Глава 17
— Женишься на мне? Он так сказал? — Мэгги сильно покраснела.
Т.Г. спокойно раскладывал фасоль в жестяные миски.
— Я просто подумал: на какой день ты планируешь свадьбу?
Мэгги бы очень задел поступок Вильсона, не почувствуй она просительных ноток в голосе Т.Г.
— Не знаю, что нашло на этого ребенка!
Гордон невозмутимо перенес миски на стол.
— Действительно, я предупредил его, что не могу пойти на этот шаг прямо сейчас, сказал Т.Г. При этом в его улыбке появилось что-то дьявольское. — Во всяком случае, пока мы не добудем больше золота.
Покраснев до корней волос, от стыда готовая провалиться сквозь землю, Мэгги разливала кофе. Ей не верилось, что Вильсон мог передать их разговор, ведь она настоятельно просила его не делать этого!
Они сели за стол и склонили головы в молитве.
— Куда это Вильсон так торопился? — спросил Горди, накладывая порцию себе в миску.
— Когда он узнал, что фазана не будет, он съел три печенья, выпил стакан молока и помчался уверять Сэлмора в том, что его сородич погиб не зря.
Т.Г. усмехнулся, вспомнив неожиданную схватку с медведем.
— Сегодня он заработал мое уважение. Большинство детей ударилось бы в панику в подобной ситуации.
Поставив локти на стол, Мэгги сцепила пальцы и посмотрела на него. С каждым днем она становилась все увереннее в нем.
— Спасибо, — промолвила она.
— За историю с медведем? — Он пожал плечами. — Любой бы сделал то же самое.
— Нет. За то, что ты такой.
— Благодарю. Не могу сказать, что я слышу подобное каждый день, — сказал Т.Г., отводя взгляд и протягивая ей миску с картошкой.
— Тогда я скажу это снова. Спасибо за то, что ты такой, Т.Г. Почему ты так не любишь комплименты? — спросила Мэгги, отодвигая в сторону миску.
Он намазывал масло на хлеб, предчувствуя, что разговор может принять дурной оборот.
— Тебе предстоит еще многое узнать о мужчинах.
— Например?
— Например, то, что они не любят комплименты.
Она удивилась:
— Разве?
— Этот мужчина не любит.
— Чушь. Комплименты любят все. — Она никогда еще не встречала того, кто бы не любил их.
— Я не люблю, — произнес он, поднося ложку ко рту.
— Я вижу, ты недоволен собой, — сказала она.
— Я собой доволен и надеюсь, что ты перестанешь думать иначе.
С момента их первой встречи она считала его равнодушным. Какое право она имела так считать? Он хорошо выполнял свою работу, зная свое дело. И этого вполне достаточно.
— Нет, недоволен.
— Доволен.
— Недоволен.
Опустив ложку, он пристально посмотрел на нее.
Наклонившись, она уставилась на Гордона.
— Недоволен.
Т.Г. продолжал есть.
Она не собиралась давать ему возможность уйти от разговора.
За свою жизнь он хорошо научился скрывать чувства.
— Скажи, а почему ты не любишь себя?
— Ешь свой ужин.
— А я ем, — сказала она, поднося ложку ко рту и глядя ему в глаза. В тот вечер Мэгги была настроена по-боевому.
— Я знаю, почему ты ненавидишь себя, — потому что ты рыжий, — рискнула предположить она.
Взглянув на нее, он заметил ухмылку.
— Я права? Лучше умереть, чем быть рыжим.
Покачав головой, он потянулся за следующим куском хлеба.
— Да, ты ненавидишь свои рыжие волосы и именно поэтому ты так недоволен собой. — Сказав это, она взяла чашку и сделала глоток кофе. — Именно поэтому ты чувствуешь себя неловко. В твоей семье нет ни одного рыжего, разве что старая толстая тетя Фанни да ты. — И она заулыбалась, довольная тем, что так легко сумела вывести его из состояния равновесия.
Решив сопротивляться ее вызову, Т.Г. терпеливо намазывал масло на хлеб, при этом он не казался уж очень растерянным.
