В ресторане было людно: постояльцы завтракали. Несмотря на шум и суету, а также и на то, что напротив нее сидел Элай Мак Катчен, Бонни чувствовала себя очень одинокой.

– Давай обсудим, – сдержанно сказал Элай, – как лучше вернуться в Нортридж, вместе или врозь.

Бонни было трудно примириться с действительностью. Сон кончился. Вообще-то он кончился еще в позапрошлую ночь, когда между ними возникла какая-то отчужденность.

– Думаю, нам следует вернуться разными поездами, – ответила Бонни, – я – сегодняшним, а ты завтра – утренним. Так мы оба успеем на собрание в субботу, а сплетен будет меньше.

Элай понурился, в его глазах была печаль. Он попытался улыбнуться.

– Сэт сказал, будто ты идешь на собрание из-за того, что ты мэр.

Лицо Бонни вспыхнуло. Итак, разговор вернулся к Нортриджу. Элай напоминает ей о том, о чем Бонни предпочла бы забыть: о временах, когда она была «шарманкой», о борьбе за возвращение магазина, о ее мнимом замужестве. Бонни вдруг словно опомнилась. За все это время она ни разу не подумала ни о Веббе, ни о его предложении. И уж совсем непонятно было, почему Элай не спросил ее о той дождливой ночи, которую она провела с Хатчисоном.

– Закрой рот, дорогая, – усмехнулся Элай.

– Ты даже не спросил меня про ту ночь на другом берегу реки…

Элай помедлил, отпил кофе.

– Зачем? Я и так знаю, что между вами не произошло… ничего.

Бонни почувствовала облегчение и досаду. Хорошо, что Элай верит в ее порядочность, но не думает ли он, что ее никто не желает? Откуда у него такая уверенность?

Элай тихо сказал:

– Ты отдалась мне в вагоне, забыв про осторожность, Бонни. Ты не отказалась поселиться вместе со мной в отеле. Это, как и многое другое, сказало мне, что ты, вернее мы, долгое время вели затворническую жизнь. Ты нужна мне так же, как и я, тебе, а этого не было бы, если бы ты спала с другим.

Бонни промолчала.

– Не выходи замуж на Хатчисона, Бонни, – внезапно проговорил Элай, – ты не будешь с ним счастлива.

Бонни не призналась Элаю, что теперь, когда угроза потерять Роз миновала, она и не думает выходить за Вебба.

– Я в этом не уверена, – игриво возразила она, – думаю, Вебб способен сделать женщину счастливой. Он надежный, солидный и, кроме того, интересный.

В лице Элая что-то дрогнуло, и он немного побледнел.

– Что значит «надежный»? Поясни.

– Что бы ни случилось, Вебб останется верен мне. Никакие страдания не толкнут его в объятия другой женщины. И он никогда не отправится очертя голову на какую-то дурацкую войну, бросив меня на произвол судьбы.

Упрек попал в точку, но Элай сохранил самообладание.

– Хатчисон будет верен, как комнатная собачка, это точно, – спокойно сказал он, – но вспомни наслаждение, которое мы испытали, Бонни. С ним у тебя такого не будет никогда.

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю человеческую натуру и знаю тебя. Тебе нужны страсть и возбуждение. Хатчисон порядочен, но он не доставит тебе наслаждения в постели, потому что ему и в голову не придет, что ты жаждешь этого. Жены таких людей относятся к сексу, как к супружеской обязанности, Бонни, и мужья от них ничего другого не требуют. – Он помолчал и вздохнул. – Клянусь преисподней, ты будешь счастливее с Даррентом, чем с этим тружеником пера.

Бонни взяла сумочку и встала.

– Я не желаю больше слушать ни единого слова.

Элай схватил ее за руку и усадил.

– Ради Бога, Бонни, забудь о прошлом и выслушай меня.

– Я не хочу больше слушать! – повторила Бонни. – Ты оскорбляешь человека, которого я… человека, которого я…

– Человека, которого ты любишь, Бонни! Человека, с которым ты хочешь связать судьбу! Ты хочешь чувствовать себя в безопасности, хочешь, чтобы тебя уважали, но ты заплатишь за это очень дорого, Бонни? Ты погубишь себя!

Бонни задрожала. Испытывая такие же сомнения по поводу брака с Веббом Хатчисоном, она не могла признаться даже себе в том, что Элай прав. Она не могла сказать ему, что решила не выходить замуж, хотя это сразу изменило бы все.

– Дай мне уйти, – прошептала она. Пальцы Элая медленно разжались.

– Хатчисон – хороший человек, Бонни, но серый. Твои любовные игры нужны ему не больше, чем ребенку, который рождается от любовных игр. Он будет шокирован, если ты намекнешь ему на что-то другое.

