В конце сентября погода на Балтике уже начинает портиться. Сырой ветер гнал белые барашки волн по Финскому заливу. Мерно стучали дизеля и невиданное морское судно невероятной ярко — оранжевой окраски рассекало свинцово — серые волны осенней Балтики, держа курс на запад. На всех встречных судах вахтенные припадали к биноклям и старались рассмотреть повнимательнее то, что было совершенно ни на что не похоже. Если бы не высокая рубка и неестественный «морковный» цвет, то «это» издали вполне можно было бы принять за кита, забредшего каким — то образом в Финский залив, или за перевернутое вверх килем судно. Но на более близком расстоянии можно было четко разглядеть, что «это» на самом деле судно совершенно новой конструкции, имеющее длинный обтекаемый корпус, едва возвышающийся над водой. Волны периодически накатывались на палубу, оставляя над поверхностью моря только рубку со стоящими на ней людьми. «Косатка» шла, погрузившись в воду почти по самую палубу, так как перед выходом Михаил дал приказ взять топливо, куда только можно. И теперь стоял на мостике, держа в руках бинокль, и улыбался…

Пока все было хорошо. В июле постройка лодки была полностью закончена, и начались сдаточные испытания. Конечно, не все прошло гладко, но в целом завод выполнил все, что обещал. В своих предположениях Михаил оказался прав, и расчеты кораблестроителей подтвердились. На мерной миле «Косатка» развила максимальную скорость хода под двумя дизелями в пятнадцать с половиной узлов. На одном дизеле — двенадцать. Под водой всего семь, причем могла держать такой ход чуть более часа, затем аккумуляторы полностью разряжались, и требовалась перезарядка. В режиме же экономического хода, со скоростью в три узла, субмарина могла пройти под водой на аккумуляторах до шестидесяти миль. В надводном положении, на одном дизеле в режиме экономического десятиузлового хода, топлива хватало на переход от Петербурга до Сайгона вокруг Африки, что для всех прочих торговых судов и военных кораблей с паровыми машинами было настоящей фантастикой. В принципе, все эти цифры были сравнимы с возможностями оригинала — лодки U — 177, которую копировала «Косатка». Даже внешне они были очень похожи, за исключением только несколько других очертаний рубки и отсутствия палубной артиллерии. В чем копия существенно уступала оригиналу, так это в скорости и глубине погружения. Нестеров сдержал свое обещание — во время испытаний «Косатка» достигла глубины шестьдесят метров. Хоть корпус и выдержал, но заклепки начали «слезиться» и протечка воды через уплотнительные сальники валов резко увеличилась. Погружаться еще глубже Михаил не рискнул. В этом, в общем — то, и не было необходимости. Все равно, для атаки надо погрузиться только на перископную глубину. А чтобы уйти от попытки тарана вражеского корабля, достаточно нырнуть на двадцать пять — тридцать метров. Поскольку никаких средств борьбы с подводными лодками пока не существует, то и эсминцев флота Его Величества с глубинными бомбами можно не опасаться. Со скоростью погружения тоже решили не рисковать. Противолодочной авиации пока нет, поэтому три минуты на погружение из надводного положения вполне достаточно. Из позиционного, когда одна рубка над водой — минута. Все равно, благодаря клубам дыма из дымовых труб, днем лодка заметит противника на много раньше, чем будет обнаружена сама. А ночью ее обнаружить практически невозможно. Иными словами, все, что касалось «железа», Михаила вполне устраивало. Для 1903 года все было сделано великолепно. Он даже не ожидал, что проекты механизмов удастся так удачно скопировать. Как корпус самой субмарины, так и ее железную начинку. Проблема была в людях. За исключением его самого, никто раньше не бывал на подводной лодке, и абсолютно все для них было в диковинку.

