Глава 6

Как бы сильно ни тянуло в лес, с бульвара я заскочил в магазин за продуктами и дома приготовил, наконец, нормальный ужин: свиные отбивные по Грундски, фирменное блюдо Агнара. Некоторых специй не было, но я их с успехом заменил местными магазинными. На гарнир, не заморачиваясь, отварил спагетти. Посыпал тертым сыром — смак. На соус прекрасно подошел кетчуп. Завтра Зину порадую, много наготовил. На закате отправился в лес.

Недолго думая, выбрал ближайший к Зининому дому сосновый бор буквально в десяти минутах ходьбы. Высокие ровные деревья стояли просторно, почти без подлеска. Землю сплошным ковром застилал брусничник на мягком мху изобилующий красными недозрелыми белобокими ягодами. Словно жемчуг рассыпали: где густо, где пусто. Масса тропинок, несколько свежих костровищ на удобных полянках со сваленными отполированными частым сидением стволами деревьев. Пустые бутылки, консервные банки, бумажки, пакеты и другой мусор бросались в глаза как нечто чужеродное, мерзкое. Мертвые пятна, убитые части живого организма. Лесу было больно. Он страдал и обижался, я чувствовал. Аура в таких местах бурлила недовольством, была насыщена злым непониманием: "Вы что творите, люди?! За что?!", — я буквально слышал его возмущение.

С трудом разыскал место со спокойно — доброжелательным настроем и слился с тайгой. Она приняла меня сразу. Я стоял с закрытыми глазами закинув голову и раскинув руки, словно пытаясь объять необъятное. Слился с каждой травинкой, с каждым, прости господи, клещиком и блохами на мышках. Я стал всем. Манну не надо было тянуть насильно, она сама полилась в меня… жиденьким ручейком. Ожидал цунали, вспомнив ауру Эгнорского леса, ан нет, извините, — это Земля.

На фоне отголосков недавнего заката почти стемнело. На западе загорелась первая звездочка — надменная красавица Венера. Ночь расправляла холодные крылья…

Полного наполнения ауры пришлось ждать около двух часов. Все это время я стоял неподвижно, ничуть не страдая. Только внимательно следил за чужими аурами. Никого в бору, в популярном для пикников месте, не было.

Потом спокойно зашел в астрал. И окунулся в умиротворение, сравнимое с приятной сытостью. "Девочки" перестали казаться вялыми и бесформенными, будто спящими, причем, усыпленными насильно, каким-то мощным наркозом, а превратились в слабое подобие медленных вихрей, вернее, слабо крутящихся столбов.

"Эх! Надо было изначально в астрал зайти и смотреть, как стихии меняются!", — подосадовал я, испытывая чувство неудовлетворенного научного любопытства, и направил поток маны жизни в Синю. Она практически мгновенно приобрела женскую фигуру.

— Привет Егорчик, мы на Земле? — Поздоровалась и спросила запросто, будто не было расставания, будто не скучала. Вот так: ни долгого просыпания, ни недоумения. Стихия — не настоящая женщина, о чем я часто забываю.

Я был несколько обескуражен этой сдержанностью, граничащей с холодностью. У самого-то душа трепетала от счастья.

— Как ты узнала? — спросил, скрывая огорчение.

— Что я, родной астрал не узнаю, по-твоему? И где он сейчас расположился не пойму? Да не переживай ты так! Считай, что я просто стерва. Скучала я по тебе.

— Ох, Синя, все время принимаю вас за реальных женщин! Ладно, забыли… — мое лицо помимо воли растянулось в улыбке. Если, конечно, представить, что мой образ в астрале соответствует моему телу в материальном мире. — Тяни ману из леса, заряжайся, он, оказывается, вырабатывает немного.

— Ты мне прямо Америку открыл, а то я не знала! Тяну.

Как я соскучился по Лизе! Все мои "девочки" её копируют. Не знаю, осознано или нет и это не важно. Нестерпимо захотелось рвануть к ней прямо сейчас.

Мои отражения стихий (при инициации к Стихиям в личном астральном "пространстве" возникают особые образования, называемые "отражением") в Энгоре приобрели форму девушек, которые постепенно стали вбирать в себя характер наиболее близкой мне особи женского пола, Лизы, причем каждая их стихий акцентировала черты, отличные от других товарок. Каждая стала отдельной личностью со своими особенностями. Синя ударяла по язвительности.

