ГЛАВА 12
Долина Аосты, Италия. Май 1800 года
— Это безобразие! Это просто незаконно! — возмущалась Лорелея. — Мы мирные жители, граждане Швейцарии. Какое право имеют эти люди брать нас под стражу, словно мы военные преступники?
Положив руку на спину Барри, Дэниел смотрел на грязный, кишащий народом лагерь. Сидя вокруг костров, солдаты ели, курили, чистили мушкеты и заворачивали патроны к ним в промасленную бумагу, стирали, играли в карты и рассказывали анекдоты. Вдали, среди альпийских скал, виднелись черепичные крыши Аосты.
— Зачем, черт возьми, ты назвала им наши имена и рассказала им о наших планах?
Четыре дня их заключения не охладили гнева Дэниела. К счастью для нее, Лорелею отдельно содержали под стражей во время их утомительного продвижения на юг по раскисшим по весне долинам, по шатким мостам и разбитым дорогам, захламленным мусором и навозом по пути следования армии. Если бы они оказались рядом раньше, Дэниел с огромным наслаждением отшлепал бы ее, как нашалившего ребенка.
От усталости и недостатка пищи лицо Лорелеи осунулось, с бархатистой кожи исчез румянец, но когда она улыбалась, то становилась прежней Лорелеей.
— А что? — она дала кусочек сухого печенья Барри. — Они ведь спрашивали.
— Ты должна была дать мне возможность говорить с ними.
Улыбка исчезла с лица девушки.
— Я привыкла отвечать сама за себя и только правду.
Дэниел повернул голову в сторону восьмиугольной палатки. Полог палатки был откинут, и через проход бесконечно сновали посыльные.
— Когда мы встретимся с Бонапартом, будь добра, помолчи.
— Почему? Генерал Ленц уже доложил ему наши имена и то, что мы направляемся в Коппе, чтобы пожениться. Больше нам нечего скрывать, ведь так?
— У Бонапарта есть привычка использовать малейшую информацию о человеке против него самого, — сердито сказал Дэниел. — Он прошел через перевал Большой Сен-Бернар и разговаривал с канониками. Кто знает, какую ложь они наговорили ему о нас?
Они, молча, сидели в холодной утренней мгле. С того момента как их задержали, Дэниел находился в отчаянии. Разведчики генерала Ленца привели их в Италию — прямо в лапы Наполеона Бонапарта.
Лорелея виновато посмотрела на Дэниела:
— Мне жаль, что я назвала лейтенанту наши настоящие имена.
— Мне тоже, — сказал Дэниел. Хотя они никогда и не встречались, первый консул мог слышать о Вороне от Фуше, который, казалось, знал, чем занимаются все без исключения жители Республики. Дэниел посмотрел на юг. Скрытый за горами, поставленный на скалистом берегу разливающейся веснами реки, впереди лежал форт Бардо.
Мимо них в направлении форта прошли три кавалериста, ведя под уздцы своих коней. Барри залаял и рванулся было вслед за лошадьми, но Лорелея ухватила его за ошейник и удержала рядом с собой.
От палатки первого консула к ним быстро приближался адъютант.
— Генерал Бонапарт хочет вас видеть сейчас же.
Дэниел встал и предложил руку Лорелее. Даже наспех причесанная, в мужской, перешитой на нее одежде, Лорелея выглядела очаровательной. Она одарила его таким благодарным взглядом, что у Дэниела замерло сердце. С широко открытыми глазами и гордо поднятой головой, она пыталась непринужденно улыбнуться. Ей-богу, она боялась за него. Глупая девчонка все еще заботилась о нем.
Изображая из себя учтивого кавалера, Дэниел у входа в палатку поклонился девушке и жестом пригласил ее войти первой. Вместе с Барри, который следовал за ней по пятам, она неуверенно шагнула внутрь.
Из-за стола, заваленного картами, письмами, приказами, встал Бонапарт. Первый консул был мал ростом, смугл. Из-под гривы блестящих черных волос сверкали живые, проницательные глаза. И вся его небольшая фигура излучала энергию, готовую вырваться наружу в любую минуту.
Несмотря на грязь и мерзкую погоду, его одежда была безупречно чистой. Сияющие белизной чулки и бриджи контрастировали с темно-синим сюртуком. Свежий порез на подбородке свидетельствовал о том, что он недавно побрился. Но, тем не менее, несмотря на свой изысканный вид, Бонапарт был властный и непредсказуемый, как пороховой заряд. Он был величествен и грозен.
