну все, что у тебя было. Но если мой вышибала тебя в узел завяжет, ты больше к моему двору никогда не подойдешь. Идет?
– Идет! – кивнул я и повернулся: на лестнице уже слышались тяжелые шаги вышибалы; поднимался он ко мне не один – если судить по пыхтению, за ним шло не меньше трех человек.
Я вдруг подумал, что заключил невыгодное пари: четверых мне не побить, да и вышибалу в первый раз сам не знаю как выбросил. Уныло посмотрел я на дверь, которую сам же вышиб – теперь ее не закроешь, – и стал с тоской ждать. Должен же наступить конец и этому моему безрассудству? А как еще такое назовешь?
Вышибала влетел в комнату с разъяренным лицом и бросился на меня, размахивая поленом, которое, видимо, подобрал во дворе.
Может, мне и показалось, но внутри у меня словно что-то испуганно пискнуло. А дальше… дальше все опять получилось как-то очень просто. Когда верзила замахнулся, я отступил к окну, уклонился, а потом, невероятно извернувшись, проскочил ему за спину, схватил парня за ноги и выкинул его во двор.
На этот раз, похоже, приземлился вышибала не так удачно, снизу послышался глухой удар – такой, словно из окна уронили спелый арбуз или тыкву. Посмотреть, что с ним сталось, мне не дали. Следом за верзилой вбежали двое постояльцев, размахивавших кривыми ножами. В дверном проеме маячил еще один. Я их поманил пальцем – эти ребята любили мясо, а пиво выпивали бочонками, отчего у них животы были большими и дряблыми.
С этими все было просто. Я уклонился от удара первого и тут же пнул его снизу в то место, которое мужчины учатся беречь с детства. Со вторым все оказалось еще проще – я просто подпрыгнул и ударил его ногой в грудь. Драться меня все-таки учили лучшие наемники нашего города. Толстяк после удара вылетел в коридор, сбил с ног третьего, а затем раздался ужасающий треск – вероятно, они по инерции выкатились на лестницу и сломали там что-то вроде перил.
У меня появилось немного времени, и я выглянул в окно. Увиденное меня совсем не обрадовало – вышибала лежал в луже крови с разбитой головой. Упал он все-таки неудачно, и на этот раз телега ему не подвернулась. Серые небольшие глаза верзилы были открыты и уже мутнели, покрываясь смертной пленкой. Хозяин стоял возле него на коленях и с ужасом глядел на свои окровавленные руки. Лекаря во дворе не было, он, должно быть, уже бежал к своему дому, а может, и за стражниками.
Хозяин, увидев, что я выглядываю в окно, горестно промычал:
– Что же ты наделал? Я этого парня еще мальчишкой приметил, прикармливал его, работать учил. А ты?
– Не я его убил, а ты, – с трудом выдохнул я. Не люблю смотреть на чужую смерть, сразу вспоминаю о тех случаях, когда сам едва спасался от нее. Особенно тоскливо смотреть на того, кого ты убил. Знаю, что потом будет сниться мне этот здоровенный и не очень умный парень. – Ты у меня все деньги забрал, вот и результат. Знал же, что так будет. Еще в первый раз понял, когда из окна летел, что я сильнее твоего вышибалы…
– Не знал, – горестно покачал головой хозяин. – Думал, будет по-другому.
– Не сомневаюсь, ждал, что на твоем дворе будет лежать мой труп. Ну что, возвращать будешь мое добро, или мне твой постоялый двор палить?
Говорил я уверенно и твердо, а про себя думал о том, что будет потом. Если меня поймают местные стражники, то либо повесят на площади, либо посадят на кол. Эту смерть мне не простят, потому что чужой. Знаю я такие истории, слышал не раз. Если хочешь справедливости, или проходи через все города королевства как тень, или дерись за свое право остаться живым.
– Ты мне много убытка причинил!
Хозяин все охал над телом, и делал это неспроста, явно тянул время. Я осмотрел комнату, в ней ничего моего не осталось, на лестнице все еще копошились двое, у них никак не получалось встать: мешали их собственные ноги и руки.
