Игорь Семенович решил все-таки поесть в ресторане. Его «лексус» дерзко отчалил от поребрика, заставляя расступаться, словно льдины в акватории, наученные горьким опытом за годы перестройки «жигули», «москвичи» и прочие не престижные модели. Кандидат в губернаторы Санкт-Петербурга сам не раз замечал, что некогда модные бандитские «восьмерки» с массовым появлением на отечественных дорогах серьезных иномарок стали выглядеть, как много лет назад одна из первых моделей инвалидной коляски по сравнению с теми же ныне доисторическими «ЗИЛами» или «ЗИСами».

Сегодня Кумиров выбрал «Метрополь». Здесь они когда-то обедали всей своей ныне безнадежно поредевшей командой, собранной покойным Мстиславом, с которым Игорь до сих пор продолжает вести мысленные беседы, спорить, даже скандалить, чего, в общем-то, никогда, кажется, не позволял себе при жизни Самонравова. Умел Славик так едко осадить оппозицию, что ни у кого уже не зарождалось ни малейшего желания продолжать с ним полемику. Остер был на язык, покойник, но и жесток, буквально беспощаден!

Кумиров запарковал автомобиль на стоянке у «Гостиного двора» и, опекаемый двумя охранниками, направился в ресторан. Как здесь все изменилось за эти годы! Да! И лет тех не вернешь, и людей! Тогда он знал почти всех постоянных клиентов заведения. А где они сейчас? За границей, в тюрьме, в могиле. В могиле-то, пожалуй, больше всего. Где знаменитый на весь мир еврей-махинатор? Жестоко зарезали на собственной не менее знаменитой даче! А кореец-каратист, чья «охранная» фирма «курировала» гостиничный бизнес? Изрешетили из автоматов на престижной международной выставке туристического сервиса! А урка-легенда, суматохинский авторитет Лазарь Вершков? Взорвали в собственном противоракетном бункере! Селекция, как называл это Самонравов. Кстати, он ничуть не испытывает к покойному зависти и злобы. Что было, то было!

Игорь заказал себе «швепса», рюмку «Наполеона», пару салатов на усмотрение официанта и три порции киевских котлет: это была его слабость, да и память о тех временах, когда даже одна порция фирменных котлет — да что там, сам визит в ресторан составлял для него ответственное событие. Помнится, в самом начале девяностых, когда они уже начинали всерьез раскручиваться, а страну еще не насытили харчами и боеприпасами, в «Метрополе» объявился культ брусники. Действительно, буквально все блюда имели составную часть из этих северных ягод: и горячее, и закуски, и, конечно, выпечка, к которой Кумиров всегда испытывал постыдную слабость (сто тридцать килограммов неспортивного веса!). Кто-то, видимо, тогда неплохо поднялся на этом урожае, а вот кто, жив ли он теперь?

«Конечно, киевские котлеты — не особенный деликатес, — подумал Кумиров. — Для кого-то, пожалуй, сие блюдо может означать символ плебейства. Но что делать, — мы только на одну четверть своего большого тела дворяне, а остальное в нас — пролетарско-крестьянское, так что извините за вкусы!» Игорь дал знак рукой своим охранникам, некоторых официант усадил за соседним столиком, чтобы они тоже пообедали, не стесняясь в своем выборе. Впрочем, охранники уже знали, что их шеф зорко следит за заявленным меню и позже обязательно использует случай вернуть свои затраты.

Начиная еду, бизнесмен вспомнил еще один забавный эпизод. Обычно Славка оплачивал общий счет, причем каждый еще заказывал что-нибудь с собой, мотивируя дармовщину заботой о жене и детях. Кумиров, конечно, нисколько не отставал от коллектива, но вот однажды один из их постоянных официантов, позже уехавший в Чехию, имея к Игорю особое расположение, шепнул ему: «Ты здесь лучше не ешь». — «А почему?» — насторожился образцовый едок, ожидая подвоха. «Тряханет». Человек в форменной одежде козырнул и учтиво отошел к другим клиентам. «Из чего же они, паршивцы, готовят?» — подумал ближайший соратник Самонравова, улыбнулся и продолжил обильную трапезу.

