Глава V
Рекс оставил письмо прямо посередине своего стола.
«Дорогой Рекс!
Я сегодня забегал в агентство только ради того, чтобы видеть тебя. Ты утверждаешь, будто ничего не изменилось, с чем я никак не могу согласиться: изменилось очень многое.
Ты знаешь, что я люблю тебя и все в тебе, люблю таким, какой ты есть, люблю все, что делает тебя Рексом Районом. Получилось, что я люблю тебя тем больше, чем чаще вижу. Моя любовь не изменилась, разве только усилилась. Если есть надобность объяснять, почему я сейчас подчеркиваю это, я скажу — из-за перемен в тебе. После возвращения из Пуэрто-Рико ты сосредоточился на определенных аспектах своего сексуального поведения до такой степени, что счел нужным даже просветить мой невежественный разум. Я знал о твоих наклонностях еще до того, как узнал, что тебя зовут Рекс. Именно поэтому я согласился на встречу с тобой в баре для мальчиков. Я стал твоим другом, твоим любовником, я тебе исповедовался, я плакал на твоем плече — и любил тебя сильней, чем мог выразить словами. Теперь я столкнулся с новым аспектом твоего существования, который мне еще больше по душе, но ты напуган. Ты говоришь, что тебе известна твоя сущность. Угомонись, я тоже ее знаю и еще больше люблю тебя за это. Что до меня, то разница между гомосексуальной и гетеросексуальной любовью так же значительна, как разница между туалетными комнатами для мужчин и для дам. По закону полагается устраивать раздельные комнаты, но единственная разница — знаки на дверях. Внутри — одно и то же. Гетеросексуальностъ не может обеспечить нормальных половых отношений. Гомосексуалам доступно удовлетворение, и они получают его — в этом все дело.
Конечно, многие из так называемых гетеро тоже что-то для себя имеют, но я полагаю, это не имеет значения, верно? В любом случае, я не понимаю логики твоих поступков и не думаю, что это существенно. Почему ты боишься любви? Почему ты так зациклен на себе? Может показаться, будто стыдишься любить меня. Я тебя только об одном прошу: доверься мне хоть немножечко. Я не ребенок. Я знаю, что такое жизнь. Не отталкивай меня — вот этого мне не вынести. И я не верю, что тебе не нужен, — возможно, это бальзам, которым ты хочешь утишить больную совесть. Ты замечательный человек, в тебе столько любви, что с твоей стороны почти эгоистично держать ее всю в себе. Я хочу только одного — разрядить напряженность, которая так и чувствуется в атмосфере. Я хочу опять увидеть сияние на твоем лице и блеск в твоих глазах, когда они обращены ко мне. Да знаешь ли ты, что с самой среды ты ни разу не поцеловал меня, а раньше поцелуи были естественны, как песня? Если дело не в страхе, не в чувстве вины — то объясни мне, что вызвало перемену в наших отношениях?
Оратор».
От чтения этого письма у Чарлин мурашки по коже побежали. Сколько лет близости к Рексу, сколько лет совместной работы — она привыкла воспринимать его половые склонности как нечто данное. Но вот это письмо вдруг придало новую реальность извращенности Рекса, сделало ее чуть ли не интимной. Чарлин почувствовала, что это каким-то образом касается и ее. И передернулась.
Рекс, безусловно, имеет право на свои штучки. Но никто не Давал ему права ни щеголять гомосексуальностью, ни вовлекать в нее тех, кто не разделяет его вкусов. Черт побери, почему он не держит на стороне своих дружков-педрил и переписку с ними?
На столе Рекса замигал телефон, и Чарлин взяла трубку.
— Алло… А, Лэрри, как дела?
Звонил Лэрри Рид, один из вице-президентов фирмы «Хинсдейл и Смит».
— Чарлин, ну милая моя, ради Всевышнего, перестань ты присылать ко мне всех этих педиков!
