Глава одиннадцатая
Он накрыл ее руки ладонями и улыбнулся.
— Ты умеешь привлекать внимание мужчины.
Она мягко засмеялась, высвободила одну руку и стала описывать круги на его животе.
— У меня много мыслей…
Холли снова стала покрывать поцелуями его спину, прикасаясь к нему кончиком языка, и мускулы живота Кола сжались в ожидании.
— Я почти уже решил посмотреть, могут ли двое поместиться в твоей большой ванне, но подумал, что дети еще не спят.
Она опять засмеялась, покусывая его лопатку, пальцы поглаживали его живот выше пояса.
— Учти на будущее, двое вполне удобно могут разместиться в ванне. А дети уже спят. — Она поцеловала его в последний раз и встала рядом, глядя в темную даль. — Что ты делаешь здесь, в темноте?
— Думаю.
— О неприятностях?
— Может быть. — Лениво улыбаясь, он подошел к ней сзади и обнял, уткнувшись подбородком в ее волосы. — На самом деле я думал о яблоках.
— Яблоках? — Она прижалась к нему, окутав его запахом теплой кожи.
— Почему яблоки?
— Ферма Эпплвуд. — Кол поцеловал ее в шею. — Когда я был с Лиззи, мы осмотрели фруктовый сад. Если приложить немного труда, ты можешь получать богатый урожай.
Он наклонился и развязал пояс ее халата, скользнув руками внутрь. Ее кожа была еще влажной после душа, мягкой и нежной, как бархат, и Холли чуть застонала, когда он осторожно стал ласкать ее.
— Конечно, надо все почистить и опрыскать. Там есть и больные деревья, их надо удалить, но очень много хороших здоровых посадок. Жалко, что они запущены.
— Я думаю…
Он взял одну полную грудь в руки, наслаждаясь ее тяжестью, и стал ласкать указательным пальцем ее сосок. Она пробормотала что-то прерывающимся голосом.
— Похоже, ты отвлекаешься?
— Я? — спросила она, задыхаясь.
— М-м-м… — Его пальцы спускались вниз, медленно лаская мягкие линии ее тела, нижнюю часть живота, опять поднялись выше. Она задышала глубже, медленнее. Он погладил кожу под грудью, затем опять вернулся к твердеющим соскам. — Конечно, я думаю не только о яблоках.
— Правда? — Это был почти бессвязный шепот. — О чем же… еще?
— О сене, — зашептал он, проводя языком по ее шее.
— Каком сене?
— Сено из сладкого клевера. — Он снова провел рукой по ее животу, коснулся влажного треугольника, медленно раздвинул волосы и, услышав ее стон, замер в ожидании. — Тебя когда-нибудь любили на свежем сене из клевера? — Он снова коснулся ее, погружаясь во влажные глубины ее тела. Пальцы его скользили, дразня и лаская.
Из ее груди вырвался наполовину стон, наполовину всхлипывание, она прижалась к нему, тяжело дыша. Его искусные пальцы дразнили все сильнее, он все глубже проникал во влажный жар ее плоти.
И, наконец, когда пришло время, он улыбнулся и отпустил ее. Медленно дойдя до качелей, он сел, расстегнул джинсы и прислонился спиной к подушкам сиденья, призывно улыбаясь.
Она двинулась к нему танцующей походкой, халат падал с ее плеч, и тело светилось в лунном сиянии. Холли положила руки на его плечи, пытаясь удержать равновесие, все еще улыбаясь и пристально глядя ему в глаза. А затем поставила одно колено на сиденье возле Кола, а другое перекинула через его бедра, усевшись на него в позу наездницы. Слегка коснулась его, поддразнивая, а затем еще медленнее опустилась на него.
Кол застонал, стиснув зубы и откинув назад голову, задохнулся на мгновение от этого изысканного чувства, чувства прикосновения шелковистой плоти. Она провела руками по его волосам и коснулась губ, нежно целуя его. Рассмеялась и начала легко двигать бедрами.
— Ты говорил мне о сене или о чем-то подобном?
Кол откинул голову на подушки сиденья, провел руками по ее бедрам, затем его руки очутились под халатом, как бы прикрывавшем их от нескромных взглядов.
