Швейцария. 1951–1952
1
Перевезти Сару через залив оказалось непросто. Она словно рехнулась от боязни темной воды и призрака акул. Путешествие получилось трудным даже для невозмутимых детективов. Но как только они прибыли в Келвей, Крисси начала действовать.
Она так хорошо всем распорядилась, что Мейв была просто поражена. Крисси нашла врача и попросила сделать Саре укол, чтобы та уснула, потом вызвала «скорую помощь», чтобы отвезти Сару в аэропорт Шеннона. Пока Сара спала в карете «скорой помощи», под наблюдением врачей, ей ничего не грозило и сон мог пойти ей на пользу; Крисси уселась за телефон и после десяти или двенадцати звонков смогла нанять чартерный самолет: Сару было невозможно транспортировать на обычном самолете. Крисси также договорилась с клиникой «Лютеция», недалеко от Лозанны, чтобы они были готовы к прибытию новой больной.
— Почему Швейцария? — спросила Мейв. — Я считала, что мы везем Сару домой.
— Когда Сара придет в себя, ей будет неприятно, если кто-нибудь в Нью-Йорке увидит ее такой, какая она сейчас, или если хоть словечко дойдет до Чарльстона… Врачи «Лютеции» известны своим профессионализмом и молчанием. Они виртуозы в своем деле и могут вернуть человека с того света.
«Возрождение». Интересно, Крисси выбрала это выражение случайно или нет? Может, врач из «Лютеции» употребил его, когда договаривался с Крисси? Мейв не стала уточнять. Это слово несло в себе столько значений, оно звучало так обнадеживающе! «Возрождение!». И перед ней вставал образ прежней Сары, которая крепла день ото дня, набиралась сил с каждой неделей. Розовая, цветущая, сияющая Сара, у нее опять выросли и окрепли роскошные белокурые волосы… Она сидит в постели среди кружевных подушек в розовом неглиже, она покрывает свои длинные ногти сияющим фиолетово-пурпурным лаком и говорит в своей обычной манере: «Мне сделали сегодня просто великолепный массаж. Вам тоже обязательно нужно воспользоваться услугами этого массажиста, работающего в «Лемм». Если кто-то узнает, что вы были в Лозанне и не ходили на массаж в «Лемм», вас просто закидают тухлыми яйцами!» Она скажет это или что-нибудь другое, но совершенно в духе великолепной Сары! «Господи, пусть настанет этот день! И если только Сара выздоровеет, Боже, я обещаю, что буду тебя слушаться и не стану тебе возражать!»
Они сидели и смотрели, как беспокойно Сара спит: время от времени она начинала метаться и плакать во сне.
— Наконец-то мы избавились от смеющихся детективов — Хихикающий Дик Трейси и его друг — Улыбающийся Сэм Лопата, — сказала Крисси. Ей хотелось, чтобы Мейв расслабилась хотя бы немного. Мейв благодарно улыбнулась ей в ответ.
Теперь, когда Сара была в руках врачей клиники «Лютеция», Крисси и Мейв нужно было ждать, пока врачи не придут к единому мнению о ее состоянии. Они остановились в «Палас-отеле» в Лозанне.
— Ты позвонишь Марлене, а я Беттине, — сказала Мейв.
— Что мы им можем сказать? — Крисси очень нервничала.
— Марлене ты скажешь правду, что мы ждем диагноз…
— Хорошо, — Крисси перевела дыхание. — А Беттине?
— Я постараюсь все смягчить, по возможности. Нам не нужно, чтобы она заболела от переживаний.
— Бедная Марлена, у нее свадьба через месяц, а тут такие новости!
— Ну, теперь мы знаем хоть что-то положительное. Марлена все равно сходила с ума от беспокойства. Теперь нам известно, какой бы больной ни была Сара, она вне опасности.
— Да.
Каждое утро в течение пяти дней они звонили в клинику, но им все еще не могли сообщить ничего определенного. Напряжение было страшное. Они ходили по магазинам, так как ничего не взяли с собой, принимали ванны, пили чай, сидели в баре отеля и слушали американских певцов, даже ходили на просмотр новых моделей одежды — весьма официальное мероприятие. Были на одном приеме, где присутствовали международные знаменитости, прибывшие в свои шале с началом нового летнего сезона. Они ждали.
Наконец, когда они уже совсем извелись от ожидания, их пригласили в клинику. Они вошли в темную комнату, великолепно обставленную, и сели на диван с коричневой бархатной обивкой. Женщина в темно-красном шелковом платье, больше походившая на гостеприимную хозяйку, чем на ассистента клиники, подала им шерри. Она объявила, что сейчас придет сам доктор Лютеций, который выразил желание поговорить с ними.
— Как ты считаешь, нам нужно стать на колени и поцеловать его кольцо, когда он войдет в комнату? — шепотом спросила Крисси.
— Может, мы просто сделаем реверанс.
Когда, наконец, к ним вышел доктор. Лютеций — в костюме, а не в церковном облачении, — обе вздохнули с облегчением.
— Вы правильно сделали, что привезли свою подругу именно сюда, — сказал им доктор. Девушки вздохнули еще раз. Казалось, доктор Лютеций скажет им обнадеживающие слова.
— Здесь мы используем такие методы лечения, от которых, непонятно по какой причине, американцы отказываются. — Он покачал головой и с возмущением взмахнул руками. — Возрождение организма на клеточном уровне — это единственное лечение, которое может помочь Саре. — Он понизил голос до шепота, и Крисси и Мейв пришлось наклониться к нему. — Это и лечение сном в сочетании с еще некоторыми медицинскими методами… К счастью, Сара стала пить недавно, поэтому алкоголизм еще не причинил ей необратимых разрушений. Последствия голодания, недостаток витаминов, еще некоторые нарушения в организме — все это можно преодолеть…
«Преодолеть». Крисси и Мейв посмотрели друг на друга, у них повысилось настроение.
— А ее волосы? — спросила Крисси. Дурацкий вопрос, но как сможет Сара полностью прийти в себя, если ее волосы не станут такими, какими они были прежде.
Доктор дернул головой и фыркнул, как бы говоря: «Какое значение имеют ее волосы?» Вслух сказал:
— Через месяц… два, самое большее.
«Какое счастье и облегчение!»
Потом доктор Лютеций повернулся к ним спиной, взялся за шнур и раздвинул занавески, скрывавшие стену из стекла, за которой был великолепный швейцарский пейзаж, прекрасные горы до самого горизонта и изумительно синее небо.
— Что касается психики — тут все не так просто…
Мгновенно исчезло чувство облегчения, и опять вернулось напряжение. Крисси крепко схватила Мейв за руку. Доктор Лютеций повернулся к ним.
— Лечение ее психики займет достаточно длительное время.
Они снова вздохнули с облегчением. Доктор Лютеций сказал: «длительное время», он не сказал «неизлечима».
— Сколько же потребуется времени? — спросила Мейв.
Доктор нахмурился, щелкнул пальцами.
— Сейчас невозможно сказать точно: три месяца, шесть месяцев, год. Что касается физического состояния — время на стороне Сары. Состояние паранойи установилось у нее недавно, и поэтому мы можем надеяться на выздоровление. К сожалению, она страдает сразу от множества фобий, поэтому все так сложно.
— Что вы имеете в виду, доктор? Что значит множество фобий?
— Мы вели наблюдение за Сарой и проверяли ее в течение нескольких дней. Мы выявили множество страхов, одни из них более сильные, другие послабее. — Он взял в руки историю болезни Сары и прочитал: — «Акрофобия — боязнь высоких, возвышенных мест. Боязнь острых предметов. Аквафобия — боязнь воды. Боязнь пауков и насекомых — очень сильно выражена». И так далее и тому подобное, я не стану перечислять все. Конечно, нам придется сражаться с самым сильным страхом — Сара безумно боится того, кто, видимо, виноват во всех этих несчастьях. В борьбе за психику Сары могут пройти многие месяцы, и чтобы легче и быстрее избавить Сару от множества фобий, родившихся вследствие страха ее мужа, нам следует устранить причину — этот самый сильный страх. Да, мы сможем помочь вашей подруге. Я уверен, что невозможно помочь тому, кто почти уничтожил психику Сары. Это может показаться кощунственным, но то, чего он смог достичь всего за год, просто поразительно! Он мог бы стать великолепным психиатром… Мне очень жаль, что я не смогу заняться им самим… Просто поразительно… — Он понизил голос, задумавшись об удивительной личности и талантах Пэдрейка О'Коннора. Ему было бы так интересно исследовать его самого.
