ЛЕТНИЙ ЛАГЕРЬ НОВОБРАНЦЕВ

Захочешь много заработать — будешь жрать собачьи консервы и улыбаться в камеру: «Как вкусно!»

Регги Джексон, знаменитый бейсболист

Наше лето в DLJ началось в конце мая. Через неделю после окончания сессии в бизнес-школах мы пришли в цитадель DLJ на Манхэттене, нас провели в переговорные и рассадили за столом из дуба, чей возраст, по-видимому, превышал возраст США. Первый день был посвящен ориентационной беседе. Именно в этот день я впервые увидел Рольфа. Мне почему-то запомнилось, что он сильно потел и нервничал. Всего нас было девять человек, восемь парней и одна девушка; трое из Гарварда, трое из Колумбии и трое из Уортона.

Ориентационная встреча оказалась весьма короткой — всего два часа. В комнату заходили associates и более старшие сотрудники, чтобы нас поприветствовать. Они хотели убедиться в том, что мы понимаем, какая честь нам оказана приглашением поработать associate в течение лета. Мы были лучшими из лучших, элита финансовой мысли Уолл-стрит. С нами никто не собирался миндальничать этим летом. К нам будут относиться как к полноценным работникам DLJ. Мы должны приступить к работе без раскачки, нам предстоит работать в реальных проектах. С нами тут никто не станет цацкаться, как это делают в других банках.

К концу лета мы узнаем — в этом нас энергично заверили, — что это такое: работа associate в DLJ. Если мы себя проявим, то к осени сможем получить предложение постоянной работы, у нас в распоряжении будет вся информация для принятия обоснованного решения о том, принимать предложение или нет. Конечно, мы все понимали и то, что не было сказано, но подразумевалось: что каждый, кто получит предложение, но не примет его, будет считаться полным идиотом. Как если бы священника из самой пыльной деревни избрали на место папы римского, но он отказался бы.

Желание получить приглашение на постоянную работу станет главной мотивирующей силой всего, что мы будем делать этим летом, и определять буквально все аспекты нашего поведения. Работа по ночам, отсутствие гордости, абсолютная преданность работе — все это из-за желания получить работу.

Мы все примерно представляли себе правила игры. Это была игра на выживание. Нас девять человек, а осенью предложение получат, скорее всего, шесть. Мы будем работать под руководством управляющих дирек- торов, которые поддержат нас, если мы им понравимся.

Гак что лето должно быть наполнено беготней с инвестиционными предложениями, работой над финансовыми моделями по ночам и поцелуями управляющих директоров в задницу. Нам надо стать мальчиками на побегушках и слугами у старших сотрудников. Нам надо стать круглыми и мягкими и избегать любых конфликтов. Если мы скажем хоть что-то по- перек, управляющие директора найдут себе более покорных слуг.

С другой стороны, имея приглашение на постоянную работу, мы можем поплевывать свысока на других кандидатов. Весь второй год в бизнесшколе мы сможем провести, беззаботно раскачиваясь на стульях. Надо отметить, что эта ситуация ни для кого не была секретом: все банкиры стремились использовать ее по полной. Даже лучшие из них были готовы поносить перед нами эту золотую морковку, не забывая подстегивать нас плугом, — чтобы мы тащили свою лямку изо всех сил.

Погоня за предложением постоянной работы придаст какую-то извращенную внутреннюю динамику всей нашей летней работе. Предполага- лось, что летние associates одного «призыва» являются командой и должны поддерживать друг друга. Проблема заключалась только в том, что мы не знали, сколько предложений о работе будет сделано к концу лета. Если, как в прошлом году, таких предложений окажется только шесть, то какого черта мы должны помогать друг другу? Предложение, сделанное конкуренту, может оказаться тем предложением, которое не сделано мне.

Так что у нас появилась также и мотивация саботировать работу наших коллег, чтобы на их фоне выдвинуться самим. Мы сидели за столом из антикварного дуба, исподтишка разглядывали друг друга, и едва заметный запах недоверия витал над нами.

