24
— Я в этом не виноват, мамочка!
Хьюби выглядел таким расстроенным, что Нора с трудом сдерживалась, чтобы не обнять его и перестать читать ему мораль. Но она не могла себе это позволить, она обязана была помочь ему вырасти сильным и нормальным мужчиной.
— Ты уже почти взрослый, Хьюби. Существуют некоторые желания, которые испытывают мужчины — женщины их тоже испытывают, но необходимо научиться контролировать себя, пока не настанет подходящее время и место.
Боже, я все запутала, подумала Нора, ей хотелось, чтобы с ней был Тони, он бы поговорил с Хьюбертом. В такие моменты мальчику был больше нужен мужчина.
— Ты понимаешь, что я пытаюсь объяснить тебе, Хьюби? Насчет подходящего времени и места?
Хьюби был удивлен, он не понимал ее.
— Ты имеешь в виду, как это было у Руперта?
«Боже мой, что я могу сказать по этому поводу?»
— Я тебе уже все объясняла, Хьюби. Руперт очень больной человек. Все, что он делал с тобой, — это преступление!
— Тогда почему он не в больнице? Или не в тюрьме?
«Мальчик задает правильные вопросы. Почему он не в тюрьме и не в больнице?»
— Я знаю, что тебе пока трудно все понять, но иногда обстоятельства бывают не такими, какими они должны быть. Мы должны верить, что со временем все войдет в норму. Но сейчас нам нужно поговорить о тебе. Тебе нужно кое-что понять, поскольку ты взрослеешь. Вместе с удовольствиями приходит и ответственность!
— Но я тебе уже все объяснил — это не моя вина! Она заставила меня сделать это!
— Хьюби, ты должен научиться принимать па себя ответственность, вместо того чтобы перекладывать ее на других! Иначе поступают лишь маленькие мальчики или же те мужчины, которые не стали взрослыми и самостоятельными.
Но Хьюби был вне себя:
— Она заставила меня сделать это, мамочка, я клянусь тебе! Она заманила меня в сторожку, И когда я вошел туда, была там вся голая. Она начала, ну ты знаешь, она начала меня везде трогать… — он замолчал, сильно смущенный.
Нора вздохнула. Хотя Хьюби был высоким, хорошо сложенным подростком и мог показаться совсем взрослым, на его все еще наивном лице нельзя было заметить хитрости. Может, он и говорил правду, эта женщина, а восемнадцатилетняя девушка уже была женщиной, вполне могла его соблазнить. И тогда вина лежала на ней одной! Но о чем могла думать эта девица! Неужели ее так снедало желание, что она подхватила первого попавшегося ей под руку мальчишку, который, несмотря на то что выглядел взрослым, просто не знал, как можно и нужно вести себя в подобной ситуации, и сделал с ней, то, что потребовала от него матушка-природа!
Она поцеловала прелестное лицо сына.
— Хорошо, дорогой, мы не станем больше говорить об этом. Я записала тебя в новую школу, мы туда поедем на следующей неделе. Ты будешь себя хорошо вести там, не правда ли, дорогой? И ты будешь очень стараться, чтобы больше не попадать ни в какую беду, да?
После того как Нора устроила Хьюби у Брюстера, она позвонила Тони, чтобы сообщить ему, что задержится еще на неделю. Ей хотелось, чтобы до ее отъезда Хьюби как-то попривык к новой школе.
— Ты уверена, что тебе следует так долго оставаться там? Тебе не кажется, что ты похожа на квочку? А как насчет старины мужа? Тебе не кажется, что ты меня совсем забросила?
— Нет, совсем нет. Я вышла замуж за самостоятельного мужчину, а не за мальчишку и уверена, он поймет, что иногда следует больше внимания уделять ребенку!
— О, — заметил Тони, — твои острые уколы достали меня!
— Вот и хорошо. И ты, пожалуйста, хорошо веди себя, по крайней мере, до того, как я прилечу и смогу как следует позаботиться о тебе.
— Шутки в сторону. Я очень соскучился по тебе, Нора!
— Шутки в сторону, я очень соскучилась по тебе, Тони! Встретимся через неделю!