Тот, кого я ударил в пах, уже приходил в себя. Он поглядывал на меня из-под длинной черной, почти смоляной гривы волос хитрыми глазками, прикидывая, как лучше на меня напасть. Прежде чем он решился, я поднял полено и огрел его по голове, чтобы не мешал мне думать, а потом, схватив свой походный мешок, выпрыгнул в окно, естественно постаравшись приземлиться на сено.
Хозяин шарахнулся к двери, но я успел поймать его за рубаху:
– Отдашь золото или все-таки придется дом обыскивать?
– Разбойник! – пискнул негодяй. – Ты и без этого уже себя к смерти приговорил.
– Хорошо, что ты это понимаешь, объяснять не надо. – Я держал его крепко, а он даже не пытался вырваться. – Уже сообразил, что мне терять нечего? Единственный шанс спастись, который есть у меня, – это забрать золото и успеть на корабль раньше, чем здесь появится стража.
– Не успеешь, – пробормотал трактирщик, тем самым подтверждая, что лекарь побежал за стражниками. – Не уйти тебе.
– Возможно. – Я ударил его несильно, но болезненно – так, чтобы понял: его дело плохо. – Тогда скажи, почему бы мне не убить тебя? Это же ты сделал все, чтобы у меня появились неприятности…
– Ты Трака убил! – Хозяин сделал попытку вырваться, но понял, что не удастся, и поник головой. – Зачем?
– Ты его натравил на меня, он – твой человек. – Как мне хотелось оказаться подальше от этого постоялого двора и его хозяина, а главное, от бегущих сюда стражников. – И тебя убью, если сейчас же не отдашь золото. Неужели до сих пор не понял, что стража появится здесь после того, как я уйду? Или ты думаешь, что они успеют?
– Да, так и будет, им от ворот бежать недалеко, – пробурчал хозяин. – У стражников арбалеты и алебарды, тебя убьют…
– Согласен, только перед тем я тебя удушу… – Я перекрутил ему ворот засаленной рубахи, сдавливая жирные складки шеи; крутанул довольно сильно, потому что хозяин сразу покраснел и захрипел, пытаясь хоть немного оттянуть ткань, чтобы вздохнуть. – Так как, идем за золотом или сдохнешь тут?
Хозяин закивал головой, потому что говорить не мог. Я подтащил его к двери и открыл ее его же телом. В темном узком коридоре повариха шарахнулась от меня, как от зачумленного. За ней убежала и служанка, которая вчера меня любила, и я с грустью подумал, что этим обычно и заканчивается любовь…
– Где? – прорычал я. – Куда ты его спрятал?
И тут я почувствовал опасность. Правда, шрама у меня уже не было, но то место, где он находился раньше, чесалось теперь еще сильнее, чем раньше.
Хозяин не то что говорить не мог, у него даже стоять не получалось, тут я перестарался, слишком затянул узел. Пришлось ослабить. Хозяин сразу замахал головой в нужную сторону, туда я его и поволок.
Повариха и служанка, взвизгнув, выскочили во двор, а там, обнаружив мертвого вышибалу, завизжали еще громче.
Я поволок хозяина к его комнате, надоел он мне уже, да и тяжелый оказался очень, а силы стоило поберечь: мне еще бежать в порт. Правда, что я буду там делать, пока не знаю. То судно, с капитаном которого я договорился, уже наверняка уплыло.
В этот момент я ощущал каждую песчинку исчезающего времени – настолько обострилось мое чувство опасности. Теперь чесалось не только место, где раньше был шрам, но и все лицо, хорошо еще, кольца оберега не крутились – похоже, он реагировал только на магию.
Я проволок трактирщика через обеденный зал. На мое счастье, там никого не было, только на одном столе оставалось нетронутое блюдо с дымящимся мясом и глиняные кружки с пивом. Думаю, их приготовили как раз для тех здоровенных ребят, которые сейчас барахтались на лестнице, пытаясь подняться.
Так что мне пока везло, очень везло, поскольку в целом дела мои складывались все хуже и хуже.