– Вебб – пылкий любовник. Стала бы Эрлина Кэлб так ревновать его ко мне, если бы он не у… удовлетворял ее?

– Он считает Эрлину шлюхой, Бонни. Говорят, она любит повозиться в высокой траве. Но заметь, он не собирается жениться на ней, только пользуется ею.

Бонни встала, на этот раз Элай не пытался удерживать ее.

– Я возвращаюсь сейчас же в Нортридж, – сказала она, – и буду благодарна, если ты уедешь отсюда завтра.

Элай кивнул.

– Хорошо. Зачем Хатчисону знать, что я проводил время в постели с «дамой его сердца», пока он в поте лица корпел над газетой. Он был бы крайне разочарован.

Ошарашенная Бонни даже не рассердилась.

– Но ведь ты не скажешь ему, ты же обещал мне…

– Я дал слово и сдержу его, Бонни. Я никому не расскажу, что мы были вместе, но кое-кто и сам догадается. А сейчас я хотел бы проводить тебя на вокзал.

Они пошли пешком, так как вокзал был недалеко. Бонни злилась на Элая и чувствовала, что уже во второй раз расстается с ним. Ей было горько. Будущее казалось ей неопределенным. Выйдет она снова замуж, или нет, – в душе останется пустота.

Стоя на перроне, Бонни размышляла, что бы сказать на прощание Элаю, когда он наклонился к ней и поцеловал.

– Увидимся в Нортридже.

Бонни поняла, что он имеет в виду, и радостный трепет охватил ее тело. Она повернулась и вошла в вагон. Поезд был так переполнен, что Бонни с трудом нашла место. «Ничего, – подумала она, – многие едут до Колвила». Там было несколько лесопилок, где можно было найти работу.

Бонни предалась воспоминаниям о последних днях. Крайне удивленная тем, что в Колвиле никто не вышел, Бонни украдкой взглянула на попутчиков.

В основном, это были мужчины. Они играли в карты, наполняя вагон клубами табачного дыма, но не походили на рабочих с лесопилок. Судя по костюмам, довольно дешевым, и котелкам, это были горожане, ехавшие, видимо, издалека. Должно быть, они направлялись в Нортридж.

Что нужно им в таком маленьком городе?

Бонни вдруг осенило: да это же люди из Союза, профессиональные смутьяны!

Один из них уже поглядывал на свободное место возле Бонни. К счастью, маленькая блондинка, пробиравшаяся по проходу, успела занять его раньше.

Бонни с облегчением вздохнула. На нее смотрели темные, бархатистые глаза.

– Я чуть не опоздала на поезд, – тяжело дыша, сказала молодая женщина.

Бонни подумала об огромном вонючем самце, который подбирался к ней, и содрогнулась.

– Слаба Богу, что успели, – ответила она, когда поезд тронулся.

– Я Элизабет Симмонс, – бойко представилась блондинка, положив на колени журнал. Она была в серой фланелевой юбке и светлой кофте. На вид она казалась ровесницей Бонни. – А как вас зовут?

Бонни подумала, что эта женщина найдет в ней сейчас приятную спутницу. Но едва Элизабет Симмонс доберется до Нортриджа и попадет в поле зрения членов «Общества самоусовершенствования», ей сразу же скажут, кто такая Бонни Мак Катчен.

Неохотно назвав свое имя, Бонни упомянула, что она – владелица единственного в Нортридже универсального магазина.

– Восхитительно! Женщина занимается бизнесом! – воскликнула Элизабет, восхищенная этим. – А я учительница, поэтому мне едва хватает на жизнь. Конечно, многого можно добиться с моей профессией, был бы шанс.

Бонни не знала, что наняли новую учительницу для маленькой, занимающей всего одну комнату, школы Нортриджа, и очень удивилась, поскольку учебный год подходил к концу.

– А кто же пригласил вас на работу? – спросила она.

Элизабет тепло улыбнулась, показав белые красивые зубки.

– Мисс Джиноа Мак Катчен, должно быть, ваша родственница?

– Она… моя золовка.

Брови Элизабет удивленно поднялись и опустились.

– Я буду преподавать в старших классах летом… в Нортридже проблемы с грамотностью, судя по тому, что пишет мисс Мак Катчен. Осенью мисс Мак Катчен собирается открыть новую школу для детей рабочих плавильного завода. Она, видимо, сочтет, что срок обучения очень невелик.

Бонни обрадовалась этому, хотя ее немного задело, что Джиноа не поделилась с ней своими планами.

– Прекрасная идея, – горячо сказала она, – дети из Лоскутного городка считаются гражданами второго сорта.