— У меня никогда не было никакой старой толстой тети Фанни. У моей мамы были рыжие волосы, у моей сестры Дженни рыжие волосы, и вообще цвет моих волос не имеет никакого отношения к моему характеру. Так уж случилось, что мне нравятся рыжие волосы.
— М-м-м… Мне тоже нравятся, — сказала она в раздумье. — У моего папы были рыжие волосы.
Его лицо стало серьезным.
— Вильсон говорил о ваших родителях.
Мэгги кивнула.
— Они погибли в железнодорожной катастрофе. Во время отпуска. — Она встретила его взгляд. — Расскажи о своих родителях, — попросила она.
Она знала так мало о человеке, которого любила. А она действительно любила Горди Меннинга. С каждым днем она осознавала это все явственней. Он не любил ее. Господи! Он был в ужасе от нее, но когда-нибудь он обязательно полюбит ее.
— Мама умерла, а отец жив.
— Есть ли у тебя брат или сестра, кроме рыжей Дженни?
— Нет, только Дженни. Она замужем, у нее есть ребенок.
— А где она живет?
— В Фениксе.
— В Фениксе? — Она напрягла память, пытаясь вспомнить географию Америки. — А где это?
— В Аризоне.
— Ты жил в Аризоне? — Разве это не то место, где растут одни кактусы?
— Я прожил в Фениксе большую часть своей жизни. Там несколько лет я ходил в колледж, но в конце концов оказался здесь.
— Ты ходил в колледж? — удивилась она.
— Я ходил в колледж. — Разговор снова становился личным, и он решил сменить тему: — Сегодня в лагере танцы.
— Правда? — Ее сердце забилось. Приглашает ли он ее? Она, конечно, пойдет. Она наденет голубое платье, сделает прическу. Ради него она даже готова надушиться лавандовым одеколоном, который ей подарила Гвендолин на Рождество.
— Тебе следует пойти, девушки твоего типа должны вести светскую жизнь, — заметил он.
— Я сегодня свободна, — сказала она в надежде, что он ее пригласит.
Когда он не понял намека, она решила ему помочь:
— А где будут танцы?
— Я думаю, в Бонни Блю, — нахмурился он.
— Бонни Блю? — Улыбка медленно сползала с ее лица. — Это не то ли место, где полно дешевых шлюх?
Мэгги никогда не встречала проституток лично, но слышала, что говорили о них другие женщины. В Бонни Блю они зарабатывали на жизнь танцами. Один золотой доллар за танец, двенадцать долларов за бутылку шампанского, двадцать пять за бутылку виски, пятьдесят центов за рюмку.
— По субботам в Бонни Блю проституток не бывает. Ты можешь не опасаться сплетен старых кумушек.
— А ты часто ходишь в Бонни? — произнесла она, непринужденно поигрывая ложкой.
— Не очень. Ты не передашь соль?
Она передала ему солонку с равнодушным видом.
— Так, значит, танцы приличны?
— Насколько я знаю, да.
Мэгги задумалась. Она видела, как мужчины танцевали друг с другом в Сильвер Плюме. Она также слышала истории о том, как мужчины из Худи-Ду устраивали непристойные танцы, напиваясь во время своих субботних дебошей.
Но это не имело значения. Пока Т.Г. с ней, ей нечего бояться.
— Если ты хочешь, я пригляжу за Вильсоном, — сказал он, возвращая ей солонку.
— Что? — спросила она, взглянув на него.
— Мне нечего делать, и я могу присмотреть за мальчиком.
— Пока ты будешь на танцах, — добавил он, уловив непонимание в ее глазах.
Задрожав от ярости, она вскочила из-за стола:
— Ты что, не идешь?
— Я? — усмехнулся он. — Я ненавижу танцы.
Почему она решила, что он любит танцевать?
— Тогда зачем ты меня пригласил?
— Я не приглашал. Я просто сказал, что тебе следует сходить.
— Действительно?
— Действительно, — сказал он, упрямо глядя на нее.
Взяв со стола миску с картошкой, Мэгги швырнула содержимое в него. Лук и картошка попали ему прямо в лицо, и он чуть не свалился со стула.
Продефилировав к двери, она резко распахнула ее и, выйдя, громко захлопнула.