За эти два часа нам сообщили и самую важную информацию: номер договора DLJ с компанией по предоставлению лимузинов, особенности заказа ужина в офис DLJ ночью, правила, регламентирующие, когда мы можем и когда не можем летать первым классом. К концу урока ориентации мы владели всеми секретами того, как хорошо жить за счет фирмы. Мы твердо встали на путь превращения в настоящих инвестиционных банкиров.

Обезьянник

После этого совещания нас проводили во внутренние помещения банка в наши новые офисы, которые все называли не иначе как Обезьянник. Каждое лето его отдавали под место для размещения летних associates. Каждый август, когда они покидали фирму, в нем появлялись associates «первого года призыва». Associates-второгодники, проведшие год в Обезьяннике, рассеивались по всем остальным помещениям. Таким образом, Обезьянник был «наименьшим общим множителем» для associates, находящихся в самом низу иерархии — за исключением, конечно, аналитиков. Естественно, что чем ниже банкир находится в иерархии, тем больше он работает, так что Обезьянник шумел круглые сутки 365 дней в году.

Обезьянник —это настоящая крепость. Подобно камерам на кораблях для перевозки рабов, он находился в центре здания, вдали от любых помещений, в которые могли бы попасть посторонние посетители. Он состоял из одиннадцати офисов, пяти одноместных и шести двухместных, которые располагались вокруг просторного общего зала. Полы в них были потерты, а стены грязные. Кто-то когда-то попытался украсить общий зал несколькими растениями, но из-за отсутствия ухода и давности лет они превратились в пыльные скелеты. В Обезьяннике не было окон, а люминесцентные лампы не способствовали здоровью ни флоры, ни фауны.

У каждого associate в офисе имелся стандартный металлический стол, шкаф для документов и кресло. Столы и шкафы выглядели так, как будто они отслужили полный срок на какой-нибудь военной базе. Кресла выглядели более современными, так как должны были выдерживать большую нагрузку — associates проводили в них по 16-18 часов в сутки. Вся эта мебель стояла на изношенном ковролине. Люминесцентные лампы трещали, как высоковольтные провода. К моменту нашего появления почти все следы пребывания предыдущей партии associates удалили, но через неделю офисы приняли привычный обжитой вид: были завалены кучами финансовой документации, исследовательских отчетов и инвестиционных предложений. Правда, на стенах и столах не появилось ничего личного или персонального — фотографий семьи, например. С этого момента нашей семьей стала DLJ, и вся наша лояльность должна была принадлежать исключительно ей.

Обстановка в Обезьяннике составляла разительный контраст с остальным офисным пространством в DLJ. Компания гордилась своей коллекцией раннего американского искусства, историческими документами и антиквариатом. Все это украшало холлы, переговорные, офисы старших банкиров. Но не Обезьянник. Это было место для работы, и только для работы, и именно здесь выполнялась львиная доля реальной работы. Ре- !иденты Обезьянника даже испытывали какую-то извращенную гордость за убогость обстановки, в которой им приходилось работать. Кроме того, эта обстановка оказывалась отличной прививкой от разгулявшегося воображения некоторых новичков, думавших, что идут в самый гламурный бизнес.

В то время как общая атмосфера Обезьянника по большей части создавалась его физическим внешним видом, не менее важным был и общий уровень стресса, испытываемого младшими сотрудниками. Сочетание предъявляемых им требований и их желания ни в коем случае не облажаться создавало атмосферу, сравнимую по накалу только с гонкой на лодках Оксфорда и Кембриджа. Акустику общего зала постоянно заполняли выкрики, доносящиеся из офисов: «Черт!», «Зараза!», «Задница!» и т. п. Как правило, это была реакция на телефонные звонки старших банкиров, требовавших все новых и новых данных, документов, исправлений. Переполнявший Обезьянник уровень озлобления по отношению ко многим старшим банкирам, видимо, ими хорошо ощущался и заставлял их уважать границы — только самые храбрые отваживалась навещать associates-новичков в их катакомбах. Даже те старшие банкиры, чьи офисы находились в непосредственной близости от Обезьянника, предпочитали общаться с associates по телефону.