К тренировкам приступили, когда «Косатка» еще стояла у стенки завода. Машинная команда осваивала непривычную силовую установку, причем инструктором сначала выступал сам Михаил. Предвидя такую ситуацию, он стал готовиться к ней загодя, едва только пришел на U — 177. Подробнейшим образом вникал во все машинные дела, чем приводил в недоумение главмеха Шефлера. У командира лодки и своих забот хватает. Но раз уж старине Михелю захотелось досконально разобраться в машине, главмех был этому только рад и поднатаскал его основательно. И теперь, объясняя механикам и машинистам подробное устройство и правила эксплуатации дизелей и огромных гребных электродвигателей, Михаил вгонял их в полные непонятки. В том смысле, откуда он, который и механиком — то никогда не был и даже с обычными паровыми машинами дела не имел, может знать эти новые механизмы. Для старшего механика Нестерова было все ясно, Михаил уже успел просветить его в процессе постройки. Но вот второму механику Ивану Зайцеву и машинистам, пришедшим из торгового флота, и имевшим до этого дело только с паровыми машинами и котлами на твердом топливе, все это было в диковинку. Но не боги горшки обжигают, разобрались. После нескольких первых занятий Михаил понял, что может доверить подготовку машинной команды Нестерову, поэтому переключился на подготовку своих вахтенных офицеров и рулевых. Старпом Коваленко привел своего знакомого — штурмана Андрея Померанцева, работавшего до этого третьим помощником капитана. Михаил долго беседовал с ним и убедился, что молодой парень хорошо разбирается в штурманском деле и действительно хочет попробовать свои силы в работе на невиданном судне. Поэтому, вакансии первого и второго вахтенных офицеров были закрыты грамотными профессионалами. Хоть они оба и были моряками торгового флота, но оба являлись прапорщиками военного времени и понятие о воинской службе имели. Пока они еще не знают о том, что вскоре им предстоит надеть военный мундир и считают, что отправляются в рискованную полярную экспедицию. Простите, ребята, но выбора нет. Никто до поры до времени не должен ничего знать. На место третьего вахтенного офицера пришлось взять кондуктора Петра Емельянова из военных моряков Балтийского флота. Поговорив с тридцатилетним кондуктором, Михаил убедился, что это не тупой солдафон, помешанный на надраивании медяшек, хотя службу знает. Емельянов был из рулевых и с работой на мостике знаком. Поэтому, если подтянуть его в навигации, то кондуктор вполне сможет занять офицерскую должность. Со всеми остальными было проще. Два минных кондуктора с отобранными унтер — офицерами и матросами составили команду… минеров. Называть их торпедистами еще рано, не поймут. Команда рулевых получилась смешанная, то есть военно — вольнонаемная. Сигнальщики на мостике — все из матросов срочной службы.

Из всего экипажа только два человека были сугубо штатскими, никаким боком к флоту, ни военному, ни торговому, не относящимися. Первый — радиотелеграфист Ланг. Но дело свое инженер знал хорошо, на лодке освоился быстро, не ныл, и давать задний ход не собирался. Радиоаппаратура, им установленная, работала исправно. Макаров по своим каналам постарался раздобыть побольше информации об инженере и успокоил Михаила. Ланг — действительно толковый инженер и принимал уже участие в экспедиции на Таймыре. А то, что пошел на службу в «Телефункен», так все решило жалованье. Ведь это — далеко не последний фактор в нашей жизни. Вторым был молодой доктор Федор Кутейников, тоже вызвавшийся участвовать в экспедиции. Отказывать Михаил не стал, так как это вызвало бы сильные подозрения. Арктическая экспедиция на экспериментальном подводном судне — и без врача? Не поверят и не поймут. А вызывать подозрения нельзя ни в коем случае. Поначалу, придя на лодку, доктор пришел в ужас. Первым его возгласом было.

— А где же тут оперировать?!

Михаил усмехнулся. Если рассказать доктору, в каких условиях оказывали медицинскую помощь раненым на лодках во время войны… Нет, не стоит… Но испугать врача тоже не получилось. Он развил бурную деятельность и стал обустраиваться на «Косатке». Радовало то, что удалось решить проблему «горячих коек». Их просто не было. Экипаж субмарины вместе с доктором составил 31 человек, и места всем хватало. После достройки и начала сдаточных испытаний тоже начались сюрпризы. В надводном положении все было нормально. Силовая дизельная установка работала надежно и не давала сбоев. Лодка легко давала расчетные пятнадцать узлов и хорошо управлялась. Но с погружением и движением под водой возникла масса нюансов. Поначалу, «Косатка» категорически отказывалась погружаться. Уйдя в воду по самую палубу, она оставляла рубку над водой и дальше погружаться не хотела. Загонять ее под воду насильно, стравливая весь воздух из балластных цистерн и давая ход с перекладкой горизонтальных рулей, как при срочном погружении, Михаил не хотел. Можно врезаться в грунт и повредить лодку. Поэтому, действуя пошагово, определяли «характер» субмарины и подстраивались под него. Со временем стало получаться гораздо лучше. Определили нужную степень заполнения балластных цистерн для различных случаев загрузки, научились дифферентовать лодку. Михаил работал, не покладая рук. Проводил нужные расчеты и учил им своих помощников и механиков, показывал рулевым — горизонтальщикам, как удерживать лодку на заданной глубине, как погружаться и всплывать. Все смотрели на него, как на чудо. Никто не мог понять, откуда штурман торгового флота может знать все эти премудрости?! Нестеров, который единственный знал правду, даже начал опасаться. Не станет ли команда болтать лишнее? Но Михаил считал, что выбора нет. Если они хотят действовать слаженной командой в бою, то учиться надо сейчас. На войне учиться поздно. Военная часть экипажа «Косатки» относилась к этому спокойно. На службе еще и не так гоняли. Здесь, слава богу, медяшку в дождь драить не заставляют, в морду кулаком не тычут и кормят до отвала. Правда, курить разрешают только на палубе. Гражданская часть поглядывала с некоторым удивлением, но тоже глупых вопросов не задавала. Мало ли, где всему этому научился «чокнутый немец». И только Василий, его старший помощник, поглядывал на своего нового капитана с нескрываемым изумлением. Уж он — то знал Михаила, как облупленного. Но вслух ничего, до поры до времени, не говорил.

