Вечер был прохладным и темным, небо заволокло тучами. Бонни развела огонь, и он уютно потрескивал в печке. К тому же она зажгла несколько керосиновых ламп. Пока Кэтти читала, примостившись на бочке из-под маринада, а Роз играла на полу с новой куклой, Бонни освобождала заднюю кладовую для материалов, заказанных Сэтом. Заслышав треньканье дверного колокольчика, она поправила волосы и вышла встретить посетителя.

На пороге стоял Элай. Увидев, чем занята Роз, он покачал головой. Оглянувшись, Бонни все поняла, Роз безжалостно шлепала куклу.

Элай с осуждением посмотрел на Бонни.

– Так вот как ты воспитываешь мою дочь? – с возмущением спросил он.

Не успела Бонни ответить, как Кэтти, захлопнув книгу, вступилась за девочку.

– Миссис Мак Катчен не причем. Роз изображает то, что видела вчера, правда, дорогая?

Розмари, бросив куклу, засеменила к Элаю, который тут же взял ее на руки. Он улыбнулся Роз и обнял ее, но очень холодно посмотрел на Бонни.

– Кэтти, поднимись наверх! – попросила Бонни.

Девушка замешкалась: – Взять ли мне Роз, мэм?

Подумав о том, какой вопль поднимет Роз, если ее разлучат с отцом, Бонни ответила:

– Не надо.

Кэтти поднялась по лестнице.

– Что же такое видела Роз? – подозрительно спросил Элай.

Бонни прикусила губу, не желая признаться в том, что произошло, вернее, могло произойти. Впрочем, она понимала, что, промолчав, укрепит подозрения Элая, и они снова поссорятся. Наконец она проговорила: – Вебб вышел из себя и… от…

Элай побелел.

– Что он сделал, Бонни? Если он поднял руку на мою дочь, я… – он остановился. – Погоди-ка, Хатчисон отшлепал не Роз, не так ли? Тебя?!

– Ничего такого не было, – прошептала Бонни, побагровев. – Кэтти появилась очень вовремя, и он сразу опомнился. А ты, Элай, ничуть не лучше его. Вспомни, как ты собирался сделать то же самое!

– Ты защищаешь Хатчисона?

– Конечно, нет, – сказала Бонни, – я ни за что не простила бы его, если бы не была уверена, что он не желал причинить мне ничего дурного.

Элай усмехнулся.

– Вот как? – Он осторожно поставил Роз на ноги, и она отправилась к своей кукле.

Бонни вздохнула. Она думала об этом всю ночь, но до сих пор не верила, что такое могло произойти. Вдруг Элай рассмеялся.

– Как же ты умудрилась вывести беднягу из себя?

Посмотрев Элаю в глаза, Бонни сказала:

– Думаю, виной тому сплетни, которые здесь распустили о нас с тобой. К тому же, он посоветовал мне держаться подальше от смутьянов из Союза, а я начала его дразнить.

Элай не выказал никакого злорадства.

– Знаешь, пожалуй, я сочувствую ему, но вместе с тем мне хочется сломать ему шею. Все-таки, я дам ему понять, что если он впредь выкинет что-нибудь в этом духе, я убью его.

Элай говорил так серьезно, что Бонни стало страшно.

– Одумайся, Элай, ты вел бы себя на его месте точно также.

Элай покачал головой.

– Неужели ты будешь после этого поддерживать отношения с Хатчисоном? Заставишь его немного пострадать, а потом простишь?

– Я же простила тебя, – заметила Бонни, зная, что говорит чистую правду.

– Очень великодушно с твоей стороны, – с издевкой сказал он, – но я здесь не затем, чтобы говорить о Хатчинсоне… Я пришел сказать, что перебираюсь из отеля в пансион Эрлины.

– Эрлины? – Бонни хотелось чем-нибудь в него запустить, но она почти спокойно проговорила: – Меня не касается, где ты будешь жить.