— Мне кажется, я должен еще кое-что объяснить, чтобы вам стала более понятна проблема здоровья Сары. В мире немало тех, которые живут несколькими подобными страхами. Вы обе, наверно, знаете людей, которые смертельно боятся, ну, например, пчел или ни за что на свете не согласятся влезть на высокую лестницу… Но у Сары мы обнаружили четырнадцать разновидностей, и их может быть еще больше. Все эти страхи в сочетании с алкоголизмом и полной изоляцией… — Он развел руками, потом, поправив пенсне на кончике острого носа, добавил: — Еще одно: Сара беременна, три месяца.
Крисси вскрикнула, а Мейв скомандовала:
— Сделайте ей аборт!
Крисси снова вскрикнула, и Мейв тихо сказала, как будто, кроме них, в комнате никого не было:
— Ты что, действительно хочешь, чтобы Сара родила этого ребенка? Чтобы в нем была больная бешеная кровь О'Конноров?
— О, Мейв, — простонала Крисси, — пожалуйста, не говори так.
— Это правда!
— Дамы, прошу вас, — сказал доктор Лютеций, он был раздражен. — Ваши дискуссии тут ни к чему. Я просто сообщил вам информацию. Вот и все. Я бы не желал, чтобы вы ее обсуждали. — Он посмотрел на золотые часы. — В данный момент Сару готовят к аборту. Мы не можем позволить, чтобы ее беременность помешала лечению или замедлила его процесс. Теперь вы можете отправляться домой, а мы займемся своим делом.
«Ехать домой? И оставить Сару одну среди незнакомых людей? Чтобы рядом не было знакомых лиц, которые могли оказать ей поддержку?» Доктор прочитал вопрос на их лицах.
— Вы не можете ей помочь, а мы можем. Честно говоря, ваше присутствие будет нам мешать. — Он посмотрел на календарь. — Вы можете ее увидеть… ну, через два месяца, я буду вас ждать… первого августа. Конечно, к тому времени все еще не будет возможности увезти ее домой, но с ней уже можно будет повидаться. Счастливо, леди!
Он пожал руки Крисси и Мейв и вышел из комнаты. Девушки беспомощно смотрели друг на друга. Они не могли спорить с врачом, если бы даже им представился для этого шанс.
Стюардесса принесла напитки. Они не стали есть и даже не разговаривали друг с другом. Каждая была занята своими мыслями, обе думали о Саре, которая к тому моменту избавилась от плода. Наконец молчание прервалось.
— Мне кажется, было бы ужасно, если бы по выздоровлении Саре принесли ребенка, который вечно напоминал бы ей о том, что следует забыть раз и навсегда! — сказала Крисси. Она, наверно, просто рассуждала вслух, а не старалась поддерживать разговор. Потом, осознав, что она сказала, да и кому — Мейв! — Крисси хлопнула себя ладонью по рту. «Боже, какая же я дура!»
— Прости меня, Мейв, я просто лошадиная задница!
— Все в порядке, Крисси. Впервые увидев крошку Эли, я проклинала тетушку Мэгги за то, что она разрешила мне родить ребенка. Но сейчас, когда я смотрю на нее и мое сердце разрывается, я не жалею, что она живет на белом свете. Она такая милая, я люблю ее больше жизни. Но это моя точка зрения. Мы не знаем, что могла бы думать по этому поводу сама Эли. Если бы у нее был выбор, согласилась бы она на эту неполноценную жизнь, которую она вынуждена вести?! Я могу сказать тебе только одно — я никогда больше не стану обсуждать эту проблему.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты думаешь, что я когда-нибудь рожу еще одного ребенка?
— Но Эли родилась от… Ты сама знаешь, в чем тут дело… Это совсем не значит, что и другой ребенок будет…
— То, что я сказала в офисе доктора Лютеция по поводу крови О'Конноров… Я не изменю своего мнения и не дам О'Коннорам второго шанса.
«Можно возразить?» — подумала Крисси.
— А я хочу ребенка больше всего на свете.
— Я знаю. — Мейв пожала ей руку. — У тебя будут дети!
— Я в этом не уверена. Я уже отказалась в двух случаях. Может, меня накажет Бог и не даст мне больше такой возможности.
— Даст. Бог добр.
— Мне бы хотелось обладать твоей верой, Мейв. После всего, что тебе пришлось пережить…
— Дело не в вере, Крисси. Что нам выбрать? Если мы не будем верить? Как жить дальше?
Они услышали по радио объявление, что самолет приземлится через десять минут и что погода на земле хорошая.
— Когда Сара узнает, что пропустила свадьбу Марлены, она будет так расстроена, — сказала Крисси, зажигая сигарету, чтобы успеть выкурить ее до того, как появится знак «Не курить!».
Мейв закатила глаза:
— Господи, какая короткая у нас память! Послушай, что ты сказала. Если Сара станет переживать, что пропустила свадьбу, это же будет просто великолепно!
— А ведь правда, — засмеялась Крисси. — Я надеюсь, что она будет сильно из-за этого переживать! Ты все еще собираешься послать Марлену и Питера в свадебное путешествие в Ирландию?
— Нет. Я бы хотела, чтобы они ненадолго отложили свой медовый месяц. А потом они смогут поехать в Париж, Лондон, а затем в Швейцарию, как раз первого августа. Что ты по этому поводу думаешь?
— Мне кажется, это великолепно. И знаешь, что я еще скажу, — Марлена тоже будет весьма довольна!
2
Крисси снова занялась живописью, а Мейв вернулась к сочинительству. Она уже почти закончила свою вторую книгу и собиралась сдать ее в начале осени, как только они вернутся из Европы. Прошли две недели с тех пор, как они вернулись из Швейцарии, а Мейв все еще не повидала свою дочку. Крисси решила с ней поговорить, хотя ей было это довольно трудно, так как она не знала, с чего начать. Неужели Мейв не хочет видеть девочку, потому что та так напоминала своего отца? Наступил момент, когда Крисси уже больше не могла сдерживаться.
— Мейв, я не понимаю, что происходит? Ты так занята своей книгой и у тебя нет времени навестить Эли? Или здесь что-то другое?
— Я думала, что ты все понимаешь, — ровным голосом сказала Мейв. — Я не могу поехать к Эли. Пока не могу.
Крисси была поражена.
— Почему не можешь. Разве ты не понимаешь, как это плохо для ребенка? Ты постоянно навещала ее, была к ней так внимательна, проявляла к ней такую любовь, пока она не стала на нее реагировать… Она улыбалась, стала говорить, и вдруг ты перестала видеться с ней. Ты ее просто предаешь… — Крисси замолкла. Она, как всегда, сказала слишком много.
— Ты считаешь, что я не думала об этом? — У Мейв был такой грустный голос. — Я не сплю ночами и все думаю об этом. Почему, ты думаешь, я не спешу навестить ее? Я боюсь, что он может выследить, где находится Эли. Когда я знала, где он — в Эрене с Сарой, — я могла спокойно приходить к ней. Но теперь он может быть здесь, в Нью-Йорке, шпионит за мной. Как ты думаешь, сколько у него займет времени, чтобы понять, что связывает меня с этим домом? Не забудь, я сказала Саре, что у меня есть ребенок от Пэдрейка. Мы не знаем, рассказала ли она ему об этом. Если да, тогда все возможно. Теперь тебе все понятно? Может, я просто перестраховываюсь, но все равно не хочу рисковать.
— Мейв, но это же ужасно, что ты не можешь навестить Эли. И для нее это так плохо. Что же ты будешь делать?
— Писать книги и посылать детям подарки. Я могу делать только это.
— Разве здесь не может помочь тетя Крисси? Я могу сказать Эли, что Мейв ее не забыла. Я могу постоянно ходить туда. Может, я могу позаниматься с детьми. Ты понимаешь — рисование и все такое.
Мейв обняла Крисси.
— Я думаю, это просто прекрасно, тетя Крисси… — Она засмеялась. — Но я не знаю, как на это будет реагировать милейшая мисс Уиттакер. Она твердый орешек.
Через год или больше Сара освободится от кошмара, подумала Крисси. Но когда будет свободна Мейв?
3
За неделю до свадьбы я сказала маме, что пригласила дядю Мориса.
— Ты сошла с ума? — спросила мама, поправляя розы. Она даже не повышала голос — мысль казалась ей такой идиотской, что она не собиралась тратить нервы на ее обсуждение.
— Мама, мне кажется, ты меня не поняла. Я не говорила, что собираюсь пригласить дядю Мориса. Я сказала, что уже его пригласила.
Она положила розу, которую собиралась поставить в белую стеклянную вазу.
— Как ты можешь даже говорить подобные вещи?
— Я считаю, что мне следовало это сделать. Мама, дядя Морис хорошо относится ко мне. Он платил за мое обучение в колледже…
— Мы его об этом не просили, не так ли?