– Вы имеете в виду тех, кто работает на заводе?

Бонни кивнула головой.

– Так или иначе, с заводом связано все, но есть некая иерархия. Боссы, служащие и прочие живут в собственных домах, – старая обида на миг затуманила ей глаза. – Они смотрят свысока на тех, кто живет в Лоскутном городке.

– Лоскутный городок? Мисс Мак Катчен не упоминала о нем в своих письмах.

– Это не то место, каким кто-либо, особенно семья Мак Катченов, может гордиться. – Бонни вздохнула, почувствовав и себя посторонней в этой семье. Сейчас, после всего пережитого, Нортридж и его обитатели стали для нее реальностью, а время, проведенное в Спокейне, – фантазией. Она коснулась носком туфли чемодана, в котором лежала музыкальная шкатулка, – неопровержимое доказательство того, что Элай два дня и две ночи жил с ней как муж с женой. – Честно говоря, – добавила она, – Мак Катчены не жалеют усилий, чтобы изменить все к лучшему.

Мужчина впереди, в костюме цвета хаки с запыленным котелком на голове, повернулся и взглянул на Бонни. Его маленькие, как бусинки, глазки гневно впились в нее. Она испугалась, но, когда он отвернулся, громко сказала:

– Проблемы Нортриджа можно разрешить без вмешательства чужаков.

Мужчина из Союза насторожился, но промолчал, и в вагоне воцарилась тишина.

– Вечно я говорю невпопад, – сказала Бонни Элизабет.

Элизабет засмеялась.

– Вы говорите прямо, а я люблю это качество в людях. Очень удачно, что мы едем вместе. Не будь вас, я бы вышла из этого поезда. – Она поморщилась. – А этот невыносимый запах!

– Да, тянет откуда-то, – согласилась Бонни, заметив, как побагровели уши сидящего впереди мужчины.

После этого Бонни и ее попутчица болтали о моде, обсуждали жизнь в Нортридже, восхищались смелостью мисс Мак Катчен, решившей улучшить местную систему образования.

В Нортридже Бонни предстояло расстаться с Элизабет Симмонс, которая показалась ей надежным другом. Она вновь окунулась в тусклую повседневную жизнь. Не было ни дорогого отеля, ни изысканных ресторанных блюд, ни сладостного трепета, который охватывал ее при виде Элая Мак Катчена.

Но она была счастлива увидеть Розмари, о которой очень соскучилась, рада поболтать с Джиноа, с ней придется соблюдать осторожность, умалчивая о том, что произошло в Спокейне. Кэтти, конечно же, сообщит ей обо всем, что произошло за время ее отсутствия.

Обстановка в Нортридже была напряженной, Бонни почувствовала это, едва выйдя из вагона. Вода в реке сильно поднялась, небо по-прежнему покрывали свинцовые тучи. Самуил, сын кухарки Джиноа, ждал в экипаже Элизабет, но Бонни отказалась ехать с ними. Ей хотелось собраться с мыслями и все обдумать.

– Не смог бы ты привезти Розмари и Кэтти в магазин, когда освободишься? – спросила Бонни у Самуила.

Самуил кивнул.

– Да, мэм, я так и сделаю.

Бонни не знала, что скрывалось за глуповатой ухмылкой Самуила, но не слишком беспокоилась по этому поводу. Ей не избежать сплетен, поскольку они с Элаем уехали из города на одном поезде. Она отправилась домой, не спеша, поднимаясь по склону холма.

Широкий тротуар был скользким от глины, деревянный настил блестел, омытый недавним дождем. Бонни взглянула на бурлящую реку: она не предвещала ничего доброго. Вдруг Бонни заметила, как коляска Вебба Хатчисона, спустившись с холма, направилась к ней. Едва увидев Вебба, Бонни сразу же поняла, что он все знает. Но, что бы он ни думал, это, несомненно, не хуже того, что было на самом деле.

– Здравствуй, Вебб, – с трудом проговорила она и услышала холодный ответ: – Садись!

Бонни чувствовала себя такой виноватой, что поставила чемодан и взобралась на сидение.

Вебб не проронил ни слова, пока они ехали, однако довез ее и ждал, пока она открывала дверь.

В темной кухне стоял затхлый, нежилой запах, и Бонни быстро открыла окно, чтобы проветрить помещение. Вебб сел за стол, значит, он собирался остаться.

Бонни бросила в плиту газеты, добавила щепок, развела огонь и налила воды в чайник. Между тем, она ни разу не взглянула на Вебба.

– Ты могла бы предупредить меня, что уезжаешь, – тихо сказал он, поняв, что Бонни не заговорит первая.

Бонни заварила чай, так и не глядя на Вебба.