— И яблоках.
— Яблоки…
После этого они уже не разговаривали. Кол расслабился, откинувшись на подушки, удерживая ладонями ее бедра, и позволил ей двигаться в медленном гипнотическом экстазе.
Они не спеша обменивались поцелуями, и Холли изредка наклонялась, трогая губами его соски и дразня их языком. Они позволили страсти постепенно разгораться в них, полностью наслаждаясь ею.
И наконец, он перевернул ее и прижал к подушкам, лег на нее, раздвинул бедра, и быстро и уверенно стал двигаться.
Потом Кол осторожно высвободился и завернул ее в халат, помогая сесть. Она казалась сонной и чуточку удивленной, когда прижалась к нему, теплая и нежная.
— Подожди немного, чтобы я смог перевести дыхание, и мы посмотрим, сможем ли сделать это еще лучше!
Холли сонно улыбнулась.
— Я решила бы, что ты хвастаешь, но уже знаю тебя. Не думаю, что ты преувеличиваешь. — Тело ее все еще подрагивало, охваченное уходящей и удовлетворенной страстью, которая — заставляла ее ощущать себя ленивой, успокоенной, как объевшаяся сливок кошка на солнышке.
Промелькнула мысль о том времени, когда Кола здесь не станет. О том, как ей будет не хватать не просто физической близости, а их смеха, ласки, ощущения единства с ним. Он заполнил собой все те уголки в ее жизни и сознании, о которых Холли и не подозревала.
Похоже, она снова влюбилась или начинает влюбляться…
Кол обнял ее двумя руками со счастливым вздохом, утопая в подушках.
— Как хорошо!
— М-м-м.
— Устала?
— Ну, в общем, да.
— Хочешь лечь в постель?
Она улыбнулась.
— Наверное, уже время.
— Я постараюсь, чтобы тебе было хорошо в постели, — зашептал он ей на ухо. — Я собираюсь любить тебя всю ночь. Каждое мгновение. Я не хочу потерять ни минуты, потому что у меня их осталось так мало.
— Не говори так. — Холли закрыла глаза, уткнувшись лицом в его грудь.
— Холли, — нежно сказал он. — Ты знаешь, мы…
— Пожалуйста, Кол. Не говори об этом сегодня. Это наша ночь, давай притворимся, что мы вместе навсегда. Утром… будет видно. Но я хочу провести эту ночь с тобой на случай, если…
Ей не нужно было договаривать. Ее глаза наполнились слезами, и она несколько раз всхлипнула, повернувшись к нему и чувствуя, как его руки сжимают ее.
— Еще одна ночь, — шептал он. — Боже, как мне будет тебя не хватать!
Опершись ногой об пол веранды, Кол сдвинул с места качели. Они затряслись и заскрипели, даже сама веранда задрожала.
Холли простонала.
— Как только я увидела эти «качели любви», то поняла, что куплю дом.
— Ты их так назвала? «Качели любви»? — Он рассмеялся и потерся губами о ее шею. — Это то, чем мы занимались только что?
— Зависит от того, что ты понимаешь под словом «любовь».
Он дотронулся до ее щеки ладонью и повернул к себе ее лицо.
— Если бы все было по-другому, поверь мне, я бы ухаживал за тобою по-настоящему. Цветы, дорогие рестораны и прочее. Я бы хотел… черт! — Он тихо засмеялся. — Мы же не хотели говорить об этом.
— Нет.
Он еще раз сдвинул качели.
— Не возражаешь, если я утром попробую их починить?
Холли с сомнением посмотрела на качели.
— Им же сто лет!
— Тридцать или сорок, — ответил Кол. — Я думаю, что их очень давно не смазывали. И болты заржавели. Я сниму их, смажу, постараюсь укрепить, и все будет в порядке.
— Откуда ты все это знаешь?
Кол пожал плечами.
— Ну, просто узнавал обо всем. Мне пришлось заниматься всякими делами. Я работал на нефтяных промыслах в Техасе, строил дома в Калифорнии, варил трубы на Аляске, собирал урожай в Айдахо… Это оплачивало наши счета, позволило Стиву закончить школу. Но я скажу тебе… — Он посмотрел на окружающие их холмы, ощущая знакомую тягу и боль. Лунный свет заливал все вокруг, заставляя сверкать склоны, и старый амбар на фоне звездного неба выглядел как на старинной гравюре. — Я бы отдал все на свете, чтобы жить в таком же месте. Здесь как в раю.
