ГЛАВА 13
— Нам этого никогда не сделать, — тяжело опустившись на землю среди мрачных скал, Шарон хмуро посмотрел на видневшийся вдали форт. Под горой темной атласной лентой протекала река. Шарон приложил к губам фляжку, обтянутую кожей, и жадно высосал содержимое до дна. — Только дурак может пытаться сделать это.
— Твое пьянство делу не поможет, — сквозь стиснутые зубы процедил Дэниел.
— Тут ты прав, — скривившись от отвращения, Шарон отбросил пустую фляжку в сторону. — Отрава это итальянское вино. Не годится даже свиньям.
— Люди Кински подадут нам завтрак, эх? — донесся из тени низкий мелодичный голос Эмануэля. Он крутил в пальцах выданный ему пистолет. — Считаю, что нам лучше сбежать.
Среди скрывающихся в темноте мужчин повисла напряженная тишина. В другое время идея Эмануэля могла бы соблазнить Дэниела. Но теперь ему нужно было думать о Лорелее. Что будет с ней, если он просто исчезнет? В руках первого консула она будет такой же беспомощной, как роза на штормовом ветру. Дэниел был уверен в том, что Бонапарт знает, кто она такая.
— Я не могу вас заставить остаться силой, — сказал Дэниел. — Но будьте осторожны. Приговор Бонапарта за дезертирство — только смерть. Кроме того, у меня чешутся руки истратить то золото, которое он заплатит нам, если все пройдет удачно.
— Я… я… я… — начал Мишель. — Я…
— Боишься? — подшутил Шарон.
— Я… Я остаюсь. Я иду с вами, месье.
Дэниел почувствовал досаду. Он почти желал, чтобы парень выбрал дезертирство.
— Спасибо.
— Черт, я не очень-то хорошо бегаю, — сказал Шарон.
— Мне не было бы стыдно бросить все это, — сказал Эмануэль. — Но человек долго сможет прожить в свое удовольствие на пятьдесят тысяч франков.
— Идиот, — усмехнулся Шарон. — Он пообещал нам такую сумму, потому что уверен, что ему не придется ее платить.
— Я и раньше играл в рискованные игры, — проговорил Эмануэль. — Иногда я выигрывал, иногда проигрывал.
Дэниел передал Шарону часы:
— Поднимитесь с Тоусентом на гору и засеките по времени смену часовых.
Французы ползком скрылись в ночи.
— Эх, золото, — сказал Эмануэль, иронично скривив губы. — Оно приносит мне несчастье.
— Пора тебе рассказать мне об этом, мой друг.
Островитянин посмотрел на Дэниела из-под полуприкрытых век:
— Я думал, что ты никогда уже не спросишь.
— Откуда ты узнал, что эта информация заинтересует меня?
Эмануэль прищелкнул языком:
— Один взгляд на твое лицо, и я уже все понял.
Дэниел стиснул зубы. Эмануэль был не первым, кто заметил это.
— Я выполнил свою часть сделки — дал тебе шанс получить свободу. Итак, говори.
Эмануэль уселся поудобнее и скрестил ноги.
— Бонапарт послал вооруженный конвой перевезти золото из Берна в Париж. Почти сразу же за городом мы напали на конвой и украли часть золота, — он усмехнулся в темноте. — Охранники даже и не пытались сопротивляться. Они еще и свои карманы вывернули. Мне нужно было подбросить немного золота в дом Мьюрона в Берне, чтобы в краже обвинили его, — глаза мужчины сверкнули гневом. — Охранники должны были арестовать только его, но они взяли и меня. Будь она проклята, — прошептал Эмануэль, стукнув кулаком о землю. — Эта сучка даже не собиралась выполнять свою часть договора.
— Полагаю, ты имеешь в виду мадам Бонапарт?
Эмануэль расправил свои широкие плечи:
— Кого же еще?
— Где остальная часть украденного золота?
— Тебе придется купить эту тайну у кого-нибудь другого, мой друг. Я не знаю.
Тоусент и Шарон вернулись из разведки.
— Шесть минут, — сказал Шарон, — если они будут придерживаться этого графика.
Дэниел посмотрел вверх. На покрытом рваными облаками небе тускло светила луна. Он взял у Шарона часы. Взглянув на циферблат, произнес:
— Уже пора.