– Ты, конечно, права, дорогая, но я хочу, чтобы ты знала, где меня искать, если я понадоблюсь Роз. – Он прикоснулся к шляпе, и, немного поболтав с Роз, ушел.

Бонни чувствовала, что все ее надежды рухнули. Слова Элая возбудили в ней дикую ревность, но она не могла дать воли своим чувствам. Между тем то, что у Эрлины живет Вебб, не вызывало у Бонни никаких эмоций. Ее не трогало даже то, что Вебб спит с Эрлиной, но если Элай станет путаться с этой женщиной… Бонни пнула ногой бочку из-под маринада и вскрикнула – хотя и не от того, что ушибла пальцы. Роз удивленно взглянула на нее.

– Никогда не влюбляйся, – сказала она дочери, погрозив ей пальцем. Роз ответила лукавой улыбкой, настолько похожей на отцовскую, что у Бонни защемило сердце. Позвав Кэтти, Бонни пошла в кладовку.

Вебб появился с букетом фиалок в руке, когда она уже закрывала магазин, с видом кающегося грешника. На улице шел сильный дождь, и Вебб насквозь промок.

Бонни покачала головой. Она не могла плохо относиться к этому человеку, который столько раз дружески поддерживал ее. Она приняла цветы, собранные наверняка на берегу Колумбии, и попросила Кэтти поставить их в воду.

– Извини, Бонни, за вчерашнее, – начал Вебб, снимая мокрое пальто, – ты простишь меня?

– Не могу, – отрезала Бонни, но тут же вспомнила, что сама дразнила Вебба. – Хорошо, я прощу тебя.

Бедняга Вебб так обрадовался, что Бонни стало искренне жаль его. Ей было бы легче, если бы он злился по-прежнему, даже назвал бы ее «дьявольским отродьем» и порвал бы с ней отношения.

Сварив кофе, Бонни налила чашку Веббу в знак примирения.

– Как ты думаешь, этот дождь когда-нибудь кончится? – спросила она, чтобы завязать разговор.

Вебб пожал плечами.

– Я подумаю, не перебраться ли мне в более высокое место, – сказал он.

Бонни подумала об опасности, которой река угрожала Лоскутному городку, и содрогнулась. Но здесь, в кухне, было так тепло и уютно, что она быстро забыла об этом.

– Перебирайся сюда, если хочешь. Здесь достаточно места.

– Я подумаю об этом. – Вебб чихнул, бедняга уже простудился: он дрожал всем телом. – Если что-нибудь случится с оборудованием, я разорен.

Бонни вспомнила о мужчинах из Союза, прибывших в город вчерашним поездом, и спросила.

– У тебя были еще какие-нибудь неприятности из-за твоей статьи?

– Все успокоилось, – ответил он, но Бонни заметила, что он отвел глаза.

– Забастовка еще не кончилась?

Вебб придвинулся к маленькой печке.

– Половина еще бастует. Лидеры Союза говорят, что новые домики и короткий рабочий день, обещанные Мак Катчен, – просто уловка. Они утверждают, что Элай мешает им создать организацию и как только он избавится от Союза, все будет по-прежнему.

– Почему же рабочие не верят ему? – возмутилась Бонни. – Элай действительно собирается построить домики, Вебб. Я знаю это точно, поскольку получила заказ на краску, гвозди, трубы и прочее.

Вебб дрожал так, что Бонни послала Кэтти за теплым одеялом. Вебб продолжал:

– Многие не верят, что домики построят, и ждут, что Элай вышвырнет их на улицу за участие в забастовке.

Вебб завернулся в одеяло, принесенное Кэтти, и сел вплотную к печурке, протянув к ней ноги.

– Это люди из Союза показались мне озлобленными, – сказала Бонни.

– Странно, что никто из них до сих пор не появился здесь, – заметил Вебб, – они все остановились рядом, в отеле.