— Поэтому ты говорил о яблоках и клевере? — сонно прошептала Холли.
— У тебя здесь хорошие источники, хорошая земля и трава для покоса. Постройки все крепкие, их нужно только покрасить и чуть подремонтировать. Ты могла бы иметь достаточно сена на зиму для небольшого стада. Фруктовый сад тоже здоровый и может давать урожай.
— Иногда я думаю, что это преступление иметь землю и не использовать ее. Но воспитывать двоих детей и вести свое дело занимает все мое время. Надо было бы продать ее настоящему хозяину, но… — Она пожала плечами, вглядываясь вдаль. — Я люблю ее. — Хотя живу здесь всего четыре года. Мне кажется, что здесь мои корни.
— Я понимаю. — Прищурившись, Кол оглядывал окрестности. — Мужчина мог бы пустить здесь корни… прочные корни.
— Ты говорил, что у твоей матери была ферма. Ты там вырос?
— Нет. — Кол сухо рассмеялся. — Это было позже. Ее брат умер и завещал ей ферму, и она со Стивом там жила, когда я уехал.
Он вздохнул.
— Когда я был ребенком, мы постоянно переезжали, и большинство домов, где мы жили, не годились даже для скота, не говоря уж о женщине с двумя детьми.
Кол помолчал, вспоминая.
— Я поклялся, что у меня будет свой дом, двор с зеленой травой, на которой будут играть мои дети. Я заведу двух собак и качели, вот как эти.
Он вдруг заметил ее молчание. Холли смотрела на него. Кол беззаботно улыбнулся.
— Вместо этого я нигде не мог осесть. Раньше или позже, люди узнавали, что мой отец умер в тюрьме, и все начиналось сначала: пропадали деньги — значит, это сделал я. Кто-то украл машину — опять все винили меня.
Кол помолчал, вспоминая те годы, когда он рос, вынужденный постоянно защищать себя.
— Наконец все было позади. Я создал собственную компанию по строительству, женился на Дарлин, купил дом. — Он мрачно усмехнулся. — И вот я здесь.
Наблюдая за ним и заметив ярость в его глазах, Холли почувствовала, как что-то перевернулось в ее душе. Она хорошо знала о разбитых мечтах. Знала, что такое чувствовать себя в безопасности и счастливой и вдруг в одночасье потерять все это.
— Он не уйдет, Кол, — сказала она очень медленно. — Я клянусь, что он заплатит за это!
Кол посмотрел на нее, глаза его внезапно стали холодными и опасными.
— Это уж точно, он за все заплатит!
Холодная дрожь пронзила Холли.
— Но по-моему, Кол. Ты же обещал!
— Ты сама сказала, что Веймаут ни в чем не признался. И он не сделает этого, Холли. Мэр в безопасности. После всех этих лет он не выдаст себя на съедение волкам. Прошло уже слишком много времени, никому до этого нет дела.
— Мне есть дело, — яростно настаивала она.
— О, Холли. — Он взял ее лицо в ладони и прижался лбом к ее лбу. — Я не должен был приходить сюда. Я никогда не должен был вовлекать тебя во все это. Если что-нибудь случится с тобой…
— Со мной ничего не случится. — Она отодвинулась, улыбаясь, не желая больше ничего слушать. Не желая думать об этом. Поднявшись на ноги, она потянула его за руку. — Я уже готова заняться чем-нибудь более интересным…
Их глаза встретились. Затем он мягко рассмеялся и встал на ноги, распахивая дверь.
— Мы можем подбросить пару поленьев в камин и любить друг друга на том большом ковре в гостиной?
— М-м-м… звучит интересно.
— Я люблю женщин, которые обожают интересные возможности.
— А мне нравятся мужчины, которые их предоставляют.
Утреннее солнце уже вовсю жгло плечи Кола. Он давно снял свою джинсовую рубашку и перебросил ее через перила веранды, повторяя себе уже в который раз, что он сошел с ума.
