9

Фрэнк вел себя нелепо и недальновидно: между собой и обеими женщинами он воздвиг защитную стену. Но вскоре и сам отметил справедливость старой поговорки: «Отдаление сближает».

Дела, которые привели его в Милан, он завершил к полудню. Итак, он мог возвращаться в Портофино. Вместо этого он отправился обедать в один из ресторанов в новом квартале, напротив дворца Пирелли. Там Фрэнк встретил парижских приятелей, бывших в Милане проездом. Те справились с Мелфи, ее здоровье, планах и обещали через пару дней навестить ее в Портофино. Фрэнка раздражали докучливые расспросы, он старался избежать назойливого внимания и рад был избавиться от неприятных ему людей. Он шатался по улицам в поисках уютного бара. С удивлением Фрэнк обнаружил, что не может не думать о двух женщинах. Сейчас, когда он был один и никто не мог оказывать на него влияния, он вынужден был признать, что не может сделать выбор. Обе были ему необходимы, хотя и по разным причинам. Он ненавидел в Тесс то, что она заставляла его принять решение. Фрэнк находился в безвыходной ситуации и уже начинал злиться, что им распоряжались, как распоряжаются разведенные родители своими детьми-подростками.

Если бы случай в ванной комнате имел другую концовку, то он рассматривал бы новую ситуацию с философским спокойствием. Угрызения совести исчезли бы постепенно, и вскоре он сам бы уже верил, что его жена скончалась вследствие трагического несчастного случая. Тесс была достаточно дипломатична, чтобы не давать ему постоянно чувствовать груз совместной вины. Воспоминания о Мелфи могли возникнуть во время какого-нибудь разговора, и ей совсем не обязательно было появляться в роли привидения. А вот теперь на карту было поставлено все, в этом Тесс была права: когда Мелфи придет в себя, у нее появятся первые сомнения, и она окажется в состоянии распутать сложную интригу…

Теперь он не мог разговаривать ни с одной из этих двух женщин, чтобы не чувствовать участия в разговоре другой в качестве судьи, делающего выводы из поведения обвиняемого. Под их безжалостными взглядами он ощущал неловкость. В глазах Тесс он являлся трусом, для Мелфи был слабаком. Для них обеих Фрэнк стал яблоком раздора, а потому чувствовал себя скованным, достойным презрения, лишенным чувства собственного достоинства. Каждая из двух женщин претендовала на него, нимало не заботясь о его желаниях. Сам же он уже не знал, чего ему хочется. Единственное, о чем он мечтал, чтобы они больше не дрались за него! Он бы с удовольствием остался с одной из них, но был абсолютно не в состоянии выносить тогда взгляд другой, которой он должен был бы пожертвовать. Трепет охватывал его при мысли, что одну из них он мог бы покинуть.

Войдя в бар, Фрэнк сел на высокий стул у стойки. К его горечи примешивалось своеобразное чувство удовлетворения: на пару часов он был свободен от общества своих дам. Один в городе, недоступный для них, способный делать все, что угодно, даже если речь шла о каких-то мелочах, он почувствовал себя вновь мужчиной. Мир женщин — это сложный лабиринт, полный ложных путей и капканов. Борьба ведется дипломатическим путем, вражеские партии исполняют роль двойного или тройного шпионажа, победа противоположной партии никогда не признается, и для мужчины остается лишь один путь… быть побежденным! Может, поэтому так много одиноких мужчин сидели в баре. Это нейтральная территория, где в тиши они могут помечтать о том, чтобы вновь стать самими собой…

— Нет ли у вас зажигалки, месье?

Оторванный от своих размышлений, Фрэнк обернулся. Девушка была белокурой, хорошенькой, она улыбалась и, определенно, не обладала предрассудками. Фрэнк протянул ей зажигалку и спросил то, чего она ждала от него:

— Не хотите ли выпить?

— Коньяк, — тут же ответила девушка, обращаясь непосредственно к бармену.