Ради поддержания легенды о невысокой надежности субмарины, Нестеров имитировал неполадки. Частенько лодка возвращалась после испытаний на завод на одной машине, а один раз вообще прошла последние пару миль на электродвигателях, имитируя отказ обоих дизелей. На заводе изображалась кипучая деятельность по устранению недостатков, но к радости заводского начальства, Михаил претензий не предъявлял, заявляя, что дело новое и подобные накладки неизбежны. Ему охотно поддакивали, на том дело и заканчивалось. Накладки «устранялись», субмарина снова выходила в море, и Михаил все больше убеждался, что действует в верном направлении. В его руках находилось мощное оружие, способное изменить ход русско — японской войны, да и всей истории в целом. Даже Макаров не устоял перед искушением и тоже вышел пару раз в море на «Косатке». И дал ей очень высокую оценку.

Единственным элементом подготовки, провести который не было никакой возможности, были торпедные (или, пока что — минные?) стрельбы. Потому, что такое просто невозможно сохранить в тайне. И если узнают, что экспериментальная научно — исследовательская субмарина занимается экспериментами по запуску из — под воды самодвижущихся мин по подвижным целям, то пиши — пропало. Эта новость сразу разнесется во все стороны и о секретности операции можно забыть. Господа в Лондоне правильные выводы делать умеют. Да и в Токио тоже, как показали дальнейшие события. Поэтому, приходилось устраивать настоящее цирковое представление. Мины, сделанные для отвода глаз и предназначенные для «разрушения ледяного поля», были уже изготовлены. «Косатка» брала на борт несколько штук, выходила в район, где никого не было, и проводила «стрельбы». Мины имели цилиндрическую форму, как и торпеды, но были значительно короче и не имели двигателя и винтов. После выстрела из торпедного (минного?) аппарата они всплывали на поверхность, и через некоторое время следовал взрыв. Лодка за это время успевала удалиться достаточно далеко. Михаил подумал, что идею можно применить и в военных целях. Ведь именно так немецкие лодки выставляли донные мины. Проблема только в том, что нужен неконтактный взрыватель. Донную мину можно сделать хоть сейчас. Нагрузи внутрь цилиндрического корпуса взрывчатки побольше, чтобы создать отрицательную пловучесть, и после выхода из аппарата мина ляжет на грунт. Но вот как сделать, чтобы она сработала в момент прохода вражеского корабля над ней? Ни магнитного, ни акустического взрывателя пока нет. И за оставшееся время его разработать не успеют. Поэтому, придется обходиться тем, что есть. Вернее, чего пока нет — торпедами Шварцкопфа. А также всячески поддерживать «арктическую» легенду, хотя делать это с каждым днем все труднее. Лето проходит. А если он отправится в Арктику поздней осенью, то его все примут за идиота. А тут еще Русское географическое общество навязалось, хочет тоже принять участие в экспедиции. Приходится вежливо отказывать. Дескать, где вы, господа хорошие, были, когда все считали меня пустословным прожектером? А сейчас, пардон, все места в партере раскуплены. Можете наблюдать с галерки. В смысле — с берега. Количество народа на субмарине очень ограничено. Макаров тоже подключился к обеспечению арктической легенды. Прилюдно консультировал Михаила по разнообразным вопросам мореплавания в полярных водах. Михаил перед этим официально предложил адмиралу возглавить экспедицию. Причем, сделано все было так, чтобы это быстро стало известно широкому кругу лиц. Макарову, естественно, с огорчением пришлось отказаться, так как дела не позволяют ему надолго оставить Кронштадт. Но знаменитый полярный исследователь предпримет все возможное, чтобы экспедиция имела успех и ни в чем не нуждалась. Поэтому, подготовка к ней велась всерьез. Заказывалось продовольствие, теплая одежда, все имеющиеся карты тех мест. Иными словами все, что обычно требуется для полярной экспедиции. Пока проходили сдаточные испытания и период подготовки экипажа, все хранилось на складе, дабы не загромождать лодку. Но вот, в середине сентября, Михаил решил, что время пришло. Люди, собранные из разных мест, военные и гражданские, наконец — то стали единой командой субмарины. «Косатка» уверенно погружалась, маневрировала в глубине, всплывала в заданной точке. Все чаще звучала команда «Поднять перископ»! Михаил снова выводил лодку в атаку на перископной глубине, используя в качестве целей проходящие суда. Все проводилось, как во время реальных стрельб, за исключением пуска торпед (или мин?). Причем никто, кроме Нестерова, не понимал этих маневров. Да еще старпом, которому вскоре предстоит называться старшим офицером, поглядывал на своего старого друга очень и очень странно…