Мосс был там. Человек, который убил Стива, послал его в тюрьму, ранил его; человек, которого он клялся убить все эти четыре с половиной года тюрьмы, — был там, где-то поблизости. А он, Кол с отвращением думал о себе, проводит здесь утро, занимаясь починкой качелей, при виде которых им овладевали сладкие романтические грезы.
Он не просто сходил с ума. Он полностью потерял разум!
Я должен был расправиться с Моссом уже давно, яростно упрекал он себя, поглядывая на качели. Прежде чем…
Прежде чем — что?
Прежде чем он встретил Холли Триано и начал думать обо всех этих невозможных для него вещах. Раздраженно хмурясь, он протянул руку к ящику с инструментами, который нашел в гараже.
Всего лишь четыре дня тому назад убийство Мосса представлялось ему самым важным на свете. Это была его единственная цель. Будущего для него не существовало, не было неопределенности, ожидания, других возможностей. А теперь…
Черт возьми, а теперь у него есть выбор. Он обнаружил, что у него есть и другие желания. Размышлять обо всем. Ощущать крошечные искорки надежды — надежды, черт возьми! Четыре года тюрьмы не сумели выкорчевать эту надежду.
Вопреки своему желанию, Кол оглядел окружающие холмы, чувствуя заключенные в них возможности. Мужчина может пустить здесь корни. И, таким образом, мужчина может здесь мечтать, особенно с такой женщиной, как Холли Триано, рядом…
И мужчина может попасть в такие неприятности, о которых он раньше и не имел представления, напомнил себе Кол, пытаясь ослабить винт, державший весь механизм. Выкинь все эти мысли из головы, старина. Она помогает тебе так же, как всем обиженным и заброшенным, и потому, что считает, что Мосс знает больше о смерти ее мужа, чем говорит. И все эти маленькие искорки надежды ты выдумал сам!
Ему понадобилось почти два часа, чтобы разобрать качели, затем заменить изношенные части, собрать их снова. Кол смазал все детали и укрепил их так, чтобы качели висели надежно, и к тому времени, как взволнованный голос Холли позвал его, он почти закончил.
— Кол! Кол, иди скорей сюда!
В голосе Холли было что-то, заставившее его уронить молоток и броситься бежать к ней.
— Слушай!..
Работало радио, и Кол услышал:
«…Осужденный убийца, Кол Донован, все еще на свободе. Он убил охранника и сбежал из тюрьмы в Оклахоме девять дней назад. Четыре года назад здесь, в Уайт Попларсе, Донован был арестован за зверское убийство своего младшего брата Стивена. Хотя неизвестно, где сейчас может находиться Донован, шеф полиции Мосс думает, что он направляется сюда, желая отомстить, и предупреждает об этом всех жителей. Рост Донована — шесть футов два дюйма, атлетического телосложения, темно-каштановые волосы и глаза, с бородой, хотя может быть и выбрит. Он вооружен и очень опасен. Если вы встретите кого-нибудь похожего на это описание, немедленно известите полицию и ни в коем случае не приближайтесь к нему сами».
— Борода. Они сказали, что у тебя борода.
— Она была у меня. Никто не видел меня без бороды, включая самого Мосса. А вчера он не разглядел меня как следует. — Он мрачно улыбнулся. — Хотя это и не имеет никакого значения.
— «Очень опасен». — Холли посмотрела на Кола, чувствуя холод и отчаяние. — Это же разрешение на убийство, — прошептала она. — Он может застрелить тебя в любой момент перед всеми жителями, и они же назовут его героем.
Кол медленно кивнул, прищурив глаза.
— Он боится. Он знает, что я где-то рядом и ждет моего шага. Он знает, ты что-то ищешь, задавая вопросы о Стиве, об убийстве. Он, вероятно, знает, что ты разговаривала с Веймаутом. — Кол обдумывал свои слова. — Он думает, что произошло одно из двух. Ты слышала или прочитала о моем побеге, вспомнила, что Рик говорил тебе об этом случае и заинтересовалась сама. Или… — Он посмотрел на нее. — Мы работаем вместе, чтобы снять с меня обвинение.
— Мне абсолютно все равно, что он вычислил, — яростно ответила Холли.
