Декабря 11-го, в день преподобного Даниила Столпника, д’Акоста (шут времен Петра I и Анны Иоанновны) был приглашен к князю Александру Даниловичу Меньшикову, на поминки его отца. Изрядно пообедав в этот день, д'Акоста явился к князю и на другой день. – «Кто тебя звал, шут?» – спросил князь. – «Да вы сами, ваша светлость». – «Врешь, я тебя звал только вчерашний день». – «Нынче, ваша светлость, дни так коротки, что и два-то не стоют одного порядочного летнего», – отвечал д’Акоста. Этот ответ так понравился светлейшему князю, что он оставил у себя пообедать назойливого шута.

Педрилло, придворный шут Анны Иоанноввы, прося герцога Бирона о пенсии зa свою долголетнюю службу, приводил тот довод, что ему нечего есть. Бирон назначил шуту пенсию в 200 рублей. Спустя несколько днй, шут опять явился к герцогу с просьбою о пенсии же. – «Как, разве тебе не назначена пенсия?» – «Назначена, ваша светлость, и, благодаря ей, я имею что есть. Но теперь мне решительно нечего пить». Герцог улыбнулся и снова наградил шута.

Когда при дворе императрицы Анны Иоанновны говорили, что народ очень ропщет на новые налоги, введенные Бироном, то Балакирев (бывший придворный шут Петра Великого) иронически заметил: «Нельзя за это сердиться: надобно же и народу иметь какое-нибудь утешение за свои деньги».

В Петербурге в царствование императрицы Анны Иоанновны ожидали солнечного затмения. Педрилло (придворный шут), хорошо знакомый с профессором Крафтом, главным петербургским астрономом, пригласил к себе компанию простаков, которых уверил, что даст им возможность видеть затмение вблизи. Между тем он велел подать пива в угощал им компанию. Наконец, не сообразив, что время затмения уже прошло, Педрилло сказал: – «Ну, господа, нам ведь пора». – Компания поднялась и отправилась на другой конец Петербурга. Приехали, лезут на башню, с которой следовало наблюдать затмение. – «Куда вы? – заметил им сторож. – Затмение уж давно кончилось». – «Ничего, любезный, – возразил Педрилло: – астроном мне знаком, – и всё покажет с начала».

Придворный шут императрицы Анны Иоанновны Педрилло терпеть не мог воды без примеси и никогда ее не пил. Поэтому ему даже приписывали сочинение следующего двустишия:

Однако за час до своей кончины он попросил большой стакан воды, при чем, улыбаясь, сказал: «Теперь должно мне проститься со всеми моими неприятелями».