— Мне кажется, что дело не в этом. Мама, он заплатил за мою учебу. Он беспокоится о Саре. Так тяжело, когда ты один и волнуешься о своих близких. Тебе не с кем поделиться своими заботами.
— Не наша вина, что он один, и мы не должны беспокоиться об этом. Разве мы настаивали, чтобы он женился на этой англичанке? Не наша вина, что она покинула его и вернулась в Англию.
— О, мама… попытайся хотя бы немного понять и простить его. Я уверена, что если бы здесь сейчас была Сара, она бы не оставила его одного, она бы смягчилась хоть немного.
— Все прекрасно и удивительно для тебя и Сары. Если бы она была здесь и в полном здравии… Но я думаю о Беттине. Она станет считать тебя бесчувственной племянницей и будет права! Она даже может вообще отказаться присутствовать на твоей свадьбе, и я не стану ее обвинять в этом.
Тетя Беттина слышала наш разговор. Она вошла и сказала:
— Все в порядке, Марта. Я тебе благодарна, что ты щадишь меня, но и Марлена права. Морис хорошо относится к ней. И он так одинок. И ему не повезло, как повезло мне. У меня есть ты, Говард, и Марлена, и моя Сара. Бог даст, она скоро поправится и будет снова цвести. Кроме того, мне кажется, что Марлена права в том, что чувствовала бы Сара по отношению к Морису. Мне кажется, что она была бы довольна, если наша семья пригласит его в такой счастливый для Марлены день. Я стала сильной, и все благодаря тебе, моя дорогая Марта… — Она подошла и поцеловала сестру. Та закашлялась. — Я смогу встретиться с Морисом. Я даже смогу его простить. И пожелать ему всего доброго.
Мама сказала:
— Хорошо, тогда пусть он присутствует на нашем празднике. В конце концов, это твой праздник, Марлена, а что касается тебя, Беттина, то ты всегда была мягкосердечной…
С тех пор как Сара отбыла в Париж, я, наверно, сотню раз говорила себе: «Господи, как мне хотелось бы, чтобы Сара была сейчас с нами!» или же: «Если бы она могла нас сейчас слышать!»
Я была уверена, что обязательно повторю это в день своей свадьбы. Но именно сейчас мне хотелось, чтобы она видела свою маму или хотя бы слышала ее слова. Она могла бы гордиться ею. Я вспоминала, как себя вела тетя Беттина десять лет назад, в день того памятного ужина, и как она все воспринимает сегодня. Она такая приятная, красивая и воспитанная — настоящая благородная леди с Юга.
Венчание в церкви состоялось после тихой еврейской церемонии бракосочетания. Прием проходил в саду старого дома Лидзов. На невесте было платье из брюссельских кружев, в нем в свое время выходила замуж ее мать. Две подружки невесты были одеты в бледно-розовые платья с пышными юбками и шляпы из перьев с темно-розовыми бархатными лентами. Розовое шампанское лилось рекой, столы были накрыты розовыми скатертями с темно-розовыми салфетками и темными розами. Воздух благоухал от множества цветов.
— Какой божественный день, — вздохнула Крисси. — Пусть этот брак будет заключен на небесах и будет долгим-долгим. Боже, помоги им!
— Ты права, — сказала Мейв. — Но не становись у меня на пути, когда я буду стараться схватить букет невесты, или я просто собью тебя с ног!
— Только попробуй! Как ты думаешь, сколько времени все это может продолжаться?
В церкви Морис сидел в самом дальнем ряду, потом все время держался в отдалении и пил шампанское, но Беттина сама подошла к нему:
— Морис!
Она протянула к нему руки, он взял их в свои и поцеловал ее в щеку. Она почувствовала вкус его слез.
— Беттина… — Он говорил с трудом. — Я веду себя как дурак, прости меня. — Он вытер глаза вышитым платком. — Ты прелестно выглядишь! Твои глаза — они такие же синие, как и тогда, когда я увидел тебя в первый раз. Твоя кожа как у молоденькой девушки. Тебе может позавидовать сама невеста. — Он улыбнулся своим словам.
Беттина была поражена. Морис весьма отличался от того человека, с которым она жила раньше.
— Ты тоже хорошо выглядишь, Морис, — солгала она.
Он покачал головой:
— Я уже чувствую свой возраст, Беттина. Мне уже почти шестьдесят. Я же старше тебя на пятнадцать лет, и они грузом лежат на мне. Я так тебе благодарен, что ты разговариваешь со мной, Беттина. Когда Марлена пригласила меня, я подумал: «Боже, у нее будет из-за меня скандал». Но она позвонила мне еще раз. Она такая милая… Марлена подтвердила свое приглашение. Она сказала, что ее мать и ты хотите, чтобы я был на свадьбе. Я не заслуживаю твоего прощения и доброты твоей сестры.
Беттине было тяжело слушать, как унижается Морис.
— Сегодня день свадьбы, Морис. Давай не будем говорить о старых обидах. Сейчас ты выпьешь шампанского, а я фруктового пунша. Мы будем пить за здоровье и счастье Марлены. А потом мы выпьем за нашу Сару, только ты и я…
— О, Беттина, наша Сара! — Он совсем расстроился и зарыдал.
Беттина обняла мужчину, которого она любила и потеряла, а сейчас простила, и начала его утешать:
— С ней все будет в порядке, Морис. Мейв и Крисси чудесные девушки, они мне поклялись, что, как сказал доктор, Сара скоро будет совсем здорова! Скоро, Морис! Мы скоро увидим ее!
Но он все никак не мог успокоиться.
— Я даже не знаю, Мейв, как мне тебя благодарить, за твой великолепный подарок. У меня просто нет слов. Если бы наше путешествие не включало Швейцарию, как бы мы могли увидеть Сару?.. — У меня задрожал голос. — Я даже не знаю… Это слишком дорого!
— Замолчи, вы должны хорошо провести время ради всех нас. Если ты действительно хочешь меня поблагодарить, кидай букет в мою сторону! — сказала Мейв, ее сверкающие зеленые глаза искрились веселой хитростью. — Крисси просто умрет от зависти, если букет поймаю я, а не она!
— Хорошо, я постараюсь. Стой там, справа. Ты же знаешь, что я плохо попадаю в цель!
— Что здесь происходит? — К нам подошла Крисси. — Мне кажется, что здесь пахнет заговором. Я подумала, что прежде чем ты уедешь, Марлена, и кинешь букет мне, нам следует выпить за нас и за здоровье нашей отсутствующей подружки. Она будет с нами через год.
— За Сару!
— За будущее и чтобы мы собрались на следующий год вчетвером!
— И Питер! — добавила я.
Крисси и Мейв так увлеклись спором, так старались занять лучшую позицию, выталкивая друг друга с выгодного места, что когда я наконец бросила букет, девушка из Чарльстона, какая-то кузина Уильямсов, седьмая вода на киселе, которой к тому же было только семнадцать лет, ухитрилась схватить мой свадебный букет из розовых пахучих роз!
4
Первого августа Крисси и Мейв прибыли в клинику, и их проводили в комнату Сары. Они вошли туда на цыпочках. Они волновались, не ведая, что могут там увидеть. Сара сидела в кровати, обложенная подушками, и читала последний номер модного журнала «Вог». Девушки радостно воскликнули — это была их прежняя Сара! Изумительная, прекрасная Сара! Волосы, о которых они так беспокоились, лежали великолепными кудрями цвета бледно-желтого масла, блестящие и тяжелые. На ней был ярко-розовый халат, украшенный перьями марабу. Руки, державшие журнал, были выхолены, с длинными, ухоженными ногтями, с прекрасным маникюром. Лак был точно такого же оттенка, что и ее халат. На лице хорошая косметика и была даже нанесена маленькая соблазнительная родинка.
Но Сара даже не посмотрела на них! Как будто она не слышала, как они вошли в комнату, не слышала, как они радовались ей. Они подошли к кровати, а Сара все еще не обращала на них внимания.
— Сара? — робко произнесла Мейв.
— Сара? — встревоженно сказала Крисси.
Сара перевернула страницу и глотнула воды из стакана на ночном столике.
— Сара…
— Сара, дорогая, это Крисси и Мейв!
Она не обращала на них никакого внимания.
Мейв взяла ее руку и поцеловала. Крисси поцеловала ее в щеку. Сара перевернула еще одну страницу. Подружки обменялись расстроенными взглядами — они ведь поверили, что…
Вдруг Сара запустила журналом через всю комнату и посмотрела на них:
— Ну, давно пора вам, двум сукам, навестить меня!
Они в недоумении уставились на нее, раскрыв рты, а Сара начала хохотать. Мейв схватилась за сердце:
— Сара! Сара! Как ты могла… Какая ты вредная!