Со скуки Фрэнк внимательно посмотрел на девушку и даже улыбнулся, так похожа она была на Тесс, прямо как сестра. Не чертами, не выражением лица, но каким-то своего рода шаблоном внешности. Они явно были одного поля ягоды, несмотря на различие в воспитании и окружающей среде. Были похожи фигура и лицо, кожа и цвет ее, грациозные движения… Такая же женщина, возможно, даже в душевных проявлениях такая же… Только, чтобы получить Тесс, он должен убить Мелфи, а чтобы заполучить эту, следует лишь договориться о цене. Обе эти женщины в момент объятия будут произносить одинаковые слова, шептать «любимый», обвивать его шею руками и дарить ему, вероятно, одинаковое наслаждение. А насколько велико будет это наслаждение, зависит, в конце концов, от его силы воображения, а не от их эротических способностей. Почему, собственно, любят и желают какую-то одну женщину, а не другую? Существует ли вообще любовь, или это лишь радость от победы над соперником и от преодоления препятствий? Если бы эта девушка попросила прикурить где-нибудь в салоне, а не в баре, его фантазия вряд ли разыгралась бы и он не принялся бы мечтать…

— А вы, однако, не слишком словоохотливы, — заметила девушка, не зная, как вывести его из задумчивости.

— Ваше здоровье! — произнес Фрэнк, поднимая бокал.

— Вы американец?

— Нет, француз.

— Ах! — не к месту ответила девушка. — Так вы здесь, в Италии, проводите отпуск?

Как ярмарочный глашатай, она заученно исполняла привычную программу. Наверняка у нее имелась квартирка, обставленная с показной роскошью, автомобиль с откидным верхом и ребенок где-нибудь в деревне. Фрэнк с симпатией посмотрел на нее. Она была лояльной противницей в борьбе полов, не имеющей ножа за пазухой. Она продается, не отдаваясь, ибо никого не касаются тайны ее души.

— Как зовут тебя?

— Лидия.

Непроизвольно Фрэнк рассмеялся. Они всегда выискивают имена, за которыми ничего не скрывается.

— А вас? — поинтересовалась девушка не из любопытства, а потому, что дело, кажется, налаживалось.

— Фрэнк.

— Правда? У меня еще не было ни одного знакомого Фрэнка.

И вдруг у него стало хорошо на душе. Было так приятно болтать здесь с этой девушкой, он перестал чувствовать одиночество. Все равно, эта или какая-нибудь другая. Во всяком случае, она не будет вытягивать из него, женат он или нет, какая у него профессия и счастлив ли он.

— Хочешь еще выпить?

— Спасибо, нет, не здесь. Может, мы зайдем ко мне домой?

Она произнесла это дружелюбно, не агрессивно, как многие. Естественно, что тем же тоном она назовет ему и свой тариф. Она зарабатывала деньги, как любой другой на земле, и это не являлось основанием выказывать жадность или вульгарность. Фрэнк был ей за это благодарен. Они вместе покинули бар.

И на улице она не разочаровала его. Ее можно было бы принять за благонравную горожанку, делающую покупки вместе со своим мужем. Как он и думал, у нее был автомобиль, маленькая белая «ланчия», внутри обитая красным. Во время поездки они обсуждали автомобили, двигатели и кузова. Для женщины она водила хорошо. Она умела даже смеяться. На нее внезапно могли напасть приступы веселья, от чего ее лицо освещалось, обретая выражение невинности. Видимо, ей было столько же лет, сколько и Тесс. Фрэнк прикурил сигарету и протянул ей.

— Нет, благодарю, я не курю.

Фрэнк подумал о двух своих женщинах, которые ни мгновения не могли провести без сигареты.

Квартирка была уютно обставлена. Пожалуй, было многовато ленточек и фарфоровых безделушек, но Фрэнк не мог бы назвать это признаком дурного вкуса.

Она дала ему немного выпить, включила радио и вышла в соседнюю комнату переодеться, оставив его одного.

Она все делала основательно. Она знала, что способ подачи важнее того, что подаешь… если это выражение применимо в данном случае. В любом случае, Фрэнк чувствовал себя хорошо. Он был благодарен ей за то, что она была так мила и вела себя естественно. Может, она и не была на самом деле такой хорошенькой, но ее холодное дружелюбие располагало, не будучи прежде всего… утомительным…

У нее было нежное, гибкое, податливое тело. Как все мужчины, обнимающие еще не законченную проститутку, Фрэнк не смог удержаться от вопроса, почему она занимается этой профессией.

— Потому что мне по вкусу такая жизнь. Я молода и хороша собой и могу выбирать мужчин, которые мне нравятся. Кроме того, они мне дают все, что я требую, и у меня никогда не возникало с ними сложностей.

Поглаживая по волосам Фрэнка, прижавшегося к ее груди, она после некоторого молчания добавила:

— Я не знаю ни одной другой профессии, где я смогла бы так быстро сколотить состояние.

— И что ты будешь делать, когда разбогатеешь? — поинтересовался Фрэнк.

— Куплю себе магазинчик по продаже высококачественных кожаных изделий и найму продавщицу. А потом я хочу выйти замуж.

Взглянув на нее, Фрэнк улыбнулся.

— И ты расскажешь своему мужу, откуда у тебя сбережения?

Она пожала плечами. Похоже, все мужчины были одинаково наивными!

— Конечно, нет! Мне же хочется, чтобы мы были счастливы.

И затем Лидия изрекла философскую мысль, которая Фрэнка поразила:

— В любви все мужчины предъявляют слишком высокие требования, только, к сожалению, свои собственные… Почему же тогда не показаться такой, какой им хочется?

Он притянул ее к себе. Эта девушка не была ни образованной, ни особенно интеллигентной, но имела здравый смысл. Он ни на мгновение не сомневался, что она выполнит свои планы и устроит свою жизнь так, как ей хочется. Она ничего не усложняла, вот в чем дело, а это качество встречается крайне редко.

Фрэнк покинул ее, заплатив предварительно по тарифу, который не казался особенно высоким, если принять во внимание, что она ему за это дала душевный покой. Ни образованность Мелфи, ни изысканность Тесс не могли принести ему в его расстроенном состоянии истинного успокоения. Покой он нашел в этой простой, логически мыслящей девушке, использующей собственное эротическое наслаждение для построения будущего.

Отдохнувший и довольный, Фрэнк принялся за поиски следующего бара. Его мысли мешались, приобретая все новые направления, как маленькие геометрические фигурки в калейдоскопе. Он еще не знал, на что решится, но чувствовал, что трудности его разрешились сами по себе. У него возникло ощущение, будто до него доносится успокаивающий шум счетной машины, которая решает вместо него сложные задачи и о которой он знает, что ей можно доверять и что результат ее будет безошибочно верным.

Теперь ему нужно только подождать. Лидия встретилась ему в нужный момент. Он вновь стал самим собой, и теперь ему оставалось только сделать выводы. Он знал, что трагедия не станет решением проблемы. Подобные вещи нельзя форсировать, это золотое правило, которое следует соблюдать, и в Библии точно сказано: «Посеявший ветер пожнет бурю…»

Фрэнк чувствовал себя в ладу с самим собой. Он знал, что решение близко, оно здесь, в этом баре, как верная собака, которая пока спит, но вскоре вскочит и продемонстрирует своему хозяину, что он для нее значит.

Кризис прошел, теперь никто не сможет нарушить его вновь обретенное внутреннее согласие. Любовь являлась даром богов, такой же жизненно необходимой, как солнце и воздух, и было бы нелепо окутывать ее мрачной атмосферой преступления. Ни один человек не лишал себя жизни из-за того, что за летом следует зима. Тот, кто был достаточно богат или хитер, не мучился сомнениями, а просто шел искать солнце там, где оно светило. А если от любви можно ожидать всяких неожиданностей, если она стала вызывать страх, то надо просто-напросто найти другого партнера. Нет незаменимых, и в момент объятия каждая хорошенькая женщина так же прекрасна, как любая другая. Единство душ — утопия. Наверное, можно навести какие-то мосты, но каждый партнер остается в конце концов сам по себе, со своей болью и радостью. Почему же в таком случае надо пытаться превращать мимолетные мгновения в продолжительное наслаждение?

Любовь, настоящая любовь — что-то особенное. Ее познают лишь в редкие мгновения жизни, ничего общего не имеющие с повседневностью. Случайные встречи с их очарованием новизны и ограниченностью во времени вполне могут с помощью фантазии вызвать грезы. Однако тайна заключается не в том, чтобы жениться на женщине, которую любишь, а в том, чтобы жить с женщиной, настоящей женщиной, понимающей мужчину и… умеющей забывать. И он нашел такую женщину: это была Мелфи!

