Ольга Алексеевна сварила манную кашу и, накрыв ее махровым полотенцем, отправилась в ванную, чтобы привести себя в порядок…

Сегодня был особенный день.

Она намеревалась не только умыться, почистить зубы, расчесаться и собрать волосы в пучок, но и нанести макияж. Стрелки на веки, тушь на ресницы, на скулы немного румян, а на губы помады цвета «фуксия». Именно этот тон подходил под ее выходной наряд – темно-серый брючный костюм с ярко-розовой оторочкой. Он чрезвычайно ей шел, и цвет ее красил, и фасон. «Всегда так ходите», – говорили Ольге Алексеевне в школе. Не только педагоги, но и ученики, и слесарь Михалыч, очень неравнодушный к женской красоте старикан. Но она изменяла своим мешковатым кардиганам с огромными карманами и юбкам-макси только раз в году…

В особый день!

Ольга Алексеевна накрасилась и придирчиво осмотрела свое лицо. Решила, что перестаралась с румянами, и стала их растушевывать ватным диском – кистей для макияжа она не имела. С возрастом Ольга сделалась интереснее внешне. Лицо вытянулось, нос заострился, щеки впали, и это добавило облику аристократизма. Если бы она стала подкрашивать седину и наносить макияж каждодневно, то смело могла бы претендовать на звание эффектной дамы зрелого возраста. Сейчас же ее на улице порой называли старухой. Но ей было на это наплевать! Те, ради кого она хотела быть красивой, умерли…

А тот единственный, ради кого она еще находит в себе силы жить, не обращает внимания на оболочку, он видит свою мать всполохом яркого света – Саша сам говорил!

Сегодня она принарядилась для своих мужчин, Лариона и Славы. Потому что собиралась перед работой пойти на кладбище. У ее покойного мужа был день рождения.

Но не только у него, еще у директора школы. Он всегда отмечал его с размахом. Даже если дата была не юбилейной, устраивал банкет. Весь педсостав (включая, пожалуй, и самого именинника) считал, что Ольга рядится для него. Все думали, что она имеет виды на директора или на его кресло. Они не знали о Ларионе, о Славе… да и о Саше! Вообще ничего не знали об Ольге Алексеевне, потому что после смерти мужа и сына она сменила место работы. О трагедии, произошедшей в ее семье, новые коллеги не догадывались. А со старыми она прекратила всякое общение. Поэтому «утечки» не произошло. Ольгу знали как вдову, живущую со взрослым сыном. Все! Из этой скудной информации делали выводы, как правило, абсурдные. Одно хорошо – не пытались залезть в душу. Ольга Алексеевна не позволила бы этого, конечно, но сами поползновения ее раздражали, выводили из себя, а она с таким трудом восстановила относительную душевную гармонию…

Ольга Алексеевна покинула ванную, облачилась в костюм. Брюки оказались чуть великоваты в талии. Похудела! Хорошо хоть не фатально, ведь на то, чтобы подбирать пояс, времени не было. Да и говорят: на дорогу не шьют.

– Мама, ты дома? – донесся из спальни голос сына. Ольга мысленно застонала. Ей не хватило какой-то пары минут на то, чтобы покинуть квартиру. Саша был вполне самостоятелен. Мог завтрак себе сготовить (вернее, положить приготовленную ею еду в тарелку, заварить чаю, а потом всю посуду помыть) и занятие на день найти, но в случае, когда он просыпался и мать была дома, он ждал от нее ухаживаний за собой. Накорми, напои, убери, выслушай, посоветуй! А если не уделишь должного внимания, сразу истерика. Оля иногда думала, что ее сын гораздо умнее многих. В искусстве манипуляции он совершенно точно добился совершенства. Единственный, на кого он не мог никаким образом влиять, был Ларион.

– Сынок, я убегаю, – выпалила Ольга, торопливо натягивая ботинки. – Там каша на плите еще теплая, покушай.

– Мама, останься.

– Я не могу, Саша!

– Пожалуйста…

В его голосе было столько мольбы, что она замерла. Затем, стянув ботинки на манер Бориса, прошла в спальню.