Первый консул церемонно поклонился Лорелее:
— Гражданка де Клерк. Как поживаете?
— Генерал… Я ведь могу вас так называть?
— Я не из тех, кто настаивает на соблюдении титулов и званий.
Рот Дэниела скривился в иронической улыбке. Бонапарт приложил немало усилий, чтобы возвести свое имя в легенду, окружить свой образ ореолом славы. Если у него не было титула, то только потому, что он не нашел еще достаточно высокого для себя.
Дэниел не спускал глаз с Лорелеи. Он понятия не имел, как она себя поведет в новой для нее ситуации. Сложив на груди руки, Лорелея не спеша рассматривала Бонапарта с головы до кончиков блестящих сапог с отворотом.
Первый консул, в свою очередь, с интересом изучал дерзкую девчонку, имевшую наглость бесцеремонно разглядывать его. От пронизывающего взгляда, которым он смотрел на Лорелею, у Дэниела захолодело все внутри. «Как много, — лихорадочно соображал он, — известно Бонапарту?»
— Месье Северин, — отрывисто, грубо произнес тот. — Я знал, что наша встреча — это только вопрос времени.
— Фуше рассказывал вам обо мне?
Бонапарт оперся ладонями о стол и подался вперед.
— Фуше мне все рассказывает.
Дэниел выдержал пристальный взгляд первого консула.
«Все? Даже то, что я проделывал с твоей драгоценной Жозефиной?»
Барри подал голос, требуя, чтобы на него обратили внимание, тем самым разрядив напряженную обстановку. Бонапарт отвел взгляд от Дэниела.
— Пес из приюта Святого Бернара, — произнес он. — Каноники продемонстрировали нам свое незаурядное мастерство в дрессировке собак-спасателей, когда мы переходили через перевал Большой Сен-Бернар.
— Каноники? — спросила Лорелея. — Кто именно?
Дэниел с таким же нетерпением, как и Лорелея, ожидал ответ Бонапарта. Если первый консул назовет имена, они, возможно, смогут установить, кто шел за ними.
— Я провел с ними менее дня, — сказал Бонапарт. — К сожалению, не успел поговорить с каждым персонально. — Он сделал жест в сторону серебряного подноса с засахаренными фруктами и покрытыми глазурью конфетами. — Не хотите ли попробовать?
Дэниел отрицательно покачал головой, но Лорелея шагнула вперед.
— Это лакрица? — она взяла горсть конфет.
— Надо полагать, вы обожаете лакрицу, мадемуазель?
— Не очень, — она опустила конфеты в карман своего пальто. — Но это превосходное отхаркивающее средство.
Дэниел едва сдержал улыбку, увидев расстроенное лицо Бонапарта. Лорелея продолжала:
— Многие ваши солдаты болеют крупом, сэр. Похоже, что запасы медикаментов и продовольствия не поспевают за продвижением основного состава.
— Вы правы. Вы очень наблюдательны.
— Их питание очень скудное. Они спят на ветру и под дождем, а во время учений маршируют по грязи. Если условия не улучшатся, у вас не останется армии, которую вы собираетесь вести на австрийцев.
Дэниел опешил от такого потока информации. Они прибыли в лагерь только несколько часов назад, а Лорелея уже успела оценить со свойственной ей проницательностью состояние армии Наполеона.
— Осмелюсь заметить, мадемуазель, что мои знания и опыт были подтверждены победами от Франции до Египта. Эти люди — солдаты. Они привыкли к суровым условиям.
Ее взгляд насмешливо скользнул по украшенным стенам палатки, сияющему серебряному сервизу, толстому шерстяному ковру.
— Я вижу.
Бонапарт придвинул складной стул и сел.
— Так. Что касается вас. Генерал Ленц сказал мне, что вы идете в Коппе.
Дэниел ничего не ответил. Сейчас уже не было смысла отрицать их планы.
Первый консул взял нож для резки бумаги и воткнул его в стол.
— Я не имею ничего против Неккера, хотя он и обокрал французов, когда был министром финансов. Но его дочь я не могу выносить.
Бонапарту были подчинены армии и народы. Его путь полководца был увенчан многими победами. Он не боялся ничего, но Жермин де Штайль — женщину, сила характера которой была под стать его собственной, он, кажется, нашел довольно-таки опасной для себя, поэтому и выслал ее из Парижа на длительный срок. Он положил нож для бумаги.