Когда «Косатка» вернулась в очередной раз в порт после учебного выхода в Балтику, Михаил объявил, что период учебы закончен. Всем дается неделя на решение личных дел. Через неделю они должны выйти в море. Экспедиция продлится около полугода, связи с берегом, скорее всего, не будет. Поэтому, пусть все успокоят своих близких, чтобы не волновались и не обивали пороги. Сам же отправился к Макарову. Надо было решить последние вопросы предстоящей экспедиции. Уже не мнимой арктической, а реальной.

Макаров ждал Михаила и сходу приступил к делу. Для всех они решали вопросы подготовки экспедиции, и адмирал приказал его не беспокоить. Михаил доложил, что подготовка экипажа закончена. В условиях Балтики и без практических торпедных стрельб лучшего и не добьешься. Дальше будут учиться на переходе через океан. Сама «Косатка» показала себя с наилучшей стороны. Теперь остается проверить ее в деле. У Михаила было приподнятое настроение, но по виду Макарова он понял, что адмирал чем — то обеспокоен. И не ошибся.

— Михаил Рудольфович, не говорил Вам раньше. Думал, что удастся решить этот вопрос. Но… Иными словами, у нас серьезная проблема. Мины Шварцкопфа, двадцать четыре штуки, получены. Но нет абсолютно никакой возможности скрытно загрузить их на лодку. Вас целенаправленно пасут. В смысле — лодку. И мы ничего не можем сделать. Если только предпримем какие — то меры для прекращения слежки, то сразу себя раскроем. Ведь формально вы — гражданское научно — исследовательское судно под коммерческим флагом и к военному флоту отношения не имеете. Карты и лоции, которые потребуются для перехода на Дальний Восток, мы еще сможем загрузить вместе с остальным штурманским имуществом. Также сможем загрузить и летнее обмундирование для тропиков, которое Вы заказали, его легко спрятать внутри остального снабжения. Десяток карабинов с запасом патронов тоже никаких подозрений не вызовет. Все же, вы отправляетесь на Север, к белым медведям. Но двадцать четыре мины Шварцкопфа… Их ни во что не спрячешь. И если только начнем их грузить, то все тайное сразу станет явным.

— Так может, загрузить их в море? Мы проделывали такие операции в Атлантике.

— Я хотел предложить то же самое. Назначить несколько точек рандеву, где вы сможете встретиться с транспортом, который доставит для вас мины, топливо, продовольствие и воду.

— Да, пожалуй, это единственная возможность сохранения секретности. Но этот транспорт должен будет после перегрузки уйти в сторону от театра военных действий. Если он придет до начала войны в Порт — Артур хотя бы на сутки раньше и команда сойдет на берег, то есть риск, что кто — то обязательно проболтается. Тем более, у меня есть опасения, что адмирал Старк, в порыве служебного рвения, сам допустит утечку информации. А агентура у японцев там работает великолепно, поверьте мне на слово. Если же он не успеет в Порт — Артур до начала военных действий, то его могут перехватить японцы.

— И что Вы предлагаете?

— Мы пойдем не Малаккским, а Зондским проливом. Хоть это и немного дальше, но он гораздо короче Малаккского и там не такое интенсивное движение. В районе Зондского пролива мы встречаемся с транспортом, загружаем мины и пополняем запасы. Если погода позволит, сделаем это в открытом море. Если нет, там есть укромные бухточки, где можно ночью провести перегрузку. После этого расстаемся. «Косатка» уходит в Желтое море, а транспорт во Владивосток. Начало войны должно застать его как раз перед входом в порт. В крайнем случае, пусть покрутится недалеко от Владивостока какое — то время. Тогда информация не попадет на берег до начала войны. Не волнуйтесь, первое время японских кораблей там не будет. Адмирал Камимура проведет обстрел Владивостока только 22 февраля. Но если нам удастся хорошо пощипать японцев, то возможно этого и не случится. Если с Владивостоком не получится, то пусть уходит куда угодно, лишь бы он не попал в лапы японцев и до 27 января не зашел ни в один порт. А после 27 января может делать, что хочет. Надеюсь, «Косатка» уже громко заявит о себе.

— Очень надеюсь на это. Транспорт выйдет значительно позже вас и проследует Суэцким каналом, чтобы вы не очень долго ждали друг друга.

— А не вызовет ли подозрение его груз?