Сын был бледен и грустен. Ольга Алексеевна потрогала его лоб. Температура вроде нормальная.

– Что с тобой? – спросила она.

– Я знаю, куда ты собралась. Не ходи.

– Я на работу иду…

– Нет! – Саша резко сел. – Не туда…

– Сынок, сегодня четверг, рабочий день, у меня уроки, – как можно мягче проговорила Ольга.

– Сейчас ты не туда направляешься. Уроки у тебя с двенадцати. Я знаю твое расписание.

Вот этого она не ожидала! Саша был в курсе, по каким дням она работает с утра, а по каким с обеда? И тут он ее добил:

– Ты на кладбище идешь. И только потом в школу.

– Почему ты так решил?

– Ты это делаешь из года в год. В определенный день.

– Сегодня день рождения твоего отца.

– Но он же умер! Так почему ты придаешь значение тому, когда он родился?

– В моем сердце он до сих пор живет. Как и твой брат.

– Я не понимаю, – выдохнул Саша. – Твое сердце не горшок. А воспоминания не герань. Как одно может жить в другом? – Сын выбрался из-под одеяла и свесил ноги на пол. – Мне надеть носки?

– Конечно.

– Если я это сделаю, ты не пойдешь на кладбище?

Сын ни разу не бывал на могилах отца и брата. Даже в день похорон. Когда автобус, в котором ехали те, кто желал проводить покойных в последний путь, подкатил к воротам кладбища, у Саши случился припадок, и его оставили в салоне на попечении Валеры. Саша хватал за руки мать. Хотел, чтобы она несла вахту возле него, но Ольга в кои-то веки не пошла у него на поводу. Ей нужно было хоронить мужа и младшего сына. И она жестко поставила Сашу на место. Рявкнула: «Успокойся!» И покинула автобус, ни разу не оглянувшись на рыдающего сына…

С тех пор прошло шестнадцать лет.

– Мама, смотри! – Саша продемонстрировал матери свои ноги. На них были не только носки, но и тапки. Те самые «чуни».

– Хочешь, поедем со мной? – Она не предлагала сыну этого больше десяти лет. Раньше звала, но Саша делал вид, как будто не понимает, о чем она вообще.

Он сразу сник. Плечи опустились, улыбка угасла. Нервно скинув с ног тапки, Саша выпалил:

– Нельзя ходить туда, где гробы! И мест таких быть не должно! Умерший обязан раствориться во Вселенной без остатка. Душа в космосе, тело в земле!

– Я знаю, ты боишься кладбищ, поэтому не заставляю тебя их посещать. Но не мешай и мне.

– Я не боюсь, они мне противны. – Он брезгливо передернулся. – И я не мешал тебе никогда… Разве нет? Сегодня не ходи!

– Почему?

– Там случится нехорошее.

– Что именно?

– Не знаю. Вот ты, например, когда смотришь на хмурое небо, знаешь, что случится: дождь, гроза, ураган? Или ветер разгонит тучи и наступит ясная погода? Вот и я не знаю результата, но…

И он резко замолчал, заметив ворону, усевшуюся на перила балкона. Птицы Сашу завораживали. Он мог проводить много времени, наблюдая за ними. Ребенком он уговорил мать завести попугая. Но тот прожил в их доме всего месяц. Сын нечаянно свернул ему шею – не рассчитал силы, лаская его. С тех пор пернатыми он любовался на расстоянии.

Оля, воспользовавшись тем, что все внимание Саши поглощено вороной, быстро покинула комнату, а затем и квартиру. Обувалась она в подъезде, стоя на коврике у двери. Там же накидывала куртку. И спускалась не на лифте (его двери иной раз с таким грохотом открывались!), а по ступенькам. С девятого этажа!

…Кто бы знал, как она устала сдерживать боль, что заполняла ее. Не давать ей разорвать себя на куски. И даже просто выплеснуться наружу. Чуть перельет через край – и уже не остановишь. Ольга терпела ради Саши… У него никого нет, кроме нее…

Она вышла из подъезда и направилась к метро. До него, к счастью, идти было семь минут – не успеет замерзнуть и дать ветру и влажности испортить макияж. Ольга шла по тротуару, когда услышала оклик. Звали ее по имени-отчеству из притормозивший возле нее машины.