Внизу, на берегу реки, в камышах затаился отряд пехотинцев. Когда взорвется склад с боеприпасами, они штурмом возьмут крепость и обезвредят австрийцев. В плане выполнения задания невозможно было допустить ошибку.
— Пошли.
Вооруженные до зубов, пригнувшись до самой земли, они обошли холм и направились к западной сторожевой башне. Днем французские пушки пробили дыру в стене. Австрийские каменщики заделали брешь, но раствор был еще влажный.
Дэниел привел свою маленькую группу к назначенному месту и приказал аккуратно сложить оружие чуть в стороне от пролома. Сверху, в ночной тишине, были слышны шаги часовых, прохаживающихся по сторожевым площадкам крепости. Их силуэты отчетливо были видны на фоне ночного неба.
Большой черной птицей на сердце Дэниела легла тревога. Он утер ладонью пот, обильно струившийся по вискам. Рубашка на спине намокла и прилипла к телу. Дэниел мгновение стоял, стараясь унять гулко бьющееся сердце.
Сотни раз он смотрел в лицо смерти, выносил боль и мучения, даже не моргнув глазом. Но теперь все изменилось. Ворон боялся за свою жизнь. И это не было трусостью. В тюремной камере в Париже сидел человек, который мог объединить разрозненные партии Швейцарии и добиться справедливого отношения к своей маленькой стране со стороны Бонапарта. В лагере в Аосте ждала одна женщина, которой удалось воскресить в холодном сердце Дэниела забытые чувства: нежность и любовь. С ней он словно заново родился. Жизнь и будущее этих двоих людей зависели от успеха его операции, оттого — выживет он или нет.
Камень за камнем они разобрали небольшой проход, и Дэниел полез внутрь, стараясь держаться в тени крепостных стен и не выходить на залитый серебристым лунным светом двор форта.
В казармах горело несколько огоньков. После тяжелого дня, в течение которого они отражали яростные атаки французов, солдаты отдыхали.
Через открытую дверь в дальнем конце темного здания до Дэниела донеслись стоны и крики боли.
Лазарет, без сомнения, был переполнен ранеными. Чужие страдания так явно напомнили ему о Тюильри, что он содрогнулся. Борясь со своими воспоминаниями, Дэниел постарался сосредоточиться на выполнении задания и принялся изучать внутренние постройки форта. В двадцати ярдах впереди, в центре двора, стояло приземистое квадратное строение с черепичной крышей.
— Вот он, склад боеприпасов, — произнес Дэниел.
Перед складом расхаживал одинокий часовой. Дэниел увидел мерцающий оранжевый огонек сигареты и посмотрел на часы, стараясь по минутам засечь движение часового по маршруту. Недалеко от казарм, на значительном расстоянии друг от друга, Дэниел разглядел еще две темные одинокие фигуры часовых.
Эмануэль достал пистолет.
— Убери эту чертову штуку, — прошипел Дэниел. — Единственное наше преимущество — это неожиданность.
В темноте они пробрались к узкому пролету ступенек, стершихся под тяжелыми солдатскими сапогами, и почувствовали нестерпимо резкий запах.
— Сортир, — Дэниел мотнул головой в сторону деревянных сараев по одну сторону лестницы. Его взгляд неотступно следовал за шагающим часовым. Дэниел был совершенно спокоен. Он завел руку за плечо и вытащил из колчана три стрелы.
— В… вы не в… возьмете еще одну? — спросил Мишель. — На случай, если вы п… промахнетесь?
— Я никогда не промахиваюсь.
— Вы, швейцарцы, — заметил Шарон, — всегда такие самоуверенные.
Лук привычно лег в ладонь Дэниела, жесткие перья ворона, прикрепленные для лучшего полета стрелы, коснулись костяшек его пальцев. Как музыкант, настраивающий свою арфу, он провел большим пальцем по туго натянутой тетиве.
— П… п… — начал Мишель.
— Подожди, — сказал Шарон. — Кто-то идет со стороны казарм.
— О Боже. Он нас увидит.
— Не двигайтесь.
Изогнутое лезвие ножа Эмануэля сверкнуло, как зловещая ухмылка. Мужчина опустился на одно колено. Сейчас Эмануэль был больше похож на большого черного зверя, подстерегающего свою добычу, чем на человека. Дэниел узнал холодную напряженность его взгляда. Это был взгляд безжалостного убийцы, в сердце которого не осталось ничего человечного и гуманного. Тот факт, что они оказались соратниками в одном деле, заставил Дэниела содрогнуться.
