8

Мелфи всю себя отдавала выздоровлению, как другие посвящают себя вновь обретенной вере. Она, которая годами тратила неимоверные усилия, чтобы казаться молодой, внезапно отказалась от всяческих ухищрений. Казалось, что ей все стало безразлично. Ее можно было видеть бродящей с блуждающим взором из комнаты в комнату, без всякого грима в безжалостном ярком свете дня, в длинном ярко-красном халате и с сигаретой в зубах. Она не переодевалась ни к обеду, ни к ужину, отказывалась выходить из дома и не хотела слышать ни о каких развлечениях. Она не выглядела печальной или подавленной, вежливо отвечала на все вопросы, поддерживала беседу, иногда даже улыбалась, но ее странное поведение производило несколько неприятное впечатление.

Складывалось впечатление, будто в отлаженном механизме сломался какой-то важный винтик, будто душа покинула ее, как это случается с некоторыми персонажами детских сказок, заколдованными злыми феями.

Фрэнк уверял, что его жена очень больна и сейчас не время что-либо предпринимать.

Доктор Перетти находил, что с медицинской точки зрения состояние здоровья его пациентки хорошее, но, как почтительно добавлял он, что касается ее своеобразного поведения, тут его врачебное искусство бессильно.

Тесс сознавала, что было бы нецелесообразно торопить события. Намеки относительно психического состояния Мелфи, высказанные Тесс в свое время доктору Перетти, ежедневно находили свое подтверждение в странном поведении Мелфи. Если ее окружение, слуги и близкие друзья, убедятся в ее психозе, то тогда ее попытка перехода от жизни к смерти явится логическим завершением ее непреодолимой депрессии.

Фрэнк начал противиться плану Тесс. Как требует правосудие, чтобы осужденный был здоров, прежде чем приговор будет приведен в исполнение, так и он хотел подождать, пока Мелфи не состарится. Фрэнка мучили угрызения совести, и он окружал Мелфи искренней заботой, которая, похоже, ее не трогала.

После несчастья в ванной комнате Мелфи исполнила свой каприз: Антония была повышена до звания камеристки и обязана была лично прислуживать ей. И поскольку Мелфи избегала всяческой суеты, любые формы физической или умственной деятельности, то в ее присутствии молчаливой служанке приходилось, ничего не делая, попусту тратить время. Антония недоумевала, почему ее госпожа приказала ей спать в ее комнате на раскладушке, хотя она сразу засыпает, как только ложится. Итальянка также не понимала, почему ей надо постоянно быть при госпоже и ни при каких обстоятельствах не покидать ее, даже тогда, когда госпожа отдыхала на одной из террас. Она могла читать, шить или вообще ничего не делать, но только в присутствии госпожи. Однажды мадам Сентджиль страшно рассердилась, когда, проснувшись, не обнаружила рядом Антонии. Антония очень смутилась, увидев, что она натворила, и попыталась оправдаться: она только спустилась вниз, чтобы забрать вязание. Мелфи набросилась на нее с упреками. С этого момента Антония превратилась в домашнее животное, всегда находящееся в пределах досягаемости. Большей частью она молчала и боялась задремать.

— Я превратилась в сторожевую собаку, — смеясь, рассказывала она поварихе, которая завидовала ей и жаловалась, что приходится помимо своей работы выполнять и обязанности Антонии.

Фрэнк думал, что Мелфи не вела бы себя так, если бы чего-то не подозревала, но Тесс не давала себя переубедить.

— Ни одна женщина, будь она на месте Мелфи, если бы она действительно знала, что ей следует чего-то опасаться, не осталась бы рядом со своими палачами. Она бы сначала убежала отсюда, а потом уже что-нибудь предпринимала бы.

— Ни одна женщина… но Мелфи-то другая! — ответил Фрэнк.

Поразительно, но как раз он больше всех нервничал. Он пользовался любой возможностью избежать присутствия обеих дам. Внезапно в разгар отпуска обнаружились дела, которые потребовали его безотлагательного вмешательства. Все послеобеденное время он посвящал тому, что рассылал телеграммы или встречался с партнерами, проводившими лето в Италии. Волею судеб Тесс вошла в роль супруги и непроизвольно начала высказывать иронические замечания по поводу частых отлучек своего возлюбленного. Мелфи, напротив, это совсем не беспокоило, и более или менее приемлемые объяснения мужа она выслушивала с равнодушным безразличием.

Из-за частых отлучек Фрэнка обеим соперницам приходилось часто проводить время вместе. Тесс старалась избегать оставаться с Мелфи наедине, а той, казалось, подобное времяпрепровождение с глазу на глаз доставляло удовольствие. Однажды Мелфи даже попыталась провести вечер в обществе Тесс, которая, возбужденная и беспокойная, пыталась скрыть свое любопытство и в то же время неприязнь к сопернице.

