Глава 14
– Берешь ли ты, Дэниэл, Мэри Элен в законные супруги?
– Да!
В маленькой каменной часовне на узкой улочке старинной деревушки Монако шло венчание.
Жизнерадостный жених был в визитке и в брюках модного покроя в мелкую полоску. Подавленная невеста была просто прелестна в длинном пышном платье из матового атласа, расшитом множеством мелких жемчужин. Ее светлые, почти белые волосы были подняты вверх и уложены в изысканную прическу, которую укрывала короткая, до плеч, фата, скрывавшая заодно и печаль в огромных карих глазах девушки.
Как во сне обменялась Мэри Элен клятвой с Дэниэлом Лотоном. На церемонии присутствовали родители новобрачных и их немногочисленные знакомые. Собравшиеся остались довольны краткой церемонией. У всех было легко на сердце, все были счастливы. Кроме Мэри.
Новобрачная не любила Дэниэла Лотона и знала, что никогда его не полюбит. Но они – главным образом Дэниэл и отец – взяли ее измором. Мэри Элен устала бороться. Она устала сражаться со всеми, у нее не осталось ни сил, ни воли.
Девушка приняла решение выйти за Лотона после того, как заставила себя поверить в то, что Клей не любит ее и никогда не любил. Она пришла к выводу, что ее отец прав, что Клей и в самом деле холодный и бездушный человек. Если бы это было не так, он бы ответил на ее письма, попытался бы связаться с ней. Девушка написала ему еще раз, пытаясь получить объяснение, надеясь найти возможность увидеться с ним и поговорить.
Он так и не ответил.
И все же, стоя рядом с высоким белокурым мужчиной, который должен был стать ее мужем, Мэри думала о Клее. Что, если бы Клей знал, что в эту минуту она выходит замуж за Лотона? Огорчился бы он? Почувствовал бы боль утраты? Кто знает, может быть, ему было бы так же больно, как и ей. Во всяком случае, Мэри Элен очень надеялась, что это было бы именно так.
Мэри убеждала себя в том, что ненавидит Клея Найта. Больше всего на свете ей хотелось бы, чтобы он получил по заслугам.
– Я объявляю вас мужем и женой… – Слова священника вывели Мэри из мучительного забытья. – Жених может поцеловать невесту.
Радостно улыбаясь, Дэниэл повернулся к Мэри, поднял фату с ее лица и аккуратно сложил поверх замысловатой прически, украшенной жемчугом. Он сжал стройные плечи жены, наклонил свою светловолосую голову и осторожно поцеловал ее в губы. Это был краткий, мимолетный поцелуй.
Потом молодой муж взял Мэри под руку, и они пошли по проходу навстречу яркому октябрьскому солнцу. Гордые родители и приглашенные на церемонию гости аплодировали и осыпали молодых рисом.
На улице Мэри Элен и Дэниэла ожидала карета, украшенная гирляндами белых орхидей, перевитых серебряными колокольчиками. Она тут же умчала молодых супругов наверх, в розовую виллу на скале, где их ждал роскошный пир. Гости и родители последовали за новобрачными, чтобы отпраздновать событие. Роскошные столы были накрыты под открытым небом, и веселье началось сразу же после первых тостов в честь красивой молодой пары.
Мэри почти не ела, но когда молодой муж передал ей рюмку шампанского, она охотно выпила. Дэниэл рассмеялся и обнял жену за талию, подав знак проходившему мимо официанту снова наполнить ее рюмку. Веселье продолжалось несколько часов, и все это время Мэри продолжала потягивать пенистое вино. Был чудесный солнечный осенний день. Ей хотелось хорошенько захмелеть к вечеру, когда с наступлением темноты ей придется остаться наедине с мужем.
Когда теплое октябрьское солнце стало погружаться в ярко-синее Средиземное море, гости начали расходиться.
Дэниэл договорился со своими родителями, что он и Мэри проведут свой медовый месяц на вилле. Задолго до церемонии родители новобрачных, и Лотоны и Преблы, упаковали вещи и погрузили их на яхту, что стояла в гавани. Предполагалось, что обе пары родителей проведут там ночь, а утром покинут Монако и отправятся домой, в Теннесси.
Гости быстро разошлись. Лотоны попрощались с новобрачными и направились к ожидавшей их карете. Мать Мэри со слезами на глазах крепко обняла дочь. Потом сделала шаг назад и вытерла глаза уголком кружевного платочка.
Джон Томас крепко обнял дочь. Он дрожал от волнения. Мэри не терпелось попрощаться с родителями. Она боялась, что не удержится и начнет просить, чтобы они забрали ее с собой. Ей хотелось домой. Домой, в Мемфис. Домой, в Лонгвуд.
– Я надеюсь, что ты будешь очень счастлива, дорогая! – прошептал, целуя ее, отец. – Позаботься о ней, Дэниэл, – попросил он, передавая молодую жену светившемуся от радости новобрачному.
