– По-моему, надо что-то предпринять.

– Насчет чего, дорогая?

Реймонд Траншан опустил газету с кроссвордом и посмотрел в сторону кровати жены.

– Насчет Дженнифер и Тристрама, разумеется.

– Что теперь?

– Уж больно часто встречаются. Рановато им еще.

– Что рановато?

– Столько времени проводить вместе.

Ну, завелся у нее приятель – что здесь плохого?

– Ты просто слепой. Ничего не замечаешь, да? Они все время вместе. Буквально все время. В ее возрасте это никуда не годится.

– По-моему, она вполне счастлива. Насчет уроков претензий к ней нет. Если за кого надо опасаться, так это за Веронику. Уж скорее бы сдала свои экзамены – сдала или провалила.

– Что еще за теория?

– Ее всю трясет от зависти. А на тебе это аукается.

– Конечно, кругом виновата я. Если бы ты иногда отрывал взгляд от телевизора, ты бы сам все увидел.

– Что именно?

Он откинулся назад на постели, пытаясь заглянуть в кроссворд.

– Да этот ее выдуманный мир. Их выдуманный мир. Только посмотри – сразу увидишь. Ты же отец в конце концов! Прояви отцовский авторитет. А то все я да я. Понимаешь?

Он снова сел в постели, нахмурился.

– Ты это серьезно?

– Ты же ее отец. Поговори с ней.

Дженни вошла в гостиную, бросила на диван ранец, чмокнула отца в голову и рухнула в кресло.

– Снова задержалась, – сказал он, почти с вопросительной интонацией.

– Да. Мама мне уже сказала.

– А-а. – Он потер подбородок. – Вообще-то она права, если честно.

– Насчет чего?

– Насчет тебя. Что все время приходишь поздно. – Изучающим взглядом он обвел комнату. – С Тристрамом была?

– Немножко. Вместе шли из школы домой.

Отец взглянул на часы, потом на дочь. Снова окинул взглядом комнату.

– Как поживает Синтия?

– Нормально.

– Что-то ее давно не видно. Все внимание – Тристраму?

– Синтию я целый день в школе вижу. А Тристрам мне нравится. Я думала, тебе тоже.

– Да, мне тоже. Симпатичный паренек. Но вы очень много времени проводите вместе.

Глаза Дженни широко раскрылись, рот чуть перекосился.

– Я не говорю, что это плохо. Просто вы очень много времени проводите вместе.

– Он тебе не нравится. Голос ее задрожал.

– Нравится. Я же тебе сказал. Просто вы все время вместе.

– Ну и что? Он мне нравится. – Голос взлетел до фальцета, в нем появились враждебные нотки. – Что ты имеешь против?

– Дженни, успокойся. Зачем сразу так? Я просто хочу поговорить. Поболтать – от этого никакого вреда не будет. Я ведь твой отец.

– Ничего себе «поболтать»! Ты хочешь мне что-то сказать, а сам не говоришь! И все вы так! Но мне все равно.

– Дженнифер.

Голос его зазвучал строго.

– Все равно. Так и знай! Она уже плакала.

– Успокойся. Я просто хотел поговорить насчет тебя и Тристрама. Я не…

– Вот и не надо. Не хочу, чтобы ты говорил о Тристраме. Никогда. У него с тобой ничего общего. Ничего, понял? Ничего. Ничего. Ничего.

– Дженнифер. Я не позволю тебе разговаривать со мной в таком тоне. Я твой отец. Я люблю тебя. И просто хочу поговорить о тебе и Тристраме. Только и всего.

Он старался сдерживаться.

– Нет! Нет! Нет! Ты меня не любишь! Никто из вас меня не любит, а ты – тем более! Но мне все равно! Все равно!

Терпение отца лопнуло.

Тогда слушай, что я тебе скажу, девушка. Кричать на меня в моем доме я не позволю никому. Ни тебе, ни твоей сестре. Можешь считать меня выжившим из ума стариком, но вести себя вот так я тебе не позволю. Человек не всегда может делать, что хочет, и ты уже достаточно взрослая, чтобы так реветь, понятно? Такого отношения к себе я терпеть не буду. Ни при каких обстоятельствах. Понятно? На улице делай, что хочешь. Но в этом доме – не смей. А теперь иди к себе в комнату Слышишь? Иди к себе.

Утирая слезы рукавом, Дженни подобрала ранец и поплелась в свою комнату. Села на кровать, обняла подушку и еще немножко поплакала – не больше минуты Потом посмотрела на кукол, что сидели на шкафу, и улыбнулась им.

Отец внизу все еще дрожал от гнева.

Через час она спустилась к обеду. Прежде чем зайти в кухню, поцеловала отца в щеку и извинилась. Он что-то пробурчал в ответ, принимая извинения, хотел даже обнять дочь за плечи. Но не смог.