Дверь оказалась запертой, пришлось отпустить хозяина, чтобы дать ему вдохнуть полной грудью воздуха и вытащить ключ из привязанной к поясу связки. Он сразу закашлялся и упал на колени, ноги его не держали от страха. Мне пришлось самому открывать тяжелую дубовую дверь, обитую железными полосами – такие ставят от взломщиков, иногда помогает.
Внутри комнаты у окна стояла деревянная кровать с соломенным тюфяком, рядом находился тяжелый стол, сработанный из дубовых досок, правый от входа угол перегораживала занавеска. Я направился туда и не ошибся – там оказался сундук, сделанный из темного мореного дерева, обшитый полосами бронзы. На массивных кованых дужках висел огромный замок.
– Открывай, – потребовал я.
Хозяин молча, без стенаний открыл замок. Лицо у него побледнело, губы дрожали то ли от страха, то ли от перенесенной боли.
В сундуке лежало мое оружие, сверху меч, под ним ножи в ножнах и кинжал – тот самый, что спас мне жизнь, когда я сражался с оборотнями.
Сказать честно, я обрадовался так, словно встретил близких друзей в стане врагов. Сразу нацепил оружие и почувствовал себя гораздо увереннее.
Золото нашлось ниже. Я надел тяжелый пояс, но не удержался и отбросил кусок ткани, прикрывавший остальное содержимое. Там обнаружилось множество мелких мешочков, в одних было золото, в других серебро и медные монеты.
Хозяин угрюмо сопел, глядя, как я забираю его золото. Серебро и медь я оставил ему: слишком тяжело тащить.
– Считаю, мы квиты. Ты взял у меня, я у тебя.
– Все мое вернешь обратно, да и свое тоже, – пробурчал трактирщик. – Деваться тебе некуда. Сегодня ни одно судно из бухты не выйдет.
– Это еще почему?
– Да потому что шторм идет.
– А откуда известно? – Я даже в окошко выглянул, чтобы убедиться, что на улице по-прежнему стоит ясный солнечный день. Лучше бы этого не делал. Окно комнаты хозяина выходило на улицу, и я сразу увидел спешащих к дому пятерых стражников и знахаря, который показывал им дорогу.
Настроение у меня испортилось тут же, и снова где-то посыпались песчинки, отмеряющие время моей жизни. – Кто вам предсказывает погоду?
– Есть и у нас колдуны и маги, и неплохие. О том, что идет шторм, стало известно еще вчера.
– Понятно… – Я думал о том, что делать. Сначала надо успокоить хозяина постоялого двора, еще не хватало, чтобы он показал стражникам, в какую сторону я подался.
Как только додумал эту мысль, так сразу ударил негодяя по голове рукояткой кинжала. Он охнул, как-то недоуменно посмотрел на меня, словно до этого думал, что я буду оберегать его всю оставшуюся жизнь. Глаза у него закатились, и хозяин рухнул на пол.
Я забросил мешок за спину и выскочил из комнаты, надеясь, что здравые мысли, куда бежать, придут в голову по дороге.
В зале по-прежнему было пусто, а на втором этаже еще слышались крики постояльцев, которых я так неласково приложил.
Я подошел к столу, схватил кусок мяса, быстро его прожевал и запил пивом. Это оказалось как раз тем лекарством, что мне требовалось, – мозги сразу заработали в нужном направлении. Прежде всего я запер двери на улицу, они были такими же массивными, как и двери в комнату хозяина, – такие просто так не открыть, придется ломать.
Потом сразу двинулся во внутренний двор – ни кухарки, ни служанки там уже не было. Ворота оказались открытыми: небольшой щели хватило двум довольно массивным женщинам, чтобы протиснуться и сбежать. К сожалению, ворота выходили на ту улицу, по которой приближались стражники, пришлось их тоже запереть.
Потом я догадался придвинуть телегу к высокому забору напротив ворот и перелез через него.
Я упал на что-то мягкое и дурно пахнущее и услышал под собой пронзительный писк, потом меня укусили. Оказалось, что я бухнулся на стаю крыс, возбужденно пищавших теперь у меня под ногами, сбиваясь в огромный ком. Связываться с таким зверьем себе дороже. Убегать они не собирались, а готовились сражаться за свою территорию. Пришлось отступить к забору. Множество маленьких красноватых глазок злобно следили за мной, но ни одна крыса так и не напала – хоть в этом повезло. Ком распался, грызуны вернулись к прерванной трапезе, а я, не обращая больше на них внимания и проваливаясь по колено в нечистоты, побрел к выходу из проулка.