Крисси заплакала:
— Ничего себе шуточка! Какая гнусная, вонючая шутка!
Сара протянула им руки. Они кинулись к ней и обняли подругу. Все трое целовались и плакали.
— Я пока еще не могу говорить об этом! Но все-таки хочу сказать кое-что, — прошептала Сара. — Спасибо. Спасибо вам за то, что вы сделали для меня. Спасибо вам за то, что вы продолжали меня любить, даже когда я этого не заслуживала.
— Ну и дерьмо! — сказала Крисси.
Медсестра вошла в комнату и сказала, что доктор Лютеций хочет, чтобы Сара оделась и пошла погулять в саду со своими друзьями. У Сары потемнело лицо, и она ответила:
— Я не собираюсь одеваться, и можете передать доктору Лютецию, что я не пойду гулять.
— Но я уверена, что вашим друзьям будет приятно погулять с вами в саду.
— Не будьте такой уверенной. — Сара повернулась к Мейв и Крисси. — Скажите ей, что вы не хотите гулять!
— Сара выглядит просто прекрасно, доктор Лютеций. Как нам благодарить вас?..
Доктор не обратил внимания на их слова, как будто это не заслуживало внимания.
— Вас не должна обманывать внешность Сары. Все это благодаря лечению сном. Она не настолько хорошо себя чувствует, как это может показаться с первого взгляда! Как я уже говорил вам, восстановить ее физическое здоровье — это самое легкое. Ей еще предстоит научиться жить за пределами клиники. Она не будет считаться полностью выздоровевшей, пока не сможет противостоять сложностям жизни. Поверьте мне, мир вокруг нас весьма жесток!
«Даже я знаю это. А я не такая умная и образованная, как вы, доктор!» — подумала Крисси.
— Кузина Сары с мужем, видимо, завтра приедут сюда, — сказала Мейв. — Они смогут ее повидать?
— Ее кузина хорошо относится к Саре?
— Да, она ее очень любит.
— Хорошо. Сара должна знать, что друзья любят и поддерживают ее.
— Сара! Моя милая Сара! — воскликнула я и заплакала.
— И это все, что будет здесь происходить? Только рыдания? — нарочито строго спросила меня Сара.
— Сара, со мной приехал мой муж.
— Да, я знаю. Итак, ты вышла замуж без меня, не так ли? И ты даже не дождалась, пока я одобрю твой выбор? — дразнила меня Сара. — Он что, такой необыкновенно красивый?
Вот это уже была прежняя Сара.
— Я не могу утверждать, что он несравненно красив, но он такой милый. Он может войти сюда, Сара? — Мне сказали, что я должна предупредить сестру, так как она боялась незнакомых людей.
— Нет, я слишком тощая. Я не хочу никого видеть… новых знакомых. Пока немного не поправлюсь.
— Ну, Сара! Питер приехал сюда, чтобы познакомиться с моей милой и знаменитой сестрой.
— Чем же я так знаменита? — с горечью спросила Сара.
— Сара, ведь это ты говорила мне, что девушка никогда не может быть слишком худой или слишком богатой.
— Вот глупости. Я просто повторила то, что мне кто-то сказал. И все это неправда. Я слишком тощая. У меня совершенно не осталось сисек! — Сара заплакала. — Куда пропали мои сиськи?
Доктор Лютеций был доволен тем, как прошла наша с Сарой встреча. Это хорошо, сказал он, что Сара переживает по поводу своей маленькой груди. Она стала лучше понимать свое состояние. И если Саре захочется улучшить свою фигуру, придется проявить силу воли. Оказывается, доктор так и думал, что она не захочет видеть Питера. Мне нужно будет приходить к ней каждый день и просить, чтобы она познакомилась с моим мужем. Может, к концу нашего пребывания мы и достигнем какого-нибудь прогресса.
— Расскажи мне о вашей свадьбе. Я хочу знать все подробности.
Мы сидели в гостиной. Мейв сидела на полу, скрестив ноги, Крисси развалилась на диване, как она обычно делала, я сидела напротив Сары.
— Общий цвет был выдержан в розовых тонах — светлых и темных. Крисси и Мейв были в светло-розовых платьях, и скатерти такого же цвета. Цветы были в основном розы — розовые и алые. И мы пили розовое шампанское.
— Розовое шампанское. Если бы я была у тебя на свадьбе, я бы не разрешила пить розовое шампанское. Ни в коем случае… — Она хотела еще что-то добавить, и мы засмеялись. Снова наша милая Сара.
— Хорошо, беру свои слова обратно! Если принять во внимание цветовую гамму, кроме розового шампанского, действительно, нечего было больше пить, — согласилась Сара, — Прекрасно… И кто присутствовал? Перечисли мне всех гостей.
Я посмотрела на Крисси и Мейв, я ждала от них помощи. Надо ли упоминать отца Сары? Мейв и Крисси утвердительно кивнули, но никто из нас не был уверен, что это будет правильный ход. Нам следовало бы посоветоваться с доктором. Я перечислила всех родственников и друзей, кого знала Сара, и потом добавила:
— Твой отец, Сара, тоже был на моей свадьбе!
Я сделала паузу, ожидая от Сары какого-нибудь ответа. Не дождавшись, я продолжала:
— Ты же знаешь, Сара, он так хорошо всегда относился ко мне. Твоя мама не возражала. Его жена ушла от него. Она забрала детей и вернулась в Англию. Тетя Беттина жалеет его. Она была добра, она его простила, и они беседовали на свадьбе, как старые друзья.
Мы задержали дыхание. Но Сара полировала ногти и ничего не сказала. Может, она ничего не поняла и не запомнила?
Сара куксилась, когда мне пришло время возвращаться домой.
— Скажи маме, что я ее люблю и мы с ней скоро увидимся.
— Ты уверена, что не хочешь, чтобы она приехала навестить тебя?
— Сюда? В эту клинику? Нет. Я не хочу, чтобы она приезжала сюда. Послушай, сделай так, чтобы она сюда не приезжала ни в коем случае. Понимаешь? Я не хочу, чтобы она даже проходила мимо подобного места.
— Здесь не так плохо, Сара. Она похожа на курорт, а не на клинику. Если бы все было не так, ты бы не выглядела так потрясающе.
— Разве я тебя так ничему и не научила? Никогда нельзя полагаться только на внешность, — хмуро сказала Сара. — И передай привет твоему Питеру. Позаботься о себе, потому что ты нам дорога. Очень дорога!
— Сара, пожалуйста, поговори с Питером сама. Ведь я вышла замуж за еврея только ради тебя!
Сара засмеялась:
— Вот забавно. Правда, это очень забавно!
— Пожалуйста, Сара!
— Нет, я не могу. Мне бы очень этого хотелось, но я не смогу его принять.
Но мне показалось, что она начала смягчаться.
— Пожалуйста, Сара, сделай это для твоей любимой кузины. Ты когда-то сказала, что не можешь мне ни в чем отказать.
— Я этого никогда не говорила! Ты все придумала!
— Сара, ты просто врушка! Ты сама сказала это, и теперь ты отказываешь мне в том, после чего я могу спокойно вернуться домой.
— Хорошо. Я познакомлюсь с ним, если это так важно для тебя! Но я не уверена, что понимаю, почему это для тебя так важно.
— Для меня это очень важно, Сара. Мне нужен Золотой Штамп Сары Голд — знак качества моего мужа!
* * *
Когда Питер вошел в комнату, я шла за ним следом и увидела, что Сара подозрительно посмотрела на него, как будто подумала: «Что ему нужно?» Но она выдавила из себя улыбку. Я поняла, что она это сделала ради меня.
— Привет, кузина Сара, — сказал Питер. — Я очень рад, что вы такая хорошенькая, как говорила мне о вас Марлена, потому что мне не хотелось бы взять в жены врунишку!
Сара вскинула голову и сказала:
— Приветствуем вас в семье Лидзов из Чарльстона, Питер Винер. Вы знаете, что наш родственник, мой и Марлены, сделал первый выстрел, который прогремел на весь мир во время Гражданской войны?
Питер засмеялся, засмеялась и я с облегчением.
— Ради Бога, Сара Лидз Голд, ты все еще неправильно рассказываешь эту историю. Я миллион раз говорила тебе, что залп, прогремевший на весь мир, — это была революция, а не Гражданская война в Штатах!
Сара пожала плечами:
— Спорить с Марленой бесполезно. Питер Винер, тебе нужно что-то делать с твоей женой. Она такая зануда, ты еще не заметил этого?
И снова Мейв и Крисси ждали, когда к ним выйдет доктор Лютеций, в комнате, из которой был виден Монблан, и снова они нервничали. Опять пришло время подвести кое-какие итоги. Может, в этот раз он скажет им, сколько еще времени должна оставаться в клинике Сара… Он вошел в комнату и заговорил сразу, без предисловий.