Солдат подошел к одной из дверей в сортир и открыл ее. Отвратительный запах легким ветерком разнесло далеко вокруг. Выругавшись, он отвернул голову от двери сортира и заметил чужих. Он открыл рот, чтобы закричать.
Как черная молния, рука Эмануэля нанесла удар. Острое лезвие полоснуло по горлу солдата. С тихим бульканием мужчина повалился на землю. Часовой у склада боеприпасов не сбился со своего размеренного шага. Он не услышал ни звука падения тела, ни тихого предсмертного хрипа.
У Мишеля беззвучно задвигались губы. Дэниел некстати заинтересовался, заикается ли он, когда молится.
Украдкой они поднялись по ступенькам, тесно прижимаясь к стене. С мушкетом на плечах прямо на них шел один из часовых. «Повернись, — беззвучно молил Дэниел, твердой рукой вставляя в лук стрелу. — Повернись. Не заставляй меня это делать». Но человек, ни о чем не догадываясь, шел прямо на них. Он увидел пришельцев и замер. Засвистела стрела, выпущенная Дэниелом, и вонзилась в грудь часового. Быстрое, бесшумное убийство.
Дэниел с трудом сглотнул ком в горле и повернулся лицом к своим спутникам.
— Динамит готов?
Шарон и Мишель кивнули. Тоусент принес несколько продолговатых свертков. Шарон держал медленно горящую спичку, оранжевый язычок пламени которой скрывался в свободном мешке.
— Ты знаешь, что делать, — сказал ему Дэниел.
Из квартир офицеров раздался взрыв смеха. Кто-то начал наигрывать танцевальную мелодию на губной гармошке.
— Сейчас, — ответил Шарон.
Он достал из мешка спичку, прикрыв рукой пламя. Дэниел нацелил стрелу в часового, который прохаживался у склада. Эмануэль сжал пистолет. Дрожащими руками Мишель извлек шашки с динамитом. Бикфордов шнур загорелся с тихим шипением, выкидывая сноп искр. Мишель ловко бросил первую шашку. С глухим стуком она упала на крышу склада.
Часовой замер, а потом отбежал от здания.
— Кто идет? — крикнул он по-немецки.
Другая шашка полетела на крышу склада.
— Диверсанты! — заревел часовой, прицеливаясь.
Стрела Дэниела угодила ему прямо в живот. Мужчина закричал от боли и выстрелил, падая на землю.
Из казарм выскакивали солдаты в нижних рубашках и быстро рассыпались по внутреннему двору форта.
Третий часовой бежал к группке затаившихся в темном углу людей. Дэниел бесшумно сразил его стрелой.
— Уходим! — закричал он, когда последняя шашка угодила в цель. Он развернулся и побежал к проему в стене.
Загрохотали выстрелы. Дэниел увидел, как Эмануэль перепрыгнул через нагромождение камней у пролома и исчез в спасительной темноте.
— Проклятие! — прошипел Шарон и последовал за ним.
Дэниел оглянулся. Мишель стоял посреди двора как вкопанный, только губы шевелились в беззвучной молитве. В нескольких ярдах в стороне от него австрийский солдат поднимал свой мушкет.
Дэниел извлек еще одну стрелу из колчана и прицелился. В полете зашелестели перья ворона. Острый наконечник вонзился прямо в горло солдата. Юноша вышел из оцепенения и бросился к черному зеву отверстия в стене. Пули звонко зацокали вокруг него.
Грохот взрыва потряс форт. Кричали люди. В горящем нижнем белье солдаты разбегались по лагерю. Свежая кладка стены начала обваливаться, угрожая перекрыть Дэниелу все отступы из форта, и он поспешил вслед за своими спутниками.
Они с Мишелем скатились с усыпанного камнями холма как раз в тот момент, когда Шарон исчез за высокой насыпью. Зарево пожара было видно далеко за пределами форта. По холму взбирались французские пехотинцы.
Дэниел бежал, перепрыгивая через камни и огибая заросли, надеясь по пути разыскать Эмануэля. Он чувствовал, что в большом долгу перед этим человеком. Преступник с Мартиники дал ему долгожданный козырь в опасной игре с Жозефиной. И, возможно, доказательство невиновности Мьюрона. Но Дэниел не обнаружил и следа Эмануэля ни среди валунов, ни на берегу реки ниже форта. Он побежал в лес.
