Глава 22
Сразу две?!

Рынок он и есть рынок. Тем более окраинный, в стороне от основных грузо-пассажирских потоков. Ничего особенного и редкостного тут не встретишь, ценного не купишь, удивительного не увидишь. Большинство друг друга знает, чужаков, новеньких и посторонних остерегаются. Ну и на самом рынке о партиях сдаваемых наркотиков, алкогольных пилюль (алпи) или движении прочей доставленной контрабанды только договариваются. Не рискуют творить безобразия прямо на глазах пусть и прикормленных, но всё-таки представителей правопорядка. А сами жандармы только и борются рьяно с неофициальной торговлей рабами. Потому что рабство запрещено. А если поймают на чём-то подобном – сразу смертная казнь.

Другой вопрос, что рабства как такового и не существует. Оно камуфлируется под благозвучным термином «наём рабочей силы». Ибо все, кто продаётся, в подавляющем большинстве делает это добровольно и чуть ли не с радостью. И таких за Большой стеной – миллионы. Там все готовы на всё. Лишь бы их провезли за стену, потом приютили на несколько лет, дали одежду, пищу и какую-то работу на первых порах. При возможности и максимальной благосклонности ещё и обучили. А дальше – уже как повезёт, как проявятся умения и таланты и насколько у человека хватает личной энергии для достижения поставленной перед собой цели. Кто остаётся у хозяина навсегда и счастлив. Кто получает регистрационную бляху от изначального покровителя и уже сам ныряет в круговорот жизни, пытаясь отыскать островок более сказочный и прекрасный. А кто сразу не может укротить в себе дух свободы и немедленную жажду приключений. Те уходят от хозяев раньше всех, не дождавшись регистрации, и судьба у них самая разнообразная. Единицы пробиваются в верха, а некоторых уже на следующий день вылавливают в каком-нибудь парке. После чего, порядочно избив, построив в колонну таких же бедолаг, отправляют в места сосредоточения рекрутов для армии. При самом удачном варианте – выдворяют вновь за Большую стену. Самое худшее, если поймали не в парке, а в лабиринтах Большой стены – тогда сбрасывают вниз с шестидесятиметровой высоты.

То есть в ДОМЕ возможности для карьеры имелись у всех без исключения. И только в границах сектора требовалось, чтобы за тебя поручился твой временный или постоянный опекун. Вот институт «временных опекунов» и процветал, скрывая за благопристойным фасадом формальное рабство. Наверное, и сам дэм являлся как бы главным рабовладельцем всего сектора. А для всех, кто проживал на первом участке до Морской стены, считался приписным опекуном и разрешал обращаться к себе на «ты».

А всё, что творится «наверху», тут же подхватывают и копируют в «низах».

То есть бизнес так называемых «работорговцев», которых в народе называли боочи, заключался скорее в посредничестве между продающим себя человеком и потенциальным работодателем. На себя боочи брал доставку выбранного за стеной «товара», предоставление временного крова и питания желающих осесть в секторе и грамотное восхваление работника его будущему благодетелю. Причём под понятием «работник» крылся весь спектр возможных профессий, ремёсел и специальностей. Начиная от массажисток и девочек для постельных утех и заканчивая отменными мастерами любого сложного производства. И чем ближе к центральным рынкам Параиса велось посредничество, тем более гениального, уникального и знаменитого мастера из Диких земель можно было приобрести.

Но то там, в центре… А здешний рынок торговал жалкими остатками человеческих талантов. Ну разве что изредка попадался товар «только что из-за стены!». И то подобное восклицали почти всегда лишь для лучшей продажи «добровольного» переселенца или переселенки.

И вот именно в данном секторе предоставляемых услуг Поль собирался отыскать няню для новоявленной сестрички. Или, если удастся (а такой вариант считался более предпочтительным), отыскать уже хорошо зарекомендовавшую себя женщину. Благо что подобных в округе хватало. Ведь дети тоже растут, покидают родительское гнездо или перестают нуждаться в постоянном присмотре. И куда тогда деваться одинокой женщине, если она на свой дом не скопила, а то и вообще регистрацию пока сделать не успела? Только одно: наниматься на работу к иному опекуну. При этом она старалась сохранить все письма и рекомендации о себе от прежних хозяев, что сразу поднимало авторитет в глазах новых работодателей.