Конечно, в наш первый день работы летними associates мы ничего этого не знали. Мы рвались проявить себя, мы были невежественны, а в наших глазах мелькали звезды, Более того, в момент первого появления в Обезьяннике нас потряс вид четырех дам, по внешнему виду как будто сошедших с обложки модного журнала. Это были банковские ассистенты, БА для краткости, и в их обязанности входило помогать нам. Они отвечали на телефонные звонки, рисовали диаграммы и графики, готовили документы, планировали наши поездки, вводили информацию в базы данных. Каждая из них знала про банковский бизнес больше, чем мы все вместе взятые. Они были в равной степени умными, красивыми и терпеливыми — но в первый момент, конечно, мы обратили внимание только на красоту.

Мы собрались в центре зала, болтая и интересуясь, когда нам предстоит начать закрывать сделки. Мы, правда, не имели никакого представления о том, в чем эти сделки могли бы состоять. Мы знали только, что пришли сюда для того, чтобы реализовывать проекты, сейчас мы этого не делаем и нам надо поскорее начать их исполнять, потому что у нас есть только десять недель для того, чтобы проявить свои таланты.

К нам подошли два associates, Рейд Векслер (или Векс) и Марк Браун, которых назначили руководить нашей летней программой. В их задачи входило обеспечить нам получение нужного опыта работы и провести нас через политический лабиринт, каковым является DLJ. Они должны были более или менее равномерно распределять между нами работу, которую захотят сбросить на нас старшие банкиры. На все лето они переселялись в офисы, соседние с Обезьянником. Им предстояло разделять наши триумфы и сочувствовать нашим поражениям.

В этот день они дали нам весьма мудрый совет: «Не волнуйтесь. Работа вас найдет. Не призывайте к себе больше работы — ночные кошмары реализуются сами, без ваших призывов. Если увидите, что на часах семь часов вечера — мотайте домой». Конечно, никто из нас не прислушался к этим мудрым словам. Мы смотрели по сторонам, видели, что наши однокурсники работают, и убеждали себя в том, что и нам надо чем-то заняться. Никто из нас не собирался проиграть битву за приглашение на работу только из-за того, что кто-нибудь счел бы, что мы трудимся недостаточно много.

Для одного из нас проект нашелся очень быстро. После нескольких часов бесцельного шатания по Обезьяннику у Векса зазвонил телефон. Через тридцать секунд раздался его крик: «Ну, кто хочет сделку?»

Конечно, хотели мы все, но приличия требовали не проявлять нетерпение. Несколько мгновений стояла тишина.

«Вы оглохли? Я спрашиваю, кто из вас, ловких мошенников, хочет исполнить сделку? Перентацци, ты здесь? Ты вроде что-то там болтал о своем опыте работы с высокодоходными инструментами? Подойди сюда, чтобы я мог дать тебе хороший пинок для ускорения. Через два часа тебе надо быть в самолете, летящем в Кливленд. Начинай подготовку договора».

Подготовка договора? Высокодоходные инструменты? Как это замечательно звучит! Наш однокурсник Перентацци, с этого момента получивший кличку Слик («Ловкач»), в первый же день полетит на самолете, и если он внимательно все слушал на занятии по ориентации, он должен знать, как летать первым классом. Это был крутой поворот. Слик получил задание всего через пару часов, так что и мы должны получить свои задания вскорости. Да к концу недели мы все тут будем исполнять сделки, как умудренные ветераны! Мы с трудом сдерживали нетерпение.

 

Нетерпение и страх

Рольф и я знали, что для получения сделки, к сожалению, одного желания недостаточно. Так что нам пришлось ждать... ждать... и еще ждать. Мне пришлось ждать своего звонка четыре дня, а Рольфу — целую неделю. Это его сильно беспокоило. Он начал опасаться, что попал в касту неприкасаемых.