На каменистом склоне двое мужчин столкнулись нос к носу. Один — австриец, вооруженный мушкетом со штыком. Другим был Мишель.
Дэниел взял в руки лук и стрелу.
— Сдавайся, — потребовал австриец.
— Н… н…
Дэниел прицелился. Мишель опрометчиво встал между ним и австрийцем.
— Ну, давай, парень, сдавайся. Я не хочу убивать тебя.
Стоя под прицелом мушкета, Мишель изо всех сил старался выговорить хоть слово.
— Никогда! — наконец вымолвил он. — Я никогда не сдамся. Французы взяли форт Бардо.
Австриец сделал резкий выпад и ударил Мишеля штыком. Дэниел опустил лук. Придется сразиться врукопашную, потому что он не мог точно попасть в цель.
Австриец отступил. Мишель вырвал из его рук оружие. Не раздумывая, юноша вонзил штык в живот солдата. Затем, согнувшись от боли, пытаясь закрыть руками глубокую рану, он исчез в темноте. Дэниел открыл было рот, чтобы позвать юношу. За его спиной по каменистой земле раздались шаги. Дэниел обернулся в тот момент, когда приклад ружья опускался ему на голову.
Туда-сюда сновали санитары, укладывая раненых в карету скорой помощи.
Лорелея заставляла себя сосредоточиться на работе, но с каждым вновь прибывшим раненым сердце ее замирало. «А, может быть, этот человек — Дэниел?». Она боялась найти его с переломанной ногой или рукой, с пулевым ранением в груди или, что было самым худшим, мертвым.
— Много раненых? — прервал ее мысли голос Бонапарта.
— Теперь уже мало, сэр. И никому не требуется хирургическое вмешательство, — ответил Ларри. Он вытер руки о фартук, решив воспользоваться временной передышкой.
Бонапарт обернулся к одному из своих адъютантов:
— Есть какие-нибудь новости о Вороне? Лорелея не расслышала ответа, потому что со стороны дороги раздались радостные крики солдат. Выскочив на улицу, она посмотрела на темную скалу, на которой возвышался форт Бардо.
Крики ликования оглушили ее. Там, вдали, все было светло как днем. Языки пламени жадно лизали ночное небо.
— Они взорвали склад боеприпасов! — закричал какой-то человек.
— Снова Республика победила!
Солдаты обнимали друг друга, отплясывая сумасшедшую джигу. Барри прижался к Лорелее и в испуге поскуливал. Бонапарт смотрел в полевой бинокль на взорванную крепость. Грохот взрыва смешался с ревом бушующего пламени.
Бонапарт опустил бинокль и повернулся к своему заместителю:
— Теперь Пьемонт должен быть нашим.
Его глубоко посаженные черные глаза светились торжеством в преддверии грядущих побед.
— Теперь мы ждем известий, — тихо сказал Ларри, обращаясь к девушке. Он наклонился и погладил пса по голове. Лорелея судорожно вздохнула:
— Да.
— Раненых почти нет. Нам лучше вернуться в госпиталь, — он дал указания санитарам и повел Лорелею к зданию, в котором располагался госпиталь.
Страх за судьбу Дэниела железными тисками сжал грудь Лорелеи, стесняя дыхание, но она продолжала ухаживать за ранеными, чтобы не позволить своему горю выплеснуться наружу.
Санитар освещал им дорогу, пока Лорелея с доктором Ларри пробирались по темным палатам госпиталя. В ночной тишине отчетливо слышались стоны раненых. Их страдания разрывали сердце девушки. Полевой госпиталь разительно отличался от лазарета в приюте, нуждающихся в помощи было очень много, и Лорелея невольно испугалась, что не сможет помочь всем.
Девушка попыталась выбросить из головы все тревоги за Дэниела. Она внимательно следила за руками хирурга, которые ловко вынимали осколки снарядов из ран. Чтобы забыться в работе, она перевязывала раненых стерильными бинтами, выполняя требования доктора Ларри; записывала в личные карты сведения о состоянии здоровья пациентов. Санитары с трудом внесли носилки, которые провисали под тяжестью тучного тела. Лорелея бросилась к раненому. Из его легких со свистом вырывался воздух. От удушья лицо солдата стало багровым. Поджав губы, Ларри расстегнул ему рубашку и прижал ухо к массивной груди.