Естественно, что такая няня стоила пятикратно дороже, чем «только что из-за стены!». Но, имея солидную сумму, выданную ему дэмом, Труммер не собирался экономить.

«…на родной сестре! – помыслил такое и сам поразился: – Ничего себе у нас кровное братание получилось?! Я Ласку уже в уме с родной сравниваю! Разве такое может быть? Я ведь о ней ничего, кроме имени, не знаю. А душа болит… сердце переживает… Не иначе как гад Прогрессор что-то там с внушением перемудрил… И что случится, когда внушение окончится?..»

Как ни странно, в сознании царило крепкое желание, чтобы действие свершённого убеждения (коль оно было на самом деле!) действовало до конца жизни. Иметь сестру и заботиться о ней – это казалось приятным, волнующим, дающим законное право думать: «У меня есть семья!..»

Вот потому и бродил Поль по рынку с громадным удовольствием, желая угодить породнившейся с ним малявке во всём.

Первым делом закупили молочные продукты и всё остальное, что посчитали нужным. Потому что торговые ряды уже закрывались. Во время большого сна и за пару часов до него они не работали. А уже потом, двумя полными корзинами подались к палаткам боочи, которые практически там и жили. Их торговля требовала круглосуточного действа. А уж как они и чем прикрывались – это вообще считалось отдельной песней.

Например, специализирующиеся на швеях и портных выставляли на небольшой витрине отрезы тканей, ножницы, иглы и манекен с недошитым платьем. Те боочи, которые помогали пристроиться кузнецам, хвастались коваными элементами оград, замка́ми, подковами и грубыми заготовками холодного оружия. Кто расхваливал сапожников – демонстрировал обувь. Кто содействовал трудоустройству желающих скрасить и согреть постель своего опекуна или опекунши – вывешивали дорогущие льняные простыни и выкладывали горкой подушки. Ну и так далее, и тому подобное.

Там, где имелись няни или преподаватели более высокого ранга, напоказ выставляли соски, детские коляски, школьные учебники или музыкальные инструменты. Что характерно, выставленные товары как бы продавались, но по такой несусветно завышенной цене, что и последний тугодум догадывался бы, что здесь совсем иной товар предлагают. Ну а если не догадывался и всё-таки покупал, допустим, понравившуюся ему коляску… его проблемы! На вырученные от продажи разболтанной коляски деньги можно купить несколько новых тут же, в недалеко расположенных рядах.

Удобно. Выгодно. Правильно.

Разве что поспрашивать тоже никогда не повредит. Точнее, выслушать так и сыплющиеся со всех сторон рекомендации и предложения. Тем более что такого клиента истинный продавец видит издалека. Молодой парень, лет двадцати трёх, обок него малышка, лет десяти. В руках корзинки с продуктами, кои ни одна уважающая себя хозяйка не накупит. Сразу видно: недавние поселенцы здешней окраины. Скорее всего, брат с сестрой. Явно, что без матери или старшей сестры. И явно, что пытаются отыскать няню, умеющую совмещать свои обязанности с обязанностями домохозяйки.

Вот и заманивали боочи в свои палатки льстивыми посулами:

– Зайди, глянь! Не пожалеешь! У меня такая расторопная хозяйка, что любое блюдо на ходу готовит! И вкусно, пальчики оближешь!

– Не слушай его, – шептал некто с другой стороны. – Его «хозяйка» сама за трёх мужиков жрёт, не прокормишь. Только пальчики и будешь сосать с голоду. Ты мою бери! Стройная, гибкая!.. И молодая… у-ух! Умеет с детьми обращаться, как с родными. Себе бы оставил, да жена с детьми к тёще переехала, некого теперь нянчить.

А навстречу уже неслось другое предложение:

– У меня зато настоящая учительница. Самих принцев обучала! Столько много знает, что и наши профессора от зависти удавятся! – и чуть позже, тоже шёпотом: – А та его «стройная и гибкая» потому и продается, что жена скандал затеяла. Хе-хе! Не в ту сторону прогибалась…

Прислушивался Поль и к рекомендациям о нянях, которые уже хорошо себя показали. Но в сами палатки так ни разу и не вошёл, пока не дал полный круг. Да и какой это круг? Всего лишь двадцать палаток нужного спектра, а в каждой всего одна, максимум две кандидатуры. И не факт, что сказанное о них – правда. Возьмёшь неумёху или которая детей не любит, и что с ней потом делать? На улицу выгонять?

Но выбирать-то что-то надо!

И Труммер решил отдать право выбора не столько в руки судьбы, как в ручки тщательно прислушивающейся ко всему Ласки:

– Ну что, на кого из предложенных тёток глянем вначале?

– А давай ту, которая принцев учила? – загорелись глазки у девочки. – Она наверняка много интересных историй знает и сказок.

– Хм! Сказки мы и сами почитать можем в книгах. Мне важней, чтобы она тебя чему толковому обучила.

– Ну, раз принцев учила, то меня тем более…

– Не верь этому, милая. Учи эта тётка принцев, здесь бы не оказалась. Скорее всего, где-то ошивалась при дворце, нахваталась красивых фраз, а потом проворовалась, и бежать пришлось. Ибо в таком возрасте люди уже в Параис не рвутся.

– Давай хоть на неё глянем, а? – не сдавалось дитя.

– Ну смотри, тебе с ней жить.

Хотя входил в палатку с твёрдой уверенностью, что сразу выбрать всегда сложно. Придётся ещё не на одну кандидатуру глянуть и не с одной побеседовать, проверяя хотя бы в разговоре необходимые навыки.

Что ещё насторожило, так это скепсис на лице боочи. Словно это не он совсем недавно расхваливал учительницу принцев, а тут вдруг буквально за полчаса потерял надежду на ней заработать. Теперь он начал с тяжёлого вздоха и, представляя женщину, старался незаметно показать ей кулак. Мол, помалкивай и не лезь не в своё дело!

– Зовут её Элен, из рода Макиллайна. Название королевства не столь важно. Тридцать восемь лет, замужем не была, детей не имела. Но навыки воспитательницы – превосходные. Опыт работы – огромный. Имеет знания по химии, физике, математике и начертательной геометрии. Знает хорошо историю, прекрасно разбирается в литературе и поэзии…

Пока женщину расхваливали, потенциальные клиенты рассматривали её с ног до головы. Стройная, высокая, с прямой спиной и гордой осанкой. Лицо скорее красивое, правильное, хотя и особой красавицей назвать язык не повернётся. Одета скромно, но аккуратно, чистота, в том числе и ногтей на руках – идеальная. Причёска уложена просто, без затей, но с некоторый толикой изящества и тонкого вкуса. Смотрит просто, с уверенностью, но не вызывающе.

Вполне подходящая по первому впечатлению. Теперь оставалось провести собеседование, выясняя правдивость данных о ней сведений. Потому что боочи проверить такие знания не мог по умолчанию, а водить к человеку, отличающему ложь и правду, дорого.

Не успел Поль сформулировать первый вопрос, как начала разговор сама Ласка:

– Элен, а какие ты знаешь стихи?

– Разные и очень много, – мило улыбнулась женщина. – Могу читать их сутками. А на какую тему ты хотела бы послушать?

– Знаешь стихи о море?

– Знаю, – подтвердила сударыня Макиллайна. На мгновение прикрыла глаза, входя в настрой, начала декламировать:

После того как стих отзвучал, Поль понял, что отговорить Ласку от такой няни будет практически невозможно. Ребёнок смотрел на учительницу, угадавшую её настрой и детские мечты, как на добрую ведьму. Следующие вопросы посыпались из ребёнка, словно горох из порвавшегося мешка, но на каждый из них следовал грамотный, лаконичный ответ. Вмешиваться в этот диалог показалось неуместным и роняющим собственный авторитет действом.

Но Труммер постарался всё-таки вернуться в реальность и, отойдя к выходу из палатки, негромко начать торговлю. Причём начать с заниженной оценки «товара»:

– Давно пытаешься сбыть эту любительницу стишков?

– Давно. Уже пять дней. Но цену не сбавляю, потому что, отвезя обеих сестёр в Параис, получу вдвое больше.

– Постой! О чём речь? Что за две сестры?

– Перед тобой Элен, а у неё ещё есть сестра Аннет. Та является уникальным учителем музыки, пения и танцев. Просто Аннет сейчас не может передвигаться, у неё сильно разболелось колено, старая травма. Поэтому и нет её в палатке. Тряска её совсем доконает. Что ты ещё должен знать: дамы идут вместе к одному хозяину. Порознь они не согласны.

– Так что же ты сразу не сказал?!

– Моё дело – предложить, твоё – отказаться. Раз уж ты зашёл… Хотя я сразу только по твоему внешнему виду понял, что ты такой комплект не вытянешь, – не скрывал своих мыслей посредник по трудоустройству. – Слишком дорого они стоят.

Возмущённо фыркающий а’перв уже собрался отозвать сестру и покинуть палатку, но так и замолк с приоткрытым ртом. Ласка уже восседала на коленях обнявшей её женщины и завороженно слушала какую-то сказку.

Сестры раньше у Поля не было. Но он и так ни капельки не сомневался: если он покинет это место без Элен Макиллайна, обиды со стороны кровной родственницы останутся до конца жизни. И не факт, что обиды эти не перерастут во что-то более страшное и неприятное.

Поэтому ничего не оставалось, как тяжело вздохнуть и переходить к шкурному вопросу:

– И во сколько нам такое знающее, комплексное счастье обойдётся?

– Дорого, очень дорого! – чистосердечно признался боочи. Что, в общем, таким людям было не присуще. – Мне за мои хлопоты сто шестьдесят златов положено. Ну и самим сёстрам Макиллайна придётся платить в месяц сто двадцать златов.

– Побойся дэма! – не удержался от возмущённого восклицания Поль. – Что за цены, любезный?! Да за такие деньги я профессоров из Параиса найму!

– Не спорю, профессоров там, в том числе и без портков – пруд пруди. А эти дамы в самом деле принцев да королей обучали. Это мне проверенный человек, их сюда доставивший, подтвердил. Кстати, сто златов из ста шестидесяти – именно ему за риск и усердие пойдут. Можно сказать, что он чудом с того королевства вырвался и учительниц этих вывез.

– А что там случилось-то? – загорелся Поль нешуточным интересом.

– Что, что, – ворчал боочи, косясь на женщину и ребёнка. – Не знаешь, что обычно творится в Диких землях? Резня очередная и передел власти. Правящую элиту всю под нож пустили, новые ублюдки на трон уселись. На глазах у учительниц их высокородных воспитанников резали, так что насмотрелись они. Сами чудом живы остались. До сих пор во сне от кошмаров кричат.

– О-о-о… крики мне в доме тоже не нужны…

– Подумаешь! Они уже успокоились и просто хотят жить в тихом и спокойном месте. Даже здесь согласны, хоть я и настаиваю подождать до поездки в Параис. Там их с руками и ногами возьмут.

– Так чего она здесь сидит, в палатке?

– Сама так решила. Говорит, если судьба нам улыбнётся, то мы и здесь счастье своё найдём. Вот и ходит за мной по пятам, а на рынке буквально требует зазывать клиентов.

– И многие заходили для беседы?

– Многие. За пять дней тут толпа прошла. В том числе и с детьми были… Может, кто и взял бы, да слишком дорого для нашей окраины. Да и сама Элен не слишком рвалась наниматься почему-то…

Они оба примолкли, разглядывая, как душевно общаются сударыня Макиллайна и десятилетняя Ласка. И боочи с удивлением признался:

– А вот твою малявку на колени взяла и обнимает, словно с пелёнок с ней знакома. Неужели согласится?..

– Она-то, может, и согласится, – вздохнул Поль, – да и сестра, я вижу, была бы не против. Но… нет у нас таких денег. И не факт, что вскоре появятся.

– М-да! Жаль! – от всей души, видимо, сочувствовал хозяин палатки. – По всем параметрам она вам подходит. Да и сестра у неё такая же чудесная, милая женщина, хоть и старше на пять лет. – После чего додумался до очевидного: – Но раз денег нет, чего ты тут стоишь? Хватай сестру и беги скорей подальше. Иначе слёз будет!.. В четыре ручья…

– Спасибо, ты прав. Но как это сделать?

– Как, как! Зови её по имени, бери за руку и уводи. Если не подействует, я тоже со своей стороны помогу каким-нибудь хамством… Только ты за пистолет не хватайся, если что…

– Договорились… Ласка! Иди сюда! – Малышка нехотя слезла с колен нахмурившейся женщины и медленно двинулась к брату. – И помоги мне с корзинками. Возьми вот эту маленькую… Пошли!

Но та так и не дошла, остановилась на полпути и потребовала:

– А Элен что, не идёт с нами?

И Труммер решил дать полные разъяснения:

– Пока никак не получается. Ты ведь знаешь, что у нас было всего двести златов. И то на три мы закупили продукты. Данному господину следует оставить сто шестьдесят, да и сама госпожа Элен с сестрой Аннет желают получить за первый месяц сто двадцать златов. Считать умеешь? Вот и считай. И не забывай, что нам ещё жить на что-то надо. Затем на дорогу потратиться мне придётся, отправившись на вызов к дэме Азнаре. Ну и напоследок мастеров для починки окна нанять.

Ласка ничего не говорила. Стояла и пялилась круглыми, полными слёз глазами на брата. Зато не совсем своевременно со своей «помощью» влез боочи:

– Ну раз денег нет, то конец разговора. Выметайтесь! И не мешайте мне настоящих клиентов зазывать!

Раздался первый всхлип, грозящий перейти в нечто совсем ужасное, но тут вскочила на ноги Элен:

– Перестаньте третировать ребёнка! – строго заявила она всем. И тут же перешла на личности: – Вам, дон Сэлвик, не пристало разыгрывать из себя жестокого и бессердечного грубияна. Вам это не к лицу. Тогда как вы, молодой человек, ведёте себя как неопытный мальчишка! Мало того, что не интересуетесь мнением своей сестры, так ещё и сами не умеете толком даже торговаться. Представляю, как вы воспитаете девочку и во что она превратится, когда вырастет под вашим влиянием. А ты, Ласка, никогда не спеши плакать. Умей добиваться своего другими способами и никогда не сдавайся. Ещё ничего не решено, а ты уже насквозь промочила платье слезами. Стыдно так себя вести в десять лет!

У кого-то сразу высохли слёзы, кто-то покраснел от смущения, у кого-то отвисла челюсть, но виноватыми ощущали себя все трое. А Элен окончательно перехватила бразды ведения разговора:

– Каковы условия проживания у вас в доме?

– Э-э-э… тесновато будет, – признался парень. – Моя спальня в чердачном помещении, одна комната – для Ласки, одна… так уж получается, для тебя с твоей сестрой.

– Ладно, можно и потесниться, мы не гордые, – заявила учительница с напором. – Сто шестьдесят златов вы готовы заплатить дону Сэлвику?

– Если бы оплата шла только ему! – хмыкнул Поль в некотором раздражении. – А так я понял, что и вы бесплатно работать не собираетесь…

– Прежде чем что-то понять, следует спросить! А уже потом делать выводы! – довольно строго продолжала госпожа Макиллайна. – Поэтому предлагаю правильный вариант вашего вопроса, дон Труммер: «А не соблаговолит ли мадам Элен вместе со своей сестрой Аннет поработать воспитательницами и учительницами моей драгоценной сестрички некоторое время бесплатно?» Повторяйте!

– Мм?.. Ну да… Это… А и в самом деле, не соблаговолите ли?

– Соблаговолю! – торжественно изрекла мадам. И тут же раскрыла объятия ринувшейся к ней девочке. И первое нравоучение сделала ей: – Видишь, как всё просто получается, когда хочешь чего-то добиться? – погладила дитя по головке и требовательно уставилась на Поля. – Но в будущем, когда у вас появятся соответствующие средства, вы вознаградите меня и мою сестру соответственно! Правильно я понимаю ваше молчание?

– Да, да! Конечно! – заверил тот и сразу же спохватился: – Хотя всё будет зависеть от моего заработка. А он, знаешь ли, не совсем стабильный… Да-с!

– Тогда рассчитывайся с благородным доном Сэлвиком, и поспешим в твой дом. Ребёнка срочно надо откармливать. Одна кожа и кости!

– А-а… твоя сестра Аннет?

– Ничего с ней день или два не случится. Пока ей нельзя двигаться, поживёт и у дона Сэлвика. Правда?

Вышеупомянутый дон в самом деле оказался и добрейшим, и благороднейшим. Потому что заверил от всей души:

– И не сомневайся, Элен. Пусть Аннет вылёживается и набирается сил. Тем более что на её содержание я с Поля много не возьму, всего лишь два злата в день.

Труммеру тоже ничего не оставалось, как согласно кивнуть. Тем более что цена вполне умеренная, никак не грабительская. Раз уж боочи трудоустроил женщин, то и кормить отныне их не обязан. Вот пусть клиент и раскошеливается.

Сто шестьдесят златов отсчитывал с душевными терзаниями. Всё-таки за такие деньги в самом деле можно было нанять пять нянь, да ещё приходящих и питающихся за свой счёт. Не говоря уже о том, что утверждение о профессорах из Параиса не было голословным. Те могли и в самом деле оказаться без портков, но всё-таки…

Четыре злата на фоне остальной суммы ушли вообще без сожаления. И тут же пришла догадка: как минимум два злата придётся потратить на переноску Аннет на носилках, если она сама идти не сможет. А что потом?

Потом деньги кончатся. Очень скоро. А вознаграждение ещё не скоро. Да и на вызов к Кобре придётся в любом случае тащиться. А если она лютовать начнёт? Да убьёт ненароком?

«Тогда хоть Ласка останется жить под должным и верным присмотром. Надо будет новое завещание составить, чтобы дом остался сестре, а учительницы смогли бы жить вместе с ней как её опекунши. Точно! Так и сделаю!»

Приняв такое решение, успокоился окончательно. А покинув палатку, сразу забыл о неимоверных расходах. Ну разве что мелькнула мысль на дальнем плане сознания:

«А ведь дэм Прогрессор не поверит таким расходам. Надо будет перестраховаться и послезавтра, забирая Аннет, взять расписку у боочи, то бишь у благородного дона Сэлдрика. Хм! Хотя что я несу? Какой работорговец, будучи в здравом уме, даст на самого себя такой компромат?.. Ну и ладно, как будет, так и будет!..»

Нести корзинки, особенно далеко и долго, оказалось неудобно. Появилось желание нагрузить и Элен, идущую рядом с Лаской и ведущую оживлённый диалог. Да неуместная, полная сострадания жалость остановила. Раз сестра увлечена, нечего прерывать интересный разговор. К тому же новая няня ещё наносится продуктов с рынка ежедневно! Как-никак это будет её прямая обязанность. Не только воспитывать и учить, но и готовить, стирать, покупать продукты.

Правда, в голову тут же стали закрываться вполне уместные, но несколько запоздалые сомнения:

«А будет ли такая мадам стиркой заниматься? И уборкой по дому? И готовкой? Как бы мне не пришлось ещё отдельно прачку нанимать, кухарку и служанку… Ха! Я тогда точно с ума сойду!»

Хорошо, что мрачные мысли закончились в момент прибытия к дому. Зато начались новые, ещё более неприятные: входная дверь красовалась отсутствием какой бы то ни было записки и оставалась чуть приоткрытой.

Кто-то в доме уже вовсю хозяйничал, воспользовавшись отсутствием его хозяев.