— Нет. Весь груз будет по линии военного ведомства для Владивостокской крепости и Владивостокского отряда крейсеров. Мне удалось пробить необходимость доставки этой партии груза. Поэтому, все будет на законных основаниях. А под шумок загрузим и ваши мины с топливом. И это будет не просто коммерческое судно, а вспомогательный крейсер под Андреевским флагом с военной командой, посланный на усиление Владивостокского отряда крейсеров. Много пришлось потрудиться, чтобы обосновать необходимость этого шага. И кроме этого, есть еще один немаловажный аспект. Если будете проводить перегрузку в бухте, или будет идеальная погода, то можно прямо там же установить на «Косатку» палубное орудие и загрузить снаряды. Снаряды фугасные, как Вы и просили. Грузоподъемность стрел позволяет это сделать.

— А проблем для Вас не будет, Степан Осипович? Ведь орудие и снаряды — собственность казны.

— А-а, семь бед — один ответ… Знали бы Вы, на какие ухищрения мне пришлось пойти, чтобы мины Шварцкопфа Вам передать… И отправку этого вспомогательного крейсера обосновать… Судьба России сейчас на карту поставлена. Потом будем разбираться, где чья собственность. Если живы останемся…

Беседа с Макаровым добавила оптимизма. Действительно, если провести погрузку торпед вдали от посторонних глаз, чтобы исключить случайных свидетелей, то не должны возникнуть сомнения в «арктической» версии. Лодка стоит в торговом порту и находится под пристальным вниманием всех, кому не лень. И если только на нее начнется погрузка торпед, то об этом будет знать весь порт. А на следующий день — и весь город. Аналогично, если перевести «Косатку» на территорию военной базы. Во первых, это будет подозрительно само по себе. А во вторых, там тоже будет много посторонних глаз и нет гарантии, что кто — то не проболтается. Одно дело — погрузка торпед на военный корабль. И совсем другое — на гражданское научно — исследовательское судно, собирающееся в полярную экспедицию. На котором, кстати, имеются торпедные (минные?) аппараты. Грамотному человеку выводы сделать нетрудно. Дважды два всегда будет четыре…

Последние дни перед выходом пролетели быстро. Все знали о предстоящей экспедиции и желали Михаилу успеха и скорейшего возвращения. На «Косатку» загружалось большое количество самого разнообразного снаряжения и продовольствия. Экспедиция предполагается долгая, и пополнить запасы среди льдов будет негде. Именно поэтому берется максимальный запас топлива, куда только можно. Корпус субмарины ушел в воду почти по самую палубу, из — за чего у инспекторов портового надзора глаза лезут на лоб. Да и сама конструкция судна непонятна. Ох, и начудил немец! Официально доставлено оружие — десяток кавалерийских карабинов и шесть ящиков патронов. А также два десятка ледовых мин — странные цилиндры, напоминающие самодвижущиеся мины, но только без винтов и меньшей длины. На удивленные вопросы команда лодки отвечает, что эти мины всплывают, упираются снизу в лед и взрывом разрушают его, давая лодке возможность поднять рубку надо льдом. И чего только хитрая немчура не придумает! Несколько раз еще встречались с Макаровым и уточняли последние нюансы. Когда Михаил пришел в очередной раз, то адмирал его «успокоил».

— Не волнуйтесь, Михаил Рудольфович, вас обложили, как медведя в берлоге. Мне докладывают, что в порту крутится большое количество подозрительных типов и многие стараются познакомиться с членами команды «Косатки», выяснив максимум информации о лодке. Наблюдают за всем, что грузится на борт. Поэтому, у наших друзей англичан и еще больших друзей японцев не должны возникнуть подозрения. Никто, кроме Вас и Нестерова не знает об истинном назначении лодки?

— Никто. Старпом Коваленко, правда, подозревает, что эта полярная эпопея — обыкновенная дезинформация, но фактов у него нет и болтать он не будет. Я его хорошо знаю.

— Ну, дай — то бог… А сейчас представлю Вам человека, который будет частично посвящен в эту операцию. Командир вспомогательного крейсера «Днепр» — капитан второго ранга Иванов Петр Романович. Он знает, что должен передать Вам мины, топливо, продовольствие и воду. А также 120 — миллиметровое орудие с запасом фугасных снарядов. Обо всем прочем — нет. Ни о дате предстоящего нападения японцев, ни о Вашей задаче, ни о предстоящей войне вообще. Для него все это — секретная операция по усилению нашей Тихоокеанской эскадры в связи с усложнением обстановки на Дальнем Востоке и обеспечение действий боевой экспериментальной подводной лодки, которая замаскирована под научно — исследовательскую. Лодка будет скрытно находиться в районе Малаккского пролива и в случае войны начнет самостоятельные крейсерские действия по дезорганизации судоходства. Появление такого подводного крейсера в районе Сингапура, на перекрестке морских торговых путей, это кошмар для джентльменов из Лондона. Когда я ему рассказал все это, то он очень удивился. Так как тоже поверил в «арктическую» версию. И больше на борту «Днепра» об этом не будет знать никто.