Убирать здесь явно никто даже не пытался со времен основания города. На этой свалке валялось все, в том числе и человеческие трупы – я заметил несколько обглоданных крысами черепов, один из них точно был детским.
Идти было тяжело да и опасно. Несмотря на крепкие и высокие сапоги, я чуть не проткнул себе ногу, случайно наступив на обломок стрелы с бронзовым наконечником. Правда, самым опасным были не острые предметы и копошащиеся повсюду крысы, а запах, от которого кружилась голова и выступали слезы. Он оказался настолько густым и смрадным, что им невозможно было дышать.
Когда я попытался вытереть лицо, которое, как мне показалось, покрылось масляной мерзкой пленкой, и глубоко вдохнул миазмы, исходящие от моей рубашки, то меня тут же стошнило, потом еще раз – уже желчью. После этого мне стало так плохо, что дальше я уже брел, ничего не видя от слезной мути перед глазами.
Конечно, в этом имелись и свои плюсы – вряд ли кто-то из стражников последует за мной. Эти ребята не любят такие места, они просто перекроют мне выход на улицу. Я бы на их месте так и сделал, и даже убивать не стал, оставил бы подыхать среди нечистот и мусора.
Каким-то невероятным образом мне все-таки удалось добрести до выхода. Там я осторожно выглянул из-за угла. Я вспомнил эту улицу, она спускалась к бухте, и там, ожидая приближающегося шторма, стояли две шхуны с зачехленными парусами. То ли мое судно еще не ушло, то ли пришло новое – отсюда не видать, но надежда согрела мое сердце.
А вдруг?
Людей на улице было немного, я насчитал десятка полтора, и среди них ни одного стражника. Если хозяин постоялого двора очнулся, то, наверное, уже рассказал, куда я направляюсь, так что в бухте появляться опасно. Думаю, стражников на въездных городских воротах тоже предупредят, так что и там не выйти. Спасти меня сейчас может только быстрота. Если успею договориться с капитаном и парусник выйдет из бухты, то выберусь из этого гнусного города живым.
Но прежде следовало кое-что сделать. Мой запах отпугнет сейчас любого, вряд ли моряк захочет иметь дело с пассажиром, воняющим хуже морских водорослей на берегу.
Времени на купание и стирку нет. Я обдумывал эту проблему, направляясь к берегу, и не придумал ничего умнее, как просто залезть по колено в воду, лечь и какое-то время полежать, покачиваясь на волнах. Затем я вышел на бережок, вылил из сапог воду, выжал штаны и рубашку… Обнюхал себя – запах явно стал терпимее, уже не бил так в нос.
Я посмотрел по сторонам, стражников не заметил и поспешил к трактиру «Морской пес» в надежде, что там меня все еще ждет капитан парусника «Быстрый».
Видок у меня был еще тот – в сапогах хлюпало, с одежды текло. Таким я и вошел в трактир. Естественно, сидевшие там моряки отреагировали на мой приход дружным смехом:
– Что, парень, упал в воду?
– Да нет, он потерпел настоящее кораблекрушение.
– Как там акулы, не отъели чего?
На эти добрые слова я только поморщился, направляясь к дальнему столику.
Оба капитана по-прежнему потягивали свое вино. Можно было подумать, что они никуда отсюда и не уходили все те три дня, что я валялся без сознания.
– Вы же, кажется, собирались отплыть еще пару дней назад? – спросил я низкорослого, присаживаясь на свободный табурет. – Неужели меня дожидались?
– Я помнил о тебе и твоем золоте, парень, – усмехнулся капитан. – Даже продукты на тебя купил, а ты опоздал к отплытию.
– На меня напали и здорово избили, когда возвращался от вас.
– Надеюсь, что остался при деньгах? – ухмыльнулся капитан. – Если так, то тебе повезло.