Точно две близкие подруги, сидели они в большом салоне, каждый раз прибегая к улыбкам, как светские дамы прежних времен прибегали в таких ситуациях к лорнетам…

— Я так рада, что вы мне составили компанию, Тесс, — начала Мелфи, — ночи кажутся такими длинными, когда Фрэнка нет дома.

— А почему он сегодня не вернется домой?

— День он проведет в Милане и, конечно, останется там и на ночь. Разве он вам не говорил об этом?

Тесс натянуто улыбнулась и покачала головой. Ее разозлило, что «открыть огонь» она уступила противнику.

— Но ведь Милан не так далеко отсюда.

— Может быть, Фрэнк просто не торопится…

Судя по ироническому тону Мелфи, Тесс была не единственной, кто вел счет очкам.

— Почему вы так говорите?

— Ах, вы же знаете, мы так давно женаты. Супруг обычно ценит в своей жене доверчивость и… плохую память.

— Мне это кажется разумным!

— Да, и для обеих сторон, — согласилась Мелфи.

— И для жены тоже? Мне так не кажется…

— Главное, что она держит удилище. Ну, а когда леска натянется… Она должна понимать, что в нужный момент следует уступить.

— А если леска случайно запутается? — не унималась Тесс.

— Признайтесь, что при подобных обстоятельствах женщина перестает вызывать интерес…

— Кажется, вы очень уверены в себе, Мелфи!

— Я не так наивна, как это может показаться со стороны. И у меня сильная воля, а это преимущество в наши времена, когда каждый стремится увлечься происшествиями.

— Почему вы мне об этом говорите? — удивилась Тесс.

— А вы предпочитаете говорить о детях, прислуге и женских болезнях?

Тесс принужденно засмеялась.

— Как вы посмотрите на то, если мы выпьем по глотку? — предложила Мелфи.

Тесс подошла к бару, наполнила бокалы и позвонила.

— Вы вызываете Антонию?

— Да, кончился лед, — пояснила Тесс.

— Будьте так добры и достаньте его сами из холодильника. Я отпустила Антонию.

— Да? — удивилась Тесс.

— Только на сегодняшний вечер… А то я замучила ее…

— Тогда я схожу за льдом.

Оставшись одна, Мелфи закурила сигарету и достала магнитофон из книжного шкафа, где она его теперь хранила. Ставя его на низкий столик за диваном, Мелфи нахмурилась, вспомнив, как, нажав не ту кнопку, она стерла драгоценную запись. С тех пор она не включала магнитофон и не собиралась этого делать впредь. Слишком поздно, теперь это уже не имело смысла.

Постепенно ночь вступала в свои права. Мелфи медленно подошла к балконной двери, чтобы закрыть ее, и, вернувшись, вновь села на диван. Через несколько секунд вернулась Тесс с ведерком для льда. Разложив лед в бокалы, она протянула один бокал Мелфи, пальцы их при этом соприкоснулись.

— Я пью за ваше здоровье, дорогая, за вашу долгую жизнь!

Это был традиционный тост, но поскольку он исходил от Тесс, то приобретал какое-то сомнительное значение.

— И ваше здоровье! — ответила Мелфи, даже тоном не выдавая своих мыслей. — Не поверите, — продолжила затем она игривым тоном, — каких трудов мне стоит не увлекаться алкоголем.

Тесс не могла удержаться от удовольствия слегка уколоть Мелфи:

— Но вы ведь, если захотите, можете подчинить себя железной дисциплине!

— Вы думаете?

В ожидании объяснения Тесс Мелфи, приподняв брови, слегка улыбнулась.

— Я имею в виду ту тщательность, с которой вы ухаживаете за своим телом и лицом.

Как бабушка, подшучивающая над ребяческими высказываниями своей внучки, Мелфи ответила:

— Если бы вы оказались в ситуации, подобной моей, то я не сомневаюсь, что вы прибегли бы к тем же средствам.

— Вряд ли я попала бы в подобное положение.

И слащавой улыбкой Тесс попыталась сгладить едкость своего замечания.

— Неужели вас могла бы удовлетворить столь грубо одержанная победа?

Тесс, покраснев, ничего не ответила.

Мелфи, достав зажигалку из одного кармана, а сигарету из другого, прикурила и сидела, небрежно поигрывая золотой вещицей.

— Я вот задаюсь вопросом, — вскользь произнесла Мелфи, — для чего вам понадобилось убеждать доктора Перетти, что я хочу покончить жизнь самоубийством?

У Тесс от неожиданности перехватило дыхание, ничего не понимая, она смотрела на Мелфи. Откуда она могла узнать? А Мелфи с любопытством и издевкой наблюдала за Тесс, давая ей время собраться с мыслями…