Глава 37

Анжи никогда не переставала думать о Пекосе. Где бы она ни была, что бы ни делала, она всегда оставалась пленницей этого человека. Воспоминания о нем заполнили всю ее душу. На что бы она ни натыкалась, все напоминало о Пекосе. На конюшнях молодая женщина восхищалась резвым Дэйнтом, нетерпеливо прыгающим около своей гордой мамаши, кобылы Анжелы. Но и этот красивый жеребенок напоминал Анжи о его прекрасном отце, Диаболо. А Диаболо в свою очередь — о Пекосе.

Прогулки по внутреннему двору после захода солнца тоже не приносили облегчения. И там невидимое присутствие Пекоса наполняло теплый воздух майских ночей. Если она садилась отдохнуть на массивную лежанку, где однажды видела его спящим под палящими лучами летнего солнца, или смотрела на далекие горы с таинственными огнями Марфы, он все равно был рядом.

Он был везде, куда бы она ни направилась. В конюшнях. Во дворе. На далеких пастбищах. У холодного ручья Сиболо Крик. В темной горной пещере, где когда-то они провели согретую любовью ночь. В столовой, библиотеке, на кухне, в коридоре. В ее спальне, у ее камина, в ее ванной, в ее желтой кровати. Нигде Анжи не могла обрести покой. И не сможет. Без Пекоса. Томительная тоска, которая поселилась в ее душе после его отъезда, стала возрастать, когда она узнала, что Пекос не был сыном Баррета МакКлэйна.

Улыбка появлялась на ее губах всякий раз, когда она напоминала себе, что красавец Пекос был единственным сыном благородного аристократа-латиноамериканца. Эта мысль согревала и радовала ее, несмотря на то, что их короткая связь окончилась. Для Анжи это изменило ее отношение к тем временам, которые они провели вместе. И в ее сознании эти волшебные дни, проведенные в объятиях друг друга, остались чистыми и незапятнанными.

Но улыбка облегчения быстро исчезала. Их любовь была истинной, прекрасной, совершенной. Ведь Пекос уехал, потому что она прогнала его. Как она могла потерять свое счастье, едва обретя его? Неужели весь остаток своей жизни она проведет в воспоминаниях о нескольких мгновениях наивысшего блаженства с человеком, к которому, возможно, отнеслась так несправедливо? Смогут ли эти воспоминания поддержать ее в течение долгой одинокой жизни? Неужели она совершила непоправимую ошибку, отвергнув заботливого любящего мужчину, который любил ее так же сильно, как и она его?

К середине мая пастбища, опустошенные зимними холодами, постепенно просохли и вновь становились пыльными. Был необходим дождь. Но шли дни за днями, и все они были теплыми и безветренными. Чистое синее безоблачное небо и прозрачный сухой жаркий воздух. Колодцы начали истощаться; трава редела, и скотоводы становились все более озабоченными. Анжи тоже беспокоилась.

Как-то теплым майским утром она сидела, склонившись над счетными книгами. В библиотеку вошла Делорес, неся в руках поднос с высоким запотевшим графином охлажденного лимонада и утренней почтой.

— Анжи, дайте отдохнуть своим глазам. — Делорес улыбнулась, когда хозяйка посмотрела на нее. Она наливала в высокий бокал прохладительный напиток, а Анжи начала просматривать корреспонденцию. Одно письмо, адресованное миссис Баррет МакКлэйн, было с почтовым штемпелем Пасо дель Норт. Конверт был маленький, голубой и пах духами. Озадаченная, Анжи взяла ножичек с серебряной ручкой для разрезания бумаги и быстро вскрыла конверт.

— Что-нибудь еще вам принести? — Делорес поставила высокий бокал с лимонадом на льняную скатерть.

— Спасибо, нет, — сказала Анжи с улыбкой и проследила, как Делорес, кивнув, выплыла из библиотеки, шурша цветастыми юбками.

Анжи отпила немного холодного лимонада и перевернула голубое письмо, чтобы посмотреть на подпись. Стакан выпал из ее задрожавшей руки на пол, выплеснув содержимое на толстый ковер. Анжи побледнела, ее сердце часто забилось. Глаза расширились от изумления. В правом нижнем углу голубого листа была аккуратно выведена, без сомнения, женской рукой, подпись:

Твоя сестра-близнец, Ангел.