— Ей-богу, дружище, у тебя хорошая изоляция, — сказал он. — Я ничего не могу услышать. Лорелея нахмурилась:
— У вас разве нет слуховой трубки, доктор? Ларри посмотрел на нее с недоумением:
— Слуховой трубки?
— Для выслушивания. Ею очень удобно прослушивать легкие и сердце.
Повернувшись, она порылась в своем рюкзаке и извлекла оттуда полую деревянную трубку.
— Мне это незнакомо, — произнес Ларри.
— Но это же так просто, — Лорелея склонилась к груди мужчины.
Его громадная рука оттолкнула девушку.
— Уберите ее от меня. Она какая-то ведьма.
Лорелея рассердилась:
— Я просто хотела показать доктору Ларри…
— Я скорее умру, чем позволю женщине лечить меня.
Лорелея посмотрела на врача в поисках поддержки. Ларри невозмутимо стоял рядом, предоставляя возможность девушке самой справляться со строптивым пациентом. Пусть привыкает.
Нахмурившись, Лорелея повернулась к больному:
— Мы будем лучше знать, как и чем вас лечить, если сможем прослушать ваши легкие и сердце.
— Это неправильно, — пытался возразить солдат, но захрипел и закашлялся.
— Месье, вы прогоняли свою мать, когда она ухаживала за вами в детстве?
Мужчина недоверчиво посмотрел на девушку и покорился.
Лорелея обнаружила застой в правом легком и предложила проверить доктору Ларри. Он прослушал больного, назначил лечение и поклялся завести свою собственную слуховую трубку.
Через час Ларри устало покачал головой:
— За исключением больного чумой, не думаю, что кто-нибудь еще умрет этой ночью. Выйдем на улицу, Лорелея.
Он присел на одного из каменных львов, стоявших у входа в лазарет. Постукивая слуховой трубкой о запястье, сказал:
— Отличный инструмент. Где вы его взяли?
— Мне вырезал ее отец Дроз. Сначала я пользовалась скрученной в рулон плотной бумагой, но слуховая трубка гораздо лучше.
Ларри с интересом взглянул на девушку. Она сидела, повернув голову в сторону дороги, ведущей в форт, не обращая внимания на происходящее вокруг, потому что все мысли были заняты Дэниелом.
— Могу я оставить это себе? — спросил Ларри.
— Конечно. Это всего лишь кусок искусно выструганного дерева. Я закажу себе другую.
Из темноты раздались выстрелы.
— Снайперы!
Лагерь пришел в движение. Мужчины схватились за оружие. Звучали четкие приказы Бонапарта. Офицеры организовали людей на поиски притаившегося врага.
— Наверное, сбежавшие из форта, — заметил Ларри. — Они решили отомстить. А у нас вновь появятся раненые. Пойдем внутрь, Лорелея. Черный флаг защищает госпиталь от нападения.
Девушка остановилась на пороге и прислушалась к грохоту взрывов. Она все еще никак не могла привыкнуть и смириться с гибелью стольких людей.
— Раненые! — закричал кто-то.
Из леса, шатаясь, вышел человек, который держал на руках обмякшее тело, и направился к госпиталю. Не обращая внимания на предостережения врача, Лорелея бросилась навстречу. Она узнала перепачканного грязью Шарона. Он выносил с поля боя Мишеля Тоусента.
— Где Дэниел? — спросила она.
К ним подбежали двое санитаров. — Не знаю, — ответил мужчина, осторожно опуская тело Мишеля на носилки. — Эмануэль тоже пропал. — Он кивнул головой в сторону Мишеля: — Нога едва держится. Бедняга.
Лорелея была поражена. Мишель находился на грани жизни и смерти, а она думала только о Дэниеле. Ей было страшно признать, что он имел огромную власть над ее сердцем, оттесняя заботу о жизни других людей. Девушку охватила паника. Отгоняя прочь тревогу за Дэниела, Лорелея направилась в операционную.
Санитары устанавливали фонари, расставляли на столах подносы с инструментами, тазы и кувшины с водой.
— Жгут, — потребовал Ларри. — Быстро. Приподнимите чуть-чуть его ногу.
Лорелея подсунула руку под бедро. Ларри затянул резиновый шнур и закрепил концы.
— Обрежьте его брюки выше раны, — приказал врач.