– Я о ней позабочусь, сэр! – ответил Дэниэл, обнимая Мэри. Он пожал руку Джону Томасу и продолжил: – Мы с Мэри Элен проведем часть медового месяца на вилле, потом отправимся в Париж. Потом поедем в Грецию или еще куда-нибудь, куда пожелает моя прелестная женушка! – Улыбаясь, он крепче прижал к себе Мэри и добавил: – Не ждите нас домой в ближайшие полгода!
– Не спешите домой, – сказал Джон Томас и повел свою заплаканную жену по ступенькам к карете.
Мэри и Дэниэл остались одни. Было половина шестого вечера. Мэри прочистила горло.
– Мне нужно сменить свадебное платье, – сказала она, нервно теребя пышную атласную юбку. – У меня есть чудесное новое платье из Парижа, оно замечательно подойдет для сегодняшнего ужина.
Мэри собралась уходить, но Дэниэл остановил ее.
– Тебе действительно пришла пора раздеться, но только не для того, чтобы одеваться снова. По крайней мере, до завтра.
В его зеленых глазах мелькнули какие-то новые для Мэри искорки, и она внутренне сжалась.
– Но, Дэниэл, солнце еще высоко!
– Ну и черт с ним! – неожиданно грубо ответил он. Мужчина прижал руку к разбухшему паху. – Я уже полдня в таком состоянии! Одно только твое присутствие так действует на меня!
И прежде чем Мэри успела запротестовать, Дэниэл обнял ее и увлек за собой по направлению к лестнице. Мэри испугалась. Ей не приходило в голову, что придется заниматься с ним любовью при свете дня. Она полагала, что их первая близость произойдет под покровом ночи.
Чем ближе они подходили к хозяйской половине дома, тем яснее Мэри понимала, как она была не права.
Буквально через несколько мину! Мэри совершенно обнаженная, красная от стыда, уже лежала под голым, пыхтящим Дэниэлом в лучах октябрьского солнца, попадавших как раз на середину кровати.
Она была неприятно разочарована тем, что Дэниэл не предпринял абсолютно никаких усилий к тому, чтобы приласкать жену и подготовить ее к предстоящему акту. Мэри была шокирована таким безразличием мужа. А ведь он был таким тактичным и предупредительным в течение этих ужасных недель. Все это время Дэниэл неизменно проявлял сострадание, никогда не торопил ее. Он терпеливо и любезно ухаживал за Мэри Элен.
Теперь от этого ничего не осталось.
Дэниэла вовсе не интересовали чувства жены. Как только они вошли в спальню, он потребовал, чтобы они немедленно разделись. Молодой муж торопливо разделся догола прямо перед Мэри, не думая о ее скромности. И настаивал, чтобы она сделала то же самое. Ему показалось, что жена раздевается слишком медленно, поэтому он принялся ей помогать. Мэри почувствовала себя совершенно униженной оттого, что муж рывком стянул с нее кружевные панталоны.
Как только они разделись, Дэниэл тут же потащил ее в постель и после трех-четырех поспешных поцелуев взобрался на нее. Некоторое время он неловко ощупывал жену, потом с усилием проник внутрь, хотя ее тело было явно не готово его принять. Не обращая совершенно никакого внимания ни на ее вздохи, ни на то, что Мэри, не сумев сдержаться, морщится от боли, он начал энергично двигаться, глубоко проникая в ее лоно.
И пока он так двигался, лежа на ней, Мэри испытывала дискомфорт и отвращение. Она проклинала себя. Слегка повернув голову, молодая женщина задержала взгляд на циферблате позолоченных фарфоровых часов, стоявших на ночном столике у кровати. Не обращая внимания на жену, Дэниэл неутомимо двигался. Мэри оставалось только удивляться его невежеству в искусстве любви.
Много лет она слышала сплетни о том, что Дэниэл пользуется огромным успехом у женщин. Говорили, что в него были влюблены первые красавицы Мемфиса, что с ним флиртовали самые эффектные вдовушки и разведенные женщины. Великолепная Бренди Темплтон никогда не делала секрета из своей близости с ним.
Дэниэл был почти на пять лет старше Клея, и у него было множество женщин, однако он явно ничего не знал о том, как доставить удовольствие женщине. Муж оказался кошмарным любовником, вызывавшим отвращение. И лишь одно было хорошо в их занятиях любовью: они были короткими.
Все кончилось, едва начавшись. Мэри не отрывала глаз от часов, поэтому точно знала, сколько времени длилась эта неприятная процедура. С того момента, как Дэниэл взобрался на нее, и до его последних содроганий прошло чуть меньше трех минут.
Молодой муж глубоко вздохнул и быстро перекатился с жены на спину, усталый и удовлетворенный.
Тяжело дыша и глупо улыбаясь от радости, он сказал:
– Ну разве это не замечательно?!
Это было скорее утверждение, чем вопрос. Мэри поняла, что отвечать не обязательно. Она повернулась и посмотрела на мужа. Глаза его уже были закрыты, дыхание замедлилось. Мэри надеялась, что он устал и сразу заснет.
Не открывая глаз, Дэниэл протянул руку и сжал своей большой ладонью левое бедро жены. Она невольно отпрянула, опасаясь, что он может захотеть ее снова. Но он только похлопал жену по бедру и повторил:
– Ах, это было так хорошо, дорогая! – Его ладонь продолжала гладить ее бедро. – Дай мне минутку перевести дух, и мы снова займемся любовью. Мы будем заниматься любовью всю ночь! Как тебе идея?