Рено Санчес все понял, еще до того, как Пекос успел что-то сказать. Он сбежал по узкому проходу в скале с широко раскинутыми в разные стороны руками, счастливо улыбаясь. А потом обхватил Рено руками и крепко прижал к себе. Пекос оторвал друга от земли и громко захохотал. Его смех эхом разносился по темной пещере и отскакивал от каменных стен. Озадаченные, усталые шахтеры-мексиканцы опустили свои кирки и, почесывая головы, направились к хохочущему мужчине, узнав в нем Пекоса МакКлэйна.

Рено тоже засмеялся. В первый раз за все время их дружбы ему пришлось вырываться из мощных объятий товарища. Когда Рено, наконец, удалось высвободиться, он закричал счастливым голосом:

— Мы богаты, si?

— Si, амиго, — кивком головы подтвердил Пекос. — Наконец-то мы богаты!

Это было действительно так. Пекос наткнулся на толстую золотоносную жилу глубоко в Лост Мадр; у него не было никаких сомнений, что эта жила пролегает далеко в глубь скалы. Наконец-то он ее нашел! Пекос и Рено были не единственными, кто здесь разбогател. Десять верных рабочих, которые вложили свои сбережения в разработку шахты, теперь обладали такой суммой денег, о которой даже не смели и мечтать.

Все с нетерпением ждали результатов поездки Пекоса с образцами руды в город. Отчет лабораторных исследований был именно таким, как и ожидал Пекос. Шахта Лост Мадр стала самой прибыльной из всех, которые когда-либо существовали в Мексиканской Республике. Пекос не терял времени даром; как только он получил хорошие новости из лаборатории, оседлал коня и поехал назад в Буенавентуру. На заходе солнца он вернулся к ожидающим его людям. Утвердительный кивок головы и сияющая улыбка на смуглом лице сразу развеяли все опасения. Начался праздник.

Пекос тоже присоединился к торжеству. Он ел горячую, начиненную специями пищу, и запивал все это мадерой. Хлопал в ладоши и свистел, пока пары отплясывали знойное фламенко, постукивая кастаньетами над кружащимися головами. К радости танцоров, он тоже поднял свои длинные руки над головой и похлопывал ими в ритм, отбивая дробь каблуками на деревянном полу. Его голова кружилась от выпитого вина и возбуждения. Он смеялся, шутил, целовал женщин, пел и аккомпанировал себе на гитаре. Пекос чувствовал, что обрел мир и покой среди этих счастливых людей.

И все же… На рассвете он брел к своей хижине в одиночестве. Хмельной, с затуманенным взором, он засунул руки в карманы брюк и всматривался в гранитное небо над головой. На горизонте сверкало восходящее солнца. Оно заставило его прищуриться. Безумная пьяная мысль мелькнула в голове Пекоса. Он подумал, что это же самое солнце сейчас поднимается над Дель Соль, и его жаркие лучи проникают в спальню и ласкают прекрасную золотоволосую женщину, тихо спящую в облаке желтого шелка.

Чувство беспросветного одиночества охватило его. Хотя он и провел всю праздничную ночь в компании верных добрых друзей, этого было мало. Пекос помотал головой, желая выбросить из головы все мысли об Ангеле, и ступил на крыльцо своего маленького дома. Он не хотел, чтобы она вновь занимала его мысли этим чудесным утром. Вошел в тесную хижину и стянул одежду со своего усталого тела, бросив ее прямо на пол.

Счастливо улыбнувшись, он нарушил тишину окрашенной в розовый цвет комнаты:

— Я богат! — Довольный смех последовал за этим заявлением. — Я очень, очень богат. Богат, богат, богат, — бормотал он. Его слова звучали все глуше по мере того, как он приближался к кровати. — Очень, очень богат! — Он повалился на кровать. — Богат, раз и навсегда! — Пекос зевнул и прикрыл рукой от солнечного света свои затуманенные глаза. — Достаточно богат для того, чтобы иметь все, что пожелаю. Б-о-о-огат! — Он улыбнулся и закрыл глаза.