Управилась она быстро, минут за десять. Завертелась, как угорелая, но, несмотря на это, сказала с зевотой:

— Фу-х, наелась. Теперь бы поспать. — И как только ей удавалось зевать при отсутствии рта?

— Буди остальных, — ответил я, усмехаясь.

— Да пожалуйста! — типа, одолжение делает.

Можно подумать они хоть раз мне в чем-нибудь отказали. Интересно, а в принципе — могут? Наверное, нет. Они — это я. Точнее, мои желания. Надеюсь, только явные, без скрытых. А то мало ли что я повытеснял в подсознание? Может, такое в глубине души желаю, что мама не горюй! Воплотятся — рад не будешь. А с учетом магической силы… лучше не представлять, не думать, а забыть напрочь, окончательно и бесповоротно!

Минут через тридцать Сине удалось "растолкать" подружек. Что началось! Шум, гвалт, хохот: "А мне такое привиделось… вы не поверите, девочки!", — и так далее, и тому подобное. Я слушал и улыбался. В груди щемило.

Да! За те полчаса, не отвлекаясь от "побудки" товарок, Синя заметила мои рассортированные по "папкам" плетения и спросила язвительно:

— Развлекался? Ну-ну. М-да… Придется помочь мудрому хозяину, величайшему программисту всех времен и народов.

Тут же мы оказались в обычном земном офисе со стандартными шкафчиками для деловых бумаг. Все полки пустые, кроме одной, на которой аккуратным рядком расположились семь разноцветных папок. На каждом корешке бумажка с распечатанной на принтере надписью — названием стихии.

— Пользуйся. В каждой по нескольку вложенных папок. Надеюсь, удобно? Ты сам так хотел.

Я умильно смотрел на стихию, не соизволившую принять четко очерченный облик. За смазанной женской фигурой можно было нафантазировать любой облик. Мне представлялась Лиза… Пользоваться "файлами" в "папках" было, разумеется, крайне затруднительно. Я не выдержал, расхохотался. Теперь-то все будет в порядке! Плетения станут выскакивать из астрала сами собой, "подталкиваемые" стихиями, стоит лишь пожелать. Не придется частью сознания рыскать "по полочке". Да и вообще, о "ручном" создании заклинаний можно забыть, как о страшном сне: с этой рутиной "девочки" справляются гораздо лучше меня. Мне бы еще маны вдоволь…

— Прекратить галдеж! — рявкнул я делано строгим голосом.

"Девочки" разом замолкли, ловко разыгрывая испуг.

— Во-первых, здравствуйте.

В ответ — молчание.

— Спасибо, я знал, что вы тоже по мне скучали. Во-вторых, Фиона, здесь, как ты помнишь, богатая ноосфера — включайся. В-третьих, как вы успели заметить, маны здесь "только для поддержки штанов" по образному выражению Сини, но! Крася, тут все на электричестве, так что подумай…

— Подумала и спешу разочаровать. Местное электричество — чистая материя, а без маны, которая суть промежуточное состояние между идеей и материей, или мыслью и реальностью, или душой и телом, или…

— Короче, Склифосовский, — мы откровенно играли и игрой наслаждались. Я, по крайней мере, точно. О стихиях с такой же определенностью судить не берусь.

— Короче. — Покладисто согласилась Крася, так же, как и остальные, не принимавшую четко определенный облик. — Я не могу заряжаться сама и напрямую управлять электрическим током.

Внезапно мне пришло в голову, что наше общение стало какое-то слишком уж человечное. Ранее подобного богатства в суждениях не наблюдалось.

— Мне кажется или вы действительно поумнели?

— Тут такое дело, Егор, — серьезным тоном ответила Фиона. — Когда по нам Вартараар ударил, мы улетели неизвестно куда, предположительно в глубокий астрал. Это такой тонкий мир общий для всех "отражений", без привязки к личностям носителей. Там было много нам подобных. Пообщались. Многое у них почерпнули. Они от нас тоже. Обмен знаниями всегда интересен. Туда редко попадают стихии из не магических миров, сам понимаешь. Мы были буквально нарасхват. Так что мы не спали, как ты неверно про нас думал, а просто не чувствовали тебя.

— Все что ни делается, делается к лучшему. — Заключила Женя, самая спокойная из всех. Стихия Земли как-никак.