— Вы знаете, месье Северин, что вас обвиняют в похищении?
— Похищении? — переспросила Лорелея. — Кто сказал, что он похитил меня?
— Настоятель приюта Святого Бернара.
Она облегченно вздохнула. Значит, не отец Джулиан был убийцей, если только его место уже не занял другой.
— Это неправда, — заявила Лорелея.
— В любом случае, я должен вернуть вас назад, мадемуазель. Это самое малое, что я могу сделать для каноников, которые были так любезны со мной.
— Вы не можете отослать меня назад, — сказала Лорелея, бросив отчаянный взгляд на Дэниела. Он покачал головой, предупреждая, чтобы она молчала, но Лорелею уже нельзя было остановить. — Мне уже двадцать один год, и я не нахожусь под опекой. Я могу идти куда пожелаю. Мы с Дэниелом собирались пожениться, и настоятель не может помешать нам.
Бонапарт сложил пальцы рук домиком.
— Но я смогу, если так пожелаю. С другой стороны, мы можем заключить соглашение.
— Какое соглашение? — спросил Дэниел.
— Вы хотите пожениться?
— Да, — солгал Дэниел. Он не собирался выдавать первому консулу свои истинные планы. Бонапарт был слишком хитер — в этом проявлялся его гений стратега, — и ему не следовало доверяться.
— Тогда, возможно, так и будет. При условии, что вы окажете мне небольшую услугу.
Дэниел вздрогнул, вспомнив об огромном количестве людей, которые погибли, оказывая небольшие услуги Бонапарту.
— Продолжайте, сэр, — сказал он.
Бонапарт смахнул со стола свою треуголку, открывая замысловато разрисованную карту.
— Мой план заключается в том, чтобы пробраться к Генуе, разгромить австрийцев и потребовать назад незаконно захваченные ими территории Италии. Я провел сорок тысяч солдат через альпийские перевалы. Но в долины Пьемонта ведет только одна дорога. Там я собираюсь сразиться с врагом.
Лорелея посмотрела в проем палатки.
— Эта дорога?
— Да. Но в тринадцати милях отсюда, в форте Бардо, находится гарнизон. Там разместились три сотни солдат прусского Кинского полка. Они отказываются сдаваться. У меня нет столько тяжелой артиллерии, чтобы взять этот форт, — он воткнул нож для бумаги в карту, затем провел им вдоль извилистой линии реки Дора-Бальтеа. — Судьба Италии и, возможно, Республики зависит от взятия форта Бардо.
— Что требуется от меня? — спросил Дэниел. Но он уже и так знал. С холодящей все внутренности уверенностью, он ждал.
— Я хочу, чтобы вы уничтожили склад боеприпасов, находящийся в форте.
— Ты согласился! — воскликнула Лорелея, щелкнув пальцами. — Так я и думала — ты согласился.
Они вышли из палатки первого консула. Сопровождаемые рядовыми из охраны консула, они шли через военный лагерь.
— А что, по-твоему, я должен был сделать? Отказаться?
— Это незаконно с его стороны — заставлять тебя исполнять его приказы. Ты не состоишь у него на службе.
Дэниел остановился и схватил ее за руку.
— Швейцария фактически принадлежит Наполеону. Патриоты и умеренные доверили ему сформировать новое правительство. Если бы я отказался, меня бы обвинили в государственной измене.
— Тогда уходи. Пусть все думают, что ты собираешься выполнить приказ Бонапарта, а ты тем временем скройся и спрячься в горах, Дэниел. Ты ничего не должен Бонапарту.
— Ты кое о ком забыла.
— О ком?
— О себе.
— Не понимаю.
— Бонапарт оставит тебя здесь как условие моего повиновения его приказам.
У Лорелеи потеплело на сердце.
— Ты не бросишь меня?
— Конечно же нет.
Она обняла его:
— Я люблю тебя, Дэниел.
Лорелея слушала стук сердца Дэниела. Мужчина немного отодвинулся назад, взял ее за подбородок и слегка коснулся большим пальцем ее щеки.
— У меня неотложная работа.
— Ты собираешься взять с собой людей, которых дал тебе Бонапарт? — поинтересовалась Лорелея.
Дэниел кивнул и изучил содержание письменного приказа, который держал в руке. Они с Лорелеей направились в сторону стоящих полукругом фургонов.