— Я готов предпринять шаги, подобных которым никогда прежде не знала наша клиника. На этот раз Саре необходима любовь и поддержка людей, которых она ценит и любит. Я обсуждал с Сарой возможность того, чтобы сюда приехала ее мать, но Сара настаивает на том, что ей не хочется, чтобы ее мать видела ее в таком положении. В прошлом ее мать полагалась на Сару, и Сара не желает, чтобы этот имидж изменился. Она также не хочет помощи от отца. Она до сих пор считает отца ответственным за все ее проблемы. Так как не подходит вариант родителей или мужа, Сара воспринимает своих подруг как своего рода суррогатных родителей, которые окажут ей любую поддержку, которые любят ее, несмотря ни на что! Обычно я не одобряю такие привязанности. Я предпочитаю, чтобы мои пациенты сами предпринимали необходимые шаги к выздоровлению. Но мне кажется, что Сара нуждается в хороших воспоминаниях о прошлом, ей необходима ваша поддержка. Я уверен, что ваше присутствие может ускорить ее выздоровление. Неделя, которую Сара провела с вами и своей, кузиной, принесла ей много пользы. — Он сказал это с таким энтузиазмом, что девушки были просто вне себя от радости. — Я не могу отрицать улучшений — она, наконец, согласилась познакомиться с мужем своей кузины и даже постаралась быть с ним любезной. Меня это радует. И поэтому я прошу, чтобы одна из вас осталась с ней в клинике. Вы можете меняться — сначала одна проведет здесь несколько месяцев или недель, а затем другая.
Глядя на девушек, могло показаться, что он предложил им бесценный подарок. Если бы даже они не захотели оставаться — о чем не могло быть и речи, — у них не хватило бы смелости отказаться от этого.
Мейв настояла на том, чтобы осталась она, а Крисси вернулась в Нью-Йорк.
— Я все еще боюсь посещать Эли. И еще я не выяснила у Сары, сказала ли она ему о моей крошке? Мне бы не хотелось рисковать. Я могу закончить здесь мою книгу. А ты будешь навещать крошку Эли. Выражаясь языком доктора Лютеция, ты будешь суррогатной матерью для Эли, а я — для Сары.
— Я надеюсь, что он ее стоит, — сказала Сара.
Мейв отвлеклась от своей работы:
— Кто «он», Сара?
— Питер Винер. Марлена не будет кончать свою учебу — а ей остался только год до окончания. И она станет жить в Нью-Джерси, Сэддл-Ривер. Там живет его семья.
— Там Питер будет заниматься юридической практикой. Мне кажется, что долг Марлены поехать с ним. Разве я не права?
— Как Руфь в Библии?
— Наверно.
— Я когда-то прочитала в Библии примерно такую фразу — «Он да оставит отца своего и мать свою и прилепится к жене своей!».
— Важно, чтобы они «прилепились» друг к другу. — Да. Если он стоит ее.
— Он тебе понравился, Сара. Разве нет?
— Да, он мне понравился. Но что я знаю о мужчинах?
Мейв грустно улыбнулась:
— Столько же, сколько знает каждая из нас.
— Сегодня, милая Сара, мы пойдем гулять в сад.
— Почему вы не хотите оставить меня в покое? — мрачно поинтересовалась Сара.
— Ты знаешь, для чего я осталась здесь, Сара. Об этом не следует забывать, — с энтузиазмом сказала Мейв.
— Прости меня. — Сара подбежала к Мейв, схватила ее руку и прижалась к ней щекой. — Я просто дрянь! Прости меня за все! Я никогда не просила у тебя прощения за то, что не поверила тебе тогда в Париже… За все те гадости, которые я тебе говорила.
— Сара, вопрос о прощении никогда не стоял. Мы все жертвы!
— Сара, тебе не нужно надевать теплое пальто и шарф на голову тоже не нужен. На улице очень тепло, погода прекрасная.
— Мне все это понадобится, снаружи так много всяких страшных вещей.
— Я знаю, я все знаю. Но, Сара, ты всегда была такой храброй. Я рядом с тобой, мы вместе сделаем первые шаги.
— Я еду в город, чтобы отослать свою рукопись. Ты со мной не поедешь, Сара?
— Боже ты мой, я хожу гулять с тобой каждый день. Мы ходим по саду и по тропинкам. Даже лазим на эту чертову гору. И этого все еще недостаточно? — Она сразу же пожалела о своей резкости. — Честное слово, предлагаешь некоторым людям кончик пальца, а они готовы оттяпать у тебя всю руку.
— Ты ошибаешься, мне нужно еще больше. Нам предстоит заняться покупками.
— Мне ничего не нужно!
— Неправда. Тебе нужны брюки, свитера и туфли. У тебя только одна пара туфель. Что может делать Сара Лидз Голд с одной парой?
— Но я уже не Сара Лидз Голд.
— Ты меня разыгрываешь?
— Разве я не Сара О'Коннор?
Фамилия звучала как удар в лицо.
— Нет. Это я О'Коннор, а ты Голд.
Мейв вздохнула, ей не остается ничего больше, как рассказать Саре всю правду.
— Крисси организовывает тебе развод.
Ужас охватил Сару, у нее потемнели глаза и жалобно искривился рот.
— Как она может это делать? Я — здесь, а она — там.
— Крисси наняла адвокатов. Когда все будет готово, тебе останется только подписать бумаги. — Мейв засмеялась. — Если только Крисси сама не подпишет их вместо тебя. Помнишь, что она делала в школе Чэлмер? Крисси постоянно подделывала все необходимые подписи. Она подписывала все и за всех! Записки от родителей в школу, из школы — к родителям, от учителей в канцелярию… Помнишь, как она написала записку для Лулу Дженсон от доктора Людвига фон Хеффермана, а секретарша мисс Чэлмер что-то заподозрила и потратила целый день, пытаясь разыскать его?
Они рассмеялись и принялись вспоминать другие забавные эпизоды из школьной жизни. Но вдруг Сара снова нахмурилась.
— Как насчет моих денег? Кто ими занимается?
— Мы следим за этим, Сара.
— Нужно, чтобы кто-нибудь проверил, не хитрит ли мой отец.
— Сара, он никогда не станет этого делать. Ты же сама так не думаешь. Ты никогда так не думала. Ты всегда говорила — даже тогда, когда была на него очень зла, — что он любит тебя. Ты всегда говорила, что, может, он твою мать не любил, но тебя любил сильно.
— Ты ошибаешься, Мейв. Я всегда говорила, что уверена, что он меня любит, но недостаточно сильно.
— О, Сара, иногда люди любят слишком сильно. Кто может определить, сколько любви достаточно для человека?
Они вернулись из деревни. У Сары зарумянились щеки от удовольствия, в руках было множество пакетов.
— В следующий раз я куплю лыжные костюмы, только чтобы их просто носить, а не кататься на лыжах. Мы же можем поехать в Гстаад. Никто не заставит меня встать на лыжи!
— Почему нет?
— Попридержи коней, Мейв О'Коннор. Я знаю, что должна избавиться от страхов и быть в состоянии делать все, как и раньше. Но это совсем не значит, что я буду делать то, чего я раньше делать не желала. В это входит спуск голой задницей по снегу! Мой стиль — одежда для отдыха после лыж!
— Да здравствует стиль а-ля Сара!
— Боже мой! — воскликнула Сара, читая письмо от Марлены.
— Что-то случилось?
— Ничего плохого. Все, кажется, просто прекрасно в Седдл-Ривер, штат Нью-Джерси. Марлена беременна! Она пишет, что ее по утрам тошнит, но ей на это наплевать! Она счастлива, как птичка! Питер счастлив, как птичка! И они покупают дом, и они оба счастливы, как две птички на дереве, вьющие себе гнездышко! Я так за них рада. Правда, это великолепные новости. Ты можешь себе представить Марлену с малышом? — спросила Сара.
— Могу. А почему бы и нет?
— Я не знаю. Так странно, что у одной из нас будет ребенок. — Она прикрыла ладонью рот. — Мейв, прости меня. Я такая глупая.
— Пожалуйста, прекрати постоянно извиняться. Это совсем не обязательно и действует мне на нервы!
— Ты злишься на меня? Прости!
Мейв подумала, не попробовать ли узнать у Сары, сказала ли она Пэдрейку об Эли? Ей нужно было это знать наверняка. Но еще не пришло для этого время — слишком рано.
— Черт возьми, я уже сказала тебе, прекрати постоянно извиняться.
— Хорошо, не буду. Не может ли Сара-Вара получить прощение у Мейви-Вейви? — Сара стала на колени.