Макаров позвонил куда — то по телефону, и вскоре в кабинет вошел офицер в мундире капитана второго ранга.

— Ваше превосходительство, капитан второго ранга Иванов. Честь имею!

— Здравствуйте Петр Романович. Присаживайтесь, разговор предстоит долгий. Разрешите представить Вам нашего возмутителя спокойствия — Михаил Рудольфович Корф, капитан научно — исследовательской субмарины «Косатка». Для всех он собирается в Арктику. Но Вы должны знать, что объект его исследований находится совсем в другой стороне. И Ваша задача — эти самые «исследования» обеспечить. Обговорите все нюансы заранее, пока есть время. А потом все вместе выработаем план действий.

Иванов улыбнулся и кивнул Михаилу, внимательно всматриваясь в лицо человеку, за короткий промежуток времени умудрившегося взбаламутить все общество Петербурга. Да и не только Петербурга.

— Здравствуйте Михаил Рудольфович! Честно говоря, очень удивлен. Как Вы додумались до проекта подводного минного крейсера? И сумели провести всех! Ведь я тоже был уверен, что Вы собираетесь в Арктику!

— Здравствуйте, Петр Романович! Дезинформация потенциального противника всегда должна быть учтена при создании таких экзотических проектов. И абсолютно все, похоже, поверили в эту арктическую версию. А то, как додумался… Книги читал. В том числе и «Двадцать тысяч лье под водой». Вот и придумал…

Разговор продолжался очень долго. Обговорили возможные точки рандеву в океане, порядок радиосвязи и условные тексты радиограмм. Подробно обсудили способ перекачки топлива в открытом море и способ перегрузки орудия с последующей установкой на палубе лодки. Для Иванова все это было в диковинку, и он поначалу скептически воспринимал саму идею подобных операций. Но для Михаила это был уже пройденный этап. Макарову он подробно объяснил все и до этого, а Иванова пришлось заверить, что никаких проблем не будет. Напоследок Макаров особо подчеркнул, что никто кроме них двоих не должен знать о предстоящей операции. «Косатка» выйдет из Балтики и проследует какое — то время вдоль берегов Норвегии на север. Желательно, чтобы это видели как можно больше встречных судов. Иными словами, «Косатка» должна засветиться перед всеми. Чтобы ни у кого не возникло даже тени сомнения в том, что она направляется на север, в сторону паковых льдов. А затем ей предстоит исчезнуть. Повернуть и уйти на запад, в Атлантику, чтобы обойти места с интенсивным судоходством. И только потом повернуть на юг, следуя на большом удалении от берегов в сторону мыса Доброй Надежды, через весь Атлантический океан. Обогнуть его также на значительном удалении от берега и войти в Индийский океан, следуя в сторону Зондского пролива. На всем протяжении плавания она будет всеми силами избегать обнаружения. «Днепр» же, наоборот, таиться ни от кого не будет. Выйдя в море несколько позже «Косатки», он пойдет на Дальний Восток кратчайшим путем — через Средиземное море и Суэцкий канал. После выхода в Индийский океан тоже будет следовать в сторону Зондского пролива. На подходах к проливу корабли установят радиоконтакт и встретятся. Далее — по ситуации. Если погода позволяет, провести бункеровку и перегрузку в открытом море. Если нет — намечено несколько бухт на побережье Явы и Суматры. Места глухие и редко посещаемые. За одну ночь можно успеть сделать все. Нападения местных пиратов, пошаливающих в тех краях, можно не опасаться. «Днепр» хорошо вооружен для вспомогательного крейсера и разнесет своей артиллерией в щепки все пиратские джонки и сампаны, если они только вздумают поживиться за счет судна, бросившего якорь в глухой бухте. Поскольку в темноте «Днепр» легко принять за обычный грузопассажирский пароход, каковым он когда — то и являлся. Если возникнет шум и голландские власти заинтересуются, что это военный корабль русского флота забыл в местной глухомани, то всегда можно сослаться на технические причины и необходимость ремонта в условиях якорной стоянки. После этого «Днепр» продолжает свой путь во Владивосток, а «Косатка» снова исчезает в морских просторах. Очень удивил Иванова категорический приказ прийти во Владивосток не ранее 27 января. Но и не позже. Если предполагаемое время подхода к Владивостоку будет раньше, оставаться возле кромки льдов в ожидании ледокола, но в порт до 27 января не входить, дабы исключить любую возможность утечки информации о встрече с «Косаткой». Именно по этой причине все заходы в любые иностранные порты по пути до Владивостока до 27 января исключаются. В случае необходимости захода для бункеровки углем принять все возможные меры для предотвращения контакта команды с представителями берега. Если по каким — то причинам следование во Владивосток станет невозможным, следовать в любой порт, кроме японского и корейского, но опять таки прибыть не ранее 27 января. Иванов поразился, когда узнал, что «Косатка» собирается преодолеть расстояние от Петербурга до Зондского пролива вокруг Африки без промежуточных бункеровок топливом, но Михаил заверил его, что это одно из преимуществ дизельной установки и подробно объяснил ее устройство и принцип работы. Объяснил также общее устройство подводной лодки. Но что же это за таинственная дата — 27 января 1904 года, для командира «Днепра» так и осталось загадкой.