С Кумировым не произошло ничего дурного ни тогда, ни позже, — мужчина полагал, что за годы рядовой советской жизни он настолько закалил или загубил свой организм солянкой и беляшами, что для него уже вряд ли могут составлять опасность любые яды общепита. К тому же он регулярно употреблял спиртное, а во время плотной еды делал это строго обязательно, что, по его мнению, являлось самым надежным заслоном от большинства отравлений.

Итак, он остановил свой выбор на Никандре с безобидной кличкой Электрик. С ним его знакомил еще Мстислав, уведомляя, правда, о том, что этот братуха в состоянии применить свое виртуозное мастерство против кого угодно — лишь бы платили!

В тот день они крепко надрались: Самонравов в очередной раз пытался слезть с иглы, а совершал он это по чьему-то доброму совету через непомерные дозы алкоголя. Они душевно порезвились в бессонную ночь в частном финском аквапарке, и по дороге домой Мстислав предложил другу нанести визит, как он сам выразился, образцовому работнику жилкомхоза. Игорь, как всегда, не знал, насколько всерьез можно воспринимать предложение компаньона, поэтому попытался представить ответ в столь же неопределенной форме.

— Нет уж, Кумир, будь конкретен — да или нет? — Самонравов небрежно примял захваченную ими в путешествие Наташку Хьюстон и дохнул перегаром в разгоряченное гулянкой лицо Игоря. — Если попадешь в тупик — обращайся к нему! Главное — не скупись на гонорар, а то он мигом к твоим супостатам перекинется! Я более продажной скотины среди мокрушников не знаю. Но и большего отморозка тоже! Форменный людоед!

— Давай, только ненадолго. — Кумиров улыбнулся, прикусив верхними зубами нижнюю губу. — У меня сегодня по плану любовь.

Мстислав рассмеялся, дал распоряжение шоферу и только тут заметил придавленную его корпусом Наташку. Он приветливо посмотрел на проститутку, будто только сейчас ее увидел, и притянул ее голову к своим бедрам.

— Порадуй меня, кобылка, только не озорничай! — Самонравов вновь повернулся к Игорю и вроде бы тотчас забыл о Бросовой. — Этот негодяй, Никандр, раньше он был полным ничтожеством, пылью! Но вот представляешь, Кумир, что означает его величество случай, ну и, конечно, новая ситуация, когда никто не знает, что можно, а чего нельзя. Одним словом, восхождение подлого лесного клопа началось с того, что в один для кого-то определенно очень несчастливый день в шаловливых ручонках Никандрушки случилась заточенная отвертка. Это, мой милый, один из самых опасных видов оружия, которое таковым, насколько я знаком с нашей юриспруденцией, признано быть не может. А всучили Никандрику этот справный инструментик, чтобы исполнить одно нехитрое дельце: ткнуть в печень одного барыгу, ну вроде нас с тобой, — шахер-махер, как говорится! А наш мужичок-то отчего-то всерьез осерчал на весь белый свет, а особливо против таких, как мы, новых русских, да и потыкал особо умело не только заказанный объект в виде зазнавшегося купчишки, но и всю его многочисленную семейку, включая девчоночку-домработницу. Тут-то его и оценили профессионалы! Так и началась блестящая карьера этого подонка, дотоле собиравшего хабарики на мостовых. Один заказ за другим так и посыпались, да все денежные. Присвоили нашему душегубцу прозвище Электрик и стали записываться к нему в очередь на исполнение своих безбожных желаний. А у Никандрика природный дар продолжал раскрываться: он свою жертву уже и в глаз научился поражать, и в сонную артерию, — просто народный умелец какой-то! Он еще и не те вензеля стал выписывать: двумя отверточками научился кровь пускать, да так, если попросят, не спеша, чтобы человечек пострадал, болью насытился. Прямо циркач, только особенность его номеров состоит в том, что после каждого выступления вдовы да сироты остаются, если они, конечно, заодно на его пики не запрыгнут. Вот тебе, Игореня, и весь сказ про Электрика. На задание он ходит в форменной курточке, скромный такой дядечка, с виду даже пришибленный. А в руке у него завсегда чемоданчик поношенный покачивается. А в ларце том изолента, пассатижи, карандаш-пробник, чтобы напругу проверять, прочие профпричиндалы. Ну и, конечно, набор столь необходимых в его ремесле отверточек, и все они как на подбор, образцово заточены. Да, кстати, вскорости вокруг него и подходящий коллектив сплотился. Особой чертой этой группировки стала суровая дисциплина: как кто всерьез проштрафится, отверточкой — чик, и нет челдобречка-огуречка!