— Если Мосс считает, что я встретился с тобой по какой-то причине — может быть, из-за Рика, — он мерил шагами комнату, размышляя вслух, — ты представляешь для него такую же угрозу, как и я. Или даже большую. Ты местная жительница, выросла здесь, стала преуспевающей женщиной. С тобой здесь считаются. Люди тебя уважают. — Он выругался и провел руками по волосам. — Все это делает тебя очень опасной. И если он или кто-нибудь еще захотят остановить тебя…
Холли холодно улыбнулась.
— Они не посмеют. Убийство Стива и Рика — одно дело, они оба были чужаками. Но в моей семье шесть поколений жили здесь. Члены моей семьи живут и похоронены повсюду в этом районе. Люди знают и уважают моего отца. Убить меня будет самой большой для них ошибкой, а Мосс вовсе не глуп.
— Не будь наивной, — возразил Кол. — Они уже совершили одно убийство, может быть, даже два, а мы знаем только об этих. Я провел четыре года своей жизни с закоренелыми убийцами, Холли, и знаю, как они думают. И поверь мне, вовсе не так трудно отделаться от тебя и не вызвать никаких подозрений.
— Не думаешь ли ты, что это будет слишком подозрительно? Сначала Рик умирает из-за дорожного происшествия, потом…
— Это случается повсеместно, — прорычал Кол.
Она открыла было рот, чтобы сказать ему, что он параноик, но тут же закрыла его, пронизанная ужасом. Она подумала о Моссе. О его холодных серых глазах. И с трудом перевела дыхание.
— Надо идти в полицию.
— К кому? К Моссу?
— К окружному шерифу Уолту Вроварду в Биг Пайн. Он здесь уже с незапамятных времен. Он хороший полицейский. Он чист. Он выслушает тебя, Кол! Он…
— Позвони Вроварду, и через час вся ферма будет окружена федеральными и окружными полицейскими. — Он подошел к ней, лицо его было усталым и измученным. — Холли, я сбежал из тюрьмы. Они говорят, что я убил охранника. Ложь, но тем не менее это значит, что я убил полицейского. — Он положил руки ей на плечи и посмотрел на нее. — И если ты останешься со мной, они подумают, что ты заложница.
— Но я скажу им…
Он отвернулся от нее, произнося ругательства.
— Ты до сих пор не понимаешь? Речь не идет о правосудии! Это не игра в справедливость, когда слушают друг друга и заключают сделки. Речь идет о полицейских, охотящихся за вооруженным и опасным преступником.
Холли провела руками по волосам, лихорадочно пытаясь придумать что-то. Думай, приказывала она себе. Холли была напугана до смерти, ощущала холод и пустоту, размышляя, как это возможно — за несколько мгновений из счастливейшей женщины превратиться в перепуганное существо. Должно же быть что-то, что она сможет сделать, кто-то, к кому можно обратиться.
— ФБР. — Она открыла глаза. — Я отправлюсь в ФБР. Они занимаются такими делами.
— С чем же ты отправишься к ним? У тебя нет доказательств. Ты сама сказала, что Веймаут все отрицал. Все, что у тебя есть, — это подозрения и догадки. — Он отвернулся, охваченный бессильным нетерпением. — Им нужны простые, ясные факты. Они не станут снова открывать мое дело только потому, что какая-то женщина думает, что меня подставили.
— Я присягну, я…
— Чему? Что я вломился в твою машину и заставил отвезти меня в Уайт Попларс? Что ты разрешила мне остаться в своем доме и вылечила мою рану после того, как Мосс подстрелил меня? Что я любил тебя?
Холли покраснела, борясь со слезами.
— Все это выглядит таким… ненормальным?
— Это точно!
Она с трудом проглотила комок, застрявший в горле, чувствуя себя загнанной и испуганной.
— Но мы должны кому-то рассказать!
— Если ты обратишься в полицию, то они либо убьют меня, либо снова посадят в тюрьму, — объяснил он спокойно. — Я не собираюсь обратно в тюрьму, Холли, я лучше умру.
— Но ты не можешь постоянно убегать. — Она пересекла комнату и подошла к нему, стараясь скрыть свой страх. — Они будут охотиться за тобой до конца твоей жизни, Кол. Ты никогда не будешь свободным!