Но внезапно они вновь открылись. Ошеломленный, Пекос понял, что то, что он желал больше всего, купить невозможно. Он громко застонал, перевернулся на живот и снова закрыл глаза.

— Богат… богат… — бормотал он в отчаянии в подушку, и вскоре уснул.

Анжи ехала в поезде, направляющемся из Марфы в Пасо дель Норт. А теплым майским вечером наемный экипаж помчал ее на Орегон-стрит, расположенную на окраине города. Доехав до нужного места, Анжи вышла из коляски, расплатилась с возницей и с интересом посмотрела на величественный двухэтажный особняк, выстроенный в викторианском стиле. Сердце колотилось у нее в груди от волнения. Анжи быстро взошла по ступенькам веранды и постучала.

Когда массивная дверь распахнулась, молодая блондинка в смелом модном наряде из шелка цвета бронзы пригласила Анжи войти. Ее ласковый голос был дружелюбным, улыбка освещала изумрудные глаза, такие теплые и искренние, каких Анжи еще не видела никогда. Золотистые волосы были уложены на голове волнами. Нежные руки обхватили Анжи и заключили ее в объятия.

Молодая женщина боялась неловкости, но все вышло совершенно естественно. Хозяйка была, без сомнения, ее близнецом, и вела себя так, словно они провели вместе все девятнадцать лет своей жизни. Ангел откровенно отвечала на все вопросы Анжи и, в свою очередь, с любопытством расспрашивала ее. Внешность Ангел отличалась от Анжи только тем, что она была немного полнее и более чувственной; ее голос был более низким, смех громче и заразительнее; манеры — не столь утонченными и изысканными, как у сестры, которая провела большую часть жизни взаперти в благочестивом отцовском доме в Новом Орлеане. И все же они были от души счастливы, когда встретились. Обе были очарованы друг другом.

Ангел объяснила, что увидела свадебную фотографию Анжи в газете и решила связаться с ней. Но потом испугалась, что Анжи не захочет знаться с сестрой, которую никак нельзя было считать леди. И она отбросила эту мысль.

— Что ты, это было бы очень плохо, если б я так никогда и не узнала о твоем существовании, — ласково пожурила ее Анжи, крепко пожимая руку Ангелу.

— Я рада, что ты так к этому относишься, — просияла Ангел и добавила:

— Я все-таки решилась написать тебе, Анжи, потому что, наконец, встретила человека, который хочет на мне жениться. — Она притворно-застенчиво улыбнулась и опустила густые ресницы. А потом разразилась громким смехом.

— Но это же прекрасно, — ласково сказала ее сестра. — А как, ну, то есть где…

— Не смущайся! Конечно, дорогая, я познакомилась с моим женихом в увеселительном заведении, где работала. — Она шаловливо хихикнула и сказала Анжи по секрету:

— Мой Реджи с самого начала показал свой собственнический характер. — Ангел засмеялась и хлопнула ладошкой по покрытому шелком колену. — В ту ночь, когда я поняла, что он меня по-настоящему любит, я поднималась в свою комнату с клиентом. Потрясающий красавец! Клиент, я имею в виду… Никогда не забуду эти серые глаза и смуглую кожу… — Анжи в волнении сжала руки. — Ну вот, в общем, я поднималась по лестнице с этим привлекательным мужчиной, и…

— А как его зовут? — оборвала ее Анжи, затаив дыхание. Глаза ее в упор смотрели на сестру.

— Я скажу тебе, дорогая. Реджи. Реджинальд Харрис Третий. Он происходит из очень знатной фамилии…

— Да нет, нет! — Анжи схватила ее за руку. — Не твоего жениха! Меня интересует, как зовут твоего… твоего клиента, человека с серыми глазами и смуглой кожей.

— Ах, вот ты о ком, — сказала Ангел, кивнув. — Пекос. Его звали Пекос, и он был так чертовски красив, что… Анжи, что с тобой? Тебе плохо? — Ангел положила руку на дрожащее плечо сестры. — Не хочешь глоточек бренди?

— Нет, я…

— Анжи, дорогая, почему ты так на меня смотришь, я тебя шокировала?

— Нет-нет, — оцепенев, едва проговорила Анжи, — пожалуйста… пожалуйста, продолжай.