— А что нас не убивает, делает нас сильнее. — Я автоматически выдал афоризм, чем и подытожил наш импровизированный диспут. — Кончаем философствовать, начинаем работать. Фиона, подключилась?

— Сразу. Могу обрадовать: моего вида маны в ноосфере хватает. Людей много и все понемногу вырабатывают ману разума. Я зарядилась. Тебе в ауру залить?

— Спрашиваешь! И еще, давайте-ка я "резервуар" заполню.

Передо мной возник схематический образ моей головы с двумя емкостями внутри её, соединенными трубкой с клапаном. Крася и Женя без напоминания отправили из себя ручейки красного и желтого цветов. Буквально из своих тел, откуда-то из области сердец. "Жидкости" наполнили один резервуар. Смешались, странным образом не теряя оттенки: рубин и песок. Перед входом в канал, объединяющий две сферы, мельчайшие частички стихий, символизирующие фотоны и элементарные частицы, закружились друг с другом в танце и устремились в другую емкость, прямо на глазах теряя окрас, становясь все бледнее и бледнее. Вскоре, второй резервуар оказался забитым однородной серой массой, липкой и вязкой наощупь — я помнил, как брал её руками (воображаемыми, конечно, но ощущения были очень реальными). Это и была "абсолютная энергия", сокрушившая, отправившая неизвестно куда целого божка… пусть он и находился в ослабленном виде. Кроме того, эта же субстанция открывает межмировые порталы…

Как просто! Все, можно стартовать немедленно! Ладони загудели. Зина, родители и другие земные проблемы теряли актуальность, в кипящем желании немедленно создать портал растворялись как сахар в горячем чае.

Я попытался взять себя в руки:

— Фиона, что это за лабуда? — спросил, кивая на емкости.

— В одной смесь массы покоя и абсолютной скорости (это она так про атомы и кванты света, что-то новенькое!), во второй так называемая "абсолютная" или "чистая" энергия, мечта многих земных ученых, невозможная согласно теории относительности.

— С точки зрения магии, — уточнил я.

— К магии это отношения не имеет.

— Даже так?! А почему ей порталы пробиваются?

— Понятия не имею. Я знаю многое, но далеко не все. И думаю, что ей можно не только порталы пробивать, как ты выразился.

— А что еще?

— Знала бы — сказала. Это мои ощущения, интуиция если хочешь.

Интуиции Фионы доверять очень даже можно.

— Значит, почему она мне не всегда подвластна, ты тоже не ответишь? Ясно. Помнишь координаты Эгнора? Полетели. — Я не выдержал. Заговорить самому себе зубы не удалось.

Миг, и я оказался над зелено-голубой планетой на большой высоте. Видна шарообразность горизонта. Подо мной океан и край материка. Большая облачность, но я узнаю — Демоновы земли. Пытаюсь опуститься ниже — не получается. Все как в прошлый раз — что-то не пускает. Мое баронство находится в другом полушарии. Облетаю. Как медленно! Вот он — большой Иверский материк. Ночь, но я прекрасно вижу поверхность. Странно. Хотя, что странного-то? Астрал! Облачность слабая и на севере в больших просветах между облаками вижу снег. Карту помню прекрасно, примерно здесь. Точно! Внизу Асмар. В предвкушении по телу пробежали мурашки.

"Сейчас, сейчас… вон подо мной горы, эта маленькая долинка, наверное, Комес, там Лиза и друзья. Интересно, это первая зима после моего ухода? Буду надеться, что первая. А лучше — поздняя осень. Хм, сомнительно, что долинка — Комес. Очень уж высоко. Но то, что это Хром — без сомнения". — Я рассуждал, неосознанно вытягивая из резервуара энергию.

Вдруг меня прошиб пот. В голове прогудел набат:

"Хром! Зина Хром! Я попаду в Эгнор, где, по словам Рона, с дорогими мне людьми все в порядке, им ничего не угрожает, а ей? Оттуда я не вернусь, это не так просто, там из астрала другие миры не видны (еще одна загадка Эгнора. Рон полагает, что их мир "закрыл" сам Творец. Возможно).

С родителями связаться надо — мучаются же. Как я мог забыть?! Совсем голову потерял. Нет, как это ни тяжело, но возвращение придется пока отложить. Будем считать это генеральной репетицией. Лизонька, родная, подожди еще чуть-чуть, хорошо? Я быстро-быстро дела закончу и к тебе. Пока, любимая, не скучай. И помни: мне сверху видно все, ты так знай!", — с этой шуткой, которой попытался унять чудовищную досаду, я вышел из астрала.