– А почему вы не отплыли?
– Кое-что пришлось менять в такелаже. Но сейчас все готово. Ты еще не передумал? Деньги не забыл?
– Плачу сразу и вдвойне, если отправимся прямо сейчас. – Я достал пару мешочков с золотом, позаимствованным мною из сундука хозяина постоялого двора. – Вот, получите.
Предложение было достойно короля. Я не сомневался, что такую плату капитан получал за полный рейс, а не за то, чтобы сняться с якоря немедленно. Если бы у меня был выбор, столько бы не предложил. Утешало только то, что золото не мое, а хозяина постоялого двора.
– Еще не добавишь? – полюбопытствовал капитан, наливая себе из кувшина. – Меня зовут Перев. Кстати, ты слышал, что идет шторм? Стоит его переждать в бухте…
– Что-то непохоже на то, что будет буря, – хмыкнул недоверчиво я. – Но если будем ждать, пока пройдет шторм, то свое предложение о двойной оплате я снимаю.
– Так торопишься? – Капитан допил, хмыкнул, глядя на меня, видимо, надеялся, что передумаю, затем пожал плечами, встал и зашагал к двери. – Тогда пошли.
– Устал я что-то от этого города. – Мы вышли из трактира, я завертел головой по сторонам и заметил, как по одной из улиц вдалеке приближается к бухте большая толпа. Впереди шли стражники, блестевшие алебардами и начищенными доспехами. – Да и дело не терпит.
– Не за тобой ли спешат сюда стражники? – понятливо усмехнулся Перев, проследив за моим взглядом. – Не в этом ли причина твоей спешки?
– А если и так, то откажешь? – Я с грустью подумал о том, что придется бежать. Если капитан решит, что ему не стоит портить отношения с местными властями, придется туго. – Что ж, тогда прощай…
– Не спеши, я не сказал – нет… – Капитан остановился, прикидывая расстояние; в толпе нас еще не заметили, криков не было слышно. – Если я тебя сдам стражникам, то, как я понимаю, золото окажется у них, а не у меня?
– Наверное, – пожал я плечами как можно безразличнее.
– А золото мне нужно! – Капитан снова поднялся по кривым ступенькам в трактир, открыл дверь и что-то прокричал; в ответ оттуда вывалилось человек пять матросов. – Ты не беспокойся, парень, они тебя отведут на судно и там спрячут, а я должен еще одно дело сделать, от него и будет зависеть, возьму я твое золото или нет.
– А что за дело?
– Никто из капитанов в море не выйдет, не сходив к прорицателю, так что давай золотой. – Перев что-то прошептал одному из матросов, и тот встал рядом со мной, словно личный охранник. – Это и в твоих интересах узнать, каким будет рейс.
– А мне с вами нельзя? Я и сам не прочь узнать свою судьбу.
Капитан задумался, посмотрел на матросов, потом на меня и решился:
– Снимай пояс с кинжалом и мечом, это слишком приметно, моряки так не ходят. И курткой с моим помощником поменяйся.
Я натянул поданную мне простую парусиновую куртку, кое-где замазанную дегтярной смолой, голову прикрыл картузом из такой же ткани, а взамен отдал все свое оружие, за исключением ножей, и неожиданно почувствовал себя в безопасности. То же самое подтвердил и Перев:
– Вот теперь тебя точно никто не узнает, кроме тех, кто твое лицо видел. Пошли, а о своих вещах не беспокойся, их на судно отнесут.
Я все равно беспокоился, потому что в мешке лежало золото, пусть не все, кое-что я оставил при себе. Риск был, да еще какой! Практически все мое оружие и часть денег оказались в руках незнакомых мне людей, и самое смешное, отдал все я сам и без боя. Если меня обманут, то могу лишиться всего. Утешало только то, что на корабле пассажир обязан доверять капитану. Тебя могут убить, утопить, скормить акулам, и ты ничего не сможешь с этим сделать – власть на любом судне или корабле принадлежит капитану, и ему решать, кто будет жить, а кто умрет. Конечно, он заботится о своей репутации, но жажда наживы может и перевесить. А в моем случае это можно сделать без какого либо риска: здесь меня никто не знает, а значит, и искать никто не станет.