– Здравствуйте, забирайтесь быстрее в салон, а то вас сейчас снесет.

Ольга заглянула в окно. За рулем сидел сержант Сергеев. С дружелюбной улыбкой он открыл перед ней дверцу.

Она забралась в машину.

– Доброе утро, Михаил.

– Вы помните мое имя?

– Я же учитель, – улыбнулась она. – Вы мимо проезжали или?..

– Или. Мне нужно повторно опросить кое-кого из ваших соседей. И с вами поговорить хотел. Вы очень торопитесь?

– Честно говоря, да. У моего покойного мужа день рождения сегодня, я на кладбище хочу успеть до начала занятий.

– К сожалению, не смогу вас довезти до кладбища, работа, сами понимаете, давайте до метро, и по пути поговорим?

– Хорошо. – Ольга пристегнулась. – Хорошая у вас машина.

– Да бросьте! – хохотнул Миша. – Это ж наша, отечественная.

– Ну и что? Очень красивая. На иномарку похожа.

– Еще бы ездила так же!

Ведя диалог, Миша все время улыбался. Лучезарный молодой человек, Ольге такие нравились. Только не верила она в то, что он таким останется, продолжая работать в органах. Возможно, его дядя, майор Левченко, был прав, когда противился выбору Михаила. Таким солнечным мальчикам держаться бы подальше от грязи…

– Ольга Алексеевна, я что спросить хотел… – стал серьезным Сергеев. – Мужчина из соседнего дома, тот самый сплетник с подзорной трубой, видел Константина в день смерти у вашего подъезда. По его словам, он от кого-то убегал. И в вашем подъезде спрятался от преследователя. До того как он в него вошел, к нему подбежал мужчина. Свидетель описал его: широкоплечий, с коротко стриженными седоватыми волосами, во всем черном. И особая примета – серьга в ухе. Вот теперь вопрос: вы не видели кого-нибудь, подпадающего под это описание, возле своего дома?

– Нет. Но я знаю человека с подобными приметами, только это явно был не он вчера у подъезда.

– Имя назовите, пожалуйста.

– Амон Боровик.

– А почему он не мог?..

– Вот уже шестнадцать лет он не приходит к нам в гости.

– Так он к вам и не пошел. Остановился у входной двери. Пытался открыть замок, но неудачно. За два десятка лет код ведь менялся?

– Да, конечно.

– А почему Амон к вам перестал ходить?

– Из-за Саши.

– Они поругались?

– Да, – помявшись, ответила она. Не хотелось пускаться в пространные объяснения, хотя «поругались» было не тем словом, которое характеризовало бы случившееся…

– Ой, а вот и он! – воскликнул Михаил, оборвав мысль Слепневой.

– Амон?

– Нет. Ваш сын. Звонит мне, – и указал на мобильный, лежащий на подзарядке.

Не успела Ольга сказать Сергееву, что лучше ему не брать трубку, как тот уже ответил на звонок.

Некоторое время он слушал Сашу, пытаясь вклиниться в разговор, но безрезультатно. Он прекратил всякие попытки и только то хмурился, то вздыхал, то закатывал глаза. Наконец, смог выпалить:

– Спасибо вам, Александр, за помощь, если будут какие-то вопросы, я с вами свяжусь, до свидания!

После этого Михаил отключился и посмотрел на Ольгу так, как она глядела на провинившихся учеников – с укором.

– Что? – спросила она.

– Вы не сказали, что Амон Боровик убил вашего младшего сына. Почему?

– Потому что он этого не делал!

– Объясните…

Ольга Алексеевна закрыла глаза. Перед мысленным взором сразу возник Славик.

