Глава 38

Пекос поправил белый накрахмаленный воротничок рубашки над черным шелковым галстуком. Когда он потянулся за черным сюртуком, во входную дверь влетел Рено. Он широко улыбался, и его золотой зуб поблескивал в лучах яркого июльского солнца.

— Амиго, — приветствовал его Пекос, — я уже почти готов. Нам надо поторопиться, если мы хотим поспеть в церковь вовремя. — Его серые глаза внимательно посмотрели на ухмыляющегося мексиканца. — Господи, ты выглядишь таким счастливым, словно сам сегодня женишься. В чем дело?

Рено торопливо подошел к нему с зажатым в руке маленьким сиреневым конвертом.

— Вот. — Он протянул письмо Пекосу. В его темных глазах плясали озорные огоньки.

Пекос скользнул взглядом по письму. Неторопливо взял его и посмотрел на почтовую марку, а потом прочитал адрес. Затем опустил руку, словно не собирался читать его.

— Это же от Анжи! — возмутился Рено. — Открой его.

— Возможно, я сделаю это, но только позже, — протянул Пекос, небрежно бросив письмо на кровать. Его руки немного дрожали, когда он натягивал сюртук. А Рено стоял и изумленно смотрел ему в спину.

С громко бьющимся сердцем Пекос медленно повернулся к другу, но в его глазах не было видно беспокойства. Счастливая улыбка исчезла с лица Рено.

— Ты, дружище, — большой дурак, — торжественно объявил он.

Пекос холодно поправил его:

— Нет, Рено, я был им; но никогда не буду вновь. Пойдем и посмотрим на свадьбу Джоза и Розалинды. — Он прошел мимо своего недовольного друга и вышел на улицу.

Сиреневый конверт так и остался лежать нераспечатанным на кровати.

Хорошенькая сияющая Розалинда Топиа поднималась по ступеням церкви Святой Троицы, чтобы стать женой Джоза Родригеса. Собрались родственники и друзья. Все хотели присутствовать на торжественной церемонии бракосочетания. Пекос и Рено тоже стояли на ступенях церкви, разговаривая со счастливым отцом Джоза — Педро. В это время из полумрака церкви вышла смуглая красивая женщина. Все трое повернулись и посмотрели на нее. У Рено Санчеса при виде ее сердце тревожно и сладко замерло в груди. Его глаза неотрывно смотрели на незнакомку. Легкий вздох разочарования сорвался с его губ, когда следом за ней появились три маленькие девочки, щебечущие что-то и называющие ее мамой.

Женщина улыбнулась Рено, и ее темные выразительные глаза смотрели прямо на него. Она подошла к мужчинам, и Педро Родригес вежливо представил ее друзьям, сказав, что она — троюродная сестра невесты, донна Магделина Торес, вдова.

— Сеньора Торес, — пробормотал очарованный Рено, поднеся ее маленькую руку к своим губам. Рено не заметил, как исчезли Пекос и Педро Родригес. Он видел только красивую женщину, чья мягкая рука лежала на его ладони. Он мог думать сейчас только о том, что она вдова с тремя дочерьми и живет в деревне Эль Суэко и, как она ему сказала, вернется домой через несколько дней.

— Ах, si. — Рено улыбнулся ей и вдруг понял, что она не вернется в Эль Суэко. Он не допустит этого. Он никогда не отпустит ее от себя.

Пекос улыбался, приехав домой в Буенавентуру после свадьбы. Он провел приятный вечер, наблюдая за тем, как его лучший друг на глазах превращается в ревнивого поклонника очаровательной донны Магделины. У Пекоса было предчувствие, что не пройдет и нескольких недель, как он вновь окажется у церкви Святой Троицы, участвуя в свадебной церемонии. Только на этот раз сочетаться браком будут Рено Санчес и Магделина Торес.

Пекос развязал галстук и снял черный сюртук. Когда он бросил его на кровать, его взгляд упал на сиреневый конверт. Глядя на письмо так, словно оно может обжечь ему пальцы, если к нему прикоснуться, Пекос расстегнул пуговицы белой рубашки, вздохнул и осторожно поднял конверт. Держа его двумя пальцами за уголок, он прошел через комнату к креслу. Сев поудобней, он положил письмо на колени. С минуту решал, стоит распечатать его или нет. Пот выступил над верхней губой Пекоса, пока он тщательно рассматривал аккуратный женский почерк. Зачарованно глядя на конверт, он рисовал в воображении образ прекрасной золотоволосой Ангел, изогнувшейся на своей желтой кровати с пером в руке, старательно выводящей строки этого сладко пахнущего письма.

Желваки заиграли на его скулах, и он бросил конверт в стеклянную пепельницу, полную окурков из-под сигар. Достав серную спичку из коробка, который лежал рядом с пепельницей, и, чиркнув ей по ногтю большого пальца, Пекос поднес горящую спичку к письму. Надушенная бумага тут же вспыхнула, и он смотрел на нее загипнотизированным взглядом.