Мы с капитаном пошли по другой улице в сторону от порта и остановились около неприметного двухэтажного дома, сложенного из массивных валунов.
Примечательной в нем была только дверь. Она оказалась дубовой, на ней была прибита бронзовая маска с лицом неизвестного мне божества, рот его был открыт в немом долгом крике, и из него выглядывал кусок бронзовой цепи вместо языка.
Перев дернул за нее, и в глубине дома раздался тягучий звук гонга. Нам пришлось довольно долго ждать, пока дверь откроется. Я уже начал беспокоиться и вертеть головой, ожидая, когда стражники начнут обыскивать все прилегающие к бухте улицы и наткнутся на нас.
Хотя я и выглядел как обычный матрос, но если среди стражников окажется тот, кто меня видел, маскировка не спасет. А мне показалось, что заметил в толпе всех трех завсегдатаев трактира. Крики и шум толпы приближались.
Наконец где-то в глубине дома послышались шаркающие шаги. Капитан усмехнулся – все это время он наблюдал за мной и, кажется, наслаждался моими страхами и беспокойством.
– Прорицатель живет один, и он довольно старый, – сказал Перев. – Поэтому ему требуется время, чтобы встать и спуститься. Обычно он лежит на полу на втором этаже на замечательном ковре, который преподнес ему один из капитанов в благодарность за благоприятный прогноз, который оправдался.
Дверь открылась, и перед нами предстал старик в рваном голубом халате. Он был небольшого роста и сильно сгорбленный. Он словно подтверждал старую истину: время даже самых непреклонных и гордых людей учит смирению, и чем больше они независимы были в молодости, тем болезненнее и горше станет урок. Учись смирению с ранних лет, будет не так больно кланяться в старости.
Глаза у прорицателя оказались выцветшими, голубыми, как небо над нашей головой, кожа серой и дряблой, а на лице у него уже проявилась темная синева – признак близкой смерти. Седые волосы торчали жидкими кустиками в разные стороны, хотя большая часть была заплетена в косичку за спиной по примеру степняков.
– Зачем пришел, капитан? Решил отправиться в плавание, несмотря на мой прогноз? – Голос у провидца звучал по-старчески надтреснуто. – Шанс уйти от бури есть, но он зависит от того, в какую сторону направишь судно. Проходи…
Капитан протиснулся мимо старика, и тот собрался захлопнуть передо мной дверь, я едва успел вставить ногу в проем, чтобы не остаться на улице.
– А ты кто? – Глаза старика буквально обшарили меня, отчего на лице снова зачесалось то место, где еще пару дней назад был шрам, а оберег на груди слега царапнул кожу. – Не говори, сам разберусь. – Прорицатель вздохнул. – Вижу, что не матрос, а пассажир, и не простой. И лицо знакомо до боли. Что ж, заходи. – Он отодвинулся к стене, давая место для прохода. – Обычно я не пускаю к себе спутника смерти, но в данном случае она не сразу зайдет, а немного постоит на улице, хотя в этом доме давно долгожданная гостья…
Я пошел за капитаном, недоуменно вдумываясь в произнесенные слова.
Пассажир, но не простой, а спутник смерти…
Что значит – спутник? Получается, что она идет рядом со мной? Но я этого не заметил. Старик едва дышит, если со мной рядом идет смерть, значит, она пришла за ним…
– Не волнуйся, я знаю, когда умру. – Это старик произнес мне в спину. От его слов у меня снова зачесалось место, где был шрам, а спина покрылась холодным потом. Похоже, дедок услышал мои мысли. – Слышу, слышу твои мысли, не огорчайся и не бойся, тем более что мне действительно недолго осталось. Спутник смерти чуть хуже, чем спутник беды, но ты не расстраивайся, этого попутчика ты приобрел не сам по себе, тебе его навязали…
Мы поднялись на второй этаж по истертым скрипучим деревянным ступенькам, на них были впадины, рассказывающие о тысячах людей, поднимавшихся по ним, хотя дерево пошло на ступени самое твердое, привезенное из-за далеких морей, как почти все в этом доме.