«Должно быть, из-за этого Элай и хочет перебраться к Эрлине», – подумала Бонни. Она, разумеется, не спросила Вебба, примет ли Эрлина нового постояльца. «Она наверняка всполошится из-за простуды Вебба», – решила Бонни, не испытав при этом ни малейшей ревности.

– Мне не хотелось бы обслуживать таких клиентов, – наконец откликнулась она.

В этот момент в магазин, влетела маленькая, закутанная в плащ женщина. Когда она откинула капюшон, Бонни узнала в ней Элизабет Симмонс.

– Надеюсь, у вас найдется горячий чай? – спросила она, весело улыбаясь.

Охотно согласившись выпить кофе, Элизабет защебетала: – У меня целый список, пожалуйста, не отпускайте меня без покупок.

«Значит, – подумала Бонни, – мисс Симмонс еще не посетили члены «Общества самоусовершенствования».

– Вы остановились у Джиноа?

Элизабет явно наслаждалась теплом, кофе и вниманием Вебба.

– Да, там очень приятно, много книг, граммофон.

– А как Сьюзен и ребенок? – с искренним интересом спросила Бонни. Она очень жалела малыша и его несчастную мать.

– Мисс Джиноа говорит, что ребенок растет не по дням, а по часам, – с радостью ответила Элизабет. – Она уже не держит его в духовке.

Вебб вытаращил глаза.

– В духовке? – переспросил он.

Бонни улыбнулась и положила руку ему на плечо.

– Недоношенному ребенку нужно постоянное тепло, – пояснила она.

Элизабет рассмеялась.

– Джиноа рассказала мне, как однажды ее брат поднял страшный шум из-за этого ребенка, решив, что она собирается испечь его в духовке.

Упоминание об Элае испортило Бонни настроение. Ее мысли постоянно возвращались к Спокейну, и сейчас она пыталась представить себе, что думает Элай об Элизабет и как к ней относится. Мисс Симмонс была привлекательна и свободна. Элай – тоже.

Почувствовав укол ревности, Бонни поняла: ей уже не хочется, чтобы эта живая веселая женщина стала ее подругой.

Покончив с кофе, Элизабет вынула из сумочки свой список и протянула его Бонни.

Бонни смутилась.

– Может, вам еще не рассказали… в городе?

Элизабет понимающе улыбнулась.

– Да, кое-что. Меня уже приглашали на чаепития, но Джиноа рассказала мне, как они относятся к вам, Бонни, и я не хочу с ними встречаться. Как это нелепо – ездить за покупками в такой далекий Колвил, – чтобы только не покупать у вас!

Бонни никак не ожидала этого и приободрилась. Впрочем, уже не раз бывало, что приезжавшие в город дамы относились к ней дружелюбно до тех пор, пока за них не принималось «Общество самоусовершенствования».

– А знаете ли вы, что я была «шарманкой» в «Медном Ястребе»?

Краем глаз Бонни заметила, как покраснел Вебб. Однако Элизабет и ухом не повела.

– Да, Джиноа сказала мне и об этом. Простите, можно я загляну в мой листок? Кажется, я забыла вписать шпильки и чернила.

Бонни вернула ей список и стала подбирать товары. Кое-что Элизабет находила сама.

– Вам следовало бы отплатить этой публике той же монетой, – весело сказала она, пока Бонни подсчитывала сумму. Поняв, что Элизабет говорит о членах «Общества самоусовершенствования», Бонни спросила:

– А как же мне это сделать?

Элизабет быстро огляделась.

– Нет ли у вас большого листа бумаги и куска цветного мела?

Бонни оторвала широкую полосу от рулона оберточной бумаги и достала кусок синего мела.

Расстелив лист на прилавке, Элизабет, склонилась над ним. Она рисовала большие буквы и раскрашивала их мелом.