Стряхивая с лица куски жирного лука, он уставился на захлопнувшуюся дверь.
Минуты через две дверь отворилась снова, и лицо Мэгги появилось в проеме.
— Ты даже не пошел за мной?
— Черт! Нет, — сказал он, стряхивая картошку с рубашки.
Прежде чем он объяснил ей, почему он не пошел за ней, она снова хлопнула дверью.
Когда в тот же вечер в дверь постучали, Мэгги была уже в ночной рубашке.
— Хочешь, чтобы я впустил Горди? — спросил Вильсон.
— Да. Если он захочет поговорить со мной, скажи, что я занята.
— Разве он не поймет, что я вру?
Забравшись в кровать, Мэгги накрылась одеялом с головой.
Согнав Джелибин, Вильсон пошел открывать дверь.
— Мэгги занята, — сказал мальчик.
Посмотрев через плечо мальчика, Горди заметил предательский бугорок на середине кровати.
— Я хочу с ней поговорить.
— Она занята, — повторил Вильсон.
— А что она делает?
Вильсону очень не хотелось, чтобы они впутывали его в свои отношения. Он оглянулся на кровать:
— Но она действительно занята, Горди, она не может сейчас с тобой разговаривать.
Обойдя мальчика и приложив палец к губам, Горди закрыл дверь. Подойдя на цыпочках к кровати, он сдернул одеяло. Мэгги уставилась на него.
— Привет.
— Привет, — пробормотала она, смущенная тем, что ее уловка раскрыта.
— Я не хотел тебя беспокоить, но танцы начинаются в восемь часов. Сейчас половина восьмого, а до Бонни Блю полчаса ходу.
— Танцы? — кротко спросила она.
Т.Г. лениво ее оглядел, отчего по ее спине побежали мурашки.
— Танцы, о которых мы сегодня говорили.
— Ах… Эти танцы.
— Ты пойдешь в таком виде или переоденешься?
— А… Я переоденусь, спасибо.
Она заметила, что он принарядился. На нем были чистые джинсы и зеленая фланелевая рубашка в черную клетку.
— Ты отлично выглядишь.
— Я знаю. Можешь оценить мои старания. Ты когда-нибудь купалась в реке?
Покачав головой, она подумала: «Зачем он это сделал. Вода сейчас — чистый лед».
— Очень бодрит, уверяю тебя.
— Ты искупался в реке ради меня?
— Только ради тебя, — подтвердил он.
— Я буду готова через минуту.
Кивнув, он положил одеяло на место.
— Вильсон, скажи сестре, что я буду ждать ее снаружи.
— А как насчет меня?
— Думаю, тебе лучше надеть свои ботинки для танцев. Мы собираемся танцевать.
— Ура! — Вильсон отпустил Джелибин и помчался одеваться.
Над ними светила полная луна. Вильсон шел впереди, Горди и Мэгги отстали.
— Ты сегодня очень привлекательна, — сказал Т.Г., когда девушка вдруг стала необычно умиротворенной.
— Я чувствую себя по-дурацки из-за этой картошки.
— Почему? Я очень люблю картошку.
Застенчиво улыбаясь, она избегала его взгляда.
— Есть, но не носить на себе.
— Ну, я был ослом. Надеюсь, ты простишь меня.
Она расплылась в улыбке:
— Прощаю.
Когда они дошли, танцы уже начались. Люстры ярко горели над их головами.
Вильсон заметил нескольких одноклассников, сидящих на скамейке, и неохотно присоединился к ним.
Предложив Мэгги руку, Т.Г. повел ее на танцплощадку, где музыканты начинали играть новую мелодию.
Они поклонились друг другу. Мэгги взяла руку Гордона и сделала пируэт, затем они двинулись через танцплощадку, чтобы присоединиться к танцующим.
Когда танец кончился, счастливая Мэгги упала в объятия Горди. Они протанцевали еще пять танцев, не останавливаясь даже для того, чтобы выпить пунша. За вечер они часто меняли партнеров. Мэгги удивило то, что чувство негодования возникало у нее каждый раз, как она видела Т.Г. с другой партнершей. Между прочим и он следил за ней, когда она танцевала с другими. Она знала, что это ему также не нравилось. Она чуть не лопнула от гордости, когда осознала, что он ревнует.