Ангел рассказала Анжи все, что произошло в ту ночь. Наконец на лице у Анжи вновь заиграл румянец, и она начала истерически смеяться. Ангел никак не могла взять в толк, что так развеселило ее сестру.

К тому времени, когда женщины со слезами на глазах расставались, каждая знала о другой буквально все. Раскованная говорливая Ангел совершенно покорила сердце тихой робкой Анжи. Ангел испытывала такие же чувства к своей красивой доброй сестре.

Заручившись обещанием Анжи, что она приедет в Англию на ее свадьбу с Реджи, Ангел дала ей мудрый совет:

— Послушай меня, Анжи, дорогая. — Они стояли на залитом солнцем крыльце, а возница экипажа нетерпеливо прохаживался по двору. — Хочу дать тебе совет. — Внезапно она засмеялась и обвила рукой тонкую талию Анжи. — Ставлю об заклад, что я старше. Но все равно, старше я тебя или младше, ты должна меня слушать.

Анжи улыбнулась и сказала:

— Обещаю.

— Очень хорошо. У нас мало времени. Ты по уши влюблена в Пекоса МакКлэйна. И если у тебя есть хоть капля здравого смысла, ты вытащишь его из этой темной норы и все ему расскажешь. Радость моя, нет никого, кто был бы только плохим или только хорошим, и я подозреваю, что твой Пекос — такой же, как и все другие мужчины. По крайней мере, такой же, как и любой другой мужчина с такой внешностью, как у него. Посмотри фактам в лицо: он думал, что ты — это я, высокооплачиваемая проститутка, и все же хотел тебя. Детка, если это не любовь, то что же? Вот именно поэтому я и еду в старую добрую Англию. Если человек знает все о твоем прошлом и все еще продолжает тебя любить, нельзя не принимать этого в расчет!

— Я напишу Пекосу, как только вернусь на…

— Гром и молнии, Анжи! Дай ему телеграмму, поезжай к нему, верни его назад! И что из того, что он хотел разделить с тобой богатство? Что в этом такого? Кроме того, ты говоришь, что он никогда не просил у тебя денег. Дай ему возможность исправиться, дай эту возможность и себе. Поезжай к нему. Помни, в нем нет ничего от твоего похотливого старого мужа. У него горячая кровь, и он превосходный любовник, я права? — Она озорно подмигнула.

Анжи вспыхнула, но вынуждена была согласиться:

— Ангел, нет никого, кто мог бы сравниться с моим Пекосом. — Она засмеялась, потому что все-таки открыла свой секрет. — Послушай, я уже начинаю выражаться как ты.

— Я иногда высказываюсь покрепче, — Ангел казалась недовольной.

Анжи крепко обняла сестру.

— Что ты! Ты прекрасная женщина, Ангел Уэбстер, и я…

— Ровена, — поправила Ангел.

— Ровена? — Анжи немного отстранилась, чтобы посмотреть на нее.

Ангел громко рассмеялась.

— Мое настоящее имя — Ровена Перл Уэбстер.

Анжи тоже засмеялась.

— Клянусь, никогда никому не скажу этого.

— Да, лучше не надо, — сказала Ангел и состроила угрожающую мину. — А теперь ты вернешь Пекоса, ты меня слышишь?

— Верну, — Анжи не хотелось уезжать. — Ты… ты уезжаешь в Европу в июле?

— Да, двадцатого; Реджи уже все приготовил. Он будет встречать меня на пристани. — Она счастливо вздохнула. — Он уехал раньше меня, чтобы купить для нас новый красивый дом. Он довольно богат, и… Послушай, я могла бы говорить с тобой бесконечно. — Ее большие зеленые глаза стали грустными.

— Я тоже. Я люблю тебя; мы будем поддерживать связь. — Анжи так крепко обняла сестру, что Ангел, в конце концов, вынуждена была слегка отстраниться. В ее глазах стояли слезы.

— Езжай, Анжи Уэбстер! — Она засмеялась, чтобы сдержать слезы.

— О'кей, Ангел Уэбстер, — вымолвила Анжи. Она улыбнулась, поцеловала сестру, повернулась и побежала по лестнице к экипажу.