— Так он что, ни разу не попадался? — Кумиров удивленно зевнул. — Неужели ни одной улики после себя не оставлял?

В том-то и фокус, что и оставлял, и попадался, а на свободе оставался! Смотри-ка, Кумир, я даже стихами залопотал! А в башке такая карусель, что непонятно, как все на свои штатные места расставится. — Самонравов вдруг с удивлением опустил руки и извлек, словно праздничный арбуз, взлохмаченную голову Бросовой. — Ой, девочка! Ты-то сюда как попала?! Прячься-ка поскорее назад, пока тебя никто не увидел!

Они переехали через Обводный канал, закружились по промзоне, пересекли железнодорожные рельсы и вскоре остановились у поребрика пешеходного тротуара. Сразу за кустами и деревьями виднелся железнодорожный вагон, освещенный с четырех вышек прожекторами. На крыше вагона вспыхивала радужными огнями и медленно затухала вывеска «Сто первый».

«Что за лесопарк? — осмотрелся Игорь, вылезая следом за Самонравовым из машины. — Кажется, ни разу здесь не был».

— Кумир, ты по фене ботаешь? — спросил Мстислав, когда они вдвоем направились к вагону, при этом Кумиров различил вокруг себя кресты и надгробия и понял, что несколько ошибся в определении места их нахождения.

— Нет, Славик. — Игорь лукаво склонил голову и прикусил верхними зубами нижнюю губу, предчувствуя неизбежную остроту, созревшую у его друга. — Ни разу не привлекался.

— Сия цифирь, дорогой мой товарищ, означает на языке наших коллег, отмеченных ГУЛАГом, кладбище. — Самонравов нравоучительно воздел палец и причмокнул. — В этой забегаловке ты можешь заказать убийство любой персоны — от бомжа до олигарха. Кстати, и меня в том числе отправить к праотцам, когда я тебе совсем уж поперек горла встану. — Кумиров различил, как Мстислав скосил на него свои неизменно смеющиеся, но внимательные глаза. — Вопросы здесь могут возникнуть только в отношении цены.

Когда друзья готовились вступить на крыльцо, ведущее в заведение, вагонная дверь распахнулась и из нее исторглось нечто вооруженное автоматом.

— Ложись! — крикнул Самонравов. — Голову закрой!

Со стороны вагона что-то полыхнуло. Раздался странный треск, наиболее точное подобие которому Игорю тотчас захотелось подыскать, но на это, увы, не хватало фантазии. Он неловко рухнул на крыльцо. Мстислав навалился сверху и тяжело задышал.

— Что это было? — Самонравов тревожно ощупывал лицо лежащего товарища. — Лосяра, ты в порядке?

— Еще не знаю. — Игорь настороженно посмотрел вверх на ступени: не спускается ли сумасшедший стрелок? — Ты чего, не знал, как здесь гостей встречают?

— У тебя волына есть? — Голос Самонравова звучал необычно робко. — Придется отстреливаться.

— Нет, конечно. На кой она мне? — Кумиров подумал, насколько бездарной станет его гибель на заброшенном кладбище перед трактиром для мокрушников. — Ты меня не предупредил, что мы на войну отправляемся!

— Даже газовика не захватил? — В голосе Мстислава появилось привычное раздражение. — Вспомни, пошарь по карманам! Может быть, куда-то сунул машинально?

— Да нет у меня никакого газовика! — Игорь не мог скрыть своего отчаяния. — Давай, если выживем, в следующий раз с охраной в такие места наведываться.