— Каких педиков, Лэрри? О чем ты говоришь, я никогда к тебе не присылала никого из этой публики!
— Ты не присылала, так, кто их прислал ко мне?
Рексовы фокусы, проклятый Рекс — опять он за свое. Черт бы побрал всю эту голубую рать!
— Лэрри, я приношу извинения. Произошла ошибка.
— Хорошо, Чарлин, но больше ни одного педика! Ты поняла меня — ни единого!
Чарлин подумала о своем дорогом партнере, которому она старалась заменить родную мать: и какого же монстра вскормила она на собственной груди?
Усилием воли Чарлин заставила себя снова взяться за телефон: прошло уже больше трех недель, а в агентстве до сих пор ничего не известно о решении, принятом Полли ван дер Хейвель из «Аккермана и Брюса». Странно. И требует проверки.
— Ну, Чарлин, ну, лапка, — запел в трубке манерный голосок Полли, — ну ты же должна понимать, почему я не звонила. Что же это такое: после того, как я тебя настоятельно попросила прислать не более трех девиц, ты говоришь мне: «Да, конечно!» — и тут же присылаешь дюжину!
Опять Рекс! Опять Рексовы фокусы!
Чарлин прошла к себе и налила полный стакан виски. Только успела она допить порцию, как в дверях появилась Кэрри.
— Моя красавица! — приветствовала ее Чарлин. — Тут тебе оставили записочку. Некто Джерри Джексон.
— Ах да, — сказала Кэрри. — Он мне звонил домой.
— Полагаю, не по делам.
— Полагаю, нет.
— Чем ты сейчас занимаешься? Что-нибудь интересное?
— Позирую для портрета, который пишет с меня Роджер Флорной. Помнишь, мы с ним встречались на этой сумасшедшей вечеринке с колдунами? Так он не забыл, что взял с меня обещание позировать. Уже начал работу.
— Старый козел.
— Они все козлы.
— Флорной козлее других. Он еще не допек тебя?
— Пока вроде нет. Знаешь, он занятный — все эти его воспоминания о литературной жизни времен его молодости. У него очень живая память, он прекрасный рассказчик, так что мне с ним интересно.
— А книга как?
— Работаю. Уже кое-что есть. Со временем туговато, но бывают паузы, и тогда я стараюсь не отрываться от рукописи.
— Детка, не отрывайся!
Письмо не шло из ума Чарлин, мысль о нем мучила ее весь день. Незачем было отпускать Рекса в эту его парную, пусть бы сидел на месте и работал! День, как на зло, выдался жуткий, настроение у нее под стать дню. Чарлин сильно хотелось выпустить пар.
Рекс возвратился на работу не один, а в сопровождении Брэдфорда Шварца — очередного возлюбленного.
— Мне с тобой надо поговорить, Рекс, — встретила его Чарлин. Рекс мгновенно учуял неладное и попросил Брэда заняться собаками.
— А мы с тобой, — сказал он Чарлин, — сходим в «Уоллгрин» и перекусим там.
— Ты когда-нибудь кого-нибудь можешь пригласить в приличное место? — буркнула Чарлин. — Вечно эти дешевенькие забегаловки!
— Хорошо, хорошо! Пойдем еще куда-нибудь.
— Хорошо бы пообедать по-человечески.
— Пообедать хочешь? — Рекс посмотрел на часы. — Половина шестого. Можем сходить в кафетерий к «Гектору». Там подают комплексный обед в это время.
— Послушай, Рекс, — приступила Чарлин, — следи за своими поступками. Если дать тебе возможность делать что в голову взбредет, одному Богу известно, какая судьба ждет агентство.
Они ели бефстроганов у «Гектора».
— Начнем с твоей неосмотрительности: Барбара Лонгуорт просит у тебя деньги на лечение больного мужа, и ты готов их послать ей. Если бы об этом пронюхали ищейки из Лицензионного бюро, мы могли бы распрощаться с нашим высоким рейтингом. Я тебя просто спасла в тот раз. Теперь у тебя опять крыша поехала — ты шлешь Полли ван дер Хейвель взводы моделей, когда она предупреждает, чтобы больше трех не присылать.