Он был совсем не похож на Сашу. Светленький, голубоглазый, розовощекий, чуть полноватый, но невероятно подвижный. Вечно носился по квартире, сшибая мебель и набивая себе шишки. У Славика был острый ум, отменное здоровье и легкий характер. Единственной его отрицательной чертой мать считала любопытство. Оно в сыне было столь огромно, что вытесняло и осторожность, и здравый смысл. Он мог разворошить улей, забраться в канализационный люк, влезть на дерево, чтобы проверить, живет ли в дупле белка. В первом случае его так искусали, что мальчик едва не умер от анафилактического шока, во втором сломал ногу, в третьем просидел на ветке три часа, пока его не сняли пожарные.

Когда Славик пошел в школу, Саша уже учился в шестом классе. Причем на «хорошо». Педагоги закрывали глаза на его чудачества. Хотя надо сказать, что если бы не они, Александр стал бы отличником. А вот Славик из-за своей невнимательности вечно хватал тройки, а из-за непоседливости получал «уды» за поведение. Если бы Ольга занималась с младшим сыном, он стал бы самым успевающим в классе. Но она всю себя отдавала Саше. Ему она была нужнее.

Ларион считал, что жена любит Славу меньше, чем Сашу. Но это было не так. Она обожала младшего! Просто души в нем не чаяла. Но не изливала свою материнскую любовь на мальчика, а проявляла ее довольно скупо, потому что Саша ревновал. А заботилась о Славе меньше по понятной причине – старший сын в ней нуждался больше. Поэтому младший был скорее папиным ребенком. Правда, времени на игры и занятия с ним у Лариона почти не было. Он много работал. Из-за своего скверного характера не мог продвинуться по служебной лестнице, вот и вкалывал на полторы ставки.

Большую часть времени Слава проводил с друзьями старшего брата. Так как ребята бывали в гостях у Слепневых часто, он крутился возле них. Сначала из-за своего любопытства, пока не понял, что с ними ему интересно. Больше всех ему нравился Амон. Остальные были странные, пусть не настолько, как Саша, но все же: Костя псих, Боря будто с другой планеты, Валера ни о чем, кроме денег реальных и тех, что появятся у него в далеком будущем, не мог думать. А Боровик был абсолютно нормальный парень и большой умница. Он привил Славе любовь к чтению, чего до него не удавалось сделать даже отцу, и заинтересовал историей Древнего Египта. Учебник по ней за пятый класс мальчик изучил уже во втором, а в четвертом взялся за роман «Фараон».

В итоге школу Слава окончил с медалью. Именно ему поручили нести девочку-первоклашку, дающую последний звонок. А на выпускном толкать благодарственную речь. Ольга впервые не сдержала слез, слушая ее. Она восхищалась своим сыном – умным и красивым. И не сомневалась, что он поступит в институт без денег и блата (Амон мог договориться через отца). И отношения с девочкой ему не помешают в учебе: Слава полгода встречался с милой и, что немаловажно, умненькой одноклассницей Светой. Но для него учеба была приоритетной. А что она личной жизни не мешает, так это просто замечательно.

Как таким сыном не гордиться?

Слава тщательно готовился к экзаменам. Занимался с утра до вечера. Воздухом подышать выходил на час-полтора. Как-то он сидел, зарывшись в книги, а к Слепневым в гости завалилась компания Сашкиных друзей. Тогда парням было по двадцать три, двадцати четыре – кому сколько. Двое, Костя и Валера, отслужили в армии, работали, Боря доучивался в институте, перешел на последний курс, Амон бросил очередной вуз и устроился барменом в какой-то пафосный клуб из вновь открывшихся. Они оторвали Славу от учебников и забрали с собой за город на два дня. Поехали туда на машине Валеры – это была большая, с багажником, «Нива-4». Взяли с собой палатки, спальники, удочки, мангал, котелки, гору продуктов на случай, если рыбалка не удастся, и водочки… куда без нее? Для Саши и Славика купили «Тархун», братья его обожали. И, пообещав матери присматривать за обоими, отбыли…

Тогда она видела Славу живым в последний раз.

– Ольга Алексеевна, объясните, что случилось с вашим младшим сыном и какое отношение к его кончине имеет Амон Боровик? – услышала она голос Сергеева и вернулась к действительности. Секунду назад ей казалось, что она снова вернулась в прошлое и машет вслед отъезжающей машине, сквозь стекло которой видна улыбающаяся физиономия ее мальчика.