— Тогда поднимаемся, но только потихоньку, — предложил Мстислав и, опершись на лежащего, начал распрямляться. — Дверь закрыта, все спокойно. Ладно, не бзди, это местный прикол!

Игорь встал. Они вновь шагнули к вагону, дверь распахнулась, но дальнейшее уже не испугало Кумирова.

До того времени как Самонравов стал разворачивать коммерцию, Игорь находился достаточно далеко от представителей уголовного мира, особенно от тех, кто способен шантажировать и пытать, похищать и убивать. Мстислав иногда и раньше хвастался своими связями с авторитетами, но он, конечно, мог и беспросветно трепаться, что было частью его сложного характера. Основатель ЗАО «САМ» говорил, что способен с помощью своих знакомцев востребовать долги с довольно крутых людей. Кумиров особо не задумывался над словами друга, поскольку не представлял себе ситуации, когда кто-то сможет задолжать Самонравову: казалось, что Мстислав настолько точно рассчитывает все возможные нюансы в отношениях с людьми, что не способен оказаться в роли кредитора.

— В бизнесе друзей нет! — не уставал поучать Игоря его энергичный друг. — Вот дам я тебе, положим, тонну баксов, ты мне их вернешь?

— Конечно, Славка, верну! — Кумиров преданно посмотрел на Самонравова, поскольку знал, что властный владелец ЗАО «САМ» любит именно такой взгляд. — Какой смысл мне тебя парить?

— Охотно верю! — причмокнул Мстислав. — Надо будет при случае проверить. А вот если я тебе дам десять тысяч зеленых, ты уже подумаешь, а не дешевле ли выйдет меня за тонну-другую, а то и за всю пятеру устранить, — ты-то в результате такой композиции всяко половину унаследуешь. Так, дружище?

— Да что ты выдумываешь! Ты для меня столько сделал, да я тебе по гроб жизни обязан! — Игорь по-детски смотрел в озорные глаза своего покровителя и думал, насколько он убедительно играет свою затянувшуюся роль. Впрочем, Самонравов прекрасно понимал, что ему дешево льстят, но он давно считал это нормой отношений между собой и другими, между Мстиславом и всем миром! — Не было бы в моей жизни тебя, я бы, наверное, вообще ничего не добился! Максимум — это колупался бы на сраном заводишке, как мой покойный батяня!

Когда Кумиров впервые встретился с «опричниками», как называл Самонравов тех, кто по мановению его руки «решал вопросы», ему стало не по себе: при первом же взгляде на эти не по возрасту моложавые, иссеченные шрамами лица становилось очевидно, что эти люди действительно способны истязать и убивать. В тот же день Игорь поделился своим волнением с другом и предложил заняться каким-нибудь иным делом, которое, по крайней мере, избавит их от общения с подобными экземплярами.

— Это, дорогой мой, первые впечатления. — Мстислав барственно водрузил руку ему на плечо. — Знаешь, как эта братва забавляется? У них есть специальный фургон, нашпигованный всяческой «шпионской» аппаратурой. Летом они выезжают за город, находят оживленный пляж, настраивают видеокамеры, ночью усеивают мелководье битыми бутылками и устраиваются в своем убежище. Утром на пляж приходит народ, лезет в воду и — нате вам! Первая кровь! А эти отморозки балдеют в своем броневике от людских страданий. А там же в основном кто — ребятишки! Другой прикол. Натягивают над лесной тропой леску. Это для велосипедистов. Ничего, родимый, не отчаивайся! Через пару годочков у тебя самого зачешутся руки от желания кого-нибудь помучить: если бы ты знал, какой восторг и трепет охватывают человека, в руках которого оказывается жизнь другого!

— А ты знаешь? — Неловкая фраза, словно непрошеная икота, озвучилась сама собой. Кумиров тотчас замолчал, не зная, стоит ли ему ожидать ответа. — Я, наверное, не то сказал, да?

— Твой вопрос некорректен. — Самонравов причмокнул, выражая, наверное, определенное разочарование своим другом. — Я-то, конечно, не обижусь. Да и виду не подам, а иной человек может тебя неправильно понять, ну и сам, пожалуй, в ответку сделать неправильные выводы. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Надеюсь, что да. — Игорь виновато шмыгнул большим угреватым носом. — Я просто не подумал.