Я видел, что Трууб и все остальные получили задания, и не мог понять, почему никто не хочет работать со мной. Я не понимал еще, насколько случайным был процесс распределения заданий. Первые две недели я просидел в своей комнате, то глядя на часы, то играя в «сапера». Я стал корифеем «сапера», но ничего не узнал о банковском бизнесе. С каждым днем, видя, что мои однокурсники заняты работой над проектами, а я — нет, я погружался в глубины паранойи. Я видел, как лето проходит, не принося мне никаких результатов. Однако, когда в конце концов я получил задание, мое опасение никогда не получить возможность проявить себя сменилось страхом, что я и не способен себя хоть как-то проявить. Если бы невежество было добродетелью, то я бы мог конкурировать сиянием своей ауры с целым автобусом последователей преподобного Муна. Но, к сожалению, в данном случае невежество скорее означало полную профнепригодность.

Сигнал наконец-то пришел — от Векса.

«Рольф, у меня есть сделка для тебя. Одна из управляющих фирм присматривается к поглощению компании, занимающейся поставками медицинского оборудования. Они хотят, чтобы мы обеспечили финансирование для этой сделки. Нам нужно подготовить модель, сравнительный финансовый анализ и все прочее, что полагается. У меня уже есть некоторая стартовая информация. Хочешь заняться этим?»

Замечательно. Финансирование враждебного поглощения при помощи «мусорных» облигаций — о чем еще можно мечтать для первого раза? Мы прошли в офис Векса, и он показал на 500-страничную пачку документов: публичные финансовые отчеты самой компании и ее конкурентов, исследовательские отчеты о компании и ее отрасли. Я перетащил всю эту кипу к себе и стал во всем этом разбираться — строчка за строчкой, листок за листком.

 

Я не имел никакого представления об этой индустрии, и мне надо было научиться столь многому... Так мне казалось.

Веке, правда, не удосужился познакомить меня с главной заповедью associate инвестиционного банка: «Выбрось все бумаги и гуляй». Из того, что мне передали пятьсот страниц документов, абсолютно не следовало, что именно мне надо было их прочитать. Векс всего лишь передал мне эту кучу, чтобы никто не мог обвинить его в том, что он не снабдил меня всеми важными документами по делу. В его задачу входило всего лишь прикрыть свою задницу, а в мою — решить, что в этих документах важно, а что — нет. Я прочел почти две сотни страниц, когда примерно через два часа мне позвонил Векс.

Я запаниковал. Я уже составлял финансовые таблицы в бизнесшколе, правда, на это у меня уходили дни, а не часы.

Я вздохнул с облегчением. Мне не надо строить модель. Я из- бавлен от гарантированного провала. Теперь я могу провести следующие несколько часов, рассчитывая мультипликаторы. Ту г до меня стало медленно доходить, что я не знаю, что это такое мультипликаторы и с чем их едят. Вот черт! Сам я в этом не разберусь, мне снова надо признавать свое невежество и просить о помощи. Я снова позвонил Вексу.

Полное и абсолютное унижение. Несколько секунд Векс молчал, затем заговорил:

Я позвонил Труубу и сказал, что он должен объяснить мне, что я должен делать. В трубке еще раз раздалось выразительное молчание. Для Трууба это было чем-то новеньким. Он ведь тоже пришел сюда, чтобы попытаться получить приглашение на постоянную работу, так зачем ему еще и заниматься спасением моей задницы? Он пришел в мой офис и встал в дверях, недоуменно качая головой. Он никогда еще не встречался с идиотами таких масштабов. Он, должно быть, предполагал, что это какой-то новый способ проверки или даже какой-то извращенный способ подкопаться под него. Невежество, в конце концов, может оказаться самым страшным оружием на свете.

Трууб знал жаргон инвестиционного банкинга. Он стал обучать меня самым азам, как первоклашек обучают при помощи азбуки с картинками. Я изучал финансовую теорию в бизнес-школе, но Трууб содрал с нее всякую словесную шелуху и объяснил все как есть. «Вот это тебе надо сделать. Это надо делать вот так», — объяснял он.