Закончив работу, Элизабет протянула лист Бонни. На нем было написано: «Члены «Общества Самоусовершенствования» в этом магазине не обслуживаются».

Вебб широко улыбнулся, но Бонни была сбита с толку. Она смотрела на бумагу и думала: «Какой толк отгонять покупателей, которые и так поклялись, что их ноги не будет в этом магазине?»

Однако Элизабет понесла плакат к переднему окну и разместила его там. Она даже выскочила наружу без плаща, чтобы взглянуть, как смотрится плакат с улицы, и вернулась очень довольная.

– Представляю, как взбесятся эти старые надутые куклы!

Бонни так и не поняла ее затею.

– Я не знаю, что…

Элизабет надела капюшон своего ярко-красного плаща и собрала покупки.

– Подождите, Бонни, чуть-чуть подождите. – С этими словами учительница вышла, исчезнув в серой пелене дождя.

Закрыв магазин, Бонни опустила ставни и заперла двери. Кэтти готовила ужин, а Роз уснула, прижимая к себе куклу.

– Не останешься ли поужинать, Вебб? – спросила Бонни, перестав думать об Элизабет и ее плакате. – Кэтти приготовила цыплят и запекла в тесте яблоки.

Вебб выглядел совсем больным: его нос и глаза покраснели, и он продолжал дрожать даже в одеяле.

– Я не хотел бы беспокоить…

Бонни взяла на руки спящую Роз.

– Какое же беспокойство? Я не могу отпустить тебя в такой холодный вечер без горячей пищи. Мы же с тобой друзья.

Вебб поднялся, закутанный в одеяло, он, несмотря на свой высокий рост, напоминал сейчас ребенка.

– Эрлина, наверное, все приготовила… – начал он, но, заметив, как посмотрела на него Бонни, замолчал.

– Ты готов заболеть, лишь бы не огорчить Эрлину, – холодно сказала Бонни.

Вебб обрадовался.

– Уж не ревнуешь ли ты?

Бонни и в самом деле ревновала, но не его к Эрлине – ее беспокоил Элай.

– Впрочем, решай сам, – бросила она через плечо, – мне все равно.

Вебб остался.

Цыплята в соусе и яблоки в тесте были великолепны, все ели с удовольствием. Розмари спала в своем детском стульчике. Поужинав, Бонни отнесла девочку в кроватку. Когда она вернулась на кухню, Кэтти грела воду для мытья посуды, а Вебб убирал со стола. Это почему-то растрогало Бонни. Несмотря на вчерашний инцидент с Веббом, она знала, что нет на свете более мягкого человека. Как было бы все-таки хорошо выйти за него замуж и присматривать за домом и садом. Но когда дело доходило до любви, рассудок не повиновался Бонни.

Она сняла с вешалки полотенце и стала вытирать посуду, Вебб блаженствовал, потягивая кофе.

Покончив с посудой, Кэтти бросила на Бонни вопросительный взгляд. Зная, что девушке хочется почитать, Бонни отпустила ее.

Уходя, Кэтти встревожено посмотрела на Вебба.

Бонни налила себе кофе и села напротив Вебба. На столе горела керосиновая лампа, освещая комнату мерцающим светом.

– Из-за того, что я наделал вчера вечером, между нами все изменилось, не так ли?

Сейчас было очень легко воспользоваться случаем и сказать, что она порывает с ним отношения. Но она слишком хорошо относилась к Веббу, поэтому сказала только одно:

– Я не уверена, что наш договор был честным.

– Значит, ты не выйдешь за меня? – без околичностей спросил Вебб, чихая.

Это позволило ей уклониться от ответа.

– Дорогой, ты сильно простудился.

– Я не намерен говорить о простуде, – возразил он. – Скажи, выйдешь ли ты за меня замуж, Бонни?

– Странно, что ты все еще хочешь этого после всех сплетен о моей поездке Спокейн. – Бонни пыталась, заставить себя сказать ему правду. Если даже она причинит ему боль, он все же сможет оставить ее и найти женщину, достойную его любви.