Превозмогая страх, Лорелея схватила ножницы. Мишель метался в агонии.
— Тихо. Теперь ты в безопасности, — прошептала девушка. Но когда она обрезала пропитанную кровью ткань, ее охватили сомнения. Колено было раздроблено.
— Дайте ему опия, — сказала она одному из санитаров, и потянулась за полотенцем, чтобы обтереть окровавленную ногу. Санитар через бумажный рожок влил в рот Мишеля опий.
Лорелея осторожно ощупала обнаженную ниже колена ногу юноши. Она была уже холодной и безжизненной. Девушка вопросительно взглянула на Ларри. Хирург угрюмо кивнул:
— Мы не можем спасти ногу.
— Что?
Мишель открыл глаза. Внезапно придя в сознание и ужаснувшись, он скорчился на столе.
— Нам придется ампутировать тебе ногу, парень, — сказал Ларри.
Мишель яростно отбивался от санитаров. Отчаяние на его бледном юном лице разбивало сердце Лорелеи. Ей было до боли жаль его, но иного выхода не найти.
— Твоя нога или жизнь, мой друг. Выбирай, — хмуро произнес хирург.
Мишелю дали еще опия. Под действием наркотика его веки отяжелели и закрылись.
Через час, уставшая и подавленная, Лорелея вышла из госпиталя, едва не столкнувшись в дверях с Бонапартом. У нее не осталось сил даже на то, чтобы как следует разозлиться на Фоусси, который тенью следовал за нею, контролируя каждый ее шаг.
Барри, заливаясь лаем, покрутился у ног девушки и бросился вон из лагеря, постоянно оглядываясь, словно приглашая следовать за собой. Лорелею осенила догадка.
— О Боже, — прошептала она и побежала к госпиталю. — Как я не подумала об этом раньше?
Бледный и изможденный врач стоял над тазом с водой, обмывая после операции лицо и руки. Мишель лежал на столе, сквозь бинты просачивалась кровь. Вошел Бонапарт и склонился над раненым.
— Ты заслужил прощение и награду, — тихо сказал он юноше. — Проклятие, — произнес первый консул. — На пятьдесят тысяч не купишь новую ногу.
— Генерал, — сказала Лорелея. — Я знаю, как найти Дэниела.
Казалось, он был рад отвлечься от Мишеля.
— Неужели, мадемуазель?
— Моя собака может найти его.
Бонапарт устало потер переносицу:
— Так пусть она это сделает. Фоусси, позаботьтесь об этом.
Уже начинало светать, когда Барри повел их вверх по заросшему густым кустарником склону мимо форта. Внезапно пес рванулся вперед и остановился на гребне горы. Лорелея и Фоусси, задыхаясь, бежали следом.
— Это он, — прошептала девушка. — Это Дэниел.
С заложенными за голову руками он устало брел по берегу реки, в спину ему упирался штык мушкета. Фоусси поднял свой мушкет и прицелился, но Лорелея остановила его.
— Вы можете промахнуться. У меня есть способ лучше вашего, — наклонившись, она зажала голову Барри между ладонями. — Вперед, — прошептала она. — Быстро!
Собака бросилась вниз в долину. Двигаясь бесшумно и стремительно, она налетела на австрийца и сбила его с ног. Мощные челюсти сомкнулись вокруг запястья солдата. Дэниел быстро повернулся и схватил мушкет. Лорелея была слишком далеко и не заметила, как он нанес солдату удар штыком.
— Дэниел! — закричала Лорелея, отчаявшаяся уже когда-нибудь увидеть его. Она закрыла глаза и снова выкрикнула его имя.
Через мгновение Дэниел уже сжимал ее в своих объятиях. Она с улыбкой взглянула в любимое лицо. В предрассветных сумерках белела прядь седых волос.
— Вы пришли почти вовремя, — сказал он. — Беспокойная выдалась ночка.
Лорелея коснулась пальцами его щеки:
— Ты ранен?
— Со мной все в порядке.
— Лжец, — прошептала Лорелея и приникла к его губам.
— Замечательно, — пробормотал Фоусси.
Вспыхнув, девушка отпрянула от Дэниела.
— Это был всего лишь поцелуй.
— Я говорю о собаке, — усмехнулся солдат.
Лорелея с беспокойством взглянула в сторону долины.
— Дэниел… австриец… Он?
— Мертв, — сказал Дэниел сурово.