— Ну, цирк! — Мейв засмеялась. — Вставай! Мне тебя не за что прощать. Хотя — секунду, ты можешь кое-что сделать для меня.
— Все что угодно!
— Я приглашена на виллу Ноэля Коварда. Я хочу, чтобы ты пошла туда со мной.
У Сары сразу испортилось настроение.
— Раньше тебе не нравилось ходить на вечеринки. Почему ты так хочешь пойти туда? — подозрительно спросила Сара.
— Ну, Ноэль Ковард — умница, он такой остроумный. Мне хочется сходить к нему.
— Почему он пригласил тебя в гости, если ты его никогда не видела?
— Это что — допрос? Ты же знаешь, как случаются подобные вещи. Если живешь в Нью-Йорке, он становится таким маленьким городом. То же самое и с Парижем. В конце концов, все знают, кто сейчас находится в городе и кто с кем спит. Когда мы были в Гстааде, ну, когда все начали бросать друг в друга хлебные шарики, я встретила Нэнси Константин, а она знает всех. Не так сложно выяснить, как мы получили приглашение.
— Так, теперь, оказывается приглашение получили «мы». Раньше ты говорила, что получила приглашение ты.
— Я теперь уже не уверена, что говорится в этом чертовом приглашении. Ты сказала, что сделаешь для меня все. Вот и пойдем туда!
— О, — завопила Сара, — как ты вывернула наизнанку все мои слова! Раньше я уговаривала тебя сходить на прием, а теперь ты меня ведешь туда под дулом автомата! А мне нечего надеть!
— Ты знаешь, я слышала, что магазины все еще торгуют — и в Гстааде, и в Лозанне.
— Мейв, ты никогда не была такой беспощадной.
— Я устала сражаться с тобой, Сара. Ты пойдешь со мной на этот прием, или я уезжаю в Нью-Йорк, а ты остаешься здесь одна!
Сара покачала головой:
— Беспощадная, несгибаемая, никто мне не поверит, никто!
— Как ты считаешь, в чем будут дамы — в спортивных костюмах или в шелковых платьях?
— Саре, которую я знаю, было наплевать, кто в чем будет. У нее был свой собственный стиль! Что бы тебе хотелось надеть?
— Не знаю. Мне вообще не хочется идти.
Мейв сказала продавщице, чтобы принесли все, и им начали показывать один наряд за другим. Наконец, Сара сказала:
— Вот это я примерю.
Она вышла в коротком платье из шелковой черной материи. Две тонкие бретельки, очень пышная юбка.
— Вот это моя Сара, — с удовольствием заметила Мейв.
— Что мне сделать с волосами?
— Не подбирай их. Они сейчас такие красивые, как грива дикого льва! Сара, ты просто великолепна!
— Еще бы, — пожаловалась Сара. — Ты знаешь, что они со мной делали? Я спала целыми неделями, мне делали уколы для сна. Они кололи мне вытяжку из обезьяних яичек, из яиц быка…
— Сара, ты все преувеличиваешь! — протестовала Мейв, сморщив нос.
— Они вводили мне парафин, они снимали с меня кожу, пылесосили меня. Обмывали какой-то вонючей водой и чуть не уморили меня в радиоактивных грязевых ваннах. Они даже давали мне есть лепестки гардении… Они мазали меня маслами, били и колотили, заставляли прыгать и глотать семьдесят шесть видов витаминов. Они делали со мной абсолютно все! Между нами, доктор Лютеций — шарлатан. Они здесь держат салон красоты под прикрытием клиники.
— Только ты можешь жаловаться, что так прекрасно выглядишь!
— Но я еще слишком худая, а ты заставляешь меня обнажаться перед публикой!
— Да, я это делаю, — согласилась Мейв, выбирая для себя длинное платье из коричневой шерсти.
— Ты хоть знаешь, на кого ты похожа в этом платье? — сердито спросила ее Сара.
— Ну, на кого?
— На твою тетушку Мэгги.
— Что это значит?
— Это значит, что ты стараешься спрятать свет под темной накидкой, как всегда. И ты похожа на чью-то тетку, старую деву. В данном случае — на свою тетку.
— Сара, ты переврала библейское изречение. Нужно — «Держать свет под спудом». Ясно? Спасибо тебе на добром слове!
— Слушай, это ты стараешься затащить меня на вечеринку. Тогда разреши мне подобрать для тебя туалет, чтобы ты в нем хорошо выглядела и все поняли, что ты не стараешься специально уродовать себя!
— Согласна.
— Ты наденешь все, что я тебе подберу?
— Да.
Сара сказала, чтобы им принесли вечернее платье из лайки бронзового цвета. Они уже видели его. Юбка была очень узкой с большими разрезами по бокам.
— Не чересчур ли это для меня? — спросила Мейв, она уже жалела, что положилась на вкус Сары.
— Иди и померяй его, — важно ответила та.
Белый «роллс» из клиники «Лютеция» без отличительных знаков привез их к дороге, обсаженной розовыми и белыми петуниями, к самому шале Ноэля Коварда, расположенному, высоко в горах. Шале тоже было розово-белым.
— Мне, кажется, сейчас станет плохо, — сказала Сара.
— Как ты думаешь, как я себя чувствую в этом сумасшедшем наряде, который ты выбрала для меня? — спросила Мейв. Но ей стало жаль Сару, и она сказала: — Тебе совсем не обязательно с кем-то общаться — ты можешь просто сидеть и отвечать только тогда, когда к тебе кто-то обратится.
Мейв быстро осмотрела комнату, заполненную знаменитостями. Ноэль Ковард сидел в лиловой домашней куртке на лиловом диване, откинувшись на вышитые подушки. Несколько его гостей сидели рядом. Там был Дэвид Нивен и еще, кажется… нет, точно! там был Гари Купер.
— Посмотри, Сара. Гари Купер.
— Подумаешь, я хочу сесть!
Мейв нашла диван, стоявший у стены в стороне от скопления гостей.
— На нас, может, и совсем не обратят никакого внимания — здесь так много известных личностей. Конечно, они нам в подметки не годятся в смысле красоты. Но тем не менее они весьма известны! Посмотри, вон Чарли Чаплин болтает с Сомерсетом Моэмом.
— Боже, какой страшный Моэм, да и Чаплина тоже нельзя назвать красавцем.
— Тихо, Сара, умоляю тебя. Сиди и молчи!
— Ты не можешь передвинуть сюда эту пальму, чтобы она была перед самым диваном?
— Если хочешь, я могу поставить кадку с пальмой прямо тебе на колени, и ты будешь ее придерживать рукой! — ответила Мейв.
— Ты — вредная. Доктор Лютеций сказал, что я могу выпить один бокал вина. Ты не можешь подозвать к нам официанта? Боже мой, сюда идет одна дама из семьи Ротшильдов. Ее зовут Мари, я не ошиблась? Что мне ей говорить? — Сара начала паниковать.
— Скажи ей: «Привет, дорогая! Ты прекрасно выглядишь!»
— Сара Голд. Не видела тебя с самого Парижа. Когда был прием в Версале, не так ли? Как ты поживаешь, дорогая? Ты прекрасно выглядишь.
Сара с ужасом смотрела на Мейв.
Мейв протянула руку.
— Привет! Мы, по-моему, раньше не встречались, я не ошиблась? Я Мейв О'Коннор. Великолепный прием, правда? Сара немного простужена, у нее ларингит, поэтому мы стараемся особенно нос не высовывать. Мы даже еще не ходили на лыжах. Но я слышала, в этом году прекрасная лыжня, по-настоящему гладкая… — Она не была уверена, что выбрала подходящее слово.
Наконец миссис Ротшильд отошла от них. Они так и не узнали, как же ее зовут.
— Все так легко, разве я не права? Я никак не могу привлечь внимание официанта. Ты не против, если я схожу за вином и скажу несколько слов хозяину?
— Ты хочешь удрать и оставить меня одну? Почему ты должна говорить с этим тощим куском…
— Сара!
— Извини, но я не вижу, чтобы кто-нибудь обращал на него внимание. Эти его идиотские песенки… Я не понимаю, почему их считают остроумными?
— Я отойду только на минутку, Сара. Посмотри, вон Орсон Уэллс у рояля вместе с Гарри Хартманом.
— Мне наср… на Гарри Хартмана. Что касается Орсона Уэллса, то «мальчик-вундеркинд» уже едет под горку!
— Боже, смотри, кто идет сюда. Твоя подруга Нэнси Константин! Нэнси, дорогая! Как ты, милочка! Ты прекрасно выглядишь!