— Но, Дэниел, — растерянно прошептала Лорелея, разглядывая фургоны, возле которых прохаживалась охрана. Маленькие зарешеченные окна и двери с мощными замками придавали им зловещий вид. — Это же…
— Кутузка, — с посиневшим от гнева лицом, он подошел к охране и показал им приказ.
Охранник повел их к одному из фургонов и открыл дверь. У Лорелеи екнуло сердце. Заключенные должны были помочь Дэниелу пробраться в форт и уничтожить склад с боеприпасами.
В полутемном фургоне сгорбившись, сидели три человека.
— У меня приказ от первого консула, — сказал Дэниел. — Двое из вас пойдут со мной на задание в форт. Тоусент и Шарон.
Молодой солдат и мужчина постарше, с редкой бородой, посмотрели в его сторону.
— Я Шарон. И меня не интересует никакое задание.
— Боюсь, что у тебя нет выбора, приятель. Кроме того, в случае удачного исхода операции тебе даруется свобода, — Дэниел помолчал, — и пятьдесят тысяч франков.
Шарон присвистнул:
— Кто же ты такой, черт возьми?
— Меня зовут Дэниел Северин.
Тоусент вскочил, ударившись головой о низкую крышу фургона.
— Т…ты. Ворон? — каждое слово застревало у него в горле и мучительно обретало свободу.
— Так точно, — казалось, Дэниел не был удивлен, что солдат знал о нем. — Что касается данного момента, то я — ваш командир.
Парень выскочил из фургона и отдал честь.
— Р-рядовой Мишель Тоусент в вашем распоряжении.
На болезненного цвета лице парня резко выступали скулы. Форма висела на нем мешком, как тряпье на пугале.
— Что ты натворил, рядовой? — спросил Дэниел.
Мишель опустил взгляд в землю.
— В чем? Я не слышу тебя, рядовой.
— Т… т… — Мишель глубоко вздохнул. — Т… т…
Дэниел подался вперед:
— Говори же, черт тебя побери.
Разъяренная Лорелея шагнула вперед:
— Ради бога, неужели ты не понимаешь…
— Попридержи язык, Лорелея, — приказал он.
Мишель скривил рот:
— Т… т…
— В трусости, — подсказал из фургона солдат постарше. — Он сбежал с поля боя, когда мы встретились со снайперами на перевале Сен-Готард.
— Это правда, рядовой?
Не отрывая взгляда от земли, Мишель жалко кивнул головой.
— Посмотри на меня, рядовой.
Мишель медленно поднял голову. Его лицо побледнело, а подбородок мелко дрожал. Он был слишком молод, и первый бой вселил в него смертельный ужас.
На Дэниела, казалось, не произвела никакого впечатления молодость Мишеля.
— Вот так, — проговорил он. — Смотри мне прямо в глаза. В глаза, парень. И не как побитая собака.
Мишель прищурил глаза, выше поднял голову, щеки вспыхнули румянцем. Его усилия стать храбрее и значительнее тронули сердце Лорелеи.
Дэниел слегка кивнул головой, словно одобрял внешний вид и поведение своего подчиненного. Потом он вновь заглянул в фургон:
— Шарон, в чем ты провинился?
Старый солдат протиснулся мимо третьего мужчины, который сидел, ссутулившись, в темноте.
— Стянул бутылку лучшего бренди у генерала Ленца, — он ухмыльнулся.
Голос Дэниела дрогнул.
— Пойдем со мной, пожалуйста.
— Подожди, — произнес третий голос из фургона. — Я тебе тоже пригожусь.
Двигаясь с грацией хищного зверя, на землю перед Дэниелом спрыгнул третий заключенный. Лорелея с изумлением рассматривала его сильное гибкое тело; красивое, очень смуглое лицо в обрамлении волос цвета южной ночи.
Он стоял в вольной позе.
— Я Эмануэль, — проговорил мужчина удивительно мелодичным голосом. — С острова Мартиника. Оттуда, откуда и жена Бонапарта! — он откинул голову назад и рассмеялся.
Почувствовав что-то зловещее в его смехе и изяществе движений, Лорелея испуганно отступила назад и положила руку на голову Барри.
— В моем приказе говорится только о Шароне и Тоусенте, — сказал Дэниел.
— Ты можешь изменить приказ, — Эмануэль подался вперед и прошипел. — Ты должен.
— За что ты здесь?