Дома Михаилу устроили пышные проводы. Если бы Агнесса тоже была в курсе, то можно было бы говорить открыто, а так все обсуждали предстоящую экспедицию в Арктику. Сестры делали круглые глаза и ахали, особенно Маргарита. Как оказалось, искусством лицедейства младшая сестричка владела великолепно. Отец и мать тоже хранили тайну, хотя и смотрели на старшего сына с тревогой. Они прекрасно знали, в какую именно экспедицию он отправляется. Улучив момент, когда их никто не слышал, мать поинтересовалась.

— Когда же теперь ждать от тебя вестей, сынок?

— После 27 января, мама. Думаю, об этом будут писать во всех газетах. Письма идут долго. Как сейчас будет с телеграфным сообщением в Порт — Артуре, не знаю. Из газет вы обо мне будете узнавать гораздо быстрее…

И вот, все сборы закончены. «Косатка» стоит у причала, загруженная до предела запасами и готовая к выходу. Погода не очень благоприятствует — осень есть осень. Но это не помешало собраться огромной толпе на причале. Здесь и родственники членов экипажа, и официальные власти, и репортеры газет и просто зеваки, пришедшие поглазеть на удивительное судно невиданной внешности и странной окраски. Все уже знают, что «Косатка» направляется на север, к границе паковых льдов и попытается пройти под ними как можно дальше, собрав сведения о Ледовитом океане. Репортеры пытаются выжать максимум информации, приставая с расспросами к капитану «Косатки» и другим членам экипажа.

— Господин Корф, как Вам пришла в голову мысль построить такое удивительное судно?

Был кто — то, кто подсказал эту идею с полярной экспедицией подо льдами, или это целиком Ваша идея?

— Да, господа, такой человек был. Жюль Верн. После прочтения его книги «Двадцать тысяч лье под водой», где описывается похожая экспедиция, у меня возникла идея создать что — то подобное «Наутилусу».

— А почему Вы отказались взять в команду офицеров, уже имеющих опыт арктических экспедиций? В том числе и на «Ермаке» с адмиралом Макаровым?

— Это не я отказался их брать. Это они отказались выходить в море под моим командованием. О чем мне было сказано совершенно четко и открыто. Господа офицеры не считают меня равным себе. Но это их право так считать, я никому не навязываю свое мнение.

— А насколько далеко Вы собираетесь пройти подо льдами? Прямо до Северного полюса?

— Нет, до Северного полюса не получится. Заряд аккумуляторов субмарины ограничен, как и запасы воздуха. Требуется всплывать, чтобы зарядить аккумуляторы и провентилировать лодку. А для этого надо разрушить ледяное поле взрывом, чтобы рубка оказалась выше уровня льда. Посмотрим, насколько успешно нам удастся всплытие среди льдов. Эта экспедиция — пробная. Надо проверить на практике саму идею такого всплытия путем разрушения взрывом ледяного покрова. Ведь арктический лед — это не лед Финского залива. И сейчас уже осень, благоприятный период упущен. Поэтому, сейчас наша задача — провести проверку субмарины в условиях Арктики. Будем работать, не заходя слишком далеко под лед и снова выходить на чистую воду. Опробуем ледовые мины, предназначенные для разрушения ледяного поля и создания полыньи, через которую сможет пройти рубка субмарины. Но не слишком далеко от кромки пакового льда, чтобы в случае неудачи была возможность выйти обратно без всплытия. Необходимо проверить, как ледовые мины работают на участках старого и молодого льда. Попутно вести научные наблюдения. Займет это месяцев пять. И если все пройдет успешно, то в следующем году, в начале лета, я планирую настоящую большую полярную экспедицию. «Косатка» сможет проникнуть далеко на север, где не бывало еще ни одно судно. Если не считать «Фрам». Но «Фрам» вмерз в лет и дрейфовал вместе с ним, начисто лишенный свободы маневра. «Ермак», какой бы мощный он не был, тоже имеет предел своих возможностей в форсировании полярных льдов. Субмарина же может свободно передвигаться подо льдами, даже не пытаясь разрушать их своим корпусом, как ледокол. Проблема только во всплытии. И сейчас мы попытаемся решить эту проблему.

— А кого Вы планируете взять в следующую — большую экспедицию?