Что-то внутри Лорелеи затвердело, словно защищая ее от того, чего она не хотела и не должна была знать.
На обратном пути в Аосту Дэниел рассказал Лорелее, что произошло ночью.
— Эмануэль был ранен, но мы не смогли отыскать даже его следов. Мы выполнили приказ Бонапарта, остались живы и сумели вырваться из того ада. Кто-то ударил меня сзади, — он коснулся рукою головы. — Меня оглушили, и этого оказалось достаточно, чтобы попасть в плен.
— Шарон и Мишель вернулись назад, — сообщила Лорелея. — С Шароном все в порядке. Мишель остался без ноги.
Дэниел побледнел:
— Он выживет?
— Скорее всего, нет, — заметил Фоусси и начал спускаться к раскинувшемуся внизу лагерю.
Лорелея задержалась и взяла Дэниела за руку. Его сухие, мозолистые ладони сжали ее нежные пальчики.
— Я почти желаю, — проговорила она, — любить тебя не так сильно.
Он вырвал руку:
— Ради Бога, не начинай снова об этом.
— А я люблю тебя, — настойчиво повторяла девушка. — Всем сердцем. Я даже не ожидала, что буду испытывать такие чувства.
— Какие?
Лорелея опустила взгляд на примятую траву у своих ног.
— Когда Шарон принес Мишеля, я спросила о тебе. Я думала не о раненом. Мне было невыносимо больно услышать о том, что ты пропал, Дэниел.
— Тогда подумай об этом как следует. Я не в последний раз причиняю тебе боль.
— Ты причинял мне боль тем, что убивал людей по чужим заказам.
— Это всего лишь часть.
— Но ты же больше не хочешь быть наемным убийцей? Бонапарт обещал вам награду за то, что вы взорвете форт Бардо. Нам хватит этих денег, пока я не открою свою практику в Коппе.
— Бонапарт просто так не дарит подарков.
— Но он обещал, что мы будем свободны и сможем уйти, куда нам нужно.
— Он обещает, пока ему это выгодно.
— Он сказал…
— Черт возьми, Лорелея, — Дэниел остановился, схватил ее за плечи и рывком развернул лицом к себе. — Ты просто дурочка, если веришь слову такого человека, как Бонапарт. Не все такие честные, как ты. Привыкай к этому.
Лорелея ошеломленно смотрела на Дэниела. В его глазах она вновь увидела уже знакомую, но все еще необъяснимую для нее боль.
— Обними меня, Дэниел, — взмолилась она. — Пожалуйста, обними на минутку.
Он привлек ее к себе, и Лорелея склонила голову ему на грудь. У нее возникло впечатление, что Дэниел так же отчаянно желал этой близости, как и она.
В Аосте они направились прямо в госпиталь. Шарон лежал пьяный у койки Мишеля.
— О Боже, — Дэниел глядел на забинтованную культю. — Будь все проклято.
— Проклятиями ты ему не поможешь, — Лорелея дотронулась до лба Мишеля и резко отдернула руку. — Его лихорадит.
Юноша открыл глаза и улыбнулся.
— Вы — женщина Дэниела, — прошептал он сухими губами. Лорелея дала ему питье из фляжки. Он с трудом глотал. — Дэниел говорил нам о вас. Вы отличный врач.
Лорелея была благодарна Мишелю за теплые слова. Но мольба и немой вопрос в его глазах заставили тоскливо сжаться ее сердце.
— Вы спасли мою ногу, правда?
Она погладила его по пылающей щеке:
— Нет, Мишель. Да простит меня Бог, нет.
— Конечно же да. Я чувствую ее. Я даже могу шевелить пальцами на ноге, — его взгляд остановился на Дэниеле. — Рад, что вы вернулись, месье. Мы не знали, что с вами. Вам нужно было видеть меня. Я убил австрийца штыком.
— Я видел, парень. Ты хорошо дрался. Настоящий солдат.
— Да? Наконец-то.
Только сейчас Лорелея заметила, что Мишель не заикался. Но он уже и не дышал.
— Нет! — по палате разнесся ее мучительный крик. — Нет! Умоляю, Боже, нет! — она слегка потрясла Мишеля за руку, словно хотела разбудить его.
Глаза юноши были широко открыты, как будто он хотел заглянуть в тайну и постичь неведомое.