Он ничего не ответил, просто протянул руки и обнял ее, спрятал лицо в ее волосах.
— Ты не собираешься убегать, не так ли? — уныло спрашивала она. — Ты собираешься добраться до них и убить Мосса, а потом позволить им убить себя?
— Холли…
— И зачем только ты появился в моей жизни! — Она с рыданием вырвалась из его рук, уже не скрывая слез. — Зачем ты заставил меня влюбиться в тебя?
Он, ошарашенный, смотрел на нее.
— Я так хорошо жила до твоего появления! — кричала она в ярости, захлебываясь от рыданий. — Я была счастлива. Так же, как я была счастлива с Риком! Но он позволил себя убить, выполняя роль суперрепортера, а сейчас… сейчас… — Она разрыдалась и выскочила из комнаты.
Кол долго стоял на кухне, пытаясь успокоить дыхание, пытаясь перестать думать и чувствовать.
«Зачем ты заставил меня влюбиться в тебя!»
Когда он вошел в спальню, она лежала на постели лицом вниз. Кол услышал ее заглушенные рыдания, выругался, плечи его поникли, он подошел к кровати и тяжело опустился на нее.
— Холли… — Кол не знал, что сказать. Страдая от беспомощности, от невозможности высказать свои чувства, которые и сам-то понимал лишь наполовину.
— Почему ты не оставишь меня в покое? — Она села на постели и, отвернувшись от него, стала вытирать лицо и приводить в порядок волосы. — Почему бы тебе просто не отправиться туда, позволить себя убить, и все будет кончено?
— Ты действительно так думаешь?
— Конечно, — отрезала она. — Надеюсь, что Мосс сам застрелит тебя.
Он с трудом улыбнулся.
— Нет, я имею в виду то, что ты сказала о любви? Ты действительно любишь меня?
Взгляд, брошенный на него, был полон ненависти.
— А тебе-то что за дело до того?
— Для меня это важно, — прорычал он в ответ, — очень важно.
Глаза ее снова были полны слез, и она отвернулась, не желая выдавать себя. Он что-то прошептал, затем протянул руки и сжал ее в объятиях. На ее губах чувствовался соленый вкус слез. Он стал жадно целовать ее. Она что-то всхлипнула, руки ее заметались, пытаясь отыскать пуговицы на его рубашке.
Кол стащил с нее джинсы и блузку, сорвал покрывало с постели, прижал ее спиной к простыням, одновременно освобождаясь от своей одежды. Резко почти грубо раздвинул ее бедра и опустился на нее. Все произошло в одно мгновение. Вот он уже в ней, двигаясь сильно и неистово, как бы стараясь раствориться в Холли и в их внезапно вспыхнувшей страсти.
Она вскрикнула и прижалась к нему, повторяя его имя, и через несколько мгновений он расслабился в ее объятиях, потрясенный силой и неистовостью этого желания.
— Я люблю тебя, — прошептала она сквозь слезы. — О, Кол, я так люблю тебя и не хочу потерять!
— Холли, Холли, милая, перестань плакать, я не могу думать, пока ты плачешь.
Она рассмеялась сквозь слезы и отвернулась, вытирая их.
— Мужчины! Вы заставляете нас плакать, а затем сами же сердитесь на нас, потому что чувствуете неловкость!
— Я никогда не хотел, чтобы все это случилось, — через какое-то время произнес он. — Я никогда не хотел причинить тебе вред.
— Я знаю. — Холли снова вытерла глаза, потершись щекой о его плечо. — Как все запуталось!
Он хрипло рассмеялся.
— Да, можно и так сказать! Уверен, что все вышло не совсем как я планировал, когда бежал из тюрьмы.
— Мы найдем выход, — шептала она, сдерживая слезы. — Мы должны найти его.
Было безумием надеяться на что-то, надеяться на невозможное. Даже если он сумеет уйти живым из Уайт Попларса, у него не останется будущего, его будут преследовать всю жизнь. А без Холли эта жизнь казалась ему бесконечной и бесполезной.
Холли внезапно проснулась. День уже клонился к вечеру, судя по солнечным лучам, и она взглянула на часы. Уже два.
