Песнь пятнадцатая
Поутру бывал всегда
он в дурном расположенье;
то в зубах (для развлеченья),
то в ушах он ковырял;
после, выпив, начинал
мне читать нравоученья.
Вижу как сейчас,- усевшись,
добрый отхлебнув глоток,
начинает он урок:
"Помни - нет приметы проще,-
к ранчо, где собаки тощи,
ты не суйся, паренек".
"Только о своей, брат, шкуре
все хлопочут",- каркал он.
"Знай, мои слова - закон,
не пустые тары-бары.
Отчего так черт умен?
Оттого, что он, брат,- старый.
Ублажай всегда судью.
Бели даже, может статься,
он решит к тебе придраться,
не вступай с начальством в спор.
Хорошо, коль есть забор,-
вдруг приспичит почесаться.
Он, судья,- главарь всей шайки
и сидит на нас верхом;
коль взбрыкнешь ты непутем -
и костей твоих не сыщем:
не достанет он кнутом,
так достанет кнутовищем.
Самый дерзкий и строптивый
и горячий как огонь
(нипочем его не тронь!)
присмиреет от невзгоды.
В засуху и дикий конь
пьет смиренно из колоды.
Есть жилье - держись его,
не ищи себе другого;
дурачина, кто с родного
места своего ушел.
Сменит пастбище корова -
будет ей не в срок отел".
Отхлебнув еще изрядно,
пустомеля и бахвал
дальше с важностью вещал:
"Знай, всегда тебя дурачат -
баба, если она плачет,
пес, когда он захромал.
Хоть бы мир весь провалился -
я бы ухом не повел,
а вот тронь мой частокол -
сразу ушки на макушке.
Человек - он как осел:
помнит только о кормушке.
Для чужого очага
я не дам свое кресало.
До других мне дела мало.
Свиньи жрут и свой приплод,
а ведь совесть их неймет,-
знай наращивают сало.
Все лисицу уважают,-
мол, добычлива, ловка!
Грех ли сплутовать слегка,
клок урвать добра чужого?
Хорошо жует корова -
вкус хорош у молока.
Лакомый кусок добывши,
молча набивай живот.
Вверх не лезь: прямой расчет
жить укромно, без задору.
Если конь поскачет в гору -
от аркана не уйдет.
Будешь сыт всегда по горло,
коль пойдешь тропой моей,
старикам оно видней,
правильно тебе толкую.
Погляди - и муравей
в торбу не ползет пустую.
Умный о себе хлопочет
и не делится ни с кем,
но завидовать - зачем?
Зависть - лишняя тревога.
Поросят родится много,
а сосков хватает всем.
Знай, искусников довольно,
что живут чужим горбом;
только мы, брат, пососем
и отвалимся на время,
а вот господа! Их племя
не насытишь нипочем.
Лучше не женись,- свободным
будешь ты от всяких пут.
А надумаешь - уж тут
бойся доверять удаче,
помни: чем седло богаче,
тем скорее украдут.
Правду говоря, по мне -
провались они все, бабы!
Вы, юнцы, конечно, слабы,
но запомни, брат, одно:
сердце женское - оно
холодно, как брюхо жабы".
Насосавшись так, что худо
слушался его язык,
он гнусил: "Я, старый бык,
говорю тебе, бычку:
выйдет спор - будь начеку,
в драке важен первый миг.
Без оружия - ни шагу.
Ежели с тобою нож,
будешь ты для всех хорош,
но умей с ним обходиться:
это, парень, не годится,
если, вынувши, не ткнешь.
Коли ты привык транжирить -
вечно будешь голытьбой.
Со своей не спорь судьбой:
ты ее, брат, не обманешь.
Гладким к старости не станешь,
коли смолоду рябой.
Что бы ни стряслось с тобою,
не печалься, не мудри.
Средство есть, черт подери,
от печали и от стужи:
моюсь я водой снаружи,
водкой моюсь изнутри.
Думаешь, даю советы
просто так, для разговора?
Жить начнешь - оценишь скоро
опытность мою и нюх.
Побеждает тот петух,
у кого стальная шпора".
Повторял свои присловья
уж и этак он и так.
Но глядишь - кувшин иссяк,
а старик, мертвецки пьяный,
падает среди собак
и храпит под их охраной.