Совершенно случайно Нора наткнулась на международный выпуск «Верайети». Она встречалась с Салли Уайтхед, чтобы вместе съесть ленч в «Савойе». Пока она в вестибюле ждала Салли, которая, как всегда, опаздывала, мужчина, сидевший рядом с ней, встал и оставил газету. Нора начала ее просматривать и наткнулась на сообщение о смерти жены Т. С. — Элизы Паркер Грант, двадцати трех лет, которая неожиданно умерла в санатории в Палм-Спрингсе. Там были приведены весьма скупые подробности: у умершей остались муж — Т.С. Грант, глава «Грантвуд студии», дочка Саманта и родители — мистер и миссис Эдвард Паркер из Пасадены. Было еще написано, что служба состоится в пятницу, 27-го, в Форест-Доун Мемориал, в 14 часов.
«Как это все ужасно! Родители, Т. С. и его малышка дочь, и сама эта бедная женщина! Она ведь только начала жить!»
Потом она подумала о Тони. Она вспомнила, как он ей рассказывал, что не переносит похорон — просто заболевает от них. Он старался никогда не ходить на похороны, если было возможно избежать их. Но при сложившихся обстоятельствах он, наверное, не сможет этого сделать.
Мне нужно быть рядом с ним, подумала Нора. Она собиралась лететь обратно в воскресенье, после встречи с Хьюби в субботу. Но можно было переменить планы. Она видела Хьюби только вчера. Казалось, что он прекрасно привыкал к новой школе, а Тони так не хватало ее сейчас.
Она поспешила, чтобы найти телефон и выяснить время рейса. Если она вылетит сегодня днем, с учетом разницы во времени, даже если ей придется задержаться в Нью-Йорке, чтобы пересесть на другой рейс, она окажется в Калифорнии вовремя и успеет на похороны. У нее даже будут в запасе два часа. Нора все прекрасно рассчитала.
Она уже бежала к дверям, когда медленно вплыла Салли Уайтхед.
— Нора, куда ты идешь? Мы же должны были вместе перекусить!
Нора помахала Салли рукой:
— Прости, дорогая, но ты опоздала, и мне так надоело тебя ждать, что я решила немедленно лететь в Голливуд. Пока!
Нора прибыла в Лос-Анджелес в восемь утра. Она решила, что не стоит звонить Тони, чтобы он за ней приехал. Она сядет на такси. Для него будет сюрприз, когда она прыгнет к нему в постель, он даже не успеет открыть глаза!
Но когда она вошла в их шикарный номер, ее удивлению не было предела. В ее мозгу как бы работала камера, чтобы запечатлеть еще одну картину к уже имевшимся там двум, которые никогда не изгладятся из ее памяти: Хьюберт, занимавшийся любовью с его меланхоличным помощником в своей художественной галерее, и Руперт, грязно насилующий Хьюби.
Но ей пришлось признать — красавец Тони Нэш с темными волосами и бесподобная блондинка Мими Лере представляли собой более красивую и живописную картину, чем те две, давние, запечатлевшиеся навечно. На выставке фото этому снимку можно было бы дать название «Секс как движущая сила поэзии!»
Тони совершенно разочаровал Нору. Она считала, что он мог бы быть более оригинальным, а не вываливать на нее все старые клише: «Это все ерунда и ничего не значит… Ты же знаешь, что так иногда случается… Это никак не связано ни с тобой, ни со мной… Ты же знаешь, как я к тебе отношусь… Это случилось только раз и никогда больше не повторится…»
Затем он начал:
— Это не моя вина. Ты знаешь, как мне было одиноко, я так боялся, что мне придется идти на похороны. Я не понимаю, почему ты отсутствовала две недели, чтобы уладить этот пустячок с Хьюби? Боже ты мой, можно подумать, что обрушилась вся империя! Что, черт возьми, ты делала все это время? Если бы ты была здесь, как тебе и положено было быть, ничего бы не случилось!
Потом наступила третья стадия, когда он попытался переложить всю ответственность на саму сексуальную кошечку. Он старался очернить ее характер и даже саму ее привлекательность, видимо надеясь, что это будет приятно Норе и сможет ее немного успокоить!