В нем поднималась волна нежности, когда он вспоминал о ней. Ум Мелфи шел от инстинкта, однако рука об руку с пониманием. При любых обстоятельствах он мог рассчитывать на нее. Она никогда не хотела завладеть его состоянием, видеть его сдавшимся на милость победителя, превратить его в домашнее животное, как это делают обычно все жены со своими мужьями, покоряющимися их произволу. Тесс прибегала к шантажу, чтобы достичь своей цели: либо она его покинет, либо он поможет ей осуществить то, что она задумала. И это была первая ступенька на пути к его падению. Чем сильнее становилась власть, которую она над ним завоевывала, тем больше она хотела изменить его, формируя по своему разумению. Женщины никогда не любят мужчину таким, как он есть. Их воображение рисует желанную картину, где они его изменяют. Он должен стать их произведением, жить и поступать по их собственным желаниям, давая им уверенность и всю жизнь пылая к ним неизменными чувствами. Он никогда не должен разочаровываться, сомневаться, ошибаться, но всегда должен оставаться мужественным героем в броне своего снаряжения. За это женщины отдают ему свою молодость, впрочем, никогда не заботясь о его собственной, которая проходит точно так же, как и их. Он обязан выносить все их капризы и упреки, когда они не удовлетворены в эротическом или социальном плане! Да, вот так они понимают партнерство в любви. И все они такие, одна в большей, другая в меньшей степени… все, кроме Мелфи!

Сбитый с толку, он впервые вдруг осознал, что, несмотря на то, что являлась, бесспорно, яркой личностью, она всегда держалась в тени, позволяя ему блистать. Она вмешивалась в его дела только тогда, когда знала, что он сможет извлечь выгоду из ее опыта и знаний. Она бы никогда не оставила ему свое состояние, зная, что его придется делить, она хотела, чтобы он чувствовал себя равным ей и никогда — должником.

Он часто обманывал ее, иногда даже забывал, но он всегда возвращался к ней. Он любил ее, потому что был несказанно благодарен ей. Она же любила его, несмотря на то, что дала ему все.

Он больше не сомневался: Тесс никогда не заменит Мелфи. Она была очень разумна, ее логика хладнокровна, и она никогда не забывала о своих обязанностях жены. Она разделит с ним его жизнь, да, это было верное выражение, «разделит» так, как делят пирог, каждому — по праву и закону половину, поровну состояния, жизненной энергии, личности. Но она разделит с ним и его мысли, его секреты, его удовольствия и его постель, пока он не откинется в изнеможении, утомленный ненасытностью своей голодной половины.

Механически поднося виски ко рту, Фрэнк вспомнил одну небольшую подробность. Уезжая в Милан, он сказал Тесс:

— У меня деловая встреча.

— Не возьмешь меня с собой?

— Вряд ли.

— Вероятно, тебя устраивает, — возмутилась тогда Тесс, — оставлять меня здесь одну с твоей женой после того, что произошло!

Когда он то же самое сказал Мелфи и еще добавил, что вернется, вероятно, только на следующий день, она просто сказала:

— Если тебе удастся вернуться вечером, я буду очень рада, как бы поздно это ни было. С момента того глупого происшествия я себя чувствую как-то не очень спокойно. И все-таки поступай так, как тебе удобнее.

И поскольку она давала ему так много свободы, Фрэнк решил вернуться.

Внезапно на него накатила волна благодарности. Мелфи жива! Она не попала в их ловушку. Возможно, ему следовало пройти через это испытание, чтобы понять, насколько дорога ему эта женщина. Прямо сейчас он вернется в Портофино и ответит на ультиматум Тесс: или разрыв с ней… или смерть Мелфи. «Я остаюсь со своей женой, — скажет он вслух и мысленно добавит: — Существует бесчисленное количество Тесс и лишь одна-единственная Мелфи».

Счастливый и с чистой совестью, довольный принятым решением, исходящим от сердца и одновременно служащим его интересам, Фрэнк покинул бар и сел в автомобиль. Наступила ночь, и звезды засияли на небосводе, нежный ветерок шелестел листьями магнолии, источавшей удушающий аромат.