— За убийство. Эх! И за воровство тоже, но я не собираюсь обсуждать это, — он снова понизил голос, но Лорелея слышала его отрывистый шепот. — Но я заговорю, если ты вытащишь меня отсюда.
— Кого ты убил? — требовательно спросил Дэниел.
Эмануэль посмотрел на него сквозь ресницы:
— Охранника бернских сокровищ.
Дэниел замер и перевел дыхание. Лорелея во все глаза смотрела на него. Она поняла, о чем думает. Дэниел. Эмануэль что-то знал о краже, в которой обвинили Мьюрона. В обмен на свою свободу он расскажет Дэниелу всю правду.
— Ты идешь с нами, — сказал Дэниел.
Охранник шагнул вперед:
— Этот человек приговорен к смерти. Вы не можете…
— Как командир, — возразил Дэниел, — я, конечно могу.
— Но генерал Бонапарт…
— Разве безопасность всей Италии не стоит этого? Только дурак станет обременять его такими незначительными в большом деле деталями.
Охранник отступил. Дэниел принялся объяснять план.
С растущим внутри нее возмущением Лорелея слушала. Бонапарт поручил Дэниелу невыполнимое задание. А потом, вместо того чтобы дать ему опытных солдат, разрешил взять с собой мальчишку, престарелого пьяницу и убийцу.
Почему? Почему Бонапарт посылает людей с сомнительной репутацией на это задание?
Ответить на этот вопрос было просто.
Этот рейд был самоубийством.
На следующий день Лорелея отправилась провожать Дэниела и его помощников по дороге к форту. Мрачное предчувствие не давало ей покоя, когда она слышала позвякивание снаряжения Дэниела и смотрела на раздувшийся от уложенного в него динамита рюкзак. Барри бежал впереди девушки, а чуть позади следовали сопровождавшие их маленькую группу охранники.
— Мы уже слишком далеко отошли, мадемуазель, — крикнул командир охраны.
Лорелея и Дэниел остановились. Дорога вилась вниз, в затянутую туманом долину реки, а потом поднималась вверх. Высоко на скалистом берегу виднелось очертание форта Бардо. Солнце ещё не взошло, и крепость зловеще высилась в темноте.
— Скоро начнется сражение, — сказал Дэниел, указывая на группу артиллеристов, которые катили свои пушки по направлению к форту.
Лорелея задрожала. Она обрадовалась, когда огромную пушку доставили через перевал Малый Сен-Бернар.
— Теперь, когда пушка здесь, почему бы Бонапарту не передумать и не отменить свой приказ?
— Ему нужна скорая победа, — сказал Дэниел, — из моральных соображений. — Он бросил ироничный взгляд на своих людей, у которых были угрюмые лица.
— Значит, ты будешь пытаться войти в форт в самый разгар артиллерийского обстрела?
— Нет. Мы и пальцем не пошевельнем до наступления ночи, — он показал на высокий склон горы. Вдоль ее гребня росли высокие ели. — Мы переждем бой вот там.
Лорелея прикоснулась к его руке и проговорила:
— Я боюсь.
— Ничем не могу тебе помочь, — он залез в карман и достал оттуда лист бумаги: — Это рекомендация барону Неккеру. Если я не вернусь, ты поедешь к нему.
Девушка сжала бумагу в кулак.
— Как ты можешь легко об этом говорить?
— Буду ли я кричать или вести себя спокойно, это ничего не изменит. Просто пообещай мне, что не вернешься назад в приют.
Она прижалась к нему.
— Мне ничего не останется делать, как пойти в женский монастырь, — мягкая замша его жакета ласкала ей щеку. — Я даже боюсь себе представить, что могу потерять тебя.
— Тогда давай не будем, — прошептал Дэниел. — Поцелуй и обними меня на прощанье, Лорелея.
Впервые он просил Лорелею обнять его. Она встала на цыпочки, подтянулась и припала к его губам. Со стороны мужчин послышались сдержанные комментарии, но она не обращала на них внимания. Девушка стремилась насладиться поцелуем, быть может, в последний раз.
— Я люблю тебя, Дэниел, — проговорила она.
— Береги себя, Лорелея. Я вернусь.
Тишина взорвалась воем летящих и рвущихся снарядов. Сидя в своей палатке на краю лагеря, Лорелея съежилась и уткнулась лицом в шею Барри.
Артиллерийский обстрел начался час назад, и весь ужас происходящего угнетал Лорелею.