— Она просто — шлюха! Она приползла ко мне на рассвете и практически взломала дверь. Она рассказала какую-то странную историю: будто бы она завтракала в «Поло Лонж» с каким-то продюсером, но этот говнюк опоздал, а она была голодна, и не хочу ли я позавтракать вместе с нею? И прежде чем я мог понять, в чем дело, она сорвала платье. Эта французская сучка даже не удосужилась надеть на себя трусы, и что оставалось делать человеку? Но поверь мне, в постели она совсем не фонтан — она просто лежала, как мешок. Как она могла заработать титул самой сексуальной бабы во всем мире, я этого просто не понимаю. Даже сообщения о красоте ее тела весьма преувеличены! У нее слишком большая задница, а ее сиськи уже отвисли…
Последние три или четыре утверждения его исповеди были весьма далеки от истины, как успела заметить Нора, и еще раз подтвердили ей, что и вся история о том, как Мими рвалась к ним в номер утром, была откровенной ложью. Богиня киношного секса, которую Нора видела своими собственными глазами в постели со своим неверным мужем, когда настежь открылась дверь спальни, вовсе не лежала в кровати, как куль. Наоборот, она давала представление, которое только подтверждало правильность присужденного ей молвой титула!
Что касается знаменитого тела, Нора могла поклясться, что оно было великолепно. Она имела возможность хорошо разглядеть его, когда секс-бомба, увидев жену партнера, одним движением, как струя маслянистого пахучего лосьона для ванны, и такая же холодная, как замороженное шампанское, выскользнула из грешного ложа, проплыла через комнату так грациозно, как это смогла бы сделать только пантера из джунглей. Мими быстро подобрала свое белое душистое платье и накинула его на себя одним легким движением, всунула голые ноги в туфельки на высоких каблуках. Потом она так же плавно подошла к туалетному столику, взяла серебряную головную щетку Тони и пригладила огромную копну волос, растрепанную любовными утехами и чужими подушками. Нора не могла не признаться, что мастерское представление, какое выдала им француженка, было таким же безупречным, как и ее великолепная фигура.
Закончив причесываться, Мими швырнула дрожащему и испуганному Тони щетку и поплыла к двери, где Нора — жена, которой по сценарию еще предстояло высказаться, — быстро освободила ей дорогу, чтобы звезда могла выйти, не встретив никакой помехи!
Но прежде чем уйти, Мими выдала прекрасную заключительную реплику. Ничего подобного Нора никогда не слышала ни в одной пьесе, ни в одном фильме. Сначала она просияла великолепной белозубой улыбкой и потом грудным голосом сказала:
— Не беспокойся, дорогой… Это было прекрасно, но это не война…
И с этой фразой величественно отбыла, оставив расстроенного Тони, который бурчал:
— Что это значит, черт побери?
Нора сказала:
— Мне помнится, что был французский офицер, который сказал это, наблюдая за атакой пехоты в Балаклаве. Но мне также кажется, дорогой, что Мими так оценила твою сексуальную потенцию!
После того как Тони несколько пришел в себя, извинился и искренне, как только мог, пообещал, что в будущем такое никогда не повторится, он решил было, что все в порядке и обо всем следует забыть. Тогда Норе пришлось объяснить ему, что их брак потерпел фиаско. Тони никак не мог и не хотел этому поверить.
— Из-за такого мелкого недоразумения? Ты должна мыслить шире. Разве нам плохо было вместе? Прекрасное время, столько удовольствия и радости. Мы прекрасно ладили друг с другом, не так ли? — Тони умолял Нору, он это делал так же, как делал бы на его месте Хьюби, если бы в очередной раз напроказил.
— Но радость куда-то ушла, Тони. Может, мы хорошо проводили время, но брак наш не удался!
Потом Нора предложила: коль скоро они поженились в Штатах, и развестись здесь же.
— Почему бы тебе не поселиться в Неваде, где вся процедура займет только шесть недель? Тебе нравился Лас-Вегас — игра, шоу, все эти яркие огни, ты сможешь развлечься в то время, как будет проходить бракоразводный процесс. Тебе не придется просто сидеть и ждать, что же будет с картиной. Если начнет двигаться картина, ты сможешь начать над ней работать.
Нора видела, что в целом идея насчет Лас-Вегаса привлекает Тони, но он цеплялся за какие-то детали:
— Ты так рассуждаешь, как будто это пара пустяков. Все не так просто… Мне кажется, что это неправильно…
— Я виню в этом только себя — я не разглядела, что все было неправильно до того, как мы поженились. Мне следовало быть умнее, нужно было понять, что не выходят замуж просто для того, чтобы хорошо провести вместе время!
Он долго и нудно думал над ее высказыванием, потом повеселел:
— Слушай, у меня великолепная идея! Почему бы тебе не поехать со мной в Лас-Вегас, пока будет двигаться наш развод? Мне там одному будет так грустно.