Совещание в шесть часов прошло с большим успехом. Я полностью выполнил совет Трууба. Я сидел как мышь и с самым умным видом кивал, когда говорил Вайнштейн. Я даже подпустил несколько замечаний — когда речь шла не о тонкостях финансового анализа, конечно:

Как и предсказывал Трууб, за какие-то двадцать минут сделка умерла. Построенная им модель и рассчитанные мной под его чутким руководством мультипликаторы ясно говорили о том, что управляющая компания не сможет окупить инвестиции в приобретение фирмы. Для меня утешением было одно: я нашел нового друга. Трууб вытащил меня из челюстей Черной Вдовы, и за это я ему безмерно благодарен.

Мы с Рольфом быстро подружились во время его первого налета на мир инвестиционного банкинга. Он оказался совершенно зеленым новичком, но имел две положительные черты: был умен и настроен поддерживать нормальные человеческие отношения. Я понял, что если научу его некоторым вещам, то впредь смогу на него положиться. И я знал, что мне но понадобится.

Первая вечеринка

Лето в DLJ не было посвящено только тяжелой работе и подхалимажу. It DLJ имелся план — показать нам кусочек красивой жизни, чтобы у нас возникло желание получить ее всю целиком. Они хотели продемонстрировать, как будет выглядеть наша жизнь после того, как мы попадем к ним. Поэтому для нас устроили парад помпезных мероприятий — ужинов в смокингах и частных вечеринок в поместьях управляющих директоров в Гринвиче. Мы должны были убедиться в том, что беззаветная преданность фирме и работе должна однажды открыть нам дверь в такую жизнь. При этом большой упор в течение лета делался на то, чтобы показать нам, какие спокойные и простые парни инвестиционные банкиры, несмотря на репутацию акул бизнеса.

Воспитание летних associates в DLJ концентоировалось вокруг календаря коллективных мероприятий: ужинов, речных круизов, посещения бейсбольных матчей и ночных клубов — по меньшей мере одного мероприятия в неделю. Нам упорно внушали, что посещение этих мероприятий ни в коем случае не является необязательным. С самого первого нашего дня в качестве DLJ-щиков нам давали понять, что если речь идет о приглашении в компанию, наше вливание в коллектив равно нашим результатам в работе. Правда, некоторым мероприятиям «культурной программы» пришлось подвинуться на третьей неделе нашей работы, когда когда мы начали засиживаться далеко за полночь.

Первое летнее общее мероприятие выпало на четверг нашей первой рабочей недели в DLJ, и на него мы явились все. Векслер и Браун, associates, руководившие летней программой, запланировали наш первый выход — посещение ближайшего барбекю-заведения с последующими танцами в ночном клубе. В дополнение к летним associates на него пригласили всех associates, которых смогли собрать наши менторы, и четырех наших банковских ассистенток. Присутствие последних должно было гарантировать, что группу молодых прилизанных мужчин никто не примет за группу «ковбоев и полицейских» из Вест-Виллидж, а также даст летним associates возможность поконкурировать за сердца этих молодых дам.

По прибытии в ресторан и даже до того, как мы расселись, на нас обрушился поток выпивки. Это явилось результатом усилий Рода Феррамо, с которым вы уже познакомились из рассказа Рольфа о его интервью в Уортоне. Феррамо был пошляком старой закалки. Внутри DLJ он славился как человек, способный потратить любое количество денег на удовлетворение своих плотских потребностей. Ходили слухи, что во время командировку в Мехико он ухитрился потратить три тысячи баксов на двух местных проституток — при том, что обычные расценки к югу от границы составляют пятьдесят.