Ее представления о войне ограничивались рассказами Эверарда, в которых не было ни слова о том, как тяжело ждать возвращения любимого человека и ничего не знать о его судьбе. Эверард никогда не говорил о тяготах походной жизни: о холоде и грязи, о мучительном продвижении по разбитым дорогам, об ужасных ранениях и смерти.
Девушка выскочила из палатки и начала в волнении расхаживать. Охрана консула наблюдала за каждым ее движением. Она была всего лишь заложницей, с горечью поняла Лорелея. Гарантией того, что Дэниел выполнит приказ Бонапарта. Или умрет, выполняя.
Топот копыт отвлек Лорелею от ее мыслей. Со стороны форта мимо нее к палатке первого консула проскакали два всадника со знаками посыльных и, ловко соскочив с лошадей, исчезли внутри.
Жадная до новостей, Лорелея бросилась к большой палатке. Вокруг адъютанта Бонапарта уже собрались люди.
— …очень мало продвинулись вперед, — говорил он своим нетерпеливым слушателям. — Форт все еще хорошо держится, а у нас есть раненые.
Она закусила губу. Работа Дэниела еще не началась.
— Что с ними? — спросила Лорелея. — Я имею в виду, с ранеными?
Адъютант пожал плечами:
— Там сержант и два помощника. Они сделали все, что было в их силах.
— Им нужна помощь?
— Им всегда нужна помощь, мадемуазель.
— Тогда я пойду к ним, — Лорелея направилась к дороге в форт, пес потрусил за ней.
— Мадемуазель! — рядовой Фоусси, приставленный к ней охранник, побежал следом. — Вам нельзя ходить в зону боевых действий, — задыхаясь от быстрого бега, проговорил он, закашлялся и сплюнул в грязь.
Она ускорила шаг, одновременно роясь в кармане.
— Я опытный врач. Моя помощь может пригодиться, — она подала ему лакричную конфетку: — Вот, возьмите. Это смягчит кашель.
— Если вы не подчинитесь, мне придется силой остановить вас.
— Я даже не подумаю подчиниться, рядовой. И Барри не понравится насилие надо мной.
— Барри?
Она указала на огромного пса:
— Он меня очень хорошо защищает.
Солдат потянулся рукой к псу. Барри тотчас же сделал угрожающий шаг вперед, шерсть на его спине стала дыбом, верхняя губа собралась складками, обнажая оскаленные клыки.
Фоусси схватился за оружие.
— Первый консул этого не позволит.
— Тогда первый консул — дурак, которого не волнует спасение жизней его людей.
— А вы, гражданка, — раздался за ее спиной знакомый голос, — все критикуете меня?
Она обернулась к идущему к ней Бонапарту: его треуголка была зажата под мышкой, а длинная шпага хлопала по бедру.
— Я слышала рапорт, — смело проговорила она. — С такими тяжелыми ранениями очень трудно справиться. Ваш хирург с радостью примет мою помощь.
— Хирург, майор Ларри, не какой-нибудь второсортный армейский костоправ, — заверил Бонапарт. — Он просто удача для раненого солдата.
— Но он там один-единственный, — обеспокоенно проговорила Лорелея, и решила попробовать воздействовать на практическую натуру Бонапарта: — От мертвого солдата вам нет никакой пользы, сэр. Возможно, с моей помощью больше раненых смогут вернуться на поле боя.
Стоявшие поблизости офицеры стали переговариваться между собой, бросая изумленные взгляды на Лорелею. Она поняла, что Наполеон Бонапарт никому, тем более женщинам, не позволял вмешиваться и давать советы в решениях вопросов, касающихся военных действий, армии, солдат. И это был первый случай, когда он внимательно выслушал замечания юной девушки, для которой война до сих пор была понятием отвлеченным.
— Каноники говорили мне, что вы своевольная женщина, но и искусный врач, — быстро приняв решение, Бонапарт обратился к Фоусси:
— Проводите ее на поле боя, рядовой.
Бонапарт подписал приказ и незаметно подмигнул солдату, давая понять, что очень скоро ожидает назад эту молодую, самоуверенную особу дрожащей от страха и ужаса.
Он не знал ее. Оставив Барри на привязи в лагере, Лорелея в сопровождении троих солдат направилась по дороге, ведущей к форту Бардо.
Раненые нуждались в скорой помощи, и одному Ларри не справиться. Она старалась не думать о том, что возможно, и Дэниелу нужна помощь.
