Глава 21

Голый осенний лес в ближнем Подмосковье. Под ногами ворохи желтой листвы. Роза в ритуальном шаманском костюме со священным орнаментом не торопясь собирала ветки для призывающего костра. Мандражировала. Камлать в первый раз без опытного проводника — опасно. Ну и что, что знает теорию, ну и что, что собраны все нужные вещи и не раз наблюдала за дедом, все равно было страшно.

Подготовили её серьезно, даже дедовский бубен привезли. На вопрос "как там, в Вартараре?", ответили односложно — "нормально, всех успокоили".

Кого всех, как успокоили — непонятно. Да и неважно это, главное, что доставили все необходимое. Ходу домой все равно нет — начальство не поверит в её молчание. Как это, о золоте не спросили? Для них оно на первом месте, ни в жизнь не поверят, что есть вещи важнее. Пашин пистолет не забудут потребовать. И зачем его шаман брал? Все равно не воспользовался.

"Что за мысли лезут? Спокойно, Вальчикан, сосредоточься на обряде", — успокаивала себя Роза, но все равно отвлекалась.

Она третий день жила в скромном доме в центре Москвы с вывеской "общежитие N5 ПС ФСБ РФ". Делила комнату с девушкой — пограничницей, служащей в Домодедово. Та, естественно, не обрадовалась незваной соседке, тем более "чукче". Демонстративно морщила носик. Розе на это было глубоко наплевать. Свобода! Которая была, конечно, относительная, без присмотра девушку не оставили. Приставили молодого человека, якобы помощника. Хотя, не якобы: он действительно показывал Москву, помогал выбрать одежду, водил покупать самое необходимое. Ей выдали самый настоящий аванс с росписью в ведомости. Она теперь числилась вольнонаемным сотрудником отдела "П", экспертом по шаманизму. Правда, корочки пока не выдали — только пропуск в общагу. Вахта там была серьезная.

Над костром Роза тщательно со всех сторон прогрела бубен, добиваясь нужного звучания. Все делала медленно, изгоняя ненужные мысли. Плеснула в огонь топленого оленьего жира и кинула туда же кусок старого рога матерого оленя, одновременно шепча ритуальные слова призыва. Плавно поднялась и начала древний танец, аккомпанируя себе бубном. На небе только что зажглась первая звезда.

Сначала ритм был медленным, Вальчикан, по-другому её сейчас не назовешь, "разогревалась". Остановилась, плеснула еще жира в костер и внимательно посмотрела на взметнувшееся пламя. Духи услышали её! Пора. Отрешенная от мира, абсолютно спокойная, из обычной алюминиевой фляжки глотнула грибной настойки и из неё же брызнула в огонь. Капли с шумом ушли в пар, не долетая до пламени. Схватила бубен и резко ускорила ритм. Из женских уст раздалось невообразимо низкое горловое пение.

Трое наблюдателей вздрогнули, услышав невозможные для горла молодой женщины звуки. Её движения постепенно ускорялись. Она крутилась, сгибалась, разгибалась, подпрыгивала. Скоро скорость танца достигла такого уровня, что четкие позы больше не различались. Возникла рваная размазанная тень, колыхавшаяся под быструю дробь ног и бубна, под густой однотонный горловой бас: "Гу-у-урл, гу-у-урл, гу-у-урл…". У мужчин волосы встали дыбом, оператор чуть не выронил камеру.

Это продолжалось около часа. В конце камлания пламя костра взметнулось метров на пять и девушка, на секунду застыв в невообразимой позе, рухнула, как подкошенная. К ней сразу подбежали двое наблюдателей и заботливо завернули в медвежью шкуру. Бледная шаманка тяжело и часто дышала, сквозь не закрытые веки виднелись белки. Вскоре глаза её, завернутые вверх, будто в глубине лба что-то высматривали, выкатились, сменив жуткую белизну глазных щелей на глубокую черноту широченных зрачков. Грудь зашевелилась ровно и через пять минут, сомкнув ресницы полностью, девушка уснула.

Проспать должна, по её же словам, до рассвета. Мужчины подкинули дров, достали еды, термосы с чаем и приготовились провести здесь остаток ночи. Оператор отложил камеру и принялся жарить сосиску на веточке. Всем мучительно хотелось выпить и все жалели, что не захватили с собой. Кто знал, что за час этот звук проберет от макушек до пяток! Об этом шаманка не предупреждала.

"Теперь придется чаем отпиваться, до сих пор руки дрожат. Хорошо охране, они далеко и ничего не слышали. Командир уже выяснил это по рации. Эх, была же мысль бутылочку взять!", — сожалел оператор. Проверять качество снятого материала ему было неохота.