— Нет! — вдруг вскрикнул Пекос и выхватил горящее письмо из пепельницы. Он начал яростно сбивать пламя. Ему удалось быстро потушить огонь, но хрупкая бумага рассыпалась, превратившись в пепел, на его огрубевшей ладони. Он печально смотрел на сгоревшее письмо, гадая, что же написала Ангел. Теплый пепел быстро остыл в его дрожащей руке. Пекос перевернул ладонь вниз, и серая пыль упала на пол у его ног.

Тупо глядя вниз, он потер ладонью о брюки, чтобы стереть следы пепла. Широкие плечи тяжело опустились. Он вздохнул и медленно наклонился вперед, подперев голову руками. Надолго задумался, решая, что же делать дальше.

На ночном столике у кровати стояла полупустая бутылка кентуккского бурбона. Пекос встал и пошел к ней. Обхватив пальцами горлышко бутылки, он поднес ее к губам и сделал большой глоток. Опустив ее и утерев губы тыльной стороной ладони, направился к двери, все еще держа бутылку в руке.

Пекос вышел на крыльцо. Сумерки уже опустились на землю. Скоро в небе поднимется луна. Воздух был теплым, напоенным ароматами трав. Эта ночь словно предназначалась для любви. Тоскуя о своей любимой, молодой мужчина сел на ступеньки крыльца и опять приложился к горлышку бутылки. Но виски не могло облегчить его одиночество.

— Она не нужна мне, — печально протянул он. — Она не нужна мне, и я не хочу ее. Я богатый человек; я могу получить любую женщину, какую захочу. — Пекос сделал еще один большой глоток. Его глаза что-то жгло. Он поморгал и протер их ладонью, убеждая себя, что это лишь огненная жидкость вызвала его слезы.

Анжи притворялась абсолютно спокойной каждый раз, когда на Дель Соль доставляли почту, но на самом деле это было совсем не так. Как только она послала Пекосу в Буенавентуру так много значащее для них обоих письмо, она начала с нетерпением ждать ответ. Но его все не было.

Дни ожидания сменились неделями, и Анжи пришлось взглянуть в лицо суровой реальности. Пекос и не собирался отвечать на ее письмо. Он не собирался возвращаться домой. Когда жаркий сухой июнь сменился знойным июлем, Анжи смирилась. Она смирилась с тем, что Пекос не отвечал ей. Она смирилась с тем, что не было дождя. Ранчо Дель Соль в очередной раз погибало от засухи.

Каждый новый день походил на предыдущий. Безоблачный, знойный, сухой. Пастбища быстро высыхали, трава была выжжена солнцем. У Анжи болело сердце за эту землю, и она проводила все время на пастбище, стараясь решить возникшие проблемы с ранчо.

Широкополая шляпа защищала ее нежное лицо от палящих солнечных лучей. Анжи каждый день объезжала с управляющим свои владения, чтобы определить размеры бедствия. То, что она видела, заставляло ее замирать от отчаяния. Животные, у которых под запыленной шкурой выступали ребра, толпились у иссохших колодцев, мыча от жажды. Молодые бычки слишком ослабели и не могли и шагу ступить по сухой потрескавшейся земле, чтобы поискать корм. Больные и погибающие животные лежали повсюду. А те, кто еще мог держаться на ногах, были облеплены мухами и жуками. Каждый день падеж достигал нескольких дюжин голов, несмотря на все усилия Анжи и ее людей, которые доставляли воду и корма голодающему и уже ко всему равнодушному скоту. Вакеро торопливо обжигали колючки с зарослей диких роз по всем огромным пыльным пастбищам, предлагая их в пищу погибающим животным.

Как-то в конце одной из таких горестных поездок Анжи впервые в полной мере осознала, что эта высохшая под солнцем земля стала частью ее самой. Анжи была потрясена, осознав, что, в конце концов, Техас стал ее домом.

Она не знала, когда или почему, но это случилось. Ее сердце учащенно билось после многочасовой поездки под палящим солнцем, а в горле пересохло от пыли. Ее спина и плечи болели, но когда она подъезжала к ранчо, то чувствовала, что всецело принадлежит этой земле, где она теперь хотела провести весь остаток жизни.

Анжи подъехала к огромной гасиенде с ее напоминающими о военном прошлом ружейными портами и толстыми крепостными стенами. Это был настоящий оазис в пустыне. За ней прохладные внушительные скалистые вершины гор Дэвиса гордо вздымались ввысь к жаркому июльскому солнцу. А вокруг нее простиралась спокойная, высохшая, скалистая земля, которая когда-то казалась ей жуткой и безжизненной.