— Господа, давайте сначала вернемся из этой. Если все пройдет, как я задумал, то в следующий раз на борту «Косатки» обязательно будет находиться группа ученых, ведущих исследования Ледовитого океана. Сейчас в этом нет особого смысла. Предстоит исследование возможностей самой «Косатки» и экспедиция преследует больше технические, нежели научные цели. Выяснить, насколько далеко мы сможем проникнуть за границу паковых льдов. Как знать… Может быть, в следующий раз удастся дойти и до Северного полюса…

Аналогичные вопросы сыпались со всех сторон и Михаила это начало уже утомлять. Делегировав общение с прессой своему старпому, он удалился, чтобы напоследок переговорить с Макаровым без свидетелей. Адмирал был немногословен.

— Все в порядке, Михаил Рудольфович. Ни у кого нет сомнений, что вы идете в Арктику. Все, что нужно для перехода на Дальний Восток, удалось тайно загрузить на борт. По Вашему распоряжению эти ящики еще не вскрывали. Судя по разговорам, вся команда уверена, что лодка действительно пойдет на север. Они не выскажут недовольства, когда узнают правду?

— Людям обещано двойное жалованье относительно того, что они получали раньше. И они согласились ради этого принять участие в рискованном мероприятии — всплытии среди льдов. У меня у самого нет полной уверенности в успехе этого мероприятия. Расчеты расчетами, но без экспериментов в реальных условиях однозначно ответить на этот вопрос нельзя. И сначала стоит попробовать провести этот эксперимент зимой в Финском заливе, а не среди полярных льдов. После войны можно будет этим заняться. И сейчас люди только обрадуются тому, что мы пойдем на юг, а не на север.

— Ну, дай бог… По вашему грузу все готово. «Днепр» выйдет позже вас и никому в голову не придет связать вместе эти два события. Вас не волнует, что не проводилось практических стрельб минами?

— Волнует. Но у нас нет выбора. Если бы мы сделали хоть один выстрел миной Шварцкопфа, об этом бы на следующий день знал весь Кронштадт, а через два дня и весь Петербург. И о секретности нашего мероприятия можно было бы забыть. Поэтому, буду рассчитывать на свой богатый предыдущий опыт. Тем более, стрелять будем с малых дистанций — порядка двух кабельтовых. То есть, почти в упор. Противолодочная оборона еще не создана, и мы сможем подбираться вплотную к целям незамеченными.

— Эх, посмотреть бы самому…

— Так в чем же дело, Степан Осипович?! В той моей прошлой жизни, Вы и на «Новике» в море против японцев выходили, не только на броненосцах. Давайте, как придем в Порт — Артур, поднимите свой флаг на «Косатке» и выйдем на ней в море! А там, может, кто и попадется. Покажу Вам реальную торпедную атаку японского корабля.

— Ох, не травите душу, Михаил Рудольфович! Давайте сначала туда доберемся. У меня душа не на месте. Уж очень из многих звеньев состоит эта операция и надо, чтобы нигде не произошел сбой.

— А у нас нет выбора, Степан Осипович. Мы не имеем права проиграть. Иначе, все пойдет так, как уже пошло один раз. И получится, что вся моя предыдущая жизнь прожита зря…

Переговорив с Макаровым, Михаил оказался среди семьи. Все пришли проводить его в этот рейс. Последние напутствия, слова прощания, и вот настает момент, с которого начинается любая экспедиция. Формальности закончены, команда отдать швартовы, подошедший буксир помогает отвести нос от причала и «Косатка», дав ход, начинает медленно удаляться. Полоса воды между бортом субмарины и причальной стенкой увеличивается. Громовое «Ура!!!» перекатывается в воздухе. Оркестр играет марш. С причала машут руками и кричат пожелания успеха и скорейшего возвращения. Михаил стоит на мостике и подает команды рулевому. Оглянувшись назад, видит огромную толпу, заполонившую причал. Эти люди еще не знают, в какую именно экспедицию проводили своих друзей и близких. И от него зависит, вернутся ли они назад. Он прошел долгий путь ради этого момента. Сейчас то, что он задумал в декабре семнадцатого года, начало осуществляться. Грозный боевой корабль из будущего рассекает воды Невы и входит в Морской канал. Впереди — Кронштадт. Место, где начала меняться история. Никому не известный штурман флота российского Михаил Корф взвалил на свои плечи задачу, равным которой по сложности еще не было. Ему предстоит всего — навсего спасти Россию. Спасти от того ужаса, который она уже прошла один раз. Говорят, нельзя войти в одну воду дважды… Но попытаться стоит…

— Михаил Рудольфович, телеграмма!

Михаил очнулся от воспоминаний. Из рубочного люка высунулась голова радиста Ланга. Радист выбрался на мостик и вручил ему листок бумаги. Михаил развернул бланк. Адмирал Макаров поздравлял с началом экспедиции и желал успехов. В конце стояла многозначительная фраза — «Возвращайтесь с победой»!