Как только Вальчикан пригубила настойку, ударила в бубен и сделала первые шаги ритуального танца, мир расцвел красками. Вокруг её рук, вокруг кустов и деревьев, вокруг троих мужчин загорелись разноцветные огни. Она перестала чувствовать тело и сразу раздался низкий горловой звук. Он заставлял вибрировать душу, постепенно вырывая её из ткани нашей реальности. Сияющий пейзаж закрутился все быстрее и быстрее, сознание рвалось из тела все сильнее и сильнее (и боясь, и желая покинуть свое уютное обиталище) пока наконец, после секундной паники, сравнимой с ощущением падения в бездну, когда дух захватывает и в прямом и переносном смыслах, не вылетело в неизвестность.

Долина предков оказалась бескрайней песчаной пустыней с низким небом затянутым серой хмарью. Нет, то был не песок, то была пыль… веков. Это знание пришло к Вальчикан само. Вдруг крупинки взметнулись и девушка обернулась. И сразу осознала, что не обернулась, а перенесла внимание назад и что тела у неё нет. Она была небольшим пылевым смерчем и перед ней стоит, виляя по земле, выписывая замысловатую восьмерку, точно такой же. Слева, справа взымались новые и новые вихри и вскоре она оказалась окруженной со всех сторон.

— Она… она… она… — послышались слова внутри головы. Они разнились, как отличаются голоса людей: женские, мужские, детские и все были чем-то взволнованы.

— Предки?! — неуверенно спросила Вальчикан. Она не расслышала себя, но точно поняла, что другие её услышали.

— Кто… как… когда… она… — раздались нестройные голоса.

Шаманка была разочарована. Первичные страх, восторг, удивление сменились этим всеобъемлющим чувством.

Сначала она не поверила удаче, позволившей попасть ей в мир духов при первом же камлании. Потом удивилась запущенности. Куда смотрят великие Агды, Бува и другие духи-помощники? Понятно, что ничего хорошего в мире умерших нет, но не до такой степени! Где реки, где леса, где солнце? Дед рассказывал о них, а в долине предков он бывал однажды и любил это вспоминать. Рассказывал, как боялся встретиться с тамошними обитателями и еле-еле сумел вернулся. Он обманывал или ему привиделось? Вальчикан еще раз разглядела себя и местных обитателей. Пришло разочарование. Все не так, как должно было быть. Это не предки и она неизвестно где. Наверное, в мире чужих духов, чужих предков, в чужой долине. Как она могла ошибиться? Что сделала не так?! Стало до слез обидно. А как вернуться?!

Из какофонии непонятных вопросов и сумбурных утверждений вырвался зычный голос:

— Ты звала нас, — произнес он раскатисто, выделяя каждое слово. Над толпой невысоких вихрей поднялся высокий толстый смерч.

— Я?! — растеряно переспросила Вальчикан. — Я звала предков, хотела найти духов-помощников… это не вы?

"Это местный шаман может он знает?", — думала она с надеждой.

Голос ответил нескоро, когда на язык девушки давно щекотал следующий вопрос, требуя немедленного высказывания.

— Нам плохо ты звала мы пришли.

— Да кто вы такие? Ты — шаман, ты должен знать. Или вы все потеряли разум? — с облегчением выпалила она, не вникая в ответ высокого смерча.

И снова ей пришлось ждать.

— Беда кругом твой зов помощь другие не зовут забирают плохо тяжело думать смертная… — белиберда полнейшая.

— Ничего не поняла! Где беда? Здесь? А я чем помогу?! Где я, как мне вернуться?! — юная шаманка вдруг ощутила опасность. Она веяла отовсюду. Девушка запаниковала и невольно попятилась.

— Давно живем рушится все силы нет дай силы спаси смертная…

Вальчикан взвыла. Давно она так не боялась! Ужас охватил её всю, пронзил насквозь, проник в каждую песчинку, из которых теперь состояла вся её сущность, как человеческое тело из клеток. В панике бросилась сквозь толпу, ничего не замечая. А вихри меж тем, при её приближении втягивались вниз и возникали на удалении, уходя с пути и одновременно следуя за ней. Она всегда оказывалась в кольце.

— Егор! Спаси, Егор! — взмолилась шаманка и встала.

Ей было стыдно и чувствовала она себя глупо. Пришла сюда за ним и совсем забыла. Вальчикан стала ругать себя последними словами, просила прощения у деда, извинялась перед Егором, но главное — не знала, что делать и совершенно не представляла, как и с какой стороны надо начинать искать выход. И проклятый вихрь наседал, буквально сверля мозги:

— Дай силу смертная упади ты звала сама падай, — большой смерч неуклонно приближался и зудел, и зудел, и зудел своим раскатистым голосом.

Ноги Вальчикан задрожали, словно она слышала приказ-заклинание, сопротивляться которому с каждой секундой становилось все сложнее и сложнее. Даже при огромном желании, убежать у неё уже не получилось бы. В данный момент её не занимало, как могут дрожать отсутствующие ноги, её обуревали стыд, сожаление и досада. Она почти смирилась с неизбежностью, оставалась лишь капля надежды. Скоро она встретится с любимым дедом и с познакомится с родителями, которых не видела с раннего детства.