Дорога петляла в лесу и опускалась в долину. За поворотом девушка заметила группу артиллеристов. Скрытые скалистым выступом, они нацеливали свои пушки на форт. С большого расстояния, отделяющего Лорелею от артиллерийского расчета, они казались маленькими оловянными солдатиками в детской игре. Появилась тоненькая струйка дыма, вслед за которой последовал грохот. После каждого выстрела пушки откатывались назад, но их снова возвращали на позиции снующие туда-сюда игрушечные солдатики.
Но когда Лорелея подошла ближе, впечатление о детской игре исчезло. Она увидела помятые пушками весенние цветы, растущие вдоль дороги, почувствовала запах пороха и вспомнила взрыв в приюте, а при вдохе ощутила во рту привкус серы. Она услышала гневные, хриплые крики солдат.
У дороги в канаве лежало тело. Не обращая внимания на предостережения своего эскорта, она бросилась осматривать его. Мужчина был мертв, его живот разорван, и внутренности вывалились наружу, в грязь.
Солдат коснулся ее руки.
— Рассекли саблей, — сказал Фоусси, внимательно осматривая местность. — Хотите продолжить, мадемуазель?
Страх леденил душу, но она кивнула.
Группа пехотинцев высыпала из окопа и побежала в сторону форта. В бойнице крепостного укрепления показался высоко поднятый ствол большого орудия.
— Боже, да это же гаубица, — произнес Фоусси. Лорелея нахмурилась:
— Что за…
— Сейчас увидите, мадемуазель.
Из большого орудия вырвались искры. Снаряд разорвался прямо среди наступающих, разбросав их, как муравьев из муравейника. Один из солдат взрывной волной был подброшен в воздух, его тело свободно кувыркалось в воздухе, прежде чем рухнуть на землю.
Лорелея почувствовала недомогание от увиденного, пока шла за своими сопровождающими к полевому лазарету. На вытоптанной траве лежали раненые. Некоторые смотрели в небо немигающими глазами, другие плакали и молились, несколько человек шутили и кричали ободряющие слова артиллеристам. Чуть в стороне от живых, укрытые от взоров, лежали те, кому в этой жизни уже ничего не было нужно: ни сражений, ни побед, ни наград.
— Доктор Ларри вон там, — ординарец повел ее к укрытому высокими деревьями месту.
Хирург стоял на коленях возле лежащего навзничь солдата и что-то зондировал длинным пинцетом. Через минуту он поднял вверх инструмент, в котором была зажата маленькая пуля. Ларри положил пулю на бурно вздымающуюся грудь раненого.
— Подарок на память, — пробормотал он. — Перевяжите его.
Доктор замолчал, сделав глоток из фляжки. Он вытирал рот рукавом, когда Лорелея подала ему приказ Бонапарта.
— Я Лорелея де Клерк, — сказала она, — из приюта Святого Бернара. Я пришла помочь вам.
Хирург прочитал послание и хмуро взглянул на девушку. Лорелея увидела его красивое, а сейчас бледное и осунувшееся от постоянного недосыпания и напряженной, изматывающей работы лицо. Мужчина был уже немолод. Лорелея поймала себя на том, что именно таким она представляла себе своего неведомого отца.
— Я Доминик Ларри, — он протянул ей фляжку: — Бренди?
— Нет, спасибо. Что мне делать?
— Штопайте их, перевязывайте и молитесь.
Она, все еще не веря, переспросила:
— Так вы принимаете мою помощь?
— Да.
— Потому что вам приказал Бонапарт, или потому что верите в мои знания и умение?
— Вы либо ангел милосердия, либо сумасшедшая. Очень скоро я это выясню, — пробормотал он себе под нос.
Невдалеке от лазарета прогремел взрыв. Лорелея вздрогнула и невольно оглянулась. После каждой атаки, каждого взрыва количество раненых росло. Подошли солдаты и поставили на землю в ряд трое носилок. Ларри бросился к первым.
— Раздробленное колено — пробормотал он, осматривая ногу молодого парня. — Теперь посмотрим остальных.
Второй мужчина лежал молча, белый, как первый снег. Его глаза закатились и остекленели. Обеими руками он безуспешно пытался зажать рану на шее. Между пальцами сочилась кровь.
— Принесите щипцы для прижигания, — приказал Ларри.
На третьих носилках, прикрытый грубым одеялом, лежал уже немолодой солдат. Заострившиеся черты и восковая бледность его лица испугали Лорелею.