Мы поднялись в огромную комнату, посередине которой лежал выцветший грязный ковер, когда-то дорогой и пышный, – видимо, о нем рассказывал капитан.
Рядом стояло высокое кресло и небольшой сундук с наваленной на него стариковской одеждой.
Перев сел с важным видом. Старик, шедший за мной, лег сразу на ковер, вытирая слезящиеся глаза. А я остался стоять посередине – в этой позе имелось одно преимущество: я мог наблюдать через пыльное стекло улицу, по которой мы только что прошли.
Скоро появилась толпа, а в ней трое стражников. Они прошли мимо, и я вздохнул с облегчением. Мой вздох не остался без внимания капитана и старика, оба на мгновение приподнялись, посмотрели в окно и успокоенно вернулись на свое место.
– Итак, капитан хочет узнать о предстоящем плавании? – Старик говорил, при этом разглядывая меня. – Ему интересно, что его ждет впереди?
– Да, прорицатель, – кивнул Перев. – Вот готовился выйти после шторма по своему обычному маршруту за глиняной посудой и вином, но появился этот человек и предложил мне хорошие деньги, от которых я не могу сейчас отказаться, хотя и не настолько жаден, но если дашь неблагоприятный прогноз, то отступлюсь. Живым быть мне больше нравится…
– Тут ты прав, живым быть лучше, – покивал старик. – Когда-то у меня исполнялись любые желания – молодые женщины наполняли этот дом, я слышал их звонкий смех, их глупые рассказы и радовался этому. На обед подавались прекрасные яства, так как у меня служил лучший повар в этом городе, его привез один из капитанов с далекого острова, о котором мало кто слышал. Звенело золото, которое несли мне люди со всех концов города, ибо каждому хотелось узнать, что ждет его впереди. Только все это кануло куда-то, исчезло. Остался только я, один посреди пустых и пыльных комнат.
– Но ты же знал, что с тобой это произойдет, – спокойно заметил капитан. – А значит, готовился к этому.
– Одно дело – видеть будущее во снах, и совсем другое – встретить его наяву. Хотя я уже столько раз пережил свою старость и смерть, что перестал отличать, где настоящее, а где увиденное. Я видел вас раньше, мне даже не нужно смотреть в хрустальный шар, чтобы рассказать о том, что ждет обоих. Вот скажи, капитан, как лучше умереть – в море, напоровшись на риф, или в гавани на твоем подожженном судне?
– Плохо и то, и другое, если меня это ждет, то расскажи, как избежать такого будущего.
– Если бы я мог избежать старости и смерти, то неужели же не сделал бы этого? – усмехнулся старик. Он стал другим, изменился на глазах, словно помолодел, даже голос перестал звучать надтреснуто, приобрел какую-то глубину, в нем зазвучала сталь. – Кто тебе сказал, капитан, что от будущего можно убежать?
– Раньше ты давал другие прорицания. – Перев достал из кармана золотую монету, одну из тех, что я ему дал, и стал подбрасывать, глядя, какой стороной она опускается ему на ладонь. – Эта монета просится в твой сундук, она даст тебе вкусную еду на месяц и молодую рабыню, которая наведет порядок в твоем запущенном, грязном доме. По ночам она будет спать с тобой, согревая холодные ноги и руки, и ты еще поживешь, радуя нас своими предсказаниями.
– На золотой не купишь хорошую рабыню, мягкую и теплую, – резонно заметил провидец. – Да и еду на месяц тоже, все уже не так дешево, как в пору моей юности.
– Вот видишь, ты уже начал торговаться, – хохотнул капитан. – Я добавлю еще пару золотых монет, а может, и больше, если придумаешь, как мне дожить до славной, обеспеченной старости.
– Я попробую… Но ничего не обещаю… – Старик пожал плечами, не вставая с пола добрался до сундука, сбросил одежду на пол, покопался в нем и вытащил хрустальный шар; обтер его какой-то грязной тряпкой и зашептал заклинание, состоящее из рычащих букв.