Скомкав платок, Вебб сунул его в карман.

– Не удивляйся, – сказал он, глядя в глаза Бонни, – мое отношение к тебе не изменилось бы, если бы даже я застал тебя с Мак Катченом.

Бонни стало стыдно. «Скажи ему правду, – требовал ее внутренний голос, – скажи сейчас же!» Но она не могла.

– Вебб, это ужасно! Таким мужем, как ты, будет гордиться любая женщина. Где же твоя гордость?

Он не сводил с нее глаз.

– Рядом с тобой я теряю гордость. Я готов опуститься перед тобой на колени.

Бонни сжала руки, в горле застрял комок.

– Не говори так, – прошептала она, – я не стою этого, да никто не стоит.

Вебб поднялся и надел мокрое пальто.

– Я люблю тебя, – сказал он, поцеловал ее и ушел.

Бонни положила голову на руки, стараясь не расплакаться. Как все это тяжело! Она так хотела полюбить Вебба Хатчисона, а вместе с тем молит Бога, чтобы он нашел другую.

– Все слишком запуталось, да, мэм? – мягко спросила Кэтти.

Подняв голову, Бонни увидела, что девушка заваривает чай.

– Да, Кэтти, так оно и есть.

– Пока вас не было, все сплетничали наперебой, – сказала Кэтти. Всем своим видом она выражала возмущение. – Эти старые курицы… И они еще хотят улучшить нравы! Они только мешают всему хорошему, что делают мисс Джиноа, Элай Мак Катчен и вы, мэм.

– Я пока ничего не сделала, – огорченно вздохнула Бонни. – С нищетой Лоскутного городка, возможно, было бы покончено, если бы я не думала только о себе и своей свадьбе с Элаем Мак Катченом.

Ей было так мало дела до бедняков, когда она щеголяла в нарядных платьях, ела изысканную пищу, бездумно тратила деньги! Почему она тогда не потребовала, чтобы Элай помог обитателям Лоскутного городка? Может, Бог в наказание за это– и забрал у нее Кайли?

– Вы всем помогали, – заявила Кэтти, – вы никому не отказывали ни в лекарствах, ни в продуктах, даже если вам не платили.

– Это все не то, Кэтти, – вздохнула Бонни, внезапно почувствовав себя старой и усталой, – я забыла об этих людях, когда вышла замуж за Элая, я предала их.

– Но ведь от вас ничего не зависело!

Сейчас Бонни с горечью думала об упущенных возможностях. – Тогда я могла потребовать от Элая, чтобы он сделал Лоскутный городок пригодным для жилья. Я могла настоять…

– Вряд ли он послушал бы вас, – мягко возразила Кэтти, – он просто успокоил бы вас и все осталось бы по-прежнему.

Слова Кэтти вселили в Бонни сомнения.

– Не знаю, – призналась она.

Дождь барабанил по окнам и крыше, словно хотел ворваться в дом и все затопить. Сверкнула молния, осветив кухню зловещим светом.

– Мистер Мак Катчен – прекрасный человек, – серьезно заметила Кэтти, – но он только мужчина. А мужчина редко слушается женщину, если речь идет о практических делах. Ваш муж ничего не изменил бы в Лоскутном городке, что бы вы ни говорили.

Бонни поставила на стол чайник и две чашки.

– Возможно, – согласилась она, – но я ведь даже не попыталась. Вот что меня беспокоит, Кэтти.

Кэтти разлила в чашки чай.

– Нельзя ни вернуть, ни изменить прошлого, мэм. Так не мучайте себя понапрасну.

Придя в спальню, Бонни достала музыкальную шкатулку и открыла крышку. Незнакомая мелодия зазвучала в темноте, и Бонни затосковала о том времени, которое ушло безвозвратно, о чудесном сне, которого, может никогда, и не было.