Нора расхохоталась:
— О, Тони, мы не можем быть мужем и женой, но я уверена, что мы всегда будем хорошими друзьями. Я думаю, что если наш брак и не был самым великолепным, то у нас будет самый великолепный развод!
Нора жила в Меррилли уже больше двух месяцев, когда к ней приехал Тони. В каждой руке у него было по бутылке шампанского из Калифорнии.
— Только не говори, что ты привез шампанское прямо из Калифорнии, из Штатов. И что мы отмечаем, наш развод?
— Да. Я подумал, что мы должны выпить за конец моей калифорнийской катастрофы именно калифорнийского вина. И ни в коем случае не французского. Ты сама понимаешь, почему я стараюсь избегать всего французского теперь. — Тони засмеялся, и Нора улыбнулась ему. Она была рада, что он сумел сохранить свое чувство юмора.
— Ну, расскажи мне все про твою катастрофу, — попросила Нора после того, как вылетела пробка из первой бутылки и они устроились у огня.
— Сначала ты. Как дела у тебя и Хьюби?
— У меня все довольно тоскливо. Я пытаюсь как-то свести концы с концами, стараюсь починить хлев, чтобы держать несколько коров джерсейской породы. Что касается Хьюби, то его жизнь никак не назовешь скучной. Он и несколько его, как бы это поизящней выразиться, не самого примерного поведения друзей снова вытворили нечто. Они тайком выбрались в город и вели себя как идиоты в местном пабе.
— О, Нора, когда ты наконец поймешь, что ребята всегда останутся ребятами!
— Я постараюсь запомнить это, если ты расскажешь мне, что же случилось с моим мальчиком в Голливуде?
— Ты даже себе не можешь представить, что…
— Расскажи мне, и я попробую…
— Оказалось, что «Грантвуд студия» не имела никаких прав, чтобы делать продолжение «Унесенных ветром».
— Ты прав, я тебе не верю! Как может такая солидная студия опуститься до подобной авантюры — нанять сценариста, вызвать тебя на пробы и делать остальную подготовительную работу, не обеспечив себя правом на экранизацию?
— Все дело в том, что Т. С. Грант приказал выкупить права, и потом ни у кого не хватило духа сказать ему, что они не смогли это сделать!..
— Просто невероятно!
— Не так уж невероятно. Помнишь, как мы, лежа в кровати ночью, размышляли, — ну, конечно, занимались еще кое-чем, — кому же поручат играть роль Скарлетт?
— Да, я помню, — Нора никогда не забудет эти ночи в отеле «Беверли-Хиллз».
— Даю тебе три попытки — кого же они имели в виду попробовать на роль Скарлетт?
— Нет, не говори! — воскликнула Нора. — Неужели Мими Лере?
— Откуда ты знаешь? — Он казался расстроенным из-за того, что она испортила сюрприз и сразу правильно угадала.
— Здесь нет ничего сложного, — гордо заявила Нора. — Я подумала о самом неправильном выборе — то есть секс-бомба с самым ужасным французским акцентом в роли сверхутонченной южной красавицы, и это, конечно, Мими. Но скажи мне, прежде чем они обнаружили, что у них нет прав на съемку, согласилась ли Мими играть Скарлетт?
— Понимаешь, наша великая звезда еще была в пеленках, когда была снята первоначальная киноверсия, и никогда ее не видела даже с французскими субтитрами и тем более никогда не слышала о Гражданской войне. Они пригласили ее на просмотр, чтобы она увидела несравненную Вивьен Ли, которая играла Скарлетт. Я тоже был там. Мими молча просидела почти половину фильма. Все решили, что она очарована, и уже начали потихоньку поздравлять друг друга, что они нашли Скарлетт. Но потом была сцена в депо на вокзале, где все эти южные парни, тысячи парней лежали на земле раненые, умирали, их было великое множество. Если ты помнишь, это очень сильная сцена…
— Да, конечно, и?..
— Мими вдруг встает, гордо задирает свой носик и, перед тем как выплыть из просмотрового зала, говорит:
— Джентльмены, это прекрасно, но это не война…
Нора начала бешено хохотать и колотить Тони подушкой. Она может еще тысячу раз выйти замуж, но уже никогда не выйдет за такого мужчину, который бы так веселил ее, как ее собственный милый, очаровательный, великолепный Тони Нэш!