– Шестнадцать лет назад… – с трудом начала Ольга. – Слава погиб. Несчастный случай. Ребята, Амон, Костя, Валера, Боря и два моих сына, поехали на рыбалку с ночевкой. Там, на реке, все и произошло…

– Что именно?

– Мой сын был очень любопытен. Особенно в детстве. Знаете, есть такие мальчишки, что суют пальцы в розетку, пробуют лед на прочность, проверяют, можно ли заболеть ангиной, если съесть сразу пять пломбиров?

– Сам такой был. В кругу семьи меня иначе как Беда не называли.

– С возрастом это прошло?

– Дядя (майор Левченко) так не считает. Но это из-за того, что я в органы пошел. Я же думаю, что прошло.

– У сына моего вроде бы тоже… По крайней мере, он стал не так безрассуден, как в детстве и юношестве. Но иногда бесы его путали… Произошло это и в ту ночь. – Ольга облизнула пересохшие губы. Михаил, заметив это, протянул ей бутылку с водой. Благодарно кивнув, она сделала несколько глотков, после чего продолжила: – Они разбили свой лагерь в очень живописном месте. Позади лесок, рядом озерцо, поросшее ивняком и камышом, впереди обрыв. Вид на реку открывался изумительный. Только подходить к краю было рискованно. Можно с обрыва ухнуть, если земля поползет. А там, внизу, коряги. Да не одна-две, целая гора. Об этом Амон, который с детства считал себя ответственным за остальных, предупредил ребят. Да они и сами понимали, что не нужно судьбу испытывать. Красотой можно и издали любоваться, удобный спуск к воде всего в двадцати метрах. Только мой младший все рвался посидеть на обрыве, свесив ноги. Считал, что Амон преувеличивает опасность и «козырек» не рухнет.

– И он решил это проверить, да?

– Да… Он дождался, когда все уснут и… – Ольга судорожно выдохнула. – Слава не сразу умер. Сорок минут мучился. В его тело вонзилось несколько веток. Одна, самая толстая, распорола брюшину. Мой сын истекал кровью, периодически терял сознание от боли, но не умирал. Разбуженные его криками парни бросились вниз, но долго не могли подобраться к Славе. Когда это сделали, не знали, как быть. Костя кричал, что его нельзя снимать с сука. Потому что один его друг умер от того, что из его раны на животе вынули нож, который вонзили в драке. Валера не соглашался. Доказывал, что надо освобождать Славу и оказывать первую помощь – в машине есть аптечка. Боря соглашался то с первым, то со вторым. Амон названивал по сотовому в «Скорую», друзьям-медикам, отцу, который мог дать дельный совет, но слышал одно и то же – частые гудки. Тогда мобильная связь была диковинкой и за городом телефон просто не ловил, а Боровик был в таком ужасе, что не мог до этого додуматься…

– И что они в итоге сделали?

– Сняли сына. Туго перебинтовали раны. Погрузили в машину. Слава умер еще до того, как они отъехали.

– Я вам искренне сочувствую, Ольга Алексеевна, – Миша легонько пожал ее руку. – Но почему Саша обвиняет в смерти брата Амона? Из-за того, что тот недоглядел?

– Если бы. Он считает, то Амон столкнул Славу с обрыва.

Сергеев недоуменно нахмурился.

– То есть он стал этому свидетелем?

– Как ему кажется – да. Вы видели моего сына. Он, мягко говоря, странный. Но тогда он был все же более адекватен. Смерть брата его очень изменила. Так вот, по словам Саши, когда Слава проснулся, он потревожил его. Саша открыл глаза и посмотрел, что делает младшенький. Тот рылся в рюкзаке Валеры. Когда нашел искомое, сел у затухающего костра и стал расшвыривать угли, чтобы пламя вновь занялось.

– А что он искал?