— Нет, это ты просто красавица, Сара. Правда, Мейв? Ты просто цветешь! Я слышала, что тебе нездоровилось, но по тебе этого не скажешь! Это все, наверно, удивительный воздух Швейцарии! И здесь прекрасные врачи. Я всегда говорила, что самое лучшее место на земле — это Швейцария. Банки, врачи, склоны гор, прекрасная кухня, положение с налогами — что еще нужно человеку? Вы уже выходили? Я имею в виду на лыжню. Говорят, что Ага Хан собирается продать свою здешнюю виллу и поселиться в районе Сент-Морица. Вы что-нибудь слышали об этом? Мне не нравится, что в Сент-Морице все время нужно быть безупречно одетым. Можно подумать, что там Париж, а не лыжный курорт.
— Совершенно согласна, — заговорила Сара. — В Гстааде попроще. Боже мой, тем, кто катается на лыжах, нужно расслабиться после катания, правда ведь? Нельзя же все время быть в напряжении, не так ли?
Мейв потихоньку отошла от них. Она принесет Саре вино и скажет несколько слов хозяину, им нужно познакомиться, ведь это он пригласил их к себе.
Она взяла бокал белого вина с подноса и посмотрела, сильно ли сейчас занят Ноэль Ковард.
— Вы Мейв О'Коннор, я не ошибся?
Мейв повернулась. Это был Гарри Хартман. Она никогда не видела его фильмов. Будучи подростком, она вообще была в кино раза три или четыре, но не знать, кто такой Гарри Хартман, или не узнать его знаменитое лицо не мог ни один американец! Гарри Хартман — не человек, а символ!
Мейв сделала глоток из бокала Сары.
— Я вас узнала, но откуда вы знаете, кто я такая?
— По снимкам в газетах и журналах. Вы тогда были дебютанткой года. Но в том году было две дебютантки года, не так ли?
— У вас прекрасная память, мистер Хартман. — Она села, потому что мистер Хартман был на пару дюймов ниже ее. Он присел рядом. — Все было уже так давно.
Он от души засмеялся:
— Вам сейчас сколько лет — двадцать три? Или двадцать четыре? И все было так давно? Тогда что же сказать мне?
Мейв подумала, что мистеру Хартману где-то около пятидесяти.
— Но если бы я и не запомнил ваше лицо по снимкам из газет, я бы все равно узнал вас по фотографии на обложке «Временного проживания в Париже». Великолепная книга! Нельзя забыть ни ее, ни автора!
— Спасибо вам за добрые слова! Мне хотелось бы ответить вам тем же, но я должна признаться, что не видела ни одного вашего фильма. Мне очень хочется посмотреть их. Просто я почти никогда не хожу в кино.
— Это было самым мудрым решением с вашей стороны.
— Видите ли, это не было сознательным решением. Я постараюсь обязательно посмотреть вашу следующую картину!
Его веселые темные глаза улыбались ей.
— Я постараюсь, чтобы вам представилась такая возможность. Если я пришлю вам приглашение на премьеру, вы пойдете со мной?
— Пойду, — ответила Мейв. — Если буду свободна.
Мистер Хартман понравился Мейв. Она могла понять, почему он стал звездой. Его дружелюбие доставало вас даже с экрана. Вы с ним хорошо себя чувствовали, он был приятным мужчиной. Но ей следовало вернуться к Саре. Она показала ему бокал:
— Вы должны извинить меня. Мне нужно отнести вино моей подруге…
— Саре Голд О'Коннор… Она вышла замуж за вашего отца, я не ошибаюсь?
— Вы хорошо информированы, мистер Хартман. Я думала, что человек в вашем положении — писатель, актер, режиссер — слишком занят, чтобы помнить, кто на ком женат или замужем! — Мейв встала и холодно промолвила: — Извините.
Он тоже встал со стула:
— Я вас обидел?
— Послушайте, мистер Хартман, я вас не знаю, а вы делаете далеко идущие выводы.
— Зовите меня Гарри. И мы уже познакомились. И не следует мешать вашей подруге. Ей, кажется, совсем неплохо.
Мейв посмотрела на Сару и не поверила собственным глазам. Сара оживленно болтала с обходительным молодым человеком с великолепной фигурой, который чем-то напомнил Мейв Гаэтано Ребуччи. Сара не просто разговаривала, она флиртовала с ним! В этом было невозможно ошибиться.
— Кто этот человек? — спросила Мейв Гарри Хартмана.
— Андре Пиловский. Он инструктор по лыжам и пользуется успехом. Он окончил «Ле Рози», поэтому у него прекрасная квалификация. Весь Гстаад сходит от него с ума! Дамы выстроились в очередь, чтобы брать у него уроки катания на лыжах. Даже и те, кто давно прекрасно катается. Почему бы вам не оставить Сару в покое? Он, наверно, позаботится о ней!
Мейв взглянула на Гарри Хартмана. Откуда он знает, что хорошо и что плохо для Сары? Или можно выразиться по-иному: что он вообще знает о Саре? О Саре и Пэдрейке? И о самой Мейв?
— Почему бы вам не подумать о том, что хорошо для вас, мистер Хартман?
Он закинул назад седую голову и захохотал.
— Я не стараюсь рассмешить вас, мистер Хартман.
— Я понимаю, простите меня.
— Мне так надоели извинения. Почему люди все время говорят и делают вещи, за которые им потом приходится извиняться? Разве было бы не лучше просто не делать и не говорить подобных вещей?
Ему все еще хотелось рассмеяться. Мейв чувствовала это.
— Мейв, может быть, мы не так уверены в себе или не такие праведные и правильные, как вы сами? Поэтому мы делаем ошибки и потом должны за них извиняться.
— О Боже, — покраснела Мейв. — Я выгляжу как величественная задница, не так ли? Если это так, то я извиняюсь. — И они оба захохотали.
— Совсем не как величественная задница. Мне нравятся ваши свежесть и непосредственность.
Мейв допила вино и взяла с подноса другой бокал.
— Мне действительно необходимо подойти к мистеру Коварду и представиться ему. Он любезно пригласил меня к себе, а я его не знаю.
— Ну, тогда зачем знакомиться? Ноэль сегодня рассуждает о прекрасных и вкусных маленьких ягодах малины, которую ему привезли из Израиля. Он уговаривает всех попробовать «великолепные вкусности с большим количеством прекрасного крема и чуть-чуть посыпанные сверху сахаром»!
Мейв рассмеялась, потому что Хартман замечательно изобразил Коварда. Правда, она при этом покраснела. Ведь Ноэль Ковард их хозяин, он пригласил их в гости! Как раз в это время послышался голос Ноэля Коварда, как бы имитирующий голос Гарри Хартмана. Он раздавался на всю комнату:
— Гарри, ты нахальный маленький коротышка. Почему ты захватил в плен мою прекрасную гостью? Сейчас же веди ко мне эту великолепную рыжеволосую девушку!
Машина из клиники приехала за Мейв и Сарой ровно в двенадцать. Саре не хотелось уезжать, и она начала ныть:
— Мы что, Золушки? Этот доктор Лютеций просто тиран!
Мейв была с ней совершенно согласна. Но Сара сильно устала. Она откинулась на сиденье, вкусно пахнущее кожей:
— Твоя самая заветная мечта скоро осуществится, Мейв. Я собираюсь встать на лыжи. Существует очередь длиною в милю из тех, кто хочет, чтобы Андре был их инструктором, но он меня поставил первой.
Мейв тихонько улыбалась. Сара быстро преодолевает страх высоты. «А как она ныла и жаловалась, когда я в первый раз повела ее на прогулку в горы!»
— Нам нужно поехать в Краон-сю-Сьерр в понедельник и сделать там покупки, — заявила Сара.
— Почему мы не можем все купить здесь? Туда далеко ехать.
— Потому, птичка моя, что «Бубиспорт» и «Алекс» два самых лучших магазина, где приобретают спортивные костюмы для лыж. И оба эти магазина — в Краон-сю-Сьерре. Ты не должна забывать, что в Сент-Морице все очень беспокоятся о своих парадных и бальных нарядах, в Гстааде же обращают больше внимания на лыжные костюмы.
— Прекрасно, что я узнала об этом до того, как уехала из Швейцарии, Я ведь могла вернуться домой в полном неведении.
Сара резко выпрямилась:
— Почему ты вдруг об этом заговорила? Мы же еще не собираемся ехать домой?
— Конечно, нет. Я поеду домой только с тобой.
Сара снова откинулась на сиденье со вздохом облегчения.
— А я уже подумала, что ты безумно влюбилась в Гарри Хартмана и поедешь с ним в Калифорнию.
— Нет, Сара, я не влюбилась в него и не собираюсь никуда с ним ехать, если бы даже он попросил меня. Но я буду с ним ужинать завтра, он меня пригласил.