От усталости и горя у Лорелеи подкосились ноги. Она с трудом сдерживала рвущиеся наружу рыдания.
Одной рукой Дэниел поддержал готовую упасть девушку, другой закрыл Мишелю глаза.
— Пойдем, — сказал он. — Пойдем чем-нибудь позавтракаем. — И чуть ли не силой вытащил ее из госпиталя.
— Позавтракаем? — переспросила она, пытаясь высвободиться. — Как ты можешь думать о еде?
— Жизнь продолжается, Лорелея. В животе не перестанет урчать от голода только от того, что человек умер.
— И это ты называешь жизнью? — спросила она, показывая рукой на грязный лагерь. — Мишель умер. Сегодня Бонапарт отправится в Пьемонт, где погиб нут сотни других солдат. Скажи мне, Ворон, в чем смысл такой жизни?
— Тише, — попросил Дэниел. Он выглядел странно беспомощным. — Куда исчезла моя оптимистка?
— Она тоже умерла, Дэниел. Жизнь — самое дешевое, что есть в этом мире. Я не была готова к такому, — горячие слезы застилали ее глаза. — Жизнь наемного убийцы сделала тебя черствым к людским страданиям, Дэниел.
— Я этого не отрицаю.
Солдаты вокруг них готовились к отправке в Ивреа. Некоторые останавливались, чтобы поздравить Дэниела с успехом. Он отвел Лорелею в сторону, в тень передвижного фургона.
— Ты хочешь стать врачом, Лорелея. Твое призвание — лечить людей, спасать их жизни. Но обратная сторона жизни — смерть. Если с каждой потерей ты будешь позволять умирать частичке себя, то от тебя очень скоро ничего не останется.
Лорелея вытерла глаза:
— Со временем ты станешь лучше понимать меня, Дэниел. После того как мы поженимся, ты изменишься.
На его губах появилась язвительная улыбка.
— Интересно, как много на свете сейчас несчастных женщин, когда-то смело вступавших в брак с твердым намерением переделать своих мужей.
— Вот увидишь, Дэниел. После того как я открою врачебную практику, ты будешь помогать мне в моей работе так же, как с трактатом о тифе.
— Ты думаешь, что я всю жизнь буду писать тебе научные бумаги?
— Но это лучше, чем убивать.
— Ты не должна выходить за меня замуж, Лорелея. Это была глупая идея.
— Ты говорил…
— Говорил. Но ты забыла многое другое, что я еще раньше сказал тебе. Люди лгут.
Лорелея была поражена. Не желая верить сказанному им, она переспросила:
— Ты хочешь сказать, будто солгал о том, что собираешься жениться на мне?
— Боюсь, что это так.
— Дэниел, почему?
— Это был самый лучший способ, который пришел мне на ум, чтобы заставить тебя уйти со мной. Отец Джулиан не позволил бы тебе остаться в приюте Святого Бернара. Тебе же была ненавистна мысль стать монахиней. Послушай, Лорелея. Я буду-с тобой столько, сколько потребуется, чтобы ты обосновалась в Коппе, а потом…
— Ты должен жениться на мне, Дэниел.
— Ох! Почему?
— Ты обещал.
— Не взывай к моей чести и не напоминай об обещаниях. Так как у меня нет чести, то я не должен выполнять свои обещания.
— Это неправда.
Утренний ветерок, настоянный на запахах цветов и травы, разметал пряди черных, как крыло ворона, волос Дэниела. Лорелея нежно пригладила их.
— Тебе придется жениться на мне, потому что ты любишь меня.
— Я этого никогда не говорил.
Девушка пожала плечами:
— Это не имеет значения. Я знаю.
— На этот раз интуиция обманывает тебя. Дэниел грязно выругался. Лорелея не мигая, смотрела на него. Ему хотелось быть грубым и тем самым оттолкнуть девушку от себя. Но вместо этого он нежно приподнял ее голову за подбородок.
— Лорелея, послушай меня. Я не могу предложить тебе ничего, кроме моего собственного, особого ада. Тебе там не понравится. Поверь мне.
Она покачала головой и повернула ее, чтобы запечатлеть легкий, дрожащий поцелуй на его ладони.
— Нет, — мягко проговорила она. — В тебе есть много хорошего. Иначе я не полюбила бы тебя всем сердцем. — Лорелея улыбнулась. — Мы поженимся, Дэниел Северин. Поверь мне.