Он отправится с Мелфи в длительное морское путешествие и окружит ее той счастливой, приподнятой атмосферой, что сопровождала их в первые годы совместной жизни. Это должно стать его святой обязанностью — отвечать на любовь, что она ему дарила. Он не будет скрывать от нее ни одной своей мысли, ни одного воспоминания. Он расскажет ей об ужасе, что пережил он, и даже о плане ее убийства! Она должна это узнать и простить его, освободить от угрызений совести. Мелфи была достаточно великодушна, чтобы поступить так. Тогда они никогда больше не будут вспоминать об этом и он не будет ничего бояться.

Он предложит ей сопровождать его в октябре в Мексику. Может, это не очень развлечет ее, но он не будет один, а. она как никто другой умеет создать домашнюю обстановку и завести круг интересных знакомых. Правда, климат в Мехико был достаточно суровым, но она привыкнет к нему. Она обладала удивительной способностью приспосабливаться, не ставя ему в вину те усилия, каких ей это стоило.

Фрэнка охватило чувство умиротворения. Проблемы исчезли, все устроилось. Он сожалел, что ему не повстречался на улице какой-нибудь нищий, которого он смог бы по-королевски одарить. Он охотно испытал бы то удовлетворение, которое ему доставляли подобные жесты. Хорошо, повстречав иногда бедняка, с помощью несоразмерно большой подачки вновь начать уважать себя…

Фрэнк решил где-нибудь остановиться, чтобы пообедать. Однако, взглянув на часы, понял, что уже слишком поздно. На ум ему пришли слова Мелфи. Он не будет заставлять ее ждать, он продолжит путь. И сам нашел свое поведение милым и самоотверженным. Встреча с Лидией не отягощала его совесть. Он не был бездушным! Однако одна мысль омрачила его хорошее настроение: воспримет ли Тесс их разрыв с таким же пониманием, как он? Она любит его и вряд ли легко от него откажется. Он уже видел себя в роли защитника Мелфи, красивые, звучные и пустые фразы приходили ему на ум. Он произносил их вслух, чтобы лучше ощутить их звучание. Он представил себе, как Тесс смиряется с его неопровержимыми доводами…

Он сделает ей подарок. Женщины так чувствительны к подобного рода вниманию, кроме того, он виноват в их окончательном разрыве. Это должно быть что-то очень дорогое, так чтобы она просто онемела от удивления, лучше всего какое-нибудь украшение…

Приняв такое решение, он вновь предался мечтам о будущем, вполне довольный своим практическим умом и душевностью. Поездка показалась ему такой короткой, что он поразился, увидев перед собой виллу. Ворота в парк, и он бесшумно въехал в аллею, ведущую к гаражу. Вступив на террасу с колоннами, Фрэнк непроизвольно стал тихонько насвистывать. Однако входная дверь была заперта, и только теперь он вспомнил, что Мелфи говорила ему: она его будет ждать в салоне.

Фрэнк обошел дом. Безлунное ночное небо было усыпано звездами. Гладкое, как зеркало, перед ним простиралось море, а на фоне мостков и темной листвы деревьев резко выделялась светящаяся белая гоночная лодка.

Фрэнк остановился, чтобы полюбоваться удивительным зрелищем, какое всегда являет собой итальянская ночь. «Все-таки надо попробовать себя в живописи», — подумал он и направился дальше. Фрэнка радовало, что он был так чувствителен к поэтическим настроениям.

Салон был ярко освещен. Мелфи ждала его, как она это всегда делала и как она это всегда будет делать! Быстро взбежав по ступеням, он увидел теперь обеих женщин, сидящих в креслах.

Говорила Тесс, а Мелфи, спрятав руку в карман халата, слушала ее. Она курила. Выйдя из темноты, Фрэнк приблизился к стеклянной двери. Прикрывая обеими руками глаза от яркого света, он заглянул внутрь. Ни одна из женщин не увидела его. Несколько мгновений он, улыбаясь, смотрел на них, а потом решился постучать в стекло, поскольку дверь нельзя было открыть снаружи.

Обе одновременно обернулись к нему, и Тесс поднялась, чтобы пойти ему навстречу. Но Фрэнк не смотрел на нее, его взгляд был прикован к Мелфи. То, что он увидел, заставило его вздрогнуть. Он не мог в это поверить. Он хотел закричать, предостеречь ее, позвать ее… но для этого у него не осталось времени. Прозвучал выстрел, его угасающий взор был устремлен на ту, которая это сделала…