— Мне эта баба вообще опротивела!
— Мне тоже, но мы оба знаем, что без Полли нам не обойтись, а ты ведешь себя так, что она скоро начнет передавать заказы другим агентствам. И, наконец, Рекс, насчет педерастов.
Чарлин неохотно ковырялась в лимонном пирожном. Рекс смотрел на нее с нескрываемым раздражением.
— Тебе прекрасно известно, что стоит тебе направить на работу одного из твоих дружков, его заворачивают прямо с порога. Это случалось уже столько раз, что ты должен бы понимать, в чем дело. Я устала исправлять твои ошибки. — И Чарлин яростно разрезала пирожное. — Мне осточертела вся эта дешевка! Постыдился бы, Рекс! Что сказала бы твоя мама, если бы увидела тебя?
— Перестань впутывать в эти дела мою маму! — вспыхнул Рекс. — Я уже давно не мальчик и могу поступать по собственному усмотрению. Да и кто ты такая, чтобы воспитывать и учить меня жить? Я Рекс Райан!
— Скажи, пожалуйста, Господь Бог.
— Заткнись, Чарлин! Заткнись, а то пожалеешь!
— Да не заткнусь я! Я и так слишком долго терпела все эти фокусы! Агентство существует и действует только благодаря мне. Мне надоела, к чертовой матери, твоя инфантильность, твоя безответственность, паскудность твоего окружения! И мне надоело нянчиться с тобой, малыш!
— И не надо! Ты же мне жить не даешь!
— Ты пытаешься устроить на работу всех этих гомиков, потому что рассчитываешь, что они переспят с тобой в благодарность. Это просто смешно, Рекс! Их никто на работу не возьмет, никому они не нужны, а ты ставишь под удар свою репутацию. Слишком много я вложила в это агентство, чтобы позволить тебе пустить все под откос из-за того, что у тебя сексуальные проблемы!
— Ты меня просто ревнуешь! Ты ревнуешь, потому что ты уже старуха, потому что у тебя все давно пересохло и сморщилось, потому что с тобой ни один не ляжет, хоть ты ему за это приплати. Не смей даже заговаривать со мной, не смей касаться моих сексуальных проблем! Это у тебя проблемы, это ты платишь деньги кобелям!
Глаза Чарлин опасно засверкали.
— Вонючка ты маленький…
— Ты вбила себе в голову, что способна руководить моей жизнью. Да меня от одной мысли тошнит, хватит с меня мамочек, оставь ты меня в покое, наконец!
— Педрила, да ты пропадешь без меня!
— Пошла ты!
— Педрила, вонючий педрила!
— Заткнись… Я тебя предупреждаю…
— Педель!
— Заткнись!
Рекс схватил со стола нож и замахнулся.
— Изуродую!
— Ты что, совсем спятил? Совсем спятил?
Перепуганная Чарлин, отчасти еще и наигрывая страх, громко завопила, прикрывая ладонью лицо. За соседними столиками привстали, оглядываясь на них.
— Возьми свои слова обратно! — Рекс не выпускал нож из рук. — Не возьмешь обратно — пожалеешь!
— Помогите, помогите! Он сошел с ума! У него приступ! Рекс, твоя мама всегда переживала из-за твоих приступов! Помогите! Да не мне — он нуждается в помощи!
— Ну…
Рекс бросился на нее с ножом, но его успели схватить сзади и удержать. Чарлин скулила от ужаса.
— Спасибо, спасибо, вы спасли мне жизнь, — бормотала она.
Дрожащими руками Чарлин собрала свои вещи и заспешила к выходу. Багровый от ярости Рекс, которого с трудом удерживали два дюжих официанта, вопил ей вслед:
— Ну, я тебя достану! Не попадайся мне на глаза! Увижу — на месте убью!