– Поскольку я не твоя жена, Вебб Хатчисон, – сказала она, не повышая голоса, – мне не обязательно отчитываться тебе в своих действиях.

– Проклятье! – взорвался Вебб и с такой силой ударил по крышке стола, что Бонни чуть не выронила чайник. – Все, кому не лень, болтают о том, что ты ездила с Мак Катченом в Спокейн…!

Бонни пристально посмотрела в голубые глаза Вебба.

– Это не твое дело, Вебб.

Вебб вспыхнул.

– Господи, Бонни, разве это не мое дело, если ты… если ты отдалась Мак Катчену!

Бонни держалась спокойно, хотя злилась не меньше, чем Вебб. Может, даже больше. Она готова была разбить чайник об его голову.

– Отдалась Элаю, – ехидно заметила она, – так же, как тебе Эрлина Кэлб. Ты это имел в виду?

– Пусть все катится к черту! – вышел из себя Вебб. – Он вскочил со стула. – Я все-таки мужчина, это другое дело!

– Так, значит, другое дело? – злобно переспросила она.

Вебб снова сел на стул и взъерошил волосы.

– Конечно, это кажется несправедливым, – признался он.

Бонни отвернулась и поставила чайник на полку.

– Разве в этом дело?

Задыхаясь, Вебб спросил:

– Так ты была с Мак Катченом?

– Я не говорила этого, – ответила Бонни. Помоги ей, Господи, но она не может признаться в этом, хотя не мешало бы осадить Вебба.

Чайник закипел, она заварила чай и села рядом с Веббом. Оба молчали. Утаив от него мучительную правду, Бонни сделала вид, что об Элае и не вспоминали.

– В поезде ехало столько людей из Союза, Вебб, – сказала она.

– Я видел их, – Вебб вздохнул, так и не притронувшись к чаю. Сейчас ему надо было предложить что-нибудь покрепче. – Держись от них подальше, Бонни.

Бонни выпрямилась.

– Я не боюсь этой шайки хулиганов, которая собирается бесчинствовать в городе.

Вебб взглянул в лицо Бонни, прищурившись.

– Ты чертовски упряма! Иногда мне хочется тебя отшлепать.

Даже если бы он обозвал ее, Бонни не так оскорбилась бы, тем более что он говорил вполне серьезно.

– Сам Бог тебя не спасет, только попробуй!

Вебб откинулся на спинку стула.

– Я никогда не уповаю на небеса, Бонни. Я привык полагаться только на себя.

При этих словах Бонни окончательно вышла из себя.

– Только тронь меня, Вебб Хатчисон, и я выцарапаю тебе глаза.

Скоро Бонни увидела, что зашла слишком далеко. Она хотела извиниться, но было уже поздно. Вебб бросился к ней, и в следующий момент она уже лежала на полу. Бонни начала извиваться, но Вебб придавил ее ноги своим коленом так, что она не могла пошевельнуться.

– Вебб! – отчаянно завопила Бонни. – Ты не имеешь права так поступать!

– Знаю, – прохрипел Вебб, – однако, поступаю…

В этот самый момент в дверях появились Кэтти и Розмари.

– Мистер Хатчисон, не надо, пожалуйста, не надо! – крикнула Кэтти.

Вебб вздохнул и отпустил Бонни. Она поднялась, пересекла кухню и встала, прижавшись к раковине.

– Я, пожалуй, пойду, – проговорил Вебб.

– Думаю, это будет лучше всего, – отозвалась Бонни.

Когда за Веббом закрылась дверь, Бонни повернулась к Кэтти, та была в ужасе.

– Пока я жива, никогда не говори об этом ни слова, Катрин Руан. Слышишь? Этого не было!

– Да, мэм, – пролепетала Кэтти.

Бонни занялась чемоданом и с трудом, открыла его. Музыкальная шкатулка, подарок Элая, была наверху, завернутая в одну из ее нижних юбок. Бонни осторожно развернула ее.

– Какая прелесть, мэм! – воскликнула Кэтти в восхищении. – У этого ангела такие же темные волосы, как у вас!

Бонни вздрогнула. Ангел! Конечно! Она ждала от Элая любого подвоха, но этого не заметила. Вот как он намекнул на те дни, вернее ночи, когда она была «шарманкой» и ее звали Ангелом!

Бонни поставила шкатулку, более всего, желая уничтожить ее. Потом вручила Розмари тряпичную куклу, а Кэтти – флакончик духов.

Обе пришли в восторг, совсем забыв о том, что случилось незадолго до этого.

На следующий день, когда поезд из Спокейна прибыл в Нортридж, Розмари выдала унизительную тайну Бонни.