— Кол?
Никакого ответа. В доме было тихо, как в церкви.
Холли нахмурилась и села, затем откинула покрывало и вскочила с постели. Все еще обнаженная, она пошла в коридор и посмотрела сквозь перила на лестницу.
— Кол?
— Я здесь. — Он появился внизу, нахмурив брови. — Что случилось?
— Ничего. Просто… Тебя не было рядом, и я испугалась.
Он скользнул по ней взглядом и широко улыбнулся.
— Мне нравится.
Холли рассмеялась, чувствуя, как краска заливает ее щеки.
— Ты готовишь кофе?
— Могу приготовить.
— Я сейчас спущусь.
— Я могу принести его наверх, если ты хочешь.
— Не сомневаюсь, но лучше я спущусь, — сухо отозвалась она. — Лизбет вернется домой через несколько минут.
— Через сколько?
— Очень скоро!
— Очень жаль! — Из коридора, ведущего в кухню, послышалось покашливание.
Улыбаясь, Холли вернулась в спальню и стала собирать разбросанную повсюду одежду. Пришел Кол. Они снова любили друг друга на этой широкой постели, забыв обо всем на свете. Медленное, нежное слияние и, как всегда, прекрасное.
Ее лицо озарила улыбка. С того самого первого раза под деревьями, когда они сошлись, это состояние было удивительным. И становилось все прекраснее. Но сейчас Холли испытывала нечто особенное. Она полностью отдавала себя человеку, которого полюбила душой и телом.
Как в последний раз.
Холли проглотила слезы и стала одеваться. У нее не было времени, чтобы чувствовать себя несчастной. Она должна что-то придумать. И должна сделать это быстро.
Холли услышала шум машины, застегивая джинсы, и поспешила к окну, сердце ее готово было выпрыгнуть из груди.
— О нет!
Схватив туфли и носки, она, рискуя сломать себе шею, помчалась вниз по лестнице в кухню, прежде чем сможет попасть туда. Кол стоял у окна, прищурившись, и смотрел во двор, отодвинув занавеску.
Она уставилась на пистолет в его руке.
— Поднимайся наверх и не шуми, — приказала она. — Это отец!
Глаза их встретились; затем он кивнул и исчез в коридоре, ведущем в дом.
Сделав глубокий вдох и попытавшись успокоиться, Холли подошла к двери и настежь распахнула ее. Там никого не было. Нахмурившись, она вышла на боковую веранду и заглянула за угол.
Ее отец был там, пытаясь заглянуть в окошко задней веранды, держа в руке свое старое охотничье ружье.
— Ради Бога, что ты там делаешь?
Он подпрыгнул от неожиданности, на лице его появилось облегчение.
— Холли, с тобой все в порядке?
— Конечно. — Она взглянула на ружье. — Почему ты крадешься у меня по двору с этим?
— Ну… — Он смутился. — Я беспокоился о тебе.
— Отец, почему бы тебе не войти в дом? — Холли открыла дверь.
Он кивнул и последовал за ней, внимательно оглядывая кухню. Его взгляд упал на кофейник с двумя чашками.
— Твой друг все еще здесь?
— Да.
— Который из них? Дон Стивенс или дядя Боб?
Холли уставилась на него.
— Мосс был вчера вечером в магазине и спрашивал меня о твоем друге, Роберте Форрестере.
— И… — Холли спокойно налила кофе в кружки.
— Что здесь происходит, Холли? — настаивал отец. — И где дети?
— Дэнни в школе. Лизбет будет дома через двадцать минут. — Она поставила одну из чашек перед ним. — Ничего здесь не происходит, папа. Ты должен мне верить!
— Парень, которого я видел, вовсе не твой друг из Чикаго! Это человек, сбежавший из тюрьмы? Донован?
Холли оказалась не в силах встретить его взгляд.
— Я не думала, что ты веришь всему, о чем говорят по радио, отец. Иногда они путают факты.
— Ради Бога, Холли, ты…
— Вы правы, — раздался холодный и спокойный голос. Кол стоял в дверях, высокий и уверенный в себе, очень опасный, глаза блестели, пистолет заткнут за пояс. — Меня зовут Кол Донован. И это меня ищет полиция.