И рухнул мешком, набитым ветошью. Прямо на мох, на сырую ночную землю. Хотелось выть и плакать. Прибить кого-нибудь, в конце концов! Лежал навзничь, пальцами вгрызаясь в дерн. Целые ямищи под руками вырыл, пока не поднялся. Побрел, ничего не замечая, к дому Зины, сплевывая хрустящий на зубах песок. Настроение было как у ребенка, которого поманили конфетой и спрятали. "Будешь хорошо себя вести — дам", — как бы говорила мне совесть. Справедливо? Без сомнения! Но обидно — жуть.

Не раздеваясь, упал на кровать. Уснул с трудом. Шел четвертый час утра.

Разбудила меня хлопнувшая входная дверь. Обнаружил себя одетым, лежащим на не расправленной кровати. Чувствовал себя убитым, хуже, чем с глубочайшего похмелья. Давненько я не болел, и вдруг захотелось до ломоты в зубах. Надоело это абсолютное здоровье хуже горькой редьки. Напиться бы вдрызг и поболеть потом. Неимоверным усилием воли собрался. Хватит страдать, а то и тренировку пропустил… да почему пропустил то? Девять утра, терпимо. Переоделся в спортивные штаны и вышел во двор. С Зиной не встретился.

Вернулся через два часа и застал Зинаиду за поеданием отбивной.

— Привет.

— Привет, сам готовил?

— Нет, сосед. Я в душ и потом присоединюсь к тебе.

— Хорошо, тогда я подожду.

Мы завтракали и беседовали, от еды не отвлекаясь. Разговаривали как бы между делом, как донельзя занятые супруги, которые общаются друг с другом исключительно за общей трапезой.

— Ты почему на звонки не отвечал, я тебе целый день звонила. Отпрашиваться уже хотела, вдруг что случилось.

К моему блюду Зина добавила свой фирменный салатик. Я с удовольствием уплетал собственное блюдо, заедая зеленью. Вчера поленился овощи резать. Под душем плохое настроение смылось в прямом и переносном смысле. Осталась решимость. Пока не знаю где, как и когда, но проблему Зиночки я решу.

— Гулял по городу, в церковь ходил, в лес, который неподалеку. Кстати, я себе сотовый купил, потом номерами обменяемся.

— Зачем покупал, у меня старых полно. Вот дура, как сразу не догадалась? И напилась… Ты не думай, я редко. Даже не редко, а вообще впервые. В смысле, так много выпила. Неудобно даже… Поди, говорила тебе что попало. Нет? — уточнила с наигранным безразличием. До сих пор переживает, сразу видно.

— Да все нормально, я же тебе говорил. Все прошло тихо — мирно, без эксцессов.

Сделала вид, что поверила.

— Слушай, так ты верующий?

— Да нет, церковь у вас старинная, красивая, вот и зашел.

— Но у тебя внешность как… как у попа. Можно подумать сектант какой-нибудь.

— Не верь глазам своим! — изрек я, напустив в голос побольше патетики. — Не знаю, почему я так выгляжу, но смотрю на себя в зеркало и сам себе нравлюсь.

— Смотри, в Нарцисса не превратись! — предупредила Зина, усмехнувшись, и заключила. — Это все твое ушу.

— Скорей всего. Это целая культура. Да чего там — философия. Где наголо бреются, где наоборот космы разводят.

— Не просветишь?

— Давай потом. Ты мне лучше про Славика расскажи, на что он способен.

Зина сразу посерьезнела.

— Ну вот, такое хорошее настроение было. Может, ну его, а?

— Нет, Зина, не ну его. Он, как я понял, от тебя не отстанет.

— Не отстанет, — вздохнула девушка. — Сережка, обещалкин, блин, посадить его не может! Он бандит еще тот! Всегда с пушкой ездит. Я говорила Сергею, но гаишники не хотят останавливать. То ли боятся, то ли распоряжение у них негласное. Обыск прокурор не подписывает. Доказательств, видите ли, мало! А сколько нужно? Полгорода его знают, — Зина разволновалась не на шутку, — куплено у них все! — выпалила, хлопнув ладонью по столу. Посуда, впрочем, не шелохнулась. Кухонный стол: круглый, старинный, с резными ножками, сколоченный из натурального дерева — чистый антиквариат, на современной кухне смотрящийся несколько не к месту, — был прочен.

