Глава 61
23 декабря 1942 года. Вечер. Ставка главнокомандующего группой армий «Дон» фельдмаршала Манштейна
Вечером 23 декабря Манштейн позвонил Паулюсу и уже безо всякой психотерапии проговорил:
– Ситуация на левом фланге нашей группы делает необходимым отзыв Гота. Вы можете сделать собственное умозаключение по поводу того, что это означает для вас.
– Я это предвидел, – тяжело выдохнул Паулюс и после короткой недвусмысленной паузы добавил. – Ладно! Но тогда дайте мне наконец свободу действий!
Манштейн задумался. Собственно, теперь все зависело от него. Совсем недавно он горячо порицал Паулюса за нерешительность и неспособность взять на себя всю ответственность за прорыв кольца вопреки губительной воле Гитлера.
Манштейн знал, что в жизни полководца рано или поздно наступает момент, когда он должен оказать неповиновение вышестоящему начальнику, отказаться выполнять идиотский приказ, обрекающий его армию на бесславную гибель. На это был способен Роммель, но, по мнению Манштейна, совершенно неспособен Паулюс.
И вот такой момент наступил для него самого. Став непосредственным начальником Паулюса, он мог взять на себя всю ответственность за отказ беспрекословно повиноваться фюреру, разрешить своим приказом 6-й армии использовать последний, почти безнадежный шанс пойти на прорыв кольца.
Для этого нужно решительно нарушить субординацию, так как приказ Паулюсу стоять насмерть был отдан фюрером лично, через головы всех военачальников и Генштаб вермахта.
Эрих фон Манштейн – племянник фельдмаршала Гинденбурга, самый авторитетный и выдающийся полководец Германии, сравниться с ним может разве что Роммель, но сейчас его звезда явно покатилась вниз.
У Манштейна есть право на риск иметь свое мнение, отличное от мнения фюрера. Но Манштейн беззаветно верен фюреру и никогда не изменял присяге. К тому же момент для прорыва давно упущен. Упущен по вине Гитлера и чересчур послушного его воле Паулюса.
В доли секунды, не отрывая трубки от уха, Манштейн приходит к выводу, что еще в конце ноября на месте Паулюса он без колебаний поставил бы на кон свою карьеру и даже жизнь, но сейчас, в конце декабря, это бессмысленно, а значит, преступно.
И, уже не колеблясь, он, в отличие от Понтия Пилата, на вполне законных основаниях умывает руки:
– Я не могу предоставить вам полную свободу действий. Я не могу отменить приказ фюрера.
И таким же недрогнувшим голосом он приказывает 6-й танковой дивизии армии Гота покинуть Васильевку на речке Мышкове. С этого момента 6-я армия Паулюса остается со всей Красной Армией один на один. Она попросту заживо похоронена в Сталинграде, хотя еще и не отпета.
Находясь всего в двух переходах от Сталинграда, танкисты Гота разворачивали свои машины на запад, покидая Васильевский плацдарм, чтобы никогда сюда не вернуться.
Командиры танков, стоя в башнях, отдавали последний воинский салют брошенной ими на произвол судьбы армии Паулюса.
А Манштейн вдруг вспомнил слова Гитлера, повторяемые им, как пророчество, на всех совещаниях: «Уйдя из Сталинграда, мы больше никогда даже не приблизимся к нему!»
«В чем в чем, – с досадой прошептал сам себе Манштейн, – а в этом фюрер абсолютно прав. Никогда!»
И точно так же, как многие в ставке фюрера, раз за разом задавал себе циничный по форме, но совершенно логичный по сути вопрос: «Почему русские еще не раздавили 6-ю армию, как перезревший плод?»