Мэри вся напряглась. Мысль об этом была ей крайне неприятна.
– Дэниэл, я не… – Она замолчала, почувствовав, что его рука замерла на ее бедре.
Мэри с надеждой взглянула на мужа и испытала большое облегчение, увидев, что его обнаженная грудная клетка ровно вздымается. Вскоре он тихонько захрапел. Мэри подождала еще немного, пока не убедилась, что супруг глубоко заснул. Все длилось несколько минут, показавшихся ей часами. Она осторожно убрала со своего бедра руку Дэниэла и положила ее на постель. Не отрывая глаз от мужа, Мэри осторожно передвинулась на край кровати и встала.
Бесшумно двигаясь по роскошному ковру, она направилась в просторную ванную. Горячая ванна, еще раньше приготовленная одной из служанок, уже ждала ее. Женщина с благодарностью погрузилась в приятную, успокаивающую воду.
Несмотря на теплую воду, она дрожала. Мэри подтянула к себе колени и обняла их руками. Она крепко закусила губу, но не смогла сдержать слез. При воспоминании о том, как чудесно было заниматься любовью с Клеем, острая боль как ножом пронзила ее грудь. Каким он был милым, чувственным, и какое удовлетворение она получала! Тело Мэри жаждало его не меньше, чем ее сердце. Ей невыносимо хотелось снова ощутить его объятия, почувствовать на себе его губы.
Мэри была так несчастна, что ей хотелось умереть.
Она сидела в теплой ванне и отчетливо понимала, что ей больше никогда не быть в объятиях Клея. Она обречена, терпеть объятия этого никчемного любовника, который является ее мужем. И это будет продолжаться долгие годы.
Со слезами огорчения и сожаления, струившимися по щекам, Мэри положила голову на колени и зарыдала.
Но, в конце концов, Мэри Пребл Лотон перестала плакать и подняла голову. Теперь в глазах ее не было боли. В них появился необычный холод. Мэри молча поклялась, что больше никогда, никогда не будет плакать из-за Клея Найта. Она перестанет горевать о прошлом и станет смотреть в будущее. Она вышла замуж за Дэниэла Лотона и должна стать ему хорошей женой.
Это будет нетрудно, потому что Мэри больше не любит Клея Найта. Она его ненавидит. Ненавидит его так же яростно, как раньше любила. Молодая женщина молилась о том, чтобы Бог послал Клею такие же страдания, какие Клей причинил ей.
– Мэри Элен, где ты, дорогая? – донесся до нее сонный голос Дэниэла.
– Сейчас иду, дорогой!
Газета «Мемфисэпил». Воскресенье, 22 октября 1848года
«В субботу, 14 октября, за границей, сочетались законным браком мисс Мэри Элен Пребл и мистер Дэниэл Лотон.
Церемония проходила в Монако, где новобрачные собираются провести медовый месяц и прожить еще несколько месяцев до возращения в свой дом в Мемфисе.
Семнадцатилетняя невеста является единственной дочерью известного хлопкового плантатора Джона Томаса Пребла. Двадцатитрехлетний жених является…»
Клей бросил читать.
Его рука автоматически скомкала газетную вырезку, присланную матерью. Письмо из дома осталось непрочитанным.
Крепко сжимая в руке смятую вырезку, молодой человек откинулся на спинку стула. Он сидел за письменным столом у себя в маленькой комнатке общежития. Обстановка здесь была поистине спартанской. Клей пересек комнату и, подойдя к окну, до боли стиснул зубы. Он стоял и смотрел на прямоугольный двор, куда только что высыпали после занятий молоденькие мичманы, затем перевел взгляд на залив Чиспик.
Клей убеждал себя в том, что для него совершенно не важно, что Мэри вышла замуж за Лотона. Ему на это наплевать. Он получил то, о чем мечтал всю жизнь. Теперь он в военно-морской академии и намерен здесь преуспеть. Впереди у него блестящее будущее.
Но, несмотря на суровую решимость, на глаза навернулись слезы. Без Мэри даже заветная мечта значила не так много. Если Мэри не может разделить его Триумф, его победа превращается в ничто.
Клей вдруг с болью в сердце понял, что Мэри уже никогда, никогда больше не разделит с ним ни торжества, ни трагедии. Это был страшный удар. Его милая, чудесная Мэри стала женой чужого человека, любовницей другого мужчины. И он больше никогда, никогда не будет держать ее в своих объятиях…
– Мэри… Мэри… – беззвучно шептали его губы. – Ох, Мэри…
Широкие плечи Клея затряслись, горло сдавило так сильно, что он не в состоянии был вздохнуть. Молодой человек ухватился рукой за деревянную раму окна, уткнулся лицом в рукав и заплакал.
А когда он, наконец, перестал плакать и выпрямился, в его покрасневших глазах уже не было слез. Там появился холод.
Клей больше никогда не плакал.
Но холод в его глазах и в сердце остался на долгие годы.