— Значит, он тебе понравился?
— Ты так решила только потому, что я согласилась с ним поужинать?
— Я тебя знаю, Мейв. Ты не с каждым мужчиной пойдешь ужинать!
— Сара, это всего лишь ужин! — протестовала Мейв. Но она с удовольствием ожидала этого свидания, а ведь они только что расстались с Хартманом.
— Мейв?
— Да, Сара.
— Как ты считаешь, что скажет доктор Лютеций, если пациент получит некоторое удовольствие от секса?
— М-м-м. Раз здесь проживают в основном швейцарцы итальянского, австрийского, немецкого и французского происхождения, а сам доктор Лютеций — швейцарец французского происхождения, он, наверно, скажет: «О-ля-ля!»
— Ты опять едешь ужинать в шале Хартмана? Вы это делаете уже семь дней подряд, не говоря уже о нескольких ленчах!
— Ты что, против? У тебя проходят занятия по лыжам. Кроме того, Гарри через несколько дней возвращается в Калифорнию. У него начинается работа над новой картиной.
— Хотелось бы мне понять, что ты в нем нашла? Он слишком стар, чтобы быть твоим… Прости, не следует говорить об этом, правда?
— Я совершенно с тобой согласна, Сара.
— Я просто хотела сказать, что он не так уж привлекателен. Он маленького роста, и этот седой ежик волос, и этот дурацкий маленький нос. Я знаю, что много женщин сходили по нему с ума, но не могу понять, что их в нем привлекало?!
— Ну, прежде всего, он бодрый мужчина и порядочный человек. Кроме того, он интересный собеседник, с ним приятно разговаривать, знаешь, некоторые девушки любят разговаривать с мужчинами. Он один из гигантов киноиндустрии. Он прекрасно пишет сценарии и хорошо их ставит. Он великолепный актер. Он не обладает миленьким, смазливым личиком, но он — личность!
— Ну скажи мне все это еще раз. Я могу держать пари: он сказал, что хочет сделать картину по твоей книге!
Мейв засмеялась.
— Но остается еще один важный вопрос — каков он в постели? У него большой?..
Сара проснулась оттого, что плакала во сне.
— Сара, что такое с тобой? Ты видела плохой сон?
— Мне снился отец. Он плакал! Я никогда не видела, чтобы он плакал… Во сне он был так одинок и испуган. Ужасно! И он сказал, что его жена Вайолет оставила его, вернулась в Англию. Я так жалела его во сне, что тоже начала плакать.
Мейв откинула со лба Сары спутанные волосы. Она была вся в поту.
— Как ты думаешь, что значит этот сон? Ты считаешь, что все в нем правда?
— Тебе следует обсудить это с доктором Лютецием. Но ты знаешь, что правда. Когда Марлена была здесь, она рассказала тебе, что Морис присутствовал на свадьбе, что она пригласила его, потому что она его жалела, — он так одинок, и Вайолет отбыла обратно в Англию. Мне кажется, что тогда ты не приняла во внимание эту информацию.
— А как мама? — прошептала Сара. — Как она себя вела, когда папа пришел на свадебную церемонию?
— Марлена рассказала тебе и об этом. Твоя мама очень хорошо обошлась с твоим отцом. Она его простила, они разговаривали, как старые друзья.
— Правда? Именно так и обстоят дела? — Сара глубоко вздохнула. — Моя мама — настоящая леди, не правда ли? — Она вздохнула еще раз. — Мне тоже хочется стать настоящей леди, как моя мать!
«Почему она так вздыхает?» — подумала Мейв. Потому ли, что если Беттина простила Мориса Голда, тогда и Сара с чистой совестью тоже сможет его простить? Тогда она не будет чувствовать себя предательницей и спокойно сможет любить своего отца.
Может, ей лучше обсудить эту проблему с доктором Лютецием?
С доктором Лютецием никогда ни в чем нельзя было быть уверенным, но Мейв показалось, что он доволен.
— Ну, мисс О'Коннор, кажется, мы смогли добиться результатов. Как вы считаете?
— Я не знаю, доктор. Вы уверены? Вы считаете, что все в порядке?
— Почти в порядке, мисс О'Коннор. Мы добились хороших результатов, но это еще не все. Прежде чем упадет занавес, должна состояться еще одна, финальная сцена!
Клиника предоставила лимузин, и Мейв поехала встречать Мориса Голда. Ей было жаль его: он волновался, руки у него тряслись. Если он не будет следить за собой, подумала Мейв, доктор Лютеций быстренько определит его в палату для лечения и начнет вводить ему сыворотку и вытяжку из яиц быка!
— Пожалуйста, успокойтесь, мистер Голд. Доктор Лютеций уверил меня, что все будет в порядке.
— Как он может быть уверенным в этом?
— Если бы он не был уверен, он бы не послал за вами.
— Все так просто?
— Напротив, все не так просто.
— Я никогда не смогу отблагодарить вас, Мейв.
— О, я не считаю, что много сделала для того, чтобы Сара пришла в норму. Правда, я верю, что смогла немного помочь. Но здесь основная заслуга доктора Лютеция. Нам также помогла Марлена.
— Марлена? Но она была здесь только несколько дней.
— Да, но если бы она не пригласила вас на свою свадьбу и если бы мать Сары не помирилась с вами…
Морис Голд тревожно раскачивался взад и вперед, постоянно потирая руки.
— Что я мог предвидеть, когда мы приглашали Марлену в наш дом, чтобы она ходила в школу вместе с Сарой?.. — Казалось, что он разговаривает сам с собой, а не с Мейв. Затем, как бы вспомнив, что она здесь, он сказал: — Вам, наверно, очень трудно, Мейв?
Мейв вспомнила, что сказал ей Гарри Хартман по поводу того, как следует делать удачный фильм: «Вы должны сильно опечалить своих зрителей, прежде чем поднимете их до самых звезд!»
Мейв хотелось бы, чтобы доктор Лютеций оказался прав. Этот человек был машиной — он занимался эмоциями людей, но сам их не испытывал. Мейв знала Сару гораздо лучше, чем знал ее доктор, и у нее оставались сомнения. Может быть, Сара еще не готова к встрече с отцом. Может, она еще не готова простить его, снова принять в свое сердце. Может, у нее нет потребности любить его. Может, эта любовь, подобно любви самой Мейв, уже совсем остыла, так долго «была мертва, растворилась в ненависти и горечи. Может, после того как она увидит Мориса Голда, Саре опять станет хуже?
Теперь о самом Морисе Голде. Жизнь порядочно потрепала его, он состарился прежде времени, у него были седые волосы. Если Сара опять оттолкнет его — он погиб. Но доктору Лютецию было все равно, он просто поправит пенсне на своем длинном носу и возьмет в руки шприц, чтобы ввести лошадиную дозу лекарства, или прикажет своему ассистенту приготовить койку или смирительную рубашку.
Доктор хотел, чтобы Морис вошел к Саре в комнату без всякого предупреждения — шоковая терапия! Но Мейв не соглашалась на это, Ради Сары и самого Мориса их следовало хотя бы немного подготовить к встрече, сказать каждому несколько слов.
— Куда ты уезжала? — спросила Сара, когда Мейв вернулась, оставив истомленного и трясущегося Мориса в холле. — Пришло письмо от Крисси. Я так зла на нее, что просто хочется бушевать! У нее новый любовник — Макс Козло, композитор. Как ты думаешь, сколько ему лет? Не менее шестидесяти. О чем она думает? С ней необходимо поговорить. Мне кажется, что нужно позвонить ей прямо сейчас. Сколько времени сейчас в Нью-Йорке? Я постоянно забываю…
— Сара, там тебя ждет кто-то из Нью-Йорка… Он в холле.
Сара уставилась на Мейв, казалось, что она ее не видит. Она понимала, кто это мог быть, — только он один не приезжал сюда… Сара подошла к двери и резко отворила ее.
— Сара! Сара, моя деточка!
— Папочка! Папочка, милый! — Сара протянула ему руки. — Папочка! Я так скучала по тебе! Я думала, что ты никогда не придешь!
Морис обнимал Сару, он держал ее в своих объятиях. Мейв показалось, что прошла целая вечность. Они оба плакали. Мейв тоже прослезилась. Она потихоньку вышла из комнаты на террасу. Кругом были цветы. Мейв посмотрела на деревушку, расположенную внизу. Прямо сцена из фильма Уолта Диснея. И Сара играла главную роль! Она выздоровела от своей болезни, освободилась от Пэдрейка, она снова могла любить отца и вернуться домой. Она была свободна!
А сама Мейв? Она посмотрела вверх. Там было безоблачное сине-зеленое небо. Оно было далеко, еще стоял ясный день, и не настало время для звезд.