— Спокойно, Зинаида, спокойно, все будет хорошо, — я погладил её руку, подождал, пока девушка успокоится и спросил. — А где он живет?

Зина отдернула руку и посмотрела на меня подозрительно:

— Убить хочешь? Ты же завязал? Не надо мне такой помощи, слышишь! — шарахнулась от меня, как черт от ладана.

— Нет, нет! — Я поспешил её успокоить, вкладывая в слова как можно больше искренности. — Исключительно посадить. Верь мне.

Девушка посопела и бросила:

— Речная одиннадцать. Коттедж у него. На другой стороне города пригород есть, целый поселок для наших олигархов типа "новых русских".

Продолжила, нервно закурив.

— Он всегда говорил "наш" дом. Да в гробу я его видала! Из дома никуда, друзья-подруги по боку, а потом и руку поднимать начал. Какая я была дура! По малетству влюбилась, теперь ненавижу. — Выдавила сквозь зубы, сжав кулаки так, что кожа на костяшках натянулась и побелела, превратившись в мрамор с прожилками. — Говорят, что от любви до ненависти один шаг. Это мой случай. Может… ты его убьешь? — сказала и охнула от испуга: "Ой!". Зажала рукой рот и быстро замотала головой. Во взоре легко читалось отчаянное раскаяние.

— Это я пошутила, Егор, шутка, шутка, — затараторила, как заведенная. — Сгоряча ляпнула. За языком не слежу, не серьезно это… Ты меня не слушай, ладно? Пусть посидит, может, образумится. Сережа его обязательно посадит, вот увидишь. — Закончила уже медленней, немного успокоившись.

Я был образцом сдержанности. Мой вид должен был перечеркнуть образ наемного убийцы, который, похоже, закрепился в Зининой голове очень прочно.

— Да не собираюсь я его убивать, я же говорил! Успокойся, ты чего?!

Девушка ревела навзрыд. Терпеть не могу женские слезы. Сразу хочется утешить, приласкать, конфетку подарить. Но наученный горьким опытом я знал, что это только усилит истерику. Она хоть и жаждет ласки, хоть и мечтает опереться о твердое плечо, ждет утешения и уговоров, а в ответ на мужское увещевание все равно следует новый водопад слез. Грудь бы себе порвать, которая ноет от жалости, засунуть бы её голову внутрь, спрятать всю её в себя. Только бы успокоилась, только бы ноя, скребущего душу, не слышать.

Иногда мне кажется, что женщины плачут не для кого-то, а исключительно для себя. От жалости к себе. Если не притворяются, конечно. Зина явно не играла.

Успокоилась с трудом, через долгие мучительные всхлипывания. Дальнейшего разговора не получилось. Зина переживала за свои слова и боялась за меня. Или меня? Скорее, все вместе. Фионе я запретил подсказывать. А она легко могла бы обрисовать мне, если не мысли, то эмоции — точно. Но неудобно перед девушкой. Как можно в голову человека, который тебе доверился, заглядывать? Стыдно. Но любопытно, черт побери!

Зина, уставшая после смены, проплакавшаяся, ушла спать. А я полез в астрал.

— Я могу показать тебе любого человека в реальном времени, только дай мне его четкий астральный образ, — говорила Фиона.

Я, выглядящий точь-в-точь как старик Гэндальф в фильме "Властелин колец", сидел в своем любимом "домике хоббита". Фиона напротив меня в образе классической бизнес-леди. Астралом можно крутить как угодно, воплощать там любые фантазии. Я предпочитал представляться Гендальфом и создавать уютную обстановку обиталища Фродо Беггинса.

— Славик, — четко произнес я, тем самым предоставляя нужный образ.

Передо мной возникла маленькая фигурка бывшего Зининого мужа. Помигала, зарябила, словно в поломанном телевизоре, и бесследно растаяла.

Фиона с сожалением покачала головой:

— Я сняла образ только с Зины. Когда ты встречался с другими, твой астрал… можно сказать, спал.

— А в прошлое? Наверняка в инфо — ноосфере хранятся отпечатки всех событий.