Он долго всматривался в неясные, мутные фигуры, возникающие на поверхности шара, изображение пропадало и появлялось вновь. Один раз мне показалось, что я увидел, как плывет судно под всеми парусами, а за ним гналось другое, потом все исчезло.
– Ну что? – Перев играл уже тремя золотыми монетами, но остановился, увидев мрачный взгляд старика. – Удалось увидеть?
– Нет для тебя хорошего пути, – вздохнул старик. – Он остался в далеком прошлом, и причина не в тебе, а в нем. – Провидец кивнул на меня. – И он не виноват, идет по той дороге, что перед ним стелется, но свернуть с нее не удастся ни тебе, ни ему. Это как старость и смерть, никто не хочет умирать, но это все равно происходит. Только великим магам иногда удается задержаться на этом свете, но и их долгой жизни когда-нибудь приходит конец. Так не нами заведено, а богами…
– Я ничего и не понял, – недовольно покачал головой капитан. – Что мне делать?
– Я же сказал, если отправишься в путь сегодня с этим парнем, то погибнешь в море. Останешься – погибнешь этой ночью, а судно твое сгорит в огне. Вот такой прогноз, и другого для тебя нет, сколько бы ты мне золота ни предлагал.
– Неужели все так плохо? – Перев встревожился по-настоящему, его веселье куда-то исчезло, он стал очень серьезным. – Может, мне сходить в храм, отнести подношение морскому богу, и беда обойдет мой парусник стороной?
– Могу пообещать, но ничего не исполнится, – криво усмехнулся провидец. – Твое будущее уже сложилось, и больше я тебя никогда не увижу, хоть ты мне и нравишься.
– Что?! – Капитан даже побелел. Я его понимал, одно дело, когда думаешь, что умрешь неизвестно когда, и совсем другое, когда тебе говорят, что погибнешь через десяток дней, а то и меньше. – Старик, неужели тебе не нужно мое золото?
– Я мог бы соврать и забрать не одну монету, а все, что у тебя есть, но смерть моя так же близка, как и твоя, поэтому приходится думать о весах в руках богини срединного мира. Не нужно мне твое золото, я у тебя ни одной монеты не возьму, потому что за черный прогноз деньги не берут. Мне искренне жаль, я даже умру вместо тебя, если тебя это утешит, но, поверь, это будет только отсрочка…
– Дела… – задумчиво протянул капитан и бросил монеты на ковер перед старцем. – Купи себе еды и вина. Если все так плохо, как ты сказал, то это золото мне не нужно, истратить его все равно не успею – в море нет ни лавок, ни услужливых девушек, готовых на многое. Значит, предлагаешь отплыть как можно быстрее?
– Выбор такой: либо плывешь и гибнешь в море, либо будешь сожжен сегодня вместе со своим судном.
– Значит, отплываем, парень. – Перев неожиданно весело подмигнул мне. – Ты получишь каюту в трюме и плохую еду – прости, но я на тебе немного сэкономил. Моряк должен гибнуть в море, на суше пусть умирают крысы…
– А что ты скажешь мне? – обратился я к старику, достав золотую монету из кошеля на поясе; пришло время узнать свое скверное будущее. – Что меня ждет впереди?
– Ты – спутник смерти, но это не твоя вина, а твое назначение, – вздохнул старик. – Прости, больше сказать ничего не могу, пришло время умирать…
Старик неожиданно вскочил и бросился на колени к Переву – так, по крайней мере, мне показалось. Звякнуло разбитое стекло, в комнату влетела стрела, если бы не прорицатель, то она воткнулась бы в грудь капитана, а так проткнула старика.
Я успел заметить, как с крыши дома напротив спрыгнула вниз легкая фигурка – то ли молодого парнишки, то ли девушки.
Старик захлебнулся собственной кровью, и ноги его задергались в предсмертных конвульсиях. Я наклонился над ним, в то время как Перев, пригнувшись, выглядывал из окна.
– Вот и случилось, – с непонятной гордостью прошептал старец, булькая кровью. – И в этот раз я не ошибся, другие варианты хуже, а это… хорошая смерть…
Назад: ГЛАВА ПЯТАЯ
Дальше: ГЛАВА СЕДЬМАЯ