"Мама у меня наверняка красавица…", — подумалось ей и ноги девушки бессильно подогнулись.

Вдруг вспыхнула ослепительно-яркая голубая вспышка и Вальчикан услышала насмешливый, но в то же время властный, преисполненный высокомерия голос молодой, уверенной в себе женщины:

— Вставай, красавица, нечего в пыли валяться.

Окончательно запутанная, не отошедшая от прощания с жизнью, шаманка поднялась. Вяло обратила внимание на отсутствующие конечности. Как падала, как бежала — непонятно.

— Говори, сладенькая, кем тебе приходится Егор ор'Комес?

— Что? Я… ничего не понимаю… я жива?

— К сожаленью, да. — Усмехнулся голос. И рявкнул. — Отвечай по существу!

По сознанию девушки словно сквозняк пролетел, мысли обрели ясность и четкость, ни одного сомнения не осталось. Разве что появилось ощущение собственной ничтожности перед разлитой вокруг силой, впрочем, настроенной пока доброжелательно.

— Я знаю Егора — Белого Шамана, его фамилия Комес, пришла позвать его душу. Он мне никто, я познакомилась с ним во время похода к "забирающим души", он всех убил, но и сам оказался на пороге мира мертвых. — Отчеканила, как на давно заученном докладе.

— Действительно, никто. Жаль. Тебе не удастся его позвать. Знаешь ли ты в своем мире кого-нибудь, кто его любит?

— Знаю, — твердо ответила Вальчикан.

— В следующий раз проведите обряд совместно, у вас получится. — Распорядилась невидимая собеседница.

— Но… — девушка не знала, как обратиться. — Госпожа! Я хотела попасть на порог мира мертвых, в долину предков, а оказалась здесь! Или это и есть?..

— Любить надо сильней! — презрительно оборвало её "сияние". — Тебя падальщики притянули. Оголодали они совсем, охоту устроили. У тебя такая вкусная прана, что даже я облизываюсь. Все, прощай… сладенькая. — После этих слов, Вальчикан окончательно втянулась в землю.

Пимена, как все боги, не любила выполнять обещания и старалась их не давать, тем более смертным. Но если бессмертные обещали, то все же старались исполнить. Частенько, в отместку за "унижение" цеплялись за явную казуистику и результат получался таким, что "заказчик" и сам жалел об исполненном обещании. Например, вечную жизнь могли обеспечить в загробном мире, богатством могли буквально придавить, засыпав золотом и так далее.

Пимена не собиралась мстить Лионе таким образом — себе дороже. Да и не была она злопамятной или мелочной и излишней гордыней не страдала.

Метки Егора в его родном мире оказались всего у двух человек. С одной стороны, это очень странно, учитывая, что мир родной, а с другой — это к лучшему, легче проследить. Богиня не обманывала, когда говорила, что не может вытащить Егора из Нигде, туда ей дороги не было, и на Землю спуститься не могла, но по другой причине.

Слишком далек этот заштатный мирок от её домена, местные боги не поймут подобного вояжа: "Ну и что, что мир ничей? Тебе-то какое дело? Сами разберемся. Праны на всех не хватит, шалишь! У тебя есть свой райончик, там и гуляй, а пока держи плюху, для профилактики. Без обид?". — Пример, конечно, утрирован, звучит по дворовому, но примерно так и обстояло дело. Единственное место, где Пимене можно появиться, не рискую нарваться на наглую "шантрапу" — верхний слой тонкого мира в районе Земли, слой так называемых падальщиков. Это слабые духи, когда-то бывшие людьми, которые в силу разных причин не получили настоящего посмертия. Они паразитировали на проходящей сквозь слой пране. В мирах, не посвященным конкретным богам, её было более, чем достаточно, духам хватало эманаций от одного только её прохождения.

Это опять было явное вмешательство Создателя: одна душа, помеченная Егором, оказалась "говорящей с духами". Нет, смещения вероятностей Пимена не заметила, но это же Создатель! А случайностей во вселенной не бывает. Богиня относилась к той части небожителей, которые были уверены в этом. Другая часть оставляла случайностям право на существование. Не все же отписывать Создателю, в самом деле!

Пимена лукавила, говоря Розе, что её притянули падальщики. Как только богиня почувствовала начало отщепления части души от человека с меткой, то сразу подправила вероятности и обеспечила попадание брахмы (мобильной части души) в нужный ей слой. Однажды, оказавшись в плену у одной такой брахмы, у Лионы, пронырливая небожительница вызнала об этих сущностях все и теперь использовала эти знания. Про "сладость" праны богиня не обманывала: у всех шаманов, как впрочем и у магов, она была "вкусной".

Пимена сделала свое дело, осталось подождать результата. В принципе, ей было все равно, чем закончится "операция по спасению", но она была еще очень молодой и очень любопытной. Осторожно, буквально "одним глазом" осталась приглядывать за всеми Егоровскими метками.