— Хранятся. В переработке людских сознаний, мыслей и эмоций и не всегда они верные. Даже более того — всегда субъективные. События выглядят так, как люди хотят их видеть или так, как увидеть опасаются.

— Да мы же так в Эгнор попали, а ты говоришь не верные! Я смотрел через инфо-сферу в далекое прошлое и нашел-таки прибытие на Землю "инопланетян", которые оказались древними эгнорцами.

— По всем моим расчетам этого не должно было случиться, вмешался неизвестный мне фактор. И я не говорила "не верные", я говорила "обработанные людским подсознанием". Две разные вещи.

— Знаю я этот фактор, давай о нем не будем. — Даже в астрале мне было неприятно думать о влиянии на мою судьбу "провидения".

— Как скажешь.

— Вернемся к Славику. Покажи вчерашний день, утро.

На меня навалилась злость, страх, боль в руке. К этому примешивалось похмелье. Я сидел в травмпункте и сквозь зубы матерился на медсестру, делающую мне перевязку. Майка присохла к ранам и, хоть и размоченная фурацилином, отдиралась с болью.

— Потерпите, больной, тряпка до конца теперь не отмокнет. Что же вы сразу не приехали? Ужас, укусы страшные. Владимир Павлович, я сняла повязку!

Я посмотрел на руку, и мне стало плохо. Голые кости, как у скелета, зловеще шевелились. Белые, отполированные годами могильного тления пальцы, фаланги которых крепились друг к другу без всяких связок, норовили вцепиться мне в глотку. Рука сама собой, независимо от моей воли, словно была совершенно чужою, тянулась к горлу. Страх пронзил с макушки до ногтей на ногах. Передо мной стоял ночной колдун. Он появился ниоткуда, будто всегда был здесь. Его длинные волосы шипели и шевелились. Точно! Это змеи. Каждая пасть разевает и с зубов яд капает. Я не могу пошевелиться. Колдун смотрит прямо в душу.

— Я могу заставить твою руку задушить тебя, — зловеще захохотал он. Кровь в жилах застыла. Мне стало очень холодно. — Но я не стану этого делать, помучайся. Любопытно посмотреть, как ты проживешь с такой рукой.

Моя рука, точнее, принадлежащая мне рука скелета, поднялась к моему же лицу и показала мне фигу.

К колдуну подошла ослепительно красивая Зинка, обняла и поцеловала взасос:

— Убей ты эту падаль, дорогой, — капризно надув губки, протянула она. — Я так хочу! — топнула ножкой.

Колдуна сменил доктор. Владимир Павлович, старый знакомый. Он не раз меня лечил после неудачных разборок. Он жил за мой счет. Да и остальная братва не скупилась.

— Вячеслав Игоревич, я вам сколько раз говорил осторожней надо быть с бойцовыми собаками.

"А то я не знаю, как с ними обращаться! Умник хренов. Лепи, лепила! — думалось с раздражением. — Тебе бы с колдуном повстречаться, сука".

Куда пропал сам виновник моего несчастья, только что стоявший на месте доктора, меня почему-то интересовало мало.

— Они привитые от бешенства?

— Разумеется, — бросил сквозь зубы. Как он меня раздражает!

Краем глаза заметил свою руку. Раны как раны — и не такие видел. Врач их обработал и позвал медсестру.

Спрятался колдунишка, сволочь. Где он может быть?

— Любаша, перевязку с гипертоническим. Придется, Вячеслав Игоревич, на уколы походить. Антибиотики надо проставить: раны грязные. Тем более, укушенные — значит, инфицированные по определению. Как бы заражение не пошло.

— А колеса нельзя попить? — мотаться каждый день на другой конец города не хотелось.

— Можно, только у них эффективность меньше. Не советую.

— Я попью, — выдавил я, сжимая зубы. Любаша что-то такое в ране задела. Еле сдержался, чтобы не сматериться.

— Хорошо, я выпишу рецепт. Любаша, после повязки поставь анатоксин.

— Сделаю, Владимир Павлович.

— Что это еще за антитиксин. — В голову вдруг закралось смутное подозрение. Что-то не нравится мне сегодня этот лепила.

— Противостолбнячная прививка, под лопатку. Это совсем не больно.

"Ага, рассказывай сказки! В военкомате ставили, два дня болело".

Медсестра занялась рукой, а я, едва только поднял голову, снова увидел Зинку. Вместо Любаши, которая пропала так же, как до этого колдунишка. Она со зловещей улыбкой медленно поднимала молоток, намереваясь опустить его на мою скелетную руку. Я опять не могу шевелиться, даже взгляд не могу отвести. Хрясь! Кости пальцев разлетелись вдребезги. Боль ужасная! Я завопил во все горло.

— Потерпите, больной, — сказала Зинка голосом Любаши, сохраняя зловещую ухмылку.

Убью гадину! Вырвусь отсюда и убью её вместе с колдунишкой! Любовничка себе нашла, падла?! Он, гондон, моего любимого Тотошу забрал. Ничего, еще стволы имеются. Вы у меня дождетесь, л ю б о в н и ч к и. И Тотошку верну, никаких денег на месть не пожалею. Паровоза подключу — плевать на все! Хоть и с такой рукой, но поживу еще. Гады!!!

А душу меж тем заполнял ужас. Дикий, панический, неуправляемый.

— Придется походить на перевязки, а дома солевым раствором повязку поливайте, чтобы она всегда была влажной. Две чайные ложки соли на стакан воды. — Теперь передо мной стоял докторишка с притворно — заботливым лицом. Тоже сволочь редкостная. Ужас прошел. Я и думать о том страхе забыл.

По пути домой и из-за каждого угла показывались хохочущие колдун с Зинкой. Она показывала на меня, а колдун грозил мне своим огромным узловатым указательным пальцем с огромным когтем. Специально дразнили меня, целовались в открытую. А потом колдун стал раздевать мою жену. Обида и злость от бессилия захлестнули с новой силой. Моя правая, "скелетная" рука так и норовила крутануть руль, чтобы въехать в ближайший фонарный столб.

"Не дождетесь! Я вам устрою, суки!"

Я рывком оказался в домике хоббита. Дышал тяжело, спина была в холодном липком поту. Рот вместо воздуха глотал пустоту. Мучительно хотелось жить.

— С тобой все в порядке? — рядом на корточках сидела Фиона — бизнесвумен. — Я выдернула тебя из инфосети, слишком полное слияние. Я такого не ожидала.

— Как с эльфом, в натуре! — Грудь, вздымавшаяся кузнечными мехами, постепенно уменьшала амплитуду движения. Воздуха становилось более-менее достаточно, удушье проходило. — Э-нет, Фионочка, с меня хватит. Сама пересказывай или реалистичность убери.

В Эгноре я случайно погрузился в сознание древнего мага, который был существом измененным. Человеком, стараниями одного сумасшедшего архимага переделанным в эльфа — вечное нестареющее создание с высоким магическим потенциалом (легкостью оперирования пси-полем).

Из тридцати детей выжило и превратилось в эльфов лишь двадцать. Эксперимент был далеко не первым, но стал единственным успешным. Если только психопатические асоциальные наклонности вкупе с легкой возбудимостью, которые выявили у всех новоиспеченных бессмертных (а именно с целью достижения бессмертия эксперимент и ставился), можно было считать удачей. Жертв бесчеловечного опыта растили, учили, окружали заботой, желая исправить характер детей — сирот, но… в итоге, их, уже взрослых, имеющих собственных отпрысков, раскидали по разным мирам. Тех, кто не хотел уходить с родного Эгнора, находили убитыми. Эльфы намеки поняли.

"Мой", Игориэль, был последним, упорно не желавшим покидать Эгнор. Он и оставил о себе память в виде растерзанного мира. Его месть оказалась глобальной.

— Не могу! Я всего лишь стихия разума! Даже не стихия, а её отражение в тебе. У меня нет ничего своего. Моя личность — плод моего взаимодействия с носителем, то есть с тобой.

— Но ты так здорово обо всем рассказываешь!

— Кроме имфосети-ноосферы. Я знаю о ней многое и все исключительно теоретически — логически. Ты — мой интерфейс для работы в этой сети и, похоже, мы подхватили вирус в разбитой ноосфере Эгнора. Того самого эльфа.

— Так что мне делать? Я с ума схожу, что ли? — как ни странно, но я не испугался.