— Надейся, мой друг. — Мстислав моргнул. — И старайся думать, перед тем как задавать вопросы, особенно на такую тему.

Первыми, на кого Кумиров обратил внимание в заведении под названием «Сто первый», стали официанты, — они были наряжены в костюмы палачей, а их лица оказались скрыты под масками.

— А вот и наш Никандрушка! — ласково произнес Самонравов, будто перед ним предстал любимый ребенок. — Здравствуй, брат!

— Давненько ты к нам не захаживал! — Сидящий за столиком темноволосый мужчина бодро поднялся и протянул Мстиславу руку. Они обнялись и поцеловались. — Здравствуй, Мстислав!

— Ну как работается? — Самонравов присел за столик Никандра и указал Игорю на свободный стул со странными приспособлениями, которые Кумиров не удосужился сразу рассмотреть. — Садись, Игореня, чувствуй себя как дома!

Да работы, если честно сказать, хоть отбавляй. — Никандр оценивающе посмотрел на Кумирова. — Только вот все норовят или цену ополовинить, или вовсе продинамить.

Никандр был невысокого роста, плотный, если даже не рыхлый. У него была крупная голова, но маленькие, круглые, словно сушки, уши и выдающаяся вперед нижняя челюсть. Из-за этого в его речи ощущалось постоянное участие слюны, а шипящие буквы расплывались во рту, увеличивая количество звуков. На вид ему было лет тридцать, хотя, по всей вероятности, он выглядел моложе своего возраста.

— А это мой друг, росли в одном доме. — Мстислав обхватил Кумирова за шею и слегка пригнул его крупную конусообразную голову. — Я думаю, если Игорене что-нибудь потребуется, ты ему не откажешь? Так ведь, Никандрушка?

— Да мы для друзей таких делов наворотим, что весь Интерпол подаст в отставку! — Никандр засмеялся, показав заполненное слюной пространство между нижними зубами и крупной, несколько вывороченной губой. — Есть проблемы?

Игорь для приличия улыбался и изучал свой стул. Оказалось, что подлокотники оснащены специальными креплениями и ремнями для рук.

— Нет, пока все у нас нормалец! Да ты продолжай, брат! — Самонравов провел рукой над незамысловатой трапезой наемника, состоящей из раков и датского пива. — А на нас особо не отвлекайся. Давай-ка мы тут себе чего-нибудь закажем. Ты, Никандрушка, какие напитки уважаешь?

— Меня ихний коктейль «Кровь Чикатило» круто забирает. — Никандр с застенчивым озорством взглянул на Мстислава. — Возьми, если не жалко. Я потом, сам знаешь, все для тебя сторицей отработаю!

Кумиров почувствовал, как его затылок что-то беспокоит. Он обернулся и увидел, что это кожаный ремешок с таким же креплением, как и на поручне. Игорь задрал голову и различил не совсем понятный предмет, по форме напоминающий шлем. «Что это, фен?» — подумал бизнесмен и вернул свой взгляд к сидящим.

— Да о чем ты, брат! — Самонравов осторожно хлопнул убийцу по округлому плечу. — А ты, Лось, чем побалуешься? На-ка, глянь, какое у них смешное меню!

Самонравов протянул другу проволочный круг, по которому перемещались пластмассовые бирки, на которых был расписан ассортимент еды и питья. Если клиент что-то выбирал, то оставлял на соответствующей бирке отпечаток своего пальца, согласно которому официант заказывал именно это наименование.

— А я, пожалуй, отведаю «Слезы Дракулы», — оставил свой отпечаток Кумиров. — А ты, Славка, что выбрал?

— Всего лишь «Сердце кумира», дорогуша! — Самонравов самодовольно откинулся на электрическом стуле. — Эх, разгуляево! Как будто мы с вами и впрямь бессмертные!

Когда утром они вышли из заведения и прогуливались по кладбищу, Мстислав обратил внимание на эпитафию на полуразрушенном надгробии. Он даже прочел ее с выражением вслух: