Глава VI
Майк Медуэй безмолвно стоял на мостике до тех пор, пока судно не разминулось с грядой малых островов и не вышло в открытое море. После чего он вернулся вниз, в каюту. Там он разделся и лег в койку. И тут слова Вельды нахлынули на него с новой силой, словно могучий океанский прибой.
Неужели, думал он, на свете есть женщина, которая способна отказать ему в таком пустяке, как поцелуй, на том лишь основании, что он женат? Оказывается, есть! И Вельда высказалась на сей счет без обиняков.
Медуэй, искушенный по части женского пола, понял все. Ведь для этой невинной девочки женатый мужчина – это нечто вроде запретного плода. И даже еще страшнее.
Ее родители были счастливы в браке. Они любили друг друга. И Вельда тоже воспринимает любовь как нечто священное, дарованное свыше раз и навсегда.
Он хорошо помнил, как она растерялась и даже испугалась, когда он поцеловал ее, и как была шокирована, когда он предложил поселить ее с братом в хорошем благоустроенном доме.
Помнится, после первой неудачи он решил сменить тактику. Как человек умный и опытный, он знал тысячи приемов и уловок, чтобы вскружить женщине голову. И вот он стал действовать в обход, постарался сгладить свой промах. Нельзя было сразу же предлагать ей, да еще так откровенно, роль любовницы. А потому он напустил на себя нарочито равнодушный вид, намеренно держался с ней холодно, разговаривал с ней официальным языком.
На вечере, который он устроил на яхте в честь Джимми, Медуэй не стал расточать комплименты по поводу внешности Вельды. Он вел себя с нею индифферентно, можно даже сказать, игнорировал ее общество.
Он заметил, какой расстроенной была девушка, когда покидала яхту. Она несколько раз бросала на него вопросительные взгляды, видно, пытаясь понять, что произошло между ними. Медуэю даже показалось, что Вельда очень переживает из-за того, что он якобы рассердился на нее.
Но когда сегодня вечером она ворвалась к нему в каюту почти бездыханной, когда начала сбивчиво рассказывать о том, как она боялась, что не сумеет помочь ему и не спасет его от верной гибели, он понял, что главную битву в жизни он уже выиграл.
Эта девушка любит его!
Именно это ему и было нужно. Именно этого он и добивался всеми правдами и неправдами.
И вот Вельда роняет единственное слово, и от его победы остается один лишь пепел.
Женат!
Это слово тысячекратным эхом звучало, не переставая, в его ушах.
А еще он слышал шепот, которым Вельда пролепетала слова венчальной клятвы.
С тех пор, как он сам произнес эти слова в церкви, прошло немало лет. Когда он вспоминал о своей клятве в последний раз? Он и не помнит.
В свое время, надевая обручальное кольцо на палец своей избранницы по имени Айрин, Майк Медуэй чувствовал себя счастливейшим из смертных. Еще бы! Он ведь брал себе в жены самую прекрасную девушку из всех, которых встречал в своей жизни. К тому же он совершенно искренне полагал (и не скрывал этого), что молодая жена сумеет помочь ему и в бизнесе, упрочит его положение в обществе. Он с детства был честолюбив и амбициозен в своих планах. Частично, наверное, это было связано с его семейными обстоятельствами.
У его родителей больше не было детей, и все свои честолюбивые помыслы они связывали с единственным сыном, не раз повторяя, что он способен на многое. Более того, только этого они и ждут от него.
Родители всегда мечтали, чтобы их сын вырос человеком, которого уважают, которым восхищаются, знакомством с которым гордятся и ищут малейшего повода заговорить с ним.
На момент начала карьеры сына у его отца было на Востоке два собственных торговых судна, и оба исправно приносили семейству приличный ежегодный доход.
Медуэй-старший унаследовал еще и деньги от нескольких поколений родственников, а также огромный дом времен королевы Анны, в котором и проживали родители Майка. Дом был не только огромен, но и утопал в роскоши, отвечая всем требованиям современного комфорта.
Еще совсем ребенком, даже не будучи школьником, Майк уже прекрасно понимал, какие огромные надежды возлагают на него родители. Следовательно, его жизненные горизонты никак не могли быть ограниченными теми двумя тысячами акров плодородной земли, которыми владело семейство Медуэев в Оксфордшире. Отец стал брать сына с собой в поездки на Восток как только тому минуло двенадцать лет. И однажды (это случилось в Сингапуре) Ральф Армстронг действительно спас ему жизнь. Как ни странно, но именно та поездка и стала определяющей в жизни маленького Майка. После нее он твердо решил, что его будущее должно быть связано с Индийским океаном.
После окончания Оксфорда Майк Медуэй приготовился начать самостоятельную деловую жизнь, и отец с готовностью подставил ему плечо, отправляя сына в новый для него мир. В этом мире главным были торговые судна и те грузы, которые они перевозили, помогая судовладельцам делать огромные состояния на транспортировке товаров.
Именно в тот период жизни Майк Медуэй познакомился с леди Айрин Вуд. Ее отец, граф, жил по соседству с родителями. Его имение было всего лишь в нескольких милях от их загородного дома.
Майк встретил Айрин на ежегодном охотничьем балу, который обычно приурочивается к открытию охотничьего сезона. Айрин была страсть как хороша, и Майк влюбился в нее, как говорится, с первого взгляда.
Правда, много позже он не раз вспоминал о том, что ему показалось немного странным: граф с самого начала проявил просто невиданный энтузиазм, всячески поощряя его ухаживания за дочерью. Да и графиня расточала молодому Медуэю медоточивые улыбки, словно он – самый знатный аристократ.
Удивила и поспешность, с какой развивались последующие события. Не успел он сделать предложение, как тут же назначили дату свадьбы. Со своей будущей женой Майк даже не успел толком познакомиться, настолько быстро завертелись все матримониальные колесики. Впрочем, он был в упоении от своей невесты. Такое юное очаровательное создание, думал он, и еще совсем не испорченное причудами света и всеми теми пороками, кои таит в себе великосветская жизнь.
Словом, Медуэя устраивало всё, и так продолжалось вплоть до начала медового месяца. Только тогда он обнаружил, что его молодая жена способна устраивать истерики по малейшим пустякам. Во время свадебного путешествия по Франции она постоянно жаловалась на отсутствие удобств, ее раздражали малейшие неурядицы, неизбежные в дороге. Айрин также осталась совершенно равнодушна к его любовному пылу и вполне естественной жажде физической близости с молодой женой.
Женщина срывалась на крик всякий раз, когда он пытался переубедить ее в чем-то или заставить сделать что-то, чего она категорически не хотела делать.
Лишь спустя полгода страшная правда предстала перед Майком во всей ее пугающей наготе. За минувшие месяцы симптомы душевного недуга, которые Айрин продемонстрировала в первые же дни их супружества, лишь усилились и стали еще более очевидными. Итак, его жена психически больна. Спустя еще три месяца ее поместили в частную клинику для душевнобольных, которую она с тех пор не покидала.
Именно врачи сообщили ошарашенному Медуэю, что его тесть, граф Андервуд, равно как и его жена, были прекрасно осведомлены о болезни дочери. Но на тот момент дела графа находились в плачевном состоянии, и он отчаянно нуждался в деньгах. А что может лучше решить все финансовые проблемы семейства, чем удачное замужество дочери? И в этом смысле сын богатого, очень богатого соседа в качестве потенциального зятя оказался сущей находкой.
– Желторотый юнец и безмозглый болван, которого просто обвели вокруг пальца – вот кто я есть на самом деле! – злился на самого себя Майк Медуэй и продолжал исправно посещать больную жену в клинике.
Там он видел перед собой совершенно сломленное создание с безумными глазами: вскоре жена перестала узнавать его. В отчаянии Медуэй бросил все и уехал на Восток.
И там он с головой ушел в работу. Ибо это был единственный способ забыть обо всех тех страданиях, через которые ему пришлось пройти. Спустя год отец подарил ему два своих торговых судна, и это стало началом формирования собственного торгового флота. С каждым годом увеличивалось число его судов, росло финансовое могущество Майка Медуэя, возрастали роль и значение его флота.
Он был молод, жаден до работы, и он хотел забыть о прошлом. В каждом порту он окружал себя беззаботной толпой богатых бездельников, путешественников и полезных собеседников, также занимающихся торговлей. Англичане в Гонконге и Сингапуре принимали его у себя с распростертыми объятиями. А женщины, те сами были готовы на всё, стоило ему лишь поманить их пальцем.
Светские дамы не могли устоять перед чарами искусного обольстителя и его эффектной внешностью. Дорогие куртизанки и дамы полусвета, привыкшие продавать любовь за большие деньги, те приходили в неистовство от его богатства.
Самые влиятельные и знатные представители местной аристократии и чиновничества, будь то Китай, Сингапур или Малайзия, числились среди его приятелей и друзей.
С годами приемы, которые он устраивал, балы, которые давал, пирушки, которые закатывал для близкого круга друзей, становились все более роскошными и скандальными, затмевая собой все остальные светские мероприятия и превращаясь в местные легенды.
Он был справедлив и добр по отношению к тем, кто работал на него, а потому люди любили и уважали его и демонстрировали полную преданность.
Прошло всего лишь несколько лет с начала его деятельности на Востоке, но не было восточнее от Суэца фигуры более известной, чем Майк Медуэй. Воистину, местные аборигены готовы были почитать его, как бога. Его одинаково радушно принимали и в самых высоких правительственных кабинетах, и в простых портовых тавернах.
Конечно, всеобщее обожание льстило Медуэю!
Он получил от жизни все, что хотел. В десятках стран его имя произносилось с почтительным трепетом, как имя по-настоящему великого человека. И лишь одно омрачало его существование. Лишь в самом дальнем шкафу, дверцу которого он запер на замок, лежал скелет, способный отравить любую радость и свести на нет все его успехи.
Его женитьба!
И вот сейчас, мучаясь без сна в темной каюте, Медуэй чувствовал, как страшное прошлое нахлынуло на него с новой силой.
Ужас, который он испытал, когда стал свидетелем первой истерики Айрин. Ее крик, срывающийся на визг, до сих пор стоял в его ушах.
Он долго и отчаянно боролся с правдой. Но, наконец, был вынужден признать очевидное. Этой женщине нельзя помочь, ее болезнь неизлечима. И все же, решение поместить жену в специальную клинику далось ему нелегко. Он вспомнил, как уходил из дома, спасаясь от приступов ее беспричинной ярости, и часами бродил по окрестным лесам. Он старался думать логично и четко. Пытался найти приемлемое решение, понимая также, как тяжело ему будет принимать это решение в одиночку.
Наконец он переступил через себя, смирил собственную гордость, ибо более всего на свете ненавидел унижаться, и отправился к родителям Айрин. И был шокирован, поняв, что новость, которую он им сообщил касательно их дочери, для них совсем даже не новость. Они давно знали о болезни Айрин и с самого начала лгали ему, заманивая в ловушку.
В тот момент Медуэй готов был убить их обоих. Но он уже давно научился контролировать себя и держать в узде собственные эмоции. А потому и с ними он разговаривал холодно и беспристрастно.
Медуэй не стал церемониться с аристократической родней и рассказал графу и его жене все как есть, без прикрас. После чего поставил их в известность о своих дальнейших намерениях и покинул старинный замок Андервудов, чтобы больше никогда не переступать его порог.
Вскоре после женитьбы он погасил все долги тестя, израсходовав на это значительную часть семейного состояния. Больше я им ничего не должен, сказал он тогда себе и с чистой совестью отправился на Восток.
В обозримом будущем Майк не намеревался более контактировать с родственниками жены. Его собственные родители были безутешны. Ведь соседи обманули и их. Они тоже считали, что женитьба сына на дочери графа – это очень выгодная партия. Столь высокое положение в свете молодой жены Майка, рассуждали они, только поспособствует его деловым успехам. Увы! Они ошиблись, как и их сын. Более того, Майк, сам не желая того, в глубине души винил родителей в случившейся трагедии.
Ведь они были ближайшими соседями графа, не раз повторял он себе. Должны были бы догадываться об истинном положении вещей в этом семействе.
Однако слезами горю не поможешь, а напрасными упреками его не облегчишь. А потому, отправляясь на Восток, он поступил так, как посоветовал ему предсказатель: поставил жирный крест на прошлом и постарался забыть о нем как можно скорее.
Он не должен все время оглядываться назад. Вчера – это уже вчерашний день. А впереди его ждет будущее, завтрашний день, полный новых возможностей.
Можно сказать, что за последние несколько лет ему почти удалось невозможное: он стал забывать о существовании Айрин.
Чему в немалой степени поспособствовали женщины, много женщин. Среди них были англичанки, китаянки, малайки, индианки. Все они были ослепительно хороши собой, а некоторые даже отличались яркой индивидуальностью.
Впрочем, как правило, он требовал от женщины немногого: она должна привлекать его, и у нее должно быть тело богини. Утехи всех этих прелестниц он оплачивал щедрой рукой, благо мог позволить себе это.
Многие из них обливались слезами, расставаясь с ним, и большинство были благодарны ему за то, что он появился в их жизни. Как любят изъясняться церемонные китайцы, для всех этих женщин его внимание было величайшей честью и предметом настоящей гордости.
И в тот момент, когда Медуэй меньше всего ожидал вестей из прошлого, дамоклов меч, висевший над ним все эти годы, снова напомнил о себе. Его брак с Айрин! Вельда обозначила причину четко и ясно.
А, следовательно, он с самого начала глубоко заблуждался во всем, что касается этой девушки.
Конечно, ее красота и невинность поразили его. Но он совершенно искренне полагал, что покорение Вельды – это всего лишь вопрос времени. Рано или поздно она обязательно падет к его ногам. Не она первая и не она – последняя.
Да, он поцеловал ее!
Медуэй вдруг вспомнил, какими нежными, какими невинными были ее губы. Помнится, его собственные ощущения от этого поцелуя поразили его. Никогда раньше он не испытывал ничего подобного. Он не мог объяснить себе это состояние, но то, что в нем что-то изменилось, следовало признать. Впервые в жизни он не просто жаждал обладать женщиной. Нет! Он хотел общения с нею, хотел, чтобы она была рядом с ним, о чем-то спрашивала его, разговаривала с ним.
Ему хотелось слышать ее певучий голосок, вслушиваться в то, какие парадоксальные вещи говорит этот голос, удивляться тому, сколь неожиданными могут быть ее рассуждения. Это поражало, интриговало, захватывало.
Оглядываясь назад, Медуэй обязан был честно признаться самому себе, что он редко снисходил до разговоров с женщинами. Разве что о любви. Дамские рассуждения на прочие темы он считал в большинстве своем банальными и неинтересными.
Вельда привлекла его к себе с первого же появления на яхте, когда она пришла просить за своего младшего брата.
Ее бедность бросалась в глаза буквально с порога. И вся она была такая худенькая, в таком скромном одеянии, что первым его желанием было просто накормить ее, одеть и дать ей приличный дом, а уже после этого заняться с ней любовью.
Но Вельда испугалась и убежала прочь. И тогда он поклялся, что она все равно будет его. Он разработал свою наступательную кампанию на любовном фронте с изощренностью искусного стратега, пустив ход всю мощь своего интеллекта. Он должен был завоевать эту женщину!
И когда она вбежала к нему в кают-компанию с растрепанными волосами, с глазами, полными страха оттого, что она может не успеть, Медуэй понял, что он добился своего. Он выиграл!
Ее юная красиво очерченная грудь так соблазнительно вздымалась под стареньким ситцевым платьем. Вельда была прелестна! Она была красивее, чем когда-либо ранее. В своей невинной красоте она в ту минуту показалась ему неземным созданием. Воистину, эта девушка словно сошла с витрины его коллекции, выставленной в кают-компании «Морского дракона». Нефритовая богиня, или богиня из розового кварца, или из алого коралла.
С первой же минуты, как она заговорила, он понял, что она любит его. Каждое ее слово дышало любовью, все ее естество вибрировало от любви к нему.
И этот неземной взгляд, словно подсвеченный изнутри пламенем тысяч горящих свечей. Более прекрасной женщины он еще в своей жизни не встречал.
И вдруг словно взрыв бомбы! Вельда напоминает ему о том, что он женат. В первую минуту он даже остолбенел от неожиданности и не нашелся, что сказать в ответ.
Он – женатый человек, и этим все сказано!
Сама мысль об этом заставила Медуэя содрогнуться.
Все ужасы его недолгой супружеской жизни снова предстали перед ним с пугающей очевидностью. Безумные крики жены, ее беспричинные приступы ярости – все это никуда не ушло и не исчезло. Несмотря на все попытки забыть, ничто не было забыто, потому что это случилось с ним в реальной жизни.
Да, именно тогда, отправившись после этой страшной истории на Восток, он дал себе клятву, что никогда больше не вступит в брак. И это решение было осознанным, твердым и окончательным. Он больше не верил в церковные россказни о таинстве брака и прочей чепухе.
Уже светало, когда Медуэй принял наконец решение в том, что касается Вельды.
Да, он хочет ее, его тело страстно жаждет обладать этой девушкой. Но холодный ум неумолимо подсказывает: брак не для него.
В конце концов, в мире существуют миллионы женщин. И уж он постарается сделать все, чтобы забыть Вельду, и чем скорее это случится, тем лучше для него.
Медуэй забылся коротким сном, а потом поднялся и пошел наверх. Пожалуй, еще никогда знавшие его люди не видели на лице Майка Медуэя такого непонятного выражения. Тяжелый взгляд его серых глаз пугал непривычной холодностью, плотно сжатые губы превратились в одну тонкую линию, а руки то и дело непроизвольно сжимались в кулаки.
Наконец они прибыли в Токио. Этот город всегда ждал его с большим нетерпением, потому что Медуэй лично приложил руку к тому, чтобы сделать из него то, чем он стал сейчас. Ведь вплоть до 1868 года Токио не являлся столицей Японии. Эдо, как назывался Токио ранее, был заштатным провинциальным городишкой: примитивные жилища, более чем простые правила жизни. Общественный транспорт и вообще находился на уровне Средневековья.
Майк Медуэй был в числе тех, кто разглядел огромный потенциал в деле промышленного развития Японии, как это уже произошло в некоторых других странах Востока. Именно он помог японцам очень быстро освоиться в доселе чуждой для них среде и принять на вооружение все то новое, что предлагала им западная цивилизация. Он посоветовал своим партнерам, к кому следует обратиться за помощью при сооружении железных дорог, строительстве новых зданий, закладке новых судов и прочее.
Японцы прислушались к его советам, и результат был налицо. Стремительное экономическое развитие страны воспринималось всеми как чудо, и с мощью обновленной современной Японии были вынуждены теперь считаться и на Востоке, и на Западе.
Всякий раз, когда Майк Медуэй попадал в Японию, его сердечно принимали самые значительные персоны государства. А уж от купцов, жаждущих проконсультироваться с ним по насущным проблемам международной торговли, и вовсе отбоя не было.
Первые два дня, пока его судно стояло под разгрузкой, у него не было ни секунды свободного времени. Но вот наконец в делах наступил некоторый просвет, он прервал на время бесконечную череду посетителей, ищущих у него ответы на вопросы и надеющихся воспользоваться его опытом для решения своих дел. Сейчас можно было немного расслабиться. Тем более что Кусинада-хайм уже ждала его. Безусловно, это была самая красивая гейша во всем Токио. Ее имя переводилось как «Волшебная принцесса», и женщина вела образ жизни, соответствующий своему имени.
Кусинада-хайм терпеливо дожидалась гостя в своем красивом доме под зеленой черепичной крышей, расположенном посреди роскошного парка. И парк, и дом находились за пределами спешно возводимых городских стен.
Когда гейша вышла лично встретить его, Медуэй подумал, что трудно представить себе более очаровательное создание. Разве что одна златокудрая девушка может потягаться с ней в очаровании, тут же подсказало ему сердце. Но он предпочел не думать об этом. Куси, как он ласково звал свою возлюбленную, немедленно усадила его на мягкие подушки, а он извлек из кармана подарок, предназначенный ей. Подарок был куплен давно, но Медуэй вспомнил о нем только тогда, когда его судно уже входило в порт.
Это было ожерелье из нефритов и жемчуга с красивым резным кулоном. Куси осторожно взяла подарок своими нежными пальчиками с длинными накрашенными ноготками и издала восхищенный возглас.
После чего коснулась головой пола в знак особой признательности, а уже затем растворилась в его объятиях.
Майк Медуэй покинул дом гейши далеко за полночь. Разве может мужчина мечтать о более совершенном, о более нежном и экзотичном создании, способном удовлетворить любые желания, спрашивал он себя по пути в Сити, центральную часть Токио, и понимал, что обманывается, что он лжет себе, пытаясь убедить себя в том, чего на самом деле нет.
Однако впереди у него слишком много работы, и нет времени, чтобы задумываться о столь эфемерных материях. Новые контракты и соглашения ждут своего обсуждения и подписания.
На сей раз Медуэй, вопреки обыкновению, старался максимально ускорить переговорный процесс, который на Востоке, как правило, протекает очень неспешно.
Он подписывал контракты, не торгуясь, не пытаясь вытрясти из покупателей всю прибыль до последнего цента, как это бывало раньше. Зато продавцам явно переплачивал, не сильно, впрочем, озабочиваясь этим обстоятельством. В глубине души он понимал, почему все идет наперекосяк: он хотел поскорее вернуться в Гонконг, только и всего.
Что в принципе было совсем не просто. Ведь Майк Медуэй был почетным гостем императорского двора. Ему дал аудиенцию сам император Мэйдзи. А потому он, в свою очередь, был обязан соблюсти все формальности этикета.
«Зачем мне торопиться? – уговаривал он сам себя. – Я ведь прибыл в Японию для того, чтобы работать. И потом, когда я наконец вернусь в Гонконг, то все равно не стану встречаться с Вельдой».
Последнюю фразу он мысленно повторил уже, наверное, тысячу раз, твердил ее, словно заклинание, будто хотел с ее помощью заглушить сердечные муки.
Да, именно сердце стало для Медуэя источником всех проблем в последнее время. Долгие годы его сердце молчало, не вмешиваясь ни в его дела, ни в личную жизнь. Тело получало положенную ему порцию удовольствий, ум работал четко и ясно, и все было прекрасно. Чего еще желать? Сказать по правде, Медуэй даже забыл о существовании такого человеческого органа, как сердце. И вот оно само напомнило о себе. Оно болело и ныло в груди безо всякой на то причины.
И это порядком раздражало. Потому что боль возникала в самые неподходящие минуты, заставляя его снова и снова вспоминать о Вельде. Он мог наслаждаться близостью с красавицей Куси, но в это время перед его мысленным взором представала Вельда.
Медуэй приходил в бешенство. Почему в его ушах звучит нежный голосок Вельды в тот момент, когда прекрасная гейша ублажает его?
«Что в ней такого? – спрашивал он себя. – Ведь Вельда – всего лишь женщина. Одна из многих. В мире есть сотни столь же желанных и красивых женщин. Их полно везде, здесь, в Токио, в Сингапуре, Калькутте, на Бали, в десятках других мест».
Но все аргументы оказывались бесполезны. Медуэй ложился в кровать, пытаясь заснуть, но, даже закрыв глаза, видел перед собой желанный образ. Вельда стояла, устремив на него пристальный взгляд зеленых очей с удивительными золотистыми крапинками вокруг зрачка.
Иногда эти глаза смотрели на него с испугом. Иногда они сияли от счастья и были похожи на звезды.
– Черт! – выругался он однажды. – Кажется, я схожу с ума!
Медуэй поднялся с кровати, подошел к окну и раздвинул шторы.
Луна величаво плыла в ночном небе, освещая серебристым светом крыши домов и верхушки деревьев. Казалось, в этом мутном свете современный Токио снова превращался в таинственный средневековый город.
– У меня здесь полно работы, а я трачу время бог знает на что! – сердился он на себя.
И было за что. Ведь он намеревался предложить японцам с десяток новых изобретений и технологий, способных в несколько раз ускорить их экономический рост. Медуэй знал: японцы по достоинству оценят его предложения. Страна восходящего солнца, ступив на путь научно-технического прогресса, вынуждена была пока выступать в роли догоняющего, а потому японцы чаще копировали чужое, чем изобретали что-то свое.
Между тем Майк Медуэй постоянно убеждал своих партнеров в том, что для полноценного развития им нужно постоянно искать и находить новые идеи, поощрять собственное изобретательство. Словом, работы в этом направлении был непочатый край. Ведь существует столько промышленных отраслей, развивая которые, сметливые японцы смогут добывать большие деньги буквально из воздуха, а заодно помогут и ему увеличить собственное состояние.
«Нет! Я должен остаться здесь еще хотя бы на месяц!» – приказал он себе, глядя в ночную темень.
Но уже утром проснулся со странным чувством беспокойства. Внутренний голос буквально понукал его возвращаться поскорее домой.
Зачем? Почему? Все уже решено, раз и навсегда. Если он и станет встречаться с Вельдой, то только в строго официальной обстановке, и все разговоры с нею будут касаться исключительно Джимми.
Однако сердце, это непослушное и неподвластное его воле сердце, лихорадочно стучало в груди, снова и снова повторяя ему: ты должен вернуться в Гонконг.
Чтобы заручиться дружбой своих партнеров и, особенно, чтобы порадовать Куси, Медуэй закатил просто невиданный по своим масштабам и роскоши, фантастически богатый прием. Для этого был зарезервирован самый большой, самый престижный дом гейш в Токио. На вечер были приглашены лучшие гейши столицы. Они были столь же прекрасны, как и те цветы, что украшали залы дворца.
На стенах были развешаны старинные живописные полотна, которые Медуэю уступили на время его влиятельные друзья: купцы, придворная знать, важные правительственные чиновники. Майк Медуэй распорядился приготовить самые изысканные и дорогие яства. Помимо традиционной японской водки – саке, подавали и лучшие французские и немецкие вина.
На прием были приглашены все офицеры с военных судов, пришвартованных в гавани. Молодые лейтенанты рассматривали все вокруг горящими от возбуждения глазами. Они и мечтать не могли о такой чести, как оказаться в числе приглашенных на один из знаменитых приемов самого Майка Медуэя.
Между тем Медуэй словно соревновался сам с собой, пытаясь превзойти по роскоши и великолепию все те вечера, которые он устраивал ранее. Все женщины, приглашенные на прием, получили ценные подарки, а мужчинам подарили на память забавные, но тоже дорогие сувениры.
Куси блистала на вечере, вполне оправдывая свое имя – Волшебная принцесса. Майк Медуэй специально к этому вечеру купил ей роскошное шелковое кимоно, расшитое не только ручной вышивкой, но и жемчугом, изумрудами и рубинами. На ее голове сияли бриллианты, бриллиантовые сережки переливались в ушах. Пальцы были унизаны перстнями с огромными изумрудами.
Куси была прекрасна, и она была его женщиной. Майк Медуэй знал, что все мужчины, присутствующие на приеме, откровенно завидуют ему.
Собравшихся гостей развлекали танцоры, искусно исполнявшие эротические миниатюры под чувственную музыку, от которой у большинства мужчин кровь приливала к вискам.
Веселье продолжалось всю ночь, гости стали расходиться лишь с первыми лучами солнца. И все, как один, говорили ему на прощание, что праздник удался на славу. Чудесный, изумительный вечер, который они никогда не забудут.
И лишь когда Майк Медуэй снова вступил на палубу своего судна, он признался наконец самому себе, что страшно рад, что все закончилось и он снова возвращается домой.
Домой?
Да, домой! На свою любимую яхту «Морской дракон», к своим сокровищам из коллекции, к тому комфорту, к которому он привык.
«И это все?» – казалось, недоуменно уставились на него чайки, усевшиеся на нос судна.
«Неужели все?» – повторили следом волны, ударяясь о борт «Морского конька».
Дорога домой показалась Майку вечностью. Но капитан каждый день докладывал ему, что они побили все возможные рекорды и идут на скорости, на которой никогда раньше не ходили.
И лишь тогда, когда на горизонте замаячили очертания Гонконга, Майк Медуэй почувствовал невыразимое облегчение: вернулся наконец!
С берега подал знак семафор, зафиксировав появление «Морского конька» в гавани, и все остальные суда потеснились, уступая ему дорогу. Огромное судно, умело маневрируя, пришвартовалось к причалу. Они бросили якорь в воды залива уже на закате дня. Лучи заходящего солнца играли на воде, и весь залив, казалось, был покрыт золотом.
Кажется, весь город ждал его возвращения домой. Пристань была запружена народом: кули, дети, рикши, слепые музыканты и разносчики всех мастей. Майк Медуэй совсем не удивился, когда услышал радостные возгласы, приветствующие появление его судна в порту. Яхта «Морской дракон» встретила их громким сигналом клаксона, поданным с капитанского мостика. На мачте яхты уже реял личный флаг Майка Медуэя.
– В этот раз мы установили, рекорд, хозяин! – с гордостью доложил ему подошедший капитан. – Мы затратили на дорогу на целых два часа меньше, чем обычно. Еще ни одно судно не шло на такой скорости.
– Отличная работа! – коротко прокомментировал Медуэй.
Члены команды, в основном китайцы, расплылись в довольных улыбках. Они уже были в курсе, что получат надбавку к жалованью за это достижение. А еще хозяин пообещал им устроить праздничный обед прямо на борту судна.
Майк Медуэй спустился по трапу на пирс и направился в сторону любимой яхты.
Встречающие приветствовали его радостными возгласами, поздравляли с благополучным возвращением домой. Звучала английская речь, слышались возгласы на кантонском диалекте. Какая-то женщина, то ли китаянка, то ли чужеземка, подбежала к нему и сунула в руку цветок.
Китайские ребятишки, оборванные, но с улыбками до ушей, взяли его в плотное кольцо и семенили рядом, приплясывая от восторга. И все время кричали.
– Фейерверк! Сделай большой фейерверк!
Новый взрыв оваций последовал, когда Медуэй ступил на сходни яхты. Он повернулся, взмахнул детворе рукой на прощание и зашагал на палубу. На верхней палубе его уже поджидал Ченг. Он поспешно ринулся вперед и отворил двери кают-компании. В последнем рейсе он не сопровождал хозяина, а потому тоже радостно приветствовал его.
– Добро пожаловать домой, хозяин!
– Как хорошо дома! – искренне восхитился Медуэй и добавил: – Здесь все в порядке?
– Полный поладок, хозяин! – доложил верный слуга. – Вас хочет видеть один сталый матлос….
– Старый матрос? – резко переспросил его Медуэй.
– Да. Его зовут Билл, хозяин. Он – длуг мисси Армстлонг.
– Чего ему надо? – раздраженно бросил Медуэй. Меньше всего на свете ему хотелось в первые же минуты возвращения в родную гавань снова услышать имя Вельды. Он твердо решил для себя: впредь никаких контактов с нею.
И вот вам, пожалуйста! Старина Билл Дауд, который присматривает за девушкой и помогает ей по хозяйству, добивается встречи с ним. Зачем? Пожалуй, самое разумное – отправить старика восвояси. Нет! Вначале надо выяснить, зачем он явился. А вдруг дело касается Джимми? Он ведь пообещал директору школы, что будет нести персональную ответственность за ребенка.
Главное – чтобы в этом визите не была замешана сестра Джимми. Вот с ней он категорически не хочет иметь никаких дел и даже не станет ничего обсуждать на эту тему. Вопрос закрыт, раз и навсегда.
И все же, что привело сюда старого матроса? Ченг терпеливо ждал дальнейших распоряжений.
Ответы на все свои вопросы можно получить лишь одним способом: принять Билла Дауда.
– Я только что с дороги! – раздраженно бросил Медуэй. – Устал чертовски! Такой длительный переход. Подай мне чего-нибудь выпить.
– Сию минуту, хозяин! – засуетился слуга.
Он налил фужер шампанского из бутылки, которая стояла в ведерке со льдом в дальнем углу кают-компании. Поставил фужер на серебряный поднос и подал его Медуэю, после чего почтительно отступил к дверям.
Медуэй пил шампанское медленно, очень медленно, испытывая не столько терпение Ченга, сколько собственную силу воли. Шампанское освежало и бодрило. Но странным образом вкуса напитка он даже не почувствовал. А еще его злило, что Ченг по-прежнему маячил у дверей, всем своим видом демонстрируя хозяину не столько почтение к нему, сколько непокорность, явно намекая на то, что тот должен принять старого моряка. Майк Медуэй отставил фужер в сторону и процедил сквозь зубы:
– Так и быть! Зови его! Видит бог, как же я устал от всех этих визитеров! Ни минуты покоя!
Ченг мгновенно исчез за дверью, а Медуэй одним большим глотком допил шампанское. Его злило, что визит Билла Дауда так взволновал его. С какой стати? Почему? Какое ему дело до старика?
Дверь снова отворилась.
– Билл, длуг мисси Армстлонг! – доложил Ченг, хотя подобная церемонность в данном случае была явно излишней.
Старый моряк, тяжело ковыляя на своей деревяшке и помогая себе еще и палкой, медленно вошел в каюту. Майк Медуэй уселся за письменный стол и вперил свой взор в вошедшего.
– Итак, что у тебя случилось? – бросил он раздраженным тоном.
Билл Дауд отсалютовал ему на морской манер.
– Я решил, что вы захотите узнать, сэр! Мисс Вельда очень больна.
Медуэй почувствовал, как в его груди разлился страшный холод.
– Больна? – воскликнул он. – Что с нею?
– Не знаю, сэр. Доктор говорит, что она, наверное, умрет.
– Я… я…. Не может быть! Что случилось?
– Как я понимаю, было так! – неторопливо начал Билл Дауд. – После вашего отплытия мисс Вельда получила письмо. От директора той школы, куда определили Джимми.
– Письмо? Что за письмо?
– Директор предупредил мисс Вельду, что молодой господин должен явиться в школу в специальной форме.
Медуэй уставился на него невидящим взглядом.
– Форма! О, черт! – ругнулся он себе под нос. О школьной форме он совсем забыл. Точнее, он о ней даже и не думал.
– Форма стоит больших денег, сэр! Мисс Вельда совсем себя голодом заморила, собирая деньги на эту форму.
– Заморила голодом? – с ужасом в голосе выкрикнул Медуэй.
– Ну, да! Она почти ничего не ела, оставляла только немного еды для Джимми.
Майк Медуэй плотно сжал губы. Безмозглый осел, выругался он мысленно. Как же он мог забыть про эту проклятую форму? Ведь он же прекрасно знал, что все учащиеся привилегированных школ обязаны ходить на занятия в форме.
– Она так ослабла, сэр, – продолжал бубнить Билл, – и кончилось тем, что она подхватила лихорадку у одного из своих учеников.
В каюте повисло молчание.
– Лихорадка! – эхом повторил последнее слово Медуэй. – Так у нее лихорадка? – спросил он, словно ему было крайне важно получить от Билла подтверждение услышанного диагноза.
– Да, сэр! Ей с каждым днем все хуже и хуже. Сейчас она вообще без сознания. Я присматривал за мистером Джимми, как мог. Ждал вашего возвращения.
– Так, говоришь, врач полагает, что она… умрет?
Билл беспомощно развел руками.
– Ее осматривал один молодой китайский доктор, сэр. На других у нас денег нет. Все ведь требуют платить за осмотр больного и берут дорого.
Майк Медуэй вскочил на ноги. Он стремительно проскочил мимо Билла Дауда и широко распахнул двери настежь.
На палубе его терпеливо дожидались Ченг, капитан и двое каких-то офицеров, видно, специально прибывших на борт, чтобы переговорить с ним.
Не глядя на них, Майк Медуэй стал отдавать команды. Голос его звучал отрывисто, а сами команды были короткими и четкими. Присутствующие мгновенно поняли: команды должны быть исполнены беспрекословно. И немедленно!