Теперь она уже так не думала. Это место обрело для нее ни с чем не сравнимую прелесть и красоту. Даже под жгучим солнцем пустыня завораживала и притягивала ее. Она как бы бросала ей вызов, призывая остаться здесь, выжить и процветать, несмотря на все ненастья. Именно так и намеревалась поступить Анжи Уэбстер МакКлэйн. Она останется жить на этой дикой пустынной земле до тех пор, пока не придет ее смертный час. Это было единственное место на земле, где она хотела быть похороненной.

Анжи гордо вздернула подбородок. Печально улыбнулась. Она еще так привязана к этой земле, потому что частью ее был дикий гордый техасец, который никогда не покидал ее сердца.

И так будет всегда.

Пекос поцеловал зардевшуюся новобрачную в гладкую смуглую щечку. Он повернулся и, к удивлению и радости Рено, крепко обнял его.

— Мои поздравления, амиго, — сказал Пекос с улыбкой, — ты везунчик. Желаю вам счастливой и долгой жизни вместе.

Сияющий жених, обняв рукой свою невесту, хлопнул другой по плечу Пекоса.

— Gracias, Пекос. Ты уверен, что сможешь присмотреть сегодня за тремя девочками?

— Конечно, — заверил Пекос счастливых молодоженов. — Вы оба заслужили провести наедине брачную ночь. Ведь так, девочки? — Пекос наклонился к ним, и улыбнулся трем малышкам, весело смеющимся около матери.

— Si, — согласились они. — Мы проведем эту ночь у Пекоса.

— Слушайте его, вы меня поняли? — новоявленная сеньора Санчес строго посмотрела на девочек. А потом улыбнулась и поцеловала дочерей, перед тем как уйти со своим сгорающим от любви и нетерпения мужем. Выпрямившись, ласково сказала:

— Пекос МакКлэйн, вы очень добрый человек. — Она одарила его очаровательной улыбкой, поцеловала в щеку и добавила:

— Когда-нибудь и у вас будут дети. И мы с Рено позаботимся о них, когда вы с женой захотите провести какое-то время вдвоем, si?

Пекос не ответил. Он как-то неопределенно улыбнулся и сказал:

— Увидимся завтра.

Через несколько дней на скалистых холмах недалеко от Буенавентуры Рено, Магделина и три малютки устроили небольшой пикник на лужайке у их будущего дома. Рено, развалившись у расстеленной на земле скатерти, услышал топот копыт. Он сел и поднял руку козырьком над глазами, глядя на приближающегося всадника.

Пекос соскочил с седла, уронив поводья на землю. Улыбнувшись, он подошел к счастливой семейной группе. Рено встал, чтобы пожать ему руку, и понял по глазам Пекоса, что его старый друг уезжает.

— Я приехал попрощаться, — спокойно объявил Пекос, тиская в руках свой стетсон.

— Нет! — воскликнула Магделина Санчес. — Мы вас не отпустим, Пекос.

— Амиго, — ласково спросил Рено, — ты собираешься назад в…

— Я еще не знаю, куда поеду, Рено. Может, вернусь через несколько дней, я не знаю. Мне просто нужно сменить обстановку. — Он пожал широкими плечами. — Думаю, что поскачу в Пасо, а потом… кто знает?

Друзья долго махали вслед Пекосу, когда тот был уже далеко. Рено, обвив рукой стройную талию жены, прижался губами к ее густым черным волосам и пробормотал:

— Мне жаль Пекоса. Ему не так повезло, как мне. — Он поцеловал ее в ушко.

Магделина повернула к нему лицо.

— Si, он одинок, я думаю. Это так печально. — Ее темные глаза стали грустными. — Мне жаль, что…

Рено продолжал следить за удаляющимся всадником.

— Ах, mi esposa, ведь он может все изменить. — Добрый мексиканец посмотрел на очаровательное личико жены и улыбнулся. — А теперь забудь о Пекосе и поцелуй своего мужа.

Магделина положила руку на грудь Рено и бросила быстрый взгляд на дочерей, весело играющих в строящемся доме. Видя, что они поглощены игрой и ничего не замечают вокруг, она потянулась к нему губами.

Усталый и утомленный жарой, с заросшим щетиной лицом, Пекос въехал в Пасо дель Норт, когда июльское солнце было в самом зените. Он наклонил голову, чтобы укрыть глаза от яркого света, и его взгляд лениво скользнул по деревянному тротуару у отеля «Пьерсон».

Внезапно его вялость как рукой сняло. Он сдвинул на затылок шляпу и прищурился. Пекос так резко натянул поводья, что конь заржал и захрипел, протестуя. Он мотал головой из стороны в сторону и привлек внимание невысокой блондинки, которая только что вышла из отеля. Отклонив в сторону свой желтый солнечный зонтик, она повернула золотоволосую головку и посмотрела на высокого всадника.

Пекос смотрел прямо на эту женщину, спазмы сдавили ему горло. Его серые глаза расширились, а затем угрожающе сузились. И он так громко выкрикнул ее имя, что прохожие по обеим сторонам пыльной дороги остановились и удивленно стали смотреть на них.

— Ангел!