Ларри приподнял одеяло.
— Ранение в живот, — сказал хирург. — Не расходуйте на него опий. Он не чувствует боли.
— Вы даже не попытаетесь помочь ему? — спросила Лорелея. — Но, возможно, мы могли бы…
— Возможно, и могли бы. Но в это время другие могут истечь кровью до смерти. Взгляните на раненого внимательно. Его кончина уже близка.
— Это неспра…
— Нет, это не несправедливость. Это — война.
Через минуту он держал в руках раскаленные щипцы. Лорелея с трудом отвела от шеи судорожно сжатые руки мужчины. Из раны на девушку фонтаном брызнула кровь. Она вытерла лицо рукавом. Ларри приложил щипцы к ране. Мужчина подскочил на носилках.
— Держите его крепче, черт побери! — заорал Ларри.
Он повторил процедуру еще три раза. Кровотечение остановилось. Вся дрожа, Лорелея отошла от носилок, чтобы сполоснуть руки в тазу, и заметила, как молчаливый наряд военных уносил раненого в живот солдата. Девушка опустилась на колени, чтобы помолиться.
— Доктор де Клерк! — услышала она нетерпеливый голос Ларри. — Посмотрите, что там у него с большим пальцем, — он мотнул головой в сторону солдата, свернувшегося калачиком на земле.
В безумной суматохе прошло несколько часов. Лорелея уже не съеживалась от грохота орудий, не вздрагивала от вида множества трупов, не отворачивалась от запаха паленой и разорванной плоти.
С красными до локтей руками и в рубашке, и пачканной кровью, как у мясника, она зашивала ранг отчаивалась из-за невозможности помочь смертен но раненому; ликовала, когда человек выживал.
На закате пришел приказ отвести войска от форта. Солдаты построились в колонны и направились по дороге в Аосту.
Доктор Ларри оторвался от осмотра мужчины, мышцы руки которого были разорваны картечью.
— Шестьдесят убитых, — проговорил он. — А мы не продвинулись к форту ни на йоту.
Он закончил свою работу и поднес к губам свисток. По сигналу подъехала запряженная лошадью повозка с открывающимися сзади двустворчатыми дверями. Два санитара распахнули дверцы и выкатили подвижную, на роликах, платформу, устланную кожаными матрасами.
— Что это? — спросила она.
— Мое собственное изобретение, — на усталом лице Ларри промелькнула гордая улыбка. — Я называю это летучей каретой скорой помощи.
Санитары уложили двух находящихся в бессознательном состоянии солдат на матрасы и закатили платформу внутрь повозки. Вдоль стен на полках располагались пакетики, склянки с лекарствами и инструменты.
— Старые фургоны передвигались очень медленно, — объяснил Ларри. — Мы теряем слишком много людей при перевозке.
«Он чудесный человек, — подумала Лорелея. — Доктор Ларри старается любыми средствами спасти доверенные ему человеческие жизни».
— Не хотите ли проехать со мной, доктор Клерк? Мне могла бы пригодиться ваша помощь.
Она бросила тревожный взгляд на крепость.
— Бонапарт разрешил мне помогать вам только в поле.
— Моя дорогая, в нашем ремесле нужно следовать не приказам, а зову своего сердца.
Лорелея отвернулась от холодных стен форта Бардо. Она ничем не могла помочь Дэниелу. Девушка шагнула на выдвижную платформу кареты скорой помощи, и устало прислонилась к стенке. Но когда они тронулись, она оглянулась назад, на густые кроны деревьев у форта.
— Сегодня ночью все изменится, — сказал Ларри. Он выглянул через крошечное окошечко фургона. — Ворон разнесет их склад с оружием, и завтра к полудню мы уже будем на полпути к Ивреа.
Лорелея с радостью подставила лицо порыву прохладного ветра, который растрепал ее волосы.
— Почему вы так в нем уверены?
— Я слышал, что он большой мастер своего дела. — Ларри туго забинтовал руку лежащего перед ним мужчины. — Мастер убивать и оставаться безнаказанным.
Ей хотелось отрицать это, хотелось сказать, что Дэниел сейчас изменился. Он — не убийца, а мужчина, которого она любит.
Но сегодня ночью ее любовь не могла его защитить. Он должен будет пробраться в хорошо охраняемую крепость. Что будет с нею, если люди Кински возьмут его в плен?