– Водку. Парни сами выпивали, но Славе не давали – ему еще не было восемнадцати. И он решил взять ее без спроса. Видимо, для храбрости хотел тяпнуть или для куража! Саша снова уснул, но ненадолго. Его разбудил возмущенный шепот. Это Амон выговаривал Славе за то, что он пьет водку. Боровик отобрал у моего сына бутылку и отправил его в палатку. Через какое-то время Саша снова вскочил. Он вообще плохо спит, а уж на природе подавно. Брата рядом не оказалось, он выглянул на улицу и вроде бы увидел того стоящим на обрыве. Рядом Амон. Парни ругались. А потом якобы Боровик толкнул Славу.

– И что Саша?

– Испугался и забился в угол палатки. Решил, что Амон маньяк и сейчас начнет убивать остальных. Когда до него донесся шум, поднятый друзьями, он выбрался на воздух и издали смотрел за тем, как те пытаются помочь его брату. Когда Славу затащили в салон, он тоже туда забрался, положил его голову себе на колени и гладил ее всю дорогу. Когда Валера, сидящий за рулем, оборачивался и спрашивал, как Слава, Саша только кивал. Типа, хорошо. Хотя брат уже не дышал… – Ольга Алексеевна еще попила. Она понимала, что безнадежно опаздывает. Их разговор занял уже минут пятнадцать, а его еще завершить надо… Но так хотелось выговориться! – Потом начался ад! Мне позвонил Амон и сообщил о смерти Славы. Он плакал. Я слушала его рыдания и не верила своим ушам. Мой младший сын не мог погибнуть! У него впереди вся жизнь… И такая успешная, яркая… – Оля закрыла глаза руками, ощутив на коже влагу. – Тогда меня посетила мысль, за которую мне до сих пор стыдно… Я подумала – лучше бы умер Саша! Но хуже было другое. Она же читалась на лице моего мужа. А Саша чувствительный. Он мог все понять и… Возможно, я лишилась бы и его. Поэтому я оставила мужа дома и одна поехала за телом в загородный морг при больнице. Там мне Саша и сказал о том, что Амон убийца. Тихо-тихо, чтобы никто не услышал. На ухо.

– А почему вы Саше не верите?

– За что Амону убивать Славу? За то, что ослушался? Это бред полный! Как и то, что он маньяк. К тому же у Амона, говоря вашим языком, стопроцентное алиби. Валера спал в машине, Боря с ним. Мои сыновья в одной палатке. А Амон с Костей в другой. И по словам последнего – тот крепко спал, когда раздался крик Славы. Именно Костя первым услышал его и разбудил остальных…

– Значит, Саше это привиделось?

– Я не могу знать, как работает мозг моего сына. Увы… Я пыталась понять. И только мне казалось, что я близка к этому, как он рушил мои надежды очередным своим поступком.

– Когда Амон узнал о том, что Саша считает его убийцей?

– Когда вместе с остальными пришел на похороны. Они должны были гроб выносить. Явились в квартиру, где он стоял. И Саша, увидев Амона, будто с ума сошел. Он орал, кидался на него – бесновался, в общем. Боровик вынужден был уйти. Он не присутствовал на погребении, как и на поминках в девятый и сороковой дни… И мужа моего в последний путь не провожал, тогда как другие ребята были и очень помогли мне. Амон тоже, но только деньгами. Передал через друзей.

– А что случилось с вашим мужем?

– Он умер сразу после похорон Саши. Приехал домой, лег на кровать со словами: «Как я устал!», закрыл глаза и через пятнадцать минут его не стало… Не выдержало сердце.

Михаил полез в карман, вытащил носовой платок и протянул Ольге. Только сейчас она поняла, что все ее лицо залито слезами. Да не только лицо, но и шарф, намотанный на шею.

– Извините меня, Михаил, – выдохнула она. – Разнюнилась… Я себе этого никогда не позволяю. Пойду я, хорошо?

– А давайте я вас до кладбища довезу? – выпалил Сергеев. Солнечный мальчик пожалел ее, и она была ему за это благодарна, но сейчас ей хотелось остаться одной.

– Спасибо, Михаил, но не стоит. – Теперь настал ее черед жать руку. – Займитесь расследованием. До свидания!

И она покинула салон машины, чтобы подставить разгоряченное лицо, на котором не осталось и следа макияжа, под ледяной ветер.