В этот вечер, правда, затевавшийся бардак диктовался не похотью Фер- рамо, а его желанием напиться. Он немедленно и в страшном темпе начал заказывать выпивку на всех, вне зависимости от того, хочет этого кто-то или нет. Так что летние associates столкнулись со своеобразной дилеммой: мы хотели проявить себя как профессионалы, но боялись, что избыток выпивки превратит нас в скот. Нас непрерывно обносили стаканами со спиртным, и стало ясно, что этот вечер посвящен алкогольным излишествам. От нас ждали, что мы будем командными игроками. Наш успех в инвестиционном банкинге будет зависеть от желания подчинить все личные цели одной — корпоративной.

Феррамо прекратил все сомнения громким вопросом: «Какого черта никто не пьет?»

И мы все выпили по бокалу «Егермейстера».

Наш первый коллективный ужин проходил в истинно DLJ-евском стиле. )тот стиль характеризуется крайней избыточностью. После того как мы сели за столы, к нам подошла официантка, чтобы принять заказы на закуски. Феррамо взял на себя труд сделать один заказ на всех: «Принесите по три порции каждого блюда и почаще приносите выпивку. Я не хочу видеть нa столе пустые стаканы». Тарелки прибывали буквально волна за волной. Для их доставки стало не хватать официанток, и к этому делу подключились уборщики и посудомойки.

К моменту, когда мы покинули ресторан и направились в ночной клуб, суммарный уровень опьянения нашей компании уже был на большой вы- соте. Он продолжил повышаться в течение нескольких часов в ночном клубе при помощи рома и текилы. Затем пришел черед для Рода Феррамо проявить себя во всей красе.

Одна из наших ассистенток, Хоуп, весь вечер выпивала, не отставая в темпе от мужчин. Сочетание выпивки, жары и шума вывело ее за пределы возможностей. Она стояла возле бара в ожидании очередной выпивки и тут согнулась пополам, ее начало тошнить. Феррамо, который в этот момент был на танцполе непосредственно возле бара, увидел в этой ситуа- ции отличную возможность дать представление. Он подошел к ней сзади, схватил за бедра и стал делать такие движения, которые, наверное, заста- вили бы покраснеть даже дворняжку во время течки. Наблюдая за этим представлением, мы были полностью сбиты с толку. Действительно ли Род страдает каким-то психическими отклонениями или он сорвался с катушек из-за напряжения, испытываемого на работе? Некоторые из людей, которых мы знали по инвестиционному банкингу, были вполне приличными парнями. Приводят ли к таким срывам бессонные ночи или отсутствие в жизни чего бы то ни было, что не связано с работой? Или это следствие невозможности сбросить напряжение вниз по иерархической лестнице, когда находишься на самом ее низу?

В любом случае, мы еще не понимали, что в не столь уж и далеком будущем мы сами станем associates и будем делать такие вещи, которые нам никогда бы не пришли в голову сейчас. Мы еще не знали, что может сделать с человеком стресс, продолжающийся 24 часа в сутки и семь дней в неделю.

Ужин с председателем

Понятно, что не все мероприятия общественного календаря летних associates проходили по описанному выше сценарию. Многие ужины, посещения бейсбольных матчей и ночных клубов проходили без жертв и разрушений. Некоторые из них, правда, были примечательны сами по себе. Одним из самых ожидаемых событий стал ужин летних associates с Диком Дженреттом, одним из основателей DLJ, в Links Club. Дженретт был легендой Уолл-стрит. Председатель The Equitable, компании, которая являлась одновременно материнской для DLJ и одной из крупнейших страховых компаний США, Дженретт был знаменит не только как сооснователь DLJ, но и человек, вытащивший The Equitable с самого края пропасти в начале 1990-х годов. Для первокурсников бизнес-школы встреча с таким человеком была настоящей честью.

Основания для такой встречи были лучше всего сформулированы одним из старших associates: «Это ежегодная традиция. Старик засосет пару стаканов виски и пожмет лапы молодым оболтусам. Я думаю, они усекли, что человек, которому показали Дженретта, не может отказаться от подписания контракта осенью».

Вечерний ужин в Links Club с Диком Дженреттом прошел на высшем уровне. Links Club — это исключительно мужское заведение, чей список

Отправить