Последним танцем вечера был вальс. Несколько мужчин направились к Мэгги, чтобы спросить, не удостоит ли она их чести последнего танца. Она вежливо отказывалась, ожидая Т.Г. Когда он приблизился к ней, она не стала ждать, а взяла его за руку, не давая шанса другим женщинам.
— Привет, королева бала, — поддразнил он ее, улыбаясь. На фоне рубашки его глаза казались синими, как поле васильков.
— Спасибо за то, что ты привел меня сюда, — сказала Мэгги, при этом она покраснела, а ее глаза засверкали. — Сегодняшний вечер был восхитительным.
— Кажется, Вильсон доволен собой, — сказал Т.Г. Дважды он видел его танцующим с другом Саммером.
Скользя в танце, она поняла, что Горди отличный танцор. Он не переставал ее удивлять.
— Горди Меннинг, ты хорош! Ты часто танцуешь?
— Только когда нет другого выхода.
— Другие женщины бросали тебе в лицо картошку?
— Боюсь, что они бросали нечто большее, чем картошку, — признался он, — но никто из них не умел так очаровательно убеждать.
Скорчив гримасу, она сказала:
— Ты красноречив.
Смеясь, они продолжали кружиться в танце.
Мэгги хотелось, чтобы это никогда не кончалось. Чем дальше, тем медленнее становилась музыка.
— Мне нравится эта музыка, — призналась она. — Ты знаешь, что это?
— Я слышал.
Она начала тихо напевать «Шатенку Дженни», только вместо «Дженни» она пела «Горди» и вместо «шатенка» — «рыжий». Они не сводили друг с друга глаз.
Она пела песню так, что было слышно только ему. Ее голос был такой же чистый и сладкий, как у соловья. Они ничего не замечали вокруг.
В этот момент что-то изменилось в их отношениях. Нельзя сказать, что именно, но что-то изменилось. Они оба почувствовали это.
Когда Горди проводил ее домой, он пожелал ей спокойной ночи и уже повернулся в направлении своей палатки.
Вдруг он посмотрел на Мэгги:
— Мэгги!
— Да? — спросила девушка.
— Я подумал… — засмущался он.
— Да?
— Если это тебя не обидит, я бы хотел поцеловать тебя перед сном.
Все-таки он сказал это. Она может рассмеяться ему в лицо, но он все-таки сделал это. Он не мог думать ни о чем другом, кроме как о том, чтобы поцеловать ее.
— Это не обидит меня, — мягко произнесла Мэгги. — Действительно, я подумала, что ты на это отважишься.
— Правда?
Ответ Мэгги удивил Т.Г. Она, улыбаясь, кивнула.
Они стояли несколько минут, не зная, что делать дальше.
— Может быть, мне подойти к тебе? — спросила она нерешительно.
— А… нет, конечно нет, я подойду к тебе.
Он попытался поцеловать ее.
Все получилось так чертовски неуклюже! Его губы одеревенели. Он не привык просить женщину о поцелуе. К тому же он не имел достаточного опыта в этом вопросе.
Они стояли в нерешительности в течение нескольких минут, пытаясь слиться в поцелуе.
— Так… Поверни голову немного сюда.
— Извини. Куда?
— Немного левее…
— Леве?..
— Слишком далеко. Немного назад…
— Извини… Так?..
— Нет. Не так.
Когда наконец это произошло, Мэгги почувствовала разочарование. Это не имело ничего общего с тем, о чем она читала в романах.
После нескольких неудачных попыток, Т.Г. оставил эту затею, понимая, что он чертовски неловок — не может сделать так, чтобы поцелуй был достоин Мэгги.
— Ну, до завтра, — пробормотал он.
— Да, до завтра, — улыбнулась она, пытаясь скрыть свою растерянность.
Возвращаясь с палатку, Т.Г. думал, что не очень-то и важно, что поцелуй не удался. Он все равно был в приподнятом настроении.
Он весь пылал из-за Мэгги Флетчер.