— Что ты! Мы с Синей попытаемся его обнаружить и удалить, но это дело времени. — Фиона с сожалением вздохнула, как самая обычная уставшая женщина. — Эльф — древний, то есть умения у него необычайно высокие, и значит вирус очень качественный. Да о чем говорить, если древние маги не смогли с ним справиться! Тебе повезло, что тысячи лет прошло и он э-э-э… мутировал, можно так сказать. Или потерял активность. Или… да черт его знает! Может потому, что ты Землянин а не Эгнорец он тебя не убил. Нам знаний не хватает! Даже несмотря на ту весомую прибавку, что мы получили от других стихий, — не хватает. А пока от погружения в сеть придется воздержаться, а то психика может не выдержать. Тогда действительно с ума сойдешь.

— Как обидно, если бы ты знала!

— Я знаю.

— Извини, совсем забыл кто ты. А что ты говорила про "реальное время"? Это тоже погружение? — настроение, как всегда в астрале, быстро нормализовалось. Потеря богатейшей земной имфосети перестала казаться катастрофой.

— М-м-м, ты как всегда прав!

— Не льсти мне.

Фиона весело рассмеялась.

— Нет, действительно, наблюдение по астральному образу это именно наблюдение, а не погружение. Как к "черным" портал наводили, помнишь? Это что-то похожее. Можно назвать не "образом", а "меткой", как на амулете для открытия порталов. Показать Зину? Её метка у меня есть.

Я подумал и, была — не была, Зина — не Славик, решился:

— Показывай! Если что — сразу выдергивай.

Фиона снова рассмеялась:

— Да неоткуда выдергивать! Сам увидишь. Смотри.

Я очутился в спальне Зины. Реальность была полной! Внимательно прислушался к себе. Да, я — это я и есть, слава богу. Я мог смещать "изображение" или смещаться сам куда угодно, смотреть с любого ракурса и все прекрасно слышал. Похоже на свободное сознание, но… искусственней, что ли. Аур и потоков сил не видно. Запахи смазанные, тактильных ощущений нет. Бросил взгляд на лежащую на подоконнике газету — читать могу! Наконец, обратил внимание на девушку.

Зина спала на животе, одетая в большую мужскую футболку. Волосы раскинулись по подушке, правая щека примялась, рот слегка скривился. Лицо умиротворенно — задумчивое, между бровей две вертикальные складочки, словно девушка усиленно думает. Ровно сопит носиком и иногда причмокивает. Не иначе, как сон видит. Интересно, какой?

— Если бы не эльф, то можно было бы войти в сон и там пообщаться, — сообщила невидимая Фиона. — И сон можно было бы поменять.

— Ну, Игориэльчик, ну и сволочь же ты, — прошептал я, глотая досаду. Я бы, разумеется, конкретно к Зине не полез, но сама возможность…

— Шептать не обязательно, она не слышит, — усмехнулась Фиона.

Мой взгляд опустился ниже. Одеяло скомкано и сбито между ног, футболка бесстыдно задрана. Голубеньких стрингов между аппетитными упругими ягодицами практически не видно. Ножки стройные, загорелые. Левая нога призывно отведена в сторону.

Почувствовал дикое желание. Напряглось все, что должно напрягаться в таких случаях. "Не-е-т, такой хоккей нам не нужен!", — возмутился и вернулся в домик хоббита. Стоило просто захотеть выйти.

— Что ты так переживаешь, вполне нормальная реакция для молодого здорового мужчины, — успокоила меня Фиона. — А что Лиза? — озвучила мои мысли. — Ничего страшного не случилось, а если и случится, то это совсем не страшно.

Говорила дружелюбным и немного менторским тоном, как опытная учительница.

— Ты мужчина и твою измену и изменой назвать нельзя. Семью ты с Зиной создавать не собираешься, детей тебе не рожать, а стресс снимать просто необходимо. На кого ты станешь похож, если у тебя в голове одни бабы будут?

— Вы в баб превратитесь, — буркнул я недовольно. Вот же сводница! Не ожидал. Но, надо признать, она озвучивает мои мысли…

— Такое уже было, согласна, но физиологическую проблему мы все равно тогда не решили, разве не так? С нами только пообщаться можно. Так что не тушуйся и вперед, Зина этого ждет.

— Что-то не заметил.

— Потому что ты слон толстокожий. Не переживай, Лизе мы не расскажем, честное слово!

— Да иди ты! — с этими словами выскочил из астрала и… пошел тренироваться.

Для того же, для чего Челентано в "Укрощении строптивого" дрова рубил. Тренировался с полным ускорением и наплевал, что день на дворе. Надеюсь, соседи особо не приглядывались.